Текст книги "Рыцарь без ордена"

Но только в его горах во всей стране орнеев растет целебная трава ибрис-та, которая бодрит кровь воинов перед битвой и так хорошо залечивает резаные и рубленые раны.

– Да, – неспешно подтвердил Найжел, – когда лет двадцать назад в Черной Скалистой пустыне я один на один сцепился с гигантским медведем-отшельником и помирал от ран, оказавшись в безлюдном месте, лишь склянка настоя ибрис-та помогла мне выжить. Иначе бы я истек кровью. Почти десять дней не мог тронуться в путь. Да и после сколько раз…

– Чем же ты питался эти дни? – удивился один из горцев, тот что среди прочих вождей был самым молодым. – Ведь в пустыне же, как говорят, почти ничего не растет…

– А убитый медведь? – усмехнулся Найжел. – Им я и питался…

Он откусил от куска мяса, что держал в руке, жир обильно вымазал ему черные усы и бороду. Все присутствующие последовали его примеру, ожидая продолжения истории, кто отглотнул из кубка, кто набил рот мясом. Найжел прожевал и повернулся к Дайлону.

– Так что там было острове Ракка, достойнейший старейшина клана моржа?

Пирующие посмотрели на Дайлона – ведь действительно, он начинал очередную увлекательную историю. Большинство орнеев, как и граф Роберт, ее не слышали, а кто и знал, тот смолчал.

– В один из особо ненастных дней, – не заставляя себя упрашивать, продолжил рассказчик, – с восточной стороны к Ракка прибило четыре гранадские галеры, с порванными парусами и переломанными веслами. Там как раз, единственное место на острове, где не прибрежные скалы, а длинная песчаная полоса – видно здорово эти гранадцы молились своим богам, что их не треснуло волнами о камни, а то и костей бы не собрали…

– Это уж точно, – подтвердил пожилой орней. – Бывал я там несколько раз.

Берег, за исключением того участка, совсем крут, и в тихую-то погоду якорь бросать страшно, да и подводные рифы кругом. А если еще и не бывал в тех краях ни разу… Да, повезло тем, гранадцам, что и говорить. Видно, небеса другими делами были заняты, что позволили этим гнусным бродягам пристать к острову, когда и нормальный отпор-то из-за сплошного ливня не дашь.

– Вот-вот, – кивнул Дайлон. – Даже от самых достойных боги иногда отворачиваются. Хотя, я как-то сам слышал, что старый мудрец из Мадасгара по имени Байдон говаривал, будто из-за непогоды боги не могут вмешиваться в дела людские.

– Чушь! – фыркнул сын старейшины Айвар. – Как же непогода может мешать богам все видеть, если сами же боги и насылают эти дожди, когда у них наверху скопится слишком много влаги, и дабы умыть землю перед холодами!

– Верно! Верно! – согласились остальные гости. – Ерунду говорит этот мадасгарец, да и все они лгут всегда и изворачиваются, точно лисицы! Нашел кого слушать – мадасгарца!

– Да уж, мадасгарцы известны своим вероломством! Я вот помню, когда…

Старейшина орнеев оставил в сторону кубок с пенистым пивом и хлопнул в ладоши.

– Так наш дорогой гость граф Роберт никогда не узнает, что произошло на острове Ракка, – произнес он суровым тоном. – А уж про хитрость мадасгарцев, он, полагаю, знает не понаслышке.

– Это уж точно, – согласился Роберт, лицо которого омрачила тень неприятных воспоминаний. – И вправду, меня заинтересовал рассказ, давайте не отвлекаться, а то про мадасгарцев и их верования можно до утра говорить.

– Что б они все в священном огне сгорели! – пожелал кто-то.

– Гранадцы нашли в горах большую пещеру и затаились там от непогоды, – продолжил Дайлон. – Капитаны пиратов отправили разведчиков осмотреть местность, чтобы выяснить где они оказались и нельзя ли чем поживиться. Даже в такую минуту они думали лишь о поживе. Не знаю, слышал ли достопочтимый граф астурский о кровожадности гранадцев…

– Мне прекрасно известны их повадки, – усмехнулся Роберт. – Когда я был совсем юным, то попал в плен и несколько месяцев плавал гребцом на одной из их галер. Чудом бежал…

– Мы даем им отпор на наших островах, – заметил глава клана моржа. – Но как раз в том-то и загвоздка, что в непогоду, во время осенних ураганов, связь с дальними островами теряется – мало кто даже из самых отчаянных воинов отважится в такую бурю отправиться пусть и в недалекое плавание. А ураганы тогда были только-только в самом разгаре. Несколько дней разведчики гранадцев ползали по острову – уж не знаю, сорвался ли кто в такое ненастье с горных круч или им опять помогли их боги, а по мне так нет ничего лучше, чтоб все гранадцы провалились в бездонную пропасть! Только разделились команды четырех кораблей на два отряда, подкрались к обоим деревням одновременно… А кто их в такую погоду заметит да и кто может ожидать опасности в осенние ураганы? Конечно, всех наших воинов взяли по одному – кого спящими, а кого и пьяными – пиво-то всегда знатное на Ракка варили. А что еще остается делать, когда и на улицу-то носа не сунешь ? Лишь Гайрах, вождь одной из деревень, успел взяться за меч, но в его дом ворвалось две дюжины лютых пиратов. Он погиб, унеся с собой жизнь семерых мерзавцев.

– Смерть, достойная воина, – с уважением произнес Роберт и опорожнил кубок в память о храбром Гайрахе.

Граф вспомнил как его самого судьба сводила с гранадцами. Подданные пиратской республики, конечно, все поголовно подлецы и воры, честному человеку там не прожить, но упрекнуть их в трусости никак нельзя, да и обращаться с оружием многие из них умеют, что ни говори..

– Добыча была богатой, – продолжал Дайлон, – лишь только бочек с настоем ибрис-та гранадцы взяли около дюжины дюжин – то, что до ураганов не успели отправить на главный остров. Да и невесты были хороши. Гранадцы всех – мужчин, женщин, детей связали и погнали к берегу, чинить свои поганые галеры… Чтоб они всегда попадали в штормы посреди моря! Стариков они убили прямо на месте, чтобы не были обузой. Они хотели отремонтировать корабли к окончанию штормов и отбыть с добычей восвояси. Оставили дюжину охранников и надсмотрщиков за пленниками, а сами принялись праздновать победу – словно в чистом поле в честном бою одолели врага.

– И что, – гневно спросил Найжел, который об этой истории слышал впервые. – Им удалось уплыть? И вы не отомстили за смерть стариков и разорение острова!

Клянусь острием своего меча, что…

– Подожди, отважный Найжел, – остановил соотечественника старейшина. – Раз уж Дайлон начал этот грустный рассказ, то дай ему договорить.

Найжел кивнул, соглашаясь, грудь его вздымалась от гнева, но он постарался взять себя в руки.

– Они застали врасплох всех жителей обеих деревень, и, исключая тех, кто погиб от руки мужественного Гайраха, никто из них больше даже легкой царапины не получил. Но молодой воин из восточной деревни, по имени Майсав, был влюблен в девушку из западной. А родители были против их свадьбы, пока не наступила священная пора бракосочетаний. Ждать же юноше было невмоготу и он почти каждый день по знакомой тропе преодолевал под дождем перевал ради нескольких кратких мгновений встречи с возлюбленной. И вот когда он вернулся в деревню, его глазам предстала жуткая картина. Уже не было в деревне никого – ни пиратов, ни жителей, лишь трупы жестоко убитых стариков, да Гайраха и после смерти сжимавшего в руке меч.

– Он догнал пиратов и ночью, пока они валялись пьяными после пирушки, перерезал всех до одного? – не вытерпел Найжел.

– Подождите, – поклонился Дайлон главе клана вепря и поднял кубок в его честь, – я все расскажу по порядку. Майсав понимал, что напавшие могли появиться на острове, лишь приплыв на кораблях. А откуда им еще взяться? И пристать они могли только в одном месте. Он бросился туда, он бежал быстрее ветра, он словно забыл о дожде. Надо сказать, что ветер и дождь били ему в спину. Но уже наступила ночь, хотя и днем было ненамного светлее, из-за сплошных туч, застлавших небо.

Он увидел на берегу гранадские галеры и все понял. И тут его заметил один из оставленных пиратами дозорных. Майсав убил его в честном поединке, но и сам был ранен в грудь. Не смотря на кровоточащую рану, забыв о том, что весь день провел на ногах, он повернул в обратную сторону, к западному поселку, чтобы предупредить об опасности жителей и с их воинами напасть на пиратов, отбить пленных и отнять захваченную добычу. До западного поселка он добрался лишь к утру и там увидел то же зрелище, что и в родной деревне. У него не было слез плакать, он кричал, надеясь, что хоть кто-то, как и он остался живым и не угодил в плен – все напрасно. Тела своей возлюбленной он не нашел, понял, что она попала в лапы гранадцев и поклялся спасти ее. Он нашел в одной из хижин целебный бальзам из травы ибрис-та, кое как обработал рану, наскоро перекусил тем, что попалось под руку в одной из хижин, выбрал хорошее копье и щит и отправился на восточный берег.

– Один против экипажей четырех галер! – удивился Блекгарт. – Вы, орнеи, конечно, не знаете, что такое страх, но ведь это – чистое безумие!

Граф многозначительно посмотрел на своего отпрыска и тот смущенно потупил глаза.

Эх, надо было оставить сына танцевать с фрейлинами. Но наследник графа Астурского должен быть настоящим воином и проводить время не среди красоток под музыку лютен, а с воинами. Рассказы о бесстрашных поступках – вот лучшая музыка для воина. Сам не хвастай, а других – слушай.

– Лучше погибнуть с честью, чем прослыть трусом! – заметил Найжел.

– Лучше добиться победы над врагом, спасти соплеменников и, желательно, остаться в живых, – произнес граф Роберт и вновь повернулся к рассказчику: – Как поступил ваш юноша?

– Он долго наблюдал за пиратами. Правильно сказал ваш сын, граф, , нападать на них было безумие – он бы погиб неизбежно, а его девушку увезли бы в Гранаду и продали бы в рабство. Он видел ее у кораблей – надсмотрщик хлестнул по ее спине плетью, подгоняя. Майсав еле сдержал себя, чтобы не броситься на негодяя. Он не знал, что делать, он спрятался в горах, пытаясь найти выход из самой сложной ситуации, в которой когда-либо оказывался. И решение пришло к нему – не иначе, как сами небеса шепнули ему, пока он спал.

– И что же он такое придумал? – полюбопытствовал кто-то из родовичей.

– Он прокрался ночью в маленький рыбацкий хутор, где, конечно, тоже все было разграблено, и на лодке вышел в море, направляясь к южным островам.

– Но это еще большее безумство, чем выйти одному с мечом против банды гранадцев! – не удержался от восклицания другой орней, прекрасно знавший эти места. – В сезон штормов на рыбацкой лодке?! Он – самоубийца.

– Видно ему помогали боги, – пожал плечами рассказчик. – Только к утру его шлюпку выбросило на берег острова Дайс. Там, как вам всем должно быть известно, расположен большой город с тем же именем.

Большинство кивнуло: мол, знаем-бывали.

– Майсав пришел в город и рассказал тамошним вождям о случившемся несчастье.

Сердца всех жителей были переполнены гневом и скорбью, но никто даже не заикнулся, чтобы воинам немедленно садиться на корабли. Было решено переждать дожди, будучи готовыми к немедленному отправлению, а потом пуститься вслед за пиратами и атаковать их корабли – охотников вызвалось больше чем нужно. Но Майсав не мог ждать. Он не был уверен, что пираты будут сидеть на его родном острове, пока погода утихомирится, он не желал, чтобы его возлюбленная и родные лишний день терпели унижения плена. Он хотел освободить их немедленно. Но никто, даже самые отчаянные смельчаки, не решались отправиться на Ракку вместе с ним.

Да и капитана, решившегося бы рискнуть своим кораблем, не нашлось. От охватившей его тоски и горя, он чуть не вонзил кинжал в сердце. Но кто-то надоумил его просить помощи у находившегося тогда в городе чародея с Полночных островов.

Майсав отыскал колдуна, не особо надеясь на его помощь, в одной из портовых таверн и рассказал о своей беде.

Рассказчик протянул руку к кувшину с темным пивом, наполнил бокал и медленно отпил. Никто его, как и полагается, не торопил, но многие воспользовались паузой, чтобы допить остатки в кружке и наполнить по новой или взять большой шмат жареного мяса.

– Долго колдун думал об услышанном от Майсава, – наконец продолжил повествование Дайлон. – Юноша уже отчаялся дождаться ответа, но неожиданно колдун сказал, что у него есть одна магическая вещица, за которую он запросил аж две дюжины двойных золотых. Юноша спросил, что это за магическая вещь, но колдун не стал больше разговаривать, пока не получит денег.

– Все колдуны такие, – проворчал Найжел. – Как зло творить – так бесплатно и бурным водопадом, а как добро – так неси золотые и то несколько капель получишь…

– У Майсава не было с собой ничего, кроме кинжала и доброго меча. Но он пошел на главную площадь Дайса и перед всеми жителями сказал, что чародей с полуночных островов может дать магическую вещь, которая поможет освободить пленных жителей Ракка, но только за две дюжины двойных золотых монет, а него нет ничего. Все стали давать ему, кто сколько мог, и у него очень быстро на руках оказалось больше, чем требовалось. Не трусы живут на острове, отнюдь, – быстро сказал Дайлон, заметив, что встрепенулся глава клана лисиц, которому принадлежал и этот остров. – И после урагана лучшие воины бы погнались за пиратами – нет в том сомнений! Но Майсав не мог ждать. Он отдал лишние деньги городскому голове и вновь отправился в ту самую таверну, где встречался с колдуном. Старый плут не обманул – чародей он там или нет, но только магическим предметом обладал.

– И что же это оказалось? – поинтересовался граф, старавшийся узнавать как можно больше о магии, чтобы при нужде уметь ей противостоять.

– Волшебный фонарь, – ответил Дайлон, – изготовленный самой магиней Астазией.

Никто не обратил внимание, как граф Астурский вздрогнул и плеснул на себя несколько капель пива. Граф отставил подальше бокал, что держал в руках; он не любил этот напиток – ни уму, ни сердцу.

– И чем же этот волшебный предмет мог помочь? – небрежным тоном спросил он.

– Если его зажечь, то все, кто увидят его свет, потеряют способность двигаться, пока он горит, – пояснил рассказчик.

– А как же сам Майсав, – удивленно воскликнул кто-то. – Он же и сам тогда обездвижется!

– Нет, для этого чародей дал ему большое магическое фиолетовое стекло. Через него, конечно, хуже видно, зато и свет волшебного фонаря не действует. Так вот, получив эти предметы, Майсав вновь в одиночку отправился в плаванье, хотя жители Дайса и отговаривали его – ураган разыгрался пуще прежнего. Но трус никогда не добивается цели, а смельчаку боги помогают. Лодка разбилась о камни Ракка, но юноша сумел выплыть и выбраться на сушу. Ночью он зажег волшебный фонарь и заколол врагов всех по очереди. Всех до единого, даже связывать никого не стал для праведного суда – настолько полно было его сердце гневом и жаждой отмщения.

Так он освободил возлюбленную и всех жителей острова от гранадского рабства. И сколько он спас еще жизней, не дав похитить годовой запас настоя травы ибрис-та?

– Великий подвиг! – воскликнул кто-то из орнеев, поднимая полный кубок.

– Достойный истинного героя! – поддержали его остальные.

– Но Майсав освободил соплеменников не как подобает воину, а пользуясь недостойной магией! – неожиданно встрял до того молчавший Орестай из рода грача. – Это – не подвиг, так каждый может.

И все вдруг как-то разом замолчали. Лишь огонь похрустывал в тягостной тишине.

– Да-а, – прошелся по залу невнятный шепоток. – Магия – это… не для воина.

– А я считаю, – вдруг громко и уверенно сказал граф Астурский, – что воин для достижения своей цели может и должен использовать все средства, что окажутся у него под рукой, в то числе, если получится, конечно, и магию, будь то помощь чародея, либо какой-то магический предмет.

– Магия – не достойна рыцаря, – глядя прямо в глаза арситанцу, произнес Орестай. – Кто использует магию – не воин, и не достоин греться у этого священного огня!

Гул одобрения показал, что многие орнеи думают также.

– Если враг использует против тебя магию, то я не вижу ничего зазорного противопоставить ему то же, – стоял на своем граф Астурский. – Ведь никто же из вас не пойдет с голыми руками на закованного в доспехи конника?

– Это совсем другое!

– Сравнил чучело и огород!

– Магия – оружие трусов! – перекрывая другие голоса, выкрикнул Орестай. Он глядел прямо на графа.

– Ты меня называешь трусом? – спокойно спросил граф, подал оруженосцу кубок, что держал в руках, и встал в полный рост.

На оскорбление надо отвечать. Граф готов. На мгновение, он забыл где находится, и что на нем трехцветная лента посла.

– А ты разве используешь магию? – спросил грач, тоже вставая. – Что ж, используй ее против меня, а я покажу тебе силу своего клинка!

Граф хотел было уже что-то сказать, но вдруг пламя в очаге вспыхнуло плотным столбом, уносясь к потолку, чуть не опалив холодным жаром спорщиков.

Когда оно вновь стало прежним, старейшина сказал в полной тишине:

– Споры в Пещере Предков по древним законам не должны заканчиваться дракой. Я рассужу вас, достойный наш гость, граф Роберт, и достойный представитель клана грача, Орестай. Вы погорячились на слова, а спор ваш съеденной бараньей лопатки не стоит. Я слышал, третьего дня на графа напали магические существа, и он сражался с ними, как рыцарь, повел за собой свой отряд, не испугавшись их. Я полагаю, успех в том сражении ему принесло отчасти еще и то, что граф уже сталкивался с магией и знал, как она опасна. Я толкую слова графа так – рыцарь не должен первым применять магию. Я правильно вас понял, граф?

– Да.

– Орестай, ты понял о чем говорил граф? Или ты настаиваешь на том, что граф – трус.

– Я этого не говорил! – хрипло выговорил грач. – И никогда не скажу. Просто я считаю, что настоящий рыцарь не должен пользоваться магией, как не пользуется услугами воров и грабителей! Против нашего гостя я ничего не имею.

– Вот и прекрасно, выпейте вместе по кубку мирящего пива и поцелуйтесь, как положено нашим обычаем.

Граф посмотрел на Найжела, тот глазами показал, что ему придется выполнить слова старейшины, так требует обычай. Впрочем, ничего страшного для себя граф не видел – ну неприятен ему был этот Орестай и то потому только, что это враг Найжела.

Каждый имеет право на свою точку зрения. А если бы грач захотел, чтобы граф отстоял свою с оружием в руках, то Найжелу не пришлось бы ждать годовщины своего наследника, чтобы покончить с Орестаем.

Оруженосец старейшины подал графу чашу, полную пива, и показал на место возле старейшины, где уже стоял Орестай с полной чашей.

Они посмотрели друг другу в глаза и разом поднесли кубки к губам, не обрывая взаимного взгляда. Казалось, что каждый торопиться быстрее опорожнить чашу, словно победитель в этом состязании окажется прав и в самом предмете спора.

Они допили одновременно и быстро чмокнулись губами, обозначая поцелуй, граф ни чем не выдал свою брезгливость.

– Думаю, нам еще представится возможность продолжить разговор, – раздались в голове Роберта слова Орестая.

Граф с удивлением посмотрел на орнея. Он не понял, так ли тихо произнес эти слова грач, или же… Нет, скорей всего графу это просто показалось – ведь губ же орнея он в это мгновение не видел.

Он в задумчивости сел на свое место. Другой орней уже начал новый рассказ о человеке, который в несмышленом возрасте пропал в горах и вырос среди диких животных. Граф не слушал его.

Через некоторое время Роберт встал и направился к выходу, сын вопросительно посмотрел на него, но граф жестом показал: сиди, я скоро вернусь. В этом не было ничего необычного – не оскорблять же священные тотемы справлением нужды.

Когда он возвращался, из входа в необычное здание показался человек. В свете луны граф узнал фигуру своего друга. Они оба были очень высокими, но если Роберт обладал огромной грудной клеткой, могучими руками и ногами и поистине бычьей шеей, то Найжел, напротив был худощав и жилист, со своими широкими плечами и выпирающими наружу ребрами, когда раздевался, он походил на доску, на которых женщины стирают белье.

– А знаешь, – тихо сказал Найжел другу, беря его под локоть и отводя в сторонку, – ведь я полностью был с ним согласен. И хотел сказать то же самое, но Орестай опередил меня. Конечно, случалось, что нам с тобой маги помогали. Но не терплю любую ворожбу – сам знаешь.

– А магический перстень на пальце носишь, – усмехнулся Роберт.

– В нем нет магии, – уверенно сказал Найжел. – Этот камень магию сам терпеть не может.

– Но отгоняет-то он ее не мечом! Значит…

– Нет, он использует силу гор, силу природу, чистоту воды и ветра. Это – совсем другое…

Граф не ответил.

– А Орестай тебя просто поддразнил, раз ты мой друг, – сказал Найжел. – На поединок он тебя вызвать-то все равно не сможет, раз на тебе лента посла. А вообще он забияка еще тот – четырнадцать поединков за последнее лето.

– И все со смертельным исходом? – равнодушно спросил граф.

– Один – точно нет, я сам был при этом и смотрел, как он сражается. Довольно средне, надо сказать. Он противнику ребро сломал и руку, тот сдался. Насчет остальных боев я не знаю, мне как-то неинтересно было. Я знаю, что бой со мной у него будет смертным!

– Послушай, Найжел, этот Орестай получил бы какую-нибудь выгоду, если бы я не довез принцессу Гермонду?

Найжел с удивлением посмотрел на друга.

– Он так набросился на магию, что у меня невольно закралось подозрение – так ли уж искренен? Не владеет ли он тайной грязевых кукол?

– Не может быть, – прошептал Найжел.

– Ты же знаешь, что может быть все, – усмехнулся Роберт. – Но я не настаиваю на своем предположении, вполне возможно, что Орестай и ни при чем. Так он получил бы выгоду, в случае похищении принцессы Гермонды? Что было бы, если б она не доехала до столицы? Ты что-то начинал говорить…

– Да, Роберт, но теперь-то все это неважно. За несколько дней до прибытия твоего гонца глава клана тигра на совете старейшин сказал, что времени прошло уже довольно много и король Асидор, наверное, переменил свое мнение и решил не связывать себя семейными узами с родом старейшины орнеев. Глава тигров предложил выдать за Айвара собственную дочь. Красивая девка, между прочим. Вот тиграм было б выгодно, если б ваша принцесса исчезла без следа. Или, лучше, если б ее обесчестили и бросили, это было б то же самое, что и убили.

– А кланы грача и тигра не…

– Да ты что, пивом опился? Они же даже невестами никогда не обмениваются!

– Извини, я в ваших отношениях не знаток. Значит, этот грач не был заинтересован, чтобы Гермонда не стала женой вашего принца?

– Точно – нет. Ему-то какое дело?

– Но возможен вариант, что стрела была направлена в тебя. Что было бы, если б ты тогда так и пролежал у колодца, а грязевые куклы убили бы всех рыцарей, похитили принцессу – в вашем обличьи, заметь, обесчестили, а потом бы бросили?

Сами б куклы, превратились бы после совершенного обратно в грязь, но вы бы встали от магического сна. А ведь вы ж все происходившее видели во сне, сам говорил. Так что было бы лично с тобой – когда униженная принцесса указала бы на тебя, как своего обидчика?

– Да… – только и произнес Найжел.

– Почему грач вызвал тебя на смертный бой? – неожиданно спросил Найжел, решив во всем разобраться.

– От досады, – отмахнулся Найжел. – Они уже рассчитывали, что со смертью моего дяди священный огонь перед первопредком-вепрем погаснет, а наши земли и права перейдут грачам, они стоят за нами. Но явился я из странствий, еще толком ничего не понимая. Я уж не помню из-за чего мы там поссорились – напился на пирушке по случаю возвращения. Повод для ссоры был, скорее всего, надуман. Но назначили поединок, как положено по нашим законам, честь по чести. Вот тогда-то старейшина, прознав об этом, и объявил меня, пока не обзаведусь наследником, неприкосновенным. Но когда все кончится – поединок состоится, он не отменен, а отложен.

– Орестай силен в бою?

– Я никого не боюсь.

– Я знаю, я не об этом. У него есть шансы тебя победить?

– Никаких, если я буду чувствовать себя так же, как сейчас.

– А он это понимает?

– Что ж, может быть он и хотел меня погубить. Но это ему бы ничего не дало…

Нет, Роберт, это точно не его рук дело – если б это придумал Орестай, он бы просто убил меня бесчувственного у колодца. И добился бы жуткой цели – род вепря перестал бы существовать.

– Но ведь твоя же жена беременна!

– И не одна, а три, может, и больше. А что толку? Если огонь перед вепрем потухнет, то не зажжется вновь, когда мальчик родится. Ребенок в таком случае будет уже принадлежать роду грача.

– Значит, не Орестай послал грязевых кукол… Ладно, пойдем, послушаем рассказ и выпьем пива, а то наше отсутствие заметят. Слушай, тот, кто сейчас вышел из Пещеры это не… Ну как его? Не тот, который про гранадцев рассказывал и Майсава?

– Дайлон? – переспросил Найжел и вгляделся в темноту. – Да, это он.

– Ты иди, Найжел, – попросил граф, – а я хочу кое-о чем спросить его по той истории. Я хотел задать ему вопросы, да видишь, как все повернулось. Я скоро приду.

Найжел кивнул и пошел обратно в священное здание. Роберт подождал пока Дайлон сделает свои дела и подошел к нему.

– Благородный Дайлон, это я, граф Астурский.

– Я вас узнал по говору. Вы слишком мягко произносите слова, не всегда понятно.

– Меня заинтересовал ваш рассказ. Я считаю, что этот юноша, о котором вы рассказали, – настоящий герой.

– Правда?

– Да, – сказал граф, не особо покривив душой. – Он женился на своей возлюбленной? – он не хотел сразу брать быка за рога и потому для завязки разговора задал не интересовавший его вопрос.

– Нет, – с болью в голосе ответил собеседник. – Пираты все ж обесчестили ее.

Майсав простил возлюбленную и все равно хотел жениться на ней, но она в ночь безлуния взобралась на самую высокую гору Ракки и бросилась вниз.

– Давно случилась эта история? – после паузы спросил Роберт.

– Давно, девять лет назад.

– А куда тот юноша дел фонарь и стекло? Ведь ими же можно было еще пользоваться?

– Фонарь оказался самым обычным, – ответил орней. – Вернее, магическим, конечно, но без волшебного масла он ничем, кроме странных надписей на нем, от обычных не отличался. Я не знаю где он сейчас. А стекло могу показать.

Он распахнул одежды и снял с шеи цепочку, на которой висело большое плоское стекло, чуть меньше по размеру, чем ладонь Роберта, и передал графу.

– Эй, оруженосец, или кто-нибудь! – крикнул орней. – Посвети нам факелом!

Подбежал слуга и поднес к графу факел. При его свете граф осмотрел фиолетовое мутноватое стекло с отшлифованными кромками.

– Почему оно у вас? – поинтересовался граф.

– Теперь – это мой амулет, защищающий меня от напастей. С ним я чувствую себя в безопасности.

– А как оно оказалось у вас, благородный Дайлон? – уточнил вопрос арситанец.

Глава клана моржей вздохнул. Потом сказал:

– Вы не знаете наших обычаев, благородный граф. В Пещере Предков можно рассказывать лишь о присутвующих в ней. Если говоришь о себе, то в третьем лице и называешься другим именем. Майсав – это я.

В это мгновение граф почувствовал, что его сковала магическая сила. Граф не обладал магией, но отлично знал, как происходит подобное. Он был парализован и, если бы не многолетняя тренировка, мог бы вообще ничего не ощутить. Но он знал – его проверяют на магическую сущность и проверяет чародей, владеющий незаурядной силой.

Граф обрел возможность двигаться буквально через несколько мгновений. Его собеседник ничего не заметил. Иди сделал вид, что ничего не заметил.