Текст книги "Опальный адмирал"

Глава 32

Пятьдесят миль до Нейвиса полковник Саран прошел за сутки. Это считалось невозможным, но к вечеру следующего дня передовые части вышли к окраинам крупнейшего промышленного центра Бурландии. Посаженная на поезда и пародвиги пехота неудержимым стальным кулаком рвалась вперед.

Слабенькие заслоны бурландов сбивали с ходу. Да немного их и было. Противник банально проспал удар валузов. На острие атаки вместе с пехотой на пародвигах ползли четыре бронехода. В бой они вступали с марша, вопреки всем уставам и правилам. Наверное, поэтому заслоны прошибались быстро и почти без потерь. При виде надвигающихся стальных коробок размером с дом бурландская пехота забивалась в окопы и не высовывала головы или разбегалась.

Стальные чудовища выдержали этот переход. Выдержали и их экипажи. Хотя никто не знает, чего им это стоило. Тяжелый марш на стальных, пышущих жаром машинах нелегкое испытание. На учениях люди падали в обморок уже через десять-пятнадцать миль марша. Здесь хуже. Повезло с погодой. Моросящие дожди прибивали пыль и хоть немного охлаждали броню.

Летом такой переход был бы невозможен. Жар от топок и котлов. Грохот и лязг железа. Ритмичный, сводящий с ума перестук поршней. Тряска. Люди выдержали. Хотя часть пути бронеходчики посменно бежали рядом со своими боевыми машинами. Разумеется, все люки бронемашин были настежь раскрыты.

За бронеходами шли пародвиги с пехотой и драгунские сотни. Следом двигались машины с пушками и гаубицами на прицепе. Грунтовая дорога тянулась вдоль железнодорожной линии. К вечеру механизированный отряд догнали поезда. Дальше они так и шли двумя стальными кулаками. Следом пылила пехота, тянулись обозные повозки и полевые пушки на конной тяге.

На закате передовой отряд перевалил гряду холмов. Пародвиги сворачивали на обочину и останавливались. Из машин посыпались уставшие, слегка оглохшие от лязга и перестука поршней люди.

– Я сдохну, – простонал Инг Майр. Солдат медленно брел по полю, сгибаясь под тяжестью короба с пулеметными лентами.

Взвод разворачивался цепью. Прапорщик безжалостно погнал людей рысцой по полю в сторону кучки низкорослых корявых сосен, зацепившихся корнями за склоны пологой высотки в стороне от дороги.

– Бегом! – Майр вздрогнул от рева сержанта. Проклятый Длинный Дил уже замахнулся стеком, собираясь подбодрить отставшего.

– Я сдохну, – выдохнул Майр, резво перебирая ногами.

– Живо! Скотина беременная! Где твой напарник?! Бегом! – стек больно хлестнул по ягодицам солдата.

Сержант бежал следом, подгоняя Инга, пока тот не догнал своего номера первого. Худой жилистый Юли Витара катил пулемет точно в десяти шагах за пехотной цепью, как того требовал устав. Во взводе все удивлялись выносливости Витары. Невысокий остролицый паренек казался семижильным. На фоне высоких широкоплечих ребят с рабочих окраин Херсы он выглядел замухрышкой, но при этом отличался феноменальной выносливостью. Деревенский паренек легко переносил тяготы армейской службы. Даже безостановочный марш на пародвиге ему дался легче однополчан.

– Подтянуться! – это уже мастер-сержант Ливен трусит вдоль строя.

На фоне безусой молодежи он казался патриархом. В свои сорок отдавший службе двадцать пять лет Ливен мог заткнуть за пояс любого из своих солдат. В армии такие мастер-сержанты и унтера ценятся на вес золота. Даже сейчас, после тяжелого марша, он выглядел свежим, подтянутым, легко бежал с винторезом в руке и вещмешком на плечах.

– Сбавить шаг! – скомандовал прапорщик. От этих слов солдаты подбодрились.

Последние сто шагов до деревьев шли медленным шагом, отдыхая, восстанавливая дыхание после бега по густой траве. Солнце цеплялось за горизонт. Накрапывал мелкий дождичек. Инг Майр надеялся, что взводный разрешит привал. Не зря же они свернули в сторону от дороги? Нет, у командиров другое мнение. Людям даже не дали вытянуть ноги, их сразу погнали окапываться.

– Я сдохну, – проворчал Майр, волоча ноги.

Мастер-сержант уже скрылся за деревьями. Побежал размечать линию стрелковых ячеек. Даже самый упертый унтер понимал: сейчас солдаты не в силах вырыть нормальную траншею. Только неглубокие окопчики для стрельбы лежа.

Майр догнал Витару только на спуске. Солдат грохнул наземь короб с лентами, поправил винторез на плече, хотел было облегчить душу бранью, но слова примерзли к языку. Он выпрямился и уставился на открывавшийся с холма вид.

Зрелище, достойное упоминания. Внизу расстилалась обширная равнина. Закатное солнце освещало городские кварталы, рабочие поселки, отдельные районы с особняками, кирпичные стены заводов, устремленные в небо трубы. Чуть левее возвышались терриконы отработанной руды и какие-то железные конструкции. Большой раскиданный на огромной площади город. Целый промышленный район. Дома, заводы, железнодорожные станции, водонапорные башни, корпуса, дороги, перемежаемые редкими рощицами и парками.

– Не спи. Где твоя лопата, солдат?

– Так точно, даур прапорщик! – слова офицера еще продирались сквозь сознание, а тело сработало само на рефлексах. Майр вытянулся по стойке «смирно».

– Помоги напарнику, – прапорщик Гард хлопнул солдата по плечу. – Чем быстрее выроете позицию для пулемета, тем скорее пойдете отдыхать.

– Так точно!

Инг скатился вниз, туда, где у подножия холма окапывался взвод. Юли уже срезал дерн и вгрызался лопатой в каменистый грунт. Позицию для пулемета мастер-сержант Ливен наметил чуть выше по склону за стрелковой линией. Инг положил рюкзак под куст дикой вишни, пристроил сверху «Ремиган» и отстегнул от пояса лопатку.

– Расширяй сбоку, – буркнул Юли, не поворачивая головы.

– Подвинься.

Инг вогнал лопату в землю. Послышался противный скрежет. Копать было тяжело. Глина и камни. Вдвоем они промучились до ночи. Даже не заметили, как солнце скрылось за горизонтом, озарив последними лучами город на равнине. Работали в темноте, благо ветер разогнал облака, звезды на небе давали какой-то свет. Со всех сторон слышались звяканье инструмента, скрежет, тяжелое дыхание и негромкая беззлобная ругань товарищей. Иногда между окопов проходили прапорщик или мастер-сержант.

Наконец, солдатам удалось углубиться на полшага, так как землю выбрасывали на бруствер, получилось даже глубже. Юли еще подкопался под склон, там земля была мягче. Так постепенно можно будет и нормальный окоп вырыть. Они втащили пулемет и поставили его за бруствер. Места еще достаточно, на двоих хватало.

Инг принес свой рюкзак и улегся сверху. Ноги гудели, ладони горели огнем. Тяжелый день выдался. Не успел солдат закрыть глаза, как его разбудили шаги. Прапорщик Гард окинул взглядом позицию, недовольно поморщился, но отправил солдат наверх, к рощице за холмом.

Возвращались Инг и Юли не одни, в гору поднимался почти весь взвод. На позиции оставили только немногочисленных часовых. Подъем вышел тяжелым и долгим, люди спотыкались, скользили по мокрой траве. Все слишком устали за этот день. Ноги не держали. Наконец, и эта пытка закончилась. За высоткой людей ждали полевая кухня и палатки. Тыловики подсуетились. Да, и у солдат бывает праздник. Наевшись до отвала горячей каши с салом, Инг пришел к выводу, что не так уж все и плохо. Войну можно перетерпеть, если кухня не потеряется.

Утром Инга Майра разбудил рокот орудий. Брум! Брум! Два выстрела один за другим. Солдат перевернулся на бок и закрыл голову гимнастеркой. Не помогло. Стреляли где-то рядом. Судя по звуку, дивизионная шестидюймовка. Характерный голос дальнобойной тяжелой пушки.

Заснуть не удавалось. Бесполезно это. Костеря артиллеристов на чем свет стоит, спотыкаясь о товарищей, солдат выполз из палатки. На улице сумрачно. Над головой серая хмарь. Холодно. Ребята вяло переругиваются и бродят по лагерю. Вместе с другими бедолагами Инг поплелся умываться. Когда он сполоснул лицо в ручье, над лагерем пронесся сигнал горна. Утренняя побудка.

После умывания ледяной родниковой водой стало лучше. Кожа горела. Настроение незаметно улучшилось. Желудок напомнил, что время завтрака вообще-то пришло, пора искать родную ротную кухню. Если вчера вечером хорошо кормили, то и утром не должны забыть несчастных служивых.

– Куда теперь? Опять землю рыть? – проворчал Серко, паренек из последнего пополнения, их влили в часть незадолго до переброски в Заморье.

– Копать будем в полный профиль, – отозвался кто-то из-за спины.

Инга это не радовало, но солдат нутром чуял: офицеры не слезут, пока взвод не окопается по всем правилам. Вон пушки ревут. Каждую минуту по два залпа. Утром два орудия били, а сейчас, пока солдаты завтракают, еще четыре шестидюймовки встали в ложбине и открыли огонь. Одно хорошо: раз взвод в ближнем прикрытии артиллерии, то в атаку их не погонят. И то хлеб. Всяко лучше в окопе сидеть, чем на пулеметы бежать.

За ночь лагерь вырос. Солдаты прямо с марша разбивали палатки и вставали на отдых. Сейчас, на рассвете, здесь накопился чуть ли не целый полк. На дороге застыли пародвиги. Инг спал как убитый, даже не слышал грохота паровых механизмов.

Дальше поле перегородили обозные телеги, там же сгоняли в табуны лошадей. У изгиба дороги стоят крупнокалиберные гаубицы. Их даже от пародвигов не отцепляли и не разворачивали. Так и стоят закрытые чехлами. Явно утром продолжат марш.

Кругом шум и гам, веселая ругань. Люди все подходят и подходят. Вон еще один маршевый взвод тянется. Лица ребят хмурые, осунувшиеся. Солдаты топают молча. Вестимо, ночью шли.

Чутье подвело Инга. Две отдохнувшие за ночь роты с утра бросили в наступление. У командования свои резоны. Со стороны они даже кажутся справедливыми. Однако время привести себя в порядок людям дали. И паек выдали перед маршем. Получая свою порцию колбасы и хлеба, Майр успел утянуть у зазевавшегося обозника лишнее кильце копченой. Маленькая радость жизни – есть-то всегда хочется.

Шли по дороге походными колоннами. Впереди в пределах видимости гарцевали конные разъезды. Когда взвод спускался в долину, Майр невольно сбавил шаг. Вчера он так и не успел рассмотреть город внизу. Сейчас при свете солнца вид завораживал. Дома, заводы, дымы, только на самом горизонте виднеется полоска степи. Прапорщик говорил, что это Нейвис. Что ж, большой город, почти как Херса.

Чуть правее за рабочим районом над огромным заводом поднимается черный дым. Даже отсюда с расстояния четыре мили видны языки пламени и зыбкое марево над кирпичными корпусами. Вспухают облака разрывов. Орудия бьют с большим разбросом, накрывают всю территорию заводского хозяйства.

– Красивые дома, и поля ухоженные, – заметил Юли и с болью в голосе спросил: – Куда наши бьют? Там же люди.

– Завод далеко. Меня больше заботят люди, что встретят нас вон за теми домами, – ответствовал Инг, махнув рукой в сторону ближайшего поселка.

Белые домики под черепичными крышами. Заборчики. Кусты, деревья. Да там целая роща. А на чердаках домов так удобно ставить пулеметы. На опушке леса под прикрытием кустов так хорошо устраивать засады.

По спине солдата пробежал холодок. Инг представил, как бурланд в том крайнем домике поднимает винторез, прицеливается, жмет спуск. Б-р-р-р, омерзительное чувство, как будто тебе в грудь впивается пуля, рвет плоть, ломает кости. От удара и резкой боли останавливается дыхание. Жуть.

Шесть взводов маршировали по утрамбованной щебенке широкой дороги. За пехотой грохотали два бронехода. Дальше ехали три пародвига с батальонным имуществом. Там позади, за холмами, гремела артиллерия. Мерный ритмичный гул орудий нервировал. Люди чувствовали себя чужими посреди этой мирной долины.

На этот раз предчувствие не обмануло Инга Майра. Когда дозор подъехал к околице, затрещали выстрелы. Двоих драгунов сразу вышибло из седла, трое, нахлестывая коней нагайками, понеслись прочь от поселка. Им в спины били винторезы. По дороге ударил пулемет. Повезло, бурланд взял слишком высокий прицел. Длинная очередь прошла над головами солдат. Впрочем, кого-то задело.

Инг одним из первых скатился в кювет. Страха не было. Не до того. Рядом с Майром не земле растянулся Юли Витара. Парни переглянулись и поползли в поле. Хуже нет, когда зажимают огнем толпу на открытом пространстве.

За спиной послышались пронзительные свистки. Мастер-сержант поднялся одним из первых и побежал, вытягивая за собой стрелковую цепь. На дороге грохотали, лязгали железом бронеходы. Стальные бронированные коробки увеличили скорость и пошли вперед уступом.

Хлесткие выстрелы винторезов. Стаккато пулеметов. Бой разгорался. Валузы били в сторону поселка. Противника не видно. Стреляли для собственного успокоения, чтоб не так страшно было под пулями.

– Вперед! – даур прапорщик Гард махнул пистолетом и зашагал по полю. За ним один за другим поднимались солдаты. Шли быстрым шагом, взяв «Ремиганы» наизготовку.

Инг сплюнул сквозь зубы, забросил за спину короб с лентами и побежал вслед за ребятами. Винторез он держал одной рукой. Кто-то из парней споткнулся и упал. Ерунда. Тверже шаг! Атака!

За триста шагов до домов взвод открыл огонь. Стреляли с ходу. Откуда-то из-за спины ударил пулемет. Очередь хлестнула по ближайшему дому, палисадникам, кустам. Противника не видно, только редкие тусклые вспышки выстрелов. Садят часто, но не прицельно.

Инг опустился на одно колено и выпустил три пули по окну, где только что мелькнул темный силуэт. Затем бегом вдогонку за ребятами. На фланге ожил пулемет. Коса смерти ударила по пехотным цепям. Скосило чуть ли не отделение разом.

Майр, не раздумывая, плюхнулся на землю. Патронный ящик больно ударил по затылку. Ничего. Нестрашно. Солдат приподнял голову, отполз на шаг в сторону к небольшому, но такому хорошему, надежному бугорку. Из травы ничего не видно. Чтобы стрелять, приходится приподниматься. Страшно, но делать нечего.

Шагах в десяти Юли упер в землю сошки пулемета. Инг одним рывком метнулся к другу. Он даже не удивился тому, что маленький худосочный Витара катил тяжеленную бандуру в первом ряду. Впрочем, патронный ящик за спиной немногим легче пулемета.

Громыхнуло. Еще и еще. Режущий звук выстрела короткоствольной двухдюймовки. Один из бронеходов остановился и накрыл из пушки вражеский пулемет. Второй продолжил неторопливое движение. В башенках и бортовых булях бронеходов трепетали огоньки пулеметов.

– Давай! – Инг сбросил короб, на ощупь выловил конец ленты, подал Витаре.

Затвор с чавканьем проглотил первый патрон. Начали! Витара стрелял короткими скупыми очередями. Он резал по стрелковым ячейкам. Бил точно в окна домов, откуда только что летели пули. Рубил очередями по мансардам и крышам домов. Две ленты отстреляны. Инг не мешкая тянет третью.

– Ура! – поднялась серая лавина. Свистки сержантов. Люди встают, делают несколько шагов и снова падают. Перебежками. Вперед. Пробежать немного. Упасть. Отстрелять обойму. Перезарядить «Ремиган». И опять рывок. Атака! Перекатами.

Юли разворачивает пулемет. Инг забрасывает за спину короб, хватает вторую сошку. Вдвоем они почти бегут. Тяжелый «Ренмаш» цепляется колесами за траву, застревает в рытвинах. Его приходится поднимать и нести на руках. Страха нет. Кровь стучит в висках. Жилы рвутся от напряжения. Только бы не отстать от парней. Только бы дотащить эту проклятую железку.

Волна атакующей пехоты докатилась до поселка. Инг и Юли остановились у деревенской ограды. Майр раздумывал: идти дальше по улице или забежать в дом. Тут из-за угла выскочил прапорщик Гард.

– Давайте за мной. Выкатывай на улицу!

Втроем они перенесли «Ренмаш» на пятьдесят шагов к раскидистому клену у деревянной будки. Вовремя. Из горящих домов выскакивали люди в зеленой форме. Юли первой очередью срезал троих. Бурланды залегли.

К пулеметчикам присоединилось с полдюжины бойцов. Засев за углами домов, они вычищали улицу частым ружейным огнем. Треск. Грохот. Стена дома треснула, вспучилась, разлетелась на кирпичи. Крыша просела. На улицу прямо через дом выехал бронеход. Машина крутанулась на месте, снося бортом забор и фонарный столб.

– Пошли! За броней! – прапорщик первым бросился за бронеходом.

Волна ярости захлестнула Инга. Он поднялся и побежал за офицером. Рядом бежали ребята. Бронеход шел медленно. Солдаты держались за стальной горячей стеной. Как учили.

Бурланды разбегались. Одного смельчака, попытавшегося с бомбой в руках высунуться из окна, скосили из винторезов. Пробитое пулями тело вывалилось из окна и шлепнулось в цветник.

Инг заскочил в дом. Винторез в руках. Палец на спуске. С улицы доносятся грохот, треск выстрелов, гром и скрежет. Кто-то истошно орет.

Солдат прислушивается, озирается по сторонам, осторожно идет по коридору. Ни звука. Только предательски скрипят под сапогами половицы. Нервы напряжены. Зубы стиснуты до боли. Палец застыл на спуске.

Кухня. Шорох. Инг стреляет на звук. Еще и еще. Через дверь. С воплем врывается в помещение. Нет никого. Глаза шарят по стенам, шкафам. Никого. Только на плите бурлит кастрюля с каким-то варевом. Потрескивают угольки в топке.

Солдат замечает люк в полу, подходит сбоку, пробует скобу рукой. Крышка поднимается легко, без усилий. Снизу идет свет. Инг видит блеск глаз, различает людей в погребе, блеск чего-то металлического. Одним движением парень срывает с пояса бомбу, выдергивает чеку, бросает бомбу вниз, захлопывает крышку и отскакивает в сторону. Все на одном дыхании, за один удар сердца. Он сам не понял, как так успел. Действовал на одних рефлексах.

Удар. Пол подпрыгивает. С потолка сыплется мусор. Кастрюля слетает с плиты, на полу растекается лужа бататового рагу. В нос бьет острый запах взрывчатки. Инг поднимается на ноги, прислушивается. В ушах звенит.

И тут Инг Майр вспоминает все, что произошло за последнюю минуту. Кадр за кадром, как в синематографе. Крышка погреба. Свет снизу. Движение. Отражающиеся в глазах блики фонаря. Длинные волосы. Испуганное женское лицо. У ног женщины дети. Русые головенки.

Инг тряхнул головой, прогоняя наваждение. Бывает. Кому-то не повезло. Но на душе муторно, появляется ощущение, как будто в дерьмо провалился. Мерзкое чувство.

К вечеру они дошли до города. Заслонов больше не попадалось. Видимо, не было у бурландов здесь войск. На мирных обывателей солдаты внимания не обращали. На выглядывавших из окон, испуганно шарахавшихся с дороги, глядевших вслед людей смотрели как на пустое место. Не стреляют, и ладно. О том, что противник просто не успел среагировать на бросок валузов к Нейвису, Инг Майр не думал. Его больше беспокоили вопросы: что пожрать и где ночевать? Последнее желательно под крышей.

Рабочие кварталы на окраине. Серые каменные дома в пять-шесть этажей. Узкие улочки. На город опускается сумрак. Фонари не горят. Окна темные. Жители либо сбежали, либо заперлись и сидят в темноте. Вдалеке лают собаки. Небо мрачное, затянутое облаками. Звезд не видно.

Командиры и не думали давать людям отдых. Последние мили взвод прошел в темноте. Люди ворчали, но брели по мостовым враждебного молчаливого города. Впереди на горизонте разгорались пожары. Артиллерия била с самого утра без передыху.

Наконец, по колонне пробежал долгожданный приказ: «Привал. Встаем на ночь». Подгонять людей не требовалось. Сержанты только распределяли солдат по домам вдоль дороги. Юли и Инг даже не понимали, где находятся. Они вышибли дверь особнячка, на который показал мастер-сержант Ливен. Инг запомнил только белые колонные у входа в дом и кусты с красными цветами рядом с крыльцом. Вместе с Юли и Ингом в этот дом пошли еще трое ребят.

Напуганные хозяева и не пискнули, когда по дому прогрохотали солдатские сапоги. Варг бесцеремонно прошелся по кухне, сгреб с плиты кастрюлю, вытащил из погребка связку колбас, не забыл прихватить пару буханок хлеба и потащил это все на второй этаж. Юли, Инг и Мет установили пулемет на балконе. Сами расположились в гостиной. Уютная комната с дорогой мебелью и картинами на стенах. Дом явно небедный.

– Ужин пришел! – радостно провозгласил Мет при виде Варга.

От кастрюли распространялся аромат маисовой каши на настоящем мясе. Трапезничали здесь же в гостиной. Журнальный столик вполне сошел за обеденный. Хозяева не возражали, когда Инг воспользовался их фарфоровым сервизом. Впрочем, гражданские были рады уже тому, что их не трогают.

– Как богатые люди, – усмехнулся Варг, зачерпывая половником кашу.

– Смотри, фермеры сбегутся на запах. Вдруг ночью в атаку попрут?

– Куда им. Какой город нам сдали. А? Как их столица зовется?

– Вичита.

– До самой Вичиты дойдем. Хоть мир посмотрим.

– Если нас будут так гнать вперед, то не дойдем. Завтра все свалимся на дороге, – Инг был куда менее оптимистичен. Он первым делом стянул сапоги и повесил портянки сушиться на дверцу шкафа. Натруженные ноги гудели.

Юли уже наворачивал кашу за обе щеки, не забывая откусывать колбасу и хлеб. Глядя на него, ребята налегли на свои порции. Ужин вышел славный. Намялись до отвала.

Сыто рыгнув, Инг развалился в кресле и вытянул ноги. Про себя он решил, что война не такое уж и плохое дело. Особенно если жить в таких домах, спать на настоящих кроватях и чтоб кормили как следует. Хорошо бы еще найти местную девочку посговорчивее, а можно и несговорчивую, настоящий мужчина любую может уговорить, дело только в аргументах. Но это не сегодня, завтра опять ни свет ни заря в наступление погонят.

Убирать за собой не стали. Лень. И незачем. Да и темно. Мастер-сержант запретил зажигать лампы. Даже в сортир ходили в полной темноте. Инг занял спальню на втором этаже. Он завалился на простыни не раздеваясь, натянул на себя одеяло и захрапел. Снилась какая-то ерунда. Он проваливался в погреб, прямо в умоляющие глаза той женщины, за ним носились детишки с бомбами в руках. Глупый сон.

Утро началось с ружейной пальбы. Треск выстрелов будит лучше ведра воды в лицо. Инг скатился с кровати, схватил винторез и рванул к пулемету. На балкон он выбрался ползком. Только здесь солдат понял, что забыл обуться.

Дом стоял на окраине района. Дальше за широкой улицей и полоской зелени тянулись нищенские халупы. Правее пустырь. Слева за высоким забором фабричные корпуса. Офицеры не зря гнали роты ночным маршем по враждебному городу. Даже Инг Майр оценил преимущество позиции. Отсюда хорошо простреливаются все подходы. Даже если противник накопится за хибарами, ему придется преодолеть рывком около полутора сотен шагов. В городе это очень много. «Ренмаш» не даст пройти эти шаги. Выкосит все и всех.

Перед домом пока чисто. Внизу в канаве перед дорогой виднеются несколько наших парней передового дозора. Больше людей не видно. Местные видимо попрятались или разбежались. Винторезы трещат где-то справа. Отсюда не видно. Что там? А кто его знает!

– Инг, ты колбасу не брал? – Мет легонько пнул товарища в бок сапогом.

– Какого… – Инг не договорил.

Выстрела он не слышал. Только Мет вдруг повалился на Майра. На плечо брызнуло теплым и красным. Очередь ударила по стене дома. Пули с глухим стуком входили в штукатурку. Зазвенели осколки. Посыпалось стекло. Бухнуло. Громыхнуло. Совсем рядом защелкали выстрелы. Узнаваемый голос «Ремигана».

Инг стряхнул с себя тело товарища, взялся за рукояти «Ренмаша». А через дорогу уже перекатывались пехотные цепи.

– Держитесь, – Майр нажал на гашетку и повел стволом. Длинная очередь резанула по зеленой волне бурландов. Пули рубили и крошили тела людей.

– Держитесь, – пулемет исправно пережевывал ленту. Подползший к товарищу Юли поставил перед собой патронный короб и приготовился подавать новую ленту.

– Держитесь, – Инг не слышал взрыва.

По ногам ударило горячей волной. По спине забарабанили камешки. А в затылке отозвалось болью. Из глаз посыпались искры. Солдат уткнулся носом в пол. В глазах потемнело. Сверху навалилась тяжесть. Ни рукой, ни ногой пошевелить. Тело ватное. По затылку и бокам струится горячая обжигающая жидкость.