Текст книги "Любовь опаснее меча"

4. ДЕНЬ ОДУХОТВОРЕНИЯ

Блеснула зарница мгновенным виденьем,

Но цепь островов озарилась кругом.

Разрушен лишь город землетрясеньем,

Но дальние страны наполнил смятеньем

В глубинах промчавшийся гром.

Перси Биши Шелли

Меч для серьезного боя был явно маловат. Выкованный год назад специально для Уррия, он был не более чем игрушкой. Опасной игрушкой в умелых руках, но – игрушкой. Против опытных бойцов или лесных чудищ лучше иметь надежный двуручный меч, каким их с Эмрисом учил фехтовать старый сэр Бан. Неизвестно что ждет его в часовне, может тяжеловооруженные рыцари в доспехах. Уррий, не умедляя быстрых шагов, еще раз взглянул на свое оружие. Что ж, лучше сломанный меч, чем голые руки – любит повторять сэр Бан.

Словно в ответ на опасения Уррия на верху насыпи, ведущей к дверям часовни, показались два закованных в железо рыцаря с обнаженными мечами и опущенными забралами на шлемах. Да каких огромных рыцаря! Уррий едва достал бы любому из них до груди, а на рост юноша не жаловался. Оба были в черных латах, но перья плюмажа у одного из них были белые, у второго – кроваво-красные. Никаких значков на их черных плащах, по которым можно было бы судить о принадлежности рыцарей, Уррий не увидел. Щитов у них тоже не было. Да и зачем им щиты против железки Уррия?!

Страха юноша не ощущал, сердце билось быстро и гулко в груди, но это и естественно перед боем. Первым боем. Спасаться бегством Уррий не собирался, ему и мысли такой в голову не пришло. Рыцари медленно приближались. Уррий вспомнил наставления сэра Бана и решил, что краснеть лучшему бойцу Британии за своего ученика не придется.

Перед ним два закованных в броню с тяжелыми смертоносными мечами? Что ж, на его стороне неоценимое преимущество – быстрота, молодость и легкость.

Рыцари неотвратимо приближались к нему – молча, без угрожающих выкриков, без проклятий и боевых кличей. Их движение завораживало и наводило ужас. Чтобы стряхнуть недостойный рыцаря страх Уррий схватился обеими руками за рукоять своего меча и бросился по направлению к врагам.

Оба противника тут же занесли мечи над головами, чтобы первым же могучим ударом разрубить дерзкого мальчишку пополам. Уррий ждал этого. Когда он подбежал к рыцарям, стараясь держаться ближе левого, тот нанес сокрушительный удар. Уррий ловко увернулся и, забежав к нему с тыла, рубанул что есть силы туда, где шлем крепится к панцирю.

Удар получился на славу, мастеру Бану было за что гордиться своим подопечным. Крепление шлема черного рыцаря не выдержало и шлем сорвался с плеч.

От неожиданности Уррий опустил меч и отступил на шаг вверх по склону. Внутри доспехи грозного воина оказались пусты! В них не было человека! Пустой шлем, кувыркаясь, катился по утоптанному песку вниз, ломая белые перья плюмажа.

И лишь в последний момент Уррий заметил, что второй рыцарь развернулся и наотмашь ударил. Уррий успел лишь отскочить. Тяжелый меч рассек воздух и скользнул по груди юноши, прорезав куртку из оленьей кожи и задев тело. Острая боль обожгла Уррия, он мгновенно взбежал на несколько шагов еще вверх по насыпи и левой рукой ощупал рану. Обильно выступила кровь, но он понял, что это всего лишь царапина – ничего страшного. Но – боевое крещение, эх, видел бы его сейчас Эмрис!

Оба рыцаря развернулись, выставив вперед длинные, сверкающие на солнце мечи. Безголовый рыцарь наводил своим совершенно нелепым видом панический страх. Уррий поднялся еще на несколько шагов.

Вдруг он прямо-таки почувствовал, что наверху, за его спиной, кто-то есть. Он развернулся корпусом, чтобы встать левым боком к двум медлительным живым доспехам и одновременно увидеть дверь часовни. У порога стоял молодой бронзовокожий мускулистый мужчина с обнаженным торсом, в просторных синих штанах, босиком, на боках болтались легкие ножны, покрытые замысловатым рисунком из мелких блестящих бусинок. Все тело его было разрисовано желтой и синей краской. Черные, блестящие волосы были зачесаны назад и, перехваченные блестящим металлическим кольцом на затылке, чем-то смазанные, прямым копьем торчали вверх. В руках незнакомец держал по клинку странной изогнутой формы, таких Уррий никогда не видел. Воин посмотрел на Уррия и расхохотался.

Уррий, оказавшийся зажатым меж двух противников, подумал, что любому храброму рыцарю сейчас было бы не зазорно временно ретироваться. Он посмотрел через плечо. Крутой неровный склон, заросший буйным кустарником и соснами выглядел малопригодным для отступления. Полуобнаженный красавец показался Уррию более уязвимым.

Контрлбрик Парсондха из Каталога Маджибаха, что в государстве гуптов у города Паталипутра, впервые в жизни присутствовал у плоти Алгола в день Одухотворения. «Часть малая» уже начала оживать и отстоятель Зуур под пение торжественных файлов медленно восходил в парадном одеянии по спиральной лестнице из золоченых прутьев. Отстоятелю оставалось всего несколько, уже небольших, витков лестницы до священного шара, когда дебаггер Спинон услышал какой-то шум снаружи и кивнул Парсондхе (именно ему, что Парсондха счел высокой честью!). Парсондха стоя среди других шестнадцати контрлбриков у стены часовни, сверху наблюдающих за торжественной церемонией и ко всему готовых. Отстоятель говорил, что часовня расположена совершенно в глухом месте и опасаться нечего, но даже в неприступном Каталоге на церемонии Дня Одухотворения всегда стояли в почетном карауле вооруженные контрлбрики.

Парсондха как лучший выпускник Маджибского монастыря сразу попал в личные телохранители дебаггера Спинона. Он служил у него уже полтора года, совершил с ним долгое путешествие сюда. И ни разу ему еще не приходилось не то что убивать противника, а даже обнажать клинок для настоящего, а не учебного боя. И вот впервые в жизни перед ним боевое поручение – убить. Кого бы то ни было, посмевшего помешать священному ритуалу. Ни страха, ни жалости в душе Парсондхи не было когда он выходил за порог часовни. Он увидел христианского мальчишку с легким мечом в руке. Парсондха ожидал противника куда как грознее и, возможно, не одного. А тут… Парсондха расхохотался.

Контрлбрик резким отточенным движением скрестил освященные на Директории клинки над головой. «Об этого жалкого ублюдка даже не придется марать благородную сталь», – подумал Парсондха. Достаточно продемонстрировать боевой ритуал контрлбрика, чтобы обратить его в бегство. И послать вдогонку одну из стальных спиралек с остро отточенными смертельными кромками, что оттягивали его карман в специальном кожаном футляре.

Парсондха неожиданно прервал свой угрожающий хохот, постарался придать лицу как можно более жестокое выражение и обеими саблями прочертил в воздухе спирали Алвисида. Резво выставил вперед правую ногу и сделал завораживающий стэк. Мальчишка не отрывал от него испуганных глаз – сейчас побежит. Парсондха внутренне хохотал над своей первой жертвой – неверным, посмевшим вторгнуться во время отправления самой важной алголианской церемонии, в День Одухотворения сильнейшей «части малой плоти Алгола». Ну, пусть полюбуется перед смертью мастерством лучшего выпускника Маджибского боевого монастыря алголиан.

«У меня двое железных болванов за плечом, а этот язычник мне представление устраивает!» – раздраженно подумал Уррий. То, что перед ним не христианский рыцарь догадаться было не сложно. Левой рукой, стараясь не шевелить корпусом, Уррий медленно доставал из ножен кинжал. И когда бронзовокожий в очередной раз эффектно скрестил клинки над головой, Уррий молниеносным движением метнул в него свой отлично сбалансированный кинжал.

Уррий увидел лишь грубую рукоять, торчащую из разрисованной полосками сильной груди и невыразимое удивление в глазах бронзовокожего. Зря ворчал сенешаль замка по поводу истыканного кинжалами дуба возле колодца – пригодилось умение!

Незнакомец издал предсмертный дикий крик, пальцы его тренированных рук разжались и грозные клинки упали на песок. Незнакомец не сгибаясь рухнул лицом вперед и покатился к ногам Уррия.

Уррий сразу же обернулся назад – туда, где были черные рыцари, он давно не слышал никаких звуков, они там что, замерли?

Но жутких латников не было, они словно растворились! Уррий стер пот со лба и тут же понял, что рука его в крови и он лишь запачкал лицо. Он судорожно сглотнул. Рыцари, ранившие его, были тем же дьявольским мороком, что и лже-Сарлуза.

Уррий склонился над убитым противником. Тот не таял подобно мороку Сарлузы, пальцы его в предсмертной агонии скребли грязный песок. Уррий перевернул тело на спину и рывком вытащил из груди жертвы свой кинжал. Брызнула кровь. Кровь поверженного им противника! Только кто он – человек или морок? Тело было теплым, еще живым. Ни одного волоска на теле и руках – краски, которыми были нанесены полосы вблизи показались грубыми на гладкой коже.

Взгляд Уррия наткнулся на один из клинков, которыми пугал бронзовокожий. Он поднял его с песка. «Ого, какой он необыкновенно легкий, – с восхищением подумал Уррий. – Еще бы такими не помахать – одно удовольствие. Старый Бан куда как похлеще двуручными мечами управляется, а уж такими… Шут несчастный, – вынес он суровый приговор бойцу, к которому не испытывал ни малейшего уважения. – Достал меч – убей!» Эта мысль, впрочем, ничуть не умаляла собственную победу в глазах Уррия.

Клинок незнакомца был выкован из странной стали, темные серые тонкие полоски перемежались на лезвии с блестящими – словно девичья коса. И насколько мог определить глаз – остротой клинок обладал также необычайной. Уррий был чрезмерно горд таким дорогим трофеем, а ведь клинка у незнакомца два!

На пороге часовни вновь возникла человеческая фигура. Уррий резко выпрямился. Наверху стоял мужчина в таких же синих просторных штанах и с такими же желтыми и синими полосками на обнаженном торсе, как на поверженном Уррием воине. И такая же странная прическа, только этот был белокож, с ярко-рыжими волосами и густой рыжей бородой. Грубое жестокое лицо перечеркнул безобразный шрам. Этот воин был много крупнее и старше бронзовокожего, взглядом мгновенно оценив обстановку, он не стал выделывать устрашающие трюки клинками, а без всяких разговоров кинулся на Уррия.

Хмельной восторг первой в жизни победы переполнял Уррия, он был готов сейчас дать бой любому противнику. Тем более, когда в руке такой замечательный клинок. Но и своего меча Уррий не бросил, это против тяжелых рыцарей с двуручными мечами его собственный был игрушкой, а против этого легкого клинка – почти равны.

Бородатый нанес со всего размаху удар левой рукой, одновременно сбоку рубя правой. Уррий хорошо усвоил наставления старого Бана. Он мгновенно парировал верхний удар – трофейный клинок выдержал страшный удар с тонким звоном. Свой меч Уррий подставил под второй клинок рыжебородого и скорее понял, чем увидел, что меч его перерублен, словно был сделан не из железа, а из прогнившего дерева. Чудом Уррий успел отстраниться, но бок его окрасился кровью – боли он в пылу боя не почувствовал.

В дверях часовни показался еще один воин, затем еще один, и еще один – этот четвертый был со странной коричневой кожей. Один из них что-то закричал – Уррий не разобрал, что именно.

Рыжебородый противник Уррия оглянулся на крик правой рукой нанося рубящий удар сверху. Уррий подставил обломок меча, чтобы удар прочного клинка пришелся в перекрестье сломанного лезвия и рукояти, не надеясь, что это предохранит его. Но обломок меча выдержал, не раскололся на части. Прав, прав, прав сэр Бан – лучше сломанный меч, чем голые руки! Пользуясь непростительным для опытного бойца оборотом головы в сторону крика, Уррий вонзил трофейный клинок в разрисованную полосками грудь – гигант среагировал, но чуть запоздало, его парирующий удар снизу лишь выбил клинок из рук Уррия, но острие изогнутого страшного оружие уже дюйма на четыре сидело в его груди – это был последний удар в жизни грозного рыжебородого бойца. Еще один поверженный противник лежал у ног Уррия (еще два прекрасных трофейных клинка!). Он быстро нагнулся и выхватил из левой руки умирающего оружие – взамен того, что Уррий всадил в его грудь.

Уррий медленно отступал вниз, оглядывая новых врагов. Кровь бешено стучала в висках, перед глазами побежали редкие светлячки. Бой еще не окончен – Уррий тряхнул головой, стараясь унять сердцебиение. Пять бойцов с одинаковой раскраской, шесть бойцов, семь, восемь… Эх, если хотя бы Эмрис с Ламораком были рядом, можно было бы выстоять!

Четырнадцать свирепых воинов стояли наверху насыпи скромной Красной часовни и взирали на двух поверженных товарищей. Месть их будет ужасна – в этом намерении незнакомцев Уррий не сомневался. Из дверей часовни показался еще один мужчина – пожилой, в сине-желтых одеждах, на его боку в ножнах висел прямой меч – явно начальник этих бойцов. Они посмотрели на пожилого, ожидая распоряжений.

Уррий спустился к самому подножию холма. Услышал за спиной топот. Обернулся и чуть не закричал от радости – к нему бежали Эмрис и Ламорак с обнаженными мечами в руках!

Уррий в беде! Он может погибнуть! – эта мысль гнала Эмриса и Ламорака вперед, в черноту подземного тоннеля, словно ураганный ветер гонит вперед былинку. В порыве возбуждения юноши побежали не в том направлении и лишь сдавленные, неразборчивые звуки, издаваемые Трианом остановили их.

Триан вновь зажег факелы и дал им. Левой рукой коснулся стены и двинулся в ту сторону, откуда они пришли.

– Быстрее же, Триан, быстрее! – не мог успокоиться Эмрис. – Уррий в опасности!

Но Триан и так шел со всей возможной в этом тоннеле скоростью.

– Как далеко от выхода до Красной часовни? – на ходу спросил Ламорак.

– Если напрямик, на лошадях… за полчаса, может, доберемся…

Что могло произойти у Красной часовни? Какие еще алголиане? Что-то там такое рассказывал отец Свер, что их бог Алгол якобы создал нашего Бога… Нет, не вспомнить, они тогда посмеялись над дурацкими ересями и заговорили со священником о другом. Но откуда алголиане здесь в Британии, в исконно христианской земле, где даже презренные саксы и англы поклоняются истинному Богу? И чем они могут угрожать Уррию? Ну это-то понятно, убить его… А вдруг они будут пытать его, мучить? Впрочем, так, может и лучше будет, ибо они точно успеют. А вот если алголиане выйдут вдвоем-втроем против одного – могут убить, Уррий владеет мечом куда хуже его, Эмриса. И тогда они, Эмрис, Ламорак и Триан сейчас напрасно так торопятся, рискуя расшибить себе лоб о какой-нибудь предательский выступ. Но не спешить нельзя – друг в беде, они должны приложить все силы, чтобы подоспеть вовремя. Красная часовня… Правильно он никогда не доверял этому Фраксу. Лишь такого лопуха, как Уррий можно обвести вокруг пальца!

Впереди открылся выход в алмазную пещеру, в озере которого обитало жуткое чудовище. Триан остановился и поднял руку. Они перевели дыхание.

– Ну и что дальше? – спросил Ламорак.

Эмрис вопросительно взглянул на Триана. Тот выразительно перекрестился и махнул рукой вперед – так или иначе идти надо.

– Мы тут неоднократно проходили, – сказал Эмрис. – И всегда все было тихо… только сегодня. По-моему, это чудовище боится имени Божьего – значит, будем молиться. Вперед!

Но на всякий случай Эмрис перехватил факел в левую руку, а правой достал меч из ножен. Ламорак последовал его примеру.

Очень медленно и осторожно, прижимаясь спинами к шершавой стене, сверкающей мириадами огней, они миновали подземное озеро. Черная гладь воды оставалась неподвижной. Войдя в очередной тоннель все трое облегченно вздохнули. Эмрис и Ламорак убрали мечи в ножны и вновь прибавили шагу.

Шли долго.

И Эмрису, и Ламораку казалось, что долгожданный выход должен быть совсем недалеко, уже где-то рядом. Но узкий черный тоннель, заросший всякой гадостью не кончался. Они все шли и шли быстрым шагом, разговаривать на ходу было неудобно.

Они продвигались еще четверть часа. Миновали очередной поворот, надеясь, что вот сейчас будет наконец выход. Но насколько пробивался вперед свет факелов виднелась лишь узкая кишка подземного коридора. В души друзей стала закрадываться тревога, вытесняя нервное нетерпения и даже – опасения за жизнь Уррия.

– Да где он, этот чертов выход? – раздраженно воскликнул Ламорак. – Триан, ты уверен, что мы идем правильно?

Триан остановился, повернулся к юношам и выразительно постучал левой рукой по земляной стене – он не отпускал ее всю дорогу.

– А в алмазной пещере? – вдруг спросил Эмрис. – Там мы шли по правой стороне. Может там не в тот проход вошли?

Триан уверенно помотал головой.

Перед глазами друзей четко всплыла картина переливающейся пещеры с несколькими тоннелями – они это точно помнили.

– Мы наверняка перепутали проходы, – заявил Ламорак. – Нам следует вернуться назад в алмазную пещеру и оттуда пойти снова.

Об Уррие уже почти забыли – самым важным сейчас казалось выйти на солнечный свет, а дальше все будет просто.

Но Триан на слова Ламорака отрицательно покачал головой и жестами показал, что они идут правильно. Эмрис задумался, почему-то он сейчас считал себя здесь предводителем – Триан всего лишь беспрекословный слуга, а Ламорак и младше Эмриса, и гость на землях сэра Отлака, где Эмрис не без оснований считал себя одним из хозяев.

Триан показывал вперед, Ламорак призывал вернуться назад.

– Ладно, пройдем еще немного вперед, – твердо заявил Эмрис. – Если после следующего поворота будет еще поворот – тогда повернем обратно. Идем!

Какое-то время они шагали молча, каждый думая о своем. Эмрис размышлял о подслушанном разговоре, об Уррие, о его неожиданно проявившейся загадочной силе и о себе – кто же он на самом деле? Ламорак вспоминал прелестные формы колдуньи и хотя считал, что она несколько полновата, все же решил, что у Уррия есть чувство прекрасного, раз он положил на нее глаз. Хотя, скорее, это она его обихаживает, чем он ее, и неизвестно кто кого выбрал. Триан же размышлял о том как выбраться из подземелья. Он знал твердо, что свернул именно в нужный тоннель, он видел начертанный им же когда-то знак у входа, но он так же знал и то, что они уже давно должны были придти.

Тоннель заметно сузился, они шли затылок друг другу, чуть ли не боком. Но за поворотом ход опять оказался нормальным и они заметили впереди долгожданный свет. Они бросились со всех ног.

Свет шел из расщелины в стене. Это была трещина под потолком колдовской пещеры. Они заглянули внутрь.

Сарлуза стояла над котлом в столе и пристально всматривалась в волшебную жидкость, до краев наполнявшую котел. Черные волосы ее упали на лоб и выражение лица колдуньи разглядеть было невозможно. Пурпурный плащ был распахнут, тяжелые, налитые жизненным соком груди красавицы почти касались стола.

– Я же говорил, что мы свернули не в тот проход! – вполголоса воскликнул Ламорак. – Сделали круг и вновь вернулись сюда. Хорошо хоть не заблудились. Пошли снова!

Эмрис и Триан согласно кивнули. Они уже не надеялись чем-либо помочь Уррию. Мечтали лишь выбраться на свежий воздух.

Путники снова осторожно миновали подземное озеро, тщательно осмотрели все четыре противоположных тоннеля и вошли в тот, рядом с которым Триан факелом осветил начертанный им в первое посещение кривой крест.

Через час утомительного путешествия по подземному царству, терзаемые тревожными предчувствиями, они вновь вышли к колдовской пещере. Колдуньи там уже не было – лишь зеркало тускло отражало слабое сияние исходящее из угла.

Они не понимали что происходит. Безнадежность овладела путниками. Они в изнеможении уселись возле стены, чтобы хоть немного дать отдых гудящим от напряжении ногам. Триан достал из сумки остатки их дневной трапезы.

Они не знали что делать дальше, они не знали сколько прошло времени с момента их входа в подземелье, они не знали день ли еще наверху или уже ночь.

В подземелье вечная ночь.

Уррий сразу понял, что подбежавшие к нему люди не Эмрис и не Ламорак. Они выглядели точь в точь, как его друзья, также двигались и даже выражение их лиц было совершенно обычным для Эмриса и Ламорака, но что-то подсказало Уррию – это не настоящий Эмрис. Если бы это был не Эмрис, то может быть Уррий и обознался бы, как и произошло со лже-Сарлузой, но с Эмрисом он ошибиться не мог.

Эти двое – такое же наваждение, как и Сарлуза, как и два черных рыцаря. Но на сей раз призраки стояли на его стороне. С оружием. С оружием, которое могло убивать – порез на груди, сделанный мечом исчезнувшего рыцаря не затянулся, а кровоточил.

Как бы там не было, Уррий решил принять неожиданную помощь призраков и встал с ними в один ряд. Все четырнадцать разрисованных язычников спускались с холма с твердой решимостью покончить с ним раз и навсегда. И неожиданная подмога в лице еще двух юнцов их ничуть не смутила. Им оставалось преодолеть около тридцати футов.

Как странно, но в решительные моменты, когда необходимо действовать, голова иногда работает в самом неожиданном направлении. Уррий вдруг отчетливо понял, что призраки появлялись как бы по его просьбе. Он очень хотел обладать Сарлузой и она явилась. Он очень боялся появления тяжеловооруженных рыцарей, против которых бессилен его меч и… впрочем выражение «очень боялся» тут не совсем подходит, но все же близко к истине, скажем, – опасался. И Уррий очень хотел бы видеть рядом с собой Эмриса и Ламорака – вот их точные копии стоят рядом, плечом к плечу, готовые к бою.

А что, если Уррий очень захочет, чтобы ему на помощь пришел отец со своим конным отрядом в полном боевом облачении? Уррий захотел. Очень – свирепые товарищи убитых им воинов приближались.

Он почувствовал сильный тупой удар по темечку – словно кто-то огрел его сзади дубиной, обернутой тряпками. Уррий повернулся назад, даже вверх посмотрел. Призраки Эмриса и Ламорака стояли в напряженной позе с мечами наготове и смотрели на приближающихся противников – точь в точь как это делали бы настоящие. Зато к насыпи, поднимая клубы пыли, мчался ощетинившийся копьями отряд его отца. Уррий узнал их по по перьям на плюмажах шлемов и голубым плащам. Хотя не мог разобрать что было изображено на серебряных значках у них на плечах, Уррий знал: там вепрь – символ графов Маридунских.

И тут же сильная, обжигающая боль запульсировала в висках. Уррий испугался – у него никогда ничего не болело. Лишь многочисленные и неизбежные синяки, ссадины и царапины, которые мгновенно заживали. Но все его внимание тут же привлекло разворачивающееся сражение.

Он заранее посторонился, отойдя футов на пятнадцать от насыпи в сторону, чтобы дать дорогу призракам бронированных всадников. Как то незаметно для него копии Эмриса и Ламорака исчезли – необходимость в них отпала. Разве устоять воинам с голой грудью против рыцарей в доспехах!

Иноверцы остановились при виде появившегося невесть откуда целого отряда всадников. Они слаженно отступили выше, убрали сабли. Предводитель на самом верху насыпи что-то громко кричал, потрясая длинным мечом. Бойцы встали в странные позы и принялись что-то метать в приближающихся рыцарей.

Но Уррий лишь усмехнулся – он уже догадался, что призраки бессмертны, пока он верит в их существование. Либо в нем совершенно случайно открылись некие магические возможности, либо что-то таинственное, могучее и волшебное, скорее всего находящееся в Красной часовне, воплощает в реальность его мысли. И Уррий не сомневался, что через несколько мгновений его всадники размажут наглых иноверцев по насыпи, только кишки от них останутся в грязи. Как и подобает истинному рыцарю, Уррий всей душой ненавидел стоящего перед ним противника, хотя совершенно его не знал, в первый раз видел и ничего плохого тот ему не сделал. Перед тобой вооруженный враг, осмелившийся бросить вызов? Убей или погибни с честью! – вот один из основополагающих жизненных устоев настоящего рыцаря.

Однако стоящий наверху предводитель иноверцев видимо догадался откуда взялся отряд. Поза его стала неестественно-напряженной, он простер к стремительно надвигающимся всадникам руки. С пальцев его сорвались зеленоватые молнии и ударили в самую сердцевину отряда. Против всех известных законов всадники, мчавшиеся на полном скаку, мгновенно остановились, словно превратились в неподъемные каменные статуи, и начали терять очертания.

Непонятная сила, сейчас помогающая Уррию, встретилась с другой силой. И Уррий понял, что победить он сможет, если вообще сможет, лишь умом и хитростью. И тут же гениальная идея посетила его.

Он захотел, он очень захотел, он страстно захотел, чтобы огромный Чертов камень, что расположен близь Большого холма вдруг возник над насыпью. Да так, чтобы и пожилого предводителя иноверцев захватило.

Словно по мановению сказочного жезла серый валун материализовался в прозрачном воздухе. И рухнул на насыпь холма, скрябнув краем по стене часовни, накрыл всех воинов – они даже закричать не успели. За грохотом, вызванным падением валуна Уррий не услышал хруста раздавливаемых костей. Камень тяжело пополз по насыпи вниз.

Все было кончено и Уррий подумал выдержат ли удивительные клинки разрисованных воинов такой вес или переломаются.

Огромный темно-серый валун, оригинал которого сейчас наверняка так и покоится на своем вековечном лежбище неподалеку от Большого Холма, медленно исчезал. Уррий в который раз за короткий промежуток времени наблюдал за исчезновением морока. Что происходит, черт возьми? Что творится в Красной часовне? Уррий вновь вспомнил о Фраксе. Надо подниматься наверх. Сколько еще там может быть иноверцев? Как отличать живых людей от наваждений? Уррий не знал. Черный зев входа в Красную часовню пугающе взирал на него сверху. Оттуда не доносилось ни единого звука – то ли там никого больше не было, то ли враги затаились в засаде.

Уррий решительно пошел вверх, стараясь идти по самому краю и не смотреть на грязно-бурое месиво, оставшееся от бесстрашных бойцов. Он не боялся вида смерти, он воспитывался на рассказах о подвигах и сражениях и сам мечтал сражаться и побеждать. Но видеть насильственную смерть ему еще не доводилось.

У самого края насыпи, заботливо отодвинутые, лежали трупы двух убитых Уррием воинов – Уррий и не заметил, когда мертвецов оттащили с насыпи. Камень не задел их. Но лишь рыжебородый сжимал оружие в правой руке. Уррий разжал уже начинающие коченеть пальцы покойника и взял клинок, который принадлежал ему по праву победителя. Сунул в ножны от меча – изогнутый клинок вошел плохо, прорезав кожу ножен.

Но какие клинки у иноверцев! Уррий еще раз прочувствовал на вес саблю, которую держал в руке. Да… Преодолевая отвращение он посмотрел на раздавленные останки… Заметил полосы необычных клинков. И очень захотел, чтобы какой-нибудь не очень брезгливый слуга собрал для него неоценимые трофеи (интересно, а каков меч предводителя?). Сам того не осознавая, Уррий оттягивал мгновение, когда надо будет войти внутрь часовни. Он не боялся, нет. Но почему-то медлил.

Никто не появлялся, чтобы выполнить его желание – наваждения не было. Уррий чуть было не топнул в раздражении ногой. Если он так легко вызвал к жизни призраки Эмриса и Ламорака, то почему он не может вызвать призрак Триана? Или магическая сила умерла? Он вспомнил Триана – как мало он обычно замечает немого слугу, и как всегда в нужный момент Триан оказывается рядом. И хотя Уррий желал этого, он вздрогнул, когда молчаливая фигура Триана вдруг возникла перед ним из ничего. Но Уррий тут же справился с охватившим его волнением.

– Собери все клинки убитых мной врагов, – приказал он призраку, – и…

И куда же их? Самому Уррию тащить все разом в замок? Сейчас, когда он устал и в крови… Конь, может и выдержит такую охапку благородного железа, но… лучше спрятать их где-нибудь поблизости, а потом вернуться.

– …сбрось их в воду Безымянного озера, туда, левее, не далеко от берега, чтобы я нашел потом. – Уррий показал в каком примерно месте надо затаить драгоценный трофей.

Призрак Триана беспрекословно и ловко принялся выполнять приказ. Уррий поднялся на несколько шагов вверх и наблюдал. Триан вытирал клинок тряпкой и относил к краю насыпи, укладывая трофеи Уррия в ровный ряд, рукоятями в одну сторону. Уррий подошел и взял меч пожилого предводителя иноверцев.

Клинок меча был безукоризненной формы, в меру длинный, необычайно острый, из серого, в разводах металла. Он был очень легок и эфес лежал в ладони, словно продолжение руки. Уррий сделал несколько рубящих движений – меч со свистом рассек воздух. Волшебный меч, меч мечей, меч достойный короля и у этого меча обязательно должно быть имя. Например – «Преград не знающий». Или: «Неустрашимый». Какой он легкий! Тусклый метал нехотя отразил в своей глубине блеск солнца, которое уже собиралось клониться к горизонту. Помнится, старый Бан рассказывал о таких необыкновенных мечах – булатных. Может, это и есть легендарный булат?

Призрак Триана сгреб собранные клинки в охапку, обернул тряпкой, чтобы не порезаться, и понес вниз по насыпи, к озеру. Интересно, может ли призрак порезаться, или он просто поступает так, как поступил бы настоящий Триан? Уррий проследил за ним взглядом и забеспокоился о своем коне. Но тут же увидел его, безмятежно щиплющего траву вдали у берега – все происшествия сегодняшнего дня прошли мимо бессловесного животного. Триан дошел до Безымянного озера и пошел вдоль берега, туда, куда показал Уррий. Сбросил трофеи в воду.

Уррий запомнил место и повернулся к часовне со свороченной выморочным Чертовым камнем дверью. Дальнейшая судьба чудесной копии верного Триана его не волновала – больше необходимости в ней не было. И причин оттягивать дальше посещение часовни – тоже. Уррий вздохнул и, сжимая в руках удивительный меч, пошел наверх. В ножнах его ждал своего часа изогнутый клинок рыжебородого.

С самого начала церемонии с лица Верховного Координатора Фоора не сходило спокойное торжественно-мрачное выражение. Ни одного лишнего движения, ни единого звука – его поза воплощала величие и силу. Величие и силу алголианской веры – истинной веры.

Но Координатор знал, что сегодня – необычный день. День, который изменит всю его жизнь, придаст ей новый смысл. Ночью, во сне, к нему приходил Алвисид. За все долгие годы, что пронеслись с момента гибели сына Алгола, он снился Фоору всего трижды – и всегда происходили чрезвычайно важные события. Так, в предыдущий раз Алвисид снился Фоору накануне гибели Верховного Координатора Шелена восемьдесят с лишним лет назад.

Сегодня Алвисид приходил к нему не как прежде – в сине-желтых ритуальных одеждах, расшитых драгоценными камнями, а в том удивительном черном костюме, плотно облегающем тело, в котором Алвисид отправился на свой последний бой с единоутробными братьями. Он был точно таким, каким Фоор, младший тогда из учеников Алвисида, запомнил его. Фоор тогда был молод, восхищен и глуп, он не понимал всей важности происходящего. Но благодаря божественной милости Алвисида он приобрел долгие года жизни, приобщился к крохам колоссальной мудрости Алгола и встал во главе движения алголиан, совет хэккеров выбрал его Верховным Координатором единогласно.