Текст книги "Властелин Руси"

К встрече с купцом Порубор готовился тщательно. Согнав с сундука гостей, выбрал из трех рубах лучшую – ярко-зеленую, с желто-красной вышивкой по вороту, рукавам и подолу. Поверх рубахи надел узкий варяжский кафтанец из толстого сукна теплого желтовато-коричневого цвета, подпоясался наборным пояском, накинул на плечи плащ, длинные волосы убрал под бобровую шапку с красным околышем.

– Ну, жених! – восхитился Ярил Зевота. – Как есть жених. Порубор, а давай тебя женим? По летам – пора уже.

Отрок сконфуженно покраснел, опустив глаза долу.

– Ну вас, – отмахнулся он. – Ждите, к ночи явлюсь.

– Ну да, будем мы без дела тебя дожидаться! – Ярил засмеялся. – К пристаням пока сходим, да на торг – тихохонько. Может, чего и выясним, верно, Вятша?

Вятша кивнул.

Ничего они так и не выяснили, хоть и шлялись по Подолу да пристани почти целый день. Правда, мужик один говаривал на пристани, дескать, какой-то богатый купец собирает дев-белошвеек платы да плащи узорами вышивать-изукрашивать.

– Может, к купчине этому и подалась твоя Лобзя? – встретившись у Копырева конца с Вятшей, предположил Ярил.

– Вряд ли, – парень покачал головой. – Ну, какая из нее белошвейка? Да даже если и ушла, уж мне-то сказала бы. Хотя, конечно, проверить можно. Где, ты говоришь, девок шить собирают?

– А леший его знает, – Зевота махнул рукой. – Так и не ясно. Даже как купца звать – и то никто ничего.

– Но ведь девы-то как-то находят?

– Находят. И мы найдем. Только уж не сегодня, – Ярил посмотрел на лиловое вечернее небо. – Завтра. Да и Порубору уж пора появиться. Нешто до ночи в корчме сидеть? Народец там лихой собирается…

– Эвон! – показывая на угол ведущей с Подола улицы, перебил его Вятша. – Вон не Порубор ли?

На углу показался всадник на гнедом коне. Рысью проскочив по улице, он повернул на Копырев конец.

– Порубор! – разом закричали Вятша с Ярилом. – Поруборе!

Всадник остановил коня, обернулся.

– Ну? – радостно улыбнулся Вятша. – Я же говорил – он.

На постоялый двор Зверина пошли вместе. Спешившийся Порубор взял коня под уздцы и неспешно рассказывал о своей встрече с Харинтием. Сперва похвастал – Харинтий Гусь и в самом деле интересовался охотою, был у него, оказывается, старый знакомец, сурожец Евстафий Догорол, по приезде которого, в конце травня-месяца, Харинтий и решил устроить охоту.

– С чего это он о травне беспокоится, когда еще зима на дворе? – недоверчиво переспросил Вятша.

Ответил не Порубор, Ярил:

– Ас того, друже, что Харинтий – купчина не из дурных и привык все дела решать не спеша, загодя.

– Верно, Яриле, – согласно кивнул Порубор. – Велел Харинтий заранее угодья присмотреть, да, как снег стает, его самого провести… Купчина умнейший, я думаю – дела у него какие-то наклевываются с этим сурожцем, вот и хочет он переговорить с ним в спокойствии, подальше от людских глаз.

– Подальше? – усмехнулся Зевота. – А печенегов не боится?

– Не, не боится. Говорит – у него и с ними дела имеются. Да, теперь по поводу твоей просьбы. – Порубор посмотрел на Вятшу. – Спрашивал я Харинтия о девах. Вызнал – собирает дев-рукодельниц какой-то купчина.

– Тю! Это мы и сами вызнали, – махнул рукою Ярил. – Правда, не знаем пока, что за купец. Харинтий о том не сказывал?

– Не сказывал. – Порубор зачем-то оглянулся и, понизив голос, поведал о том, что, по всему, Харинтий сильно сомневается в наличии такого купца – не потянуть купчине мастериц, накладно слишком, да и не стоит овчинка выделки, куда как легче все уже готовое приобрести.

– Но ведь девок-то собирает кто-то! – не выдержав, перебил отрока Вятша. – Мы ж на Подоле слыхали.

– Ходят такие слухи, – кивнул Порубор. – Но кто и зачем – никто не ведает. Если кто из купцов – Харинтий уж всяко бы знал.

– Да, дело темное, – протянул Вятша.

– А еще волхвов в Киеве много стало, – помолчав, промолвил Ярил. – Эвон, на торгу их сколько!

Да и на пристани трех встретил. Хвастали, их сам князь привечает. Ой, не к добру то… Да ты не переживай, парень. Завтра еще разок пройдемся, послушаем, посмотрим. А вообще, лучше б было усадьбу тетки Любомиры проведать. Может, и там уже давно твоя дева?

– Может быть, – Вятша кивнул. – Завтра с утра и пойду, посмотрю издали. Ежели Лобзя там, уж всяко увижу.

– Волхвы, говоришь? – Порубор задумчиво посмотрел на Ярила. – Князь собирает? А почему только волхвов? А волхвиц что, не надобно?

– Волхвиц? – Зевота сдвинул на затылок шапку и прошептал: – А ведь и правда! Никакие те девы не мастерицы – волхвицы они, чаровницы-колдуньи… Видал, к Зверину на постоялый двор сразу двое волхвов пришли, сегодня же их и выспросим, а, Поруборе?

– Конечно, выспросим, – подмигнул отрок. – Чай, не пересохла еще у Зверина брага!

Утром разошлись: Вятша направился к усадьбе, а Порубор с Ярилом Зевотой, прихватив с разрешения Зверина пару лошадей из конюшни, выехали из города через южные ворота и поскакали к Роси-реке, именно туда, как вчера проболтались изрядно захмелевшие от даровой браги волхвы – Войтигор с Кувором, – и должны были вскоре пойти все кудесники, собравшиеся в Киеве по воле князя Дира.

– Волхвовать будем, – поднял вверх палец носатый Войтигор. – На теплую весну да на дождики летние. То – к урожаю.

– Ага, на весну, как же, – смеясь, перебил приятеля пьяный Кувор, круглолицый, с глазами цвета потухших углей. – На войну кудесничать будем, вот что! Слыхал я, о чем Колимог с Мечиславом-корчмарем шептались. Так что – к войне, к войне все…

– Ас кем воевать-то, с печенегами али хазарами?

– С ромеями… но – тссс! О том пока никому… Вот как князь прикажет, доберемся до Роси-реки, а уж тогда… Уж тогда с ромеями сладим! Ужо наберем в Царьграде богатств да дев темнооких.

– Так и вы, что ли, с войском в Царьград пойдете?

– А чего б нам не пойти, отроче, коли князь скажет? – Икнув, круглолицый волхв рассмеялся мелким противным смехом.

Послушав волхвов, скакали теперь Ярил с Порубором на юг, к Роси-реке. Не близок путь был, однако по наезженной зимней дорожке скакалось легко, тем более что погода на мороз повернула. Выглянуло из-за облаков ласковое желтое солнышко, вспыхнуло самоцветами в заснеженных ветках деревьев, золотом засияло в сугробах, синих, как нависшее над ними, очистившееся от разноцветных туч небо.

Ехали долго, ночевали в заимках, тщательно помеченных на пергаментной карте, что прихватил с собой Порубор, а где было возможно – просили приюта у старост встречавшихся по пути селений, небольших, в пять-шесть дворов, окруженных оградой из крепких бревен. Ограда та – от зверей больше, от лихих людей нет иной защиты, чем княжье слово.

Долго ли, коротко ли – а и показалась наконец Рось-река – конечно, поуже Днепра-батюшки, но тоже довольно широкая, привольная, окруженная высокими холмами-утесами, покрытыми густым смешанным лесом. Проехав немного вдоль реки, повернули на север, словно бы обратно, углубляясь в почти непроходимые чащи. Узкую лесную дорожку – путь для саней-волокуш – со всех сторон обступали деревья: березы, осины, сосны, попадался иногда и бук с грабом. Деревья росли так густо, что лучи солнца почти не достигали пути, впрочем, холодно не было – лес и холмы надежно укрывали от ветра.

– Удивляюсь я тебе, Поруборе, – покачал головой Ярил. – Ты и эти места знаешь?

– Ни разу не был, – помолчав, не сразу отозвался отрок. – Вот, зарисовал со слов купцов да охотников. – Улыбнувшись, он вытащил из-за пазухи карту. – Ничего, не заплутали покуда… И о твоей просьбе я не забыл, Яриле. Ты присматривай, присматривай место.

– А не далековато? – поинтересовался Зевота. -

Эвон, забрались-то!

– Ближе к Киеву – княжеские угодья да боярские. – Порубор усмехнулся. – Кто ж тебе разрешит там постоялый двор ставить? Да не так тут и далеко – мы-то с тобой вкруголя едем. Мыслю – должна и прямая дорожка быть. Как ей не быть-то? Ежели столько волхвов да волхвиц князья призвали – капище задумано преизрядное!

– Отыскать бы его только…

– Чай, не иголка, отыщем! Сейчас поедим, выберем сосну иди дуб повыше – глянем.

На деревья забирались по очереди, не раз и не два, а ничего даже отдаленно напоминающего капище – никаких строений, ни украшенных жертвами и ленточками дубов – видно не было. Да и дорожка стала гораздо хуже, сузившись до предела и больше напоминая звериную тропу. Если и было капище – то следовало признать правоту Порубора – вел к нему и другой, более удобный и быстрый путь. Только вот про него никто не знал, даже в окрестных селищах. – Интересно почему? – вслух рассуждал Ярил, соскребая снег с подбитых беличьими шкурками лыж, – лошадей они давно уже оставили во встретившемся по пути селении, там же раздобыли и лыжи в обмен на сердоликовые бусины, прихваченные с собою запасливым Зевотой. – А потому, – оглядываясь, продолжал он, – что колдовские дела – тайные. Нельзя простому человеку знать, как князь с волхвами у богов победу выпрашивает.

– Тайные? – Порубор зябко повел плечами. – Не люблю я этих тайных дел. И волхвов не люблю тоже… День уже клонился к вечеру – путники выбрали подходящую полянку и принялись очищать место для костра, используя в качестве лопат широкие лыжи. Очищая небольшой, диаметром в две сажени, круг, слежавшийся снег аккуратно – кирпичиками – укладывали по краям, от зверья и ветра. Впрочем, ветра тут и так не было, а вот насчет зверья… Ночью пришли волки! Их голодный вой поначалу слышался где-то в отдалении, но постепенно приближался, так что проснувшийся Порубор, вскочив, увидел, как сверкнули волчьи глаза за деревьями, уже совсем близко. Быстро растолкав спутников, он закинул за плечи мешок и кивнул на высокий дуб, почти у подножия которого они и устроили бивуак с костром и шалашом из веток. – Полезли-ко на деревину, Яриле. Эвон – волки!

– Вижу, что волки, – Зевота протер глаза снегом. – Хорошо, лошадей в селище оставили. Уай! Да их тут стая!

. Прихватив пожитки, ребята со всех ног бросились к дубу, чувствуя за спиною щелканье зубов и яростное дыханье хищников.

– Что, серые твари? – удобно примостившись на суку, свесил вниз ноги Ярил. – Взяли? То-то же!

Прыгайте, прыгайте…

Поплотней запахнув полушубок, Порубор привязался веревками к ветке:

– До утра далеко, посплю, пожалуй.

– Не боишься замерзнуть?

– Не боюсь. Эвон, кажись, опять на дождь повернуло.

– Интересно, долго нам тут куковать?

– А, ты про волков? – Порубор широко зевнул. – Да не будут они тут до утра сидеть, уйдут – в лесу добычи хватит. Спи, Яриле, только привяжись покрепче.

Крупными хлопьями повалил мокрый снег, покрывая притулившихся среди веток путников. Серые бестии внизу еще повыли, поклацали зубами да несолоно хлебавши исчезли за деревьями, растворясь в ночи. Видно, и в самом деле решили поискать более реальной добычи. Порубор давно посапывал, уткнувшись лицом в кору, а Ярилу долго не спалось, все лезли в голову всякие мысли – о Любиме, о собственном постоялом дворе, о серебришке. Последнее – вроде бы и мелочь, а как без него плохо! Решил, ежели вдруг не получится со двором – пойти на Царьград с княжьей дружиной. Уж ежели и вправду постарались волхвы – победа будет знатной, и добычи хватит на всех. Можно будет привезти Любиме разноцветные ромейские ткани, золотые мониста, браслеты и серьги, а дедке Зверину… дедке Зверину… Что же такое подарить дедке Зверину?

Будущий тесть, как-никак… Может, паволоки? Да зачем ему паволоки, он же не женщина. Тогда какой-нибудь кинжал или меч – всяко в хозяйстве сгодится. А лучше – пару крепких рабов… Нет, крепких не возьмет Зверин – осторожный, лучше быстроногих мальчиков, чтоб не ждать гостям…

– Эй, Яриле, Яриле! Просыпайся, солнце-то, эвон… Зевота приоткрыл левый глаз. И тут же закрыл – прямо в зрачок ударило солнце. Протерев глаза руками, Ярил посмотрел вниз – да, волков и вправду не было. А может, за деревьями притаились? Ждут?

– Да нету там никого, – спускаясь, засмеялся Порубор. – Смотри-ка, тучи какие! – Отрок восхищенно присвистнул.

Ярил покрутил головой – ив самом деле, было на что взглянуть. По небу, зеленовато-голубому, как бурное море, проносились гонимые ветром облака – ярко-зеленые, желто-фиолетовые, оранжевые, – подсвеченные снизу сверкающим золотом солнца. Сияние это делало бегущие облака какими-то ненастоящими – волшебными, праздничными, какие они бывают, наверное, только где-то в ином, более счастливом мире. Внизу, от холма, где ночевали путники, тянулся поросший редколесьем распадок. С дуба хорошо были видны покрытые снегом кусты терновника и малины, они уходили вдаль прихотливо изгибающейся линией, словно кто-то нарочно сплел вместе их ветви этаким сияющим на солнце плетнем… плетнем…

Ярил присмотрелся внимательней: линия кустов – или плетня? – сильно походила на изображение человека, огромного круглоголового великана с разбросанными далеко в стороны руками и широко расставленными ногами. Левая нога почти касалась подножия холма с дубом, а голова словно бы прилегала на другой холм, густо поросший сосною. Где-то посередине, примерно в районе сердца, смутно угадывалось какое-то строение… Частокол!

– Что ты там увидел, Ярил? – поинтересовался с земли Порубор.

– А? – вздрогнув, переспросил Зевота и улыбнулся. – Мы с тобой, кажется, искали капище…

Спустившись на лыжах с холма, путники осторожно пошли вдоль кустов. И в самом деле, кое-где из-под снега торчал плетень, обогнув который они увидели перед собой высокий частокол из крепких сосновых бревен.

– Не стоит торопиться, – вытаскивая из-за спины лук, шепнул Ярил. – Мало ли – кто там? – Скинув лыжи, он обернулся к отроку. – Я осторожненько гляну, а ты прикрой, ежели что.

Порубор кивнул, налаживая стрелу. Укрылся за ближайшим кустом, зорко посматривая, как подбирается к частоколу приятель. У самого входа он резко упал на живот и чуть прополз по снегу вперед, к узкому проему меж бревнами. Заглянул и, обернувшись, помахал рукою:

– Пусто! Но что-то там есть такое… Я посмотрю быстренько. Ты жди, Поруборе. – Встав на ноги, Ярил скрылся из виду. Его долго не было. Порубор уж извертелся весь за кустом, потом, держа перед собой лук с налаженной на тетиву стрелою, стал медленно подбираться к частоколу… и едва не поразил выбежавшего из-за частокола Ярила.

– Волхвы? – в ужасе воскликнул отрок. Вид у Зевоты был хмурый.

– Волхвы? Нет, хуже!

– Хуже?

– Да что говорить, пойдем, сам все увидишь… Да брось ты лук, там нет никого живого…

Произнесенные Ярилом слова как нельзя лучше характеризовали то, что предстало глазам Порубора за частоколом. Это и вправду было капище, судя по огромному идолу с оскаленным злобным лицом. Вырезанный из ясеня, он стоял прямо перед входом, мерзкий, с вытянутыми вперед когтепалыми руками-лапами, словно хотел сграбастать любого, осмелившегося потревожить его покой. Вокруг него толпились идолы поменьше – такие же противные, корявые, острозубые, а уж за ними, так же кругом, торчали колья… много, много кольев, не один десяток и не два. И на каждый… На каждый кол была насажена голова женщины!

– Их здесь сотня, – положив руку на плечо обомлевшего отрока, прошептал Ярил. – Сто принесенных в жертву дев… Сто дев.

– Что-то не очень эти боги похожи на наших, – так же шепотом отозвался Порубор. – Хотя главный чем-то похож на Перуна… А рядом, с лицом в виде черепа, – Мокошь? Так, значит, вот… – Отрок замолк, и глаза его округлились.

– Узнал кого-то? – тихо спросил Ярил. Порубор молча показал на одну из голов, прямо перед скалившим зубы идолом.

Зевота уже догадался, кого узнал его юный приятель. Лишь уточнил:

– Лобзя? Отрок кивнул:

– Бедный Вятша… Хорошо, что его здесь нет. Путники переглянулись.

Отрубленные головы, казалось, смотрели прямо на них, словно бы вопрошая: а кто тут осмелился нарушить их мертвый покой? Под каждой из голов натекла лужица крови, стая ворон, взявшись неизвестно откуда, кружила вокруг, дожидаясь, покуда живые покинут обитель мертвых. Кое-кто из них, осмелев, уже садился на дальние головы, с жутким карканьем выклевывая глаза.

– Да, здесь одни женщины. – Ярил еще раз обвел глазами кровавое капище. – Вот, значит, зачем… Сто дев. Интересно, куда они дели тела? Наверное, сожгли, откуда-то тянет горелым… Да, не повезло Вятше. Впрочем, и многим другим. И ведь никто точно не знал, так, ходили разные слухи… Надо же – сто дев!

– Сто дев, – как эхо, повторил Порубор.

Глава 2
ОХОТА
Февраль 866 г. Южное Приладожье

На великом добре не погибают ли?

На малем худе проживают ли?

Безумным Бог не промышляет ли?

А с умом по двором не ходят ли?

На море и на великих реках плавающих

Бог не спасает ли?

А на малых источницех и на лужах

Не утопают ли?

Предисловие книги сея добрый читателю.

«Сокровища древнерусской литературы»: анонимное стихотворство – «Предисловия многоразлична».

Недалеко, за холмом, глухо протрубил рог. Хельги стегнул коня, оглянулся – скачущие за ним всадники в разноцветных плащах азартно скалили зубы. Пущенные по следу зверя собаки с лаем неслись впереди, выбрасывая из-под лап снег. Повсюду слышались крики, хоть и следовало поостеречься – не распугать дичь – да, впрочем, чего уж? Даже самый глухой тетерев давно услыхал сладостные для всякого охотника звуки облавы – смех, громкие крики загонщиков, ржание лошадей, яростный собачий лай.

– Ату его, ату! – науськивали несущихся молниями псов ловчие – молодые веселые парни. – Ату!

Судя по следам, впереди был огромных размеров секач – знатная добыча. Хельги чутко прислушивался к зимнему лесу – не одна ватага загонщиков была выставлена им в честь приезда именитого гостя. Сам Рюрик – могущественный северный князь, муж сестры Хельги Еффинды – вот уже третий день гостил у своего родственника, молодого ладожского ярла. Сначала были пиры – с утра и до глубокой ночи, с песнями, плясками и ристалищами, затем пришел черед охоте. И вот уже с лаем несутся псы по ноздреватому голубому снегу, и трубит охотничий рог, и слышатся кругом радостные крики; богато одетые всадники – свита Рюрика и люди Хельги – несутся меж деревьями на сильных сытых конях, ласковый ветер остужает разгоряченные погоней лица, а в ярко-голубом небе ослепительно сияет солнце.

– Ату его, ату!

Вся свора с лаем неслась по следу. И вот уже впереди, казалось – совсем рядом, мелькнула за деревьями бурая ощетинившаяся туша. Зверь пер напролом, через колючие кусты подлеска, рвался к реке, видно, хотел укрыться в густых камышах, а то и просто уводил охотников от стада.

– Ату!

Хельги чувствовал, как радостно вскипала у него в жилах кровь. Быстрей, быстрей! Конь вынес ярла на вершину холма – там уже дожидался вырвавшийся вперед Рюрик – вислоусый, с длинной седовато-пегою бородою. Светлые глаза его смотрели из-под кустистых бровей, казалось, с насмешкою – дескать, что вы тут мельтешите? И в самом деле, князь давно уже мог нагнать кабана, да ждал чуть запоздавшую свиту. Охота без зрителей – не охота, а так, промысел простолюдинов. Иное дело сейчас…

– Ну, и где вас носило? – с притворной суровостью воскликнул Рюрик, когда молодой ярл осадил перед ним коня.

– Сперва прошлись берегом, князь, – со смехом ответил Хельги. – Загонщики видали там лося.

– Лося? – Князь оживился. – Достойная добыча! Хотя и вепрь – тоже ничего. Надеюсь, мы его не упустим.

Рюрик привстал в седле, немолодой, но вполне еще крепкий и полный сил. Оглянувшись, махнул рукою и, тронув поводья, помчался с холма вниз, по кабаньему следу.

Хельги проводил его долгим взглядом. Он не поскакал вслед за веселой кавалькадой, главный на этой охоте – гость. Ему и почетное право первому забить зверя. Чуть поотстав, ярл поискал глазами сокольничих. Ага, вот они, на залитой солнцем поляне. Подъехал к ним, подставив прирученному соколу руку в толстой перчатке.

– Там, в деревах, похоже, тетерев, княже, – показал рукой один из сокольничих, худой востроглазый парень с чуть свернутым на левый бок носом.

– Вижу, – Хельги кивнул, снимая с головы сокола черный колпак. Задавая направление, подбросил на руке птицу: – Хоп!

Ловчие всплеснули руками, за деревьями затрепыхалась жирная тяжелая туша. Сокол, взлетев над поляной, углядел ее зорким взглядом и, сложив крылья, камнем полетел вниз. Налетев, ударил тетерева клювом, заставив судорожно забиться. Полетели на снег перья и мелкие капельки крови…

– Молодец, Хьесульф, – осторожно возвратив на руку, похвалил сокола Хельги. – Хорошая птица. Жаль, придется тебя подарить Рюрику… ну, да ничего не поделаешь. Однако как там? – Он прислушался. – Похоже, они уже настигли вепря.

Ярл пришпорил коня, понесся стрелой, пригнув голову к гриве. Вышибая слезы, забили по лицу тяжелые ветки, засвистел в ушах теплый, по-весеннему влажный ветер.

Когда ярл прискакал к охотникам, все уже было кончено. Пораженный коротким копьем в сердце, громадный секач лежал на снегу, орошенном кровью. Слуги князя уже свежевали добычу, отбрасывая в сторону дымящиеся сизые кишки.

– Князь убил его с одного удара, – обернувшись, пояснил Снорри. Светлые волосы на непокрытой его голове смешно торчали в разные стороны, раскраснелись щеки, а улыбка была совсем еще детской. Хельги потрепал старого дружка по плечу. На сколько же Снорри моложе его? Года на четыре? Ну да, где-то так… Давно пора бы ему жениться.

– Ты что-то задумал, ярл? – фыркнул вдруг Снорри. – Уж больно хитро смотришь.

– Что-то давненько ты не заходил к нам в гости, парень, – ярл засмеялся. – Вот и Сельма про тебя спрашивала, как, мол, там наш Снорри?

– Сельма, видно, хочет меня женить, – расхохотался молодой воин. – Не так, ярл?

– Может, и так. Кто их поймет, этих женщин? Но, я думаю, все же следует дать ей шанс.

– Ага, за мой счет?

– Рад видеть вас счастливыми, – незаметно подошел к ним Рюрик. – Знатная выходит охота. Да и боги тоже радуются – послали и синее небо, и солнце. Недаром мы принесли им хорошие жертвы… И еще принесем. – Князь взглянул на кабанью голову.

– Да, это хорошая жертва, – кивнул Хельги-ярл. – Боги, несомненно, будут ею довольны. Не хочешь ли взглянуть на ловчих птиц, князь? Мои сокольничие ждут на поляне.

– С птицами успеем всегда, – резонно возразил Рюрик. – Говорят, твои люди где-то видели лося?

– Видели. – Хельги жестом подозвал загонщиков. – Покажите князю след.

– Благодарю тебя, ярл, – вскакивая в седло, усмехнулся Рюрик. – Не надо столько людей, я возьму этого лося сам!

Хлестнув коня, он поскакал следом за ловчими. Ярл кивнул Снорри:

– Езжай следом и присмотри.

Молодой воин понимающе кивнул и тронул коня. Хельги задумчиво посмотрел вслед быстро исчезающей за деревьями кавалькаде. Он, конечно, на всякий случай, послал для пригляду верного человека, хотя… Хотя точно знал – ничего с Рюриком не случится! И не может случиться еще много лет, как и вряд ли что-нибудь может произойти с ним самим. Второе сознание ярла – сознание человека, жившего в далеком будущем, – ясно говорило ему об этом. Ясно и беспрекословно, безо всяких там «может быть», «вероятно» и «кажется». Все было заранее предопределено судьбой. И путь Рюрика, и путь Хельги… и путь Черного друида Форгайла, обделывавшего свои мерзкие дела под личиной киевского князя Дира – Дирмунда Заики из Бильрест-фьорда. Друид хотел абсолютной власти и получил бы ее от своих гнусных богов, жаждущих человеческой крови, вернее, уже почти получил. Только еще жив был Хаскульд, реальный киевский князь, а Дирмунд довольствовался лишь жалкой ролью соправителя. К тому же Хаскульд ему не очень-то доверял после того, как Дирмунд тайком попытался создать капище древнего кельтского бога и верную только ему дружину из юношей-волков. Ни то ни другое у друида не вышло благодаря вмешательству Хельги, как не получилось и опорочить молодого властителя Ладоги перед окрестными жителями, используя страх, ложь и предательство. Страх, ложь и предательство… Именно на этом и хотел выстроить Дирмунд башню своей власти. Чтобы все следили друг за другом, чтобы все доносили, чтоб все боялись. У него не вышло в тот раз… Не прошло и здесь… Но ведь может, в конце концов, получиться снова в Киеве! Если только Хаскульд и его дружина хоть на миг потеряют бдительность или отправятся куда-нибудь в далекий поход, скажем, на Царьград, а такое вполне может случиться. И если Дирмунд под каким-либо предлогом останется в Киеве… Нет, таки Хаскульд еще не настолько глуп… Да, не глуп, но и не вечен! И после его смерти Дирмунд развернется сполна. Следовало бы лишить его такой возможности… Самому захватить Киев? Не хватит сил. Пока не хватит… Но время идет, и покуда он, Хельги-ярл, укрепляет свою власть в Ладоге, Черный друид тем временем под личиной Дирмунда преспокойно обделывает свои делишки и замышляет разную гнусь. А ведь на этот раз у него вполне может получиться, если Хаскульд потеряет чутье. Хельги знал, что придет тот день, когда он сам станет властелином Киева, но до этого дня еще так далеко! Но и приблизить его нельзя, ибо, как говорят скальды: «Никто не избегнет норн приговора!»

Норны, слепые девы судьбы, плетут свою пряжу из человеческих жизней, и никому не дано ничего изменить.

– Никто не избегнет норн приговора, – усмехнулся ярл, вспомнив, как закончилась ничем давняя его встреча с друидом. «Вещий князь, Вещий Олег» – так все чаще называли его в Ладоге, ибо Хельги во многих случаях знал все наперед. Вот и сейчас северный князь несся себе за добычей, а молодой ярл знал, что через несколько лет у Рюрика родится сын, что нарекут его Ингваром, что долгие годы вместо Ингвара будет властвовать он, Олег-Хельги, и что погибнет в конце концов Ингвар страшной смертью в древлянской земле, погибнет из-за собственной алчности, а жена его, Ольга, страшно отомстит простоватым древлянским старейшинам. Правда, это уже совсем другая история, но так будет, именно так, ибо «никто не избегнет норн приговора».

Пригнувшись в седле, Рюрик гнал коня по лосиному следу. Ловчие поотстали, да и не имели права лезть вперед. Это был еще не очень матерый зверь, видно было, как тяжело ходили его бока от сорванного погоней дыхания. Набравшись смелости, собаки уже хватали зверя за бока, он упирался, пару псов все ж таки достал копытами, и с раскроенными черепами те покатились на снег. И след у этого зверя был каким-то странным, словно бы раздвоенным. Князь придержал коня, нагнулся… Ну да, двойной! Вон у сосны он снова появляется, словно зверь совершил здесь длинный прыжок.

Указав на тяжело дышавшего лося, Рюрик махнул рукой ловчим:

– Держите!

Сам же резко направил коня в сторону небольшой поляны, располагавшейся над обрывом, почти на самом берегу Волхова. Придерживая коня, Рюрик осторожно перехватил в руке копье и тут увидел другого, матерого и сильного лося! Огромный самец с развесистыми рогами, стоя в засыпанных снегом кустах, недобро косился на охотника большим красноватым глазом. Страшная горбатая морда его, бурая, с желтовато-белесыми проплешинами, медленно поворачивалась к человеку. Да, нелегко будет взять такого красавца! Рюрик спешился, похлопав коня по холке. Чувствовал, сейчас лось бросится, больше выжидать нечего…

И лось бросился! Стремительно, будто лесная бабочка, а не туша весом в тридцать пудов! На это, как опытный охотник, и надеялся князь, потому и спешивался…

И – даже будучи уже готовым – едва успел отскочить в сторону. Огромная бурая туша пронеслась мимо, на миг задержалась, терзая копытами снег. И вот этого-то мига и хватило Рюрику, чтобы нанести точный, выверенный годами удар! В левое подбрюшье, снизу вверх, в сердце. Ах, какой был удар! Стремительный, точный, сильный. Передние ноги лося подломились, и он с ревом ткнулся мордой в сугроб возле старого, почти полностью скрытого снегом пня.

Рюрик улыбнулся, он имел полное право гордиться собою. Далеко не каждый охотник может вот так, в одиночку, справиться с матерым зверем. Щурясь от яркого солнца, князь посмотрел на небо, не выдержав, поставил ногу на еще теплое лосиное тело. Возле пня, выбираясь из снега, метнулась вдруг быстрая черная тень – князь даже не понял, как ядовитые зубы впились ему в горло. И небо над его головой вдруг сделалось черным, а солнце померкло. Коченея, Рюрик упал лицом в снег, рядом с поверженным красавцем лосем… Один из ловчих, прибежавший на зов князя быстрее других, изумленно посмотрел на сосну, росшую рядом с пнем. Вроде бы показалось… Он потер глаза… И вправду – показалось. Обернулся – на поляну уже бежали люди.

– Беда, ярл! – На поляну с сокольничими выскочил Снорри. Спрыгнув с коня, подбежал к Хельги. – Князь Рюрик погиб!

– Как погиб? – изумленно встрепенулся Хельги. – Но ведь еще рано! – Он ударил коня. – Скачем же скорей, Снорри!

Рюрик лежал на расстеленном на снегу плаще, рядом с поверженным лосем.

– Видно, зверь ударил копытом в грудь, – тихо прошептал Снорри. – Такое случается на охоте, ведь правда?

Ничего не ответив, Хельги наклонился к Рюрику – да, тот был мертв. Опустив голову, ярл молча постоял, скорбно поджав губы, потом вскинул глаза на слуг:

– Забирайте тело.

Солнце все так же безмятежно сияло в голубом небе, на ветках деревьев весело чирикали птицы, где-то рядом трубили рога носившихся по лесу ватаг – еще не знали! – над красным от крови снегом поднимался пар. По велению ярла слуги уносили в Ладогу тело погибшего князя.

– Слишком рано, – глядя им вслед, шептал Хельги. – Слишком рано… И – почему Рюрик?

Стоявший рядом Снорри – верный воин и друг – обернулся:

– Что ты там шепчешь, ярл?

– Странная смерть, – тихо откликнулся Хельги. Снорри пожал плечами:

– Да что в ней странного-то? Ну, ударил лось копытом – бывает. Князь умер как воин!

Траурный кортеж растянулся по льду Волхова аж на две ромейские мили. Первыми ехали вельможи Рюрика и Хельги. Судя по их вполне жизнерадостному виду, смерть князя вовсе не произвела на них особо тяжелого впечатления. Да и ни на кого – каждый понимал, смерть – лишь ступень в иной, более лучший мир, а Рюрик умер достойно, значит, нужно не грустить, а радоваться. Вызывало озабоченность другое – кто будет княжить теперь? Кто-нибудь из рода Рюрика или… Или вновь запылают города и усадьбы? Чтобы такого не случилось, надобно выбрать самого авторитетного… такого, как молодой ладожский ярл Хельги. Он и знатен, и родич Рюрику, и умен, как мало кто другой – не зря же его так прозвали – Вещий. Да и показал уже свое умение править. Казалось, нет лучше кандидатуры… Но, может быть, это только казалось? Ведь Хельги-ярла никто не знал в стольном городе Рюрика – Новгороде. Вернее, знали, но не так, чтоб уж очень хорошо. А надо, чтоб узнали. Так думали многие из ладожских бояр, так думали и в Новгороде, и рядом – на Городище Рюрика – укрепленном замке на берегу Волхова. Именно туда и привезли мертвое тело князя. Простоволосая Еффинда выбежала к мужу босая, упав на грудь, зарыдала, царапая ногтями щеки. Не потому, что потеряла рассудок от горя – по традиции так было надо. Прорыдав некоторое время, в дальнейшем общалась с братцем Хельги вполне адекватно, даже пару раз улыбнулась, когда ярл рассказывал о дочерях. Смерть сама по себе вовсе не являлась чем-то горестным в этом молодом мире, полном диких предрассудков и суеверий. Всего лишь ступень… Однако в случае с Рюриком дело осложнялось проблемой наследования власти. Рюрик был достаточно авторитетным князем, сильным верной дружиной и хорошо налаженными связями. Как-то встретят его преемника новгородские бояре и градские старцы? Как-то рассудит вече?