Текст книги "Третий путь …к рабству"

У окна в Европу

27 июня 2006 года

Запад и Россия в который раз теряют друг друга. Этот танец притяжения и отторжения продолжается много веков, и к очередной фазе отторжения можно было бы отнестись философски. Историки насчитывают более 25 таких циклов, начиная с царствования Ивана III.

Уже в своей постсоветской ипостаси Россия прошла через два таких поворота. От Козырева до Примакова при Ельцине и от Путина 11 сентября с его немедленной реакцией «американцы, мы с вами» до Путина сегодняшнего,

утверждающего, что исламские террористы на Кавказе – «всего лишь инструмент в руках более опытных, более могущественных традиционных врагов России, мечтающих ослабить и расчленить ее»;

раз в два месяца грозящего Америке необыкновенными ракетами, разработанными российскими учеными (не гнушаясь при этом брать деньги у тех же США на поддержание безопасности российского ядерного комплекса);

старательно вытесняющего американские базы из Средней Азии, несмотря на то, что поражение НАТО в Афганистане откроет исламским террористам путь на Россию через Среднюю Азию и Кавказ.

Чем опасен этот очередной антизападный поворот в сознании российского политического класса и его самой выдающейся посредственности?

Прежде всего он впервые происходит в ситуации, когда Запад и Россия более не являются полновластно доминирующими игроками на мировой арене, как это было в XIX–XX веках. И Запад, и Россия (особенно) никогда еще не были так уязвимы и не сталкивались со столь серьезными цивилизационными вызовами. Никогда раньше Россия и Запад не нуждались так друг в друге, и сегодня они меньше чем когда-либо могут позволить себе разрыв.

В то же время те причины, которые вызвали последний резкий антизападный разворот в российской внешней политике, не смягчаются, как это не раз бывало, в противополжной фазе вечного маятника, а, наоборот, в силу конкретных исторических обстоятельств имеют тенденцию к синергетическому саморазвертыванию. Таких причин как минимум четыре.

Во-первых, травма поражения в холодной войне, потери империи и утраты статуса сверхдержавы породила глубокий и неизжитый психологический комплекс в коллективном подсознании российского политического класса. Для него Запад остался смыслообразующим фантомным противником, в героическом противопоставлении которому выстраивались и еще долго будут выстраиваться всевозможные мифы российской внешней политики.

Когда в 2001 году Путин предложил США максимально возможное практическое содействие в проведении операции в Афганистане, этот выбор, несмотря на его очевидный прагматизм, был встречен глухим недовольством большинства российской политической «элиты». Разделяя все комплексы и предрассудки своего класса, Путин, тем не менее, руководствовался в данном случае не эмоциями, а холодным рациональным расчетом. Американцы, преследуя свои военные и геополитические цели, решили попутно важную проблему безопасности России – ликвидировали плацдарм исламских радикалов в нашем южном подбрюшье.

Впервые в нашей военной истории кто-то сделал за нас грязную работу – обычно бывало наоборот. Афганский опыт мог стать важным уроком для осознания общности российско-американских стратегических интересов в геополитической конфигурации XXI века. К сожалению, этого не произошло, и эмоции и комплексы вновь восторжествовали над рассудком.

Во-вторых, ко второму сроку президентства Путина было покончено с модернизаторскими мечтаниями начала его правления – провести структурные реформы, «догнать Португалию», «удвоить ВВП» и т. д. «Модернизация» обернулась банальным перераспределением собственности в пользу «бригады» выходцев из питерской мэрии и ФСБ.

Закрепление этой собственности и порождающей ее власти требует дальнейшей «зачистки» политического пространства, которую уже невозможно оправдать никакой демагогией о необходимости «авторитарной модернизации». Образ Запада как врага становится единственным идеологическим оправданием путинской модели корпоративного государства.

В-третьих, заоблачные цены на нефть, свалившиеся на Кремль в результате иракской войны, вселили в кремлевских обитателей ощущение всемогущества и вновь обретенного «величия». «Великой энергетической державе» уже кажется смешной когда-то лелеемая ею мечта обогнать какую-то Португалию. Коллективная кремлевская старуха, нанюхавшись нефтедолларов, уже не хочет быть столбовой дворянкой в «большой восьмерке» – владычицей евразийской жаждет стать и чтобы Буш был у неё на побегушках.

Есть еще один дополнительный фактор, вытекающий из внутренней природы сегодняшнего российского режима. Те 10–15 человек, которые сегодня находятся у власти в России, не только правят, но и фактически владеют ею, прежде всего ее нефтегазовыми активами. Слишком многое в их жизни сегодня – власть, стабильность режима, мировое влияние, личные состояния, наконец – зависит от количества долларов за баррель нефти. Они не позволят себе оставаться пассивными наблюдателями колебаний цен на нефтяном рынке. Так, очень многое в российской политике вокруг Ирана объясняется не только традиционным желанием насолить американцам, но и стремлением сохранить высокие цены на нефть.

В-четвертых, серия ошибок и неудач Запада, кризис в трансатлантических отношениях, раскол элит в самих США, отсутствие масштабных лидеров, растущий вызов исламистского экстремизма уже не только на Ближнем и Среднем Востоке, но и в Европе и даже в Америке – все это порождает у значительной части российских политиков представление о Западе как о тонущем корабле, который необходимо как можно скорее покинуть.

Подобные мотивы явственно звучат в «концептуальных» статьях министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова, красной нитью в которых проходит мысль о том, что «Россия не может принимать чью-либо сторону в развязываемом межцивилизационном конфликте глобального масштаба».

Представление о Западе как о тонущем корабле имеет, к сожалению, некоторое право на существование, но только с одним уточнением – Россия является частью этого корабля. Сколько бы мы ни заигрывали с откровенными мерзавцами, сколько бы ни напоминали им о заслугах СССР в их выращивании, сколько бы ни крышевали их в Совете Безопасности, в глазах исламистских экстремистов, ведущих свою «священную» борьбу с Западом, Россия остается частью этого «сатанинского» Запада, причем наиболее уязвимой, а потому и наиболее привлекательной для экспансии.

Истинное отношение этого сброда к России было продемонстрировано убийством наших дипломатов в Ираке. Подлейшую роль в этой трагедии играл наш новый геополитический союзник и партнер по ШОС Иран. Не скрывая своих связей с террористами, иранские лидеры намекали на возможность своего вмешательства, если Россия их хорошо попросит об этом. Можно только представить, как эти субъекты будут разговаривать с Россией, обладая ядерным оружием. Министр, который «не может принять чью-либо сторону», когда его дипломатам отрезают головы, – это позор для России.

Как можно остановить это саморазрушительное сползание России к уже не фантомной, а реальной конфронтации с Западом?

Российскому обществу нужна широкая внешнеполитическая дискуссия, возможностей для которой остается все меньше и меньше. Ее заменяет оголтелая антизападная и, прежде всего, антиамериканская истерия в средствах массовой информации.

Антизападные настроения среди российского политического класса никогда не достигали такого эмоционального накала даже в периоды самой острой конфронтации времен холодной войны. Советский политический класс ощущал себя игроком в суперлиге мировой политики, где было только две команды – СССР и США, – и относился к противнику хоть и не очень дружелюбно, но уважительно и, во всяком случае, без истеричной параноидальной враждебности.

Поражение в холодной войне, а главным образом десятилетнее разграбление страны собственной «политической элитой», перевело эту самую элиту из суперлиги в лучшем случае в первый, а может быть, и во второй дивизион мировой политики. И это ощущается очень болезненно, как чувствительный удар по персональному эго. Да, конечно, все, от нефте-газовых генералов до их интеллектуальной обслуги из Совета по внешней и оборонной политике, материально очень неплохо устроились, так как и представить невозможно было в Советском Союзе. Сыновья и дочки – все в западных университетах и фирмах, а у кого помоложе – в школах при западных посольствах в Москве.

Но не случайно мы так много говорим о своей уникальной и высочайшей духовности, противопоставляя ее меркантелизму упаднического Запада. Мало нам материального благополучия. Величия, величия и еще раз величия жаждет российская политическая элита!

Увы, нет объективных признаков этого величия – ни в степени влияния России на мировые дела, ни в показателях ее экономического и технологического развития, ни в уровне жизни, образования, здоровья руководимого этой элитой народа. Изменить эти очень неприятные параметры можно только долгим напряженным трудом и, прежде всего, изменив безответственное отношение элиты к своей стране и своему народу.

Но есть более легкий путь к «величию», к сладкому ощущению собственной значимости. Для этого достаточно объявить себя любимых средоточием мировой духовности, чистоты, гуманизма и справедливости. Сияющим Храмом на горе и Шамбалой одновременно, осажденными со всех сторон объединенными силами глобализма, атлантизма, жидомасонства и сатанизма.

Что касается самих Соединенных Штатов, то до последнего времени они предпочитали делать вид, что ничего не происходит. Так, еще совсем недавно госсекретарь Кондолиза Райс заявляла, что «никогда еще в истории России и США из отношения не были столь хорошими». Однако на вильнюсском саммите в мае вице-президент Ричард Чейни позволил себе ряд критических замечаний по адресу российского руководства. Чейни сосредоточил свою критику в основном на внутриполитических процессах в России, сделав ряд очевидных и бесспорных замечаний о все более авторитарном характере путинского режима.

Представляется, что это была не лучшая повестка для давно назревшего откровенного выяснения отношений между США и Россией. Демократия в России – это дело прежде всего самих россиян. Лекции на эту тему извне обычно психологически отторгаются даже теми, кто согласен с их содержанием. Очень точно заметил по этому поводу почти 200 лет назад наш великий поэт: «Конечно, я презираю наше отечество с головы до пят, но мне крайне неприятно, когда это чувство разделяет со мной иноземец».

Гораздо продуктивней ставить в центр обсуждения между стратегическими партнерами (каковыми США и Россия, Запад и Россия все еще являются, если верить совместным декларациям, регулярно подписываемым российским президентом) вопросы отношений между ними, позиционирования в разворачивающихся глобальных конфликтах, видения друг друга как союзников или, наоборот, осознания «невозможности принять чью-либо сторону».

Эти вопросы необходимо было задавать еще два года назад. Президент Буш просто обязан был тогда спросить: «Володя, ты действительно полагаешь, что я посылаю террористов убивать твоих детей? Если это недоразумение и тебя не так поняли, объясни это, пожалуйста, своему народу. Но если ты действительно так думаешь, то что мы вообще здесь делаем вместе – в «большой восьмерке», на техасском ранчо, в Белом доме, в Кремле?»

Встреча в Петербурге дает лидерам Запада и России последнюю, может быть, возможность перестать притворяться и попытаться максимально откровенно ответить себе и друг другу на главные в этот критический момент мировой истории вопросы – кто мы, с какими мы сталкиваемся угрозами, кто бросающий нам вызов противник, кто наши союзники и партнеры.

Такая повестка дня, такая постановка вопросов будет способствовать и столь назревшей внешнеполитической дискуссии в российском обществе. Значительная часть истеблишмента, вполне лояльная режиму и сама готовая поиграть в антиамериканские игры, с нарастающей тревогой следит как за все новыми концептуальными озарениями министра Лаврова, так и за последними эскападами практической российской дипломатии.

Есть одно обстоятельство, которое может радикально повлиять как на ход этой дискуссии, так и на исход всего многовекового русского спора между «западниками» и «евразийцами». Это успех Украины.

Украина действительно представляет угрозу, но не безопасности России, как об этом трубят кремлевские пропагандисты, а путинской модели корпоративного, авторитарного, враждебного Западу государства. Опыт наших бывших соседей по коммунальной квартире, выбравших другую модель развития, и прежде всего Украины, ни в коем случае не должен стать привлекательным для российских подданных. Это аксиома кремлёвской политики.

Прибалты не в счет – они всегда были чужими. А вот успех Украины – это кощеева смерть путинизма, этой убогой философии низших чинов ФСБ, ошалевших от крышевания мебельных магазинов и распиливания нефтяных компаний.

Экономика Украины должна быть подорвана, ее политическая система президентско-парламентской демократии дискредитирована. Сразу же после саммита Москва предпримет все усилия для достижения этой благородной цели.

Если Украина выстоит и подтвердит жизнеспособность и необратимость своего европейского цивилизационного выбора, это станет решающим аргументом, брошенным на весы многовекового спора внутри русской культуры.

Отходный промысел

11 июля 2006 года

Самый знаменитый узник российского Тауэра Евгений Адамов может торжествовать. Оставшиеся на свободе кремлевские соратники продолжают его дело. Вопреки мрачным прогнозам клеветников России из «Другой России» петербургский саммит и российско-американская двусторонняя встреча грозят завершиться грандиозным успехом.

В субботу США и РФ, как ожидается, объявят о принципиальной готовности подписать соглашение 123 по сотрудничеству в области ядерной энергетики. Американцы десятилетиями отказывались подписывать подобный документ, как с Советским Союзом, так и с постсоветской Россией. В последнее время Вашингтон в качестве предварительного условия настаивал на прекращении российского участия в атомных программах Ирана (прежде всего в строительстве АЭС в Бушере).

Такое радикальное изменение американской позиции может быть представлено как серьезный прорыв в российско-американских отношениях и позволит обеим сторонам продолжать прикидываться, что они являются добрыми стратегическими партнерами.

Прежде чем попытаться понять, зачем, собственно, американцам это понадобилось, разберемся, что же это соглашение будет означать практически. Только одно – масштабную реализацию позорного закона о ввозе в Россию ядерных отходов, принятого еще три года назад под громадным давлением адамовского атомного лобби, несмотря на резко отрицательное отношение к нему 90 % российских граждан.

«Элита» соблазнилась тогда потенциальным рынком в 20 миллиардов долларов, понимая тем более, что размещать отходы будут не на Рублевско-Успенском шоссе. Однако довольно быстро выяснилось, что 95 % этого рынка контролируется американцами. Использованное топливо без соответствующего двустороннего соглашения не может быть направлено на хранение в российские могильники.

Но ни в какой другой стране не нашлось такой безответственной и безумной элиты, готовой за бабки, не превышающие состояние какого-нибудь Абрамовича, превратить свою страну в ядерную свалку. Такие союзники, как Тайвань и Южная Корея, стали оказывать на США давление. Им не терпится поскорее отправить свои ядерные отходы в далекую загадочную Россию.

И здесь как-то все сошлось – просьбы союзников, необходимость продемонстрировать какой-то позитивный результат саммита, желание склонить Москву к более жесткой позиции по иранской ядерной программе. Америка дает добро и не скрывает, что она хочет получить в ответ.

«Это сигнал, что мы можем с ними вместе работать по Ирану», – заявила Роза Готтмеллер, директор Московского Центра Карнеги. «Это тот редкий случай, когда мы можем реально влиять на русских», – вторит ей Джордж Перкович, вице-президент Фонда Карнеги.

Но не дано заморским готтмеллершам и перковичам понять загадочную русскую душу с ее всемирной отзывчивостью. Тайваньские ядерные бабки чекисты-капиталисты с удовольствием распилят. Но ни на какие уступки по Ирану не пойдут. По-прежнему будут крышевать иранских мулл с их безумным президентом в Совете Безопасности, и прикрывать их ядерные объекты своим ракетным зонтиком.

Пока иранский «Манхэттенский проект» продвигается, цены на нефть остаются запредельно высокими. А когда, отчаявшись от бессилия «многосторонней дипломатии», сознательно саботируемой Москвой, израильтяне нанесут превентивный удар, цены станут совсем безумными. Это уже не какие-то там жалкие 20 миллиардов. Тут почва и судьба.

Суверенный рогоносец

8 августа 2006 года

Жарким летом 2006 года путинский режим находится в зените своего виртуального триумфа. Зачищено не только российское, но и мировое политическое пространство. Как нашкодившие школьники, склоняют выю лидеры мировых держав, покорно выслушивая издевательские выволочки дрезденского майора.

Посол Израиля, окруженного исламскими фанатиками, вооруженными до зубов российским оружием, публично благодарит Москву за взвешенную и сбалансированную позицию. Фанатики, грозящие стереть Израиль с лица земли, благодарят за то же самое.

Бывшие чеченские мятежники присягают на верность и умоляют остаться на пожизненное царствование. Капризные нефтяные цены послушно ползут вверх во славу Великой Энергетической Державы. Добрый наш русский народ, как большой коллективный мальчик Никитушка, которого «просто так хочется потискать», млеет в сладкой прострации от непрерывного телевизионного поцелуя в пупок – «Делай с нами, что хочешь, Государь! Хоть в животик, хоть с другой стороны».

Так если все так прекрасно, отчего же так неспокойно там наверху? Откуда все эти слухи, утечки и контрутечки о досрочных выборах, отставках, арестах? Отчего вдруг срывается с цепи генпрокурор, три дня подряд грозит всей верхушке казнями египетскими, затем темной ночью увольняется, неделю сливается в сортир по всем государственным телеканалам как сообщник грабителей и убийц из «Трех китов» и наконец незапятнанный воскресает из этого сортира во всем своем православном сиянии?

В отличие от 1999 года у режима сегодня нет проблем с подданными. Тогда ельцинская «семья» сражалась в буквальном смысле не на жизнь, а на смерть с соперничающим кланом, грозившим ей «судьбой более страшной, чем у семьи Чаушеску». Тогда изощренные технологии работы с электоратом были понятны и оправданы. Досрочная отставка Бориса Ельцина помогла избрать безвестного наследника на гребне искусно смоделированной патриотической волны военного успеха. Сегодня пипл схавает все, даже потешного недоношенного царя, щупающего осетров.

Проблемы у режима не с пиплом. Проблемы у режима с самим собой. И не персональные, а методологические и экзистенциальные, неизбежные для такого рода режимов. Проблема 2008 года – это проблема метапрограммирования, проблема дурной бесконечности, которую пытались решить Рассел и Уайтхед в Principia Mathematica, к которой обращались Эшер в изобразительном искусстве и Бах в музыке.

Проблема, в размышлении над которой надорвался и окончательно соскользнул в безумие мозг известного строителя административной вертикали Ульянова-Ленина. Последней дошедшей до нас строчкой пролетарского вождя, работавшего над нетленной статейкой «Как нам реорганизовать Рабкрин?», стал растерянный вопрос: «А кто же будет контролировать контролеров?..»

Когда все вокруг зачищено, кто же будет зачищать чистильщиков?

В откровенно тоталитарной системе проблема решается или по крайней мере сдвигается во времени пожизненной несменяемостью альфа-самца. В квазитоталитарной системе, по тем или иным причинам вынужденной играть в управляемую (суверенную, народную, подлинную) демократию, попытка решить проблему самозачистки приводит к сшибке в сознании, чреватой гибелью мозга.

«Я не могу выйти, потому что мои рога не пролезут в дверь», – остается воскликнуть в отчаянии несчастному альфа-самцу. Рога действительно отросли большие. Говорят, на стене президентской библиотеки совсем некстати проступили чьи-то богохульные слова: «Спи…ли, бл. и!».

Каждое утро их тщательно cоскабливают, но за ночь они проступают вновь.