Текст книги "Секретные бункеры Кенигсберга"

– Об этом меня спрашивал и Кох. Вернее, он интересовался, не можем ли мы в рамках нашей программы по строительству бункеров предусмотреть сооружение подземных укрытий, куда в случае необходимости были бы складированы «культурные трофеи», ведь в немецких музеях не хватает достаточно места для своих экспонатов, а музейные запасники и так забиты до отказа предметами, изъятыми в синагогах и еврейских частных коллекциях.

Казалось, Гитлер перестал слушать Шпеера и снова погрузился в воспоминания своей юности. Шпеер умолк, ожидая, когда его собеседник соблаговолит продолжить разговор. Но Гитлер без всякой связи с тем, о чем они говорили, воскликнул:

– Слушайте, Шпеер, пойдемте туда! – Он указал на пространство, прилегающее к внешней стене замка, обращенной к реке. – Там был мой самый любимый уголок Линца. Оттуда открывается чудесный вид на Дунай. Пошли!

Охрана, угадав намерения Гитлера, устремилась в указанном направлении – надо было успеть отсечь случайных прохожих и работников замкового музея.

Они спустились с верхнего яруса фортификационного сооружения, прошли вдоль стены замка и оказались на небольшой смотровой площадке, с которой открывался чудесный вид на противоположный берег Дуная – домики с черепичными крышами, поросшие редкими деревьями холмы, игрушечную церковь на вершине холма. Повсюду вдоль реки на обеих берегах виднелись заборы с временными деревянными бараками – грандиозная реконструкция, которая должна была превратить Линц в «фюрерштадт»[34]34
  «Führerstadt» (нем.) – «город фюрера».


[Закрыть], была приостановлена, а все работы законсервированы. Техника переброшена на строительство военных укреплений, а рабочие направлены на оборонные объекты и возведение бункеров противовоздушной обороны.

– Дорогой Шпеер, Вы же знаете мои планы на ближайшее будущее. К 1950 году на том берегу будут возведены громадное здание Гауляйтунга, зал для манифестаций на тридцать пять тысяч человек и стошестидесятиметровая башня-колокольня. Ее будет видно отовсюду. Наконец, мы восстановим историческую справедливость – башня превзойдет по высоте венский Собор Святого Стефана! А то, видите ли, «любая колокольня должна быть ниже!» Кто им позволил диктовать всем свои правила! Мой родной город будет иметь самую высокую колокольню в Европе!

– Простите, фюрер, но высота колокольни собора в Ульме сто семьдесят два метра.

– Я знаю, Ульм не в счет. – И безо всякой связи с этим почти мечтательно продолжил: – В эту башню будет перенесен прах моих родителей. Когда-нибудь и мой саркофаг будет помещен в эту башню, на самую высоту, и я оттуда буду взирать на всех живущих…

У Шпеера пробежали мурашки по спине. Что-то параноидальное чувствовалось в словах Гитлера, который, это становилось все яснее, был явно не в ладах со здравым рассудком. Чтобы остановить поток болезненной фантазии фюрера, Шпеер снова заговорил об интересующих его вопросах, разговор о которых был прерван Гитлером:

– Мой фюрер, я полагаю, что Вы не будете возражать, чтобы наши гаулейтеры, прежде всего Кох, заняли некоторые бункеры художественными ценностями. Не стоит подвергать их риску быть уничтоженными англичанами или большевиками.

– Хорошо, я согласен. Но тогда Вы, Шпеер, возьмите на себя техническую сторону вопроса. Ведь подземные заводы рейха в Вашем ведении.

– Так точно, мой фюрер. Только отдайте, пожалуйста, соответсвующие указания Гиммлеру и Борману. Многие бункеры находятся в их ведении.

– Ладно, Шпеер, напомните мне об этом, когда мы вернемся в Оберзальцберг.

– Слушаюсь, мой фюрер! – И, посмотрев на часы, добавил: – К сожалению, нам пора. Нас ждут на заводе.

Через десять минут кавалькада лимузинов уже мчалась в сторону металлургического завода «Обердонау». До окончания войны оставалось еще долгих два года.

Глава третья. Бункер-оборотень

…На всех объектах подземного строительства категорически запрещается появление солдат вермахта в форме… Строжайшей маскировке уделить самое большое внимание. Особо ценные предметы… срочно замаскировать путем подрыва стен и в углубленных бункерах…

Из инструктивной шифртелеграммы, полученной из Берлина 6 марта 1944 года

Читатель, которому довелось побывать в Калининграде, самом западном городе России, безусловно, заметил, что его центр все больше и больше начинает приобретать облик европейского города с гигантскими супермаркетами, торговыми центрами, кафе и ресторанами. За всем этим стеклобетонным псевдовеликолепием почти не видно зданий, которые хотя бы в малой степени напоминали о старом Кёнигсберге. Даже однотипные четырех– и пятиэтажки, построенные еще в шестидесятые годы прошлого века, приобрели совершенно новые очертания – практически все первые этажи заняты маленькими магазинчиками, бутиками, кафешками, ателье, а стены окрасились в яркие цвета.

Исторический центр города не совпадает с современным, который находится перед зданием мэрии на площади Победы, превращенной стараниями современных архитекторов в некое подобие московской Манежной площади, правда, без причудливых скульптур зверюшек и сельскохозяйственных животных, но с гигантской колонной, при сильном напряжении фантазии напоминающей Александрийский столп в Санкт-Петербурге. Центр же старого города находился в километре отсюда, там, где сейчас стоят гостиница «Калининград», торгово-развлекательный центр «Плаза» и гигантская махина пустующего Дома Советов. А между обоими центрами, новым и старым, широкая магистраль – Ленинский проспект, проходящий точно по линии старой немецкой улицы Штайндамм.

Здесь нет пышной зелени улицы Тельмана, роскошных вилл с причудливыми крышами и башенками, что на улице Кутузова, высоких зданий, какие мы видим в новом калининградском микрорайоне на Сельме. Правда, в последние годы здесь появилось множество объектов, ставших популярными у калининградцев: пиццерия «Папаша Беппе», «Круассан-кафе», бар «Ленинский, 18», кафе «Унция» и «Тысяча и одна ночь», торговые центры «Меркурий», «Плаза» и «Европа», магазины одежды «Бенеттон» и «Мон Блан». Даже старый советский универмаг «Маяк» приобрел более современные черты. Поэтому Ленинский проспект от площади Победы до самой эстакады, ведущей через Преголю, всегда выглядят оживленным – тут и жертвы тотального шоппинга, снующие из одного торгового центра в другой, тусующаяся молодежь, нагруженные пакетами и сумками приезжие, иностранные туристы, с опаской смотрящие на уличную суету.

Более семи десятков лет назад это место тоже было самым оживленным в том, почти исчезнувшем с лица земли, городе. Это был деловой центр Кёнигсберга – сотни контор, фирм, банков и других учреждений размещались в тесно стоящих друг к другу домах. На первых этажах старых и новых построек находились магазины, кафе, рестораны, салоны, кинотеатры. Между сетью узких улочек располагались кварталы, занимаемые университетскими клиниками и институтами, лабораториями и школами. Почти семь столетий магистральная улица и прилегающий к ней район назывались Штайндаммом, что дословно переводится с немецкого как «каменная дамба», которая якобы существовала здесь еще в XIII веке.

Из книги Карла Розенкранца «Кёнигсбергские зарисовки».

Данциг, 1842 год

«Штайндамм – самая яркая улица Кёнигсберга. Однако ее архитектура, за редким исключением, довольно невзрачна. Здесь живут, в большинстве своем, бакалейщики и мясники, торговцы и чиновники. Улица довольно широка, имеет тротуары и является “прогулочной” улицей, ведущей в “Хуфен”[35]35
  Ныне – район проспекта Мира.


[Закрыть] – место отдыха и развлечения горожан… Поэтому на ней много хорошо одетых прохожих, оживленно двигаются элегантные экипажи… Штайндамм – это апофеоз социальной жизни кёнигсбергских улиц».

Давно уже нет кёнигсбергского района Штайндамм, сгинувшего в пламени минувшей войны, стертого с лица города в трудные годы послевоенного созидания. От него остались лишь единичные островки старых построек, неожиданно возникающие среди торгово-развлекательных центров и однотипных блочных домов. Они выглядят несуразно, а иногда даже жалко: обшарпанные, с полуобвалившимися стенами, проржавевшими оградами и непропорционально плоскими крышами, давно лишившимися своего черепичного одеяния. И мало кому из калининградцев, а уж тем более приезжих, известно, что здесь, в условном треугольнике, образуемом Ленинским и Московским проспектами и улицей Генерала Галицкого, до сих пор остаются невыясненными, непроверенными ряд версий, касающихся судьбы Янтарной комнаты. Хотя некоторые из этих версий уже неоднократно упоминались в беллетристике, подлинные факты и события прошлого до сих пор остаются малоизвестными, что порождает множество домыслов и фантастических предположений.

Если мы пересечем наискосок Ленинский проспект от гостиницы «Калининград» через скверик перед зданием Инвестбанка в сторону магазина «Мон Блан» и кафе «Тысяча и одна ночь», что на Житомирской улице, мы как раз выйдем к тому месту, где, по свидетельствам очевидцев, находилось одно из самых загадочных, так и не найденных до наших дней, сооружений Кёнигсберга, получившее наименование «бункера Брюсова». Фамилия великого поэта здесь ни при чем. Речь идет о его брате, Александре Яковлевиче, известном ученом, археологе, переводчике и критике. До революции он занимался торговлей, в 1914 году был мобилизован в армию, воевал, попал в германский плен и вернулся уже в Советскую Россию, где стал заниматься археологией, защитил докторскую диссертацию, получил звание профессора и стал работать в Государственном Историческом музее.

Из справки А. В. Максимова[36]36
  Максимов Арсений Владимирович (1914–2003) – российский архитектор и художник, один из первых архитекторов Калининграда, автор многочисленных акварелей с видами послевоенного Кёнигсберга, участник поисков Янтарной комнаты.


[Закрыть]

«Краткая история розыска Янтарной комнаты»[37]37
  Здесь и далее в документах и цитатах сохраняется стиль и орфография подлинников.


[Закрыть]

«…В марте 1945 года, когда наши войска были на подступах к Кёнигсбергу, Министерством культуры СССР к 11-й гвардейской армии был прикомандирован доктор исторических наук Александр Яковлевич Брюсов (работник исторического музея). Для почтения старику надели погоны полковника, а в помощь придали двух адъютантов (старших лейтенантов). Этим преследовалась следующая цель: после взятия Кёнигсберга найти, рассортировать и доставить по назначению награбленное немцами».

31 мая 1945 года профессор Брюсов прибыл в составе небольшой группы работников в разрушенный до основания Кёнигсберг, наводненный войсками, тысячами беженцев, освобожденными из лагерей военнопленными и бывшими «восточными рабочими». После неизбежных хлопот, связанных с размещением в гостинице, постановкой на довольствие и получением пайка, Брюсов со своими коллегами включился в поисковую работу.

Из дневника А. Я. Брюсова

«…Выяснили, что в “шлоссе”[38]38
  Так на немецкий лад А. Я. Брюсов называет Королевский замок. Schlo (нем.) – замок.


[Закрыть] под грудой развалин сохранились некоторые музейные предметы. …Я слежу за раскопками в старом замке вместе с гв. кап. Чернышевым (от 1-й комендатуры – начальник партии рабочих). Иногда по вечерам хожу в Гос. Архив помогать разбирать книги.

Со 2 по 15/VI мы с Чернышевым осмотрели в замке все, что могли…»

Впервые о некоем загадочном бункере Брюсов узнал из одного письма, оказавшегося в ворохе бумаг, найденных в частично сохранившейся юго-восточной башне Королевского замка. В письме директора художественных собраний Кёнигсберга доктора Альфреда Роде тайному советнику доктору Циммерману, сотруднику Музея Кайзера Фридриха в Берлине, которое было датировано 12 сентября 1944 года, в ответ на его вопрос о судьбе какой-то картины, переданной им во время войны на хранение в музей, сообщалось, что она помещена вместе с другими произведениями искусства в одно из помещений подземного бункера, «ключ от которого утерян».

Впоследствии профессор Брюсов сокрушался, что не придал значения обнаруженному документу, хотя и спросил у доктора Роде, почему он не упоминал об этом бункере ранее в ходе многочисленных допросов и бесед. Да и где, собственно, находится этот таинственный бункер? Немецкий ученый неожиданно многословно стал рассказывать про какое-то подземное сооружение в районе Штайндамма, о том, что само здание занято военными и строго охраняется. Роде якобы уже нашел утерянный ключ и готов сопроводить туда советских офицеров для того, чтобы осмотреть хранящиеся художественные ценности. «Поскольку мы были тогда убеждены, что янтарная комната сгорела в замке или вывезена из Кёнигсберга, мы не поставили в связь сообщение об этом бункере с вопросом о янтарной комнате. Но сведения о бункере… заинтересовали меня», – писал впоследствии Брюсов в одной из своих докладных записок. На следующий день он и два других члена бригады, майор Беляева и майор Пожарский, отправились вместе с Роде осматривать бункер.

Кёнигсбергский район Штайндамм был разрушен до основания. Неожиданный налет советской бомбардировочной авиации весной 1943 года отметил руинами несколько кварталов в районе улиц Друммштрассе и Оберролльберг[39]39
  Ныне – улицы Больничная и Коперника.


[Закрыть], серьезно повредил корпуса университетской клиники в самом центре. Ужасные налеты английской авиации на город в ночь на 27 и 30 августа 1944 года, явившиеся ответом на бомбардировки Лондона, превратили центр Кёнигсберга в смрадно чадящие развалины. В Штайндамме почти не осталось целых домов, повсюду виднелись лишь остовы когда-то роскошных зданий, улицы были завалены грудами кирпича и обломков, для проезда автомашин и трамваев кое-где расчищались узкие проходы-ущелья.

То, что уцелело после авианалетов, обратилось в прах во время штурма города советскими войсками, и когда Брюсов со своими коллегами пробирался вслед за доктором Роде к неизвестному им бункеру, местность вокруг выглядела совершенно неземной, напоминая какой-то инопланетный зловещий ландшафт…

Плутая между развалинами, они наконец оказались около полуразрушенного здания с закопченными стенами. Окликнувшему их часовому профессор Брюсов предъявил пропуск, полученный накануне в центральной комендатуре, после чего группа вошла в здание. Сам Александр Яковлевич так описывал это событие: «Бункер помещался на Штайндамме с левой стороны улицы, если идти от замка, на углу пересечения Штайндамма и Розенштрассе[40]40
  В настоящее время – пространство между домами к северу от улицы Вагнера.


[Закрыть] или, может быть, во втором доме от угла. В бункер вела длинная лестница, вход на которую находился с правой стороны дома. Внизу, спустившись на 4 или 5 этажей (точно не помню), мы оказались в прекрасно оборудованном бомбоубежище. Тут были спальни, комната для детей и ряд комнат, служивших, по-видимому, для хранения вещей, как можно было заключить по разбросанным на полу картинам, скульптурам и проч. Но, вероятно, тут уже побывали люди и вынесли отсюда все ценное. Осталось только то, что не стоило и собирать, поскольку оно не представляло никакого интереса. Выбрав две-три лучшие вещи, мы вышли из бункера».

Потом, не раз возвращаясь ко дню посещения бункера, профессор Брюсов вспоминал некоторые важные детали. Так, в беседе с Анатолием Михайловичем Кучумовым, бывшим хранителем Янтарной комнаты в Екатерининском дворце, он рассказывал, что помещения первого этажа дома, расположенного над бункером, были похожи на залы какого-то конторского учреждения. На массивных столах стояло различное оборудование, множество пишущих машинок. Группа спускалась вниз по крутой лестнице, минуя два яруса подземных помещений, двери в которые были заперты. Сопровождавший советских офицеров немецкий ученый сказал, что не имеет никакого представления о том, что находится за дверями. В одной из расположенных в нижнем этаже бункера комнат они обнаружили сложенные штабелями картины итальянских мастеров XVI–XVII веков с этикетками берлинских музеев. После беглого осмотра живописных полотен, покрытых толстым слоем известковой пыли, двери комнаты были заперты, а ключ передан охранявшим здание солдатам.

Но самое сильное впечатление на профессора Брюсова произвела неожиданно вспыхнувшая догадка о том, что доктор Роде неслучайно скрывал сведения об этом бункере и, возможно, был не откровенен, когда говорил, что не знает, что спрятано за закрытыми дверями подземелья.

Из записки А. Я. Брюсова «О судьбе Янтарной комнаты».

1961 год

«Только позднее, когда мы уже вернулись в Москву, я вернулся к воспоминаниям об этом посещении бункера… Роде говорил, что он не мог попасть в бункер, потому что потерял ключ; найдя его, он пошел с нами, но, когда мы пришли в бункер, ни одной двери не пришлось отпирать ключом. От какой же двери был этот ключ? Попав в бункер, мы увлеклись рассматриванием найденных там вещей и совершенно не обратили внимания на А. Роде, а я вспомнил, что в течение некоторого времени А. Роде около нас не было, он появился только тогда, когда мы собрались уходить. Где же он был?

…И вот тут-то и мелькнула у меня мысль о бункере. Не находилась ли Янтарная комната в бункере и притом в том помещении, ключ от которого был у Роде? Ведь мы не осмотрели всего бункера. Не воспользовался ли Роде возможностью проникнуть вместе с нами в бункер, чтобы проверить, там ли еще находится она? Не для этого ли он исчезал от нас на некоторое время? Но было уже поздно сожалеть о том, что тогда нам не пришло в голову. Возможно, что мы были на пороге открытия тайника, в котором Янтарная комната хранилась, и не сумели воспользоваться этим!»

Профессор Брюсов со своими коллегами возвратился в Ленинград, но спустя четыре года, в конце декабря 1949-го, он неожиданно получил срочное предписание опять вылететь в Калининград для оказания содействия комиссии советских музеев. Для дачи показаний работающей там комиссии был также приглашен референт министерства просвещения ГДР доктор Герхард Штраус, бывший в свое время сотрудником Инспекции по охране памятников Восточной Пруссии.

Уже не было в живых доктора Роде, да и многие другие свидетели последних месяцев существования агонизировавшего Кёнигсберга навсегда покинули землю своих предков, и след их терялся в многомиллионных потоках беженцев и переселенцев.

Комиссия под руководством Вениамина Дмитриевича Кролевского, секретаря Калининградского обкома партии, вела интенсивный поиск сокровищ в развалинах Королевского замка и на других объектах города и области, используя для этого прикомандированные военные команды. Брюсов, снова оказавшись в городе, с огорчением почувствовал, что ему очень трудно узнать облик даже ближайшей к замку местности, так как многие коробки и фронтоны зданий к этому времени обвалились или были взорваны ввиду опасности новых обвалов. Часть улиц была расчищена от груд обломков и щебня.

Профессор внимательнейшим образом осмотрел с одним из членов комиссии инженером Якубовичем близлежащие к замку развалины, тщетно пытаясь натолкнуться на то самое здание, в котором был вход в бункер. Когда уже обоих покинула надежда найти «объект», Брюсов заметил, что остов одного из домов имеет сходство с тем, который остался у него в памяти. Инженер же обратил внимание на трубы мощной вентиляционной системы, выходящие на поверхность, что могло свидетельствовать о наличии под землей обширного подземного сооружения.

Инженер Якубович, общаясь с военными контрразведчиками, уже знал, что гитлеровцы буквально «нашпиговали» город подземными бункерами. Сначала это были бомбоубежища для населения и временной дислокации учреждений городской инфраструктуры, а затем стали строиться подземные катакомбы для временной «отсидки» диверсантов. Несколько подобных сооружений военная контрразведка «СМЕРШ» якобы обнаружила в последние недели войны на территории Восточной Пруссии и в пригородах Кёнигсберга. Знакомый офицер-контрразведчик показал Якубовичу немецкий трофейный документ, в котором содержалась директива использовать для диверсионно-разведывательной работы так называемых «фернихтунгсгруппен»[41]41
  «Vernichtungsgruppen» (нем.) – истребительные отряды (группы).


[Закрыть] подземные бункеры, специально приспособив их для этого и тщательно замаскировав. Не вдаваясь в подробности, контрразведчик намекнул тогда Якубовичу, что не все фашисты из отрядов «Вервольфа»[42]42
  «Werwolf» (нем.) – «Оборотень» – подпольная организация, объединявшая специальные вооруженные отряды, созданные фашистами из немецкого населения для осуществления разведывательно-диверсионной и террористической деятельности в тылу Красной Армии и войск западных союзников.


[Закрыть] обнаружены, в том числе и потому, что, возможно, скрываются в подземных бункерах и казематах.

Когда же зимой 1949 года Брюсов и Якубович попытались проникнуть через зияющий проем в нижнюю часть здания, то оказалось, что подвалы практически доверху заполнены водой. Конечно же, водопроводная и водосточная сети города не функционировали и, скорее всего, только после их восстановления можно было бы говорить об откачке воды из бункера.

Из отчета А. Я. Брюсова о командировке в Калининград 21–29 декабря 1949 года

«…24 декабря я ездил с тов. Якубовичем отыскивать то газоубежище, в которое в 1945 году нас водил Роде на бывшем Штайндамме. Но дома там с тех пор развалились, а в 1945 г. мне вообще не приходило в голову, что надо точно запомнить это место; поэтому я мог указать только приблизительно некоторые из домов. Мы осмотрели там несколько подвалов, но не нашли того, что искали. Впрочем, мы не спускались глубоко, так как некоторые подвалы затоплены водою. Дальнейшие поиски продолжались без меня. Я вынес впечатление при этом осмотре, что место это должно находиться около бывшей Розенштрассе, но утверждать этого не могу…»

У профессора Брюсова, пытавшегося еще не раз в течение пребывания в Калининграде найти бункер на Штайндамме, сохранилось устойчивое мнение о том, что доктор Роде, явно причастный к тайному захоронению Янтарной комнаты, вполне мог выбрать для этого столь надежное убежище. В этом профессора убедили и многократные обстоятельные беседы с доктором Штраусом, в ходе которых Брюсову удалось узнать, что примерно в том месте, где находился искомый «объект», размещалось отделение городского банка. «…Сопоставляя это с тем, что городской магистрат Кёнигсберга взял на себя ответственность за сохранность музейных ценностей замка, можно предполагать, что Роде мог использовать сейф или другое убежище городского банка для укрытия части музейных предметов, может быть, и янтарной комнаты…», – писал профессор в докладной записке, содержащей предположения по поводу поиска Янтарной комнаты в декабре 1949 года.

Так где же все-таки этот злосчастный бункер? Этим вопросом задавались все, имеющие отношение к поискам Янтарной комнаты: и Кучумов, несколько раз пытавшийся отыскать его вместе с профессором Брюсовым, а потом уже и без него; и Кролевский, более десяти лет руководивший поисками в пятидесятые годы прошлого века; и сотрудники экспедиции, начавшей свою работу в 1969 году. Вопрос о местонахождении бункера был ключевым, поскольку, не решив его, нельзя было приступать к дальнейшим поискам.

Скупые сведения о бункере позволили лишь примерно определить ориентиры для поиска: во-первых, бункер находился на левой стороне улицы Штайндамм, если идти от Королевского замка; во-вторых, вход в него располагался в доме, стоящем на перекрестке этой улицы с Розенштрассе, ныне не существующей, в первом или втором доме от угла; в-третьих, сам дом имел несколько этажей и глубокие, специально оборудованные подвалы или убежища; в-четвертых, первый этаж этого дома занимало какое-то учреждение, может быть, банк или торговая контора…

Окажись мы в предвоенном Кёнигсберге хоть на один день, нам вряд ли удалось бы миновать этот оживленный район города. Здесь улица Штайндамм расширялась, образуя перед известным отелем «Берлинер хоф» своеобразную площадь. Двухэтажное здание «Дрезднер банка» под черепичной крышей отделяло ее от островка зелени вокруг Штайндаммской кирхи с остроконечной колокольней. Миниатюрные юркие трамвайчики то и дело останавливались на остановке, которая здесь была вроде пересадочного пункта. Прямо, в сторону главного вокзала, шли трамваи третьего, четвертого, двенадцатого и пятнадцатого маршрутов, а семерка поворачивала налево, к площади Парадеплатц[43]43
  Ныне – сквер перед зданием Калининградского государственного университета.


[Закрыть], и дальше в район вилл и парков Марауненхоф[44]44
  В настоящее время – район улицы Тельмана.


[Закрыть].

Перед гостиницей всегда было много автомашин, они занимали все пространство площади вдоль тротуара – отель был одним из лучших в Кёнигсберге. Вот здесь и выходили на Штайндамм две узенькие параллельные улочки – Розенштрассе, а чуть дальше напротив кирхи – Николайштрассе[45]45
  Ныне – улица Сибирская.


[Закрыть]. Дома были преимущественно старой постройки, трех-, четырех– или пятиэтажные, с фигурными фронтонами и остроконечными крышами. Нижние этажи их состояли сплошь из больших стеклянных витрин, над которыми пестрели вывески располагающихся здесь магазинов и учреждений: «Бюро путешествий Роберта Майхофера», «Шаттке», «Дом фото и кино», «Городская сберегательная касса», «Восточнопрусский земельный банк», «Страховое общество Альбингия», «Сигареты и вино», кинотеатр «Призма»…

Если принять во внимание наблюдения Брюсова, вход в интересующий нас бункер мог быть практически в любом из перечисленных учреждений, так как каждое из них производило впечатление «торгового или конторского». Но намеки доктора Штрауса о каком-то городском банке, располагавшемся в этом районе, сужают наш интерес до одного объекта – четырехэтажного дома № 132–133, который как раз являлся вторым по счету от перекрестка с Розенштрассе, если идти от замка, что полностью соответствует воспоминаниям Александра Яковлевича.

Из «Адресной книги Кёнигсберга».

1942 год

«…132.133, Земельный банк провинции Восточная Пруссия – контора (1-й этаж). Управляющий: Тешнер Франц, старший инспектор, проживает – ул. Кнайпхёфше Ланггассе, 1/4.

Доктор Дёринг и доктор Дриттлер – Адвокатское бюро (3-й этаж), Хантель, курьер (со двора) «Иозупайт и Шмидт», строительная фирма Видер, учитель (4-й этаж) …»

Из «Телефонной книги Кёнигсберга»

«…Земельный банк провинции Восточная Пруссия – контора на Штайндамм, 132–133, тел.3—62–37…

Дёринг, доктор юриспруденции, адвокат, Штайндамм, 132–133, тел. 3—10–35, проживает: Лавскер аллее, 58, тел. 2—34–25…

Дриттлер Георг, адвокат. Бюро: Штайндамм, 132–133, тел. 3—10–35, проживает: Венерштрассе, 9, тел. 3—58–15…

Иозупайт М. и Шмидт, ранее Германн Прохнов, строительная фирма, Штайндамм, 132–133, тел. 3—07–67, и строительная площадка: полицейская часть, тел. 2—16–24…»

Это все, что дают нам справочные книги об интересующем здании и его жильцах. Вполне возможно, что бункер мог быть построен во дворе этого дома в 1943–1944 годах, или само здание имело достаточно глубокие подвалы, впоследствии переоборудованные под бомбоубежище или специальное хранилище. Известен приказ полицай-президента Кёнигсберга обергруппенфюрера СС Г. Шёне, предписывающий в 1943 году строительство в черте города подземных сооружений, соединяющих здания в кварталах Кёнигсберга, если они отстоят друг от друга не более чем на 20–30 метров. Аналогичные подземные укрытия сооружались и в рамках так называемой «Егер-программы»[46]46
  Jäger-Programme (нем.) – «Егер-программа» – условное наименование совокупности мероприятий, предпринимавшихся в гитлеровской Германии в 1944–1945 годах на основании решения руководства НСДАП. Предусматривала создание подземных укрытий для заводов, фабрик и иных предприятий, ценных машин и станков, эвакуируемых из зоны военных действий.


[Закрыть].

До начала систематических поисков «бункера Брюсова» на участке пересечения бывших улиц Штайндамм, Розенштрассе и Николайштрассе неоднократно велись поисковые работы. Это делалось при расчистке развалин и проезжей части улиц, а также позже, когда началось строительство жилых зданий и Дома профсоюзов. Любопытно, что, по свидетельству главного инженера строительной воинской части, которая вела указанные работы, в одном из котлованов на Житомирской, приблизительно в том месте, где она пересекается бывшей Розенштрассе, была обнаружена полированная янтарная плитка размером десять на десять сантиметров. Солдаты, отставив лопаты в сторону, с интересом рассматривали диковинку, завидуя ее обладателю, белобрысому ефрейтору, на время прикомандированному к их части. Однако вечером ему все же пришлось расстаться с ценной находкой: ее с многозначительным видом «конфисковал» замполит, заявивший, что передаст экспонат в политотдел. После этого о судьбе янтарной плитки, похожей на деталь какого-то большого панно, никто ничего не слышал.

Областная комиссия по поискам Янтарной комнаты, начавшая свою работу в конце 1949 года с вызова в Калининград профессора Брюсова и доктора Штрауса, в течение нескольких месяцев вела интенсивные, но, к сожалению, бессистемные поиски по всему городу и области. Были проведены осмотры четырнадцати подвалов в развалинах домов по Житомирской улице. В одном месте, как свидетельствуют материалы комиссии, был обнаружен подвал, уходящий вниз на три этажа, два из которых оказались залитыми проточной водой, поступающей неизвестно откуда. Тогда не удалось ничего выяснить, а спустя несколько лет в районе Житомирской улицы развернулось строительство жилых домов, и очень скоро территория, где предположительно находится бункер, оказалась застроенной однотипными четырехэтажными зданиями.

Калининградская геолого-археологическая экспедиция[47]47
  Так «для конспирации» именовалась экспедиция, занимавшаяся поисками Янтарной комнаты на территории Калининградской области в 1969–1984 годах.


[Закрыть] начала систематическое изучение этого района в 1970 году, когда от расположенного неподалеку Королевского замка остались лишь груды кирпича и каменные обломки. Жители близлежащих домов часто видели салатовый автобус и группу людей, что-то оживленно обсуждавших и пристально всматривавшихся в брусчатку кое-где сохранившейся старой мостовой, крыши канализационных колодцев и решетки водостоков. Потом приезжали какие-то специалисты с приборами, что-то измеряли, делали записи в тетрадях. Это были геофизики, проводившие по заданию экспедиции электромагниторазведку, которая позволила выявить ряд аномальных участков, расположенных между домами. В течение двух месяцев здесь велись буровые работы, причем глубина отдельных скважин достигала пятнадцати метров, что, по мнению специалистов, безусловно, позволило бы натолкнуться на крупное подземное хранилище, если бы оно имелось в этих точках. После буровиков на Житомирской можно было увидеть солдат в строительных робах и услышать надрывный рокот экскаватора. Экспедиция приступила к непосредственным поискам бункера. За все время работы было сделано более десятка раскопов между домами, расположенными в районе улиц Житомирской, Вагнера и Сибирской.

У всех, кто принимал участие в поисковых работах, учащенно забилось сердце, когда ковш экскаватора, сняв метровый слой земли во дворе четырехэтажного дома в самом начале Житомирской, вдруг заскоблил по бетону. Под тяжестью ковша часть щебня вдруг осыпалась куда-то внутрь, открыв два пролома. Это был… бункер. В одном из проломов угадывались контуры спускающейся в темноту лестницы. Пахло сыростью и гнилым деревом. Через некоторое время проломы были расширены до размера, позволяющего пролезть внутрь бункера и провести его обследование.

Из «Отчета Калининградской экспедиции о работе на объекте “Бункер Брюсова”». 1970 год

«…Помещение убежища засыпано на 1,2 м кирпичом, металлическим ломом, деталями внутренней обстановки бункера, затоплено на 90 см водой. Железобетонное перекрытие толщиной 55 см, армированное железными прутьями диаметром 1,5–2,5 см в два слоя, было пробито в двух местах. Через эти отверстия диаметром 80 см вода из помещения была откачана насосом. Уровень ее остановился на 40 см…

В заполнявшем бункер хламе были обнаружены обломки двухъярусных нар с остатками матрацев, набитых морской травой, 17 металлических ящиков-форм, две шкатулки-сейфа (открытые) и два сейфа. Один из них, маленький, вмазан в стену убежища… Оба сейфа оказались вскрытыми и совершенно пустыми… Кроме того, в бункере были найдены гаечные ключи, слесарный инструмент, кофеварка, бетонные кольца (детали печи)… чаша десертная с монограммой Г. Роде… детали велосипеда… Дополнительных сооружений, пустот под бункером-убежищем не обнаружено».