Текст книги "Дело в шляпе"

От пелёнок довольно скоро пришлось отказаться. Последняя расползлась по швам ещё в дороге.

– Вот же тютя! – в сердцах бросил Нестор, стаскивая с крепкого, плотно сбитого тельца изодранную материю.

Прозвище прилипло, став именем.

Развивался ребёнок стремительно. В месяц пробовал встать на ноги. В два уже ходил. В год выглядел на все три. В пять лет Нестор повёл его в школу. Думал, что пора. Ошибся. Умом Тютя не блистал, потому школьные премудрости давались ему со скрипом. Зато силён был не по годам. И чувство справедливости, привитое Нэссом, чтил свято. Попробовал бы кто при нём обидеть слабого, не говоря уже о самом Тюте. Это меня и привлекло в бугае. Как сейчас помню разговор с Нестором.

– Порк, возьми пасынка в помощники, – с ходу, безо всяких прелюдий выдал тот, показывая за спину, где высился человек-гора.

Честно скажу, габариты меня впечатлили. Но вот пустой, отсутствующий взгляд…

– Что, пристроить некуда? – догадываюсь, видя, что попал в точку.

Нестор хмурится.

– Боюсь, набедокурит где-нибудь, – признаётся честно. – А в тёмной страже всегда под присмотром будет. Не ты, так я пригляжу.

– В няньки не нанимался. Прекрасно знаешь нашу работу.

– Знаю. Потому и прошу. Здесь он будет на своём месте. Вот увидишь.

– А к себе в патруль чего ж не возьмёшь?

– Не хочет. Говорит, взрослый уже, чтобы вечно под моей опекой быть.

– Дааа? – тяну слегка удивлённо и внимательнее всматриваюсь в лицо великана.

Вроде, всё такое же простоватое, даже наивное. Но вдруг что-то сверкает в глазах. Настолько светлое, глубокое и мудрое, что я чуть не тону. Слава богам, это длится лишь мгновение.

– Хорошо, – говорю, слегка обалдев. – Пусть приходит завтра в околоток. Познакомлю его с Герой. Там посмотрим…

Глава 5
Как Белуга доказывал свою невиновность

Полностью рассвело. Уже лавочники начали греметь ставнями, открывая свои торговые павильоны. По улицам сновали прохожие, тарахтели повозки. Сбросив ночные оковы, город ожил, наполняясь гомоном людских голосов, задышал в привычном ритме нарождающихся будней.

Не люблю толпу. В ней чувствуешь себя неуютно, сродни щепке, попавшей в бурный, неуправляемый поток. Того и гляди, захватит водоворотом и утянет на илистое дно. Бррр. Уж лучше дома в такое время спать.

Ладно, это всё лирика. Нам пока не до сна. Убийство расследовать надо.

И куда опять запропастились мои бездельники? Все сознательные граждане, значит, работают в поте лица, а они? Уверен, что Тютя давно сдал задержанных бандитов тюремщику и теперь свободен, как птица в полёте. А беспутная Гера так и не удосужилась предстать пред мои ясны очи. Разгильдяи! Я что, сам должен расследование вести?

Пробую нащупать их с помощью жетона. А, вот вы где прохлаждаетесь, голубки. Мог бы сразу догадаться, ведь питейное заведение господина Шапы открыто круглые сутки. Не скажете, почему я не удивлён?

Переступив порог Шаповой таверны, первым делом вижу Тютю, который громадной скалой торчит над столом. Как пить дать, его первые учителя в школе думали, что этот переросток сидит на спинке стула, желая казаться выше. Представляю их глаза, когда мальчик вставал из-за парты.

Рядом с ним Гера выглядит мелким воробышком. Ага, только воробышек что-то совсем уж заморенный. Короткие светлые волосы мальчишеской стрижки взлохмачены и торчат в разные стороны. Голова подпёрта худыми кулачками. Пустой, ничего не выражающий взгляд. Подойдя ближе, замечаю фингал под глазом. Дааа, славно девочка порезвилась. Хорошо хоть морс теперь пьёт, а не вино. Похоже, борется с похмельем. Хм, сочувствую.

В зале кроме этой сладкой парочки больше никого. Все нормальные люди либо разбрелись по домам, либо ждут, когда опять стемнеет, и в их светлые головы придёт идея посетить какое-нибудь злачное место. Эти же… Сардак их задери!

– Доброе утро, бездельники, – сажусь на свободный стул и скептически оглядываю помощников.

– Утро добрым не бывает, – вымучено бурчит Гера.

Так-так, насчёт бездельников не возмущается. И то вперёд.

Великан только плечом повёл, выказывая своё недовольство. Как же, он ведь трудился ночь напролёт. Не отдыхал. А я и не спорю. Но не рано ли, сердечный, мы балдеем? Или убийца пойман, и нам делать уже нечего?

Забрав его кружку с морсом, выпиваю до дна и, смачно крякнув, с грохотом опускаю на стол. Гера болезненно морщится, предусмотрительно отодвигая подальше от меня свою посудину. Зря переживает. Не нужен мне её морс. Я ж не изверг какой, всё понимаю. Пускай девочка спокойно и дальше отпаивается. Солдат ребёнка не обидит, особенно если у дитятки жуткая головная боль и зверский сушняк. Кроме того, жажду я уже утолил – Тютина кружка в два раза больше, чем у Геры.

– Вы работать, вообще, собираетесь? Или подождём, пока преступники сами каяться придут?

– А что, могут? – сразу воспрял Тютя, одарив меня взглядом надежды.

– Конечно, друг мой! – киваю серьёзно. – А как иначе-то, если ты их сегодня же отловишь и приведёшь. Вот этим и займитесь. Хоть весь город на уши поставьте, но чтобы к обеду мы достоверно знали, кто и зачем пришил этого сардачного Червонца. Есть вопросы?

Гере совсем не до работы. Думаю, ей даже разговаривать больно. Ничего, трудотерапия вещь полезная, вмиг в норму приведёт. А у великана радостный блеск в глазах сменился тусклым разочарованием. Если и хочет о чём-то спросить, то слишком долго подбирает слова. Но я не намерен рассусоливать, поэтому торопливо подвожу итог:

– Вопросов нет. Тогда по коням и вперёд… Вы ещё здесь?

Они нехотя встают и плетутся к выходу. Возле двери Гера оборачивается.

– Порк, а сам-то ты чем заниматься будешь?

О, начинает включать мозги. Правильно, пусть заранее настраивается на рабочий лад. А то взяла моду, понимаете ли, расслабляться в самый неподходящий момент.

– Есть тут один тёмный, хорошо известный в узких кругах. Надо подёргать его за усы, – отвечаю намёками, неопределённо покручивая пальцем в воздухе. Не кричать же на всю таверну, что пойду разговаривать с Белугой.

Девочка всё прекрасно поняла. Не про Белугу, конечно, о котором не сказано ни слова, а про то, что большего из меня не вытянуть. Хмыкнула и вышла на улицу вслед за Тютей.

Возле стола появляется тучная фигура хозяина заведения. Кивок в мою сторону:

– Привет, Порк. – Заграбастав кружки, возит мокрой тряпкой по столешнице. – За ребят своих заплатишь или записать на их счёт?

– Привет, Шапа. Если только за морс…

– И яичницу. Они её на завтрак ели. Тарелки перед самым твоим приходом убрал.

– Ну, коли так, принеси-ка и мне яичницу с морсом, а то я сегодня ещё не завтракал. Итого, за три порции?

– Да, если не считать, что употребила за ночь Гера. – Ехидная улыбочка раздвигает пухлые щёки Шапы, чуть ли не ровняя их с плечами.

М-да, судя по всему, не слабо нынче повеселились в таверне, глядя на пьяную, ничего не соображающую Геру. Представляю этот спектакль. Особенно, если учесть свежий синяк под глазом.

– Надеюсь, ты догадался собрать плату за представление? – спрашиваю толстяка.

Тот опять ухмыляется. Наверняка хорошую выручку поимел этой ночью. Только вот разнузданную гульбу своей помощницы я оплачивать не собираюсь. Пусть выкладывает из собственного кармана.

Вряд ли в городе найдёшь человека, который бы не знал, где живет Баскан эль Уга. Его шикарный особняк стоит в элитном районе. Тёмные там такая же редкость, как светлая стража в трущобах. Край непуганых идиотов, честное слово. Закрывать ставни, забирать окна решёткой, обносить двор забором – всё это у них считается признаком дурного тона. Оградой усадеб служат, в основном, декоративные кустарники, подстриженные так, что едва до пояса дотягиваются. Белуга в этом плане пошёл дальше, поставив ажурную изгородь с хлипкими на вид воротцами. Впрочем, тоже несерьёзная преграда, больше для душевного успокоения, а то и просто из желания выделиться. Тёмный же. Плевать ему на общественное мнение.

Зато его дом охраняет сардакова туча народу: прикормленные светлые стражники с внешней стороны ограды и неизвестно сколько тёмных наёмников за ней.

– Что ты забыл здесь, тёмный? – «приветствует» меня у ворот щуплый субъект в голубом плаще, с шикарным белым плюмажем на шляпе и тонкой, изящной шпажонкой на боку. Зато за его плечами два мордоворота. Глядят угрюмо, сверкая бляхами светлой стражи на гордо выпяченной груди. У этих шпаги куда солиднее и явно не только для красоты.

Молча засвечиваю свой жетон и пытаюсь пройти мимо. Не тут-то было.

– Ты не слышал мой вопрос? – напыщенный молокосос хватает меня за рукав.

Ох, и не любят же нас эти светлые. Думают, что тёмных совершенно незачем в стражу брать. Мы, мол, или сами преступники, или вообще никакие. Напрасно так со мной. Терпеть не могу хамов. От них у меня несварение.

«Радостно» улыбаясь, делаю шаг навстречу, вставая к щуплому впритык.

– Простите, сударь, – говорю елейным голосом. – К сожалению, вы не в моём вкусе. Давайте разойдёмся по-хорошему.

Светлый, выпучив глаза, беззвучно хлопает ртом. А попробуй, скажи что-нибудь, когда в твое мужское достоинство упирается остриё кинжала. Мордоворотам ничего не видно, поэтому пребывают в лёгком ступоре, дожидаясь команды старшего. Кем ещё может быть этот пижон? Правда, показать свой значок он почему-то не удосужился. Что ж, сам виноват. Я в своём праве. Даю отпор наглецу. Откуда мне знать, кто он такой? Извините, жетона не видел.

Пока стражники не опомнились, а щуплый ломает голову над тем, как спасти подмоченную репутацию, быстро вхожу в приоткрытые ворота и топаю по аллее к дому.

Вход охраняют ещё двое. На этот раз тёмные. Не стража – простые наёмники. Жетон ещё светится, так что проверим, не мечтает ли кто сегодня попасть в тюрьму за «препятствование праведным действиям стражников», как сказано в Уложении «О правопорядке». Я зол, и никому не советую вставать у меня на пути.

Охранники молча уступают дорогу, проглотив невысказанное требование сдать оружие, а пожилой мажордом на нетерпеливо брошенное: «Веди к хозяину!» – безропотно бежит открывать многочисленные двери. Нет, вот вы скажите, моё настроение что, на лице написано? Вряд ли жетон так действует. Не те здесь люди, чтобы на подобные мелочи внимание обращать.

В просторный кабинет вхожу почти одновременно с мажордомом, который всю дорогу пыжился хоть ненамного меня опередить в жалкой попытке успеть доложить Уге о непрошеном госте. У старика такая работа, понимаю, но сейчас не до церемоний. Аккуратно выпихиваю тщедушного деда, не успевшего даже рта раскрыть, плотно прикрываю за ним дверь и поворачиваюсь.

У дальней стены длиннющий стол. За ним в широком кресле с высокой спинкой восседает Баскан. Смуглое скуластое лицо, тёмные глаза, прямой нос, тонкие, бесцветные губы в обрамлении чёрных усов и клиновидной бородки. Длинные волосы распущены, свободно спадают на широкие плечи. Мышцы так и бугрятся под белоснежной рубахой из тонкого шёлка с дерзко распахнутым воротом. Руки расставлены, крепкие ладони упёрты в стол, будто удерживая его из опасения, что мебель поднимется в воздух и начнёт летать.

Пока шагаю через просторный кабинет, больше похожий на зал приёмов, рот Белуги расползается в ядовитой усмешке.

– Ооо, кто к нам пожаловал! Сам господин Порэус эль Камилье, тёмный стражник Его Величества. Гроза притонов, ночной кошмар преступного мира…

– Мечта проституток и королевского палача, – не моргнув глазом, дополняю список своих достоинств. – Хватит паясничать, Баскан. Мы оба люди занятые, поэтому давай сразу к делу.

Не дожидаясь приглашения, падаю в ближайшее кресло, удобно придвинутое к столу. Нога на ногу, руки на подлокотниках, шляпа на голове. Верх неприличия. А чего мне церемониться? Я же в курсе, что за птица этот Белуга, как и он прекрасно знает кто перед ним.

– К делу, так к делу, – соглашается, стирая усмешку с лица. – Что тебе надо?

– Сущий пустяк. Ответы на некоторые вопросы. Остальное будет зависеть от твоей откровенности.

Хмыкает и опять лыбится криво.

– Спрашивайте, господин Камилье. Разве может законопослушный гражданин отказать королевскому стражнику?

Сколько неприкрытого сарказма в голосе. Вот ведь змеюка. Интересно, со своей роднёй он так же разговаривает?.. Да и сардак с ним, пусть язвит. Что взять с тёмного?

– Сегодня ночью убит один налётчик по прозвищу Червонец. Слышал об этом?

Вижу как у Баскана непроизвольно дёргается щека. Он резко уводит взгляд, однако быстро возвращает ко мне, уже спокойный, не выдающий никаких эмоций.

– Что мне за дело до какого-то там Червонца? – говорит неторопливо, чеканя каждое слово.

Юлим, значит, да? Уходим от прямого ответа? Что ж, спрошу в лоб:

– Разве ты не хотел его убить?

– С какой стати?

– За племянника… Слушай, Баскан, хорош проверять мою осведомлённость. Поверь, я много чего знаю. Поэтому либо ты сейчас рассказываешь обо всём, что меня интересует, либо продолжим нашу чудную беседу в роскошной камере с видом на виселицу. Тебя какой вариант устраивает?

Он откидывается на спинку кресла, глядит на меня в упор. Изучает и думает одновременно. Ну-ну, подумай хорошенько. Заодно накидай в уме текст завещания, а то наследники передерутся за раздел имущества, нажитого непосильным трудом.

– Как я понимаю, – медленно начинает Уга, – ты обнаружил его труп?

– Правильно понимаешь. – Теперь ухмыляюсь я.

– Так вот, Порк, будь это делом моих рук, сардака с два ты бы что-нибудь нашёл.

– А что бы ты сделал? Сжёг бы его вместе с домом? Убийца именно так и поступил. Но не учёл, что соседи быстро потушат пожар. Светлые иной раз непредсказуемы, Баскан.

– Если бы я его и сжёг, то в какой-нибудь глухомани, забытой и богом, и сардаком. Или закопал бы там, где ни один зверь не сыщет. И ты бы не сыскал. Даже не сомневайся.

– Да? – изображаю удивление. – А как же наглядный пример для остальных: не лезьте, мол, к Угову семейству, а то здоровья лишитесь?

Белуга кривится, будто куснул сладкий с виду плод, на деле оказавшийся несусветной кислятиной.

– Это совсем ни к чему. Сам посуди, на кой сардак мне привлекать внимание?

Рассуждает логично, не подкопаешься. Жаль, если он здесь ни при чём. Очень жаль. Эх, а как хотелось, чтобы преступником был именно этот тёмный. Впрочем, Уга может и наврать в три короба. Знаю его. Что ж, есть один способ это проверить.

Встаю, обхожу стол и останавливаюсь возле Баскана, который внимательно, в оба глаза следит за мной.

– Хорошо, будем считать, ты меня убедил. Давай напоследок пожмём друг другу руки и разойдёмся, как в море корабли.

Стягиваю перчатку, а Белуга весь в раздумьях. Так и буравит взглядом. Есть что скрывать? Ещё бы. Он ведь не знает, о чём я спрошу. Но всё же встаёт и протягивает руку. Молодца. Теперь дело за мной.

– Это ты убил Червонца? – задаю прямой вопрос, обхватывая ладонь Уги.

– Нет, не я.

– Может, кто-то из твоих людей? Или нанятые на стороне?

– Нет. Ни я, ни те, кто на меня работает, никоим образом не причастны к этому делу.

Сказано достаточно. Мне остаётся приподнять шляпу и удалиться.

Все сомнения, что Баскан говорит неправду, развеялись, как дым. Враньё невозможно скрыть, держа меня за руку. Почувствую, будьте уверены. Ещё одна способность, подвигшая вашего покорного слугу заполучить себе на грудь жетон тёмного стражника. Конечно, Уга мог и промолчать в ответ, чем лишь укрепил бы мои подозрения. Оно ему надо, если человек действительно невиновен? А я заодно убедился в другом: кровавый отпечаток ладони на ножке стула в доме Червонца не Уговский.

Сардак! Если убийца не Белуга и не его люди, тогда кто? Один вопрос отпал, но породил новые, и ответы на них ещё предстоит найти.

– Порк, чё за дела? – визжит Бурый, которого я только после обеда удосужился выдернуть из камеры. – Беспредел творишь! Людей сажаешь ни за хрен сардачий!..

Хорошо, что я плотно поел перед встречей. Сижу теперь за столом, развалясь, насколько позволяет шаткий стул, и в ус не дую. Внутри покой и умиротворение. Начхать мне на стенания какого-то арестанта.

Начальник тюрьмы в этот раз исполнил все мои указания с исключительной точностью, рассадив доставленную из притона четвёрку по разным камерам. Что делает с человеком написанное кровью письмо!

А я за неимением свежих идей решил поговорить с задержанными. Вдруг что интересное расскажут. Всё-таки в том районе ошивались. Первым потребовал привести в допросную Бурого, как старого знакомца. Вот и общаемся…

– …буду жаловаться на тебя начальнику стражи! – услышал конец фразы ни на шутку разошедшегося бандита.

– Чего? – скептически кривлю рот. – Ещё королю пожалуйся. Он быстренько вычеркнет тебя из Помика, по которому ты от каторги откосил. Вот узнает что за птица выпорхнула на свободу по его недальновидной милости. Среди тех караванов, что ты грабил, были, между прочим, и королевские. Или забыл уже?

О, какие большие глаза. Думал, не знаю? Прекрасно помню гнев Его Величества, когда он в ярости проткнул шпагой налётчика из Буровской банды, имевшего неосторожность попасться. Хорошо, что до этого я успел из него выудить нужные сведения.

– Касаемо наших насущных дел, – продолжаю лениво. – За одно пребывание в ночном притоне, да ещё с оружием, да ещё в компании таких же отморозков, запросто могу надолго упечь тебя за решётку. А если выяснится, что ты и к убийству Червонца причастен…

– Да сколько раз говорить, не мы его приголубили.

– А кто? Ну же, Бурый, колись. Ведь знаешь что-то. Тебе зачтётся. Обещаю, дашь стоящую наводку, гуляй на все четыре стороны.

Опустил голову, мнётся. Ничего, я не тороплюсь. Расскажет рано или поздно, никуда не денется. Свобода дороже пресловутого воровского братства. Это когда все вместе, друг у друга на виду, они в молчанку играют, а по отдельности соловьями заливаются. Кто раньше, кто позже. Своя шкура, она всегда милее и не в пример ближе к телу.

– Итак?.. – подталкиваю Бурого к верному решению.

– Чё торопишь? – глядит исподлобья. – Дай совесть успокоить.

Ржу в полный голос. Ой, насмешил. Совесть у него, видите ли. Да на том месте давно полное непотребство выросло. Придумает же.

– Ничё смешного, – возмущается Бурый. – С меня потом знаешь, как спросить могут?

– Кому спрашивать-то? – утираю выступившие слезы. – Разговор у нас на двоих. Лично я в себе уверен, тайны хранить умею, не беспокойся. Если от кого и узнают, только от тебя. Но ты же не дурак об этом болтать? По крайней мере, на него не похож.

– Точно отпустишь?

– Даю слово.

Бандит скептически морщится. Слово тёмного ему, что пустой звук. Сам такой же. Но подкрепить своё обещание чем-то более веским я не могу. Ничего такого у меня попросту нет. Да и было бы, не дал. Перетопчется.

– Аааа, сардак с ним, – наконец, решается Бурый, резко махнув рукой. – Но смотри, ты обещал.

Киваю, подтверждая, что на память не жалуюсь.

– Когда мы вчера вечером заглянули к Анжи, у неё сидели два типа. Я их не знаю. Попили с нами вина и ушлёпали куда-то, не попрощавшись.

– Кто такие, как звать?

– Да кто их разберёт. Оба тёмные, словно сардачий зад.

– Хочешь сказать, что вы сидели молча? Не знакомились, не общались? Или рот постоянно был выпивкой занят?

– Ну, не то чтобы…

Постепенно начинаю закипать. Достал уже этот полуоткровенный трёп.

– Сказал «а», говори и «б». Нечего мямлить. Выкладывай уже всё как есть.

– Фелик и Серый, – доносится тихо из-под низко склонённой головы.

– Что «Фелик и Серый»?

– Так они называли друг друга.

– И? О чём говорили?

– О Червонце.

Опа! Сардак меня задери. Так и хочется сказать: «Чего ж ты раньше-то молчал, милааай?» Да он и сейчас молчит. Вот бестолочь!

– Что именно говорили? – рычу злобно, теряя терпение. Ангельское, к слову.

– Ругались. Мол, обнаглел этот тёмный, ни с кем делиться не хочет, все хапки себе загребает. Не признаёт воровских законов. А их отправили… Это… Проучить его, в общем, пришли.

– Пришли откуда?

Отворачивается, глядит в сторону. Не хочет говорить подлец. А придётся.

– Бурый, если сейчас не выложишь всё без утайки, наше с тобой соглашение будет аннулировано. Понял? Чьи это люди? Кто их прислал?!

Вскакиваю с места и, с треском вонзив кулаки в столешницу, нависаю над скрюченным арестантом. По допросной проносится вихрь, вздувая плащ за моей спиной. Резко темнеет, растекается запах душной предгрозовой сырости. Вот-вот ударит молния. Догадываюсь даже в кого. Люблю подобные эффекты. Они всегда срабатывают.

Бедолага Бурый, побелевший словно мел, долго не может прийти в себя. Что, впечатлён? Знаю, зрелище не из приятных – огромная непроглядная тень Зверя, и два глаза, в которых плещет гипнотический ярко-голубой огонь. Моя тёмная ипостась, готовая впиться в жертву.

А жертва беззвучно шевелит непослушными губами да икает, не переставая. Надо же, а ещё темный…