Текст книги "Марлезонский балет"

Смерть флоксам

В любом выборе есть духовно-нравственный аспект, сложность заключается в том, чтобы его найти.

Авессалом Подводный

Примерно к 35 годам Боб увлекся психологической литературой про «штормовые сороковые» годы, особенно значимые для мужчины, когда полностью прекращается его физиологическое развитие. Теперь Боб во всем стал искать и видеть признаки того, как это проявляется у него, он пришел к выводу, что все признаки полного прекращения его физиологического развития налицо. Слава Богу, еще оставалась слабая надежда на интеллектуальное совершенствование. Помимо его воли и желания это оказало огромное влияние на психологические процессы, происходившие в его подсознании. У него появились и стали усиливаться тревожные ощущения приближающейся старости. Его жизненные силы утекали, бесполезно растрачивались на эти изнуряюще-бесконечные мысли. Он уже чувствовал себя чужим в этой жизни, которую сумасшедшие называли праздником. Все чаще и чаще начинал задумываться о бесполезно проведенном времени, бессмысленно прошедших годах и неуклонно приближающейся немощи.

Настало время, когда физическое тело Боба стало «кричать» о чем-то недополученном, недоделанном, недосказанном, недостигнутом. Первоначально неясные и тревожные чувства вторгались в сферу сознания, заполняли, захватывали его и начали приобретать характер неудовлетворенных потребностей – материальных, сексуальных, статусных и иных, которые он опасался обсуждать даже сам с собой.

Время тянулось мучительно, казалось, что он постоянно висит между небом и землей, Боб постоянно чего-то ждал. За что ни возьмешься, к кому ни обратишься, куда ни пойдешь, – везде ожидание. Боб воспринимал это как знак, что в его жизни что-то пошло не так, в чем-то нарушено равновесие, что он сошел со своей дороги, и может быть, проживает чужую жизнь. Ему все чаще хотелось сделать крутой разворот от того, что приходилось ожидать.

Боб сам себе казался заурядным, пошлым и даже вульгарным. Ему казалось, что он влачит апатичное, безучастное существование. И друзья по покеру ему стали казаться ничтожными, замученными ежедневной текучкой, никчемными и совершенно неинтересными людьми. Свою жизнь Боб уподоблял теперь утомительному, тоскливо-однообразному, продолжительному, неприятному, нагоняющему скуку Марлезонскому балету и жаждал наступления его Второй части, неожиданной, веселой и непринужденной, пусть даже гротескной. Впрочем, он не позволял себе питать ни малейшей надежды на такой поворот событий.

Боб вспомнил, что на самом деле всегда мечтал о свободе и удаче, хотел стать лидером, ему хотелось быть решительным, харизматичным, проявлять волю, принимать волюнтаристские решения вопреки тем, которые так легко принимали за него родители и многочисленные начальники. Одновременно Боб полагал необходимым быть хитроумным и изворотливым. Он теперь воображал себя Д^Артаньяном собственной судьбы.

В нем зрел протест. Свою склонность к протесту против окружающей действительности Боб, очевидно, имел честь унаследовать от своего папы Гилберта. Крайнюю форму протеста, ему посчастливилось наблюдать, когда он был еще пятилетним мальчиком. Папа пригласил своих коллег-финансистов к себе в садик у дома с целью непринужденно и с размахом отметить юбилей фирмы. Праздник проходил в жестких временных рамках, папа строго предупредил приглашенных, что на все про все у них имеется вечер и ночь, а утром приезжает жена Герда из путешествия по Европе. Они не должны оставить после себя никакого беспорядка и быть максимально осторожными с флоксами, к которым супруга относится поистине благоговейно. Флоксы, сгруппировавшиеся на большой клумбе посреди палисадника, действительно, производили достойное впечатление, они были удивительно яркими, душистыми и высокими, ростом даже чуть выше папеньки.

– Я сам всегда придерживаюсь железного правила: лучше обходить эту клумбу с флоксами подальше, береженого Бог бережет, – так папа Гилберт обоначил для гостей один из своих жизненных принципов.

Коллеги произносили тосты, пели, выпивали, играли на гитаре и мандолине, танцевали. Папа Гилберт, ощутив долгожданный вкус свободы от зоркого взгляда жены и одновременно волнение от предстоящего свидания с нею, не рассчитал дозу. Он становился все непринужденнее и веселее и в какой-то момент наивысшего блаженства нарушил установленное самим собою железное правило. Папа Гилберт задумчиво и долго ходил вокруг клумбы с флоксами, взлелеянной его строгой супругой, как бы присматриваясь и прицеливаясь, и вдруг воскликнул со всей стастью жестоко униженного в своих руководящих правах супруга:

– Смерть флоксам! – с этими словами папенька упал прямо в клумбу, широко раскинув руки.

Эта сцена навсегда отпечаталась в памяти маленького Роберта как символ свободы и волевого мужского решения.

Остаток вечера и всю ночь коллеги были заняты тем, что устанавливали шесты и подвязывали к ним побеги флоксов, чтобы хотя бы первое впечатление от встречи у супруги не оказалось испорченным. Впрочем, это не мешало развеселившимся финансистам каждый возрожденный куст «обмывать» с приличествующим очередной трудовой победе тостом и приветствовать общим зажигательным танцем.

Быть, или не быть?

Только пустые люди знают себя

О. Уальд

Боба поглотило истовое стремление освободиться от накопившегося груза многолетних ограничений и запретов, изменить сложившийся уклад жизни и наверстать упущенное – сменить место работы и место жительства, заработать кучу денег, рассчитаться за прежние обиды, поставить личные интересы над интересами общества. Он лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации, которая казалась нетерпимой, если не сказать выход из собственной неудавшейся жизни.

И еще немаловажное обстоятельство: Боб задыхался от дефицита, вернее, полного отсутствия романтических отношений. Он хотел, чтобы его любили, и чтобы он любил тоже. Его не успокаивала более и не примиряла с жизнью и серой действительностью даже призывно звучащая в наушниках музыка для бега. Вы скажете, что все это гораздо более свойственно юным девам. Нет, подобного рода навязчивое и одновременно чрезвычайно уязвимое душевное состояние посещает иногда и молодых людей тоже.

Вскоре к Бобу пришло понимание, что после кончины незабвенной маменьки Герды настал его черед принять волевое решение и сказать «Смерть флоксам».

Жизнь Боба круто изменилась после того, как в глобальной сети он наткнулся на объявление, предлагающее желающим изменить свою жизнь, получить дополнительный опыт, новые впечатления, простой и доступный по цене вариант. Название фирмы – «Получи от жизни все… и еще!». Речь шла о замене личности в физическом теле клиента. Законами всех штатов это запрещено, однако и наказание не слишком впечатляет – от 3 до шести месяцев тюрьмы, по практике вероятен условный срок.

Какая-то давно забытая, но вполне существенная часть его существа чуть ли не в приказном порядке требовала отказаться от намерения подселить чужую личность. «Это чистой воды авантюра! Ты с ума сошел! Зачем тебе это?! Технология, наверняка, совсем не так хорошо отлажена, как они это заявляют в своей рекламе! И неизвестно, как это скажется на твоем здоровье в отдаленной перспективе, оно у тебя всегда было слабое. Да и сама процедура может оказаться болезненной», – внутренний голос откровенно, грубо и привычно играл на потаенных душевных струнках Боба, наиболее чувствительных с детства. Боб понимал, что голос говорит правду, но от этого его решимость только укреплялась.

Откуда исходит этот привычно начальственный глас? Или, может быть, от кого? – Боб терялся в догадках.

К этому времени Боб уже неплохо изучил себя и прекрасно знал, что за ним «водится» достоинство, которое всегда готово было превратиться в недостаток: когда у него появлялась какая-нибудь неординарная мысль, она быстро превращалась в идею. Идея требовала обоснования, необходимые доводы появлялись в голове сами собой. В свою очередь, идея, «обсосанная» им и так и сяк, грозила стать сверхценной. И тогда эта идея завладевала им целиком, ни о чем другом Боб не мог более думать. Ситуация обычно усугублялась тем, что он отлично умел убеждать себя в абсолютной правильности того, чего ему в данный момент хотелось больше всего.

Внимательно изучив предлагаемый фирмой список личностей для внедрения, Боб остановился на позиции «имеющий повышенную склонность к риску». Да, именно риска так не хватает в его жизни. Ориентировочная сумма первоначального взноса показалась искателю приключений сносной. Не откладывая дела в долгий ящик, Боб с неведомым ему дотоле энтузиазмом отправился по указанному адресу.

Возбудившиеся родственники

Когда Боги хотят наказать нас,

Они отвечают на наши молитвы

О. Уальд

И снова та же очень значимая часть существа Боба мощно и уверенно излучала глухое недовольство. Постепенно недовольство стало складываться в отдельные слова и обрывки фраз. Очень скоро Боб обнаружил, что ведет полноценный и изнуряющий внутренний диалог. Еще больше Боба изнуряло то, что диалог постоянно переходил в монолог этого оппонирующего ему внутреннего голоса, который звучал все более повелительно до непререкаемости. Это показалось Бобу давно и хорошо знакомым. Ради развлечения он сопоставил тон, манеру выражаться, характер аргументации с тем, что привык слышать от своего теперешнего окружения. Никакого результата. Кто-то еще внутри явно прислушивался к диалогу и тихо посмеивался не без налета неодобрения и недоброжелательности.

Повинуясь внутреннему импульсу, Боб проделал те же сравнительные операции с недавним прошлым и с немалым изумлением понял, что оппонирующий ему внутренний голос принадлежит его недавно ушедшей в мир иной матери Герде. Кто-то, безусловно, знающий внутри торжествующе засмеялся: «Делаешь несомненные успехи, мой мальчик».

«Имей в виду, подселенная личность будет диктовать тебе свою волю! Ты заживешь чужой жизнью! Ты быстро и окончательно забудешь обо мне! Ты забудешь о нас с папенькой!». Последние сомнения исчезли без следа. Точно, это незабвенная маменька Герда.

К собственному изумлению, Боб воспринял увещевания всерьез, он попытался было урезонить почившую в бозе старушку, жалуясь на опостылевшую жизнь, но та лишь усиливала натиск, в ее тоне появились угрожающие нотки. В какой-то момент ему показалось, он нашел правильную принципиальную позицию и соответствующую ей не новую, но удачную формулировку: «умерла, так умерла». Но тут появился еще один голос, слабый, как бы шарахающийся от начальственного голоса маменьки: «Давайте все обсудим трезво. Опять эти вечные семейные скандалы», – тут Боба неприятно поразило понимание, что это голос его незабвенного папеньки.

«Как же они мне все надоели», – в сердцах сказал сам себе Боб, – Никакого покоя от родственников!».

А маменька Герда продолжала нудить с извращенным упоением: «Зачем же мы тебя лелеяли, растили, воспитывали, учили тебя? Это что, все зря? Забыть о себе самом, бросить все, что тебе привили родители, чему тебя научили в школе и университете!? И это все, чему ты смог научиться, на что ты оказался способен?».

«Спасибо Вам с папенькой за все», – и этим, исчерпывалось то, что смог удачно вставить в нескончаемый монолог усопшей маменьки Герды добрый Боб.

«Ты готов отдать свое физическое тело на произвол чужой, даже неизвестной тебе личности? Отдать на растерзание? Чтобы эта личность делала с телом все, что захочет? А сколько мы вложили в это твое физическое тело? И труда, и внимания, и заботы, и денег!», – без устали укоряла маменька.

Боб пытался вспомнить и думать о чем-нибудь другом, совершенно постороннем, чтобы отвлечься, но даже самые приятные мысли с легкостью изгоняла маменька Герда.

«Нет, я этого не допущу! Я с трудом смирилась с тем, что ты не дотянул до папенькиной ложи. Боже, как мне это тяжело далось! Но ты, хотя бы всегда был классным игроком в покер! Папенька, а ты что молчишь? Скажи же ему! А ты все сопишь и молчишь! Это же твой сын!».

К семейным дебатам снова присоединился долго крепившийся папенька Гилберт. Его стершийся бас и бесконечное менторство при жизни нередко приводил Боба в бешенство. Аргументация папеньки была более развернутой и строгой, однако существенно менее убедительной. «Сынок, это же лотерея. Может быть, тебе достанется личность, принадлежащая другой религии. Она может оказаться мусульманкой, или буддистом. Хуже того, баптистом или адвентистом седьмого дня. Это будет головная боль для нас всех. Вполне вероятно, у этой подселенной личности будет другой мировоззрение. Например, она не проявляет должного уважения к старшим и не чтит предков. А вдруг семейные узы для нее не являются святыми?! Или это гей, хуже трансвестит или что-нибудь в этом отвратительном роде?! А что ты будешь делать, если у него серьезное психологическое заболевание? Если он зациклен на какой-нибудь идиотской физике, химии, или, хуже того, математике? А вдруг он параноик, шизофреник? Ты хочешь вести жизнь параноика? Бояться всего и всех? Жить с ощущением, что тебя преследуют? Шарахаться от каждого движения мыши?».

«Папенька Гилберт, не говорите глупостей. Фирма все это проверяет досконально. А в контракте предусмотрены соответствующие пункты, защищающие клиента от ошибок и недоразумений», – неловко отбивался Боб.

Наконец, папенька привел, как ему казалось, решающий аргумент. «Дядя Фредерик, в память обо мне, вполне мог бы рекомендовать в ложу. Степени смотрителя построек тебе не достигнуть, но на что-нибудь попроще ты бы вполне мог претендовать».

В этот день Бобу пришлось изумиться и в третий раз, когда он услышал нестройных хор голосов, манифестировавших себя ни много, ни мало, как внутриличностную общественность. Эти голоса выступили в поддержку общей линии маменьки Герды и папеньки Гилберта, впрочем, иного от них трудно было ожидать.

Состоявшаяся нелицеприятная беседа с маменькой Гердой и папенькой Гилбертом, дружный напор внутриличностной общественности только укрепили Боба в том, что ему остро необходимо вмешательство извне, освежающая струя нового взгляда на жизнь, на людей, на себя самого. Более свободное и раскрепощенное поведение.

И все же, прежде чем принять это судьбоносное для себя решение, добрый Боб высоко оценил качество звучания внутри себя голосов своих ушедших в мир иной родителей. Эти голоса вполне могли бы привести его прямо в психиатрическую больницу, однако почерпнутые в научно-популярной литературе начальные сведения о личности и субличностях, человеческих существах и не-гуманоидах, пусть и казавшиеся ему ирреальными, надуманными и «высосанными из пальца», помогли ему снова обрести хотя бы относительную психологическую стабильность. Собраться, размежеваться и в каком-то смысле даже дистанцироваться от разъедающего его высокие стремления, намерения и планы вредоносного воздействия со стороны неожиданно воссоединившейся внутри него пары усопших родителей и ближайших родственников. И в еще большей степени разноголосого гула мелкой нечисти, самовольно окрестившей себя внутриличностной общественностью…

«Интересно, все эти, откуда ни возьмись появившиеся в моем физическом теле энергии родственников и друзей и многочисленные образовавшиеся по их мотивам субличности, они подвластны времени? Они подвержены постепенному распаду, разложению или хотя бы старению? – невесело размышлял Боб, – Или, может быть, они со временем ассимилируются в мои собственные, родные энергии, ведь их же, в конце концов, намного больше! И есть ли хотя бы какой-то шанс избавиться от них естественным путем? Или пусть даже неестественным».

Платиновая блондинка, как маркетолог

Женщина – это начало и причина всего

Огненный учитель

Его встретила свирепого вида неопределенного возраста платиновая блондинка, которая сонно и не без критичности оглядев Боба, сказала:

– Меня зовут Сюзанна Мона́ндри. Я маркетолог, принимаю заказы на подселение личности.

– Это как раз то, что мне нужно, – насколько мог оптимистично подтвердил Боб, Меня зовут Роберт Озерок, можно просто Боб. Мне как раз требуются Ваши услуги.

– Очень хорошо. Позволю себе маленькую вводную, – непринужденно и лениво продолжила приемщица, – Вы для нашей фирмы, во многом, не клиент, но пациент. И даже не столько клиент, сколько пациент. Итак, на что жалуетесь?

Ее лицо медленно теряло некоторую часть свирепости, однако обретало очевидную непроницаемость. Бобу она все еще казалась недостаточно приветливой и уж совсем не привлекательной.

– Если кратко, – на недостаток драйва, – скромно ответствовал Боб, – Драйва, простора, свободы, импровизации. Мне необходимо право самостоятельно распоряжаться самим собой. Жесткие рамки и ограничения привычной для меня жизни, так называемого стабильного благополучия, меня тяготят, они сковывают меня, как настоящие кандалы. Хочу рискованных ситуаций, действовать на грани жизни и смерти, испытывать острые ощущения, и всякое такое. Как в том кинофильме, про адреналин.

А иногда мне хочется быть просто бузотером, фрондером, нарушителем традиций, возмутителем спокойствия, своего рода социальным экспериментатором.

Он почему-то решил, что тут надо быть честным, почти как с самим собой. Маркетолог Мона́ндри понимающе и сочувственно кивнула.

– Так Вы – любитель экстрима? – скривила губы приемщица.

– Скорее – мечтатель об экстриме, – сознался Боб.

– Надо понимать, что мы получаем от внешней среды совсем не то, что среда готова нам дать, но только и исключительно то, что мы сами готовы от нее взять, – несколько неожиданно приемщица проявила очевидную склонность к бесплодному мудрствованию.

– Вот-вот, мне и хочется именно взять, получше и побольше, – с готовностью подтвердил Боб, – И чтобы все было в сочетании с интересными приключениями, с привкусом опасности, как бы с перчиком.

Неторопливо перебирая лежащие перед ней бумаги, приемщица поинтересовалась ледяным тоном:

– А почему бы Вам не пойти на биржу, не поиграть? Уж там точно все бурлит, и скуки однозначно нет. Деятельность биржи основана на принципах непредсказуемости и неопределенности, ведь именно этого Вам и не хватает, не так ли?

– И еще на принципе неосведомленности, – смело добавил Боб, – Биржа дает надежду, но не дает гарантий. Там побеждают лишь очень немногие профессионалы и проигрывает огромное количество профанов. Там все временно, биржа людей высасывает и выбрасывает. Такая перспектива меня не устраивает.

– Но в драйве биржевым игрокам не откажешь! – продолжала лениво подначивать приемщица.

– И потом, игра на бирже – это очень как бы узкая и однообразная деятельность, для меня это некомфортно. Короче, я не игрок, Для меня неинтересно полагаться на волю случая, хочу рисковать, но чтобы результат зависел, прежде всего, от моих собственных усилий, – гордо отвечал Боб.

Когда она посмотрела на него в следующий раз, Боб вздрогнул от изумления: огромные серо-зеленые глаза на нежном лице сверкали, в них сквозили недюжинный ум и огромная жизненная сила.

– Какого рода драйв и свобода Вас интересует? Вам требуется доминирующая личность благородного сэра с тонким пониманием искусства или, может быть, предпочитаете повышенное внимание женского пола? Есть еще «душа компании», «коллекционер» (чего и кого – сами разберетесь). Вот еще интересные варианты в нашем модельном ряду: нумизмат, айтишник (в смысле компьютерщик), актер, философ, экстрасенс, трейдер, боксер, литератор, архитектор, игрок. У нас есть личности на все вкусы, только выбирайте. Везде довольно специфичные свобода и драйв и, конечно, риск.

Маркетолог Мона́ндри выжидающе уставилась на Боба.

Названия модельного ряда показались Бобу забавными, однако несколько неопределенными, более того, двусмысленными.

– А какие механизмы классификации личностей Вы применяете? Кто и как их относит к тому или иному виду? – не удержался от того, чтобы задать вопрос «на засыпку» Боб.

– Вы знаете, все очень просто: поступающие к нам личности самостоятельно именуют свою категорию, сами выбирают название своего типа личности. Мы все систематизируем, оцениваем и в случае серьезных расхождений с реальностью предлагаем поступившей личности произвести необходимые корректировки.

– Понятно. Актер, это, конечно, очень интересно, однако мне хочется реального риска, не виртуального и не наигранного. Чтобы драйв, свобода и риск, вкус борьбы были настоящими. И еще: я сильно соскучился по импровизации!

– Дорогой Роберт, мы не оригинальны в своем подходе: практически любой каприз – за Ваши деньги! – маркетолог Мона́ндри выдавила из себя некое подобие улыбки.

– А что такое нумизмат? Тоже благородный сэр? Что конкретно имеется в виду? – Боб решил начать обсуждение с малого, но важного, так, для пробы, типа рекогносцировки.

– Именно то, что Вы подумали, речь идет об особой способности виртуозно коллекционировать денежные знаки… В том числе, и прежде всего, современные, типа долларов, евро, – Сюзанна хитро улыбнулась, – Биткоин и любые другие квазивалюты. Это у нас самый востребованный вариант. К сожалению, мы располагаем только одной моделью и все копии уже заняты. Это личность крупного банкира. Перед смертью он завещал ее нашей фирме из уважения к владельцу и в обмен за всестороннее предсмертное обслуживание, в период дожития, – госпожа Мона́ндри сделала акцент на слове «всестороннее» и снова хитро улыбнулась. Боб поймал себя на мысли, что по ходу их беседы приемщица постепенно оттаивает.

Желая ускорить этот процесс, он сдержанно засмеялся.

– А почему бы Вам не сделать дополнительный тираж этой уникальной личности? Вы же сами говорите, что умеете это делать? – осмелился выступить с простеньким рацпредложением Боб.

– Да потому, что каждая последующая копия оказывается значительно слабее предыдущей. Неужели Вы не понимаете? – почти искренне удивилась приемщица, – Примерно после десятой итерации копирование становится бессмысленным, поскольку копия уже не отвечает своему предназначению, в данном случае не умеет ни зарабатывать, ни приобретать, ни завладевать каким-либо способом денежными знаками, то-есть их коллекционировать. Она умеет их только тратить, а это мы все умеем! Или я не права?

Маркетолог Сюзанна, без сомнения, была права. Не без колебания Боб предпочел придерживаться изначально избранного варианта и был уже готов подтвердить свою приверженность и даже где-то склонность к риску. Но приемщица раскрыла еще не все карты.

– Нам нужны Ваши установочные данные, прошу прощения, Ваши паспортные данные. Желательна история болезни, хотя бы краткий эпикриз. И сдать биологический материал… в минимальном объеме.

– В свой следующий визит мною все необходимое будет предоставлено, – с энтузиазмом отозвался Боб.

– Это позволит нам подобрать оптимально сочетающуюся с Вами личность, – пухлые губы приемщицы все чаще трогала легкая доброжелательная улыбка.

– У меня все необходимые документы с собой, – с готовностью отозвался Боб. Он передал приемщице бумаги.

– Так, Рак, Кабан, Липа, хорошо…, – поигрывая ресницами, приемщица бегло ознакомилась с документами, – Вы не шокированы моей необычной терминологией?.

– Нисколько. Я увлекался астрологией, правда, неглубоко, эти подходы в некоторой степени мне знакомы. Европейский, китайский, древесный гороскопы. Все это очень интересно. Я разделяю подобные подходы, в определенной степени.

– Превосходно! Тогда Вам будет намного легче познакомиться с нашими технологиями. Имеющаяся коллекция довольно обширна. Вот, можем предложить личность хитреца на любой вкус. Вид космограммы – скорее всего, гроздь, выраженное яньское или иньское начало. Наиболее хитрые знаки в порядке приоритетности – Дева, Весы, Водолей, Козерог, Близнецы, – приемщица испытующе взглянула на Боба. Не уловив недоумения, она продолжила:

– Сильные планеты для обманщиков: Сатурн, ведь в хитрости надо быть стойким, типа упорно долбить в одно и то же место. Если сам не помнишь, что соврал, ты не хитрец, а тривиальный склеротик. Что еще? Уран, – способность мгновенно перевернуть собственное обещание вверх ногами, типа «это не мое обещание, а Ваше». Обязательно, достаточно сильная Луна, ведь обман действует тем лучше, чем он эмоциональнее, – в своих последних аргументах госпожа Мона́ндри была особенно убедительна.

Боб задумался.

– Вижу, не хотите хитреца, – спохватилась приемщица, – Возможно, Вас заинтересует циник, хам. Давайте посмотрим, что по нему… Вид космограммы – качели, либо оборотень. Начало – дэн. Кресты: подвижный или неподвижно-кардинальный. Выраженные стихии: вода-земля или вода-воздух. Самые циничные знаки? Это известно: Скорпион. потом идут Весы, Рак, Водолей, по-иезуитски хамят Девы. Забыла про Стрельцов, этот хамит, как соловей поет, то-есть не хамящх Стрельцов не бывает. Так, сильные планеты у хамов – Плутон, его супруга Прозерпина, интеллектуально прислуживающий им Меркурий, последние в этом списке – Сатурн и Марс.

Боб был действительно не чужд астрологии, он слушал рассуждения приемщицы с интересом. Ему показалось, что приемщица старательно избегает упоминания знака Близнецов.

– Мне бы что-то поближе к драйву, к опасности, к оправданному риску, к импровизации, – жалобно попросил Боб.

– И с легким оттенком криминала, не правда ли? – небрежно поддразнивала госпожа Мона́ндри, – Что это за мужчина, если в его отношениях со слабым полом совсем не чувствуется криминала?

Бобу хотелось посмеяться над грубой остротой приемщицы не только из вежливости, но он сдерживал себя, прикрывая рот и вздрагивая от хохота. Боб был в этот момент вполне искренен и знал, что его жесты и позы будут высоко оценены. А госпожа Мона́ндри внимательно за ним наблюдала. «Такого нелегко вывести из себя, он – воплощение надежности, и если уж он влюбляется, то сильно. И ему тоже необходимо дружеское плечо рядом», – эти простые выводы позволили ей принять почти окончательное решение.

– Возможно, только с ну о-очень легким оттенком, – почти успокоившись, не стал вступать в затяжные дебаты Боб.

– Так бы сражу и сказали! – обрадованно провозгласила приемщица, – Смотрим про драйв. Это значит, нам нужна храбрость, способность идти на риск. Вот: необходимый вид космограммы – чаша или лук. Начало, чаще всего, яньское. Крест кардинальный. Выраженные стихии, естественно, огонь-земля, огонь – воздух. Наиболее склонные к риску знаки – Скорпион, Козерог, Водолей, Овен, Стрелец. Все правильно. Отметем планеты, дающие трусость, это Прозерпина, Луна, Сатурн и Нептун. Остальные планеты дают по-разному выраженную склонность к риску. Есть неосознаваемая (бездумная) храбрость, существует осознанная храбрость, наконец, управляемая храбрость, иначе говоря, способность к риску в нужный момент, и это высший пилотаж. Вам нужно что-то подобное?

– Пожалуй. Но лучше не бездумное, скорее это должна быть управляемая храбрость. И дерзость, – Боб прислушался к звучанию слова, – Да, именно дерзость.

– Ваши подходы заслуживают уважения, это очень по-мужски. Хочу сразу поставить все точки над i. У нас имеется несколько личностей наркоманов, всякого рода бездумных экстремалов, их постоянно тянет в новое, неизведанное состояние. Если нет четко выраженного синдрома опасности – они не ощущает полноты жизни. Эти люди искусственно создают для себя опасность смерти, чтобы радоваться каждому глотку жизни. Эта линейка включает тоже довольно большое разнообразие профилей, в частности, гонщик, путешественник, зверолов, скалолаз, в смысле альпинист, планерист, дайвер, есть даже диггер и «селфист» – это от модного слова селфи. Надеюсь, Вы пришли не за этим? Все это можно получить гораздо проще и даже дешевле – самому, без всякого предварительного подселения, принять наркотик или прыгнуть с парашютом. Или вскарабкаться на статую свободы и сделать это самое селфи, – когда Мона́ндри смеялась, она касалась мизинцев своих губ. «Это означает, что у нее имеются собственные представления о «хорошем тоне», грации и женственности, и что она твердо следует эьтим представлениям всегда и везде. И ей нравится быть в центре внимания», – сказал себе Боб.

Не без колебаний он предпочел придерживаться изначально избранного варианта и подтвердил свою ранее заявленную склонность к риску в форме высшего пилотажа, и без наркотиков. Приемщица с подозрительным энтузиазмом придвинула к нему стопку документов.

– Вот как раз остался великолепный вариант… Не просто склонность, но богатейший опыт дерзкого, рискованного поведения в форме… высочайшего пилотажа. Храбрец, смельчак, отжигает, как никто! Без драйва с ним не останетесь, это точно. Правда у него есть один недостаток.

– Какой же?

– Он бабник, – верхняя пуговица на блузке у приемщицы самопроизвольно расстегнулась, при этом край юбки отчетливо сдвинулся ровно на пять дюймов вверх.

– Так в моем случае это же достоинство! – обрадовался Боб, не без усилий делая вид, что не заметил изменений в имидже мадам Мона́ндри (или мадемуазель?).

– Зато его выраженный Хирон будет помогать Вам выходить сухим из воды в самых, казалось бы, запутанных ситуациях…

Но Боб ее перебил:

– А это не опасно для здоровья? Подселение чужой личности? – счел необходимым уточнить он.

– Опасно? Да Вы что! Ничуть. Подобного рода поселения происходят в нашей повседневной жизни сплошь и рядом. Только нами обычно не диагностируются и не контролируются. И обычный человек даже не обращает на это внимания. А наша фирма предлагает личность с заданными клиентом характеристиками, в полном соответствии с его пожеланиями.

– Подселения происходят в повседневной жизни? Неужели!? Расскажите подробнее, – попросил Боб.

– Ну, предположим, у нас имеется дедушка. И этот дедушка находится при смерти. Его предусмотрительная личность осматривается вокруг себя в поисках замены физического тела, которое она потребляет. Ей нужно что-нибудь близкое по вибрациям. А что ближе всего по вибрациям телу дедушки? Конечно, кто-нибудь из ближайших родственников. Личности уходящего дедушки хочется новое тело, которое бы имело побольше жизненной силы. А если выбирать из родственников, то больше всего жизненной силы у маленького внучка. Вот личность и переселяется в физическое тело любимого внучка, если он, конечно, имеется в наличии.

– Какая интересная теория… И что, когда дедушка отправляется в мир иной, его личность триумфально переселяется в тело любимого внучка?

– Конечно! Вы не знали? – женщина медленно и умело улыбнулась.

– Круто, никогда об этом не задумывался.

– Век живи – век учись, – назидательно произнесла госпожа Мона́ндри. Бобу показалось, он увидел золотистое сияние вокруг ее головы, которое стало медленно мерцать. Это почему-то придало ему смелости.