Текст книги "За каждый метр. «Лейтенантская проза» СВО"

Глава 5
Я за солдат радею

16.20

Комдив – моложавый брюнет с узким хищным лицом – садится за стол начальника штаба и закуривает:

– Нытье мне скучно!

Комбаты и командиры отдельных подразделений: разведка, артиллеристы, зенитчики – нестройной шеренгой стоят вдоль стены землянки напротив полковника.

Комдив тыкает пальцем в карту:

– Сколько батальон должен занимать километров? Я вашу дислокацию за пятнадцать секунд пешком пересек. Рота как сидит? 25 на 25 метров? 750 квадратов? Бери линейку – показывай!

Комбат негнущимися пальцами нашаривает на столе линейку, прикладывает к карте. Потеет.

– Ты не молчи! Не люблю, когда молчат. Лучше херню нести! – Комдив не ругается, он вещает: – Одна мина, две максимум – и понеслась жара в хату! А нам сочинять сказки родственникам про геройские подвиги их сыновей!

Каждый из командиров, чьи подразделения нанесены на штабную карту, получает нагоняй.

Комдив тушит окурок.

– Я что? Не понимаю? Сейчас пойдут трепать. Вот комдив, мудак, приехал, заставил землянки заново копать! В дождь и холод. А это не я, это вы – мудаки. Что мешает по уставу все делать? Одна рота из всех нормально выкопала. А остальным что? Лень далеко ходить?

Все молчат.

– Я за солдат радею. Солдат надо жалеть, когда все сделано, и себя тоже. Свободны! Послезавтра приеду – проверю.

Офицеры уходят.

– Ночью коптер с тепляком поднимали, изучали расположение, будете смотреть? – спрашивает Дрозд комдива.

– Буду!

Комдив обнаруживает на столе забытый автоматный патрон и катает его туда-сюда.

На экран телевизора командир взвода БПЛА Дима выводит запись ночного полета. В инфракрасном режиме землянки хорошо видны сверху. Некоторые ярче, некоторые тусклее. Искрами демаскируют себя печные трубы.

– Снег бы выпал, – сокрушается комдив.

Всем понятно, что абсолютно скрыть землянки не получится.

Патрон соскальзывает со стола и исчезает под досками, уложенными на пол.

– Начальник автослужбы здесь?

– Так точно! Сейчас вызовем! – отвечает Дрозд.

Начальник штаба наклоняется, одним мощным движением отрывает доску от пола, находит патрон и возвращает комдиву.

– А что, так можно было? – в шутку удивляется комдив.

Дрозд прилаживает доску на место и одним ударом каблука берца загоняет гвоздь.

Начальник автослужбы Сапсан заходит в землянку.

– КамАЗы убрать! Чтобы меньше чем на триста метров к штабу не приближались. Гляди, как ты им лес раскатал!

В самом деле, изображение штаба сверху опутано паутиной автомобильных следов. Оказывается, они теплее грунта вокруг, и тепловизор их отлично видит.

– Землянки землянками, мало ли кто в них спит? А штаб бесконечное движение машин демаскирует!

Запись прекращается.

– У нас тут это… Писатель… – Дрозд указывает взглядом на Прозу.

– А я думаю, что за хрен? Все потолки макушкой протер?

Они знакомятся, но беседа не длится дольше пяти минут, комдиву не до книжек. Он встает и в сопровождении старших офицеров штаба уходит. Машины ждут у палатки-столовой.

Через дорогу повара копают себе землянку и внимания на начальство не обращают. Мало ли кого носит в темноте?

Комдив светит на них фонариком, качает головой и поворачивается к Синице:

– Ай-яй-яй. Значит, себе любимым землянки выкопали, а поварам – в последнюю очередь? Один копает, второй готовит?

Синица смущенно молчит.

– Покуда у вас повара в говне, жрать будете говно! Помогите им!

– Есть!

Синица подзывает командира комендантского взвода и, пока комдив не уехал, приказывает выделить людей в помощь поварам.

17.30

– За пару дней срубим часовню. – Из-за спины Прозы появляется отец Пересвет.

Они уходят в черноту ночного леса и останавливаются на пороге будущей часовни. Место для фундамента уже расчистили, оно темнеет черным квадратом среди хвои.

– Ездил ребят сегодня исповедовать, – говорит отец Пересвет, – правильные ребята, причащаются, завтра в бой.

А Аляска не хочет, чтобы я маячил на ППУ, с досадой думает Проза.

– Где грань между ненавистью к врагу и всепрощением? – спрашивает он.

Отец Пересвет некоторое время думает, прежде чем ответить:

– Как сказал митрополит Филарет: «Прощай врагов своих. Бей врагов Отечества. Гнушайся врагов Божиих».

– Слишком сложно.

– Ладно, – соглашается отец Пересвет, – зайдем с другой стороны. Ненависть ослепляет, лишает человека равновесия и самообладания, это – то, что нужно врагу. Тот, кто начинает убивать из ненависти, вернется домой больным.

– Посттравматический синдром?

– Да. Ненависть выжигает мозг.

– И что же, врагу прощать?

– Простить – не значит сдаться или уступить ему. Простить – это отказаться от того, что тебя самого разрушает. Ты защищаешь свою землю, и у тебя есть основание выстрелить во врага, но убийство может наложить на тебя свою печать. Поэтому важно осознавать себя православным воином, воином из любви к своему Отечеству.

– Надо быть духовитым, – цитирует Проза Славу-Сипуху из второго батальона.

– С православным стержнем.

17.55

Отец Пересвет идет к белому внедорожнику и уезжает, а Проза возвращается к штабной землянке. У самого входа медлит, останавливается около часового подышать вечерним лесным воздухом. Внутри землянки кого-то воспитывает Дрозд.

– Ты ж из нормальных пацанов! – кричит начальник штаба. – Все эти звания, должности! Если ты не пойдешь, кто людьми руководить будет?

– У меня зубы болят!

– Так давай я тебе денег дам?! Съезди в Луганск, сделай зубы. Завтра! Ладно? И чтобы к вечеру был!

В штабе наступает тишина, кто-то рывком отбрасывает полог. Проза отступает в тень, в отблеске печного пламени (печь стоит у самого входа в землянку) мелькают капитанские звездочки. Проза морщится. Погоны в штабе полка носит только один человек, и встречаться с ним лишний раз писателю не хочется. Он проскальзывает мимо капитана в землянку.

– Я сейчас тельняшку сниму, разволновался так! – Дрозд нервно трет ладонь о подлокотник своего кресла, а заметив вошедшего Прозу, кричит через всю землянку: – С капитаном-артиллеристом знакомились уже?

– Как бы так сказать поделикатнее. – Проза проходит за спинами офицеров, присутствовавших при разносе капитана, и уже тихо говорит, обращаясь непосредственно к Дрозду: – Из всех вас он единственный, кому бы я не дал читать свою книгу.

– Так разговаривали или нет?

Проза кривится:

– Пробовал. Все разговоры у него про одно: когда, как уволится, какие медкомиссии он уже прошел, сколько недель, дней осталось…

«Гнилой капитан», – про себя добавляет Проза и отмахивается от несуществующей мухи.

– Эх, Андрей Владимирович, – сокрушенно качает головой Дрозд, – кто ж за вас вашу замполитовскую работу делать будет? Я? И буду!

Дрозд откидывается в кресле и трясет перед собой указательным пальцем:

– Он у меня воевать пойдет! Вот увидите! Хотел бы застать, конечно…

Проза садится на стул напротив Дрозда и смотрит на безмолвный телевизор. Прогноз погоды обещает завтра ясный день.

– Это вам там, на гражданке, хорошо. Захотел – выбрал человека из кучи резюме… и получше выбрал. Не понравился человек – уволил, нанял другого. А здесь – хрен! Искусство военного управления – работать с теми людьми, которых прислали, которые есть. Нравятся они вам или нет, но поставленную задачу они должны выполнить.

– К каждому ключик подобрать? – встревает в разговор Селен.

Капитан-кадровик сидит за столом с ноутбуком и правит таблицы с наградными листами.

Дрозд некоторое время думает, но продолжать разговор не хочет:

– К каждому ключик подобрать…

Начальник штаба извлекает из кармана штанов бумажник.

– Это ж сколько я ему денег отдал? – спрашивает сам себя.

Дрозд снимает со спинки стула куртку, накидывает себе на плечи и идет к выходу.

– А про «застать – не застать» можно подробнее? – Проза догоняет подполковника уже снаружи и возвращается к эмоциональному «крючку», что забросил Дрозд минуту назад в разговоре.

– «Не любите вы меня – уйду я от вас…» – цитирует анекдот про тещу Дрозд, но потом серьезно добавляет: – Повышают меня. До начальника штабы бригады. Сдаю дела Аргону, он будет начштаба полка. А первый зам уже прибыл. На ППУ у Аляски сейчас в обстановку вникает.

– И когда?

Дрозд пожимает плечами:

– «Мужик» мне пришел, представиться надо сначала.

– Орден Мужества?

– Да.

– Так, может, проставиться? – поправляет Проза начальника штаба и уточняет: – В смысле – обмыть?

– Проставляются на гражданке, а по уставу положено представляться. «Представляюсь по случаю получения очередного воинского звания», «представляюсь по случаю вступления в должность», «представляюсь по случаю вручения государственной…» – перечисляет Дрозд. – А бухать не время.

– Сухой закон, я в курсе! А за что орден?

– За Киев, видимо.

– Долго же он шел.

– Но дошел же.

– Второй?

– Угу. В эту войну первый!

Проза знает, что первый орден Мужества Дрозд получил за Осетию.

– А у кого больше?

– У Аляски – три. СВО в целом – война «трех мужиков».

– В смысле?

По лесной дороге к штабу подъезжает УАЗ с выключенными фарами. Проза загибает пальцы:

– Русский, хохол… Третий кто?

– Как хотите, так и понимайте. Здесь много смыслов. Вы же писатель. Нафантазируйте что-нибудь, – дразнит собеседника Дрозд. – Ладно, мне пора к комдиву.

Начальник штаба полка садится в уазик и уезжает на совещание.

20.00

Аргон, Синица и Проза ужинают поздно, после бойцов. В палатке только два повара гремят кастрюлями. Проза жалуется:

– Хочу про кого-нибудь еще книжку написать. На десантниках же свет клином не сошелся! Про луганских казаков – вон отец Пересвет советовал. К их комбригу постучались, тот отмахнулся. Про летчиков, моряков, морпехов тех же! Вы их под Херсоном ругали, а вот интересно их версию событий услышать.

– А что? Наш бывший замполит сейчас в авиации, – вспоминает Синица, – надо его найти и за вас словечко замолвить.

– Стучался я к авиаторам. Боятся фээсбэшных провокаций, встреча только на их территории, через пропуск, а потом начинается: то один в командировке, то другой, то некогда.

– Оставайтесь у нас, Андрей Владимирович, – предлагает Аргон, – вон Аляска Гостомель брал. Напишите книгу про Гостомель.

– Мне разведчики уже предлагали. Когда напоили меня кофием из безалкогольного мохито.

– Это как? – спрашивает Аргон.

– Сварили кофе, когда у них был, пообещали хороший. Пьем. Мне нормально, а они кривятся и между собой переглядываются. А потом я как глотнул осадочка!

– И что?

– Повар канистры перепутал, вместо воды взял безалкогольный мохито и сварил на нем кофе.

– У наших разведчиков жир с пальцев капает, – ворчит Синица, – я безалкогольный мохито и не пробовал никогда, только слышал. А они на нем кофе варят…

– Зажрались солдатики, лавровый лист уже не едят, – соглашается Аргон.

– Так вот, про Гостомель, – возвращается к идее разведчиков Проза, – Гостомель сейчас чей? Где я необходимые детали антуража брать буду? Где какая былинка куда клонилась? Сразу же станет понятно, что я там не был.

Все молчат.

– На худой конец журнал боевых действий покажете?

– Нет, не покажем. – Аргон категоричен.

– И где брать сюжет тогда? В принципе, задача решаемая. Взять схему атаки аэродрома, отыскать бойцов по одному из каждой группы, разного уровня и специальности, и описать штурм Гостомеля глазами участников с разных сторон. Живенько и рельефно получится. Так один немец историю Второй мировой написал, Пауль Карелл зовут. Но надо ж за что-то браться.

– С Аляской поговорите, зачем-то же он вас вызвал. Видимо, какие-то виды на вас имеет, – говорит Синица.

– Когда начнем побеждать, товарищи полковники? – меняет тему Проза.

– Ждем на помощь три бригады: бурятскую, тувинскую и калмыцкую, – Аргон загибает пальцы, – по полмиллиона человек каждая… И сразу начнем побеждать!

21.20

В штабную землянку входят два подполковника: умиротворенный Аргон аккуратно вешает куртку на спинку стула, а разъяренный Кречет швыряет на стол пакет с мочалкой. Целый час штабные разыскивали начальство, но все оказалось проще. Аргон и Кречет решили опробовать новую душевую. Вместо палатки комендачи выкопали капонир и поместили туда кунг – душевую на несколько кабинок. Едва подполковники зашли внутрь и разделись, в генераторе кончилось топливо, а батарея рации оказалась разряженной. Голое начальство просидело в абсолютной темноте, тихо матерясь, в ожидании, когда «дадут свет».

Выясняется, что Дрозд до КП дивизии не доехал, связи с ним нет. И Аргон уезжает на совещание вместо пропавшего начальника штаба.

Кречет заваривает чай. Проза подсаживается к нему:

– Помните, вы на колеса для уазиков жаловались? Вот смотрите! – Проза протягивает Кречету смартфон. – Технология боестойкого колеса, отечественная.

Тот увеличивает фотографию, читает описание, морщится:

– На практике показали себя исключительно с отрицательной стороны. Вот этот бондаж, что стоит внутри колеса… во время эксплуатации жрет резину. Та забивает воздушный канал подкачки. В итоге колесо невозможно накачать никак, вообще, просто не накачать – и все. Если прокололось или спустилось, покрышку нужно просто выбрасывать. Все это красиво, но на практике не показало должных результатов. Если проехать даже небольшое расстояние на таком колесе спущенном, проблема потом будет в разборке колеса, потому что обод этот собирается. Когда машина едет на спущенном, там получается деформация текстолитового обода, и выкрутить болты при надетой шине практически невозможно. В итоге выбрасываешь целое колесо: и диск, и покрышку, и обод. Поэтому, если они предлагают такое колесо, пусть дают сразу десять запасных. А так это пыль в глаза и деньги в никуда!

Кречет делает глоток кипятка, потом еще один.

– А вот, – Проза демонстрирует фотографию видеокамер СТЗА и ГОЭС-Т, – мои знакомые тестировали их, пробовали на воздушный шар подвесить.

Кречет внимательно изучает описание.

– Если все характеристики соответствуют заявленным, то камера достойная. Вопрос в следующем: когда они появятся у нас? И появятся ли вообще? Это касается, кстати, всего! Где «Арматы», где БПЛА, о сотнях моделях которых нам рассказывают? Где это всё? Пусть привезут, опробуем, мы дадим оценку и сделаем отчет! Но это не мы должны купить, а нам их должны привезти. А так не хочется никого обижать…

Фотографий новых образцов экипировки: бронежилетов, костюмов, пластин, касок – в смартфоне Прозы много, но Кречет просматривает их мельком.

– По экипировке скажу прямо: каски – говно! Броники – говно! Дайте «Ратник», который вы нам когда-то поставляли. Все это новое уже было здесь, опробовано, освоено. Солдат в этом ходить не хочет. Можно сразу сказать – идите на хер! А лучше «Ратника» пока я экипировки не видел.

Кречет умолкает, чешет длинный нос и продолжает:

– У «Ратника» есть один недостаток – у него нет разгрузочного пояса. Если ему сделать разгрузочный пояс, то лучше его ничего нет. У него все в комплекте предусмотрено, и все соответствует действительности. И люди просят «Ратник», каждый раз у меня просят: «Дайте каску «Ратник», дайте бронежилет «Ратник». Его просто чуть-чуть надо доработать – и все! А все это остальное – это так – насмешка над солдатами. Ну и рюкзак у «Ратника» – тоже говно, маленький рейдовый… Его тоже надо переделывать. И патрульный рюкзак – тоже говно. Маленький. Если его переделать – будет достойная экипировка.

Кречет не выбрасывает чайный пакетик и доливает в кружку еще кипятка. Пока чай повторно заваривается, зам по вооружению погружается в смартфон и пролистывает сразу несколько фотографий.

– Что касается дронов, то первое. Почему все названия на латинском языке? У нас что? Кто-то стесняется русского языка? Мы за него воюем, жизни кладем. Это – первое. Если они хотят косить под пиндосов, то пусть идут к пиндосам, там разрабатывают и им продают.

– Это – китайцы! – На голову Прозы капает смола с бревна перекрытия, и писатель яростно чешет темечко в тщетной надежде вычесать противную каплю, пока не присохла.

– Ладно. Тогда второе – это все надо тестировать: как устойчиво к РЭБу, происходит ли захват противозенитной ракетой данного образца, видит ли она его? Можно ли его использовать в условиях дождя, всепогодный ли он? Все это надо тестировать. На картинке все красиво, они пишут то, что мы хотим читать, а по факту получается совсем другое, так же как и с FPV-дронами. Вроде все они должны лететь и поражать цели, а из десяти заявленных летит один. Все остальное – это просто мусор, который можно собрать и выкинуть в урну. Нужен эффективный образец, практичный, ремонтопригодный, долговечный. Вот как-то так. О!

Кречет натыкается на фотографию специального автомобиля ЗАСН и читает описание:

– Вопрос один – когда будет в войсках? Очень ждем! Несколько образцов видел, отличный автомобиль. Особенно если разведподразделения перевооружить на этот автомобиль, цены не будет ему. Очень хорош!

Проза отбирает у него свой смартфон, чтобы самому убедиться, что же так понравилось заму по вооружению. Следующее фото:

– А вот машина дистанционного разминирования «Листва»?

– Не видел ее, но, думаю, если появится такая, то будет очень востребована.

– А вот вместо «Нон» разработали новую 120-миллиметровую САУ «Лотос», гляньте.

– Дайте мне скорее эту машину! Очень ее жду!

– Так, хорошо. Комплекс управления минометными подразделениями «Завет»!

– Ну так себе, думаю, она не очень мне будет полезна. Пусть лучше дадут побольше минометов. А мы вручную ими поуправляем эффективно, без этой машины. Вот! – Кречет трогает экран, появляется фото 82-миллиметрового самоходного миномета «Дрок».

Кречет читает описание, пьет чай и молча поднимает кверху большой палец.

Проза пролистывает несколько фотографий:

– А вот! РЛС разведки «Аистенок»?

– Был у нас такой. В условиях ведения радиоэлектронной борьбы бесполезен. Поэтому сразу надо делать с учетом всех недостатков.

– А вот, смотрите! Вы жаловались, что вам больших калибров не хватает. Специально для ВДВ разработали САУ «Мальва», 152 миллиметра, колесная, десантируемая.

– Про эту машину могу сказать, что большая, громоздкая, на колесной базе, не очень практичная. Дальность… – Кречет читает характеристики, – ну так себе. Для такой машины уже надо делать пушку с дальностью до 30 километров. А так? Пусть лучше сделают старенькую надежную «Мста-С». С такой же дальностью на гусеничной базе. А так снаряд рядом с «Мальвой» разорвется, и что? Вытащить оттуда ее ничем не сможешь. Неподвижная цель – лакомый кусок для врага.

– Но «Мста-С» в самолет не влезет! С парашютом же бросать собираются!

– Чушь собачья! Какие парашюты?! – Кречет смачно матерится. – Больше года войны ничему не научили. Чего вы тут лепите горбатого?

– Связь будете смотреть?

– Буду!

Кречет листает несколько фотографий: радиорелейные станции, аппаратные радиоконтроля:

– Все вот эти аппаратные, Андрей Владимирович, все это – полное говно! Современная война показала: как только противник увидел эту машину, так она поражена высокоточным оружием. Единственное, для чего она может быть нужна, – это для перевозки средств связи, средств РЭБ – и не более того. Все эти стационарные кунги, которые они якобы представляют, – они ничего собой не представляют. Я так подозреваю, что люди, которые их делают, далеки от современных боевых действий и далеки от войны. Их задача – набить карманы и отмыть побольше бабла. Их на годик сюда вот, сюда на годик хотя бы запереть, даже в тылу, на третьей линии. Чтобы они посмотрели, что здесь вообще происходит. Потому что, глядя на все это, одна мысль: вы что там курите, ребята? Да уже все не так давным-давно. Какие-то парашюты, какие-то стационарные кунги. Да это все прошлый век! Тарелка, кабель – и в подвале сидит на телефоне связист, вот и вся связь. Тарелку закидал кустами, замаскировал – и все! Как только эту машину с кунгом выгонишь ближе пяти километров к линии боевого соприкосновения – все! Ее нет! И людей, которые в ней сидели, нет. В итоге нет машины, нет связи, нет людей! Зачем она тогда нужна?

– А станции обнаружения БПЛА «Скаут-патруль»?

– Его надо тестировать, проверять в боевой обстановке. Что она излучает? Какие волны? Импульс? Если она простоит хотя бы четыре часа включенная, то это хорошо. А в другом случае ее просто грохнут, и все.

– А вот смотрите – бронеавтомобиль с зенитной пушкой С—60 калибра 57 мм.

– Есть у нас такая. – Кречет плюется. – Блин, идиоты, других слов у меня нету. Деды сняли с вооружения еще в начале 80-х эту пушку. Мы в результате того, что нам уже нечем стрелять, начали вытаскивать со складов, приваривать на «Уралы». Эффективности ноль целых одна сотая. И ставить на бронеавтомобиль это говно? Как оружие будущего?! Ну просто слов нету! И «зушка»? Это от безысходности? Хохлы по нам химарсами стреляют, а мы С—60 по наземным целям, которая предназначена была для поражения ТБ—3. Это просто какой-то пипец! Я не знаю, просто нету слов! Где вы наделали этих фото?

– А ЗСУ—23 на базе ГАЗ—66? – Проза находит и показывает фотографию.

– Я вот хочу у разработчиков спросить этого чудо-оружия: кто-нибудь на нее сядет? Кто-нибудь из них на передний край на ней выедет пострелять? В условиях современной войны, где все насыщено противотанковыми средствами, снарядами высокой точности, кто-нибудь подъедет на ней на 500–800 метров к опорнику хохла? Для чего она вообще нужна? Мудаки! Да дайте простые КамАЗы, боеприпасы возить! Дайте боеприпасы! Дайте нам 100-миллиметровые БМП—3, уберите БМД—4, и мы будем воевать! Да потратьте вы эти деньги с пользой! Сделайте БПЛА, РЭБ, средства связи улучшите! Они вообще в курсе, что артиллерией можно с телефона управлять?

– Вот! Комплекс противодействия БПЛА. На «Газели», правда. – Проза смущается.

– Хочу спросить у этих дураков: куда этот автомобиль доедет? Пускай просто в кременной лес приедет и по танковой дороге выедет на позицию.

Они молчат. Кречет допивает чай:

– Эх! Всё пытаются… Нет! Мягким хреном войны не выиграть!

Зам по вооружению листает фотографии назад:

– Итак, подведем итог. Из всего, что ты показал, полезным будут: БПЛА, средства РЭБ, артиллерия (не вся) и бронеавтомобили с «тридцаткой» для разведподразделений. Передай им: потребность в противотанковых средствах. Изобретать ничего не надо, просто дайте нам ПТУР «Корнет»… КамАЗы, БМП—3, минометы, средства наблюдения типа ТОД—2М, прицелы, тепляки, ночники, ночные очки, ночные камеры высокого разрешения, дневные камеры высокого разрешения и побольше тарелок «эровской» связи. Вот как-то так. Но ты же сам говорил, что я – скептик и не очень отношусь. Но больше всего убило – это «Реостат», С—60 и ЗСУ—23.

– Я так понимаю, сейчас нужнее всего коптеры и РЭБ взводного уровня?

– Во-первых, такого РЭБ нет. Есть РЭБ ротного уровня – чемоданчик такой – подавитель радиосигнала, но его тоже особо нет. Говорят, придумали чемоданчик – глушит все в радиусе пяти километров. Обещали привезти попробовать. Но… сам в руках не держал и не видел.

Кречет тянется за бушлатом и уходит.

22.45

Штабная землянка наполняется офицерами. Они рассаживаются группками вдоль длинного стола, подальше от печки. Кто-то переговаривается, кто-то смотрит телевизор, беззвучно мерцающий на стене. Те, чьи рабочие места здесь, в штабе, включают свои тяжелые армейские компьютеры.

Проходит час, ни от Дрозда, ни от Аргона нет никаких вестей. Дежурный звонит на КП дивизии: Дрозд нашелся, его уазик увяз в грязи по дороге, Аргон его вытащил, на совещание они опоздали, получили втык. Час как выехали назад. Офицеры не расходятся, кто-то дремлет в кресле. Проза уходит в комнату командира полка, где ему выделена раскладушка. Землянка напоминает неправильной формы букву «П», где горизонтальная перекладина – КП полка, вертикальные – спальные помещения: одно – для старших офицеров, второе – для остальных. Входная траншея в форме буквы «Г» врезается в букву «П» с верхнего угла. Здесь же печь и место дежурного истопника. Прозе не спится. Повалявшись немного на раскладушке, он возвращается в штаб.

Медленно, многозначительно и зубодробительно скрипит дверью и, ссутулившись, замирает на пороге штабного помещения. Все оборачиваются на него.

– О, Андрей Владимирович! – восклицает начальник автослужбы Сапсан. – Давно хотел вам сказать…

Видно, что Сапсан готовил речь, его всегда размеренный голос несколько дрожит от волнения.

– Все уазики, что вы нам добыли, на ходу. Мы их бережем и очень вам благодарны. Главное – вовремя помогли! И передайте спасибо всем, кто помогал их отобрать, купить, отремонтировать и перегнать сюда. Эта забота на самом деле дорогого стоит.

Проза явно собирался сказать какую-то гадость, когда скрипел дверью, но, растроганный речью Сапсана, добреет.

– Эта обратная связь очень важна! Например, вы заказали экскаватор. Столько народу с таким энтузиазмом подключились! Во-первых, сумма немаленькая. Во-вторых, отобрать, проверить, организовать перевозку. Он же своим ходом не доедет сюда! Нашли аж в Артёме. На Дальнем Востоке. Оттуда привезли. Конечно, людям важно услышать ваше «спасибо».

– А наш штатный экскаватор куда делся? – осторожно спрашивает Селен.

Он сидит справа от Сапсана. Начальник автослужбы отмахивается от Селена:

– А!

– Я знаю, – восклицает молоденький лейтенант – помощник Селена, он сидит за столом напротив лицом к начальнику. – Эта история достойна Владимира Войновича! «Приключения Ивана Чонкина» читали ведь?

– Конечно, – отвечает Проза.

– У нас, когда из Васильевки на правый берег Днепра переводили, экскаватор сломался. Экскаваторщик полтора месяца жил в нем, полицейские с блокпоста его подкармливали. Потом не выдержали, дозвонились в «Шато» по «эрке»: «Когда заберете своего бойца?» А он без связи, честный, технику, пусть сломанную, бросить не может.

– Зачем вы это рассказываете Прозе? – перебивает Селен подчиненного. – Он же это в свою книжку вставит. Как пример разгильдяйства.

Его компьютер по-прежнему открыт на таблице предстоящих награждений.

– Ну, смотря как подать! – Проза ищет взглядом Кречета, но того в землянке нет, зато есть дремлющий в кресле Синица. – Это может быть примером взаимопомощи различных подразделений и родов войск. К примеру, осенью, помните? В балке рядом с первым батальоном прятались три сломанных танка. Зам по вооружению меня к ним возил. Их начальство потерялось, а вы их подкармливали.

Зам по тылу неохотно открывает глаза:

– Ну подкармливали – и топливо им дали, когда начальство танковое очухалось и решило увезти танки в ремонт.

Разговор прекращается. Истопник возится у печки.

– Товарищи офицеры, – уставший от молчания Проза по-прежнему стоит между Селеном и телевизором, он говорит саркастически-торжественно, – разрешите с высоты своего возраста задать вопрос? Как вы думаете, в каком настроении вернутся Дрозд и Аргон, застрявшие в грязи по дороге туда и исчезнувшие по дороге обратно? Может, их встретить?

– Я уже отправил им навстречу КамАЗ, – отвечает Синица.

Оказалось, что остальные участники совещания у комдива благополучно застряли в грязи на выезде с КП дивизии. Аргон и Дрозд с гордостью продефилировали мимо коллег из других полков на уазиках и даже «помахали им ручкой». Но судьба оказалась с чувством юмора. В «луже второго батальона» обе «буханки» застряли, и КамАЗ тыловиков очень кстати вытащил обоих командиров ближе к часу ночи.

В штабную землянку Дрозд, Аргон и непонятно откуда взявшийся Кречет вбегают разгоряченные, несмотря на поздний час. Кроме дежурного связиста, в землянке мается бессонницей Проза, изучает свои записи в блокноте.

– Дежурный! – с порога кричит Дрозд. – Вызови мне к шести утра комбатов!

– И разведчиков и минометчиков! – в тон Дрозду кричит Аргон.

– И заму по вооружению дивизии позвони! – так же громко командует Кречет, который отбрасывает полог землянки третьим.

– Только с ума не сойди! – миролюбиво добавляет Дрозд дежурному.