Текст книги "100 великих археологических открытий"

Джеймс Мелларт и открытие цивилизации древнейших земледельцев Анатолии

Одно из самых выдающихся археологических открытий XX столетия было сделано во второй половине 1950-х годов. К тому времени археологи уже открыли немало раннеземледельческих поселений, расположенных в так называемом «полумесяце плодородных земель». Этот очаг первобытного земледелия охватывает территории Палестины, Ливана, Сирии, Южной Турции, Северной Месопотамии и тянется далее на восток, достигая западных областей Ирана и Средней Азии. Именно здесь люди впервые начали выращивать пшеницу и одомашнивать животных, именно здесь начала формироваться производящая экономика и зародились первые цивилизации Старого Света.

В науке долгое время господствовало убеждение, что самой древней цивилизацией на земле была шумерская. Что же касается Анатолии (область Центральной и Южной Турции), то за ней закрепилась репутация «варварской окраины». И каково же было изумление научного мира, когда оказалось, что именно Анатолия являлась первым очагом человеческой цивилизации!

Это сенсационное открытие, коренным образом перевернувшее наши представления о ходе истории, связано с именем английского археолога профессора Джеймса Мелларта. Впрочем, приступая в 1956 году к поискам, он был всего лишь молодым и не очень опытным аспирантом. Впоследствии Мелларт признавался, что вовсе не рассчитывал на такой сенсационный результат. Просто ему захотелось проверить, что же именно таится под небольшим холмом близ деревушки Хаджилар, о котором ему рассказал местный учитель. Крестьянам время от времени попадались здесь различные находки.

Холм был небольшой – метров 130–140 в диаметре и метров пять высотой, и его вид как будто бы не сулил ничего многообещающего. Тем не менее Мелларт начал копать. И тут выяснилось, почему так невелика высота холма. Обычно если люди долго, в течение многих веков, живут на одном и том же месте, то уровень земли постепенно поднимается по мере того, как накапливается так называемый культурный слой. Но на этом поселении уровень земли почти не поднимался, потому что каждый раз после очередного бедствия – пожара, набега врагов и т. п. – поселение отстраивалось вновь уже на новом месте, рядом со старым пепелищем.

Так образовался своеобразный «горизонтальный срез» различных эпох. Данные радиокарбонного анализа показали, что наиболее сохранившийся слой относился к V тысячелетию до н. э. А наиболее древний был еще на две тысячи лет старше и датировался концом VIII – началом VII тысячелетия до н. э. И это было не просто древнее поселение – это было поселение древнейших земледельцев! Об этом ясно свидетельствовали обмазанные глиной хранилища для зерна, каменные вкладыши для серпов, зерна ячменя, пшеницы-эммера, дикой однозернянки и чечевицы. И, как и в Иерихоне, здешние люди не знали керамики. Открытие Хаджилара само по себе было замечательным, и даже если бы Мелларт на этом закончил свои исследования, его вклад в науку уже был бы достаточно значительным. Но ученый, желая проверить свои умозаключения, взялся раскапывать еще один холм – Чатал-Хююк, расположенный в долине Кония, примерно в 320 км к востоку от Хаджилара. И здесь его ждало еще одно открытие, всколыхнувшее весь научный мир: под холмом Чатал-Хююк Мелларт нашел развалины огромного «агрогорода», настоящей столицы древней Анатолии, возраст которой составлял более девяти тысяч лет!

Как установили исследователи, время возникновения Чатал-Хююка относится ко второй половине VII – первой половине VI тысячелетия до н. э. В эпоху своего расцвета этот «агрогород», занимающий площадь 13 га, являлся самым большим неолитическим поселением на Ближнем Востоке. Чатал-Хююк играл роль столицы для целой группы раннеземледельческих племен. Поселения такого типа стоят обычно у истоков формирования городов.

Население Чатал-Хююка насчитывало от 2 до 6 тысяч человек. Его жители занимались преимущественно земледелием. Культивировалось 14 видов растений, причем предпочтение отдавалось пшенице, а также голозерному ячменю и гороху. Основные орудия жители Чатал-Хююка изготовляли из камня, преимущественно обсидиана. В долине Кония древние обитатели Чатал-Хююка добывали диорит, из которого делали шлифованные тесла и топоры. Здешние мастера умели делать изумительные, не имеющие равных наконечники копий и стрел из обсидиана, кремневые кинжалы с прекрасной отжимной ретушью. Из полированного обсидиана делали зеркала и аккуратно закрепляли их в рукоятке при помощи известковой массы. Синие и зеленые апатиты служили материалом для бус, причем мастера ухитрялись просверливать в бусинах такие тонкие отверстия, что в них едва проходит современная швейная иголка.

Прекрасные ткани были настолько высокого качества, что не заставили бы устыдиться и современного ткача. Деревянная посуда, наряду с плетеной долгое время заменявшая керамику, демонстрирует такое разнообразие форм, техническое мастерство и изысканный вкус, что подобной ей не было в то время на всем Ближнем Востоке. Керамика в Чатал-Хююке впервые появилась лишь около 6500–6400 годов до н. э., но первые гончарные изделия были примитивными и не шли ни в какое сравнение с деревянными, костяными и роговыми сосудами, которые употреблялись местными жителями начиная с эпохи верхнего палеолита.

Территория огромного поселения была застроена однообразными небольшими домами, сооруженными из прямоугольного сырцового кирпича, на кирпичных же основаниях. Каждый дом имел лишь один этаж, высота которого соответствовала высоте стен. Дома имели прямоугольную планировку, при каждом имелось хранилище, пристроенное к одной из стен. Несколько маленьких комнат, квадратных, по 5–10 кв. м, выходили в одну общую «залу» – комнату побольше, в 18–20 кв. м. Стены обмазывали глиной, полы покрывали циновками.

Огромное поселение не имело оборонительных сооружений – наружные стены домов, располагавшихся по внешнему периметру города, сами по себе образовывали массивную стену, поэтому другие укрепления были не нужны. С этой стены защитники Чатал-Хююка, вооруженные луками, пращами и копьями, вполне могли дать отпор любому противнику.

Одной из самых интересных открытий в Чатал-Хююке стали многочисленные святилища – их насчитывается более сорока. Украшенные стенными росписями и глиняными рельефами, они распахнули перед исследователями огромный, дотоле абсолютно неизведанный мир религиозных верований, мифологии и культуры первых земледельцев. Главной фигурой неолитического пантеона была Богиня-Мать, олицетворяющая плодородие, она же Мать-Земля, она же Покровительница зверей и охоты. Это древнее божество, корни которого уходят в верхний палеолит, предстает в трех ипостасях: в виде молодой женщины, в образе матери, дающей жизнь, и старой женщины, иногда сопровождаемой птицей смерти – грифом. Во всех случаях Великая богиня изображалась обнаженной.

Культ быка принадлежит к числу древнейших земледельческих верований. Позднее он вошел в целый ряд древних восточных религий. Связь культа Богини-Матери с культом быка демонстрируют вылепленные из глины рельефы, изображающие женщину, дающую жизнь голове быка или барана. На одном из рельефов Чатал-Хююка, высеченном из камня, фигура женщины предстает стоящей за леопардом, также, вероятно, считавшимся священным животным. В одном из святилищ обнаружен вылепленный из глины рельеф, изображающий ярко раскрашенных леопардов, обращенных головами друг к другу.

Помимо рельефов, нередко достигающих высоты двух и более метров, святилища Чатал-Хююка украшают великолепные фрески – вероятно, самые древние в мире. Эти рисунки, нанесенные красной, розовой, белой, кремовой и черной красками на еще сырые, выбеленные или покрытые розоватой обмазкой стены, сделаны в VI тысячелетии до н. э.

В ярких, чрезвычайно разнообразных росписях Чатал-Хююка нашли свое отражение и древние культурные традиции охотников каменного века, и новые обычаи и верования первых земледельцев. Многие сюжеты росписей, очевидно, связаны с загробным культом. На стенах двух больших святилищ изображены, например, огромные грифы, терзающие обезглавленные человеческие тела. Сцена из другого святилища изображает человека, вооруженного пращей и защищающегося от двух грифов.

Неолитическая цивилизация, открытая Дж. Меллартом в Анатолии, по словам восторженных популяризаторов, «сияет, подобно сверхновой звезде в тусклой галактике современных ей земледельческих культур». Действительно, культура Чатал-Хююка весьма показательна как пример тех поистине огромных возможностей, которые открывал для человечества переход к земледелию. Ведь всего в нескольких сотнях километров от Чатал-Хююка в те же времена обитали племена пещерных людей, не поднявшихся выше охоты на диких зверей и примитивного собирательства. И влияние этого выдающегося культурного очага прослеживается далеко за пределами Анатолии – вплоть до Месопотамии. Но дольше всего его влияние чувствуется не на Ближнем Востоке, а в Европе, потому что именно на этом континенте неолитические культуры Анатолии положили начало земледелию, скотоводству и культу Богини-Матери – основам европейской цивилизации.

Допотопный Убейд

«Арам-Нахараим» – «Сирией между реками» называется верхнее Двуречье в Ветхом Завете. Мы знаем эту страну под именем Месопотамия. Две великие реки, Евфрат и Тигр, превратили эту страну в колыбель одной из самых древних мировых культур. Около 4400–4300 годов до н. э. в Южном Ираке, на берегах рек Тигр и Евфрат, возникла убейдская земледельческая культура, развитие которой привело к сложению цивилизации шумеров.

Слава шумерских городов-государств, таких, как Урук, Ур, Лагаш, ставших носителями самой передовой культуры своего времени, дошла до наших дней. Шумеры создали одно из величайших достижений человеческого гения: на рубеже IV и III тысячелетий им удалось передать человеческую речь с помощью знаков и, таким образом, создать первую в истории человечества систему письма. Шумерские архитекторы изобрели арку. Шумеры одомашнили кур, создали первый агротехнический календарь, первый в мире рыбопитомник, первые в мире лесозащитные насаждения, первый библиотечный каталог, они записали первые в мире медицинские рецепты.

Все это мы знаем сегодня. А ведь еще столетие назад наука имела о шумерах и их происхождении довольно смутные представления. Все изменилось с началом Первой мировой войны. В 1918 году, вместе с британским экспедиционным корпусом, высадившимся в Месопотамии, в эти места попал призванный в армию ассистент Британского музея в Лондоне Кэмпбелл Томпсон. Несмотря на тяжелую солдатскую жизнь и изнуряющую жару, он нашел время для того, чтобы осмотреть некоторые холмы с погребенными в них руинами. Как оказалось позднее, Томпсон наткнулся на руины священного города Эриду, который шумеры считали древнейшим городом на земле, и на развалины Ура – столицы шумеров, города библейского Авраама.

Времени и средств на серьезные раскопки у Томпсона не было, но и тех нескольких дней, что он провел, роясь в развалинах, ему вполне хватило для того, чтобы понять всю значимость сделанного им открытия. Вернувшись в Лондон, Томпсон сумел заинтересовать своими находками Британский музей.

Для раскопок в Месопотамии была сформирована экспедиция, руководителем которой был назначен Леонард Кинг. Но он внезапно заболел, и его место занял молодой ассириолог Г.Р. Холл. Зимой 1918/19 года. экспедиция приступил к раскопкам в Эриду и Уре. При этом Холл постоянно отвлекался на поиски других, более интересных с его точки зрения археологических объектов, и наконец его внимание привлек холм Телль эль-Убейд, расположенный в 7 километрах к западу от Ура.

Холл нашел здесь много интересного. Он раскопал часть древнейшего в Месопотамии храма, относящегося к середине III тысячелетия до н. э. Святилище стояло на искусственно сооруженной террасе, которая, в свою очередь, покоилась на стенах из обожженного кирпича. Наверх вела монументальная лестница из известняка. По ее обеим сторонам стояли изваяния львиных голов в натуральную величину, сделанные из битума и покрытые медью. Над входом в храм некогда помещался большой рельеф, изображающий орла с головой льва, держащего в когтях двух оленей. Перед храмом был устроен алтарь из обожженного кирпича. На его внешней поверхности красовался знак планеты Венеры – символ верховной богини шумеров Нингурсаг (Инанны), «владычицы небесных высот»…

Находки Холла были поразительны. Но нехватка средств – вечный бич археологов – заставила его прекратить дальнейшие раскопки. Лишь в 1922 году доктор Дж. Б. Гордон, директор Университетского музея в Пенсильвании (США), обратился к Британскому музею с предложением организовать совместную экспедицию в Месопотамию. Руководителем объединенной экспедиции был назначен английский археолог Леонард Вулли.

Главной целью экспедиции был определен Ур. Но Вулли не мог пройти и мимо находок Холла, сделанных в Эль-Убейде. Его очень привлекал этот загадочный храм, который тогда считался древнейшим сооружением Месопотамии и вообще древнейшим зданием в мире, архитектуру которого можно было воссоздать более или менее достоверно. Забегая вперед, скажем, что с тех пор были найдены и более древние здания, однако в Эль-Убейде экспедиции Вулли удалось сделать еще одно открытие, хоть и не столь сенсационное, но не менее интересное. А пока изучение Эль-Убейда он начал с продолжения раскопок храма, начатых Холлом.

Когда и кем было построено святилище в Эль-Убейде? На этот вопрос археологи сумели получить точный ответ: на одном из камней фундамента вырезано имя второго царя первой династии Ура с титулом и полным именем: А-анни-падда, жившего около 3100 года до н. э. У подножия холма, на котором стоял храм, археологи нашли множество могил. Вулли предположил, что эти могилы появились в одно время с храмом А-анни-падды: обычно священная земля рядом с храмом считается самым подходящим местом для кладбища. Таким образом, можно с уверенностью было отнести это кладбище к эпохе первой династии царей Ура, а поскольку в нем оказалось множество глиняных сосудов самых различных видов, археологи получили великолепную отправную точку для датировки последующих открытий.

Тогда, в 1923 году, археологи имели очень слабое представление о типах месопотамских глиняных сосудов разных периодов, а о сосудах наиболее древнейших эпох – совсем ничего. Поэтому находка в Эль-Убейде имела огромное значение. Археологи обнаружили там более сотни разновидностей сосудов и изучили способы их изготовления. Тот факт, что все они относятся к определенному историческому периоду, сыграл большую роль, и, когда начались раскопки других шумерских поселений, исследователи сумели правильно датировать их время, в основном опираясь на образцы глиняной посуды из могил Эль-Убейда. Глиняная посуда позволила пролить свет и на загадку происхождения убейдцев, являвшихся прямыми предками шумеров. Сопоставив все известные данные, исследователи пришли к выводу, что глиняная посуда Эль-Убейда имеет не местное происхождение. Очевидно, первые поселенцы принесли сюда стиль и формы керамики из своей родной страны. Где же она находилась? Единственным местом, где была обнаружена керамика сходного типа, – это Элам, горная область, расположенная на юго-западе современного Ирана. Именно отсюда в плодородную долину Евфрата шесть тысяч лет назад пришел земледельческий народ, владевший искусством тонкой обработки камня, обрабатывавший землю каменными мотыгами, размалывавший зерно на каменных ступках и ручных жерновах и делавший серпы из обожженной глины. Эти люди около 4400–4300 годов до н. э. создали в Южном Ираке так называемую убейдскую культуру, с распространением которой по всей Месопотамии начинается новая эра, приведшая к сложению шумерской цивилизации.

Но самым неожиданным открытием археологов стал тот факт, что культуру Эль-Убейда погубил… Всемирный потоп!

Исследуя некрополь Эль-Убейда, Вулли в конечном счете достиг глубины 19 м. Он вырыл настоящий котлован площадью 23 × 18 м, и в результате перед ним, как на ладони, предстала вся древняя история этой земли.

О потопе свидетельствуют и другие источники. В начале списка царей Ура, обнаруженном экспедицией Вулли, перечисляются имена легендарных правителей; каждый из них царствовал сказочно долго – тысячи лет. «Но вот пришел потоп. После потопа царская власть была вновь ниспослана свыше». Составители списка царей рассматривали потоп как некий перерыв в истории их страны. Теперь это уже не просто образная легенда. В основе ее лежит исторический факт – это был тот самый потоп, который мы называем Всемирным.

Сегодня мы знаем, что все древние города Месопотамии сохранили следы наводнений, происходивших в разное время. Зачастую такие наводнения местного характера возникали в результате дождей. Однако нигде ни разу не встречалось даже отдаленно похожего на то, что обнаружил Вулли на дне выкопанного им котлована. Здесь перед археологами предстали последствия такого наводнения, какого Месопотамия не знала за всю свою многовековую историю, – в этом не приходится сомневаться.

В Библии говорится, что во время всемирного потопа вода поднялась на восемь метров. По-видимому, так оно и было: максимальная толщина принесенного потопом слоя ила доходит до 3,5 м, то есть вода должна была подниматься по крайней мере на 7,5 м. Во время такого наводнения на плоской низменности Месопотамии под водой оказалось огромное пространство – километров пятьсот в длину и сто пятьдесят в ширину. Вся плодородная долина между горами Элама и плато Сирийской пустыни была затоплена, деревни разрушены, и, очевидно, лишь немногие города, расположенные на искусственных холмах, уцелели после такого бедствия. Другие, и в том числе Эль-Убейд, были покинуты жителями и заброшены надолго или навсегда. Потоп уничтожил культуру Эль-Убейда.

Разумеется, это был не Всемирный потоп, а всего лишь наводнение в долине Тигра и Евфрата, затопившее населенные районы между горами и пустыней. Но для тех, кто здесь жил, долина была целым миром. Большая часть обитателей долины, вероятно, погибла, и лишь немногие пораженные ужасом жители дожили до того дня, когда бушующие воды начали наконец отступать. И нет ничего удивительного в том, что они увидели в этом бедствии ниспосланную свыше кару. И если при этом какому-то семейству – например, Ноя – удалось на лодке спастись от наводнившего низменность потопа, то в этом тоже нет ничего удивительного. Ведь легенды, как известно, всегда имеют под собой реальную почву.

Телль-Халаф

В 1899 году в забытой Богом сирийской деревушке Рас-эль-Аин, расположенной у истоков реки Хавур, впадающей в Евфрат, появился 39-летний барон Макс фон Оппенгейм, сопровождаемый охраной из 25 вооруженных людей. Уроженец Кёльна, барон с молодых лет увлекался путешествиями по странам Востока. Он побывал в Марокко, Алжире, долгое время жил в Египте, путешествовал по Индии и Восточной Африке. В последнее время барон странствовал по Северной Аравии, Сирии и Месопотамии, изучая язык и обычаи бедуинов. Одновременно он занимался поисками древних культур, хотя археологом в строгом смысле этого слова не был.

Встреча с бедуинами, кочевавшими в окрестностях Рас-эль-Аина, оказалась для Макса фон Оппенгейма судьбоносной. Именно от них он узнал о таинственных находках, которые местные жители обнаружили на одном из окрестных холмов. Это были какие-то необыкновенные каменные изваяния, изображающие животных с человеческими головами.

Загоревшийся Оппенгейм решил увидеть эти изваяния собственными глазами. Он немедленно отправился в Рас-эль-Аин и здесь от жителей деревушки впервые услышал название Телль-Халаф. Так назывался холм, где были найдены таинственные скульптуры. Сегодня это название можно встретить в любом научном труде, посвященном археологии Ближнего Востока. А тогда, сто лет назад, Оппенгейм вспомнил лишь, что название Халаф, так же как и река Хавор (Хавур), упоминаются в Библии. Боже, каким же древним должен быть этот холм!

19 ноября 1899 года Макс фон Оппенгейм начал разведывательные раскопки на вершине Телль-Халафа. Ему сразу же повезло: перед ним открылась часть фасада большого дворца, фрагменты покрытых рельефами стел, каменные статуи. Несомненно, под холмом Халаф скрываются необыкновенно интересные открытия!

Но у Оппенгейма не было официального разрешения на раскопки и вообще вся его экспедиция было всего лишь импровизацией. Поэтому барон прекратил работы, прикрыл все находки землей и уехал из Телль-Халафа с твердым намерением вернуться и продолжить исследования.

Он вернулся сюда лишь десять лет спустя, в 1911 году. Но его возвращение поистине можно было назвать триумфальным. Макс фон Оппенгейм прибыл в Телль-Халаф во всеоружии – в сопровождении опытных специалистов, врача, секретаря, лакея и собранного на собственные средства каравана из тысячи верблюдов, на спинах которых был доставлен багаж экспедиции, запасы провизии и строительные материалы для лагеря. Это было весьма предусмотрительно, так как в этой пустынной местности, среди песков и болот, нельзя было найти ничего – ни гвоздя, ни лопаты, ни продовольствия. Как оказалось, здесь нельзя было найти даже рабочих, и Оппенгейму лишь в очень отдаленных селениях с большим трудом удалось нанять двести армянских крестьян. В последующее время число рабочих увеличилось до пятисот.

Свои раскопки Оппенгейм начал на старом месте. Снова из земли встали стены разрушенного дворца и могучие статуи-колоссы, изображавшие сфинксов с женскими головами. Найденные здесь же каменные барельефы изображали охоту на быков, борьбу льва и быка, человека и льва. «Ощупью продвигаясь вперед вдоль вымостки, на которой находились изваяния из камня, – вспоминал Оппенгейм, – мы постепенно освободили остатки стен и помещений дворцового храма. Следуя в направлении ворот, пробитых в большом фасаде, мы достигли первого храмового помещения».

Раскопанный Оппенгеймом храм в Телль-Халафе существовал в XI–IX веках до н. э., в эпоху процветания государства Митанни. О том, что здесь к этому времени сложились свои, весьма самобытные культурные традиции, свидетельствует хотя бы портик храма: его перекрытие покоилось на головах трех божеств, стоящих на спинах свирепых зверей с раскрытыми пастями и сверкающими глазами, что в целом выглядело очень грозно и торжественно.

Но повсюду археологи натыкались на следы разрушений и пожара. На каменном полу храма лежали остатки обгоревших рухнувших перекрытий. В восточном углу зала в неестественной позе лежал скелет молодой девушки с сохранившимися украшениями. Несомненно, что храм Телль-Халафа погиб в огне войны.

Ученые, казалось, стояли на пороге тайны. Но раскопки шли очень медленно. В тяжелом, нездоровом климате люди заболевали, многих больных пришлось отправить подальше от этих гиблых мест. Заболел и сам Оппенгейм. А в 1914 году раскопки пришлось надолго прервать – началась Первая мировая война.

Лишь спустя 14 лет, в 1927 году, Оппенгейм вернулся в Телль-Халаф и продолжил исследования, еще больше углубившись в недра холма. И здесь его ждали главные, хотя и менее выразительные находки…

Это были амулеты с изображениями быков, баранов и фантастических существ – полурыб-полузмей с человеческими головами. Это были грубые глиняные фигурки сидящих на корточках женщин, рожающих уродливых, часто безголовых младенцев. Это была яркая керамическая посуда характерной яйцевидной формы. И все эти находки датировались концом VI–V тысячелетием до н. э.

Макс фон Оппенгейм нашел в Телль-Халафе остатки одной из древнейших земледельческих культур Передней Азии.

Сегодня термин «халафская культура» прочно вошел во все научные труды и учебники. Следы этой культуры встречают от верховьев Евфрата до гор Тавра на севере и Ура на юге. Ее создателями, вероятно, были пришельцы с севера, первоначальная родина которых находилась в «Турецкой Месопотамии».

Благодаря позднейшим раскопкам сегодня наши сведения о халафской культуре сравнительно полны. Предполагается, что в этот период уже был известен металл, поэтому к нему применяют термин «халколит». Но наиболее характерным признаком халафской культуры является керамика сравнительно простых форм, щедро украшенная натуралистическим орнаментом – головами быков и муфлонов, полнофигурными изображениями леопардов, оленей, змей, скорпионов, птиц, онагров, а также людей. Нередко орнамент образуют схематические изображения деревьев, растений и цветов или просто тесно расположенные прямые или волнистые линий, скопления точек и кругов. Точно такой же простой узор можно и сегодня встретить на медных сосудах, продающихся на базарах Ближнего Востока.

Ранняя халафская керамика покрыта красной или черной росписью по фону абрикосового цвета. В более поздний период изготовлялась керамика более сложных форм с кремовой обмазкой и заостренным отогнутым венчиком. В заключительный период халафцы делали большие многоцветные «тарелки» с тщательно орнаментированной центральной частью.

Керамика – самое замечательное достижение халафской цивилизации. Но для нее характерно и множество других интересных черт – архитектура, религия, резьба по камню, ткачество и торговля. Поселения халафского периода состояли из двухкомнатных домов, вытянутых вдоль мощеных улиц. В каждом доме было круглое сводчатое помещение и длинный прямоугольный вестибюль, возможно, с двускатной крышей. Эти дома сооружались на каменных фундаментах со стенами из грубо вылепленного кирпича-сырца, так как формованный кирпич в это время в Месопотамии еще не был известен. Остатки святилищ с бычьими рогами, огромные рога животных, изображенных на глиняных сосудах, свидетельствуют о том, что здесь господствовал культ быка, служившего объектом поклонения как символ мужской плодовитости. Многочисленные женские статуэтки доказывают существование у халафцев и культа Богини-Матери.

Носители халафской культуры были земледельцами. Они выращивали пшеницу-эммер, ячмень, лен. Рисунки на халафских сосудах свидетельствуют о высоком развитии ткачества, главным образом, видимо, шерстяных тканей. Возможно, халафцами были одомашнены козы и овцы.

Торговые связи халафцев были необыкновенно широкими и хорошо организованными. Они простирались от Персидского залива до Средиземного моря. Никогда до этого ни одна культура не осуществляла столь широкой торговой экспансии.

Конец халафской культуре положили пришельцы с юга Месопотамии – носители убейдской культуры, двинувшиеся на север в поисках новых земель. Халафская культура была уничтожена или исчезла, по-видимому, около 4400–4300 годов. до н. э., и сегодня материальные свидетельства этой удивительно яркой земледельческой цивилизации можно увидеть лишь в многочисленных музеях, в том числе и в знаменитом музее Телль-Халафа в Берлине, основанном Максом фон Оппенгеймом.