Текст книги "Месть легионера"

– Я иду своей дорогой, Паук…

– Ясно… Может, ты и прав, сынок… Время покажет… Давай выпьем за наше солдатское постоянство и верность долгу.

Они чокнулись и выпили еще раз.

– Что ж. – Генерал поднялся. – Посиди здесь, отдохни. Через час Мари проводит тебя в комнату отдыха на наш общий банкет… А я пока отдам последние на сегодня распоряжения… Не опаздывай, лейтенант!

Генерал вышел и плотно прикрыл за собой дверь, оставляя Андрея наедине с самим собой.

И Филину не оставалось ничего иного, как пуститься в воспоминания. Воспоминания того, что происходило с ним совсем недавно… И уже так давно…

* * *

…Был февраль уже 2000 года.

Андрей сидел в мягком, удобном кресле огромного авиалайнера «Boeing 747», уносящего с полуострова Индостан в Европу его измученное бесконечными войнами тело и… Теперь уже, наверное, излеченную душу… Андрей возвращался… Возвращался к своей, такой нелегкой и опасной, уж ему ли это было не знать(!), но такой привычной до обыденности(!!!) работе… Он возвращался, чтобы продолжать служить в легионе…

Он возвращался, мучимый сомнениями, правильно ли он поступает сейчас… Ведь еще десять дней назад он был абсолютно уверен и тверд в своем решении остаться здесь навсегда!.. Здесь, на северной стороне самой высокой горы королевства Бутан, и, наверное, самой красивой во всем Каракоруме вершине Кулагангри. Здесь, на границе с Китаем, где Андрей провел последние три месяца…

Он вновь и вновь переживал в душе эту зиму. Зиму, проведенную среди святых людей монахов-лам, исповедовавших тантрический буддизм, в дзонге со странным для уха европейца названием Кулха Чу (Kulha Chu)…

Декабрь 1999 г. – февраль 2000 г.
«Крыша Мира»

…Дзонг[6]6
  Слово «дзонг» дословно переводится как крепость, дворец и монастырь. Дзонги разбросаны по всей стране, обычно они расположены в ущельях гор или на берегах рек. На протяжении долгой истории Бутана они играли роль крепостей, защищавших население от нашествий вражеских армий.


[Закрыть] этот был не совсем обычным – это был буддистский монастырь, в котором жили тибетцы. Эти монахи пришли сюда с севера, с Тибета, несколько веков назад во главе со своим далай-ламой, построили на почти отвесной северной стене Кулагангри, на высоте около 4000 метров, свой дзонг и стали здесь жить…

Но… Необычность и даже нереальность в каком-то смысле была в том, что «жители» Кулха Чу были не обычные монахи-ламаисты, а аскеты, исповедующие очень редко встречающееся религиозное направление – тантрический буддизм, – это Махатмы, Белые Братья или Учители Мира.

Когда-то давно, в двадцатые годы прошлого столетия, Рерих, совершивший свое путешествие в Гималаи, для того чтобы увидеть Махатм и отыскать чудесную страну Шамбалу, написал о них: «Это люди, эволюционировавшие в течение прошлых столетий через сотни жизней, подобных нашим собственным. В прошлом они жили, любили, трудились и действовали так же, как живем, любим и трудимся сейчас мы. Они – кровь от крови и плоть от плоти нашей: они часть нашего человечества и ничем от нас не отличаются, кроме, пожалуй, того, что они старше и мудрее нас. Они – земные люди, победившие смерть и достигшие бессмертия… Это люди, обладающие многими способностями, недоступными человечеству, но избавленные от наших недостатков. Это Великие Посвященные, это Звездные Люди, достигшие максимально возможного земного развития. Это люди, которые могут творить чудеса в понимании простолюдинов, ибо обладают многими феноменальными способностями, заключающимися в материализации, телепортации, чтении мыслей. Уникальность и чудесность Махатм заключается в том, что они не просто верят, а по-настоящему реинкарнируют из жизни в жизнь, воплощаясь каждый раз в новой „физической оболочке“… Эволюция Белых Братьев достигла таких заоблачных высот, что само их пребывание в человеческой среде и физическом теле стало для них крайне тяжким и опасным…» Что еще можно добавить к словам великого ученого-исследователя?..

Потому и удалялись они от мира в самые труднодоступные горы, Гималаи. Но… Эти мудрейшие люди все же не скрывали абсолютно своего существования от остального мира, потому что:

«…До тех пор, пока люди с равнин будут сомневаться, будут и любопытство, и искания, а искания стимулируют размышления, порождающие усилия. Но как только секрет нашего существования станет досконально известным, не только скептическое общество не извлечет из этого пользы, но и тайна нашего пребывания будет под постоянной угрозой и потребует для охраны весьма больших затрат энергии…» – говорил великий Махатма Мориа.

Вот уж, воистину, Учителя Мира!..

В дзонг Кулха Чу Андрей попал благодаря генералу Жерарди.

Сейчас под мерный гул самолетных турбин Андрей вспоминал тот их разговор в конце июля, когда он только-только вышел из госпиталя:

– …Тебе надо побывать там, сынок! Поверь мне, я знаю… В твоем мозгу сейчас творится такое, что недолго стать постоянным пациентом психиатров, но они, к сожалению, мало что могут, Ален… Мы воины. Мы родились ими, и в этом никто не виноват, но нам нельзя становиться изгоями… Тебе нужен отдых, но не среди простых людей, потому что они тебя раздражают. Твоей душе нужен отдых среди одухотворенных людей…

– Я стал идиотом, Паук? – спросил тогда Андрей.

– Нет, Ален! Просто пришел тот момент, когда чаша терпения в твоей душе наполнилась до краев. Десять лет, солдат! Ты воюешь уже десять лет! Ты умирал, ты спасал других, ты терял близких… Ты пережил в свои тридцать с лишним лет столько, сколько иной не переживает и за всю жизнь! Ты наполнил свою чашу переживаний, сынок! Теперь настал момент, когда надо начать все с чистого листа… Я сам пережил такой момент однажды… И не знаю, где и кем бы я был сейчас, если бы мне не помогли в свое время… Теперь настал и мой черед…

– Хорошо, Паук, я поеду…

– Но сначала должно пройти некоторое время, Ален. Разрешение от Махатмы попасть в Кулха Чу дается далеко не каждому! И уж во всяком случае, по просьбе того, кто там уже побывал. Должно пройти некоторое время.

– Много?

– Месяца два-три, Ален… Продержись это время и не натвори глупостей, прошу тебя. А я сделаю все возможное…

– Хорошо, мон женераль…

* * *

…Еще со времен своей школьной юности, с тех времен, когда ходил к своему сенсею в додзо, где постигал искусство великого Морихея Уэсибы и его «Путь Воина», айкидо, еще с тех времен Андрей слышал о таинственных монахах… О монахах, которые носили белые одежды, которые жили на «Крыше Мира» вдалеке от мирской суеты, проповедовали абсолютное добро, но и были уникальными воинами, обладавшими нечеловеческими способностями! Тогда, пятнадцать лет назад, мальчишке Андрею казалось, что человек, который может голыми руками и силой духа воевать в одиночку с целым войском, – это тот кумир, к силе и возможностям которого только и стоит стремиться… И он впервые задумался над тем, что эта сила духа, эта Прана, приходит только к истинно духовному человеку только тогда, когда его гуру, его учитель айкидо, Зыков, уникальный, надо сказать, человек сам по себе, один из самых первых подвижников восточных боевых искусств в Союзе, привез его в Киргизию, в настоящий буддийский храм, Пагоду, где Андрею вручили его Черный Пояс. Он тогда по глупости своей, детской наивности взял да и задал вопрос далай-ламе о Белых Братьях. Андрей до сего дня помнит тот взгляд!.. Взгляд умудренного жизнью старца, который смотрел на него так, как, наверное, смотрел бы прадедушка на своего малолетнего правнука, если бы тот задал ему вопрос «А как вы с прабабушкой сделали моего дедушку?»… И взгляд на его гуру, полный укоризны, в котором читалось: «Что же ты не объяснил своему сыну, что таких вопросов задавать нельзя?» И огромное смущение и раскаяние во взгляде Виктора Павловича Зыкова за своего бестолкового «лучшего ученика», какое он не видел более никогда, ни до, ни после… И ни единого слова в укор! А лишь произнесенные с глубинным смыслом, который он начал понимать только по прошествии многих лет, слова:

«Ничто, Андрюша, не дается даром! Любые знания постигаются только тогда, когда ученик хочет постичь науку и прилагает к этому огромные физические и душевные усилия! И успеха добиваются только те, кто знает, зачем ему нужны эти знания, только те, кто поставил перед собой цель и идет к ней, и только те, кто понимает и, наверное, отчасти боится тех знаний, которые обретает! Потому что любые знания – это оружие. И как ты распорядишься своими знаниями, и давать ли их тебе, должен и обязан знать только твой учитель! Ибо он берет на себя огромную ответственность за те последствия, которые могут произойти… Ты хороший парень, ты хороший и упорный боец, Андрей, ты уже сумел получить „мечту“ любого дворового пацана – свой Черный Пояс, но!.. Ты еще никто!.. Да! Ты теперь в свои пятнадцать, наверное, сумеешь противостоять пяти, семи, а может, и десяти пьяным хулиганам, которые и намного взрослее, и намного опытнее тебя! Наверняка! Ты хороший, техничный боец!.. Но! Этот твой пояс – это даже не Первая ступень в Познании! Это фундамент, это подножие той пирамиды, на которую тебе, возможно, и удастся взойти… То, что ты знаешь о Белых Братьях, то, что ты знаешь о существовании Махатм, уже само по себе говорит о многом, Андрей. Но… Великий Уэсиба создал свою борьбу, когда ему перевалило уже за половину жизни! И ты наверняка помнишь то, что я о нем рассказывал, и знаешь, что наша с тобой борьба поначалу носила название „айкибудо“ – „духовный путь воина“, и только по прошествии многих лет Морихеи дал ей имя „айкидо“ – „духовный путь“!.. Пойми это! В этом самое главное!!! – Гуру тогда надолго замолчал, думая, видимо, о том, стоит ли говорить больше, и, скорее всего, решился. – Удостоиться чести и попасть в монастырь Белых Братьев мне так и не удалось… Хотя я и стремился к этому и больше пяти лет прожил в Тибете среди монахов в одном из дацанов. Именно там я и постигал то, чему учу сейчас тебя… Но… Видимо, даже мой духовный путь не сумел достичь того предела, за которым лежит путь в нирвану. Путь к Шамбале… И я надеюсь на тебя, ученик. Надеюсь на то, что, как это обычно бывает, ученик пойдет дальше своего учителя… Только… Смири сердце и открой душу, Андрей!.. Очисти мысли и впусти в себя божественную, духовную силу Прану…»

После того разговора мальчик Андрей отошел от «соревновательности» на ковре в додзо и засел за книги. Пацаны тогда, тренировавшиеся в одно время с ним у Зыкова, шпыняли его, как могли, мол, Пояс свой получил по блату и ничего не можешь, и сделать тебя на татами может любой ученик!.. Каково было слышать такие заявления пятнадцатилетнему пацану, у которого кровь бурлила в жилах почище, чем кипящая вода в чайнике?!. Но. Были одобрительные и, что самое главное, поощрительные взгляды самого сенсея Зыкова!.. Андрей начинал понимать фразу Уэсибы: «Лучший твой бой – это тот, который ты смог предотвратить!..» После того разговора с далай-ламой Андрей так никогда больше и не встал в кумитэ против соперника. Теперь он вел бои со своей душой, а технику оттачивал в «боях с тенью», отрабатывая сложнейшие като… Каково же было удивление и изумление его «соучеников» по додзо, когда на один из семинаров Школы[7]7
  Айкидо никогда не был и, надеюсь, никогда и не будет олимпийским видом спорта, и соревнования, так же как и тестирования на степень, происходят только среди Школ – до сего дня это один из самых закрытых видов борьбы.


[Закрыть], по приглашению Виктора Палыча приехал легендарный Тахиро Худзуми, один из учеников самого Уэсибы и обладатель Седьмого Дана, который он получил от основателя борьбы, для того чтобы, как говорится, из первых рук вручить достойным Черные Пояса… И каково же было их изумление, когда после четырех «тестовых» дней Пояса эти получили только двое из четырнадцати «жаждущих». А Андрей, так и не выступивший ни разу ни в одном кумитэ ни с одним противником, а только единожды вышедший на татами всего на четыре минуты, чтобы в медленном темпе, в виде «показательного выступления», показать такое «като», такой «бой с тенью», что…

Мастер Тахиро, не задумываясь ни секунды, поставил свою подпись на дипломе, в котором присуждался «Второй Дан» его обладателю!.. Зыков был счастлив! И как сенсей, и как духовный гуру…

А Андрей… Назвать или хотя бы определить его состояние в тот момент невозможно! Ну, разве что сравнить его со Сфинксом…

– …Поздравляю тебя, Мастер! – сказал тогда Зыков.

– Спасибо, гуру. – Андрей склонился в традиционном почтительном поклоне.

– Что чувствуешь? Ведь ты же стремился к этому, Андрей!

– Путь…

– И ты не рад и не удивлен?! – изумился Виктор Палыч.

– Все идет своим путем… – ответил ему шестнадцатилетний мальчишка.

Зыков тогда долго смотрел на Андрея, на своего ученика. И взгляд тот был не просто взглядом удивленного учителя, а человека, который, возможно, получил то, к чему стремился много лет…

– Что ж… Ты прав, ученик… Ты уже оправдал мои надежды… И ты уже стал Мастером… И… Пусть все идет своим путем…

Андрей увлекся этим Востоком, он искал и даже был в какой-то степени одержимым в своих поисках всего, что когда-либо было написано о монахах Тибета и Гималаев. Он узнал многое из истории китайского мальчика Саддихатта Гаутама, который, уйдя из мира в семнадцать лет, удалился в горные пещеры, стал аскетом, а потом и Просвещенным и не остановился в своем очищении души. Он даже обрел своих последователей и учеников. «Приблизился» к Шиве настолько, что сумел разбудить в своем теле «Спящего Змея Кундалини», возжег чакры Мулатхара и Сватхистана и заставил своим упорством разгореться чакры душевные: Вишудха и Анахата. Сумел раскрыть многосуточными медитациями две верхние чакры человеческого тела: Аджна, или «Третий глаз Шивы», и Сахасрара – «Семь тысяч лепестков лотоса», и… Принял, в конце концов, имя Будда!.. Андрей узнал многое, сидя за книгами Рериха, Блаватской и других подвижников Востока. И он уже по-настоящему был готов принять буддизм, но… Пришло время выпускных школьных экзаменов, потом было поступление в училище, учеба и… Был Отряд… А дальше понесло по дорогам войны так, что о душе уже толком и некогда было подумать… А потом был легион…

* * *

И никто из тех людей, которые шли с Андреем плечом к плечу по всем этим военным дорогам, так и не узнал никогда, что же на самом деле творилось в душе их товарища и командира… И какие рубцы оставались на его сердце и на его душе, когда он терял близких ему друзей…

Как можно было объяснить, какие найти слова, в каком языке, чтобы рассказать о том, какая часть его души умерла тогда в 88-м, в Афгане, когда его, тяжело раненного снайперской пулей молодого лейтенантика, вытаскивал на себе его первый замок, его тезка и земляк одессит Андрюха, сержант Слон?! Этот парень тогда, в том бою на перевале над городом Газни, потерял обе ноги, но не бросил своего командира, хотя и был уверен, что Филин погиб… Спецназ! «Из похода возвращаются все!» – гласил их закон… Слон даже песню написал про своего погибшего командира:

 
Снова вижу я страшный сон,
Этот день я забыть хочу.
Вновь ползем среди скал вдвоем,
Другу я «Погоди!» кричу.
Снова выстрел, и он упал,
Снова вспышка в ногах моих,
И вновь тащу его среди скал,
Вниз, где сейчас свои.
 
 
Что мне орден, коль я без ног,
И ушел навсегда Андрей?
Я ведь сделал, что только мог,
И не жалей меня, не жалей!
Что мне льготы без ног к врачу,
Если льют за окном дожди,
Если я по ночам кричу:
«Подожди, Андрей, подожди!..»
 
 
Над Кабулом опять «Тюльпан»
Направляет свой путь домой.
Туда, где снова зацвел каштан
И мама верит, что сын живой.
Над Салангом опять гроза,
Над Салангом снова бой.
А я все вижу его глаза,
И мне все кажется – он живой!
 
 
Что мне орден?!.
 

А потом они встретились… Долго молчали, переживая все заново, и молча пили коньяк прямо из горлышка… И не пьянели почему-то… Их двоих тогда Батя, командир Отряда, представлял к званию Героя, но… Слон получил орден Боевого Красного знамени, а Филин орден Красной Звезды – цена за спасенную жизнь, за потерянные ноги и цена инвалидности друга…

А как и кому можно было объяснить его, насильно перевернутое чужой волей, отношение к женщинам после той прибалтийской биатлонистки? Как и кому?! Ведь тогда в Фергане, чтобы не погибли дети, захваченные в школе в заложники, Андрей добровольно пошел в плен, зная заранее, что идет к азиатскому баю и что его там может ждать. Он тогда шел на смерть, но не знал, что бай отдаст его на съедение цивилизованной европейской женщине… Как Филину удалось пережить ее сексуально-садистские пытки, знает только он сам и, наверное, его ангел-хранитель…

И как он хотел… В самом деле хотел! Умереть!.. Когда на его глазах погиб почти весь его диверсионный отряд «Сова»!.. Двадцать шесть юнцов, которые рвались служить в спецназе под командой тогда уже «Самого Филина!» Двадцать шесть жизней!!! Из-за амбиций глупого генерала!.. Тогда, возле высокогорного аула Мадагиз, выжившие «аксакалы» группы Филина давали «немой салют», потому что… Это был единственный случай в «истории Андрея», когда из похода спецназа «вернулись не все»… Шестнадцать оставшихся в живых и поголовно раненых бойцов не могли вынести на себе двадцать шесть тел своих погибших товарищей… И эта душевная рана не заживет в душе Андрея, наверное, никогда! Потому что двадцать шесть матерей так и не узнали никогда то место, на которое можно прийти с цветами и помянуть по-христиански павшего в бою воина… Никогда!!!

А как найти правильные слова, как и кому рассказать?! О том, что творилось в его душе и сердце после того, как он со своей вновь обретенной командой уже «Кондора» и уже в легионе, пересек чуть ли не пол-Африки, вытащил из плена два десятка заложников и… Потерял близкого человека… Случайный осколок случайной мины… Этого не мог предугадать никто – Его Величество господин Случай! Мать его!.. Светлана Беликова, Лана, или просто Кошка… Вот где был сильный человечище и женщина с большой буквы!.. Их любовь умерла, так и не родившись!..[8]8
  События книги «Полет за моря».


[Закрыть]

Душа Андрея черствела потихоньку и покрывалась панцирем… Танковой броней…

И прав был генерал Жерарди, когда сказал Андрею, что его прошлых, прожитых на войне десять лет считаются как год за пять… Паук был прав! «Семидесятилетний» Андрей уже был готов… Готов убивать… А что еще остается «на закате жизни»?.. В отместку за своих близких, потерянных людей… И уже «закон и психиатрия раскрыли свои объятия в ожидании нового клиента», в предвкушении своей власти над ним… И кто знает, что было бы дальше с ним, с его душой и телом, если бы…

Андрей был благодарен генералу за то, что он дал ему возможность не просто вылечить свою душу, а еще и окунуться в тот мир своих юношеских воспоминаний и иллюзий, который Андрей берег и охранял от всех всю свою жизнь…

* * *

Добирался Андрей до Кулха Чу долго. Сначала самолетом до Дели. Потом уже на местных самолетах до Калькутты. Затем почти сутки уже на автобусе до городишка Силигури, над которым, казалось, нависала красавица Канченджанга – вторая по высоте после Джомолунгмы (или Эвереста, кому как удобнее понимать) вершина мира. Дальше его путь лежал на восток Индии до города Кочбихар. Потом на совершенно раздолбанном рыдване, который гордо назывался «такси», до границы с Королевством Бутан. Практически беспрепятственное прохождение таможни и пограничных формальностей, на которые ушло минут двадцать и… Четырехдневное плавание вверх по реке Пуна Тсанг на живописной плоскодонке. Хотя эту десятиметровую лодку можно было, ничуть не покривив душой, назвать речным кораблем. Потом он почти двое суток провел среди монахов в дзонге Гаса, ожидая своих проводников…

Проводник был один – тридцатилетний или что-то около того, потому что достоверно о возрасте Белых Братьев говорить попросту невозможно, бодхисаттва[9]9
  Бодхисаттва – буквально: тот, чья сущность (саттва) стала разумом (бодхи) и которому требуется еще одно воплощение, чтобы достичь нирваны.


[Закрыть]. Это был довольно молодой монах, который пока не достиг нирваны, выполняющий работы, порученные ему архатами[10]10
  Архат – буддийский монах, достигший нирваны, который впоследствии, возможно, станет Махатмой.


[Закрыть] и иногда самим Махатмой, но уже носивший белые одежды. И было странно наблюдать, как местные ламы, носящие ярко-оранжевые тоги, с великим почтением и почти благоговейным страхом относятся к этому молодому монаху низшего звена… Что уж было говорить о других, кто был причислен к Белым Братьям…

Дальнейший путь до Кулха Чу Андрей преодолел за двое суток, сидя внутри повозки, наглухо закрытой со всех сторон самоткаными дерюгами и запряженной маленьким серым осликом, который, как истинный сталкер, преодолел высокогорный перевал и привез, в конце концов, повозку к высоким воротам дзонга… Путь до Кулха Чу оставался и остается секретом для всех для непосвященных… Табу! Кроме Белых Братьев…

…Примерно за полчаса до окончания пути (о котором знал, конечно же, только сам проводник) монах поднял пологи «покрывал» и дал Андрею насладится окружающей красотой… Что и сказать?! Да нечего! Дух захватывало так, что не родившиеся слова сразу же и умирали. Здесь они, эти Слова, которые так много значат для людей на равнине, не значили ничего. То есть АБСОЛЮТНО НИЧЕГО!.. Все они казались простым сотрясанием воздуха, и не более… Величие! Величие Природы! Вот что имело здесь значение!..

И Андрей запел любимую песню Владимира Высоцкого:

 
Здесь вам не равнина, здесь климат иной —
Идут лавины одна за одной.
И здесь за камнепадом ревет камнепад.
И можно свернуть, обрыв обогнуть,
Но мы выбираем трудный путь,
Опасный, как военная тропа.
 

Да уж!..

«Весь мир на ладони! Ты счастлив и нем!.. И только немного завидуешь тем, другим, у которых вершина еще впереди!..» Никто и никогда ни до, ни после не смог описать более точно те чувства, которые приходят в твое сердце, когда ты волею судеб попадаешь на «Крышу Мира»…

О Высоцком говорили, что он был настолько талантлив, что мог, не выезжая из Москвы, написать песню и для альпинистов, и для моряков, и для военных… Может быть. Наверное… Но…

Тогда, по дороге в Кулха Чу, Андрей понял о своем кумире одну простую вещь – Владимир Семеныч бывал в горах! И не на каком-то там Кавказе или Альпах! Он бывал здесь! В Гималаях! И он сам, своими глазами видел эти «свои вершины»! И Канченджангу, и Аннапурну, и Лхоцзе, и Макалу, и Чо Ойо. И уж, во всяком случае, он видел своими глазами Ее, ту «свою вершину», у которой так много имен: Джемо Канг-Кар – «Владычица Белого Снега» с языка дзонг-кэ, Чомолангма или Джомолунгма, что в переводе с тибетского языка означает «Богиня горных снегов», «Владычица, овеваемая ветрами» или «Богиня – Мать мира». А для европейского уха имеющая более привычное имя – Эверест. Именно с того дня, когда он ехал в простой деревянной повозке, запряженной осликом, именно тогда Андрей и понял, что его кумир знал горы не понаслышке! Потому что сказать о них так не смог бы ни один талант, каким бы великим он ни был, если бы он не видел эту красоту своими собственными глазами.

…Они мало-помалу приближались к высоким, никак не меньше четырех метров, тяжелым деревянным воротам, обойти которые не было никакой возможности.

Дорога, а скорее и правильнее, тропа, едва заметная среди камней, шла в опасной близости к глубокой, за сто метров наверняка, пропасти с бурлящим водным потоком на самом дне. С другой стороны над ней нависала отвесная стена, до вершины которой «не хватало взгляда». Но пропасть уходила в сторону, а тропа «врезалась в скалы»…

Это была большая расщелина.

Все увиденное было настолько нереально, что Андрей даже зажмурился поначалу, не веря своим глазам. Но… Это «нереальное жилище» было абсолютно реальным! Для «нереальных людей», в нем живущих… Сложно? Наверняка!.. Но объяснить понятнее не хватает слов – это просто надо видеть!..

Казалось, что Зевс-громовержец… Нет! Этот греческий бог здесь был абсолютно ни при чем… Скорее Великий Шива низверг молнию на скалы и расколол их пополам… Да! Так, наверное, будет более правильно…

Огромные высокие базальтовые пики разошлись в стороны всего-то метров на пять, пропуская в свою утробу узкую каменистую тропу, которая и была от стенки до стенки перегорожена высокими, мощными и надежными даже с виду воротами из стволов гималайской ели. А над воротами…

Над воротами были видны часовые…

По обеим сторонам этого форпоста, над толстенными, в целый ствол, деревянными опорами, на которых, собственно, и крепились сами ворота, маячили две бритые наголо головы, обладатели которых были вооружены казавшимися внушительными даже со стороны двухметровыми луками. Допотопное, конечно же, оружие, спору нет, но… Кто сказал, что в век высоких технологий полутораметровая стрела с острым стальным наконечником не сможет поразить агрессора? Сможет! И еще как! Особенно если она выпущена из огромного лука не малолетним юношей со слабыми руками, а умелым и тренированным воином! А уж какими воинами могли быть гималайские или тибетские монахи, и говорить-то не приходится – каждый мальчик, пришедший в додзо к сенсею, уже максимум через месяц знал по крайней мере две легенды о таких далеких и «всемогущих монахах, которые и придумали, как защищаться голыми руками»! Достаточно вспомнить только два самых, наверное, известных китайских монастыря – Северный и Южный Шао Линь. Но ведь они не уникальны – любой тибетский монах из любого монастыря мог постоять и за себя, и за обиженных… В общем, эти двое часовых представляли реальную угрозу и, само по себе, надежную защиту…

За ворота их пропустили беспрепятственно. И Андрей ничуть не удивился, что распахивали их еще восемь монахов, по четверо на створку. Да оно и понятно – сдвинуть с места створки этих ворот, каждая из которых весила несколько тонн, никак не меньше, в одиночку было бы не под силу даже таким богатырям, как Гот, или его легендарный на весь Отряд Бандера, или сержант Сашка Черный… Так что… Монашеское «Отделение охраны» было здесь абсолютно объяснимо…

Дальше их путь лежал по узкому каменному коридору. Андрей смотрел на отвесные стены, нависавшие прямо над головой, и думал о том, что дзонг этот действительно не просто монастырь, а самая что ни на есть крепость. И взять такую крепость штурмом практически невозможно. Он был военным и потому волей-неволей любой дом, любое строение, любую складку ландшафта рассматривал в первую очередь как место укрытия для себя или противника. Такова уж была его психика, человека, который вот уже столько лет был разведчиком-диверсантом… Тот десяток монахов, которых он увидел, мог бы при случае очень долго сдерживать на узкой тропе несколько сотен пехотинцев у первых ворот. Потому что были еще и вторые, и даже четвертые!.. Любое войско, любого агрессора, покусившегося на покой Кулха Чу, если бы и прорвалось через те, первые, ворота, что было весьма сомнительно, судя по тому, как выглядели их бревна, то попало бы в «шлюз» или «каменный мешок», вырваться из которого назад, на четырехметровую в ширину тропу над бездонной пропастью, было бы, наверное, очень сложно. Все здесь говорило о том, что кто-то очень умный, знающий и понимающий тонкости военного дела, а главное, весьма умудренный опытом, создавал этот форпост. И использовал данные ему природой возможности этого места с максимальной выгодой для безопасности.

«Дела-а… – подумал тогда Филин. – Долго же они, наверное, искали это место!.. А сколько лет, а может, десятилетий потом все здесь обустраивали?!. Такое за одну, даже самую ударную пятилетку не построишь!..»

Стены «шлюзов» нависали трехсотметровыми отвесными громадинами и уже сами по себе давили на психику – начинало казаться, что ты муравей или даже микроб, случайно заползший в пещеру к доисторическому саблезубому тигру или гималайскому медведю… Здесь, в этом месте, ты начинал понимать, насколько ты слаб и немощен перед природой! Червь, возомнивший себя царем…

Полукилометровый коридор в глубине скалы был разделен на три «шлюза», и каждые следующие ворота были мощнее предыдущих. А начиная со вторых, по обеим стенкам на высоте метров в тридцать-сорок от дна в базальте были прорублены площадки-карнизы, по которым защитники дзонга совершенно безболезненно для своего здоровья могли передвигаться вдоль всего этого каменного коридора, над всеми воротами… Чудо фортификации!!!

«А ведь умные же были те, кто начинал все это сооружать! Наверняка знали законы боя в горах, наверняка! А там все просто – кто выше, тот и имеет преимущество! – думал тогда Андрей, сидя в повозке и вспоминая все то, чему учили его инструкторы. – Зрение наше – такая хитрая хреновина… На равнине, в лесу – все как и должно быть. А вот в горах… Стрелять в горах снизу вверх – все равно что тыкать пальцем в небо!»

И как сказал бы его старый друг, его «вечный зам» в Отряде, с которым они прошли не одну военную тропу и тропинку, старший прапорщик запаса Игорек Барзов. А в узком кругу друзей просто Медведь, человек, который награжден двенадцатью боевыми наградами, но в свои сорок шесть так и остался настоящей одесской шпаной, матерщинник и выпивоха: «Тут пуляй не пуляй, все равно попадешь пальцем в жопу! И хорошо, если пальцем!..» И это было истинной правдой!

В общем, попади сюда, в этот коридор, любой агрессор, выбраться ему назад было бы весьма трудно, а уж мысли о захвате Кулха Чу наверняка улетучились бы, уткнись он даже во вторые ворота!..

«…Этот лабиринтик пройти можно только с помощью параплана или парашюта, – подумал Андрей отстраненно. – Но совершать прыжок на такую высоту, да еще и приземляться на скалы… Я бы ни за что не согласился! Прыгали уже, знаем! Уж какие мастера были мои пацаны в Отряде, а тогда, в Бадахшане, только при таком прыжке двоих из группы потеряли „трехсотыми“ – Гота и Дока. Они после этого долго переломы свои лечили!..»

Так они с проводником двигались еще примерно час, до того момента, пока не проехали последние, четвертые ворота, и выбрались на открытый, довольно большой скальный карниз. Хотя, если быть точным, это уже и не карниз был, а скорее огромная площадка размером примерно в полтора футбольных поля…

Андрей уже начал было подумывать, что самое удивительное уже он увидел и удивить его чем-либо более, чем этот скальный проход, уже невозможно. Да и в самом деле. Это когда ты впервые видишь настоящую Пагоду, «Дом Будды», с ее многокрасочным великолепием и обилием цветов, странно-приятными запахами и завораживающим легким перезвоном колокольчиков – ты поражаешься настолько, что входишь в ступор, а потом и в благоговейный трепет. Так бывает и во второй, и в третий раз. Да и в десятый!.. Но если ты все это уже видел не единожды, то очередное посещение Пагоды уже не тормозит твое сознание, а приносит благоговейное и глубоко уважительное отношение к тем, кто к этой религии имеет прямое отношение.

Буддистом Андрей не был – этот парень всегда и везде оставался православным христианином. Но в Пагоду, случись такая возможность, заходил всегда. Чтобы зажечь благовонные палочки в знак уважения и благодарности тем, кто его познакомил с Востоком… Удивить Филина буддистским храмом было если и не невозможно, то наверняка очень трудно – это была его «вторая религия», и в Пагодах, разбросанных по земному шарику, он побывал не однажды…

«…Небось ничего необычного, – думал он, проезжая в повозке третий „шлюз“. – Монастырь как монастырь, каких много. Пагода, отдельно келья ламы, кельи монахов, место для медитаций, все вокруг небольшой, мощенной небольшим булыжником – это уж как заведено, – площади. „Сад камней“, наверняка небольшой ручей, несколько уединенных беседок. Столовая, хозпостройки… Что еще? Им больше ничего не надо…»