Текст книги "Дурная кровь"

Глава 5. Рунге

14 ноября 167 года от Разделения, среда,

Верхний город (Сидаже Алта)

Генерал Альварес снова проснулся в холодном поту.

Тридцать лет назад, когда группа эсперов шла к столице, та ещё не делилась на Верхнюю и Нижнюю части, более того, самого Нижнего города как такового не было, лишь редкая застройка среди джунглей вдоль дороги, ведущей на Майск, где хозяйничали русские. К дороге подтянули целый батальон сил обороны, но скорее для вида, мягкотелые чиновники были готовы пропустить этих мутантов только потому, что среди них шли женщины и дети. Эсперы направлялись к Дому правительства, которое тогда ещё обитало в столице, а не в Сентаменто. Хорошие были времена, избиратели знали, что тот, кому они доверили управление Сегундой, занят именно этим, а не участвует в жизни общества пару часов в неделю между рыбалкой и основной работой.

Тогда, тридцать лет назад, не нашлось никого из начальства Сил обороны, кто бы отдал приказ остановить этих страшных эсперов. Нет, шли они мирно, всё, что они хотели от правительства, так это собственный остров, подальше от обычных людей, там, где можно ходить без браслетов, но он-то, Альварес, знал, какими они могут быть коварными, жестокими и беспощадными, и, как и многие другие, считал, что этот остров станет бомбой замедленного действия, рассадником будущих проблем. Тогда, в 137-м, он был обычным первым лейтенантом, командиром стрелковой роты, всего их там собралось триста восемьдесят пехотинцев, восемнадцать бронемашин, вооружённых пулемётами, и двадцать снайперов. Всего лишь один батальон, вот всё, что они могли противопоставить эсперам. Он и выстрелил-то случайно, скорее от испуга, пуля попала в женщину, которая шла в первом ряду.

И даже тогда всё ещё можно было остановить, он всего-то прострелил ей руку, как раз ту, с которой она сняла браслет, но следом выстрелил кто-то ещё, у эсперов появился первый убитый, и маги взбесились.

То, что они делали, было действительно страшно, вспышки плазмы, электрические разряды, ледяные стрелы, возникающие в воздухе прямо перед целью и моментально разгоняющиеся до огромных скоростей, это пугало не так, как солдаты, растворяющиеся изнутри и растекающиеся по земле пенными лужами. Силы обороны не устояли бы, но на помощь пришла пятая рота поддержки, атаковавшая магов ракетами и дронами. Какое-то время даже заряды почти не брали этих уродов, маги затихали, только когда их разрывало на куски, и то казалось, сейчас эти останки соберутся заново и продолжат убивать. Из четырёхсот бойцов в живых остались сорок пять, все бронемашины выгорели изнутри вместе с экипажами, и когда погиб последний маг, в небе оставались висеть два последних дрона.

Двадцать восемь. Именно столько магов они уничтожили. Одиннадцать мужчин, пятнадцать женщин и двух подростков. Один эспер-мутант за пятнадцать отличных ребят, молодых и полных жизни – так себе соотношение.

Потом уже кто-то на самом верху решил, что выстрелить первым, это подвиг, и он, Альварес, за один день из лейтенанта стал полковником, а через несколько лет генералом, возглавил фактически заново созданную Службу контроля за эсперами.

Он честно служил своей стране, не жалел ни сил, ни времени. Да, эксперименты, которые они проводили над этими ублюдками, были жестокими и бесчеловечными, мало кто выживал, ещё меньше было тех, кто сохранял разум, но и их приходилось уничтожать, как использованный и ненужный материал.

Ирония судьбы заключалась в том, что с ним поступили подобным образом, вышвырнули на пенсию, бросили кость в виде еженедельного содержания, и вот уже три года он сидит в своём доме и почти не выходит наружу, а ночью, в четыре часа первой трети, просыпается и больше уже не может заснуть.

А всё из-за последнего эксперимента, который он организовал: восемнадцать магов перевезли в оборудованный бункер и оставили без браслетов на целый год. Первые несколько недель их не трогали, а потом принялись убивать. Почти убивать, доводить эспера до той точки, за которой уже ничего не было, и ждать, сможет ли он перебороть себя и сделать шажок назад. Медики были в восторге, эти твари регенерировали, словно червяки. Правда, не обошлось без потерь, через шесть месяцев только одиннадцать эсперов продолжали бороться за жизнь, через десять – пятеро. Через одиннадцать месяцев и пять дней их осталось двое, мужчина и женщина, приборы фиксировали стабильное состояние и психики, и поля, армия получала идеальных бойцов, ходячие смертоносные машины. Те, кто курировал эксперимент, ждали от него полный отчёт.

Он не удержался, потому что понимал, насколько эти двое опасны. Да, они не сойдут с ума и не выжгут целый город просто так, они могут подчиниться для вида, но всегда будут помнить, кто их мучил, и найдут способ отомстить. Не конкретным людям, а всему человечеству, в этом Альварес был уверен, они сделают это расчётливо, не торопясь и очень изобретательно. Поэтому генерал отдал доверенным помощникам приказ наполнить бункер горючим газом и сжечь проклятых мутантов дотла, так, чтобы даже пыли не оставалось, вместе с отчётами, материалами исследований и данными эксперимента. И лаборантами, да, невинные люди тоже погибли, но такова цена. Он сделал это ради человечества, и чем ему отплатили? Человечество отправило его в отставку, хорошо хоть не закрыли в камере. И вот уже три года ему снятся не те восемнадцать магов, от которых он иногда лично отрезал плоть кусочек за кусочком, и не их предшественники, а двадцать восемь мутантов, идущих прямо на него. Двадцать восемь мёртвых, мать их, ублюдков.

Альварес постарался расслабиться, это не помогало, но создавало видимость сна, пульс замедлялся, тело наливалось тяжестью и теплотой, плохие мысли уходили. В этот раз он даже задремал и снова проснулся, только когда холодная рука, невидимая и нематериальная, сжала его сердце.

4 января 335 года от Разделения, среда

– Это просто сон, – штатный полицейский психотерапевт сидел в удобном кресле.

Настя лежала на полу на пушистом ковре, раскинув руки и ноги.

– А сон – это лишь способ донести до нас глубинные мысли, страхи, о которых мы не подозреваем, эмоции и ощущения, которые живут в глубинах нашего сознания, в бессознательных процессах. Не стоит бояться сна, он – как море, надо только лежать неподвижно, не сопротивляться и не помогать, и тогда вода сама будет вас поддерживать. Давайте ещё раз повторим, что вы должны сделать сегодня вечером.

– Тёплый душ, расслабляющий массаж, бокал белого вина с кусочком мягкого неострого сыра и никакого секса, – сквозь зубы проговорила Волкова. Она не просто подозревала, была уверена, что этот психотерапевт над ней издевается. – Я буду спокойной и счастливой, представлю равнинное озеро с тёплой прозрачной водой и пологий песчаный берег, уходящий в глубину. Вода окутает меня, словно одеяло, я усну без сновидений и проснусь через десять часов спокойная и отдохнувшая.

– Отлично.

– Только это ни хрена не работает, урод, сейчас мне хочется тебя убить, но этого Веласкеса я ненавижу больше. Его бы я сожгла живьём или порезала на куски, а тебя просто задушу, сломаю гортань, чтобы мерзкого твоего голоса не слышать.

– Сеанс закончен, – психотерапевт сделал пометку у себя в планшете, выдавил улыбку. – Жду вас на следующей неделе в среду, детектив.

– Ага, надеюсь, ты сдохнешь до этого, – сказала Настя, поднимаясь на ноги и сжимая кулаки.

Но в дверях появился полицейский из чужой смены, и она в очередной раз ничего этому гаду не сломала. А так хотелось, зря, что ли, их в тренировочном центре учили бить и калечить людей, занятия по рукопашному бою она старалась не пропускать. Раньше старалась, теперь из-за мозгоправа доступ ей туда закрыли. Волкова скривилась, у неё постепенно отбирали всё, ради чего она жила. Тренировки, работу. Она задумалась на секунду, пытаясь этот список расширить, но других интересов, по сути, и не было. Секс и выпивка – способ снять напряжение после смены, стрельба и дзюдо были нужны, чтобы всякие твари, паразитирующие на теле города, не ушли от ответственности не просто так, а с дыркой в теле и со сломанной конечностью. Даже футбол, и тот годился лишь как причина поорать среди таких же, как она, полицейских в спортбаре.

«Настя, тебе нужно вести себя, как все девочки, – говорила ей мама, когда семилетняя Волкова приходила домой со ссадинами и синяками. – Посмотри на своих подруг. Хотя о чём я, у тебя же нет подруг».

Всегда попрекала её сестрой, которая раньше участвовала в детских конкурсах красоты и играла в детских же спектаклях. Теперь Люси играет в женский футбол за команду Майска. Когда она выходит на поле, отклячив задницу, или бежит с кубком, а её грудь трясётся, трибуны ревут от восторга.

«Пять минут, – говорил отец, лейтенант полиции, показывая, как правильно держать пистолет, – всего пять минут разницы, и вы совсем друг на друга не похожи. Твоя мать говорит, что господь взял всю красоту и отдал твоей сестре, дочка, это не так, ты у меня настоящая красавица».

Волкова вздохнула. Несмотря ни на что, хорошие были времена. А теперь её жизнь катится под откос, может, права была мать, надо было найти другую профессию. Например, стать врачом, тоже неплохо, можно резать этих беспомощных людишек, а они ещё и благодарны будут, иметь доступ к любым лекарствам, ставить машину на любую стоянку, потому что на ней есть медицинский маячок. Хотя нет, она и так паркует свой байк с голограммой полиции, где ей заблагорассудится. Детектив надела шлем, дотронулась ладонью до поверхности, активируя комм, и вылетела на улицу, резко набрав скорость.

До больницы Винсента было рукой подать, она была там уже через минуту.

– Полиорганная недостаточность, – врач, пожилой мужчина, спокойно сидел за столом, не обращая внимания на грозный вид детектива, – такое происходит, когда внезапно отказывает имплант. Больной испытывает шок, а его организм не знает, как себя вести, защиты-то больше нет. Мы пытались приживить запасной, но после ранения он был слишком слаб, вы его ещё недавно расстроили, давление поднималось, и другие посетители тоже не церемонились, так что стресс наложился на ранение. Мы сделали всё, что должны были сделать, но даже экранированная капсула не помогла.

– И часто такое бывает? – Волкова пыталась сохранить спокойствие. Отражение в зеркале показывало, что удаётся ей это плохо.

Врач задумался на несколько секунд.

– Обычно этот паразит сам не хочет бросать хозяина, – сказал он. – Мы ведь до сих пор точно не знаем, что там эта Мария Карпова наворотила, и что такое живёт у нас внутри, записи первых опытов не сохранились. Случай очень редкий, в год несколько сотен отторжений, и десять-пятнадцать смертей, в основном мужчины от тридцати до пятидесяти. Вашему подопечному не повезло, но, если вы думаете, что в этом есть наша вина, все записи я передал в полицию и в страховую компанию.

– Прикрыли себе задницу? – уточнила Настя.

– Именно так, – врач не обиделся, – поработайте здесь с моё, мисс, и поймёте, что по-другому никак. Мы тут лечим людей, а приходится отбиваться от юристов и вот от вас. Держите.

Он протянул пластиковый прямоугольник с кристаллом памяти.

– Что это?

– Копия записи посещений, всё, кроме разговоров с Лещинским, это запрещено. Вы ведь его хотели у меня попросить?

– Могу я осмотреть палату?

– Конечно, – врач широко улыбнулся, – как только принесёте разрешение от судьи. Иржи Суон – один из попечителей нашей больницы, и, думаю, охотно его вам выдаст.

Детектив пристально посмотрела на врача, но того такими взглядами было не пронять, он сидел спокойно и расслабленно, так, как психотерапевт велел делать Волковой, если она вдруг почувствует прилив гнева. А она почувствовала, и ещё какой. Её свидетель умер в больнице, и теперь последняя ниточка, которая связывала Настю с расследованием, оборвалась.

– Ты отстранена, – подтвердил лейтенант Рауль Торрос, когда она ворвалась к нему в кабинет. – Теперь этим делом будет заниматься сержант Койо, он уже забрал все материалы.

– В чём дело, Рауль? – У Волковой не было времени на имитацию соблазнения, она попыталась нависнуть над лейтенантом, но не смогла, тот даже сидя был с ней почти одного роста. – Это моё дело, я вхожу в группу Уэста, и ты не можешь меня отстранить. Я не собираюсь отсиживать задницу в патрульной машине.

– Успокойся, ты не будешь этого делать, – широко улыбнулся Торрос, от этой улыбки Настя похолодела. – Смотри.

И он вывел изображение с планшета на виртуальный экран над столом.

– Отчёт от нашего психоаналитика доктора Шлемберга – рекомендовано отстранить от работы на шесть месяцев и направить на курсы управления агрессивным поведением, а вот ещё его отказ с тобой работать. Запрос сержанта Уэста на результаты допроса Лещинского, который очень удачно умер. Жалоба офицера Мозер, которую ты назвала тупой овцой, и такая же от архивного офицера Санчес. У меня ещё десяток таких документов, даже половины хватит, чтобы отправить тебя на биржу труда. Единственный, кто за тебя вступился, это патрульный Рунге, но его слова недостаточно, – Торрос стёр улыбку с лица. – Знаешь, почему тебя до сих пор не вышвырнули?

Настя зло на него посмотрела.

– Ты хороший детектив, Волкова. С одной стороны, если мы будем выгонять каждого, у кого тараканы в голове, в полиции некому будет работать, а с другой – мы одна команда, как бы это пафосно ни звучало, и работа у нас коллективная. Поэтому ты отстранена на три месяца с сохранением оклада. За это время тебе надо будет пройти курс социальной адаптации и разобраться в себе. Служебное оружие сдашь сегодня до полуночи, твой куратор – сержант Койо. Возьмёшься за ум, разберёшься со своими демонами, и вернёшься. Нет – за эти три месяца тебе надо понять, чего ты хочешь от этой жизни. А теперь пошла вон, у меня три дочки, которых надо воспитывать, и четвёртая мне не нужна.

Волкова внешне была абсолютно спокойна, пока сдавала оружие, заполняла формуляры передачи дел и перешучивалась с коллегами. Она громко извинилась перед Анной Мозер за «тупую овцу», хотела то же самое сделать и с Санчес, но та закрылась в архиве и отказалась выходить, так что Настя сама запаковала своё служебное оружие, коммуникатор и полицейский сканер в пластиковую коробку, налепила стикер.

Сержант Койо, высоченный негр с лысой головой и мясистыми ушами, терпеливо ждал, сложив ладони на обширной талии, пока Настя ответит на вопросы первого промежуточного теста.

– Вот и отлично, – сказал он, продемонстрировав ярко-красную отметку, которая запрещала даже парковщиком работать. – Не забудь, когда появишься в следующий раз, что я люблю пончики с малиной и сливочным кремом. Адрес курсов я тебе послал, они находятся в Тампе, отсюда всего-то несколько часов езды, появляться там будешь раз в неделю. Мне они присылают отчёт, но ты же знаешь, Стейси, я не люблю разглядывать эти буковки, мне будет достаточно, если ты придёшь и расскажешь, как твои дела.

– Психолог хренов, – Настя швырнула планшет на стол. – Ты-то хоть скажи, что я такого сделала?

– Ты полезла вперёд начальства с этим делом, у Торроса были неприятности, – Койо блаженно сощурился. – Эх, я бы тоже хотел так поступить, но нет, отмалчивался и стал сержантом. Выгонят тебя окончательно или ты станешь капитаном, я всё равно буду сержантом, Стейси, что бы ни случилось. Хочешь пончик?

– Засунь его себе знаешь куда, – Волкова встала. – В жопу себе засунь.

Она вышла из управления и раздражённо огляделась. Мотоцикл увезли в гараж, теперь на нём будет кататься какой-нибудь придурок из новеньких, она прикидывала, как лучше – дойти до ближайшего бара и там упиться до невменяемого состояния, или сначала заехать домой и взять двадцатизарядный «мозес».

Её размышления прервал автомобильный гудок, рядом остановилась белая двухместная машина, из которой выглядывал Рунге.

– Подвезти, детектив? – спросил он.

Настя сначала хотела послать его куда подальше вместе с машиной, но потом вспомнила, что Рунге был единственным, кто хорошо о ней отозвался.

– Бар на Альвареса знаешь, который рядом с Кипарисовым бульваром?

– Конечно.

– Тогда, мальчик, – Настя плюхнулась на пассажирское сиденье, – вези меня туда. И не вздумай даже пикнуть, что ты не пьёшь.

Рунге оказался отличным парнем, это Волкова поняла уже после третьей стопки текилы. Поначалу он стеснялся и отвечал односложно, но потом расслабился, они потанцевали, и он даже несмело поцеловал Настю возле туалета.

– Обожаю таких маленьких птенчиков, – детектив жарко ответила на поцелуй, – сейчас я вернусь, и мы им покажем, да?

И они показали, парочка пила, танцевала и обнималась почти до полуночи, оказалось, что Рунге неплохо играет в бильярд, танцует ещё лучше, а целуется, особенно после пяти хайболов, прям как бог. Сам патрульный почти не пил, но от этого не стал скучным и занудным, наоборот, веселился наравне со всеми, они несколько раз зажгли на танцполе, потом спустились вниз, в игровой зал, где разливали бесплатное шампанское. Настя поставила на чёрное и проиграла, это её почему-то развеселило ещё больше. Она была так благодарна парню за то, что тот не дал ей погрузиться в депрессию, что даже кое-что рассказала о деле у мэрии. Будто опыт передала.

– Эти уроды выкинули меня из полиции, – уже в машине, куда Рунге отнёс её на руках, сказала она, – а ведь в протоколах не всё было, ой не всё. Есть у меня кое-что припрятанное.

Насте хотелось побыть какое-то время значительной и таинственной, последние одиннадцать шотов абсолютно точно были лишними.

Рунге довёз её до дома, притормозил около калитки.

– Отличный вечер, – сказал он. – Не хочется вот так его заканчивать, давай ещё покатаемся.

– А давай, – Настя как раз думала, стоит ли тащить патрульного в койку, угар веселья потихоньку развеивался, – только не очень долго, что-то меня начинает мутить.

Машина выехала на Каменное шоссе, прохладный ветер бил в лицо, Настя даже всплакнула, больше для того, чтобы почувствовать, как слёзы моментально высыхают на щеках.

– Эй, куда это мы? – спохватилась она, когда машина свернула с Каменного шоссе на эстакаду к Трём Утёсам, там шёл ремонт, но блоки кто-то сдвинул, и машина проехала свободно.

– Заедем в одно место, оно очень красивое, ты там бывала?

– Один раз, – Настю чуть подташнивало, хорошее настроение постепенно исчезало. – Место как место, раньше там парочки сидели, а теперь нет никого. Быстро показываешь, чего хотел, и везёшь меня домой, что-то поплохело мне. Приехали?

– Да, – Рунге вылез из машины, остановив её возле барьера, отгораживающего площадку над обрывом чуть в стороне от дороги. – Смотри, весь Нижний город как на ладони, если приглядеться, можно и твой дом найти, и мой.

– Ага, – согласилась Волкова. – Очень романтично.

Она подошла к барьеру, оперлась на него. Тошнота подкатила под самое горло.

– Так что ты не рассказала о Лещинском? – послышался голос сзади.

Настя обернулась, Рунге держал в руке пистолет.

– Ты что? – опешила она.

– Прости, – твёрдо сказал тот, – не надо тебе было говорить, что ты что-то скрываешь, и что получила от врача записи.

– И что, ты выстрелишь в меня?

– Мне очень не хочется этого делать, – искренне сказал Рунге, – но придётся. Просто расскажи, что ещё ты знаешь, и я отвезу тебя домой. И отдай эту пластину, тебе она всё равно не нужна, там для тебя ничего интересного нет.

По глазам парня Настя поняла, что домой он её точно не отвезёт, была в них холодная решимость. И смерть. Она сделала шаг, пистолет вздрогнул, у её ног взметнулся фонтанчик, пуля ушла куда-то к Нижнему городу.

– Всем будет лучше, если ты расскажешь и отдашь.

– Да нечего мне рассказывать, я соврала, – Волковой не надо было изображать тошноту, её действительно мутило, – для красного словца. Всё в протоколе. И чипа нет никакого. Слушай, если на тебя надавили, скажи, кто, и мы поедем и пристрелим этого ублюдка.

– Поздно, – Рунге криво усмехнулся. – Не стоило тебе трепать языком.

– Ты хоть скажи, кто меня пытается убить, – не сдавалась Настя. – Всё равно пристрелишь, какая разница. А так перед смертью пойму, кому дорогу перешла.

Рунге нацелил ей пистолет в голову.

– Считаю до пяти, – сказал он. – Если не начнёшь рассказывать, стреляю. Раз…

– Всё, всё, – Настя подняла руки, – я поняла, сейчас всё расскажу. Есть что попить, только не спиртное?

Она закашлялась, согнулась, держась за живот, упала на колени, её вырвало. Рунге встревоженно покрутил головой, на дороге никого не было, машина стояла в пяти метрах, там была бутылка воды, и он решал, стоит ли за ней идти.

Настя тяжело дышала, опершись руками о землю, плечи её снова содрогнулись, она полезла пальцами правой руки в горло, а левая, которую Рунге не видел, скользнула вниз, к ботинку. Уже перекатываясь, Волкова швырнула нож. Она метилась в плечо, и когда попала, тут же вскочила, чтобы отобрать у патрульного пистолет, из которого тот успел-таки выстрелить.

Рунге лежал на песке, суча ногами и держась за горло, из шеи, с торчащим из неё ножом, тонкой струйкой вытекала кровь. Настя бросилась к машине, не забыв отбить пистолет ногой подальше от патрульного, но споткнулась о камень и упала, ударившись о дорожное покрытие головой. В глазах потемнело, она ненадолго потеряла сознание, потом всё-таки поднялась, кое-как доковыляла до патрульного автомобиля, достала из багажника стандартную аптечку, оттуда – дешёвую реанимационную накладку, но было уже поздно, Рунге не дышал, сердце его не билось, остекленевшие глаза смотрели прямо на небо, а накладка, когда она её приложила, выдернув нож, замигала оранжевым и красным огоньками.

– Чёрт, что делать?

Настя с трудом запихнула Рунге на водительское сиденье, кое-как замела капли крови, бросила нож в стерилизатор, а стерилизатор – в сумку, и проверила в машине камеру. Как и ожидалось, та была выключена, а маячок в спице руля отсутствовал. Детектив достала из сумки припрятанный полицейский комм, перевела его в пассивный режим, просканировала номер машины. На карте высветилась точка, аккурат у её дома, значит, мерзавец уже тогда всё просчитал.

Здесь оставаться было нельзя, слишком сильно Волкова наследила. На пути к Акапулько был склад полицейских машин, туда отправляли как новенькие конфискованные транспортные средства, так и совсем уж раздолбанный хлам. Настя ввела адрес склада в автопилот, прислонив к считывателю сначала глаз Рунге, а потом подушечку среднего пальца, с помощью сканера зашла в автокомпьютер, убедилась, что виртуальный водитель тоже отключён от сети и работает только по маякам, а значит – приблизительно, провела маршрут через Нижний город. Когда они скатились вниз, миновали два патруля и въехали в Сидаже Фундо, Волкова вздохнула с облегчением. Возле её дома машина остановилась, Настя вышла как ни в чём не бывало, поводила сканером над обочиной – капсула с маячком лежала в траве, поставить её обратно было делом минуты. А потом автопилот снова включился, а мёртвый патрульный Рунге поехал дальше, на склад.

– Проклятый городишко, – Волкова покидала вещи в сумку, забрала оружие из одного сейфа и оставила в другом, и решала, куда ей податься.

Те, кто послал Рунге, наверняка знали, где она живёт, поэтому оставаться здесь было нельзя. Гостиницы тоже отпадали, там требовали идентификатор, который тут же даст о ней информацию в сеть, а использовать полицейский комм она не могла. Близких друзей у Насти в столице не было, любовники долго не задерживались, и вновь налаживать отношения она не собиралась. То ли дурь, которой её напичкал этот мерзавец, наконец отпустила, то ли крепкий кофе помог, но в голову пришла отличная идея. Она знала точно два места, где её не будут искать.

Первое – это секция Лещинского в кондо, у неё сохранился код-ключ от двери и системы безопасности, он действовал до утра, а камеры у шлагбаума она как-нибудь обойдёт.

И второе – дом Веласкеса, а мелкий засранец, насколько Волковой было известно, с таким ранением должен был лежать в больнице ещё минимум два-три дня. С полицейским сканером на время стать невидимой для камер не составляло труда, охранная фирма, даже если получит данные, будет ждать, не спохватится ли клиент, и если тот ничего не скажет, то никуда это не пойдёт – лишние хлопоты с полицией никому не нужны.

– Вот там-то я тебя и подожду, амиго, – пьяно хихикнула она, выводя байк из гаража.