Текст книги "От Ленинграда до Берлина. Воспоминания артиллериста о войне и однополчанах. 1941–1945"

А вот и родной берег. Проверили состав простым подсчётом: 25 человек! А где же 26-й? Кого нет? Выяснили, что нет рядового Буданова, разведчика…[46]46
  Согласно документам, потерь в той разведке не было. Солдат по фамилии Буданов действительно служил в полку – Буданов Иван Петрович, но он погиб под Синявином 28 февраля 1943 года. Подробнее об этом см. ниже.


[Закрыть] Значит, он – самострел, оставшийся в кустах на вражеском берегу, так как при отходе на лёд никто не падал, а если, будучи раненым, и падал, его подбирали и тащили. Буданов был в валенках, мог свободно вынуть ногу из одного из них и нажать курок карабина (в те дни автоматами, из-за нехватки, были вооружены лишь командиры-разведчики). Да… Слабак Буданов, паникёр, самострел…

Послали двоих бойцов за ним, но они, пройдя несколько метров по льду, убедились, что добраться до вражеского берега невозможно. Враг нас заметил при отходе. Среди полученных белых маскхалатов были и бело-жёлтые, более заметные в темноте на фоне снега, укрывшего ровным слоем лёд озера. Противник «проснулся», усилил освещение переднего края ракетами и повёл неприцельный пулемётный огонь по озёрной ледяной, заснеженной глади. И разведчикам поэтому не удалось дойти до вражеского берега озера, где мы было залегли у «спирали Бруно» и от которой отступали. Поступила команда – прекратить поиск Буданова…

Так неудачной оказалась «разведка боем».

Из «Отчёта о боевых действиях 334 крап с 28.1. по 28.2.42 г.»:

«…группа не выполнила задачу (захват пленного. – А. М.) из-за нераспорядительности возглавлявшего разведку старшего лейтенанта Маркиянова».

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 25. Л. 182)

На следующий день в разведку ходила группа из восьми человек во главе со старшим сержантом Скуратовым, но уже не по озеру, а по суше. И тоже неудачно. Их противник обнаружил преждевременно. Завязался бой. Группа отошла, но с убитым командиром, доставленным разведчиками на маскхалате.

Из «Отчёта о боевой деятельности 334 крап за 1[-ю] декаду февраля (с 28.1. по 8.2.42 г.)» – о разведке, в которой погиб Скуратов:

«…Разведка была выслана с 2 на 3.2.42 года в составе 10 чел[овек] под руководством командира взвода управления 1-й батареи старшего сержанта Скуратова. Задача разведки – захват пленного и уничтожение пулемёта на высоте 74,8… Во время резки проволоки противником была выпущена красная ракета в направлении разведки, но никаких действий предпринято не было. После окончания прохода финнами была выпущена белая осветительная ракета, и по разведке был открыт пулемётный огонь с района высоты 74,8. Первой пулемётной очередью был убит старший сержант Скуратов.

Руководство разведкой принял младший сержант Краев, отошедший на 100 мет[ров] влево для прикрытия отхода разведки. При попытке вынести тело Скуратова был ранен сержант Колесников. Во время действия и отхода разведки кроме Скуратова был убит старший сержант Бабурин и ранены красноармейцы Рыжков и Чибаков. Задача разведкой не выполнена».

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 25. Л. 117)[47]47
  В документах 334-го крап и 142-й сд подчёркивалось «хорошее охранение (финнами. – А. М.) переднего края, препятствующее продвижению наших разведгрупп», и «исключительно широкое применение ночью осветительных ракет (до 250)». Сказанное выше вовсе не означает, что подобным образом заканчивались все разведки. Имелось и много примеров удачных действий наших разведгрупп, в которых противнику наносился урон в живой силе, уничтожались его огневые точки и инженерные сооружения, захватывались пленные и трофеи.
  Например, в ночь с 7 на 8 февраля 1942 года (то есть в те же дни) удачно действовала группа в составе 12 человек из 946-го стрелкового полка, возглавлявшаяся младшим лейтенантом Барановым (группа захвата) и лейтенантом Волковым (группа обеспечения). План операции разрабатывался старшим лейтенантом Орловым. Группа уничтожила расчёт вражеского дзота (три финна), захватив станковый пулемёт неприятеля, и забросала гранатами землянку, в которой находилось до15 «белофиннов». «После броска гранат в землянке были слышны стоны и приглушённые крики», – сообщалось в «Отчёте о боевых действиях 142 СД за 1—10.02.42 г.». Штаб дивизии посчитал, что всего было уничтожено до 18 финнов. На отходе ответным огнём пять наших бойцов были ранены.
  В этот же период разведгруппа 588-го сп, возглавляемая старшим лейтенантом Киселёвым, проникла во вражескую траншею, убив трёх солдат и одного захватив в плен (на обратном пути у проволочных заграждений раненый финн умер). В качестве трофеев был взят автомат «Суоми» и пистолет. С нашей стороны потерь не было. И т. д. Имелся целый ряд удачных разведок и на счету того же Маркиянова.
  Как правило, наиболее удачными оказывались действия смешанных групп, в состав которых входили пехотинцы и артиллеристы. В качестве примера можно привести следующие цифры: с 22 июня по 15 ноября 1941 года разведчики 334-го крап ходили в тыл противника 39 раз, из них самостоятельно – шесть раз, а совместно с пехотинцами – 33. А затем сочли целесообразным включать в состав разведгрупп ещё и сапёров. Командование постоянно работало над повышением эффективности действия разведгрупп. Устанавливались причины неудачных действий, разведорганы комплектовались лучшими бойцами, на специальных занятиях велась их тактическая, огневая, физическая и прочая спецподготовка. Для обмена опытом лучших разведчиков дивизии устраивались сборы.
  Стоит отметить, что в обороне наши действовали активнее финнов. Если действия наших разведгрупп носили частый и систематический характер, то аналогичные действия противника отмечались реже. Как и тактика наших разведчиков, тактика финнов постоянно менялась. То они старались не допускать наших к своим проволочным заграждениям, то, наоборот, стремились подпустить их к своим траншеям на 20–30 метров и там окружить и уничтожить, то устраивали засады на тропах подхода к своему переднему краю и у проволочных заграждений, использовали снайперов и т. д. (ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 11. Л. 70; Д. 25. Л. 109, 123–124, 157, 181, 191; Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 167. Л. 150).


[Закрыть]

Воронин открывает личный счёт и счёт 1-го дивизиона

Из «Отчёта о боевых действиях частей 142 КрСД за период [с] 20 по 28 февраля 42 г.»:

«…Наша боевая деятельность в основном выражалась в действиях разведгрупп, истребителей и ведении систематического наблюдения за действиями противника… Истребители своим метким огнём, особенно на участке 946 сп, достаточно серьёзно беспокоят противника и наносят ему большое поражение в живой силе».

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 25. Л. 194)

Появился приказ Главкома № 055 «Смерть за смерть, кровь за кровь». Согласно этому приказу, желающие добровольно отправлялись в окопы пехотных подразделений, утром (до рассвета) залегали где-либо в укрытие на переднем крае, выслеживали врага и из личного оружия убивали его. Снайперских винтовок не было. За убитого врага выдавали 100 граммов спирта. Чтобы получить эту награду, нужно было взять справку из пехотного подразделения.

Из приказа по 334-му ап от 14.02.1942 г.:

«Командир полка приказал:

1. Командирам батарей, находящимся на ПНП, или командирам взводов управлений, контролировать работу истребителей.

2. Вести строгий учёт истребления живой силы пр[отивни]ка и истребителей, считать фактически убитым пр[отивни]ка тогда, когда ясно виден труп, лежащий продолжительное время. В журнале учёта записывать командиров, контролировавших факты истребления.

3. Пересмотреть места расположения истребителей и истребительных групп. Периодически менять их, а места, расположенные на линии обороны, – оборудовать.

4. Проверить бой оружия снайперов-истребителей.

5. Для обмана противника применять чучела.

Начальник штаба 334 КрАП майор Павлов».

Из приказа по 334-му крап во исполнение приказания командира дивизии от 16.2.42 г.:

«…3. Не считать поражённых целей противника по признакам исчезновения в укрытиях и траншеях.

4. Улучшить оборудование и маскировку укрытий и позиций, оборудовать запасные позиции для снайперов, истребителей, и при постановке задач им каждый раз указывать сектора наблюдения и обстрела…

Начальник штаба 334 КрАП майор Павлов

Помощник начальника штаба 334 КрАП капитан Щербаков».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 21. Л. 8, 11)

В штабной батарее 1-го дивизиона первым[48]48
  Первыми «истребителями» в 334-м ап стали красноармеец Царёв Иван Иванович и старший сержант Казимов Самондар Казимович. Свой личный счёт и счёт полка они открыли в ноябре 1941 года, уничтожив по одному неприятелю каждый.


[Закрыть] открыл счёт разведчик Воронин – сибиряк, среднего роста, хорошего телосложения боец[49]49
  В полку служило несколько человек с похожими фамилиями (Воронов, Воронин, Воронич). По-видимому, речь идёт о Воронове Иване Киреевиче.


[Закрыть]. Но его обнаружил враг и «пришил» к земле на весь день, прошив его кожу пулей от головы до ягодицы. Пролежал раненый Воронин весь короткий зимний день 1942 года. Под покровом ночи пехотинцы доставили его раненым в дивизион. От потери крови и мороза Воронин чувствовал себя плохо, его тошнило, мучила жажда, которую он частично утолял снегом.

При встрече с ним я спросил его, чем могу быть полезен. Он ответил: «Достань у начальства на цигарку махорки». Я отправился в путь, к начальству. В ту пору дивизионом командовали уже другие. Увидев командира дивизиона в окружении комиссара и начальника штаба (Кривоконя и Калинина), я подошёл к ним и доложил о подвиге Воронина и о его скромной просьбе, которую я не могу удовлетворить из-за отсутствия махорки.

– Не выручите ли вы, наши командиры? – обратился я к ним.

Командир дивизиона грубо и резко ответил:

– Вы ходите за нами по пятам, в том числе в туалет, следите, чем мы справляемся, и узнаёте, что у нас есть махорка. Идите, нет у нас махорки.

Я собрался уходить, но начальник штаба Калинин вынул из кармана кисет с махоркой и сказал:

– Бери на две цигарки: одну – для Воронина, а другую – для себя.

Я растерялся. Передо мной стояло начальство со «шпалами», а я был в звании старшины-замполитрука (четыре треугольника в петлицах). Старший из начальников – против, а ему подчинённый – за удовлетворение просьбы раненого Воронина. Как мне быть? Я решил отказаться от предлагаемого кисета с махоркой.

– Бери, коль даю, – сказал начштаба Калинин.

Комиссар Кривоконь, которому я был подчинён по уставу, промолчал, занимая сторону командира дивизиона. Всё же я решил взять кисет и отсыпать из него махорки на пару цигарок. Воронин благодарил меня и начальника штаба Калинина.

…Когда в начале марта 1943 года старшего батальонного комиссара Кривоконя отзывали в тыл (это было под Синявином, во время прорыва блокады), он, прощаясь со мной, извинился за ту роковую цигарку махорки и проявленную командиром дивизиона грубость, которую не поправил на милость он, Кривоконь. Мне тогда уже было присвоено воинское звание младшего лейтенанта, и я находился в должности заместителя командира штабной батареи 1-го дивизиона.

Глава 3
Прорыв блокады

В заместители командира батареи

В этих боях я уже участвовал в новом звании и должности. Под Синявином мне было присвоено офицерское звание – «младший лейтенант артиллерии», и служил я в то время заместителем командира штабной батареи 334-го крап[50]50
  Согласно Учётно-послужной карточке, в должности был утверждён в июле 1943 года. Но нередко официальное назначение происходило много позже фактического: назначение состоялось в октябре 1942 года.


[Закрыть].

Из приказа 142-й Краснознамённой стрелковой дивизии № 021 от 9 декабря 1942 г.:

«…8. Балтян Конон Иванович, старшина, младший командир 334[-го] Краснознамённого Артиллерийского полка – назначается с 25-го октября заместителем командира по политической части штабной батареи того же полка…

Командир 142[-й] КрСД полковник Машонин

Начальник штаба 142[-й] КрСД полковник Челюсткин».

Переведён на эту должность я был ранее, из 1-й батареи, где после Раковицкого оставался комиссаром батареи в звании старшины – заместителя политрука. А комиссаром я стал так.

Младшего политрука Раковицкого прислали на должность комиссара 1-й батареи взамен старшего политрука Кривоконя, выдвинутого на должность комиссара 1-го дивизиона (занимаемую ранее Гордеевым, также старшим политруком).

Раковицкий дискредитировал себя тем, что выменивал у солдат папиросы (он был некурящим) на двадцатиграммовые порции сливочного масла, которые мы, вместо того чтобы кидать их в общий котёл, выдавали бойцам на руки. Как уже говорилось, солдаты жаловались, что масла они не видят, что супы из цельного гороха попадают в их котелки и без масла, и без гороха, так как повар половником берёт для них суп из середины котла, тогда как другим снизу (где много зёрен гороха) и сверху (где много масла и шелухи). Мы, младшие командиры, дежурившие по очереди на кухне, следили за тем, чтобы положенную суточную «порцию» сливочного масла (из расчёта 20 граммов на каждого) делили на весь личный состав батареи (87 человек). И два дцатиграммовые порции клали на хлеб, который (по 300 граммов порция) выдавали каждому по утрам на весь день. В дни морозные делили не на 87, а на 88 или 89 частей, чтобы ослабевшим солдатам выдавать по две порции и масла, и хлеба. Поэтому такая мера нравилась всему личному составу батареи.

Раковицкий, выменивавший у солдат масло в обмен на папиросы, вскоре был пойман с поличным и дискредитирован в глазах всего состава батареи. К его вине добавили ещё одну: он приказал старшине батареи Долгову в течение одной ночи заменить резиновые подошвы своих сапог на кожаные, которые велел снять с сапог рядового бойца Шалая. Тот обул эти сапоги ещё на погранскладе, при отступлении от государственной границы в июле 1941 года, по распоряжению комиссара батареи Кривоконя.

Случай с заменой Раковицким резиновых подошв со своих сапог на кожаные, снятые с сапог рядового бойца Шалая, что называется, переполнил чашу возмущения личного состава батареи поведением своего комиссара. И поэтому командование «отозвало» его в распоряжение политотдела 142-й стрелковой дивизии. Больше Раковицкого мы не встречали. Командование приказало исполнять обязанности комиссара 1-й батареи мне. В батарее на этой должности я служил с осени 1942 года.

В конце 1942 года (в октябре) в связи с уходом из штабной батареи нашего полка комиссара Энкина на его место перевели меня.

Командиром штабной батареи при Энкине и частично уже при мне был старший лейтенант Ковяшов Александр Алексеевич, 1913 года рождения, друживший со старшим техником-лейтенантом Поляничкиным Иваном Аврамовичем, 1913 года рождения.

Ковяшова «наказали» за «амурные дела» (ухаживание за поварихой) и перевели в соседний 30-й артполк, а на его место назначили старшего лейтенанта Евсеева, бывшего у него до этого помощником. Кстати, туда же за ту же, примерно, провинность и строптивый характер отправили и старшего лейтенанта Сирченко Сергея Ильича, моего первого командира взвода 1-й батареи. Командиром взвода связи штабной батареи полка в дни прорыва блокады был старший лейтенант Белянчиков[51]51
  Человека с такой фамилией в полку не было. Очевидно, имеется в виду Белянов Александр Васильевич.


[Закрыть]. Старший сержант Павел Дятлов[52]52
  Самый результативный истребитель полка.


[Закрыть] возглавлял командование взводом разведки. А заместителем начальника штаба полка по разведке был старший лейтенант Маркиянов, помощником у которого я был, когда в начале 1942 года ходили в разведку боем.

«ВЫПИСКА ИЗ ПРИКАЗА

142 КРАСНОЗНАМЁННОЙ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ

№ 51

м. Матокса

5 мая 1942 г.

Красноармейская печать воспитывает в бойцах, командирах и политработниках высокий наступательный порыв, боевую стойкость, любовь к родине, ненависть к врагам.

В день большевистской печати – 5 мая – отмечаю активное участие военкоров частей и подразделений дивизии в нашей красноармейской печати, в организации и сплочении личного состава на решительную борьбу с немецко-фашистскими захватчиками.

За активную помощь командованию в выполнении поставленных задач объявляю БЛАГОДАРНОСТЬ:

20. Заместителю политрука 334 артполка БАЛТЯН К.

Командир 142 Краснознам[ённой]

стрелковой дивизии

полковник /ПАРАМЗИН/

Комиссар 142 Краснознам[ённой]

стрелковой дивизии

полк[овой] комиссар /СТАРОСТИН/

НАЧАЛЬНИК ШТАБА 142 КСД

подполковник /ЧЕЛЮСТКИН/

ВЫПИСКА ВЕРНА:

Начальник 4 отделения

интендант 3 ранга /М. БУЛКИН/ (подпись)»

(Из личного архива К.И. Балтяна)[53]53
  Участие в военкоровском движении командование дивизии и полка активно развивало с самого начала войны. Например, в газете «На страже Родины» периодически печатались заметки военнослужащих 334-го ап (например, А. Акатова, С. Кривоконя и др.), рассказывающие о тех или иных боевых эпизодах.


[Закрыть]

На синявинских торфяниках. Подготовка к прорыву блокады Ленинграда

Наш полк принимал участие в боях по расширению прорыва блокады. 18 января 1943 года южнее Шлиссельбурга нашими войсками были взяты первые семь рабочих посёлков в районе Синявина. Синявинские торфоразработки в те дни называли «синявинские мясорубки». Утром на площади 14 километров южнее Шлиссельбурга воссоединились Волховский и Ленинградский фронты. Синявинские высотки восточнее «Ключевого города» оставались у фашистов, а южнее семи посёлков виднелся террикон 8-й ГЭС, а чуть дальше – железнодорожный узел Мга. Западнее Синявина оставался Ленинград, а севернее – Ладожское озеро, из которого вытекает река Нева.

Вот на этот «пятачок» в конце января с Карельского фронта[54]54
  Имеется в виду «карельское направление» того же Ленинградского фронта.


[Закрыть], ночью форсировав по льду реку Неву, вместе со всей 142-й стрелковой дивизией и прибыл наш 334-й крап. Морозное утро мы встретили южнее Шлиссельбурга, у подбитого паровоза узкоколейки. Мороз был сильным, трудно было погреться даже горячим завтраком – кашей «блондинка» (пшённой) и чаем. Во время завтрака на рассвете можно было рассмотреть экологическую обстановку: изрытую снарядами и минами и израненную осколками мин, снарядов и пулемётно-автоматных пуль торфяную землю. Ни одного дерева с уцелевшей верхней частью кроны. Штабеля торфа простреливались, горели, дымились, но всё же кое-как прикрывали.

Нам, солдатам бывалым, картина жестоких боёв известна, и мы на её фоне завтракали с аппетитом. Но новичкам полка было тяжело на душе, не у всех оставался былой блокадный аппетит. Например, секретарь-машинистка штаба полка Рита Туманова стояла бледная, её уговаривали кушать командир полка подполковник Новожилов Сергей Иванович и комиссар полка Зверев. На Риту смотрели и другие солдаты женского пола: телефонистки, радистки, пополнившие полк в блокадные месяцы[55]55
  Интересно отметить, что служившие в 334-м артполку женщины занимали не только эти должности (а также в медслужбе и пищеблоке), но и чисто мужские – повозочными и в орудийных расчётах. Так, во 2-й и 6-й батареях на должностях наводчика служили две девушки. Подробнее о них – в разделе с биографическими справками.


[Закрыть].

На фоне Синявинских высот вдали виднелся подбитый паровоз узкоколейной железной дороги. На вершине высот – немцы, у подножия – наши, в том числе передовые наблюдательные пункты (ПНП) полка, батарей. За штабелями торфа на равнине и на опушке леса и в отдельных кустарниках виднелись стволы артиллерийских орудий, в том числе и нашего 334-го Краснознамённого полка.

Отвоёванные у немцев землянки мы переориентировали в сторону Синявинских высот, где намертво зацепился враг. Спустя уже несколько суток кто-то заметил, что у нашей землянки, в которой разместился разведвзвод штабной батареи, высоко на сосне висел труп немца. Очередью из автомата верёвка была перерезана, и труп упал у входа в землянку. Волосатого блондина отправили в штабель трупов немецких вояк. На торфяниках таких штабелей было много.

Из политдонесений штаба 334-го ап:

за № 011 от 04.02.43 г.:

«Противник вёл интенсивный арт[иллерийско]-миномётный огонь по нашим боевым порядкам. Полк вёл методический артиллерийский огонь по противнику, израсходовано 40 снарядов».

за № 017 от 10.02.43 г.:

«Противник частями 21[-й] ПД, опираясь на ДЗОТы и полевую оборону, оказывает упорное сопротивление продвижению наших частей. Артиллерия и миномёты противника по-прежнему производят интенсивный обстрел переднего края наших частей, боевых порядков артиллерии и по ближним тылам.

Оказывая упорное сопротивление наступающим отрядам нашей пехоты, противник часто мелкими группами переходил в контратаки. Отбив все контратаки противника, наша пехота по-прежнему занимает старые позиции. Полк в течение суток вёл артиллерийский огонь огневыми налётами и методически».

за № 020 от 13.02.43 г.:

«Группа ПП 286[-го] СП вела огонь по переднему краю и по участкам противника. Наша пехота продвинулась на 300–400 метров вперёд и залегла. Противник ведёт интенсивный артиллерийско-миномётный и пулемётный огонь по нашей наступающей пехоте и боевым порядкам артиллерии».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 15, 21, 33)

Из приказа № 04/н по 334-му ап от 01.05.43 г. о награждении старшего сержанта Бичёва Михаила Никифоровича медалью «За Отвагу»:

«Во время боевых действий в районе Синявино со 2 по 27 февраля… проявил исключительное мужество и героизм. Работая командиром вычислительного отделения, он под ураганным огнём противника быстро и точно производил подготовку исходных данных для стрельбы, чем обеспечивал исключительно точное ведение огня батареи. Благодаря его данным батарея подавила несколько огневых точек противника… Во время выполнения задания был засыпан землёй от разорвавшегося снаряда, вся одежда была порвана осколками, но это не остановило его работу».

Из приказа № 04/н по 334-му ап от 01.05.43 г. о награждении командира отделения связи управления дивизиона Самбулова Константина Трофимовича медалью «За Отвагу»:

Старший сержант Самбулов «один без телефонистов держал бесперебойную связь наблюдательного пункта с огневыми позициями, благодаря [его] мужеству и инициативе весь дивизион сумел выполнить боевую задачу, нанеся противнику большой урон».

Из приказа № 04/н по 334-му ап от 01.05.43 г. о награждении тракториста 2-й батареи младшего сержанта Трефилова Семёна Осиповича медалью «За Боевые заслуги»:

«…всё время находился на огневой позиции, обеспечивая быстрое передвижение материальной части на новые огневые позиции, чем способствовал быстрому открытию артиллерийского огня».

(ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 686044. Д. 1780)

Из политдонесения штаба 334-го ап за № 022 от 15.02.43 г.:

«Во время обстрела огневой позиции прямым попаданием снаряда были зажжены наши снаряды, это заметил кр[асноармее]ц Корольков и, несмотря на обстрел и большую опасность, он один в течение 10 минут ликвидировал пожар, тем самым спас остальные снаряды»[56]56
  Такие случаи самоотверженности во имя спасения людей и военного имущества отмечались и раньше. 4 февраля бросились тушить загоревшиеся ящики со снарядами артиллеристы 2-й батареи, красноармейцы Дмитриев и Сидоров (глядя на их бесстрашие, им на помощь пришли и другие бойцы). А 8 февраля тушили снаряды красноармейцы Куделевский и Румянцев из 1-й батареи (ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 15, 19).


[Закрыть].

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 35)

Однажды мне, в то время заместителю командира штабной батареи по политчасти, было приказано рано утром, почти под покровом ночи, отправиться на передовой наблюдательный пункт для проработки приказа о предстоящем наступлении на 8-ю ГЭС и станцию Мга. По одному ходить в сторону ПНП не разрешалось. Поэтому меня сопровождал солдат, бывший ездовый переднего выноса 1-го орудия 1-го взвода 1-й батареи, где я был «коренным» ездовым в первые дни войны. В конце 1941 года, в разгар блокады, как уже говорилось, лошадей мужского пола мы съели, а кобыл через Ладогу отправили на Большую землю рожать жеребят для конной армии Белова. Оставшиеся ездовые выполняли обязанности разведчиков и обслуживающего персонала, более грамотные входили в орудийные расчёты.

Когда мы возвращались с ПНП в штабную батарею, мне показалось странным поведение сопровождавшего меня солдата. Когда мы пересекали простреливаемое трассирующими пулями пространство, солдат прятался за мою спину, а когда возвращались с ПНП, он старался идти впереди меня, то есть на всём пути следования туда и обратно солдат прятался за меня, «кланяясь» каждому пролетевшему снаряду или шальной мине. В пути было не до размышлений и догадок. Я сознательно прикрывал труса своим телом.

По возвращении в штаб мне встретился Байков, старший лейтенант службы «ОО» («Особый отдел»), которому я поведал о странном поведении разведчика, сопровождавшего меня на ПНП и обратно.

– Хорошо, – сказал тот. – Проверю его поведение в других случаях.

Долго ждать результатов проверки не пришлось, так как все были в движении, торфяник простреливался, по нам фашисты с высоток вели почти прицельный огонь. Встретив меня, Байков доложил, что сопровождавший меня солдат – мародёр. У него обнаружены золотые вещи (кольца, часы, деньги, облигации и другие ценности), которые он снимал с трупов, и поэтому его Байков отправил «куда следует»[57]57
  Документы полка дают возможность понять, о ком может идти речь, но, поскольку дед не стал называть фамилию этого человека, не будем этого делать и мы.


[Закрыть].

Вот так «телохранитель» был у меня, подумал я тогда. Но удивляться особенно было нечему: блокада, жертв много, среди честных бойцов и командиров встречались и мародёры. Война есть война, всякое бывало.

Из политдонесений штаба 334-го ап

за № 022 от 15.02.43 г.:

«Противник продолжает упорное сопротивление наступлению наших частей, ведя сильный огонь из всех видов оружия. 2/286 [СП] после артподготовки (25 мин[ут]) перешёл в наступление, продвинулся, примерно, на 100 метров, занял ДЗОТ и землянку и был остановлен сильным огнём противника».

за № 024 от 17.02.43 г.:

«В ходе нашего наступления противник предпринимал неоднократные контратаки, которые нашим огнём отбивались с большими для него потерями, и противник вынужден [был] откатываться на свои исходные позиции. За период наступления пехота продвинулась на 350–400 метров и заняла несколько землянок, ДЗОТ и часть трофейного оружия.

Артиллерийским огнём за период боёв подавлено 10 миномётных батарей, 3 станковых пулемёта, 2 огневые точки и уничтожено 2 скопления живой силы врага. В бою отличились бойцы и командиры, проявившие мужество и отвагу по разгрому немецких оккупантов. Часть из них представлена к правительственной награде».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 35, 37)

Из приказа № 04/н по 334-му ап от 01.05.43 г. о награждении телефониста 4-й батареи красноармейца Воронкина Павла Павловича медалью «За Отвагу»:

23 февраля «…под сильным ружейно-пулемётным и артиллерийско-миномётным огнём вынес с поля боя тяжело раненного командира взвода лейтенанта Иванова. Во время выноса вторым артиллерийским налётом был сам контужен и легко ранен, но, несмотря на свою боль, продолжал выносить, и вынес лейтенанта Иванова уже мёртвым. При приказании эвакуироваться в госпиталь тов. Воронкин попросился остаться на поле боя до выполнения боевой задачи».

Из приказа № 04/н по 334-му ап от 01.05.43 г. о награждении телефониста 5-й батареи красноармейца Гарбуза Василия Ильича медалью «За Отвагу»:

«Десятки раз под сильным обстрелом противника он наводил телефонную линию и восстанавливал повреждённую. 22 февраля… нужно было немедленно навести связь и приготовиться к открытию огня. Тов. Гарбуз под сильным ружейно-пулемётным и артиллерийско-миномётным огнём противника линию навёл, и весь период боя находился на линии, исправляя разрушенную связь, проявляя при этом смелость и мужество».

Из приказа № 04/н по 334-му ап от 01.05.43 г. о награждении разведчика 3-й батареи красноармейца Меркулова Василия Петровича медалью «За Отвагу»:

«20 февраля… под ураганным обстрелом доносил точные сведения о противнике в штаб дивизиона. Благодаря чему своевременно открывался огонь по скоплению противника. Разведчиком Меркуловым было обнаружено три станковых пулемёта, которые были подавлены нашим огнём, и тем самым было обеспечено продвижение пехоты вперёд».

(ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 686044. Д. 1780)

Из политдонесения штаба 334-го ап за № 019 от 12.02.43 г.:

«При ведении огня чёткость и быстроту при наводке орудия показали орудийные расчёты с[ержан]та Долбикова 3-й батареи (наводчик ефрейтор Джелдашев) и орудия мл[адшего] с[ержан]та Горох 1-й батареи, которые первыми открывали огонь и вели [его] без задержки. Противник дал ответный налёт, но, несмотря на обстрел, орудийные номера не покидали своих мест и продолжали вести огонь по врагу.

Особо отличился красноармеец Щемелёв М.И., б/п, несмотря на сильный обстрел огневой позиции, настойчиво устанавливал ночную точку наводки и, несмотря на контузие, продолжал ползти и зажёг точку наводки, батарея получила возможность вести огонь».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 32)

«Шпион». Март 1943 года

На синявинских торфяниках со мной произошла та же ошибка, что и в начале войны с Бартышевым. В один из дней меня назначили дежурным по полку. Ночью я решил обойти посты на батареях. Торфяник был изрыт снарядами, слой снега отсутствовал – был перемешан с торфом, и поэтому ночью было темно. Проверил один пост, другой. На третьем задал постовому вопрос, сколько орудий и солдат вышло из строя. Постовой ответил подробно, больше, чем нужно.

Тогда мной был задан вопрос с намёком, что в темноте, не зная личность проверяющего, столь подробных сведений давать ему не следовало бы.

– Откуда ты, где тебя родила мать? – спросил я.

В ответ последовал приказ постового:

– Ложись, гад! Стрелять буду!

Попытка уговорить его не делать этого не удалась. Довелось лечь. Постовой вызвал своего командира, и меня подняли с земли.

Утром приказом командира полка была объявлена благодарность постовому за отличное несение караульной службы. Да, на войне подобные ошибки дежурных по полку могут стать роковыми.

В полковых документах отмечен эпизод, основой которого могло послужить и описанное выше происшествие (правда, относится оно не к марту, а к февралю).

Из политдонесения штаба 334-го ап № 019 от 12.02.43 г.:

«…Сегодня ночью была организована поверка несения патрульной и полевой службы в подразделениях. Поверка показала, что служба несётся правильно, согласно уставу».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 32)

Из политдонесения штаба 334-го ап № 030 от 24.02.43 г.:

«Полк поддерживал наступательные действия 946[-го] СП, в результате наступательных боёв к 14.00 оседлал шоссейную дорогу Мустолово – Синявино в районе отметки 8,0 на шоссейной дороге зап[аднее] треугольника жел[езных] дорог. Подавлена огневая точка, миномётная батарея, 3 ДОТа и разрушено две землянки».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 43)

…Повидал я все ужасы войны и уцелел тысячи раз случайно. Говорят, случайность и необходимость – две философские категории понятий. То, что снаряду, мине или пуле в силу земного тяготения нужно упасть на землю, – это НЕОБХОДИМОСТЬ. А вот что на пути своего полёта они поражают какие-то предметы, в том числе людей, – это СЛУЧАЙНОСТЬ. Действительно, так оно и есть. Рядом падали мины, снаряды, пролетали пули, поражали деревья, людей, лошадей, а я случайно остался непоражённым. К сему самым решительным образом утверждаю, что никогда, нигде и ни разу не прятался, вернее, не успевал прятаться, когда рядом рвались мины и снаряды. Стоял как вкопанный, либо ложился и ждал конца обстрела, либо участвовал в обычной работе солдата: стрелял, наблюдал за противником, командовал солдатами, стрелявшими по нему и т. п.

В Сестрорецке

В боях по расширению прорыва блокады наш полк находился до середины марта 1943 года. А затем он был отведён обратно на «финское» направление и дислоцировался в городе Сестрорецке[58]58
  142-я стрелковая дивизия вернулась в распоряжение 23-й армии 4 марта и до 17 мая находилась на отдыхе, занимаясь доукомплектованием и боевой подготовкой. А в ночь на 18 мая возвратилась на участок от Ладоги до Лемболовского озера, который обороняла до переброски под Синявино.


[Закрыть].

Из политдонесения штаба 334-го ап № 038 от 13.03.43 г.:

«Полк с 6 на 7 марта снялся с боевого порядка и следовал к месту сосредоточения. В процессе снятия противник вёл интенсивный артиллерийский огонь по боевым порядкам 1-го дивизиона (1 человек был ранен. – А. М.)… Совершение марша, погрузка и разгрузка проходили организованно.

…12–13 марта полк занял боевые порядки, 1-й дивизион в районе гор[ода] Сестрорецка и 2-й дивизион в районе Каменка… Штаб полка и штабная батарея размещены в Тарховке в домиках».

«За период боевых действий с 3 февраля по 8 марта 1943 года потери в личном составе – среднего командного и начальствующего состава пропало без вести – 1 человек, убито – 11 человек… Ранено – 15 человек. Из всех раненых осталось в строю – 3 человека…

Младших командиров убито 5 человек… ранено – 24 человека… Рядового состава пропало без вести 3 человека, убито 24 человека. Ранено – 76 человек… Из всех раненых осталось в строю – 10 человек. Всего убито – 41 человек, пропало без вести – 3 человека и эвакуированных раненых – 94 человека. Итого выбыло личного состава – 138 человек»[59]59
  Имелись потери и в материальной части. От воздействия огня противника и иных причин в ходе боёв выведены из строя были: 122-мм гаубица – 1, 76-мм орудий – 2 (направлены в ремонт), орудийных передков – 2; грузовой автомобиль ЗиС-5 – 1, трактор – 1 и ещё 2 повреждено; противотанковых ружей – 1, винтовок – 23 (количество винтовок было пополнено из числа трофейных), автоматов – 1; радиостанций 6-ПК – 1, перископов – 3, биноклей – 5, телефонного кабеля – не менее 3,5 км. Также было убито 3 лошади (ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 22, 37 об., 51 об.).


[Закрыть].

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 51)

Из дневника К.И. Балтяна (1989 год):

«…года два как умер мой комбат Ковяшов А.А., и год как умер его (и мой) друг Поляничкин Иван Аврамович. …Уже не езжу в Ленинград на встречу прорывников блокады, так как плачу, слёзы, спазмы горла, здоровье нестабильное».

Сестрорецк запомнился мне из-за ряда обстоятельств.

Во-первых, как места, где в 1917 году в шалаше скрывался В.И. Ленин (у Разлива).

Во-вторых, 23 марта отметили моё 28-летие. Свой день рождения я отмечал в Сестрорецке, у шалаша, в котором скрывался Владимир Ленин. В комнате брошенного дома (весь город был выселен ещё в начале войны) собралось несколько моих друзей. Сели за накрытый тарелками и рюмками стол, но есть и пить было нечего, поэтому в рюмки налили разведённые водой фиолетовые чернила (для фотографирования), а в тарелки разложили кусочки солдатского пайкового сухаря. Фото этого торжества сохранилось. На нём я запечатлён уже в погонах младшего лейтенанта – до марта 1943 года погон ещё не носили.

В-третьих, когда я был дежурным по штабу 334-го крап, штаб навестило дивизионное начальство и поставило передо мной задачу на самостоятельное решение, исходя из следующих обстоятельств: «В сторону дислокации 334-го крап по Финскому заливу движется шесть военных глиссеров. Ваше решение». Я, выслушав обстоятельства, обратился к старшему по званию из прибывших:

– Товарищ полковник, разрешите выполнять!

– Выполняйте, но не прибегая к телефонной или радиосвязи с подразделениями артполка, – ответил мне полковник.

– Первый дивизион! По глиссерам противника, мчащимся по Финскому заливу в сторону вашего расположения, беглый заградительный огонь всеми видами огнестрельного оружия!

Полковник скомандовал:

– Отставить команду! Отбой!

Я повторил эту команду. За этот эпизод мне была объявлена по дивизии благодарность «За отличное несение боевой службы на посту».

Этот случай, по-видимому, сыграл определённую роль в откомандировании меня в город Чебаркуль на переподготовку в 30-м учебном полку офицерского состава. В этом полку мне было присвоено звание «командир огневого взвода».

В-четвёртых, получив в боях офицерское звание, своим внешним видом я дискредитировал его, это звание. В АХО не было одежды и обуви больших размеров, поэтому шинель вместо 5-го я носил 3-го размера. Кирзовые сапоги были старые, сильно растоптанные (с 43-го до 46-го размера); малых размеров были гимнастёрка и галифе; искусственные погоны с одной малой звёздочкой (младший лейтенант) – не по размеру большие. Ремень вместо кожаного был из парусины с большой алюминиевой пряжкой.

Вообще, за время службы из-за своих «габаритов» мне не раз приходилось терпеть подобные неудобства. Так, когда я начинал служить, не было кирзовых сапог больших размеров. Вместо них были ботинки с обмотками, а ездовому обмотки мешали. Осенью 1941 года мне достались валенки на одну ногу – настоящая «кривая нога».