Текст книги "Зона Контакта"

Андрей Львович Ливадный
Зона Контакта

© Ливадный А., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Глава 1

Рубеж. Система Нерг. Станция Н-болг – узел древней межзвездной сети.

Эшранг стоял у границы энергетического купола, глядя на звезды.

Его кожистые крылья плавными волнами ниспадали до пола, в глазах таился гневный блеск, клекот стыл в груди, но плотно сомкнутый клюв не позволял эмоциям вырваться наружу, лишь мягкая седая шерстка на загривке непроизвольно топорщилась, выдавая гнев и смятение.

Бесшумно открылась дверь. Эшор медленно обернулся.

– Оставь нас одних и проследи, чтоб никто не тревожил. – Егор Бестужев жестом отослал сопровождавшего его морфа.

Обзорная площадка станции, выбранная в качестве места встречи, выглядела непривычно пустынной. Обычно здесь собирались тысячи существ различных цивилизаций, в основном путешественники и торговцы, следующие транзитом через системы Рубежа.

Отсюда открывался потрясающий вид на исполинские причальные приспособления Н-болга, к которым в обычные дни швартовалось множество космических кораблей, но сейчас пространство опустело, лишь на парковочных орбитах выстроились атлаки родовой эскадры Эшора, да крейсер класса «Прометей», доставивший Бестужева, медленно выходил на позицию прикрытия.

Человек и эшранг – злейшие враги, в силу давних обстоятельств ставшие соратниками, – не виделись лет десять и сейчас заново присматривались друг к другу.

Бестужев сел в приготовленное для него кресло. Эшор вцепился когтистыми лапами в перекладину, взмахнул крыльями, издав короткий приветственный клекот.

– И я рад тебя видеть, – сдержанно ответил глава могущественной корпорации.

Они оба заметно постарели, но не изменились внутренне, по своей сути.

Эшранг сейчас невольно вспомнил их первую встречу на далекой, недосягаемой в современности планете Пандора и подумал: «Говорить с Бестужевым придется напрямую, иначе утомительное опасное путешествие длиною в тысячи световых лет вполне может обернуться тщетой».

– Мы ведь разделили сферы влияния? – вопросительно проклекотал он.

– Безусловно, – согласился Бестужев, понимая – при обычных обстоятельствах Эшор воспользовался бы дальней межзвездной связью. Случилось нечто экстраординарное, раз уж он лично посетил Рубеж. Самолюбие и надменность, потребность править, ощущать превосходство над другими у эшрангов в крови. Это не черты характера отдельно взятой особи, а особенность их семантики. Для Эшора невыносимо находиться тут, среди торжества человеческих технологий. Он невольно чувствует себя уязвленным, униженным, но тщательно сдерживает раздражение и гнев.

– Я ценю твой поступок и предлагаю говорить открыто, – продолжил Бестужев. – Для любого рода политических игр у нас достаточно квалифицированных подчиненных.

По кожистым крыльям эшранга скользнуло волнообразное рефлекторно-одобрительное сокращение мышц. Шерстка на загривке улеглась и уже не топорщилась вызывающим хохолком. «Кресло» важного гостя располагалось таким образом, что Эшор хорошо видел крейсера своей эскадры. «Прометей» же, превосходящий по размерам и мощи все атлаки, вместе взятые, оставался вне поля его зрения.

Бестужев спокойно ждал развития темы. Он не заигрывал с эшрангом и не боялся его. Егор пролил немало своей и чужой крови, прежде чем пришел к пониманию: семантически правильно построенная фраза зачастую дает больше преимуществ, чем язык грубой силы.

– Мы заключили военный и экономический союз, – продолжил эшранг. – Почему же ты не известил о начале боевых действий?

– Не понимаю, о чем ты? – невозмутимо ответил Бестужев. – Последние годы прошли мирно.

– Клянусь Эшром, мне неприятно уличать тебя во лжи!

– Будь осторожен с обвинениями.

– У меня есть доказательства!

– Я готов их рассмотреть.

Эшранг сложил крылья, плотно прижал их к телу. Кожистые перепонки обвисли складками, легкие полые кости образовали подобие рук, пальцы пришли в движение: Эшор коснулся имплантированного устройства, активируя сферу голографического воспроизведения.

– Источник данных расположен в изолированных секторах пространства. Передача перехвачена морфами трех независимых Н-болгов. Трансляция велась через гиперкосмос, – многозначительно добавил он.

Бестужев нахмурился. Намек более чем прозрачен. Технология внепространственной связи разработана его корпорацией.

– Устройства связи пользуются большим спросом, – уклончиво ответил он, еще не представляя, о чем пойдет речь. Сфера воспроизведения пока что оставалась пуста. – Многие независимые станции закупают наше оборудование.

– «Прометей» открыл филиалы в изолированных секторах? – язвительно спросил Эшор.

– Нет, – отрицательно качнул головой Бестужев. – Я уже говорил и повторю снова: сфера наших жизненных интересов ограничена девятью звездными системами Рубежа.

– Тогда поясни вот это! – Эшранг отдал мысленную команду на воспроизведение.

В объеме экрана промелькнули помехи, затем появилось трехмерное изображение космической станции. Ее размер превосходил любые известные на сегодняшний день рукотворные сооружения, а конструкция не имела ничего общего с Н-болгами.

Внешне она напоминала снятую спиралью кожуру апельсина – именно такая ассоциация промелькнула в рассудке Егора Бестужева.

Пока его взгляд определялся с масштабами (в этом помогли крохотные точки, на поверку оказавшиеся кораблями неизвестного типа), в поле зрения попал еще один объект.

При всем самообладании Бестужев слегка побледнел.

Эшор, внимательно наблюдавший за его реакцией, вспыльчиво заметил:

– У каждой цивилизации есть свои уникальные наработки и типовые технические решения! Ты не можешь отрицать очевидный факт! Корабль принадлежит хомо!

– Не торопись с выводами, – осадил его Бестужев, внимательно наблюдая за происходящим.

Аппарат, с которого велась запись, по-видимому, стартовал с борта загадочного корабля и теперь медленно удалялся.

Транслируемое им изображение пополнялось все новыми и новыми деталями. Носовая часть исполина, обтекаемая, с дугообразной кромкой и плавным подъемом плотно пригнанных друг к другу бронеплит, теперь выглядела незначительной на фоне корпуса, чья форма плавно расширялась в направлении кормы.

Множество надстроек различных размеров и конфигураций образовывали сложный техногенный рельеф – выразиться как-то иначе невозможно. Общая длина таинственного корабля составляла километров семь, не меньше.

Бестужев сосредоточил внимание на деталях. Эшранг прав. Некоторые элементы технологической оснастки можно идентифицировать, проводя аналогии с новейшими разработками корпорации.

Корабль, несомненно, был построен людьми, и в то же время он выглядел чуждым – двойственность восприятия сбивала с толку, и Егору приходилось сдерживать собственное воображение, чтобы не выдать желаемое за действительное, как это сделал эшранг.

Эшор нахохлился, ожидая комментариев. Он просматривал эту запись десятки раз, и теперь его интересовала реакция Егора Бестужева на события.

Глава корпорации «Прометей» сохранял удивительную выдержку. Он лишь слегка побледнел и подался вперед, пристально следя за происходящим.

Запись неожиданно исказилась, появились помехи, а когда изображение вновь обрело четкость, то ракурс съемки стал другим, да и диспозиция сил радикально изменилась.

«Видимо, изрядный фрагмент данных утрачен», – подумал Бестужев.

Человеческий корабль завершал атакующий бросок. Спиралевидная станция к моменту восстановления передачи получила критические повреждения – три ее витка полностью лишились обшивки и едва держались за счет деформированных балок каркаса, готовых отломиться при очередном залпе. Большую часть секторов обзора теперь заполняли обломки и мутные облака декомпрессионных выбросов.

В пространстве бушевали энергии. Импульсные орудия человеческого крейсера работали без остановки – их окружали ореолы напряженного мерцания, из поврежденных систем охлаждения то и дело стравливало азот. Батареи плазмогенераторов крейсера били по площадям, выжигая датчики вражеских систем наведения, размягчая обшивку, вызывая множественные декомпрессионные выбросы и серии вторичных техногенных катастроф.

Но тем не менее станция держалась. Уцелевшие узлы противокосмической обороны отвечали шквальным лазерным огнем, – разряды хлестали по броне человеческого корабля, оставляя раскаленные рубцы, высекая гейзеры расплава…

Изображение вновь исказилось, поблекло, затем кадр неожиданно сменился – ведущий съемку аппарат теперь дрейфовал недалеко от поврежденной, практически утратившей боеспособность спиралевидной станции.

Зонд медленно вращался, преодолевая сбой систем.

В поле зрения единственного неповрежденного видеодатчика проплывала панорама окрестного космоса. В отдалении виднелись потерявшие ход корабли неизвестной цивилизации. Они не сумели прикрыть станцию, видимо, утраченные фрагменты записи содержали информацию о маневрах человеческого крейсера, сумевшего навязать противнику свою тактику, свести к минимуму очевидное неравенство сил.

Зонд тем временем частично восстановил функциональность, резко повернулся, вновь нацеливаясь на станцию.

Крейсер разворачивался для нанесения решающего удара. Среди клубящихся в космосе облаков смутно виднелись очертания других кораблей, – два из них, состоящие из множества цилиндрических элементов различной длины и диаметра, двигались курсом на перехват.

Бестужев оценил диспозицию, проследил траектории и подумал: «Не успеют. Разве что прикроют станцию, приняв на себя первый удар…»

Эшор взволнованно вытянул шею. Он знал, чем завершится сражение, и остро предвкушал его финальный аккорд.

Два инопланетных корабля резко увеличили скорость, опережая человеческий крейсер, поравнялись с исполинской спиралевидной конструкцией, и вдруг…

Пространство исказилось! Дрейфующие поблизости обломки внезапно утратили четкость очертаний, прозрачная тьма, пронизанная тончайшими прожилками энергетических разрядов, окутала корабли и станцию, как будто растворяя их, превращая в призрачные, стремительно тающие оптические фантомы!

Человеческий корабль включил гиперпривод. Еще один разрыв метрики возник среди обломков, и спустя миг крейсер ушел в гиперпространственный переход!

Зонд, с которого велась съемка, вновь закрутило в неуправляемом вращении. Он испытал глобальный сбой. Изображение вдруг раздробилось на множество отдельных мозаичных стоп-кадров, погасло, появилось вновь, на мгновение продемонстрировав необычного вида газопылевую туманность, и окончательно исчезло.

Эшор громко хлопнул крыльями.

Бестужев вскинул взгляд:

– Полагаешь, мы втайне от союзников построили корабль, в десятки раз превышающий потенциал «Прометея»?

Эшранг издал утвердительный клекот и гневно добавил:

– Ты воссоздал технологию мобильного гиперпривода! Оснастил им новый крейсер и…

– Ошибаешься! – грубо и недипломатично прервал его Бестужев.

– На записи – корабль хомо! – настаивал Эшор. – Мои сатахи изучили каждый кадр. В системе нет стационарного устройства пробоя метрики!

– Я заметил! Но и ты прекрасно видел: все корабли, запечатленные на записи, оснащены мобильными гипердвигателями! И поверь, меня это тоже тревожит!

– Но лишь прототип «Прометея» несет на борту аналогичную установку! – сделал эшранг очередной выпад.

– Единственную в своем роде! – отрезал Бестужев. – Нам пока не удалось синтезировать достаточное количество таниума. А без него гипердвигатель не построить! Ты правильно поступил, лично доставив запись.

Эшранг расправил крылья, гневно зашипел:

– Я не твой сатах! Не лги, Егор! Если корпорация вступила в войну, почему ты не информировал союзников? О, я знаю, что произошло! – продолжал напирать эшранг. – Построенный вами крейсер вышел за границы межзвездной сети армахонтов и столкнулся там с цивилизацией, которая тоже обладает технологией мобильного гипердвигателя, а значит, угрожает всем нам!

– Нет, Эшор. Я не лгу. Дай мне сутки на анализ данных.

– Тебе нужно время, чтобы придумать оправдание?

– Ноуг! – раздраженно ответил Бестужев. – Моя корпорация не вступала в войну и не нарушала условий союза! Ты не докажешь обратного. Но исследование записи на нашем оборудовании может выявить важные детали, которыми я непременно поделюсь с тобой!

Глаза эшранга подернулись поволокой.

Решив нанести визит, он был абсолютно уверен, что на записи запечатлен корабль, спроектированный по приказу Бестужева.

«А если я ошибся и он не лжет?! – Мысль окатила Эшора ледяным ознобом запоздалого прозрения. – Получается, я упустил величайший шанс в своей жизни?! Не смог удержать клюв закрытым! Если люди отправят «Прометей» на поиски таинственного корабля, то…»

– Прекрати! – Бестужев хорошо изучил психологию чужих и мог представить степень разочарования Эшора. – Ты не допустил ошибки! Опасность действительно угрожает всем! Если нами будет идентифицирована система, откуда исходила передача данных, я поделюсь с тобой информацией и предложу план совместных действий!

Эшранг разочарованно прошипел что-то невнятное.

Для него любые заверения хомо – не более, чем звук.

* * *

Система Нерг.

Рубеж.

Тонкая изломанная линия на звездной карте сектора. В недавнем прошлом здесь кипели титанические битвы, вершились судьбы цивилизаций, но теперь все изменилось.

Планеты девяти звездных систем никогда не обладали биосферами. Во времена правления армахонтов тут велась добыча полезных ископаемых, затем, после произошедшего триста лет назад восстания эшрангов, привычный миропорядок рухнул, и сектор пространства оказался изолирован от общегалактической межзвездной сети[1]1
  Подробнее о событиях в трилогии «Прометей».


[Закрыть].

Судьба человечества, в ту пору едва приступившего к освоению космического пространства, сложилась трагически.

Эшранги, пытаясь утвердить свою власть на просторах агонизирующего участка межзвездной сети, кичливо именуя себя «старшей расой», вели коварную и агрессивную политику в отношении других цивилизаций. Стремясь завладеть некоторыми важными технологиями бурно развивающегося человечества, предки Эшора спровоцировали катастрофу, раскололи Луну, а когда обломки спутника Земли опасно сблизились с урбанизированной планетой, эшранги вновь появились на сцене событий, воспользовались паникой, предложили помощь в эвакуации.

Они обманом расселили людей по сотням иных миров, сформировав небольшие, не представляющие угрозы, потерявшие потенциал развития анклавы.

На Земле остались лишь искусственные интеллекты. Они исправно выполняли поставленные задачи: добывали ресурсы, извлекая их из обломков Луны, создавали необходимые для преобразования иных планет, роботизированные комплексы, системы вооружений, рудодобывающие и промышленные станции, модули жизнеобеспечения, автономные силовые установки.

Все это попадало к эшрангам, которые по условиям давнего договора брали на себя доставку техники в «колонии», но на самом деле присваивали переданное им оборудование.

Раздробленное человечество постепенно вырождалось. Окруженные чуждыми существами, оказавшись вне связи с метрополией, люди не смогли создать полноценные очаги цивилизации.

Лишь два колониальных транспорта покинули Солнечную систему. «Первопроходец» стартовал еще до начала роковых событий, и его судьба неизвестна[2]2
  Подробнее о судьбе «Первопроходца» в дилогии «Соприкосновение».


[Закрыть].

«Прометей» был первым и, к сожалению, единственным частным колониальным проектом. Андрей Игоревич Русанов, глава корпорации «Сибирь», стоял у его истоков.

Гиперкосмос привел «Прометей» в систему Пандоры – планеты, где в далеком прошлом произошла одна из масштабных битв между армахонтами и восставшими против них цивилизациями.

На протяжении длительного времени колония Пандоры развивалась изолированно. Планету, медленно, но неотвратимо погружавшуюся в разрыв пространства и времени, сотрясали природные катаклизмы.

Заложниками Пандоры стали не только люди. Эшранги, хонди, звенги, цириты, морфы, а также созданные ими мутанты вели беспощадную борьбу за выживание среди опаснейших пространств.

Именно там Егор Бестужев впервые встретил Эшора.

* * *

Флайбот Егора Бестужева покинул вакуумный док станции Н-болг, взяв курс на стационарное устройство пробоя метрики.

В обшивке вполне заурядного на вид малого корабля открылся диафрагменный люк. Облачко отработанных реагентов системы жизнеобеспечения выдохнуло в космос.

Ни один из датчиков эскадры Эшора не зафиксировал частиц нанопыли, смешанных с газообразным выхлопом. Наниты мгновенно образовали сеть и генерировали маскирующее поле, под защитой которого от флайбота отделилось небольшое сферическое устройство.

Некоторое время оно двигалось вплотную к обшивке, затем, включив собственный привод, начало отдаляться.

Эшор пристально следил, как флайбот Егора Бестужева приближается к «Вратам Миров» – так в просторечье именовали устройства формирования гипертоннелей, на основе которых армахонты в далеком прошлом выстроили межзвездную сеть.

Эшранг взглянул на развертку данных, поступающих с флагмана его эскадры.

Входящее соединение установлено с вратами системы Зайрус. Все верно. Там расположена штаб-квартира корпорации.

Он с удрученным видом отвернулся. Теперь оставалось ждать, пока запись изучат специалисты «Прометея».

Досадуя на собственную недальновидность, Эшор направился к гравитационному лифту, намереваясь вернуться на борт атлака. Требовалось обдумать дальнейшие шаги. Он неплохо изучил людей, а к встрече с Егором готовился особенно тщательно. Среди мягкой шерстки, покрывающей тело эшранга, прятались десятки микроскопических датчиков, дистанционно связанных с хондийскими нейрокомпьютерами, специально обученными для распознавания характеристик человеческой речи, идеомоторики[3]3
  Идеомоторика – неконтролируемые движения мышц.


[Закрыть], жестикуляции и многих других, присущих людям поведенческих реакций, по которым можно распознать ложь, определить другие эмоции.

Первичная обработка данных разочаровала и встревожила эшранга.

Егор не лгал. Система анализа пришла к выводу, что продемонстрированный корабль Бестужеву незнаком!

Настроение Эшора ухудшалось. Направляясь на встречу, он был абсолютно уверен, что таинственный крейсер, оснащенный мобильным гиперприводом, разработан корпорацией «Прометей»!

Тревога росла с каждой минутой. Как справедливо заметил Бестужев, кроме загадочного корабля на записи, присутствовали и другие объекты, например, станция и прикрывавший ее флот!

Эшор злился прежде всего на себя. Ухватился за самую простую версию! Решил, что Бестужев обязательно причастен и выложит все, стоит лишь надавить на него.

Глупо! Глупо было рассчитывать на такое незамысловатое решение!

Надо было самому организовать военную экспедицию в изолированные сектора, откуда исходила передача данных!

«Да, многие Н-болги и связанные с ними устройства пробоя метрики не работают, но сеть, построенная армахонтами, сложна! – мрачно размышлял он. – Всегда можно отыскать окольный путь, ведь в далеком прошлом из каждой звездной системы вели десятки, а порой и сотни межзвездных маршрутов!»

Но сделанного не вернешь. Зная Бестужева, его твердость, непреклонность и честность – редкое, надо сказать, качество, – Эшор не терял надежды выжать из сложившейся ситуации хоть какую-то пользу.

* * *

Сферический аппарат, генерирующий оптический фантом и энергетическую матрицу флайбота, двигался к Вратам Миров, в то время как флайбот Бестужева, скрытый маскирующими полями, взял курс на вторую планету системы.

Это была элементарная мера предосторожности, призванная защитить тайны человеческих технологий. Покинув гибнущую Пандору, в смертельных схватках отбив Рубеж, люди осели тут, восстановили Н-болги, начали преобразование нескольких планет, но Егор ни на секунду не забывал: многим иным цивилизациям растущее могущество «хомо» – так чужие обобщали человечество – кость поперек горла. Поэтому, исходя из соображений безопасности, научные и производственные центры корпорации «Прометей» дислоцировались вдали от посторонних глаз.

Через час он вывел свой корабль на орбиту коричневато-пепельного шара и начал пологое снижение, используя для входа в атмосферу мощный антигравитационный двигатель.

На высоте двух километров бушевал пылевой шторм. Датчики флайбота работали уверенно: их излучение пронзало мглу, прорисовывая детали унылого однообразного ландшафта.

Внизу простирались скалистые пустоши, ветшала брошенная за ненадобностью древняя рудодобывающая техника, сканировались структуры многочисленных шахт и открытых выработок – ныне они превратились в своего рода «озера», до краев наполненные пылью.

Вскоре среди признаков запустения появился уступчатый кратер. Его обрамляли отвалы пустой породы, кое-где виднелись остовы исполинских машин, некоторые из них вросли в почву, иные опрокинулись на бок под напором бушующих ветров, третьи разрушились, образуя груды обломков.

Показания датчиков свидетельствовали о том, что огромный карьер заполняла пыль, но Бестужев уверенным движением проложил курс и принял ручное управление, направив флайбот навстречу зыбкой поверхности.

Машина пробила завесу клубящихся пылевых облаков, вошла в стремнину неожиданно взметнувшегося выброса и, проскользнув сквозь локальное «окно», открывшееся в куполе энергетической защиты, очутилась внутри огромной, искусственно сформированной полости.

Энергетический купол сдерживал напор пылевого шторма, над древней выработкой клубились облака, состоящие из мельчайшей взвеси разнородных частиц, надежно скрывающих это место от посторонних взглядов.

Автоматика флайбота зафиксировала посадочный луч. Рубиновый индикатор погас, и Егор позволил автопилоту вновь перехватить инициативу.

Взору главы корпорации открылась панорама планетарного дока. Колониальный транспорт «Прометей» – единственный корабль современности, оснащенный действующим мобильным гиперприводом, покоился в стапеле. Неподалеку, во втором отсеке верфи, располагались двенадцать клиновидных сегментов, способных стыковаться друг с другом, образуя диск трех километров в диаметре. Эта уникальная конструкция являлась одним из кораблей армахонтов, способным путем послойной молекулярной репликации создавать объекты любых размеров и сложности, преобразовывать планеты, прокладывать гипертоннели, реплицировать не только технику, но и живые организмы.

В частности, станции Н-болг систем Рубежа были заново воссозданы людьми именно при помощи «Созидателя Миров», или «терфула» – так на языке строителей сети назывался комплекс из двенадцати модулей.

Сейчас лучшие специалисты корпорации изучали реликтовый корабль. Многие древние системы пребывали в плачевном состоянии, на грани отказов и поломок, но их ремонт пока не представлялся возможным. Большинство технологий, использованных армахонтами при проектировании «Созидателя Миров», все еще находились за гранью понимания.

Флайбот пошел на посадку.

Кроме планетарной верфи, под защитным куполом располагались исследовательский центр корпорации «Прометей» и небольшой городок, где проживали сотрудники с высшим уровнем допуска.

Здания утопали в зелени парков, здесь царили адаптивные экосистемы, разработанные и апробированные еще на Пандоре.

По левому борту промелькнули три столба сияния, похожего на мутное стекло, – локальные зоны, внутри которых время ускорено в тысячи раз. Справа располагались точно такие же энергетические формации, но пронзительно-изумрудного цвета, – там время замедлялось до состояния стазиса.

* * *

На краю посадочной площадки, под сенью обрамляющих ее деревьев Егора поджидала девушка.

На вид ей было лет двадцать пять. Тонкие черты лица неуловимо повторяли облик Бестужева, смягчая их женственностью.

– Здравствуй. – Он обнял дочь.

Мишель прижалась к нему. В последний год они виделись редко, и каждая встреча для Егора была мучительна, но лишь в первые мгновения, пока между отцом и дочерью проскальзывали едва уловимые обонянием простого человека флюиды.

Хондийские феромоны. Медиаторы поведения, присущие насекомоподобным существам, регламентирующие жизнь муравейника, иерархию особей…

Много лет назад, на далекой, уже ставшей легендой Пандоре, Егору Бестужеву ради выживания горстки людей пришлось имплантировать себе хондийский нерв.

Думалось, что чужеродные нервные ткани и связанные с ними железы, при помощи которых он мог управлять живыми кораблями иной цивилизации, удастся удалить, когда в них отпадет необходимость, но Нерв – так мысленно называл его Егор, – необратимо встроился в метаболизм человека.

Бестужев смирился, но разве мог он предположить, что вынужденная имплантация, исковеркавшая его жизнь, внезапно даст генетический рецидив?

Эти мгновения всегда мучительны.

Мишель воспринимала их стойко. В отличие от отца она с младенчества привыкла ощущать себя не только человеком.

А вот Егору все давалось через боль, мучительное раздвоение личности, осознание того, что дочь никогда не встретит обыкновенную человеческую любовь.

Ее чувства, ее восприятие мира с рождения деформированы.

Сегодня это воспринималось особенно остро. Железы на ладонях продолжали источать сложные флюиды. В языке запахов хонди нет оттенков отеческой нежности, им чужды подобные понятия, и Мишель встревоженно подняла взгляд.

В детстве ей нравилось ощущать себя царицей, неким высшим иерархическим существом, но, повзрослев, она стала иначе воспринимать эти флюиды.

Борьба между человеческим сознанием и его искажениями, навязанными хондийским нервом, для отца так и не завершилась. Он не сумел принять Нерв.

– Ты чем-то встревожен? – тихо, но настойчиво спросила она.

– Голоден. – Он ушел от темы, хотел подмигнуть дочери, но щеку внезапно свело нервным тиком.

– Пап, что происходит? – Мишель заметила, что отец непроизвольно сжал кулаки. Костяшки его пальцев побелели от напряжения, но ведь это глупо, так не остановишь сочащиеся из ладоней запахи! – Пойдем. – Она взяла его под руку. – Сейчас пройдет.

– Уже… – хрипло ответил он, волевым усилием обуздывая Нерв. – Извини. Плохой день.

– Эшор? Опять он какую-то пакость затеял?

– Информацию к размышлению подкинул. Родиона сегодня видела?

– Да. – Они свернули к исследовательскому центру корпорации. – Он в крыле нейрокибернетики. Вместе со Стременковым.

– Пошли к ним.

– Ты же вроде хотел пообедать?

– Позже. Эшор доставил одну запись, с которой нужно разобраться. Хочу, чтобы и ты взглянула.

– А что на ней?

– Неизвестные корабли. И один из них вполне может оказаться человеческим. Хотя судить еще рано.

Мишель удивилась и обрадовалась:

– Пап, если найдем еще один человеческий анклав, это же здорово!

– Не все так просто, – скупо ответил он. – Впрочем, сама сейчас увидишь. Данные я передал пару часов назад. Предварительная обработка уже должна завершиться. Прежде всего надо датировать запись.

Дочь была заинтригована.

– А откуда ее взял Эшор?

– Получил от морфов. А те приняли случайно, по межзвездной сети. Не исключаю, что сигнал мог блуждать в гиперкосмосе столетия, если не больше.

– В таком случае на записи корабль армахонтов? И ты его не смог опознать?!

– Не смог. Ничего подобного в базе данных «Созидателя Миров» нет.

– Ого! – удивилась она. – Не терпится взглянуть!

* * *

Сектор биокибернетики.

Егор Бестужев, Родион Бутов и Павел Стременков дружили с детства.

Жизнь не щадила их, швыряла в стремнину событий, разделяла во времени и пространстве, вела извилистыми, тернистыми тропами борьбы за выживание.

«Ровесники…» – Мысль отдавала невольной горечью, особенно когда они встречались в узком кругу.

На Пандоре Егору довелось совершить несколько переходов во времени. Друзья состарились. Если Бестужев выглядел сейчас лет на пятьдесят, то Стременкову дашь все сто. А вот Бутов энергичен, подтянут – старость и немощь ему претят.

– О, Егорка! – Стременков развернулся вместе с креслом. Ходил он с трудом, но от прогрессивной регенерации отказывался наотрез. Боялся, что в обмен на сомнительную физическую молодость (технология все еще давала сбои) придется пожертвовать накопленным жизненным опытом. Шанс амнезии при операции искусственного омоложения примерно пятьдесят на пятьдесят. Пашку такой расклад не устраивал.

Бестужев пожал его руку, дружески ткнул Родьку кулаком в плечо, обернулся к дочери:

– Присаживайся и слушай. Входи в курс дела.

Родион вопросительно приподнял бровь, словно спрашивал: «Егор, она в деле?»

«Увидим», – едва заметным жестом ответил Бестужев и, не желая развивать тему, подключился к цифровому пространству комплекса.

Реальность подернулась дымкой. На первый план восприятия вышел предмет исследования.

Киберпространство открывало безграничные возможности для рассудка. В цифровой среде не имело значения, стар ты или молод. Острота ума, способность к анализу, творческий и исследовательский потенциал личности – вот что играло ключевую роль. Здесь стирались возрастные и социальные градации, существенно сужалась, а зачастую и вовсе исчезала семантическая пропасть между представителями различных цивилизаций. Именно в силу этих причин модули межзвездной связи, разработанные людьми, пользовались спросом во всех без исключения уголках освоенного космоса, даже там, где сеть работала нестабильно, а цивилизации лишь эпизодически контактировали одна с другой.

Стременков работал быстро. За пару часов, потребовавшихся Бестужеву на межпланетный перелет, он успел разделить запись на потоки. Теперь каждый из объектов воспроизводился по отдельности, были созданы подробные трехмерные модели конструкций без наложения повреждений.

В киберпространстве к ним присоединился Андрей Игоревич Русанов. Матрица его личности, скопированная в нейросеть «Прометея», визуализировалась в виде аватара.

Бестужев любил погружаться в цифровую среду обитания. Здесь он чувствовал себя юным, бремя повседневности отступало, да и хондийский нерв не имел силы воздействия.

Разумы пяти человек вошли в контакт, образуя сеть. На темном фоне контрастно проступили объекты исследования. Ничто не рассеивало и не отвлекало внимания.

Стременков выделил спиралевидную конструкцию и сразу перешел к делу.

– Станция не идентифицируется ни по одному из известных параметров, – сообщил он. – Нет данных по внутренней структуре. Я проанализировал моменты попаданий, убрал лишнее, наложил детали, которые удалось различить при разрушении обшивки. Вот итог – модель пополнилась некоторыми подробностями. Отсеки внешнего слоя выглядели необычно. Они имели сферическую форму, что плохо сочеталось с рациональным использованием бортового пространства. Сферы неплотно прилегали одна к другой, между ними оставалось много неиспользуемых зазоров.

– Конструкция чужих кораблей гораздо эргономичнее. – Павел выделил два объекта. – Модель, насколько я могу судить, типовая. В качестве основного конструктивного элемента использован цилиндр. В местах сопряжения видны стыковочные узлы. Полагаю, что путем кругового послойного подключения «сменных модулей» неизвестные нам существа способны модернизировать корабли, объединять их в пространственные конструкции или, при необходимости, – производить экстренную расстыковку.