Текст книги "Сюзерен"

Прямо в голове Егора вдруг заиграла нежная мелодия, хотя никаких музыкантов в опочивальне не было, а была лишь одна дева – чувственно-волшебная полунагая красавица – фея из детских грез.

– Сиди, – тряхнув черными, с медным отливом, локонами, сказала-приказала дева и, грациозно соскользнув с ложа, вдруг принялась танцевать. Как и обещала…

О, это был вовсе не тот танец, что плясали гурии на пиру, совсем другой – совсем по-животному чувственный, зовущий, пьянящий разум!

В ушах грохнули барабаны, отрывисто всплакнула свирель, и, до того нежная, мелодия вдруг понеслась галопом, и ночная фея задергалась в такт, словно хватившая для храбрости стакан водки восьмиклассница на дискотеке. Впрочем, князю это отнюдь не казалось пошлым, наоборот!

Вот гурия подпрыгнула, а вот – приникла к полу, словно выслеживающая добычу тигрица, совсем по-кошачьи выгнула блестевшую от выступившего пота спину, томно взглянула на Вожникова и, закусив губу, сорвала с себя лиф, обнажив восхитительную упругую грудь…

Обнажила, вскочила, отпрыгнула, повернулась, подняв вверх руки, и, покачивая бедрами, сняла с себя шальвары, бесстыдно бросив их князю:

– Лови!

Как сверкали глаза ее! Как извивалась стройное, зовущее к любви тело! Столь похотливых движений Вожников не видел даже в детстве, в немецких порнофильмах обо всяких там садовниках, чистильщиках бассейнов и прочих. Но, опять же, это почему-то не казалось сейчас пошлым, словно так и должно было быть, словно кто-то давно и по-хозяйски решил за этих двоих все! Распорядился… и этому распоряжению невозможно было противиться. Никак. Никогда. Да, честно говоря, не очень-то противиться и хотелось.

Хотелось иного – с головой погрузиться в негу, нырнуть так, чтоб забыть обо всем, чтобы видеть перед собой только эти большие, сияющие колдовским блеском глаза, обнимать, чувствовать ласкающий жар прекрасного тела…

Гурия хотела того же – это ясно читалось во всем. Вот танцовщица замерла, с вызовом поглядев на князя, затем облизнула губы и, застонав, уселась к Егору на колени, уперлась твердеющими сосками в грудь.

Позабыв обо всем, молодой человек со всей нежностью и страстью принялся ласкать упругую грудь, целовать призывно открытые, блестевшие розовым жемчугом губы… а теперь погладить плечи, спинку, обнять, крепко прижать к себе, с каким-то щемящим восторгом ощутив всю трепетную упругость несказанно желанной девы! И… и дальше не отказывать себе ни в чем… Зачем? К чему? Когда двое, мужчина и женщина, хотят наслаждаться друг другом, что же и кто же осмелится им противостоять?

Качался шелковый полог ложа, в распахнутое окно с любопытством заглядывала луна, где-то во дворе негромко пели цикады.

Словно в бездонном омуте, Егор тонул в темных глазах прекраснейшей девы, волшебной танцовщицы, гурии из детских снов. Оба погрузились в нирвану, и не осталось уже ничего, что могло бы вытащить их из сладкой неги. Случайные – или все же нет? – любовники не уставали наслаждаться друг другом, так, будто для каждого из них эта встреча была последней.

Стройные бедра… томная линия позвоночника, маленькие нежные косточки, прощупывающиеся под шелковой кожей… горячее дыхание… губы… целовать их, целовать! Упругая грудь…

Погрузившись с головой в волшебное действо, князь уже не помнил, кто он и кто эта юная гурия, да это было абсолютно неважно сейчас… лишь бы видеть эти глаза, ласкать это тело, наслаждаясь так, как, казалось, еще ни разу не наслаждался…

И все это было похоже на сон… Словно во сне, Егор видел, как в опочивальню вбежали еще три обнаженные девы, в три раза увеличив количество ласк… а потом все сделалось каким-то эфемерным, зыбким… но из этого зыбкого тумана так не хотелось уходить. Хотелось остаться здесь навсегда, раствориться, расплыться, как расплывается в лучах весеннего солнца черный, оставшийся от суровой зимы сугроб, стекая грязными ручьями в бурную, недавно освободившуюся ото льда реку.

Князь упал в этот томно-тягучий туман, средоточие волшебной неги и страсти, растворился, провалился… пропал… Остались только нежные женские руки, объятия и стоны, сияющие колдовским наслаждением глаза… и музыка – она так и звучала в мозгу.

– Хей-хей, хей на-на…

Кто-то пел. И голос был явно мужской. Молодой человек прислушался, недоумевая – откуда здесь мог взяться мужчина? И куда делись гурии? И вообще, где он сам?

Дернувшись, князь ударился головой о низкий дощатый потолок и, наконец-то вынырнув из сладкого сна, изумленно осмотрелся вокруг.

Что и говорить, было от чего прийти в изумление! Окружающая Вожникова обстановка ничем не напоминала шикарный особняк в Матаро – опочивальня каким-то неведомым образом вдруг превратилась в узкую, словно пенал, каморку с маленьким – в три ладони – окном, сквозь которое бил прямо в левый глаз столь же узенький, с танцующими золотыми пылинками, лучик.

Дощатые стены, дощатый пол, какой-то сундук вместо ложа… Черт побери! И стены, и пол, и сундук – качались. Вот ведь напился вчера! Как говорится, дорога встала дыбом и бросилась в лицо… Впрочем, нет – и в самом деле все качалось. Егор это чувствовал.

И еще кое-что почувствовал – цепи! На ногах цепи! Аккуратно скованные, тяжелые, дававшие возможность передвигаться лишь маленькими шажками. Не убежишь! Вот ведь сволочи!

Нервно поднявшись на ноги, молодой человек снова стукнулся головой о потолок и, выругавшись, заглянул в оконце…

Море!!!

За окошком плескалось море!

И сам-то князь, оказывается, находился на корабле… Только вот как он тут оказался, почему-то никак не мог вспомнить. Хотя… а чего вспоминать-то? Выйти да и спросить!

Егор дернулся в дверь – не тут-то было! Заперто! Ах вот в чем дело… А где же вчерашние гурии? А черт знает где, ваше дурацкое величество, король и император глупцов! И вовсе неважно, где сейчас гурии, куда важнее – где ты сам.

– Эй! – князь забарабанил в дверь кулаками. – Отворяйте!

Снаружи послышались чьи-то шаги и гортанные голоса, однако дверь так и не открыли, хотя Вожников старался – орал, ругался, стучал. Тщетно!

Не желая быть больше посмешищем, молодой человек, звякнув цепями, уселся на длинный сундук и задумался. Как он сюда попал, было, увы, яснее ясного – гурии! Бабы да выпивка до добра не доведут – вот уж сбылась пословица. Почему же не было никаких предупреждающих видений? А по двум причинам: либо вчера слишком уж много выпил, либо… либо ночная девица – ведьма! А ведь очень может быть, кстати. Опоили, околдовали… Егор прищурил глаза – сам ведь он на это колдовство и повелся, полетел словно мотылек на огонь, а ведь мог бы насторожиться, увидев в собственной опочивальне каким-то образом пробравшуюся мимо неусыпной стражи девку! Не насторожился. Девичьи чары оказались сильнее… Кто бы сомневался! Достаточно оказалось просто поманить, приласкать – вот уже и попался.

Встав, Вожников приподнял крышку сундука – пустой! – и покачал головой: однако черт с ними, с гуриями, оплакивать вчерашний лень – пустое дело, надо думать, как теперь быть, как выбираться. И еще интересно – кому все это нужно? Кто за гуриями стоит? Эмир Бурух… Юсуф ибн Юсуф? По всему так и выходит, девки-то – его подарок. Но с другой стороны – а зачем гранадскому правителю пленять великого князя, прекрасно зная, что проблем потом не оберешься? У эмира и без этого заморочек хватает – с теми же кастильцами, с Арагоном… Ему бы, наоборот, с великим императором задружиться, а не выкрадывать. Нет, вряд дли это Гранада. Но ведь девки-то, танцовщицы… Так ведь тот, кому все это надо, запросто может и фальшивое посольство послать – мало ли в той же Кастилии морисков – крещеных мавров. Фальшивое посольство, да… или фальшивые гурии. Впрочем, что сейчас гадать – первым делом здесь что-то решать надо. Не выпускают. Держат в узниках. Значит – выбраться поскорее, наверняка в Матаро хватились уже, поиски организовали, погоню…

– Ах ты, черт!

Князь хлопнул себя по лбу. А ведь не будет никаких поисков и погони, он же сам всем сказал, что собирается ненадолго отъехать навстречу ватажникам, идущему на подкрепление войску… так что, покуда те не явятся – а это недели две запросто может пройти…

И главное, ведь не заподозрит никто ничего такого, знают – князь на подъем скор, да и вообще – мог с малой охраной уехать, прихватив с собой человек пять. Пока разберутся, кого именно, если вообще станут разбираться. Да нет – станут. Воевода Онисим Раскоряка человек умный, дотошный. Обязательно проведет проверку, дознается, что не поехал с пропавшим князем никто, а это уже не две недели, а, учитывая количество народа, дней пять максимум. Но все равно – время. Может, пять дней похитителям вполне для своих гнусных целей хватит.

Ах, черт, зря вчера напился! Хотя чувствовал себя не таким уж пьяным, да все равно – знал ведь, что способность предвидеть от алкоголя на какое-то время утрачивается, и вообще-то старался сильно не пить, не наступать на одни и те же грабли – случалось уже, бывало. А вот вчера – расслабился… Ну так и что с того? Среди своих, в безопасности – почему б и нет-то? Тем более никаких военных действий на ближайшие дни не планировал, да и вино – не водка, выспался бы, всяко протрезвел к обеду. Не-ет, скорее, все-таки гурия – ведьма! Недаром глаза у нее такие… бездонные. И все ж хороша, хороша, этого не отнимешь.

Ладно. Хватит гадать – действовать надо, и чем быстрее – тем лучше. Цепи эти еще. Кандалы. Даже если бросишься в море, нырнешь – и уже больше не вынырнешь. Вожников снова стукнул в дверь, так, для куража больше, покричал на нескольких языках, чтоб немедленно выпустили, поругался и, подобрав цепи, снова уселся на сундук.

Цепи! В первую очередь нужно было справиться с ними, а уж потом… потом можно и в море. Выведут ведь его когда-нибудь на палубу – справить житейские дела, да и хоть какую-то еду принести должны бы.

А сквозь оконце не проскользнешь – плечи не пролезут. Был бы мальчишкой, тогда, конечно, другое дело, а так… нечего и пытаться. Цепь! От нее бы избавиться, да вот только как? Кандалы пригнаны ловко – не снимешь, только расковать или хотя бы перекусить пополам, черт с ними, пусть браслеты останутся… а ну-ка…

Молодой человек нагнулся и, напрягая все свои силы, так, что на лбу и на руках вздулись – вот-вот лопнут – жилы, попытался разорвать цепь руками. Рванул! Потом еще раз, еще… и – уже от злобы – еще-еще-еще! Напрасные хлопоты. Сковали на совесть.

Князь выругался и разъяренно пнул дверь:

– Эй, воды-то хоть кто-нибудь принесет?

Никакого ответа, лишь плеск волн, да слышно стало, как хлопнул на ветру парус, и почувствовалось, как корабль резко сменил курс. Что-то случилось? Погоня? Нет, вроде бы так дальше спокойно и плыли, или, говоря по-морскому, шли.

Лишь ближе к вечеру, когда мучившая князя жажда стала совсем уж невыносимой, послышался скрип засова. Низенькая, но крепкая, сколоченная из толстых буковых досок дверь отворилась, и в каморку вошли трое – двое дюжих смуглых парней в куцых бумазейных штанах и высокий, похожий на цыгана мужчина лет тридцати пяти, с длинной курчавой бородкой и золотыми серьгами в ушах. Судя по серьгам, одежде – белой просторной накидке-джелаббе – и торчащим из-под нее парчовым, с золотым шитьем туфлям, это явно был не простой моряк. Хозяин судна, капитан, шкипер – кто-то из тех, кто имеет право принимать решения.

И все трое – мавры или берберы, тут и думать нечего. Правда, их главный – все же вылитый цыган.

С усмешкой поглядев на Вожникова, «цыган» что-то громко произнес, указывая рукой на принесенные матросами кувшин и корзину с какой-то снедью. Егор, конечно же, ничего не понял, и «шкипер» произнес все по-кастильски, а затем – по-каталонски. Оба языка, сильно схожие с латынью, Егор худо-бедно понимал, так, с серединки на половинку, если говорили медленно и четко, а каталонский к тому же еще и начал учить специально.

– Ешьте, – князь наконец разобрал знакомое слово. – Потом мы вас выведем на палубу, но не вздумайте кого-нибудь ударить – будете наказаны плетьми, а наш палач бить умеет.

– Вы знаете, кто я? – гневно спросил Егор.

– Нам это не интересно, – главарь с усмешкой почесал бороду. – Исполняйте наши распоряжения – и будете живы и здоровы. Если же что-то пойдет не так – мы просто убьем вас. Поверьте – мне все равно. Помните еще одно: это наше последняя беседа, в дальнейшем за каждое ваше слово бы будете получать плетей, после которых нескоро оправитесь. Поэтому просто молчите и делайте то, что вам скажут.

– Но вдруг мне что-то понадобится…

– Я вас предупредил.

* * *

Еда оказалась мавританской, жирной и изрядно перченой – бараньи ребрышки, чечевица, еще какое-то непонятное месиво, похожее на жаренную в шоколаде рыбу. Князь съел все. И с удовольствием выпил полкувшина теплой воды, сидя на сундуке, – медленными глотками, дожидаясь обещанного моциона.

Тюремщики не обманули, на палубу все же вывели, и узник, памятуя о возможном наказании, молча зашагал за матросами – все теми же дюжими парнями, – с любопытством оглядывая судно, оказавшееся обычным трехмачтовым нефом с косыми арабскими парусами, вместительным трюмом и высокой надстройкой на корме.

Судя по парусам, ветер дул почти попутный, и матросы лениво ошивались на палубе, искоса поглядывая на князя. Насколько Егор смог заметить, берега видно не было, правда, солнце уже клонилось к закату, и, по идее, шкипер должен был бы встать на якорь в какой-нибудь удобной бухте – в те времена в Средиземном море немногие отваживались плыть и ночью.

Со стуком захлопнулась дверь. Скрипнул засов. И опять – постылый сундук и узкая, нагревшаяся за день каморка. Хорошо хоть из оконца веяло морской свежестью.

Вытянув ноги, князь снова осмотрел кандалы и цепь… Эх, пилку бы или напильник! За пару часов, пожалуй, и справился бы. Да-а, мечтать не вредно.

С горькой усмешкой князь вздохнул и сам себе сказал:

– Ну что, граф Монте-Кристо, поздравляю вас с пленом. Сами виноваты, сэр, теперь думайте, как устроить побег.

И главное, цепь эта еще, будь она неладна. Кстати, цыган сказал, чтобы не вздумал кого-нибудь ударить… Значит, предупредили, значит, знают о том, что пленник – неплохой кулачный боец.

Молодой человек выругался:

– Вот ведь суки, а!

– Господин…

Откуда-то вдруг послышался приглушенный голос, князь сначала не обратил на него никакого внимания, подумал, что послышалось – вот, мол, и глюки уже начались!

Однако голос оказался весьма настойчивым:

– Господи-ин!

– Боже! – встрепенулся Егор. – Кто здесь?

– Я знаю, вы тоже узник.

Похоже, каталонская речь… и голос тонкий, мальчишеский. Звучит откуда-то снизу, из трюма…

Упав на колени, Вожников приник к полу… Вдруг почувствовал резкий аммиачно-селитренный запах – застарелый запах мочи. Понятно – вне всяких сомнений, кораблик-то промышлял торговлей рабами. А сей контингент выводили на палубу не очень-то часто, вот и мочились бедолаги под себя.

– Эй, там… кто ты? Раб?

– Угу… – отозвались из трюма. – Вы понимаете каталонский? Если нет, я могу говорить на латыни.

– Латынь-то была бы лучше! – обрадовался Егор. – Говори же, говори!

– Нет, говорить сейчас некогда, – неожиданно произнесли снизу. – Надо скорее бежать!

– Бежать? Кто бы спорил!

– Иначе вскоре мы будем в Алжире!

– В Алжире?

– После все! Сейчас помогите мне выбить вот эту доску. Рядом со щелью, видите?..

– Ага… Слушай, у тебя случайно напильника не найдется?

– Напильника нет, но есть железный штырь!

– Да хоть бы и штырь! Ах ты, дорогой мой, яхонтовый…

С первой доской пришлось повозиться: князь все никак не мог подцепить ее пальцами, а у того, кто находился внизу, просто элементарно не хватало сил.

– Ну, еще разок, – шепотом подбадривал его Егор почему-то по-русски. – Просто посильнее упрись. Раз-два, взяли… и-и-и…

Послышался треск. Ну наконец-то! А уж вторую-то доску князь выломал на раз, ухватился было за третью…

– Хватит, хватит! Этого вполне достаточно… дайте мне руку…

Ощутив тепло узенькой ладошки, князь осторожно дернул… вытащив из проделанной дыры юного узника – тоненького, с длинными спутанными волосами. Впрочем, плоховато было видно уже, к тому же парнишка первым делом подбежал к окну. Звякнули цепи. Ага – и этот по ногам скован!

– Ты говорил – у тебя есть штырь.

– Да, вот он. Эта щель… я ее штырем. К нему когда-то приковывали цепи, пришлось постараться, чтоб вытащить.

– Молодец, – ощутив в руках железо, похвалил Егор. – Надеюсь, наша палочка-выручалочка не сломается… а ну-ка…

Натянув цепь, молодой человек на ощупь засунул штырь в звено цепи… и через несколько секунд с облегчением выдохнул:

– Есть! Ну, теперь твоя очередь.

– Ага… вот, вот цепь, я держу…

– Держи крепче! Вот… так!

– Славно!

Вскочив на ноги, мальчишка снова подбежал к окну:

– Уж сюда-то я пролезу!

– Ты-то пролезешь, а я?

– Я просто заберусь на палубу и открою вам дверь.

Вот так вот. Все просто. Если, конечно, доверять этому парню. Хотя, а почему бы ему не доверять?

– Ты что там, застрял, что ли?

– Немножко неудобно… одежда мешает.

– Так сбрось ее.

– Сбросить? – В голосе юного узника скользнуло сомнение.

– Ну да, раздевайся, – подбодрил князь. – Выберемся – на берегу раздобудем одежду.

– И правда…

Что-то зашуршало, слышно было, как упала на пол сброшенная одежда. Заглядывавшие в оконце звезды закрыла тень…

– Я помогу! – дернулся Вожников.

– Нет-нет! Это лишнее.

Помощь не потребовалась – мальчишка выбрался из окна быстро и ловко. Егор снова остался один, гадая, к чему приведет вся случившаяся эскапада – к свободе или к смерти. Впрочем, если парень не…

Скрипнул засов!

– Выходите. Только осторожнее: там, на корме, вахтенные.

– Понял.

– Нам нужно проползти вдоль борта к носу, там якорный канат. Спустимся по нему, никто и не заметит.

– Ага…

А палуба-то оказалась залитой лунным светом! Переговаривавшиеся на корме матросы, вне всяких сомнений, легко бы заметили беглецов… если б не отвлекались, не смеялись, поглощенные своей болтовней, а, как писали в армейских боевых листках, «несли службу с достоинством и честью».

– Кажется, отвернулись…

– Давай, вперед…

Тут наконец-то Егор глянул на своего спасителя. Глянул… и обомлел! Это оказался никакой не мальчишка, а юная девушка с прекрасной гибкой фигурой и небольшой грудью, выглядевшая ничуть не хуже давешних гурий… Впрочем, рассматривать ее сейчас было как-то не очень удобно… но вдоль борта она ползла так, что… В общем, любо-дорого посмотреть!

Стоял полный штиль. Над мачтами со спущенными парусами уныло повисла луна, а на корме все так же болтали вахтенные, время от времени кидая взгляды на море. Хотя что они могли там увидеть? Кроме серебряной лунной дорожки – ничего.

Беглецы спокойно спустились по канату к самой воде и, стараясь не поднимать шума, поплыли к видневшемуся в свете полной луны берегу. Добрались быстро, выбрались на узенькую полоску песчаного пляжа и, улыбаясь, сели, привалившись к какому-то большому камню; чуть отдохнуть да подумать – что дальше?

– Несомненно, они будут нас искать, – подбирая латинские слова, шепотом рассуждал Вожников, краем глаза не без удовольствия поглядывая на голую прелестницу, с которой судил Бог пуститься в побег просто так, наудачу. Тоненький, слегка вздернутый носик, волосы, похоже, светлые… или это они при луне так блестят? И все же облик девчонки казался князю каким-то знакомым, чувство дежавю молодого человека не отпускало, словно он уже эту девушку видел, мало того – был с ней знаком!

– Господин, – вдруг повернулась беглянка, – а я вас, кажется, знаю…

– И я тебя, красавица, где-то встречал… Господи! – Егор наконец узнал свою юную спутницу. – Ведьма!

– И вовсе не ведьма, – обиженно протянула девушка. – Просто знахарка. У меня и справка есть, с печатью! Сам брат Диего выдал, инквизитор наш… Да вы же сами на допросе сидели!

– Рад, что тебя оправдали. – Вожников добродушно улыбнулся и даже хотел прижать девчонку к себе, просто приласкать, успокоить, без всяких сексуальных намерений – не время сейчас для этого было и не место. Хотел… да побоялся обидеть. – Нет, в самом деле рад.

– И я рада. – Лжеведьма с неожиданной грустью вздохнула и повела плечом. – Да только дом мой сожгли, вот и подалась в Калелью – я там раньше жила. Слышала, что мавры иногда приплывают на кораблях, людей воруют… Но не думала, что сама окажусь на таком судне!

– Поймали? – посочувствовал князь.

– Как полную дуру! – Девчонка тихонько засмеялась и вдруг застонала, схватившись рукой за левый бок. – Ой!

– Что такое? – встревожился Вожников, как честный и благородный человек, вовсе не собиравшийся бросать свою спутницу неизвестно где. – О камни поранилась? Иль поцарапалась, когда лезла через окно?

– Да нет, ребра. Соседки постарались когда-то… Но я на них не сержусь, нет! Вот дом только жалко! Даже представить страшно – где я теперь буду жить? – Лжеведьма понурила голову и снова вздохнула.

– Давай-ка сначала выберемся отсюда, а потом уж будем думать, ага?

Девушка выглядела сейчас такой несчастной и беззащитной, словно мокрый воробышек, что князь все же не удержался, обнял беглянку за плечи, погладил, как маленькую девочку, по голове:

– Все будет хорошо, милая, поверь. Тебя ведь Аманда зовут?

– Ага. Аманда… Ам…

От неожиданной ласки девушка вдруг расплакалась, ткнувшись Егору в плечо, и тот принялся торопливо бормотать слова утешения. Помогало мало, пришлось прикрикнуть:

– Аманда! Ты что же, хочешь попасться?

– Н-нет…

– Тогда подбери сопли! Надобно осмотреться да думать, как уйти. – Молодой человек поднялся на ноги, всматриваясь в не такие уж далекие, блестевшие серебром горы.

– Здесь нас точно поймают. Я думаю, это остров – мавры говорили про Алжир, я слышала, я немного понимаю их речь.

– Пойдем-ка туда, – всмотревшись, князь показал рукой на заросли прибрежных кустов. – Я вижу лодки.

Аманда вдруг опустила голову и, глянув исподлобья, взяла Егора за руку:

– Вы ведь не бросите меня, правда?

– Не брошу. Сказал ведь уже.

– Когда это вы успели сказать?

Перевернутые днищами вверх рыбацкие лодки лоснились, словно какие-нибудь морские котики или тюлени. Казалось, оставалось лишь выбрать любую…

Девчонка сразу скользнула к кустам:

– Главное, найти мачты и весла. Я примерно знаю, где их могут прятать.

Тщательно – насколько это было сейчас возможно – осматривая ближайшую к воде лодку, Вожников удивленно присвистнул: ну и девка – только что плакала, можно сказать, рыдала, и вот на тебе – собранна и деловита. Да уж, да уж – расслабляться некогда. Хорошо бы еще отыскать где-нибудь воду…

Черт!

Егор резко выпрямился, услыхав позади быстро приближающийся собачий лай! Только этого еще не хватало – сейчас набросятся, разорвут… а если и не разорвут, так привлекут внимание местных. Тоже хорошего мало, наверняка здешние рыбаки в доле с пиратами-маврами – иначе б последние не вели себя столь беспечно.

А стая собак, числом где-то с полдюжины, уже окружила беглеца, угрожающе рыча и лая.

– Ах вы ж суки кудлатые!

Князь с трудом вытащил из песка увесистую жердину, воткнутую для просушки сетей, размахнулся…

– Ой, нет, нет, не надо бить этих милых собачек! Они хорошие, я знаю, с ними можно говорить, я умею.

Аманда выскочила из кустов – голенькая, беззащитная, хрупкая, – и Егор даже не успел ничего предпринять, как девчонка уселась на корточки перед самой стаей, поглаживая за ушами самого крупного и зловредного кобеля:

– Хороший пес, хороший… А тот вон, кудлатенький, что хромает? Ну-ка, иди сюда, посмотрим, что у тебя с лапой…

Вожников глазам своим не верил – разъяренные наглым появлением чужаков псы вдруг словно по мановению волшебной палочки превратились в премилых собачек, настоящих друзей человека… По крайней мере, для Аманды они точно были друзья! Вон как виляли хвостами. И каждый норовил лизнуть девушку в нос.

«А говорит – не ведьма! – подумал Егор. – Ай-яй-яй, поторопился брат Диего выдать ей справку, тоже еще, инквизитор называется – настоящую ведьмочку проглядел. Ну а кого ж еще-то? Кто так с псинами управиться может? Обычный человек, что ли? Ага».

– А теперь бегите, собачки! – Поцеловав вожака стаи в нос, Аманда поднялась на ноги и, оглянувшись, посмотрела на князя: – Я нашла обломок весла и старый парус. Вот только мачты нет.

– Может, это сойдет? – Вожников потряс жердью, которую так и держал в руках, даже сейчас, когда собаки уже убежали, повинуясь слову юной колдуньи… Все-таки – колдуньи, разве способна простая крестьянка вот так с псами…

– А это и есть мачта, – бросив на жердину взгляд, улыбнулась девушка. – Ловите веревки… Оп! Уж что нашла. А теперь попробуем столкнуть на воду лодку? Тут уж я только на вашу силу надеюсь.

– Столкнем, – поплевав на руки, заверил князь. – Не такая уж эта лодочка и тяжелая.

Тяжелая не тяжелая, а повозиться пришлось немало – с Егора семь потов сошло, когда челнок наконец закачался на волнах, и тут уж от девчонки не было никакой особенной помощи. Да, конечно, она, как могла, толкала, сопела… Чего больше требовать-то? Тут сила нужна, и только сила.

– А вы сильный, сеньор! – забравшись в лодку, Аманда счастливо засмеялась. – Гребем вдоль берега, а потом поставим мачту.

– А почему вдоль берега? – поинтересовался Егор.

Девушка хмыкнула:

– Потому что скоро рассвет, а нам нужно поскорее скрыться из виду. Да и какой-нибудь ручей было б неплохо найти, я так вот пить хочу ужасно.

– Тогда смотри вперед, дева, – загребая, негромко сказал Вожников, – а то наткнемся на какой-нибудь камень.

– Так вы гребите потише. Близ прибоя держитесь, вон… и… где тут у нас парус?

– Хочешь уже поднять?

– Хочу разорвать.

– Разорвать?

– Вот именно! Мне как-то стыдно ходить перед вами голой.

* * *

Забрезживший где-то за горами рассвет застал беглецов уже довольно далеко от мавританского нефа, по крайней мере, обоим в это хотелось верить. Орудуя обломками весел, Егор и Аманда обогнули сильно выступающий в море мыс и, укрывшись за ним, почувствовали себя гораздо спокойнее… Особенно когда девчонка по цвету воды определила впадающий в море ручей. Кстати, ручей именно там, куда она показала, и обнаружился.

Беглецы вдоволь напились, умылись…

– Надо поискать какой-нибудь туес…

– Что поискать, господин?

– Ну… какую-нибудь емкость для воды… раз уж тут живут люди.

– Ага!

Ловко завернувшись в обрывок паруса, Аманда подвязала его веревкой и, выставив вперед ногу, с улыбкой взглянула на князя:

– Ну как?

– Хоть сейчас замуж! – восхищенно промолвил тот. – Небось хочешь себе хорошего мужа?

– Конечно, хочу! – Девчонка уже карабкалась в горы по узкой, идущей вдоль ручья, тропе с такой скоростью, что Егор едва поспевал. – И мужа хочу, и детишек. Правда, брат Диего советовал в монастырь на гору Монтсеррат. Но в монастырь я ведь всегда успею, верно?

– Верно, верно, не торопись.

– А что вы так переживаете, почтеннейший сеньор?

– Может, хочу погулять на твоей свадьбе?

– Шутите, почтеннейший се…

– И не называй меня почтеннейшим сеньором, я ж не старик!

– Но – сеньор? – лукаво обернулась Аманда.

Вожников развел руками:

– Сеньор, да, тут уж никуда не денешься.

– Вот видите, потому и я к вам на «вы» – из уважения. Я сама-то из крестьян, – утомившись, девчонка присела отдохнуть на плоский камень, – но мы, прибрежные каталонцы – Коста-Браво, Коста-дель Маресме, Коста-Дорадо, – никогда ничьими крепостными не были! И я – свободная, и никто мне не указ.

– Свободная, свободная, а замуж хочешь, – съязвил князь.

– Замуж все девушки хотят. – Аманда неожиданно взгрустнула и, чуть помолчав, призналась: – Боюсь, что мне будет довольно трудно найти мужа.

– Тебе? Такой-то красавице?

– Я сирота, и дом мой сгорел – приданого нету, к тому ж… – Девчонка запнулась, но тут же продолжила все с той же решимостью: – Я ведь не девственна, хоть и честь потеряла не по своей вине – только кого это теперь интересует?

Егор, утешая, погладил девушку по руке:

– Действительно – кого?

Аманда дернулась, словно ее вдруг ударило током:

– Я скажу, как было, скажу, и, пожалуйста, не перебивайте! Там у нас, в Калелье еще, морского сброда полно… вот и подловили меня как-то трое, знали, что некому заступиться… все трое и пользовались – а я что могла сделать? Только одно – притворилась, что приятно, хоть и больно было, и противно… Нет, правда! Иначе б они меня точно убили, а так… Я еще и попросила, чтоб еще раз… как-нибудь, все трое. Они и согласились… глупцы.

– И ты их убила.

– Ну что вы! – как ни в чем не бывало улыбнулась Аманда. – И пальцем не тронула… Просто натравила бродячих псов. Ох, как они орали… не псы, а эта троица…

– Значит, загрызли насмерть?

– А вы думали как? Они-то со мной не шутили. Ну что, идем дальше?

– Да нет. – Князь давно уже внимательно осмотрел округу. – Вижу. Мы уже пришли. Вон – туес…

– Плетенка?

Девушка схватила висевшую на дереве, над родником, флягу, наклонилась, наполняя ее свежей прохладной водой, и, обернувшись, спросила:

– Знаете, почему я вам все это рассказываю?

– Почему?

– Потому что мы – я и вы – разные! Я – простая крестьянская девушка, вы – владетельный сеньор, я могу говорить с вами свободно, ведь вместе нам больше никогда не сойтись. Никогда, разве что вдруг разверзнутся небеса!

– Так уж и никогда?

Сложно было сказать, кто из них сделал шаг первым: князь ли приобнял девушку, Аманда ли приникла к Егору, а только губы их, опасно приблизившись, вдруг слились в долгом и затяжном поцелуе, и этого поцелуя словно давно ожидали оба! Рука князя скользнула к веревке, сдерживающей импровизированную тунику Аманды… и вот уже старая парусина упала к ногам, а на нее, сверху, улеглись двое…

Карие сияющие глаза, вьющийся золотой водопад локонов, стройное юное тело… Изогнувшись, Егор накрыл губами грудь, погладил девушку по спине, обнял… с такой силой, что Аманда вдруг застонала от боли – сломанные ребра давали о себе знать!

– Ах, извини, милая… Хочешь, поглажу тебе спинку? Повернись…

– Да, мой сеньор… вы такой ласковый… нежный…

Цветущие магнолии и рододендроны накрыли предавшихся любви беглецов душистой розовато-сиреневой пеленой. Аманда выгнулась, позабыв о боли и уносясь мыслями в высокое бледно-синее небо. Туда же, куда давно уже унесся Егор.

– А теперь выкупаемся, милая! Прямо здесь, в ручье.

– Там же холодно!

– Не думаю, чтобы очень. Ну же, давай!

– Подождите… я… я только хочу сказать – спасибо, что не бросили меня.

– Это ты меня не бросила. Без тебя я так и гнил бы на этом проклятом судне.

* * *

Немного отплыв от берега, беглецы поставили парус и, смеясь, словно дети, радовались почти попутному ветру, что, ударив в левый борт, погнал лодку на север.

– Ловко ты! – поглядев, как девчонка управляется с парусом, скупо похвалил князь. – Думаю, куда-нибудь да мы приплывем – с таким-то шкипером.