Текст книги "Иностранец на Мадейре"

Глава 10. О нервных революционерах и харизматичных художниках

Спустившись на фуникулере из Монте в центр Фуншала, вы попадете в район парка Jardim do Almirante Reis.

Не могу удержаться и не сказать нескольких слов о человеке, в честь которого парк назван. Потому что он тоже просится в герои романа.

Адмирал Кандиду душ Рейш был одним из лидеров республиканской революции 1910 года в Лиссабоне. Некоторые историки даже считают, что его роль в антимонархическом восстании была чуть ли не решающей. Он был убежденным республиканцем и одним из тех, кто заложил традицию активного участия офицеров в политике, причем и в 1910, и в 1974 годах, во время «революции гвоздик», именно военные оказались главными двигателями перемен. Адмирал Рейш, награжденный высшими орденами за свои боевые заслуги на море, был совершенно бесстрашным человеком. Но видимо, слишком нетерпеливым и легко вспыхивавшим от мельчайшей искры. В каких-то военных и революционных ситуациях это было большим плюсом. Но вот в октябре 1910-го адмирал получил неверную, ошибочную информацию о поражении восстания и тут же взял и застрелился… А через несколько часов после рокового выстрела республиканская революция победила.

Адмирал Рейш явно не был типичным португальцем: многие иностранцы отмечают как национальную черту терпеливость и некоторую неторопливость – качества, которые в большинстве случае являются достоинствами. Но есть и исключения, например когда официант задерживается с исполнением заказа.

Сойдя с Фуникулера, неторопливо оглядитесь вокруг и поищите улицу Rua dos Barreiros (душ Баррейруш) – всего несколько шагов по ней, и она пересечется с другой, куда более интересной улицей, одной из самых интересных во всем Фуншале. Называется она Санта-Мария (Rua de Santa Maria) – и это, по мнению авторитетных историков, самая первая улица Старого города. С нее он начался в XV веке. Когда мы впервые сюда попали четырнадцать лет назад, улица производила удручающее впечатление. Было такое ощущение, что ее за все века ни разу не ремонтировали и не чистили. Облупленные грязные стены в подтеках, сомнительные запахи… Просто неприлично все это выглядело, а ведь она вела к нескольким претендующим на изысканность (и на кошельки туристов) ресторанам и к тому же фуникулеру. Стыд был и позор.

Но с тех пор фуншальцы показали, на что они способны. Нашлись деньги частных доноров, нашлись художники-волонтеры. Старые дома отчистили, отмыли, покрасили. В первых этажах открылись новые, стильные заведения. И, что особенно любопытно, художники дали волю своей фантазии, расписывая двери. Чего тут только нет – от всяких сюрреалистических чудищ до обнаженного женского тела… Но ни одна картина не повторяет другую. В итоге на свет появилась оригинальная выставка под открытым небом – «улица расписных дверей». Или «дверной живописи». Туристы ходят и только диву даются.

Одним из тех, кто расписывал двери, был Александр Гончаров, русско-украинский художник-самоучка из Белой Церкви. Художник пережил на родине тяжелые времена («Помню, как разводили водой варенье и пили вместо обеда», – рассказывает он), в поисках лучшей доли отправился на Запад и случайно попал на Мадейру. И сразу понял: вот оно место, где надо жить. «Почему?» – спрашиваю. «Потому что здесь простор», – отвечает он. Как же так? Ведь мне не раз приходилось слышать, что некоторым здесь, наоборот, тесно. Клаустрофобно даже. Вон и Дос Пассос, знаменитый американский писатель мадерьянского происхождения, говорил про родину предков, что это «одновременно и рай и тюрьма».

Но я понимаю, что имеет в виду Александр Гончаров. Он, как и я, заворожен на всю жизнь океаном. И для него остров существует не сам по себе, а как часть безграничных морских просторов.

С Санта-Марии можно попасть в художественный центр «Криамар» («Criamar» – игра слов: crianças – дети, mar – море, глагол criar – создавать, творить). Главный вход – с параллельной улицы Дона Карлуша. Лидер гостиничного бизнеса Мадейры, компания «Пештана», выделила деньги, и художники создали инициативную группу, выкупили развалившееся ни на что уже не пригодное здание, отремонтировали его и получили в свое распоряжение выставочное помещение.

Александр – красавец, хоть в Голливуде снимай. Немножко мистик, и что-то в нем есть от мессии. Он умеет не только интересно говорить, находя неожиданные образы и метафоры, но и интересно молчать. Забавно рассказывает, как он заглядывал себе в душу, пытаясь понять, что там такое требует выражения. Попробовал стать поваром – понял, что это не его. Пытался стричь, сделал дочери сложную прическу, но нет, парикмахерское искусство тоже не зажгло. Почти уже стал общественным деятелем, неформальным лидером украинской общины – тоже наскучило. Но вот, взявшись за кисти, почувствовал прилив никогда до тех пор не испытанного вдохновения. Рисовал много часов подряд и не мог остановиться.

Если смотришь на то, первое его произведение и сравниваешь с тем, как он рисует теперь, то видишь, какой огромный путь он прошел, как многому сумел себя научить. Картины Александра Гончарова здесь, пожалуй, самые интересные и самые профессиональные.

А две его дочки – уже наполовину португалки-мадерьянки. Здесь их родная сторона. Парадокс: вырастут, и им может показаться здесь тесно.

Младшая ходит в рисовальный кружок, созданный при благотворительном фонде «Криамар». Фонд финансирует и более серьезные художественные занятия, и летние клубы-лагеря, и походы, и соревнования для детей из небогатых семей. Деньги дает в основном «Пештана», а руководит всем этим на общественных началах бывший министр культуры и туризма Мадейры, абсолютно легендарная, феноменальная личность, главный мадерьянский эксцентрик Жоао Карлуш Абреу. Именно он придумал и создал в свое время знаменитые мадерьянские фестивали, в том числе фестиваль цветов. Да и проект разрисовки дверей улицы Санта-Мария – тоже его идея.

О доне Абреу речь еще впереди, он мне здорово помог в сборе материала для книги. По субботам любой ребенок из любой семьи может прийти в «Криамар» (с 11.00 до 14.30) и рисовать что в голову придет под руководством очаровательной, миниатюрной девушки по имени Пипа – так она всем представляется. На нее многие заглядываются, но Александр Гончаров рассказывает, что Пипа упорно не отвечает на ухаживания, только смеется, показывая ровный ряд жемчужных зубов. Наша маленькая англичанка тоже одно время в этот кружок ходила и получала от малевания немалое удовольствие, а с Пипой у нее, как и у других детей, полная любовь и дружба.

Вполне возможно, что в этой детской секции растет какой-то будущий знаменитый художник или художница, которые прославят Мадейру. Правда, юному поколению, помимо обучения рисовальной технике, необходима еще и подпитка художественными впечатлениями, а с ними на Мадейре не очень богато. Но кое-что все-таки есть…

Глава 11. Фуншальские музеи: вспоминая Врубеля

Одна из недлинных, но исторически важных улиц в центре Фуншала – Rua Bispo, улица епископа. Она идет параллельно проспекту Арриага, чуть выше него. На улице немало прекрасных образцов мадерьянской архитектуры XVIII века – изящных трехэтажных домов с двойными карнизами и элегантными эркерами. Но самое красивое здание, наверное, это все же бывший дворец епископа (bispo по-португальски – в его честь названа и вся улица) под номером 21. В этом здании теперь нет епископов, но располагается Museu de Arte Sacra, Музей сакрального искусства, и это, без сомнения, главное, что может предложить Мадейра любителям искусства изобразительного. Коллекция скромная, достаточно случайная и бессистемная, хотя и тщательно, любовно лелеемая мадерьянцами. Но есть там пара экспонатов, заставивших меня надолго перед ними задержаться и вспомнить Врубеля.

Я вовсе не специалист и, признаюсь, не люблю классическую живопись на библейские темы. Не могу в полной мере оценить мастерство и точность кисти, когда раздражают искусственность поз и приторное благочестие лиц. Может быть, поэтому так поразила когда-то «Богоматерь с младенцем» Врубеля, где такая высокая и такая современная (потому что вечная) трагедия в женских глазах, что оторопь берет. Забыть ее, по-моему, невозможно.

Не то чтобы я обнаружил в фуншальском Музее сакрального искусства врубелевский стиль, нет, это работы совсем другой эпохи. Но я испытал нечто подобное: внезапное «узнавание», острое сопереживание, соединение с, казалось бы, бесконечно далеким от сегодняшней реальности религиозным образом. Это прежде всего деревянная статуя сидящего Христа работы неизвестного фламандского скульптура. Столько в ней боли и ее мучительного, но совсем не пафосного, не «кричащего» преодоления, что безразлично мимо не пройдешь. На мой непросвещенный взгляд, несколько работ португальской школы тоже заслуживают внимания хотя бы элементарно интересующегося темой человека.

Под воздействием образа Христа вдруг обнаруживаешь, что с интересом рассматриваешь и другие экспонаты: например, очень, казалось бы, странный фрагмент огромной деревянной скульптуры архангела. От всей фигуры сохранилась только нижняя часть: мощные, в три человеческих размера, ноги, выбивающиеся из-под непомерной тоги. Ступни вылеплены (вернее, выструганы, это же дерево!) чрезвычайно реалистично, если не натуралистично. С этаким гигантским заскорузлым ногтем на большом пальце… С одной стороны, почти смешно. Но с другой – вдруг повеет от странной статуи чем-то очень правдивым, какой-то сермяжной и довольно жесткой правдой, и, как ни парадоксально, покажется вдруг очень дерзко современной форма, особенно если представить себе, что верхняя часть не обломилась, а что все так и было задумано. Не школа ли Сальвадора Дали? Нет, написано: XVII век…

И еще – тоже крупное, в человеческий рост деревянное распятие. Руки Христа сгорели, обожженным кажется и тело, и лицо… выраженное на нем терпеливое страдание кажется от этого еще более естественным и потому оставляет в душе какой-то неожиданно тревожный след. Как будто пожар стал соавтором неизвестного скульптора, многократно усилив задуманный эффект.

Это распятие тоже попало на Мадейру из Фландрии в начале XVI века.

Ну и, разумеется, в музее полным-полно той самой классической фламандской живописи, которую, как я уже со стыдом признавался, я не в силах постичь. Несколько десятков прекрасно сохранившихся, а то и аккуратно отреставрированных полотен. В основном – первая половина XVI века. Умом понимаю, что выдающаяся живопись, больших денег стоит… Но до души не доходит.

Эта коллекция, помимо всего прочего, – памятник славной истории Мадейры. Именно в тот период она играла центральную роль в европейской экономике, став на не очень продолжительное время главным поставщиков сахара на континент. Многие из этих полотен сыграли роль денег: ими иногда напрямую оплачивался сладкий продукт и его производные. В других случаях картины купили разбогатевшие на тростниковом сахаре мадерьянские купцы.

Так или иначе, но к середине XVI века сахарное лидерство Мадейры было подорвано. Родная Бразилия, с которой щедро делились технологиями, опередила учителя и забросала мир сахаром по демпинговым ценам. В какой-то мере место сахара потом займут мадера и бананы, кроме того, еще долгое время остров будет служить важным перевалочным пунктом на торговом пути из Европы в Индию, Китай и Южную Америку. Но такой славы и влияния, как на рубеже XV и XVI веков, не будет уже никогда.

Вот почему остальные музеи Фуншала куда скромнее, но все же и они достойны упоминания.

Например, очень милый камерный музей в «Кинте Крестов» («Quinta das Cruzes»), где можно окунуться в быт верхних слоев мадерьянского общества минувших веков: мебель, посуда, утварь и прочее. Уникальные фотографии, в том числе последнего императора Австро-Венгрии Карла или знатного русского эмигранта князя Григория Волконского. Быт богатого негоцианта XIX века можно познать, посетив другой оригинальный музей – «Фредерику-де-Фрейташа». Но там еще и абсолютно уникальная коллекция азулежуш – португальской керамической плитки. Советую найти время для Муниципального музея в здании библиотеки (дворец Сан-Педру) на улице Мавров (Rua da Mouraria). Там есть небольшой аквариум с красивыми обитателями океанских глубин, а на втором этаже – не только чучела огромных рыбин и морских чудищ, но и замечательный большой макет острова Мадейры, тщательно воспроизводящий весь его оригинальный рельеф. Сразу будете наглядно себе представлять, как выглядит остров из ближнего космоса. А рядом – небольшой, но очень уютный сад, своего рода музей под открытым небом, где высажены типичные для Мадейры травы, использующиеся в кулинарии. В грядки воткнуты таблички с краткими, но очень интересными описаниями. Ну и аромат там царит очень интересный, и лавочки удобные… Еще надо бы сказать хоть пару слов о недавно открывшемся в Фуншале музее «CR7». Догадываетесь, наверное, что это такое и кому посвящено. Да, самому знаменитому сыну Мадейры, лучшему футболисту мира. Его фамилия – душ Сантуш Авейру. А имя – Криштиану Роналду. Назван он так в честь президента США Рональда Рейгана. А многие думают, что Роналду – это фамилия. Ну, он теперь и сам привык, что все зовут его фамильярно, только по имени. Вот и музей обходится без фамилии.

Музей – сплошной, несколько безумный культ этого человека. Но если звезды зажигают… Значит, есть люди, которым это нужно, важно и приятно. Ну и ладно, не самая вредная страсть на свете.

Кроме того, роль музеев в какой-то мере играют церкви. Именно там можно найти прекрасные образцы изобразительного искусства.

Одна из самых замечательных смотровых площадок Фуншала – Miradouro das Cruzes, к которой от улицы Карейра круто вверх ведет одноименная улица Руа-даш-Крузеш. Каждый будний день по дороге в школу останавливались мы с нашей юной леди на этой площадке. Сколько времени я там провел, сбился со счета, все никак не мог налюбоваться на панораму города, острова Дезерташ и океан, сливающийся на горизонте с небом. На первом плане – прямоугольник Англиканской церкви, построенной якобы в подражание иерусалимским образцам, и окружающий ее небольшой, но изящный парк. Позади – темно-красная, точно крепостная, стена Музея Кинты Крестов, а слева, словно взлетающий в синее небо, купол церкви и конвента Санта-Клара. Купол этот отдаленно напоминает своей формой то ли мечеть, то ли какой-то старый московский или даже византийский собор. Золотые и коричневые цвета его ассоциируются у меня с чем-то точно восточным, но с чем? Издалека мне казалось, что купол отделан деревом или еще каким-то необычным материалом. Оказалось, это изразцы, знаменитые португальские азулежуш, старинные, седых веков, ни разу не реставрировавшиеся (дело почти невозможное или, по крайней мере, безумно дорогое), а потому слегка истершиеся и от того, возможно, приобретшие некую дополнительную загадочность.

Санта-Клара – конечно, не главная церковь Мадейры. Но для нашей семьи – самая важная, потому что нам там очень часто приходилось бывать по школьным делам нашей маленькой англичанки. Ну и, кроме того, эта церковь особенно тесно связана с памятью о Зарку, с его семьей: и он, и его ближайшие родственники в ней похоронены. Да и жил он рядом – его официальная резиденция стала тем самым знаменитым Музеем Кинты Крестов. И самая маленькая школа Европы в двух шагах. И самый оригинальный музей острова Universo de Memórias de João Carlos Abreu с его восхитительным кафе на свежем воздухе. И все это сосредоточилось на одном удивительном пятачке, дороге к форту – Calçada do Pico, – круто поднимающейся к легендарному Форту до Пику, запечатленному Карлом Брюлловым на достославной картине.

Церковь Санта-Клары, продолжая традицию, остается важным центром общественной жизни. Здесь работает популярный детский сад на 250 мест, в который мечтают устроить своих детей родители, но там всегда большая очередь.

Вот какие объявления я обнаружил под мощными, вековыми арками из темно-серого камня при входе в конвент: во-первых, набор в кружок игры на аккордеоне, во-вторых, меры по борьбе с комарами и предупреждения об опасности лихорадки денге (и то и другое вроде бы уже побеждено и истреблено дружными усилиями властей и населения). И самое удивительное – школа детских показов моды. (Вот так конвент!)

По конвенту каждый рабочий день водят экскурсии. Раньше это делали монахини, но теперь, увы, вольнонаемные экскурсоводы. За три евро они покажут вам резные деревянные алтари и иконы XVII и XVIII веков. Их держат взаперти, за специальными деревянными ставнями, которые экскурсовод каждый раз отпирает, а потом запирает. Волшебно поют дети в волшебной красоте внутренней церкви конвента под дивным деревянным потолком – удачно отреставрированным.

Кто знаком с историей католичества, тот поймет по названию, что здесь помещался монастырь клариссинок, или «бедных клар». А это – явление совершенно особое. Орден клариссинок – женский вариант францисканского ордена, основанный в XIII веке Кларой Ассизской, ученицей и последовательницей Франциска Ассизского. Францисканцев называют нищенствующим монашеским орденом, живущим в буквальной нищете и проповедующим аскетизм и любовь к ближнему. Важная составляющая философии ордена – всемерная помощь обездоленным и больным. И Клара, и Франциск происходили из богатых и могущественных семей, но настал момент, и они «узрели свет» христианской любви, полностью отреклись от материальных соблазнов, комфорта и благополучия и сменили свои богатые одежды на рубища. Примеру Святой Клары затем следовали юные представительницы привилегированных классов на протяжении многих поколений. Удивительное все же явление…

История конвента Святой Клары – своего рода наглядная иллюстрация к истории Мадейры и всей Португалии. Первыми клариссинками были внучки Зарку – Изабел и Конштанса. В пору самого расцвета ордена – в XVII веке – в монастыре жили 130 «бедных клар». Но жизнь их на острове вовсе не была безоблачной.

Одной из главных проблем Мадейры на протяжении нескольких столетий были пиратские набеги, вот почему на острове так много фортов и крепостей, за стенами которых спасалось население. (Тридцать шесть, по моим подсчетам, но от некоторых остались лишь остовы. В Порту-Мониш форт превратили в большой аквариум, сохранив при этом все внешние приметы крепости.)

Одно из самых ужасных нападений произошло в 1566 году, когда на Фуншал налетел свирепый французский капитан Бертран де Монлюк (Bertrand de Montluc) во главе отряда из восьмисот солдат. Налетчики бесчинствовали 16 дней, грабили, насиловали, потрошили церкви и храмы. А ведь, казалось бы, капитан происходил из очень знатной семьи, был сыном маршала Франции и знаменитого мемуариста Блэза де Монлюка, предка Талейрана. Монлюк-младший изображал из себя защитника святой веры. Но, видно, приучившись беспощадно истреблять «неправильных» христиан – гугенотов – у себя на родине, легко перешел к убийству и грабежу и католиков тоже под тем предлогом, что были они гражданами враждебной на тот момент Португалии. Не щадили никого: ни женщин, ни священников. Монахини-клариссинки вынуждены были спрятаться от убийц в глубине острова, в разломе, получившем название «Убежище сестер», «Curral das Freiras», или «Долина монахинь». (Один из главных туристических объектов сегодняшней Мадейры.)

Воинство капитана перебило 200 мирных жителей, сожгло десятки кинт, уничтожило много сельхозугодий. Разграбили главные церкви и монастыри. Но Бог Монлюка покарал: он был тяжело ранен и умер тут же, в Фуншале.

Но и на этом злоключения монахинь Санта-Клары не кончились, хотя в XIX и XX веках гонения на них были не столь кровавыми.

Дважды изгоняли их из обители и дважды в нее возвращали.

Первый раз это случилось в результате гражданской войны первой половины XIX века, в 1834 году, когда пришедшие к власти в Лиссабоне либералы объявили войну церковным орденам. Некоторое время спустя страсти улеглись и монахинь потихоньку вернули в конвент. Правда, последняя «бедная кларисса» умерла в 1890 году, но вскоре в здании церкви и монастыря появились новые обитательницы – родственный клариссинкам монашеский орден (Franciscanas Missionárias de Maria). После республиканской революции 1910 года и этих бедных монахинь ждало изгнание. И только набожный диктатор Салазар в конце концов вернул Санту-Клару католической церкви.

Как птица Феникс, конвент раз за разом возрождался из пепла. Но вот пришли новые времена, и без всяких гонений, просто под давлением новых реалий ХХI столетия, монастырь потихоньку умирает. Осталось 20 старушек, старательно поддерживающих чистоту и порядок. Новых послушниц практически не бывает – никто больше не хочет посвящать свою жизнь христианской любви.

В центре конвента – уютный садик. Розы, лилии, другие цветы. Трогательные бутылочки висят на нешпере – защищают дерево от паразитов. Целое событие теперь – увидеть воочию монашенку. Мне это удавалось пару раз…

Правда, в изумительной красоты внутренней церкви конвента идут службы. Но все же он все больше превращается в музей. И кстати, с 1943 года конвент официально значится памятником португальской истории.

Узкий и крутой спуск ведет вниз от церкви Святой Клары к Мавританской улице, к Муниципальному музею и к еще одной старинной, очень интересной церкви – São-Pedro, Святого Петра, говоря по-русски. Стены там покрыты абсолютно изумительной голубой керамической плиткой – азулежуш – просто загляденье!

Кстати, я обнаружил удивительную вещь: многие местные жители, даже с высшим образованием, прожили жизнь в уверенности, что это слово – azulejos – происходит от корня azul – синий. Но и то сказать: действительно ведь классический, наиболее распространенный вариант плитки – именно синего цвета! Между тем в основе слова – арабский корень: родственное слово «зулейдж» по-арабски означает «полированный для декоративного применения камень».

Но каково совпадение. В давние времена цвет плитки мог быть самым разнообразным (пример тому – золотисто-коричневая керамика на куполе Санта-Клары). В эпоху Ренессанса и тесных сахарных связей с голландцами португальские мастера подпали под их влияние, а именно там, в Нидерландах, существовала мода на синий глазурованный кафель… Слово же «азул», azul, то есть синий, тоже происходит от арабско-персидского корня, но от другого. От него и наша лазурь пошла…

Еще две величественные церкви, которых нельзя не упомянуть, – это, разумеется, главный собор всего архипелага – Sй, построенный в самом начале XVI века (Sé означает, что собор кафедральный). У собора обманчиво аскетичный, какой-то даже протестантский, а не католический фасад, мощные готические двери, а внутри – знаменитый резной потолок. Он покрыт деревом, но не простым, а редким кедром, украшен золотом и слоновой костью.

Для контраста с внушительных размеров собором в Фуншале есть церковь, считающаяся чуть ли не самой маленькой в мире. Она называется Capela das Almas Pobres и находится совсем рядом со все тем же удивительным пятачком Калсаду-ду-Пику. Прямо под скалой, вернее даже вжавшаяся прямо в скалу, на которой стоит музей Universo de Memórias и его славное кафе. Сидя там, на террасе, надо сильно-сильно вытянуть шею, чтобы разглядеть внизу церквушку. В ней очень простой, аскетичный деревянный алтарь, но что-то в нем есть такое, подлинное, не пытающееся приукрасить себя пышным золотом…

По моим наблюдениям, местная интеллигенция если вообще хоть когда-нибудь ходит в церковь, то предпочитает Igreja de São João Evangelista, церковь Апостола Иоанна Евангелиста по-нашему. Это так называемая церковь Коллегиума иезуитов. Она действительно когда-то принадлежала этому суровому ордену, который в те времена был второй, негласной властью на острове. А может быть, и первой. Но за это и поплатился…

Португальцы сами пригласили иезуитов на Мадейру под впечатлением от налета Монлюка на остров и предполагая, что далеко не всякий пират решится связываться с могущественным орденом. Эти надежды отчасти оправдались, но лекарство оказалось со временем опаснее болезни. Король обеспокоился чрезмерным влиянием иезуитов и в 1786 году выгнал их и с Мадейры, и из континентальной части страны. Назад их уже не пустили. В здании самого Коллегиума теперь разместился университет Мадейры, есть там также и неофициальный, но очень интересный музей. Студенты подрабатывают: водят по зданию экскурсии.

Церковь же продолжает функционировать самостоятельно, подчиняясь фуншальскому епископату. Внутри есть ощущение красивой, элегантной торжественности. Она и внешне хороша, гордо возвышающаяся над Муниципальной площадью – официальным центром города.

Но для многих фуншальцев, да и для туристов, настоящий центр в другом месте, неподалеку, – там, где расположился главный рынок острова.