Текст книги "Страсти по «Спартаку»"

«Арарат» и «Ява»

«Чирик» после сдачи стеклотары – для меня, пионера, лавэ по тем временам немереное.

А пионер я был плохой. Выпивал, покуривал и поругивался матерком.

При случае старался залапать тетку посисястее, а однажды, набравшись наглости, залез под лифчик и в трусы сослуживице с матушкиной работы, ей было под сороковник, за что получил от матушки по морде, а от пахана люлей покруче.

Хотя тетка делала вид, что не замечает.

Интересно, а Надежда Бабкина тогда уже пела?

Так вот, сигареты «Ява» можно было купить только из-под полы. Причем, что очень важно, не фабрики «Дукат», а именно фабрики «Ява».

Это считалось особым шиком. Когда стреляли сигарету, а стреляли все, то еще и спрашивали:

– У тебя явская?

В районе метро «Сокольники» нам, малолетним, сигареты продавала только Анька из киоска возле каланчи.

Она была армянка и болела за «Арарат», поэтому надо было еще ей до кучи сказать:

– Левон Иштоян – это ништяк.

Или:

– Эдик Маркаров вчера прибил «Черноморец».

Все, считай – ты уже с явской «Явой».

Как-то на матч «Спартака» против армян пришли солдатики, человек пятьсот, и с ними летеха молоденький.

Солдатики дружно так начали кричать:

– «Ара-рат» – уп-тур! «Ара-рат» – уп-тур!

Что-то типа: «“Арарат”, дави!»

В те времена особых проблем при проносе спиртного на стадион не возникало, ну и жахнули мы с тем летехой по стакану, и тут я его спрашиваю:

– Чего это солдатики – охуели, что ли?

А он мне и говорит человеческим голосом:

– Нам за каждого солдатика армянские товарищи по рублю платят, чтобы скандировали. Итого «полштуки».

А «Арарат» в том году «золотой дубль» сделал. Все-таки Симонян тренер великий был…

Геморрой Лобановского

С удовольствием вспоминаю те времена начала 70-х. С открытым ртом слушал аксакалов возле турнирной таблицы в «Лужниках». Очень много было кулуарной информации, которую было не почерпнуть ни в «Советском Спорте», ни в «Футболе-Хоккее».

С этой прессой в те годы были большие проблемы, и покупали мы ее так.

Я родился и вырос в Сокольниках, где болельщик не «Спартака» являлся черной вороной.

Это к тому, что в районе забегаловки «Черный дрозд», где, по слухам, в середине 40-х пила и закусывала легендарная банда «Черная кошка», находился газетный киоск.

В киоске работал милейший дедуля, который втридорога приторговывал свеженьким «Футбольчиком» и «Спортецом». Для своих, которых дедуля знал в лицо.

Так что в районе метро «Сокольники» не все было так черно.

Потеревшись у турнирной таблицы в «Лужниках» лет шесть, я достаточно осмелел и позволял себе иногда толкнуть речь.

Но попадались и уникальные ораторы.

Расталкивая других и влезая на полуступеньку лужниковского парапета, опухший от горилки дядька вещает всем:

– Захожу я в туалет, а там сидит Лобан и срет. А у него – вот такой геморрой!!!

Особенно недетские очереди, в перерыве между таймами, были в мужской туалет.

Валерий Васильевич Лобановский, конечно, там не гадил, а нам, грешным, доводилось.

После огромного количества пива пополам с портвейном нужно было проявить настоящий героизм и, не побоюсь этого слова, – мужество, чтобы пробиться к вожделенному сортиру и успеть донести.

Однажды, в состоянии сильного алкогольного опьянения, набрался наглости и проник в женский туалет. Помню смутно, вроде реакция контингента, находящегося внутри, была доброжелательная.

По крайней мере, по словам старших товарищей, нужду справить дали и в мусарню не сдали.

Антураж самого мужского сортира требует отдельного описания.

Ржавое и не мытое со дня открытия очковое глядит на тебя эдаким циклопом. Рядом стоит мужик с огромным хуем наперевес; оправившись, он машет «саблей» с особым остервенением, но последняя капля все равно уходит в штаны, которые есть.

Ильф и Петров все наврали.

Семь цветов радуги от васи

Первый цвет – коричневый.

Парк «Сокольники». Чебуречная.

Ах, какие были чебуречки, да с обжигающим бульончиком внутри! На них коричневые пузырьки.

Второй цвет – бурый.

Портвейн в стакане из-под кофе там же. Куплен из-под полы у Нинки по кличке Сиська в винном на углу улицы Короленко. Портвейн какой-то бурый.

Третий цвет – типографский.

Пивко в лужниковской «Шайбе». Воблочка с жирной икрой, непременно завернутая в газету «Социалистическая индустрия» с наполовину отгаданным кроссвордом.

Автор балета «Конек-Горбунок» – пять букв по горизонтали.

Газетка пахнет типографской краской, аж через рыбу.

Четвертый цвет – серый.

И опять портвешок в бумажных стаканчиках там же. Надо было ставить сразу два, иначе протекало. Бумажные стаканчики какие-то серые.

Пятый цвет – медный.

Пиво на стадионе перед игрой. Душка-буфетчик, цена на пиво у него меняется в зависимости от стадии твоего опьянения. Ты ему медь, он тебе пиво.

Шестой цвет – черный.

Снова портвейн «Алиготе», его разливает незнакомый мужик прямо из внутреннего кармана черного пальто. Он тоже болеет за «Спартак».

Седьмой цвет – медовый.

Водчонка из горла – презент от «старших товарищей» прямо на секторе Восточной трибуны. Чтобы жизнь медом не казалась.

«Спартак» – «Гаага». Нехолодная осень 72-го

На первой игре был на стадионе, поэтому помню лучше.

Бабье лето, погода отличная.

Над «Лужей» запах горелых торфяников.

Программка, взятая с боем у ополоумевшего старика-пенсионера, греет душу и карман, включая табаш от перепродажи тут же на месте.

На секторе очередной реверанс в сторону Бахуса.

«Московскую» или «коленвал» добрые дяди подливали прямо в пивко.

– Пей, сынок, привыкай к трапезе нашей.

Из закуски – одна карамелька на троих, с повидлом внутри.

Голландцы все были при модных прическах а-ля «шведский мальчик».

Держались манерно, перед игрой жевали чуинггам, который, ничтоже сумняшеся, по-хамски сплевывали прямо под ноги Мише Булгакову.

Он им и вкатил голешник.

Женя Ловчев вырезал диагональку на угол вратарской, и Миша в своем стиле протолкнул мяч в ворота мимо гориллообразного детины-вратаря с лицом олигофрена.

В конце игры судья-педераст отменил чистый гол Виталика Мирзоева по одной известной только ему причине.

Ответка была через две недели.

Трансляция в одиннадцать вечера по Центральному телевидению, а другого тогда не было.

Озеров надрывно-истерическим голосом нагнетал так, как будто бы опять Фил Эспозито и Сан Палыч Рагулин били друг другу морду лица, только с еще большим остервенением.

– Нам такой хоккей не нужен!!!

Вроде послышалось мне.

«Спартак» откровенно «возил тачку», а нидерландские «товарищи» ничего не могли сделать. То ли по обкурке, то ли от мастерства низкого.

Играли на Адвоката – того, что нынче «бомжей» тренирует: пытался он пробить Юру Дарвина, но фарт был на нашей стороне.

Игру смотрел с напряжением, папа постоянно зудел, что завтра контрольная по геометрии и полуманьячно-прибабахнутая старушка Серафима Евстафьевна вкатит мне пару.

Папа как в воду смотрел – так оно и вышло.

В перерыве матча член чуть не выскочил из штанов, одноклассница с тугими и огромными сиськами так томно урчала в трубку, что хотелось все бросить к чертовой матери и ментелем бежать на Преображенку.

Но Озеров истошно проорал:

– Говорит и показывает Гаага!

И я опрометью метнулся к ящику на второй тайм.

Про Гаагский трибунал я тогда еще ничего не знал, зато очень много знал про лучший в мире советский строй.

Мы отстояли, а дальше были великие матчи с «Атлетико» на «Висенте Кальдерон» и «Динамо».

Ну а что было потом с одноклассницей Галиной?

Через год играли с «хохлами», аккурат в мой день рождения, ну и позволил я себе портвешку сверх нормы, благо был двойной повод.

После матча поехал к ней на Преображенку и на радостях дал за щеку с особым цинизмом, прямо на лестничной клетке, притулившись за мусоропроводом.

Более подробно ее судьба описана в книгах «Записки “лесника”» и «Мы – чемпионы!».

Кричалки и банановая республика

В те годы на Восточной трибуне «Лужников», позже трибуна С, тоже нехило так скандировали:

 
Лобановский, Лобановский!
Пососи наш хуй московский!
 

Причем среди кричащих были отнюдь не дети и подростки – в основном взрослые мужики в районе тридцатки.

Многие – вполне приличные люди: поучали меня, сопляка, уму-разуму.

Впервые этот клич прозвучал 25 августа 1973 года на закрытии Всемирной Универсиады. Венчал закрытие матч «Спартак-Москва» – «Динамо-Киев» в присутствии 85 тысяч зрителей.

Проигрывая один гол за 19 минут до конца, мы забили две штуки и вырвали у «хохлов» победу на флажке со счетом 2:1. Сначала Саша Пискарев добил мяч в ворота после удара Миши Булгакова, а за две минуты до финального свистка, после того, как Гешу Логофета снесли возле штрафной, Коля Киселев забил со штрафного прямо в девятку.

Клич, родившийся спонтанно, потряс даже ментов-лимитчиков.

Они просто обомлели и не знали, что делать.

Так что сосать вам, господа хорошие, не пересосать!

Получается, что не все так однозначно по поводу нонешних кричалок-оскорблялок с трибун и секторов российских стадионов.

Как и в украинском правительстве.

Довелось недавно пообщаться с главой Комитета по водному хозяйству Украины. Сидим у меня на кухне, пьем горилку «Хлiбна Сльоза».

А мужичок-то подкованный оказался.

– Как мы вас в шестьдесят восьмом! Три – один вы вели в Москве, а сыграли три – три! А потом мы в Киеве выиграли один – ноль и стали чемпионами!

Но и я в долгу не остался и приложил главу Комитета по полной программе, вспомнив про героический 69-й и голы Коли Осянина и Геши Логофета.

А вдогонку он спрашивает:

– Что ты думаешь о сегодняшней Украине?

Я ему в ответ.

– Банановая республика, сателлит.

Он подумал и говорит:

– Правильно…

«Висенте Кальдерон»

Октябрь 1972 года, на стадионе «Висенте Кальдерон» в Мадриде идет проливной дождь. «Спартак» играет против мадридского «Атлетико» на Кубок кубков.

Николай Николаевич истошно вопит в микрофон:

– Нашу комментаторскую кабину заливает водой!

Как будто сам каудильо стоит с брандспойтом и пытается заморозить Озерова, как немцы Порфирия Иванова.

Третий гол Миша Булгаков забивает так.

Мяч застрял в луже, и он приложился по нему от всей души метров с двадцати пяти. На исходе матча, при счете 3:1 в нашу пользу, Витя Папаев бьет пенальти выше левой девятки. И вместо убедительной победы по концовке «Спартак» выигрывает лишь 4:3.

Интересно послушать самого Виктора Евгеньевича по поводу незабитого пенальти.

– В футбол играют 90 минут. Не хватило профессионализма, мы посчитали, что игра уже сделана. К хорошей игре с «Атлетико» мне хотелось прибавить голик. И снова подвело мальчишество. Помню, мне крепко досталось от Симоняна в раздевалке. И по делу.

Надо ли говорить, что на другой день районную контрольную по алгебре я списал неудачно и получил двойку.

Инспектор РОНО – экзекутор, цинковал аки волк, а математичка, которая любила меня, как говно в штанах, не давала толком списать.

Всю контрольную крутился в голове матч на «Висенте Кальдерон», один из самых великих наших матчей.

А сама голова то и дело поглядывала в сторону жопастой одноклассницы с Преображенки с огромным ртом.

Злые языки также поговаривали, что она родилась с хуем во рту.

Думал ли я когда-нибудь, что в декабре 98-го, на мадридском выезде, воочию увижу «Висенте Кальдерон».

Там как раз проходил матч Кубка УЕФА «Атлетико» – «Сосьедад». Мадридские болельщики остервенело освистывают всех игроков соперника.

А фанатская трибуна, куда мы спецом сели, орет:

– Висенте!

– Висенте!!

– Висенте Кальдерон!!!

И прыгает в такт, во все пять тысяч рыл.

Потом они узнали, что мы спартаковцы. К моему удивлению, тот великий матч 1972 года не был забыт испанцами, а несколько человек даже были в тот день на стадионе. Вместе вспоминали проливной дождь и сумасшедший булгаковский гол.

А еще говорили, что мы – великий клуб, и желали нам победы над «Реалом». Вот такие там фанаты, а ведь прошло более двадцати пяти лет!

И вот холодный и промозглый московский ноябрь, праздники.

Во рту сушняк.

Сижу на «Динамо» за воротами и дрожу от холода.

К середине второго тайма «Атлетико» после двух голов Сальседо ведет 2:0, но тут юркий Гиля Хусаинов забивает мяч. «Спартак» проходит дальше – и я уже не чувствую мерзкий ветер, хоть скоро опять надо в школу!

Весной следующего года четвертьфинал в Сочи с «Миланом». Горим 0:1.

Ответную игру на «Сан-Сиро» по ящику не транслируют, но есть уникальная возможность послушать рассказ участника этого матча Булгакова:

– Возили мы их всю игру. «Милан» в начале открыл счет. Пискарев почти сразу сравнял. Второй тайм – полное наше преимущество. Хозяева лихорадочно отбиваются. В концовке Пискарев забивает победный гол, но судья не засчитывает по непонятным причинам. Свисток и 1:1. Президент «Милана» приходит в раздевалку с чистыми листами контракта и предлагает мне и Пискареву самим вписать искомую сумму. Его вежливо оттесняют «комитетчики», мы в легком шоке. На другой день итальянские газеты выходят с восторженными отзывами о спартаковской игре.

Надо, чтобы все знали и помнили, что «Спартак» играл в футбол не только при Бескове и Романцеве, а была еще и великая команда Симоняна и не менее блистательная – Гуляева.

На «Сан-Сиро» мне тоже довелось побывать, причем не один раз.

Но об этом чуть позже.

Хлеборобы

Жаркий июнь 1980 года предолимпийской Москвы.

К нам приехала впервые вышедшая в Высшую лигу «Кубань», за которой стоит в полный рост в прямом и переносном смысле этого слова первый секретарь Краснодарского крайкома партии Медунов – любимец «лично дорогого» Л. И. Брежнева.

Все билеты на старенький стадион «Локомотив» проданы. Народ валом валит на «Спартак».

Около двадцати автобусов прибыло прямо из Краснодара. Ими заполнена парковка у стадиона. Основной контингент – «передовики производства и победители соцсоревнования». Ударники коммунистического труда, ебта.

А проще говоря, в жопу пьяный «люмпен-пролетариат», плотно затаренный батонами докторской колбасы огромных размеров, по два двадцать.

– Вас здесь не стояло!

– Ду-у-у-уня! Больше одного батона в руки не выбивай!

И синюшная Дуня, с фингалом под глазом, спешно выполняет указания «Моспродторга», под бдительным контролем замдиректора универсама Балтая Абдулкадыровича.

Возле забора стадиона естественный процесс – кто рыгает, а кто нужду справляет.

Это не мешает краснодарцам развесить на секторе длиннющие баннеры в поддержку «Кубани».

По тем временам это была большая редкость.

Да и текстовочка под стать – незамысловатая и идеологически выдержанная:

 
Хлеборобы сеют хлеб,
А «Кубань» несет успех!
 

Так и хотелось добавить:

 
Хочешь – сей, а хочешь – куй,
Все равно получишь хуй!
 

В те времена аксиома.

После гола Гаврилова тогдашняя звезда «Кубани» Плошник головой сравнял счет.

В том сезоне Плошник забил немало мячей. Потом за ним охотились многие ведущие клубы: «Динамо-Киев», да и «Спартак» тоже.

Во втором тайме Хидиятуллин со штрафного засадил в дальнюю девятку, спартаковцы давили еще сильнее, но гости благополучно отскочили с достойным счетом.

Вроде и матч проходной, но запомнился. Наверное, из-за огромного количества краснодарских «люмпен»-выездюков.

«Кельн»

Самый великий матч «Спартака» из тех, что мне довелось увидеть, глядя с сектора.

Начало октября 1975 года, до армии какой-то месяц.

Портвейн, девки, беспорядки.

Но к нам едет «Кельн», на тот момент лидер Бундеслиги, во главе с действующим чемпионом мира Вольфгангом Овератом.

Ныряем в метро – и вот мы уже с друзьями на «Спортивной».

Под мостом покупается программка. Дедушка-продавец, не успевший еще толкнуть весь тираж будущим фарцовщикам и спекулянтам, смят могучим ураганом и дико озирается по сторонам, судорожно рассовывая по карманам мятые рубли и трешки.

Теплая и хорошая погода, детский билет – что еще нужно для хорошего настроения, да после доброй порцайки шашлычка в родном сокольническом парке?

Иду себе мимо доброй тети-контролерши. Было мне тогда восемнадцать годков, и волосы по тогдашней моде до плеч, да борода с усами сплошняком.

А контролерша вдруг не пропускает.

Тут я ей и говорю:

– Теть, пропусти!

А она мне отвечает:

– Какая я тебе, в манду, тетя! У тебя уже, поди, елда до колена! И детишки, может.

Слово за слово – но сжалилась, пропустила. Хорошая оказалась женщина, дай ей бог здоровья.

Народу на трибунах – тысяч тридцать пять.

Пить нельзя?

А вот уж хуй…

«Старшие товарищи» любезно предлагают накатить водчонки, да под бутербродик с сыром, который, как сказал Райкин, «весь загнулся…».

Разминка закончена. В желудке плещется приятный ерш.

Под жопу предусмотрительно подстелена газетка с докладом Брежнева.

В окрестных киосках «Союзпечати» выполнен месячный план по продаже газеты «Правда».

Пачкать брюки и канифолить яйца никто не хочет.

Немцы начали с места в карьер. Несколько раз выручает Прохоров.

Миша Булгаков носится как угорелый. Коля Осянин рулит в защите.

Оверат – высокий клас, но постепенно игра выравнивается.

Женя Ловчев демонстрирует просто умопомрачительную технику и к концу тайма забивает первый гол, замкнув прострел Вити Папаева.

Трибуны в экстазе, практически не переставая, скандируют:

– Женя Ловчев!!!

Три хлопка…

Во втором тайме удалось навязать немцам свою игру, но ошибка Коли Абрамова – и Ханнес Лер выходит один на один. Саша Прохоров спасает.

Женя Ловчев просто феерит, «Кельн» обескуражен и потерян.

Трибуны ревут и требуют второй гол.

Нас услышали Булгаков с Ловчевым. Миша с линии штрафной бьет по воротам, защитник отбивает на Женю, и тот, обыграв по пути двух человек, на последней минуте вколачивает мяч в сетку, как в крышку бундесгроба.

– Женя Ловчев!!!

Три хлопка…

После игры традиционный проход сквозь строй ментов и лошадей.

Море мелочи, летящей по эскалатору вниз навстречу дежурным механикам метрополитена, радостно потирающим руки в предвкушении барышей.

И традиционный боевой клич, мимо ополоумевших старушек-контролерш, в страхе спрятавшихся за тумбами, мимо первогодок ментов-лимитчиков.

 
За победу «Спартака»
Все пройдем без пятака!
 

Что и было сделано, как обычно и победоносно.

Ответка была за два дня до проводов в армию, накануне ноябрьских праздников.

На улице пронизывающий ветер и дождь со снегом.

Поздним вечером, прильнув к экрану черно-белого «Темпа», смотрю прямую трансляцию из Кельна.

Да какой тут сон!

Озеров почти орет, когда Саша Прохоров берет пенальти от Ханнеса Лера.

И это в конце первого тайма, при счете 0:0, взяв мяч намертво прямо в шестерке! Да и дальше, как немцы ни старались, Прохоров тащил все!

Во втором тайме Андреев забил штрафной, и мы победили 1:0.

Менты и сервелат

– Империя…

– Хуерия, блять…

Рейган был не прав.

Раньше, например, спиртное можно было пронести на стадион легко – на ход ноги.

Самым страшным контролером на входе была «бабуся – божий одуванчик» или дородная тетка, глядя на которую тут же вспоминались чьи-то стихи в стиле Маяковского:

 
Жопа квадратная – метр на метр,
Словно палатка продовольственная.
Если бы хуй был с километр,
Получил бы удовольствие.
 

На крайняк вдалеке маячил красномордый дружинник, аки свежеиспеченный лимитчик с завода «Красный пролетарий». За два отгула и талон на сервелат предместкома уговорил его записаться в дружину и надеть «косяк».

Аргументы, конечно, так себе, но мысль о том, что при получении финского сервелата в «Столе заказов» можно подержать за сиськи толстожопую Нинку-буфетчицу, склонила чашу весов.

Да и то к тому времени он часто бывал пьянее меня.

А сейчас попробуй – три кордона, обыски. Спасибо хоть еще в очковое не заглядывают.

Особенно досаждала конная милиция и ее бесчинства.

Людей волной бросало туда-сюда, почти прямо под лошадиные копыта.

Но они даже и не думали хоть чуть-чуть уйти в сторону.

Иногда становилось просто страшно, и кайф от алкоголя, выпитого до и после полуночи, куда-то пропадал.

Меня, как одного из самых молодых, здоровенные дяди сажали на загривок, откуда я заряжал, а вся толпа с удовольствием и нестройноголосым хором подхватывала:

 
– Раз-два-три.
– Все легавые – козлы!
– Раз-два-три-четыре-пять.
– Всех легавых в рот ебать!
 

Быстро охрипал, конечно, да и менты прыгали, в прямом смысле этого слова, безуспешно пытаясь снять меня с дюжего загривка.

Иногда им это удавалось, и с периодичностью примерно раз в год я попадал в мусарню, получал там пиздюлей и наутро благополучно отпускался восвояси, за малостью лет и отсутствием статьи.

Так что нехуй спорить – раньше душевнее было и роднее.

Тренировка с «тюбетейками»

Летом 1971 года «Спартак» часто тренировался на «Ширяевке» и даже играл там несколько матчей дубля.

Когда мяч перелетел через поле, Анзор Кавазашвили крикнул пацану, стоявшему неподалеку:

– Эй, малчик! Подай мяч бистро, даа!

Сбитый крепыш не из нашей компании, лет примерно восьми от роду, наяривал бутик со смальцем, толщиной с хороший лигочемпионский гвайд.

Он сосредоточенно посмотрел на Анзора и сказал:

– Дай десять копеек, тогда схожу за мячиком.

– Ай, какой хытрый малчик, – сказал Анзор, но деньги дал.

Довольный мальчик принес мяч, а гривенничек затасовал в дальний карман со словами:

– Эта денежка нам пригодится.

Затем взял ранец и ушел. Я успел заметить на ранце инициалы С.У.

Очевидно, чтоб не спиздили.

Знал бы я тогда, что через много лет я надену именную спартаковскую розу, сделанную этим мальчиком.

Все крупные современные состояния нажиты самым бесчестным путем, как совершенно справедливо заметили Ильф и Петров в своем бессмертном произведении.

Анзор Амберкович уже тогда был красавчик, мы, мальчишки, пялили на него глаза.

Кожаный пиджак по моде, водолазка, ну и машина «Форд» – по тем временам это было нечто!

Иномарка была еще у Гешы Логофета – бежевый «Мерседес».

Много позже Анзор рассказывал про «золотой» матч 1969 года: как хохлы «подхватили» судью Хярмса и Серебряников перебивал штрафные аж два раза и по разным девяткам.

Таких сэйвов от Кавазашвили я в жизни видел немного!

Промозглым ноябрем того же года в Тарасовке появились невесть как попавшие туда «тюбетейки».

Состоялся довольно любопытный разговор с Анзором.

На вопрос, с кем из «Торпедо» можно договориться, отличавшийся недюжинным умом вратарь ответил:

– Поезжайте в Мячково, сами все узнаете.

Несолоно хлебавши, «тюбетейки» отбыли восвояси.

Перед предпоследним туром «Пахтакор» стоял на вылет. На ноябрьские им предстоял матч с «торпедчиками» в промерзшей «Луже».

Примерно тысяча зрителей.

За пять минут до конца Гершкович отдал пас из центрального круга в штрафную Янецу, а тот переадресовал его во вратарскую Паису. Тот зачем-то поймал мяч руками и поставил его на точку. Ташкент выиграл 1:0, но это не спасло его от вылета.

Утром Дед отчислил из команды всех троих. Маслов принял команду только в августе, но успеет получить кубок на следующий сезон, обыграв «Спартак» в переигровке финала по пенальти.

Гершкович оказался в «мусорне», Паис у «кротов», а Янец у «коней».

На другой день «Спартак» выиграл у «Кайрата», и, опьяненный победным сумасшедшим голом Володи Редина на последней минуте, вася слушал старичков-боровичков возле табло.

Цифры мелькали разные – от штуки до десяти.