Текст книги "Жизненное пространство"

Глава 3

Законы эволюции доказаны временем. Они гласят, что в природе выживает сильнейший и борьба видов, соперничество популяций не только имеет место быть – она лежит в основе всего сущего.

Люди, перешагнув порог, отделяющий инстинкты от разума, написали иные законы, которые, в конечном итоге, отвергли взаимоистребление, как способ существования видов.

Но это не значит, что Вселенная подчинилась новым правилам игры – она осталась неизменной, более того – кроме многих опасных физических явлений, которые предлагает нам мироздание, в нем, с огромной долей вероятности, могут существовать и иные силы…

…Точка пространства – неизвестна.

Реальное время – неизвестно.

Комната тонула в мягком сумраке.

Тусклая потолочная панель, покрытая замысловатым орнаментом, давала ровно столько света, чтобы можно было различить силуэты двух фигур, занятых совокуплением на широком ложе.

В интимном сумраке ритмично вздымалась и опадала широкая мускулистая спина, покрытая бледной голубоватой кожей.

Обстановка комнаты своей мрачностью и гробовой тишиной напоминала узкую келью средневекового замка, с той разницей, что в это помещение никогда не ступала нога человека.

В вязкой сумеречной тишине раздался удовлетворенный стон.

Спустя несколько минут Лоит грубо оттолкнул от себя женщину, обессиленную и мгновенно уснувшую. Тихо прошуршала ткань, легкое покрывало сползло на пол, затем раздался глухой стук и вскрик.

Он лежал, уставившись в тускло сияющий потолок, и думал о вечности, которая, по сути, всего лишь медленная, мучительная агония разума…

Отрицать это было бессмысленно, а размышлять над данным постулатом – неприятно.

Имени женщины, которая провела с ним эту ночь – первую после реинкарнации, – он не знал. В Сердце Харма Лоит бывал нечасто, может быть, раз в столетие, а может, и реже, но все равно обстановка зарезервированной за ним комнаты казалась привычной до тошноты.

Он не мог припомнить, сколько раз приходил в себя на этой самой кровати и рядом, согревая дрожащее после крионического сна тело, неизменно оказывалась смертная женщина – теплая и покорная.

Теперь, когда он согрелся, а звериная жажда обновленной плоти была наконец удовлетворена, за дело взялся разум Лоита – старый и изношенный, как серая половая тряпка, которая некогда была богатой одеждой…

Старый разум полностью овладел молодым телом, точно так же, как на протяжении нескольких часов раз за разом оно овладевало женщиной.

Теперь, лежа в согретой постели и глядя в потолок, он понемногу начал припоминать смутные обстоятельства своей последней смерти.

«Хотя… – усмехнувшись, подумал он, – опыт вечности способен сделать скучной и предсказуемой даже смерть…»

Нужно родиться тут, в скоплении Сетторена, чтобы знать, насколько неблагодарно занятие – убивать бессмертных.

От этой мысли синеватые губы Лоита опять тронула легкая улыбка, которую человек посчитал бы отвратительной гримасой трупа.

Не обращая внимания на женщину, которая сидела в углу, сжавшись в комок и зажимая рукой разбитую в кровь губу, он встал и неторопливо оделся.

Впереди его ждала масса незаконченных дел.

* * *

Выйдя из комнаты, Лоит оказался в знакомом, тускло освещенном коридоре. Сердце Харма – исполинский город, воздвигнутый в незапамятные времена, являлся символом и оплотом власти харамминов. Его древние чертоги хранили множество тайн. Стены циклопического черного города, построенного рабами-инсектами, пережили не один миллион лет. Их, словно тело старого воина, покрывали шрамы и ожоги – свидетельства былых катаклизмов, бунтов, войн…

Здесь не было замков и запоров. Не существовало никаких, столь любимых людьми, систем подтверждения полномочий и кодов доступа. Сердце Харма занимало площадь огромного острова, – кроме него, на планете не было иных поселений, откуда могли бы прийти недоброжелатели, а из космоса за последний миллион лет не прилетал никто, кроме редких кораблей самих Бессмертных.

…Энергичной походкой молодого человека голубокожий гуманоид, не задерживаясь, прошел в центральный зал.

По дороге ему попалось несколько обслуживающих комплекс существ. На изящном мосту, перекинутом через стометровую пропасть, маячила фигура часового-инсекта, в проемах стреловидных окон промелькнули и исчезли две головы логрианина, посаженные на длинные тонкие шеи.

Лоит перешел мост, открыл скрипнувшую из-за скверного ухода дверь и оказался на пороге огромного зала, посреди которого в туманной дымке силового поля в медленном и бесконечном танце извивалось нечто, отдаленно похожее на непомерно-большой иероглиф, или, если быть точнее, – на кристаллическую змею, тысячу раз свернувшуюся в кольца.

Вокруг змеящегося сгустка кристаллов, образуя исполинских размеров круг, тянулись неисчислимые сегменты камер биологической реконструкции.

Несколько тысяч отдельных ячеек, в которых зрели новые тела, молчаливой стеной окружали причудливо изгибающееся скопление кристаллов, хранящих копии сознания избранных существ.

Лоит остановился, не в силах пройти мимо – медленный танец кристаллической змеи, окруженной напряженным мерцанием силового кокона, завораживал, притягивал к себе взгляд…

Пальцы Лоита непроизвольно скрестились в древнем знаке, хотя он прекрасно знал: в Сердце Харма не присутствовало ни грамма мистики, никаких чудес или потусторонних сил. Все протекало строго в рамках технологий, некогда разработанных двухголовыми умниками, потомки которых до сих пор прилежно обслуживают комплекс, давно позабыв, что изначально он принадлежал их предкам…

Каждому – свое… – мысленно фыркнул Лоит, стряхнув наваждение. То, что Вселенной правит закон сильнейшего, не вызывало у голубокожего существа никаких сомнений.

Живи сам и дай жить другим – эта заповедь логриан в конце концов превратила мудрую расу двухголовых в послушных и жалких рабов, ибо принцип харамминов – сожри сам либо будешь сожран другим – оставил от былого величия двухголовых мокрое место, даровав наиболее покладистым особям участь раба.

От этих мыслей Лоита отвлек тихий ноющий звук.

Он оглянулся.

Одна из ячеек открывалась прямо на его глазах.

Лоит подошел ближе. Его заинтересовал не сам процесс пробуждения, который он видел тысячи раз, а личность реинкарнированного.

Заглянув под колпак, он разочарованно вздохнул.

Реанимированное тело принадлежало Кваргу – наиболее влиятельному и тупоголовому представителю той части Квоты, которая от скуки, а может быть, в силу деградации вырождающегося со временем сознания, проповедовала и претворяла в жизнь так называемый «Путь Силы».

Лоит раздраженно подумал, что для первого обсуждения его открытий предпочтительнее было бы иметь в качестве оппонента кого-нибудь более умного и покладистого, но нет гарантии, что в Сердце Харма найдется сейчас кто-нибудь другой из членов Квоты…

Глядя на дрожащее нагое тело, опутанное проводами, жалкое и дряблое, Лоит подумал:

«Вот оболочка, безликая, имеющая лишь черты Кварга, но пройдет еще несколько минут, очнется разум, и эта самая оболочка вмиг наполнится смыслом – станет гордым, извращенным, жестоким и не очень мудрым существом.

– Впрочем, чего я хочу? – глядя на дрожащее тело, мысленно упрекнул себя Лоит. – После тысячного рождения жизнь начинает ходить по замкнутому кругу обыденности. Полная физическая безнаказанность, атрофия инстинкта самосохранения – это прямой путь для вырождения разума, но кому придет в голову менять порядок вещей? Да никому. Я и сам первым встану на защиту Вечности, наступив на горло любому ее противнику…»

Он вытащил из складок одежды позаимствованный у людей электронный блокнот, набрал несколько слов, используя при этом весьма специфичные символы, и положил этот небольшой сувенир на край камеры биологической реконструкции, усмехнувшись при мысли о том, как будет озадачен Кварг, обнаружив его подарок.

* * *

Лоит не любил архитектуру инсектов, но Сердце Харма, куда ни глянь, носило неизгладимый отпечаток культуры насекомых – бездну лет тому назад его возводили именно они. Черный как ночь глянцевитый материал стен, который не был подвластен бегу времени, являлся не чем иным, как выделениями их желез.

Обслуживали древнее сооружение обычные смертные из числа харамминов, не входящих в Квоту. Под их началом находилось известное количество рабов – воинов-инсектов и техников-логриан.

Раньше жизнь, протекавшая в этих стенах, не имела для Лоита никакого значения, но сейчас, сидя в глубоком кресле, подле конструкции, которая лишь с большой натяжкой могла быть названа компьютерным терминалом, он в молчаливом раздумье наблюдал собственную смерть, запись которой воспроизводилась в глубине опалесцирующей полусферы, и впервые думал о том, что в этом мире на самом деле нет ничего вечного…

Наступает миг, когда приходит давно забытое чувство страха, осознание факта, что ты не бог, а всего лишь вор.

Вокруг него плавно вздымались обсидиановые контуры древних конструкций, черная поверхность которых была покрыта барельефными символами. На концах длинных черных игл дрожали трепетные огоньки голубой статики. В специальном углублении, рядом с проекционной полусферой, медленно вращалась сцепка из пятнадцати кристаллов, которая не трансформировалась, как в центральном за-ле, а, прихотливо изогнувшись, хранила неизменную форму.

Устав созерцать повторяющуюся на экране сцену, он встал и вышел сквозь узкий сводчатый проем на балкон.

Над Сердцем Харма разгоралась утренняя заря. Черные стены поднимались над пурпурным океаном, пенный прибой жадно облизывал скалистые берега, вверх поднимались белесые пласты стылого тумана, скрывая под собой основание острова.

За спиной Лоита раздались шаги.

– Приветствую тебя, Кварг, – он, не оборачиваясь, приложил узкую ладонь ко лбу.

– Во имя Хары… – просипел за его спиной знакомый голос. – Не скажу, что рад тебя видеть. Что за безделушку ты оставил у моей камеры?

– Я так и знал… – Верхняя губа Лоита чуть вздернулась, обнажая молодые, здоровые зубы. Он обернулся. – Тебя привело ко мне исключительно любопытство, так?

Кварг пожевал пустыми губами, что-то обдумывая, потом махнул рукой, присев на край ограждения.

– У меня скверное настроение, – честно предупредил он. – Инсекты совсем потеряли страх… – Кварг выругался на древнем языке харамминов. – На окраине Сетторена опять зашевелились их орды…

– Ты был разбит?

– Хуже. Я потерял в этом секторе два последних космических корабля.

Безволосая бровь Лоита удивленно приподнялась, собрав складками кожу над глазом.

– Тебя атаковали в пространстве? У инсектов вновь появились космические корабли?

– Да… – скрепя сердце, признал Кварг. – Думаю, им удалось привлечь на свою сторону кого-то из логриан. Я уже успел позабыть, как выглядят эти машины, думал, что не осталось ни одной, а тут целых пять, без единой выщерблины на броне. Новенькие. – Кварг поискал, куда бы сплюнуть, но не нашел подходящего объекта для своей желчи.

Лоит был неприятно удивлен его словами, хотя подобных новостей стоило ожидать.

– А что тебя привело в Сердце Харма? – нарушил его мысли вопрос Кварга. – Тоже реинкарнация?

Лоит кивнул, продолжая обдумывать новые неприятные проблемы, которые обозначил Кварг. Что ж, в любой скверной ситуации есть и своя добрая сторона. Союз инсектов и логриан зрел давно, и если он наконец реализовался, то значит, действовать нужно решительно и быстро.

– Не помню, чтобы в твоем секторе шевелились насекомые, – пробурчал Кварг, издали разглядывая статичное изображение, застывшее в проекционной полусфере. – Что это за существо ты изучаешь?

– Я смотрю запись собственной смерти, – откровенно признался Лоит. – Хочешь взглянуть?

Глаза Кварга вспыхнули жадным огнем. Ему предлагали пилюлю, способную подсластить собственные проблемы. Необычная щедрость со стороны члена Квоты. Он подозрительно покосился на Лоита, с которым они никогда не были особенно дружны.

– Ты насмехаешься?

– Нет. Смотри. – Лоит быстрыми шагами вернулся в комнату и коснулся одного из иглообразных выступов.

Изображение внутри полусферы потеряло статичность.

Лоит несколько секунд смотрел на самого себя, а потом отвернулся. На его синеватом лице застыла гримаса отвращения.

* * *

– Во имя Хары!.. – потрясенно произнес Кварг, когда запись закончилась.

Лоит посмотрел на его лицо, заметил серые пятна на щеках и понял: демонстрация собственной смерти была исключительно удачным ходом, – даром, что удовольствие получать пулю в лоб показалось ему ниже среднего, – зато эффект от воспроизведения записи оказался потрясающим. Убедить в чем-либо члена Квоты, тем более такого, как Кварг, удавалось редко, но теперь, испугавшись наглядной демонстрации, он волей или неволей станет слушать его.

Общение в кругу Бессмертных являлось настоящим искусством. Многие уловки, способные ввести в заблуждение неискушенного оппонента, здесь не действовали.

Люди, рассматривая членов Квоты по меркам семантических понятий человечества, назвали бы их существами, умудренными жизненным опытом до той степени, когда мудрость уже постепенно изжила себя, выродилась, трансформировавшись в цинизм.

– Кто это существо? – выдавил Кварг, справившись наконец с потрясением. – И из чего, во имя Хары, оно стреляло?

– Меня убили из импульсной винтовки, – спокойно ответил Лоит.

– Мне ничего не говорит такой термин.

– Я понимаю. Позже я подарю тебе один образец. Замечательное оружие. Оно использует силу электромагнитов для разгона маленького титанового шарика. Представители этой расы зовут себя людьми, – продолжил пояснения Лоит. Он вернул кадр и постучал по изображению. – Вот это, – он указал на фигуру в камуфлированной броне, – их самка, женщина. А тот, кто маячит за ее спиной – мужчина.

– Они очень похожи на нас! – Кварг никак не мог справиться с потрясением.

– Да. Структура тела действительно походит на нашу, но это новая галактическая раса.

– Ты обнаружил новую цивилизацию и вступил в конфликт с ней?!

Лгать, отрицая очевидное, в данном случае не имело смысла.

– Да. Я обнаружил новую цивилизацию и долго изучал ее, оставаясь в тени. – Лоит обернулся, включил находившийся за спиной прибор и указал на точку среди появившейся в проекционной полусфере россыпи звезд. – Они начали свою экспансию отсюда, – продолжил Лоит. – Две тысячи лет им понадобилось, чтобы освоить огромный участок космоса и заселить двести семнадцать планет, отстоящих друг от друга на десятки, а иногда и сотни световых лет.

Он сделал паузу, позволяя своему собеседнику рассмотреть картину звездной бездны, в которой один за другим вспыхивали маркеры человеческих миров, а затем растянул губы в жутковатой усмешке:

– Они экспансивнее и сильнее нас, Кварг. Их техника по многим параметрам превзошла нашу. – Лоит говорил бесстрастным, ровным тоном, но за этим кажущимся равнодушием таились умело спрятанные чувства. – Их мораль пропагандирует равенство и любовь, но в тайниках их душ гнездится жажда крови. У них есть множество достоинств и столько же недостатков. – Он опять потянулся к иглообразному выросту, на конце которого плясала голубая искра статики. – Сейчас я покажу тебе собранные материалы, и ты сам сможешь судить, насколько сильна и опасна эта новая галактическая цивилизация.

* * *

После окончания демонстрации Кварг некоторое время продолжал сидеть, глядя в помутневшую полусферу, из которой уже исчезло изображение.

Лоит ничуть не возражал против его замешательства. Он лишь продолжил свою мысль, желая еще более усугубить проснувшиеся эмоции Кварга:

– Теперь подумай, что произойдет, когда экспансия этой расы докатится до границ Сетторена, где все еще сильны планеты инсектов? – Он криво усмехнулся высказанной мысли. – Если вожди насекомых узнают об этой молодой и энергичной расе, то, без сомнения, они постараются добиться союза с людьми и преуспеют, ибо смогут привести многие доказательства наших побед над ними, выдавая присущий нам трезвый расчет за жестокость и геноцид.

Лоит встал, подошел к стене и, совершив несколько заученных движений, легко сдвинул часть казавшейся монолитом облицовки. Достав из ниши тускло мерцающий сосуд, он вернулся к своему креслу.

– Опыт миллионолетней истории неопровержимо доказывает – в пространстве не могут сосуществовать две расы, равные по своему могуществу и экспансивности. Сильный рано или поздно сожрет слабого.

– В данном случае слабее мы! – нарушив молчание, произнес Кварг.

– Сила не всегда соизмеряется количеством мобилизованных особей и мощью военной техники, – спокойно возразил Лоит, пододвигая к нему небольшую емкость, над которой курился легкий дымок. – Впервые столкнувшись с людьми, корабль которых совершил посадку на территории одной из моих планет, я сделал должные выводы и начал действовать.

– Своей глупой акцией ты обнаружил себя и поставил под удар всю Квоту! – резко возразил Кварг, к которому вместе с самообладанием вернулись столь неприятные Лоиту резкие замашки.

Лоит встал и вышел на балкон. Облокотившись о черные перила, покрытые замысловатыми, образующими сложный узор потеками, он поманил Кварга, широким жестом указав на молчаливые, древние чертоги Сердца Харма.

– Нет смысла играть словами, Кварг, – обернувшись, произнес он. – Я действительно обнаружил новую цивилизацию, уничтожил один из ее потерянных анклавов и в результате проиграл, потерпев поражение… Да, я поставил под удар Квоту, но есть ли она? – Лоит пытливо посмотрел на Кварга. – Вспомни прошлое нашей цивилизации и взгляни на нынешнее положение вещей. Отдельные вотчины, разбросанные по планетам скопления, более не могут называться цивилизацией Хараммина. Мы проиграли схватку с Временем… Ресурсы наших миров истощены, технологии мертвы, а смертные сбились вокруг членов Квоты в тесные вырождающиеся анклавы. Инсекты, пользуясь нашей беспечностью, еще тысячи лет назад оккупировали множество планет. Теперь они также перенаселены, и только вопрос времени – когда вспыхнет новая война за жизненное пространство. Мы можем возрождаться вновь и вновь, но с каждым разом наши реинкарнированные сущности будут находить все меньше доступных благ и покорных слуг.

Он усмехнулся и продолжил, глядя в туманную даль:

– Цивилизация Хараммина умерла, остались только мы – остатки Квоты, да еще небольшое количество особей, что толкутся подле нас, согревая наши постели, добывая нам пищу и вконец разбазаривая последние крохи той техники, которая некогда составляла основу могущества Харма. В этих условиях появление новой и энергичной галактической расы, экспансия которой направлена в нашу сторону, означает лишь одно – скорую гибель установленного здесь порядка. Им не нужно завоевывать нас, – внезапно и жестко заключил Лоит, глядя на мертвые обсидиановые стены. – Они просто придут в это пространство, поднимут выпавшие из наших рук бразды правления, приведут сюда свой закон, свою экономику, свои межзвездные коммуникации, и все… Мы растворимся. Не будет Квоты Бессмертных – будет жалкая горсть изгоев, стариков, которым в определенный момент просто откажут в реинкарнации…

– Так где же выход? – насупленно спросил Кварг.

Лоит обернулся.

– Людей миллиарды, – внезапно произнес он, – и каждый чем-то похож на бессмертного, которому вдруг отказано в реинкарнации.

– Они безумны? – осведомился Кварг, делая последний глоток флюоресцирующей жидкости из своего бокала.

– Нет. Просто они стремятся за свою короткую жизнь объять необъятное. В этом их сила и, одновременно, их слабость… – ответил Лоит. – Они управляют пространством посредством общих, выработанных для всех законов, но находятся тысячи, миллионы алчущих, неудовлетворенных или просто ненасытных, кто легко переступает нормы морали и права. Это – слабая, наиболее уязвимая часть Человечества. Я достаточно изучал людей и долго прожил среди них, чтобы понять это… Их экстремальный индивидуализм, помноженный на амбиции, делает подобных особей как опаснейшими противниками, так и покорнейшими рабами – смотря как преподнести себя, – пояснил он. – Если оставаться в тени и не показывать своей ксенобиологической сущности, то можно заставить многих преследовать твою цель, ибо они будут убеждены, что преследуют свою.

– Ты забыл об их машинах, – Кварг не удержался и все же сплюнул за перила. – Я был неприятно поражен продемонстрированными тобой образцами, – сознался он. – Их узкоспециализированные компьютеры намного превосходят наши кристаллофотонные модули.

– Эти приборы имеют один существенный недостаток, – усмехнувшись, ответил Лоит.

– Какой?

– Они с такой же легкостью могут управляться как своими создателями, так и их врагами. Их машины – это потенциальные предатели. Они служат тому, в чьих руках находятся. Я ничего не преувеличиваю. Цивилизация людей очень зависима. Компьютеры проникли в их быт, экономику, политику, вся система межзвездной связи и само межпланетное сообщение полностью подчинены глобальной сети Интерстар, базирующейся на станциях Гиперсферной Частоты. Одним ударом уничтожив их Сеть, мы полностью парализуем Человечество.

– Ты хочешь войны? Но у нас столько проблем в самом Сетторене…

– Мой план строится на комбинировании силового удара с хитростью, – перебил его Лоит. – Я собираюсь покончить с инсектами и людьми одновременно…

Он немного помолчал, а затем продолжил:

– В чем сила инсектов? В их общности. Они организованы в единое стадо, точнее муравейник, где в экстремальный момент понятие личности стирается, и тогда тысячи индивидуумов легко забывают свое эго, с покорностью идут умирать, ради выживания популяции в целом. Люди же совершенно не таковы, – они эгоисты от природы и в силу этого часто ставят свои личные интересы выше общественных…

– Такая раса слишком многолика, чтобы применить к ней штампы того же Сетторена, – заметил Кварг. – К тому же у нас нет ни большого количества кораблей, ни армии, преданно толпящейся у наших ног…

– Ты не прав. Да, эти существа многолики, к каждому из них приходится подбирать ключик, но, хвала пустоте, – ни один человек не избавлен от слабостей, нужен лишь труд понять – в чем эти слабости заключаются, и тогда противник начнет выступать на твоей стороне, образует ту самую силу, которой сейчас по причине своей старости лишено Сердце Харма. – Лоит обернулся. – Я не проиграл, Кварг. Я изучил людей, их биологию, технику, психологию. Я проник в их компьютерную сеть Интерстар, которая безлика, и, пользуясь их законами, организовал несколько фирм, в которых трудятся люди, даже не подозревающие, на кого и во имя какой цели они работают. Я обнаружил алчущих и сыграл на их стремлении жить в богатстве и роскоши. Они покорно отдали мне самые ужасающие образцы своей техники, за которые я расплатился их же валютой, которая для меня – пыль. Но главное – я знаю, куда и как нужно ударить, чтобы их цивилизация рухнула…

Кварг долго смотрел на него, а потом спросил:

– Чего ты хочешь от меня, Лоит?

– Помощи. Мне нужен ты и все, кто остался от Квоты. Все, без исключения.

– Зачем?

– Только мы сможем управлять человеческими машинами. Наша биология и строение тел схожи. Их приборы смогут воспринимать нас с той же чуткостью, что и людей.

Кварг покачал головой:

– Ты не сможешь собрать вместе членов Квоты, Лоит. Одни не станут тебя слушать, другим окажется все равно, третьи решат, что ты лжешь, даже не дав тебе продемонстрировать какие-либо доказательства…

Лоит прервал его жестом.

– Я смогу собрать Квоту, – убежденно произнес он. – Если ты поможешь мне в этом.

– Я помогу. Но ты не назвал средства, способного собрать вместе…

– Смерть, – коротко и емко обронил Лоит. – Только смерть неизбежно приводит любого члена Квоты сюда, в Сердце Харма… – Он обернулся, в упор посмотрев на ошеломленного Кварга, и внезапно добавил:

– Но прежде я хочу, чтобы ты безоговорочно поверил мне. Я знаю, как освободить наши миры от копошащегося сонмища насекомых. Назови мне планету в твоем секторе, где они наиболее сильны, и я отправлю их в ад прямо на твоих глазах!

Кварг выслушал его с недоверчивым и озабоченным видом.

– Скажи, Лоит, твоя реинкарнация…

– Я здоров. Мой разум так же стар, как твой. Называй планету.

– Друмган.

– Пусть будет так.

* * *

Влажная и теплая планета, которую Хараммины называли Друм, а оккупировавшие ее в незапамятные времена инсекты переименовали в Друмган, являлась одним из важнейших оплотов непокоренных общин насекомых в скоплении Сетторена.

Отсюда инсекты совершали свои дерзкие набеги на пограничные планеты Хараммина, но в последнее тысячелетие эти акции неизменно шли на убыль – все меньше оставалось исправных космических кораблей, способных покидать границы своей системы и совершать короткие межзвездные перелеты. Техника инсектов, без должного контроля со стороны отрезанных от них логриан, которые, по исторически сложившейся традиции, являлись общепризнанными авторитетами в области технических знаний, постепенно ветшала, приходя в полную негодность.

На самом деле, несмотря на слова Лоита о крахе харамминов, все три цивилизации, обитающие в современном пространстве скопления Сетторен, находились в затянувшейся на миллионы лет агонии заката.

Миры насекомоподобных существ уже давно переполнились, но новых жизненных пространств для них попросту не было, а технологии древних инженеров-инсектов оказались безвозвратно утрачены их воинственными и сильно деградировавшими потомками.

Вялые военные действия, ограниченность которых регулировалась хронической нехваткой исправной техники, продолжались и до сих пор. Миры инсектов торчали гниющей костью в горле цивилизации Хараммина, и даже Бессмертные не были в состоянии эффективно бороться против насекомых, чья рождаемость на таких благоприятных мирах, как Друмган, с лихвой восполняла любые потери в живой силе.

Именно сюда, в этот влажный и неприятный для него мир, держал свой путь Лоит.

Старый, весь покрытый выщерблинами и ожогами космический корабль, созданный некогда гением исчезнувших поколений логриан, внешне походил на исполинскую трехпалую кисть руки.

Огненным болидом прочертив облачные небеса Друмгана, он среди всеобщего переполоха совершил посадку на один из немногих космодромов планеты, уцелевших с той далекой поры, когда тут обитали голубокожие гуманоиды.

Спустившись по ступеням трапа, Лоит осмотрелся. Он помнил этот мир.

Вдалеке в туманном мареве высились горы. Когда-то у их подножия существовал космопорт, от зданий которого сейчас остались лишь оплывшие холмики земли, и только равнина стартопосадочных полей устояла перед неумолимым бегом времени, – сильные ветра, веявшие тут в определенное время года, не давали наносной почве удержаться на гладкой, как стекло, поверхности.

Вероятно, эта остекленевшая проплешина осталась единственным напоминанием о том, что когда-то этот мир принадлежал предкам Бессмертных.

Лоит не стал предаваться ностальгическим воспоминаниям. Что толку думать о прошлом, когда твой личный замысел способен реально повернуть время вспять? Он усмехнулся, глядя, как по периметру проплешины выстраивается неприятно шевелящаяся масса воинов-инсектов – особей без личного разума – пушечного мяса, как выразились бы люди, состоящего на службе у общественных интересов муравейника.

Таких миров, как Друмган, в пределах Сетторена насчитывалось около четырех десятков, и все они были до краев переполнены инсектами. Сейчас, когда наиболее опасные и разумные из насекомых, к числу которых относился и Глава Семьи данного мира, начали медленно налаживать мостики взаимного общения между своими Семьями и немногими свободными поселениями логриан, ситуация, по мнению Лоита, стала слишком взрывоопасной, чтобы по-прежнему презрительно почивать на лаврах.

Если насекомым удастся с помощью двухголовых умников создать новые производства для серийной постройки космических кораблей, то скоплению Сетторена угрожает новая война, страшная и кровопролитная, исход которой не взялся бы прогнозировать ни один аналитик.

Лоит собирался на корню пресечь эту попытку, одновременно показав Кваргу, что значит тонкий расчет, помноженный на знание психологии противника.

Инсекты, обеспокоенные столь наглой посадкой корабля Бессмертных в их мире, все же не решались предпринять немедленные действия. Они явно ждали приказа свыше, окружив место посадки плотным кольцом.

Наконец, спустя небольшой промежуток времени, стена насекомых в одном месте раздалась в стороны, пропуская на оголенную, остекленевшую проплешину нескольких инсектов, которые шли в сопровождении вооруженной охраны.

Лоит повернулся в сторону прибывших и приложил руку ко лбу в миролюбивом и приветственном жесте.

Общение с насекомыми никогда не вызывало затруднений у представителей иных рас. Природный дар телепатии, развившийся у инсектов в процессе эволюции, делал их универсальными переводчиками, – нужно было всего лишь соблюдать некоторое хладнокровие, когда твои мысли раскрывались для одного из них. В таком общении крылась определенная опасность, но Лоит имел столь богатый опыт изощреннейшей лжи и так усердно тренировал свой мозг, что не беспокоился по данному поводу: инсект мог услышать только те мысли, которые он пожелает продемонстрировать ему. Другое дело застывший за его спиной Кварг, который не часто утруждал себя изощренными умственными упражнениями. Предвидя его несостоятельность, Лоит заранее расположил в одежде своего спутника блокирующие устройства, которые ставили глухой мысленный экран. Встроенный автопереводчик должен был озвучить для Кварга мысленный диалог Лоита с главой общины инсектов.

Выступив вперед, он опять поднял руку, как бы ограничивая этим жестом пространство перед собой. От группы насекомых также отделился один инсект, судя по пятнам на природном хитиновом панцире, это был Глава обитающей на Друмгане общины.

– Зачем Бессмертный вторгся в суверенное пространство нашего мира? – бесстрастно промыслил он.

– Я прилетел говорить.

Инсект со скрежетом пошевелил жвалами. Его выпуклые фасетчатые глаза смотрели на мир тусклым, рассеянным взглядом, – в отсутствие зрачков было невозможно понять, куда направлено его внимание в данный момент.

– Что-то случилось со Вселенной? – не без оттенка иронии наконец промыслил он свой вопрос. – Я не помню говорящего Бессмертного. Есть только те, кто вторгается и убивает.

– Все в этом мире когда-то случается впервые, – философски ответил ему Лоит. – Я буду услышан?

Инсект опять задумался. Он не доверял хараммину и поступал правильно, но разгадать, какую игру затеял Лоит, было сейчас не в его силах.

– Ты будешь услышан, – наконец ответил он. – Я Хрграшт, Глава Семьи Друмгана. Выше меня только звезды.

– Прекрасно. Глава Семьи может однажды довериться Бессмертному?