Текст книги "Приключения кота Шарля"

Андрей Нечаев
Приключения кота Шарля. Волшебная кисточка

В одном большом городе жил бездомный кот. Жизнь у него была не сказать чтобы легка, но и не тяжела – сами знаете, каково нынче живется бездомным котам. Днем кот отсыпался в каком-нибудь темном углу, а с наступлением сумерек отправлялся бродить. Места, которые посещал кот, были, пожалуй, не самыми лучшими в городе: чердаки да подвалы, свалки да помойки, пустыри да задние дворы.

Однако коту они нравились.

Еще ему нравилось быть свободным и независимым, хотя в глубине души он иногда завидовал тем благополучным домашним котам, чьи сытые морды появлялись весной в распахнутых форточках.

В общем, жил наш кот, как все бродячие коты: о будущем не думал, о прошлом не вспоминал, пока не приключилась с ним беда. Но об этом чуть позже.

В том же городе жила одна Художница. Она жила в высоком каменном доме, в маленькой комнатке на первом этаже. Родители Художницы умерли, братьев и сестер у нее не было, друзья заходили редко – поэтому в маленькой комнатке на первом этаже всегда было больше грустной тишины, чем веселого шума.

По вечерам Художница доставала краски и кисточки и садилась за работу. Она любила поздние часы, когда жильцы в доме ложились спать и никто не стучал, не скрипел дверями, не наигрывал на пианино “собачий вальс”.

Те из вас, кто видел, как рисуют художницы, должны согласиться, что все художницы – немножечко феи. Но феи, как известно, бывают злые и добрые. К счастью, наша Художница была доброй, иначе вся эта история имела бы печальный конец уже в самом начале.

Итак, однажды зимним вечером Художница зажгла настольную лампу и принялась за рисунок, который ей надо было закончить к завтрашнему утру. Она рисовала сказочный город с домами-башенками, черепичными крышами с флюгерами и так увлеклась, что забыла о времени. Между тем и дом, и улица за окном давно погрузились в сон, и ничто не нарушало морозной тишины.

Но вдруг – дзиннь! – что-то звякнуло об оконное стекло, точно льдинка сорвалась с крыши. Художница подошла к окну, отвела занавеску. Лунный свет заливал заснеженную улицу, вдоль тротуаров стояли неподвижные, словно заколдованные, деревья, и не было ни души – только на лавочке возле подъезда лежал бездомный кот.

Художница вернулась к столу, но едва она коснулась кисточкой бумаги, как снова раздался легкий звон – он повис в воздухе, будто встретились два хрустальных бокала.

– Странно, – подумала Художница и вновь взглянула в окно. Так же безлюдна была ночная улица, в той же позе лежал на лавочке кот.

– Если бы я была бездомной, – подумала Художница, – я бы в такой мороз нашла местечко потеплее.

На душе у Художницы стало тревожно. Рисовать больше не хотелось. Отложив кисточку, она накинула пальто и вышла на улицу. Кот на лавочке не шевелился. Глаза его были прикрыты, казалось, он дремлет. Но когда Художница подошла поближе, она заметила на шее кота обрывок веревки, а на боку – запекшуюся кровь! Художница схватила кота на руки и вздрогнула: даже на морозе его тельце показалось ей холодным, как лед.

– Бедный котик, – прошептала Художница. – Я опоздала. Ты уже замерз.

И в этот момент какой-то слабый писк коснулся слуха Художницы.

Окоченевшее тельце едва заметно дернулось в руках.

– Жив! – обрадовалась Художница и, прижав кота к груди, бросилась в подъезд.

Вот при каких печальных обстоятельствах произошла встреча кота и Художницы. Сам кот был в тот момент так плох, что почти ничего не чувствовал. И потом, позднее, он не мог понять, что за чудесное превращение произошло с ним и каким образом оказался он в теплой, уютной комнатке, и почему прикосновение человеческих рук не вызывает у него боли и ужаса, как это бывало до сих пор.

Дома Художница наполнила теплой водой ванну, опустила туда кота, согрела его, отмыла от крови и грязи, вытерла и закутала в махровое полотенце. Остаток ночи она не сомкнула глаз, а утром понесла кота к ветеринару.

Ветеринар повертел бесчувственное тело, помял коту живот, пощупал ребра и невесело крякнул.

– Похоже, не жилец ваш кот, – сказал он. – Легкие, почки – все отбито, отморожено, воспалено.

Я вам дам одно лекарство: попробуйте по два укола…

Художница молчала.

– Я не спрашиваю, кто с ним так обошелся, – вздохнул ветеринар. – Я знаю, в нашем городе распространилась опасная болезнь: болеют ею люди, а умирают животные.

Эта болезнь называется Жестокость.

Художница молчала.

– Ну вот что! Я вам дам одно лекарство… – ветеринар достал из шкафа несколько ампул с прозрачной жидкостью. – Шприц у вас есть?

Художница кивнула.

– Хорошо. Попробуйте по два укола – утром и вечером. Вряд ли поможет, но чем черт не шутит…

Художница стала делать коту уколы, как велел ветеринар, и – о чудо! – безнадежный больной начал понемногу поправляться. Прошла одна неделя, и он встал на лапы, прошла другая – у него проснулся аппетит, а через три недели, когда у кота расправились и выпрямились усы, можно было считать, что все в порядке. О, какие это были роскошные усы! Несомненно, их хозяин заслуживал, чтобы его называли по-французски – ШАРЛЬ. Так у кота появилось имя.

Шарль быстро поправлялся, и в этом не было в общем-то ничего удивительного, потому что самое лучшее лекарство для больного бездомного кота – это когда у него появляются дом, хозяин и собственное имя.

Скоро Шарль превратился в пушистого домашнего кота. В меру самодовольного, в меру избалованного. Он не отказывал себе в удовольствии понежиться на мягком диване, ему нравилось лазить по книжным полкам под самым потолком, он любил прятаться под шкафом и, внезапно выскакивая из засады, нападать на меховые тапочки своей хозяйки.

Художница разрешала своему любимцу почти все. Единственное, чего не позволялось Шарлю – это играть с кисточками для красок. Этих кисточек было у Художницы великое множество: они стояли, лежали и валялись повсюду: на столе, на шкафу, в ящиках и коробках и даже просто на полу. Ах, как хотелось Шарлю расправиться с их дразнящими пушистыми хвостиками. Но коту было строго-настрого запрещено трогать кисточки, и Шарль мужественно сдерживался, делая вид, что они ему безразличны.

Жизнь, между тем, шла своим чередом. Может быть, она была теперь более однообразна, но Шарль чувствовал себя счастливым и, конечно, хотел, чтобы такой же счастливой была и его хозяйка. С людьми, однако, все как-то сложнее…

Шарль

Однажды Художница пришла домой очень расстроенная. Разумеется, это не укрылось от внимательного кота, а кроме того, Художница извлекла из сумочки новую кисточку.

Эту примету Шарль хорошо знал: если хозяйка приносит новую кисточку, значит, у нее плохое настроение.

Вот почему в глубине души Шарль недолюбливал кисточки – он считал, что от них все беды.

В действительности кисточки, конечно, ни в чем не были виноваты. Просто когда у Художницы портилось настроение, она заглядывала в магазин и покупала новую кисточку – от этого ей становилось легче. Жизнь в большом городе была, очевидно, не очень веселой, и число кисточек в маленькой комнатке росло день ото дня.

Новая кисточка отличалась от других приятным и таинственным запахом – запахом дальних стран. В самом деле, это была дорогая кисточка с черенком из сандалового дерева.

Художнице в тот вечер было очень грустно. Жизнь казалась такой мелкой и несправедливой, люди вокруг – такими глупыми и бессердечными! Она села за стол, придвинула к себе лист белой бумаги, взяла в руку новую кисточку… и вдруг ей захотелось нарисовать свое плохое настроение. Обмакнув кисточку в черную тушь, она провела первую линию.

Что-то странное получалось на бумаге. То ли человек со звериным лицом, то ли зверь с человеческим выражением. Узкий лоб, волосы – ежиком, приплюснутый нос, рыбьи губы, сам – толстенький, ручки – тонкие, пальцы длинные, как у лягушки. Нарисовала, взглянула и сама ужаснулась: до чего же мерзкое настроение у нее было. Зато стало чуточку легче.

“Теперь надо от головной боли избавиться,” – решила Художница. Это она умела, знала один заветный способ (не забывайте, что все художницы – немножечко феи). А способ такой: если у вас болит голова, надо закрыть глаза и попытаться понять, что за буквы вертятся в голове. Какие-нибудь незваные буквы обязательно вертятся и мучают. Если эти буквы написать на бумаге, то головная боль уйдет вместе с ними.

Художница закрыла глаза и сразу “увидела”, какие буквы ей не дают покоя. Это была твердая, как стена, и упрямая “Б”, зубастая и жадная “А”, липкая и равнодушная “Ж”, колючая, как спица, и хитрая “Е” и, наконец, буква “Р” – круглая и безжалостная, как катящееся громадное колесо.

Так над головой странного существа появилась надпись: БАЖЕР. Головная боль утихла, Художнице захотелось спать. Она прилегла на диван и вскоре уснула.

Услышав ровное дыхание спящей хозяйки, Шарль выбрался из-под дивана. Он вскочил на стол, брезгливо обнюхал новую заморскую кисточку, бросил взгляд на лист бумаги. Рисунок коту не понравился, тем более что противная рожа неожиданно ухмыльнулась и показала язык. Впрочем Шарля это не удивило, просто потому, что коты, да будет вам известно, вообще ничему не удивляются. Он зевнул, перепрыгнул со стола на диван и, свернувшись клубком в ногах у хозяйки, быстро уснул.

Проснулся Шарль оттого, что кто-то настойчиво толкал его в бок. Открыв глаза, он увидел перед собой лицо Художницы.

Никогда оно не выглядело столь опечаленным.

– Шарль, а Шарль? Пропала моя новая кисточка! Ты не брал ее? – глаза хозяйки были полны слез.

Кота словно пружиной подбросило: одним прыжком он оказался на столе. Кисточки не было! Вместе с ней исчез и тот бумажный лист с ухмыляющейся физиономией. Шарль был вне себя от возмущения и обиды. Во-первых, его, Шарля, заподозрили в том, о чем он даже не помышлял. Во-вторых, кто-то ведь все-таки посмел взять эту злополучную кисточку под носом у Шарля и тем самым бросил на него тень подозрения. Шарль кипел от негодования и жаждал расправы над наглым вором. Но кто же он? Ответ мог быть только один: мыши!

Конечно, мыши! Эти твари способны на все. Уж он, Шарль, прекрасно изучил их подлые повадки еще в те времена, когда сам бродил по подвалам. Но одно дело – подвал, а другое – квартира его любимой хозяйки. Сюда они не смели сунуть своего пронырливого носа с тех пор, как он, Шарль, здесь поселился. И вот – пожалуйста! Настоящий бандитский налет.

С трудом дождавшись, пока Художница ушла, Шарль вышел на охоту. Мышиная норка располагалась на кухне между буфетом и стеной. Шарль извлек из холодильника кусочек сыра и положил его у входа в норку. Это был самый простой и верный способ охоты: редкая мышь может устоять против запаха сыра. Прошел час. Шарль знал, что мыши оповещены о сыре и теперь их одолевает одновременно и соблазн, и страх. Спустя два часа первый мышиный нос высунулся из норки. Шарль хладнокровно выжидал. Прошло еще полчаса, и “смельчак” вылез целиком. Это был дрожащий от страха и голода мышонок, на голове которого почему-то красовался крохотный черный цилиндр. Последнее весьма необычное обстоятельство ничуть не смутило Шарля. “Мышь есть мышь, даже если она в цилиндре,” – глубокомысленно заключил Шарль и сгреб мышонка. Однако он не собирался его убивать, а отнес в комнату и выпустил на пол, плотно закрыв дверь на кухню.

Мышь есть мышь, даже если она в цилиндре

Поняв, что ему не грозит немедленная смерть, мышонок явно приободрился. Он снял свой цилиндрик, поклонился и с достоинством пропищал:

– Разрешите представиться: Арчибальд…

Шарль слегка опешил. Он, конечно же, не удивился, нет – просто мыши, которых он ловил до сих пор, никогда не заговаривали с ним и тем более не обладали таким непривычным именем.

– Шарль, – ответил кот, не желая выглядеть невоспитанным.

– Вообще-то мое полное имя Арчибальд Тринадцатый “Смекалиус”, – хвастливо сказал мышонок, – но друзья зовут меня просто Смекалистый Арчи.

“Какой, однако, самоуверенный мышонок, – подумал Шарль. – Ишь ты. Арчибальд Тринадцатый! “Смекалиус”! Вот сожру сейчас и не замечу!” И он грозно произнес:

– Послушай, Арчибальд! Я пока не собираюсь убивать тебя, но если ты не ответишь честно на мой вопрос, то я за себя не ручаюсь. Сегодня ночью пропала новая кисточка моей хозяйки. Отвечай, кто ее взял и где она?

– Клянусь честью, никто из мышей, живущих в этом доме, не мог взять кисточку, – воскликнул мышонок. – Корочку сыра – да, краюшку хлеба – да, кусочек сахара – да! Огарок свечи – да! Но кисточку – нет, никогда!

– Допускаю, что ты – честный мышонок, но как ты можешь ручаться за других мышей? Ведь они все – такие мошенники! – возразил Шарль.

– Ты, вероятно, не знаешь, – с обидой в голосе отвечал мышонок, – что в этом доме живет род мышей-Арчибальдов, ведущий свое начало от английских мышиных королей! С той поры, как основоположник рода Арчибальд Первый “Премиус” покинул Англию в трюме торгового судна, нас, Арчибальдов, народилось уже тринадцать поколений. И все-все мыши-Арчибальды, начиная с Арчибальда Первого, который еще в добром здравии, и кончая каждым из ста сорока трех Арчибальдов Тринадцатых, – все без исключения чтут традиции рода.

“Пожалуй, он не врет, – подумал Шарль. – Представителям такого знатного рода не пристало заниматься грязным воровством.”

– Предположим, я тебе верю. Но кто же тогда украл кисточку? – спросил Шарль.

– Только не мыши! Не будь я “Смекалиус”! – горячо воскликнул мышонок.

– Ну вот что, Арчибальд, – сказал кот, – раз ты “Смекалиус”, помоги мне найти похитителя и вернуть кисточку. Иначе, не будь я Шарль, честное кошачье слово, разворошу все ваши тринадцать поколений, докопаюсь до Арчибальда Первого, и тогда он пожалеет, что покинул Англию!

Тут Шарль оскалил зубы и выпустил когти, чтобы у мышонка не осталось никаких сомнений на его счет.

– Я готов, – испуганно согласился мышонок. – Я готов. Пожалуйста, изложи мне факты.

Шарль рассказал о том, что знал и видел: о сандаловой кисточке, о листке с нарисованным противным существом и об их таинственном исчезновении.

Арчибальд ловко вскарабкался на стол и быстро обнюхал его поверхность.

– Так, так. – пробормотал он.

– Кисточка лежала здесь. Я улавливаю ее особенный запах.

Мышонок сновал взад-вперед от одного края стола к другому.

– А вот здесь лежала бумага, – сообщал он. – А вот здесь какие-то черные пятна.

– Это, наверное, тушь, – сказал Шарль и вдруг вспомнил о пузырьке с тушью.

– Пузырек! Он тоже исчез! Как я не заметил сразу?

– Вот видишь, – укоризненно сказал Арчибальд, – ни одна мышь, даже самая дрянная, не станет красть пузырек с тушью.

Шарль уже и сам понял, что мыши тут не при чем.

Тем временем юркий мышонок скользнул в щель между столом и стеной.

– Нашел! Нашел! – донесся снизу его писклявый голосок.

“Неужели кисточка?” – Шарль спрыгнул на пол.

Из-под стола вылез вывалявшийся в пыли Арчибальд. В зубах он тащил лист бумаги. Лист был пуст.

– Это тот лист? – спросил мышонок.

Шарль обнюхал бумагу.

– Да, – сказал он. – Но на нем был рисунок и буквы.

– Буквы? – мышонок снова исчез под столом.

Одну за другой он вытащил из-под стола пять уже знакомых нам букв и разложил их по полу. Получилось: БЖЕРА.

– Эти? – спросил мышонок.

– Похоже, – неуверенно сказал Шарль, которому было стыдно признаться, что он не знает алфавита. – Только те буквы были нарисованные, а эти – настоящие!

– Так-так, – задумчиво произнес Арчибальд. – Буквы стали настоящими. Ты не находишь это странным, Шарль?

– Я нахожу, – мрачно сказал кот, – что ты заговариваешь мне зубы.

– Ничуть! – воскликнул мышонок. – Многое проясняется. Теперь я вижу, что мы столкнулись с ВОЛШАЙНОМ.

– А это еще кто? – спросил Шарль, который очень не любил новых и непонятных слов. – Лично я ни с кем не сталкивался.

– Волшайн, – объяснил мышонок, – это волшебно-таинственный случай. Волшайны бывают толковые и бестолковые. Если волшайн толковый, его можно истолковать, то есть объяснить; если волшайн бестолковый, то, увы, – мышонок развел лапками. – Но я надеюсь, что наш волшайн самый что ни на есть толковый и мы найдем его описание в “Энциклопедии толковых волшайнов”.

– Так-так, вместо кисточки ты предлагаешь искать описание какого-то “волшайна”. Что ж, хорошо. – голос Шарля однако не предвещал ничего хорошего. – Хорошо. Давай искать. Время до прихода хозяйки еще есть. И где же эта “Энциклопедия”?

– У Архивариуса! – отвечал мышонок. – У моего пра-пра-прадеда Арчибальда Восьмого “Архивариуса”, потому что только он знает старомышиный язык, на котором написана “Энциклопедия”.

– Ах вот оно что! – воскликнул Шарль. – Волшайн в “Энциклопедии”, “Энциклопедия” у Архивариуса, а Архивариус, конечно, в Мышином подвале. Неплохо придумано. Но учти, мышонок, искать будем вместе, и, если ты удерешь, в моем сегодняшнем меню появится “рагу из Арчибальдов”!

Прежде чем мышонок с котом нашли Архивариуса, им пришлось обыскать весь подвал. Вокруг шуршали в панике разбегающиеся мыши, и на многих красовались точно такие же крохотные цилиндрики, как на Арчибальде. Наконец, в одном узком вентиляционном лазе, куда Шарль протиснулся с риском остаться там навсегда, Арчибальд сказал:

– Энциклопедия здесь. Я чувствую ее запах. Подожди меня, – добавил он, – Архивариус не переносит котов. Я должен его подготовить.

Мышонок исчез. Шарль остался на месте, вздыхая и обдумывая план мести на случай, если Арчибальд его обманет и не вернется. Но он вернулся, и не один.

Арчибальд Восьмой “Архивариус” отличался от своего пра-пра-правнука седыми усами и красным цветом цилиндрика. Вдвоем они несли толстенную книгу в кожаном переплете.

Увидев лежащего в проходе Шарля, Архивариус издал вопль ужаса и выпустил книгу. Арчибальд не смог ее удержать, и тяжеленная Энциклопедия рухнула на пол, взметнув такую тучу пыли, что минут десять ничего не было видно, а только слышно, как чихает, отфыркиваясь, Шарль. Когда пыль осела, на месте, где стоял Архивариус, валялся только его красный цилиндрик. Арчибальд имел сконфуженный вид.

– Ну вот, – разочарованно сказал он. – Не помогло. Он все равно испугался.

– И вовсе я не испугался! – донесся голос Архивариуса, и из щели в потолке показались две мышиные лапки.

– Если ты не испугался, почему сидишь на потолке? – спросил Арчибальд.

– От возмущения, – отвечал Архивариус. – Меня так возмутил твой обман, мышонок Арчи, что я просто взвился к потолку от возмущения.

– Но в чем заключался обман? – искренне удивился Арчибальд.

– Разве не ты сказал мне, что твой друг Шарль – кот!

– Конечно, кот, а кто же еще?

– На самом деле, мышонок Арчи, – назидательно сказал Архивариус, сидя на потолке, – на самом деле Шарль вовсе не кот, а – КОТИЩЕ! Такого обмана я просто не мог вынести.

Вы знаете, как устроена “Энциклопедия Волшайнов”?

– Погоди, Архивариус, – воскликнул мышонок. – Взгляни повнимательней! Какой же это КОТИЩЕ? Шарль – симпатичный в меру кот, даже котик, а вовсе не КОТИЩЕ. Верно, Шарль?

Шарль, как мог, постарался изобразить “котика”.

– Ты полагаешь? – с сомнением спросил Архивариус.

– Абсолютно уверен!

– Ну хорошо. В таком случае я спускаюсь.

Архивариус спрыгнул на пол, подобрал свой цилиндрик, встряхнул его и водрузил на голову.

– Надеюсь, вы знаете, как устроена “Энциклопедия Волшайнов” – Архивариус открыл книгу. – Чтобы найти описание требуемого Волшайна, необходимо “ключевое слово”. Подумайте и назовите мне это “слово”.

Арчибальд и Шарль переглянулись – Кисточка! – воскликнули оба хором.

Архивариус перевернул ряд страниц.

– Так-с, “кисточка”… Вот. В самом низу страницы. Слушайте, что здесь написано, – и он медленно прочел:

“Всякая 99-я кисточка одного владельца становится волшебной. Предметы, нарисованные такой кисточкой, оживают…”

– Шарль! У твоей хозяйки может быть девяносто девять кисточек? – быстро спросил мышонок.

– Запросто! – сказал Шарль, которому любое число больше десяти казалось уже чудовищно большим.

– Нужно убедиться в этом! Немедленно! Бежим!

– Да погодите вы! – проворчал Архивариус. – Здесь имеется примечание.

Но тех, к кому он обращался, уже и след простыл.

Друзья вернулись в комнату Художницы.

– Что ты собираешься делать? – спросил Шарль.

– Пересчитывать кисточки, чтобы убедиться, что их ровно 98. Мы должны доказать, что пропавшая кисточка – волшебная, хотя я лично в этом нисколько не сомневаюсь! – сказал мышонок.

– Зачем доказывать то, в чем не сомневаешься? – спросил Шарль, который умел считать только до десяти.

– Одного “не сомневаюсь” мало, – веско сказал мышонок.

– Но ведь есть еще и второе “не сомневаюсь” – мое! – сказал Шарль.

– Двух “не сомневаюсь” тоже не хватит, – сказал, подумав, мышонок. – Мы должны получить “доказательство”.

– Я бы предпочел кисточку, а не доказательство, – проворчал Шарль.

– Сделаем так, – сказал Арчибальд, не слушая больше кота. – Ты считаешь кисточки в левой половине комнаты, а я – в правой. Начали!

На счастье Шарля первым сбился сам Арчибальд.

Кисточек оказалось так много, что он не мог запомнить, какие пересчитаны, а какие нет.

– Сделаем по-другому, – сказал неугомонный мышонок. – Ты собираешь кисточки, а я их пересчитываю.

“Ох, и влетит мне от хозяйки”, – думал с тоской Шарль, вытаскивая кисточки из всех углов и закоулков и складывая их возле Арчибальда.

– 37, 38, 39, 40, … – бормотал образованный мышонок.

Гора кисточек росла. Число их уже перевалило за пятьдесят, а Шарль все подносил новые и новые. Пришлось изрядно потрудиться. Две кисточки завалились за шкаф, кисточка под номером 73 застряла за батареей, 85-я кисточка спряталась в книгу вместо закладки, 94-я торчала в горшке с цветком. У 96-й остались всего два волоска, и Шарль с Арчибальдом заспорили, учитывать эту кисточку или нет. Решили все-таки, что учитывать. Наконец, было найдено и пересчитано 97 кисточек – не хватало одной-единственной, чтобы подтвердить предсказание “Энциклопедии Волшайнов”. Но именно этой 98-й кисточки друзья никак не могли отыскать.

– Вот тебе твое доказательство, – устало шипел Шарль, обшаривая в сотый раз все щели. – Все. Больше ни одной кисточки для красок здесь нет…

– Стоп! – воскликнул Арчибальд. – Ты сказал “кисточки для красок”. Но в Энциклопедии не говорилось, что все кисточки должны быть только для рисования…

Тут Шарля осенило. Он бросился в коридор и вскоре вернулся, гордо неся в зубах старую малярную кисть, о которой все уже давно забыли.

– Ура! Мы получили доказательство! – торжествовал мышонок.

Шарль глядел на гору кисточек, возвышавшуюся на полу, и вздыхал. Он не разделял радости мышонка.

– Теперь мы знаем, что произошло, – рассуждал Арчибальд.

– Кисточка оказалась волшебной, нарисованное ею существо ожило и сбежало, прихватив с собой и кисточку, и пузырек с тушью. В качестве вещественного доказательства у нас имеются лист бумаги и пять букв. Далее, – продолжал мышонок, – мы знаем, вернее, ты знаешь, как выглядел похититель, но мы не знаем, как его зовут. Трудно искать кого-либо, не зная его имени… Впрочем, мы можем это имя узнать!

– Каким образом?

– Очень просто! Что было на листе бумаги? Портрет. Что пишут на портретах? На портретах всегда пишут имя того, кто изображен, иначе может возникнуть недоразумение. Следовательно, имеющиеся у нас буквы должны составлять имя похитителя кисточки, – Арчибальд прошелся вдоль лежавших на полу пяти букв: БЖЕРА.

– Я рассуждаю так, – продолжал он. – Имя всегда похоже на того, кому оно принадлежит. И наоборот, каждый похож на свое имя. Когда я говорю “Шарль”, я сразу представляю пушистого и смелого кота. Когда я говорю “Арчибальд”, я представляю умную и родовитую мышь. На кого был похож нарисованный?

– В нем было что-то рыбье, лягушачье и ежиное одновременно, – отвечал Шарль, припоминая противную физиономию на бумаге.

– Тогда… В таком случае… – Арчибальд принялся менять местами буквы, подбирая подходящее слово. – В таком случае, его зовут… его зовут… вот, пожалуйста: его зовут ЕЖАБР!

– Ежабр?

– Конечно, Ежабр. Разве ты не говорил, что он очень противный?

Шарль вновь вспомнил наглую ухмыляющуюся физиономию. “В самом деле, – подумал он, – натуральный Ежабр!”

– Итак, волшебную кисточку похитил Ежабр! – объявил Арчибальд. – И судя по всему, этот Ежабр – злобный тип, способный на любое коварство. К тому же, обладая волшебной кисточкой, он может нарисовать себе что угодно, даже атомную бомбу! Но обязательно должно быть что-то, чего боится Ежабр…

Арчибальд погрузился в размышления. Тем временем Шарль пытался навести порядок в комнате. Гора кистей громоздилась на полу.

Несколько кисточек, вынутых из стакана с водой, оставили на паркете цепочку разноцветных лужиц.

Шарль принес тряпку, промокнул лужицы, вытер пол, а заодно стер пыль с букв, составлявших имя ЕЖАБР. Буквы сразу заблестели, как лакированные. Затем аккуратный кот принялся возвращать кисточки на их прежние места. Его работа была неожиданно прервана воплем Арчибальда.

– Шарль! Что ты сделал с буквами?

Если бы Шарль хорошо знал алфавит, он бы, конечно, оценил то, что произошло. А произошло следующее: буква Е превратилась в букву Г, Ж превратилась в К, буква А потеряла перекладину и стала буквой Л, а Б превратилась в Ь. Что касается буквы Р, то она вообще исчезла, оставив после себя лужицу черной жидкости.

– Что ты сделал с буквами? – верещал Арчибальд.

– Ничего особенного. Я просто протер их мокрой тряпкой.

– Мокрой тряпкой? Шарль, ты гениальный кот! Ты открыл средство против Ежабра! – Арчибальд пришел в неописуемый восторг. – Это средство – обыкновенная вода!

– Вода?

– Ну конечно. И буквы, и сам Ежабр нарисованы черной тушью. А высохшая тушь смывается водой. Следовательно, одна-единственная капля воды страшнее для Ежабра, чем сотня пуль и гранат! Теперь я знаю, что нам нужно! Итак, Шарль, пора действовать. Встречаемся у подъезда через пять минут!

И Арчибальд исчез. Шарль окинул тоскливым взглядом разбросанные по полу кисточки. Однако надо было поторапливаться – он прыгнул на подоконник, оттуда в форточку и оказался на улице, где его уже поджидал Арчибальд, вооруженный пистолетом.

– Водяной, – пояснил мышонок. Вид у него был решительный.

Друзья были готовы отправиться на поиски. Но куда? Улица была пуста, светило солнце, на асфальте поблескивали лужицы после дождя. И никаких следов Ежабра.

Сиди так, чтобы тебя видно не было

– Зададим себе вопрос, – рассуждал неунывающий Арчибальд: – куда пойдет Ежабр, который никогда нигде не был?

– Действительно, куда? – озадаченно повторил Шарль.

– Разумеется, куда глаза глядят! – отвечал сам себе Арчибальд. – Вспомни, Шарль, куда глядели глаза Ежабра?

– Кажется, влево, – сказал Шарль, припоминая рисунок.

– Влево от тебя?

– Влево от меня.

– Следовательно, Ежабр смотрел в правую сторону. А значит, он пошел направо, – заключил Арчибальд с довольным видом.

Рассуждения мышонка показались Шарлю не слишком убедительными.

Однако надо было куда-то двигаться, и они отправились вправо по улице.

Сразу выяснилось, что Арчибальд не успевает за Шарлем, а если идти с той скоростью, с которой мог бежать Арчибальд, то ни о какой погоне за Ежабром нечего было и мечтать. В конце концов Шарль остановился.

– Ладно, – снисходительно сказал он, – полезай ко мне на спину. Только уговор: сиди так, чтобы тебя и видно не было. А то знакомые коты заметят – опозорят меня на всю жизнь.

Арчибальд зарылся в густую шерсть Шарля, и они помчались по тротуару, перепрыгивая через лужи. Не прошло и пяти минут, как истошный вопль Арчибальда заставил Шарля остановиться. Мышонок скатился на землю и принялся суетливо бегать взад-вперед, оглашая воздух ругательствами.

– Тысяча драных котов на мою голову! – вопил Арчибальд. – Как я раньше не сообразил! Шарль, посмотри вокруг!

Шарль оглянулся, но ничего особенного не заметил.

– Видишь, сколько луж? Это означает, что утром шел дождь. Понимаешь?

– Нет, – честно признался Шарль.

– Все очень просто. Ежабр не может идти под дождем, потому что его тут же смоет. И по лужам идти не может, поскольку сразу же лишится ног. Следовательно, он вообще никуда не уходил, а прятался в подъезде и преспокойно подслушивал наши разговоры. Ах, какой я глупец!..

– Не стоит так огорчаться, – невозмутимо сказал Шарль, подставляя Арчибальду спину, – поехали-ка лучше обратно.

У подъезда Арчибальд внимательно обошел все невысохшие лужи и возле одной испустил торжествующий писк. На асфальте чернело крохотное пятнышко.

– Что это? – спросил Шарль.

– След, вернее, кусочек ноги Ежабра, – объяснил мышонок.

– Увидев, что мы пошли направо, Ежабр, естественно, поспешил в противоположную сторону. Однако ему не удалось перепрыгнуть лужу.

Вероятно, он намочил пятку, и она… растаяла.

– Что же он дальше на одной ноге поскакал? – спросил Шарль.

– Ты забыл, что у Ежабра есть волшебная кисточка. Ему ничего не стоит пририсовать себе новую пятку.

– Понятно, – сказал Шарль. – Ну что ж, идем налево? Ежабр не мог уйти далеко.

– Минуточку, – Арчибальд повел носом в сторону ближайшего куста. Глаза его приняли мечтательное выражение.

– Только одну минуточку, Шарль. Я чую запах СЫРА.

И он на цыпочках, словно боясь спугнуть желанный запах, скрылся в кустах.

– СЫР! – донесся радостный возглас, но мгновением позже последовал отчаянный вопль: “Ой, помогите!”

Шарль бросился в кусты. Его глазам открылась ужасная картина. Громадная мышеловка прищемила Арчибальда так, что он не мог пошевелиться. Шарль попытался разжать пружину, но у него ничего не вышло.

– Шарль, – хрипел Арчибальд, – скорее, воды…

– Воды? – не понял Шарль. – Ты хочешь пить?

– Нет, – сипел едва слышно мышонок. – Эта мышеловка… Ежабр… воды, воды…

И тут Шарль догадался: он схватил мышеловку вместе с зажатым в ней мышонком, размахнулся и бросил в середину ближайшей лужи. Раздалось легкое шипение, мышеловка исчезла, а в луже остался мокрый, дрожащий, вымазанный черной тушью Арчибальд. Охая и потирая ушибленные бока, он вылез на сухой асфальт.

– Сыр меня погубит… Но все-таки жаль, что он оказался ненастоящим, – Арчибальд уселся на тротуар, подставив солнцу свою мокрую спинку. По мере того, как сохла шкурка, к мышонку возвращалось обычное настроение.

– Эта штука так быстро меня схватила, что я даже не успел вытащить свой пистолет. А то бы я… – Арчибальд покосился на Шарля и сбавил тон. – В общем, я хотел сказать, что Ежабр становится опасен…

Придя в себя после встречи с мышеловкой, друзья отправились дальше. Арчибальд сидел на загривке у Шарля и, выглядывая из его шерсти, бубнил:

– Ежабр знает, что мы его преследуем. Он знает, что мы вооружены водяным пистолетом, и постарается ускользнуть. С другой стороны, Ежабр изобретателен и коварен, и он не упустит случая расправиться с нами.

Так они прошли всю улицу до самого перекрестка и остановились.