Текст книги "Эскул. Небытие: Варрагон"

Глава седьмая

 
Гарпии помнят, что было с ними вчера.
Гарпии понимают, что произойдет завтра.
Но их память и понимание свободны от чувств.
Абсолютно. Не огонь, но холодная сталь…
 

Генри Лайон Олди «Гарпия»

Провалился в сон, как в омут. И тут же оказался в святилище Трёх Сестёр. Хм, соскучились тётеньки. Это теперь регулярно будет, или как?

Амате и Спера предавались…ничегонеделанию. Зал святилища был наполнен золотистым рассеянным светом. Амате возлежала на изящной кушетке с томиком в легкомысленной розовой обложке, периодически задумчиво закатывала глаза к потолку и шевелила губами. Спера в кресле-качалке что-то вязала, тихонько позвякивая спицами. У ног её лежала огромная собака с короткой белоснежной шерстью и оливковыми грустными глазами. Когда я появился, собака повернула ко мне свою морду и проникновенно улыбнулась, как старому знакомому. Клянусь, я знаю, что собаки не могут улыбаться! Но эта улыбнулась. Вяло махнув хвостом, она потеряла ко мне всякий интерес. Я заметил, что босые ступни Спера опираются на покатый тёплый бок псины.

Неожиданно из-за спины раздался скрипучий голос Фидем:

– Клирик, тебе зачем амулет Спера подарила? Носить, как украшение?

– ??? – не я понял наезда. Чего это богиням не нравится? Лучше промолчу.

– Молодооой, глуппенький!.. – пропела Амате.

– Амулет – мощный накопитель маны, используй его с умом. Он может один раз за день усилить любое заклинание Магии Жизни в десять раз от исходного уровня без расхода маны!

– Простите, я не знал. В описании артефакта этого не было…

– А пробовать, экспериментировать, клирик, ты не пытался? Что из тебя за целитель выйдет, если пытливость свою сдерживаешь? – снова проскрежетала Фидем, – или ты хочешь, чтобы тебя убивали по несколько раз на день, или тебе нравиться жить за чужой счёт?

– Так, богини, это не справедливо, я в вашем мире всего третьи сутки, а вы меня обвиняете в том, что я до сих пор не заработал миллион золотых и не нагибают тут всех подряд? Я, в натуре, не толстовец, но и мне больше нравиться жить, а не играть!

– Какой ершистый мужчина! Прямо огонь, – промурлыкала Амате, закрывая книгу. Спера тоже сняла очередную петлю и отложила вязание, сняв старомодные очки:

– Клирик, мы не требуем от тебя слишком поспешных действий, но ты должен понимать, что, надеясь только на получение эмоционных пунктов, ты становишься полностью зависим в своём развитии от хозяев этого мира.

– Ого! А откуда…, хотя, вы же богини. Почему бы вам не знать особенности гостевого режима в этой вселенной? А что, существуют и альтернативные возможности прокачки?

– Эскул! Ты же сам видел шкалы прогресса магических умений, такие же есть и у ремёсел, навыков. Просто видимыми все они становятся только с 50 уровня. Там инициируется полный интерфейс. Хватит плыть по течению! – Фидем размахнулась и треснула меня клюкой по голове. В глазах вспыхнули искры, я невольно отшатнулся, и земля ушла из-под ног…

Проснулся я от того, что упал. А поскольку спал сидя, сильно затекла шея. И первые минуты, барахтаясь среди книг, не понимал, что происходит. Масло в лампе, которую я не погасил, за ночь закончилось и вокруг царила кромешная тьма. Как это бывает после быстрой побудки, организм захотел всего и сразу. Очень хотелось пить и, конечно, наоборот.

Отбросив идею искать кремень и кресало, я на ощупь пополз к выходу, пачкая руки в пыли. Перешёл в комнату гоблина. Здесь было заметно светлее. Гуггенхайм спал прямо в кресле, смешно открыв рот и оттопырив нижнюю губу, с которой стекала слюна на отворот сюртука.

Отчаявшись найти сортир в жилище алхимика, я пулей вылетел в туманное утро и юркнул в подворотню. Какое блаженство!

Вернувшись ко входу в землянку, я присел на деревянную колоду, которая валялась рядом с поломанной старой телегой. Достал из-за пазухи амулет и стал внимательно его осматривать. Как и раньше, на первый взгляд характеристика артефакта не изменилась.

#Амулет Трёх Сестёр, редкий, не выпадает при смерти, невозможно украсть или подарить. Открывает ветвь в познании Магии Жизни#

Покрутил и так, и сяк. Огляделся, нет ли никого вокруг. Лизнул амулет. Ничего. Вдруг осенила, одна мысль достал склянку с +10 маны, вынул пробку и вылил эликсир на поверхность амулета. Всё содержимое впиталось до капельки и амулет ощутимо нагрелся. Так, пошло дело. Сколько у меня там маны?

#Уровень маны Интеллект х 10 = 610 ед.#

Руки с амулетом перед глазами и мысленно потянулся к синему столбику маны в интерфейсе и попытался совместить с центром артефакта. Получилось! Моя мана начала стремительно убывать, а артефакт даже засветился, немного обжигая мне руки. Над ним появилась шкала:

#Заряд амулета Трёх Сестёр 62010000#

Вот это я понимаю, аккумулятор! Присмотрелся к своей полоске маны, она медленно заполнялась. Физически опустошение своего резерва не почувствовал. Это непорядок. Всё время контролировать в бою уровень маны – это отвлекает. Скорее бы пятидесятый, если мне сегодня не приснился кошмар и богини не соврали, то на нём откроется полный интерфейс, и, надеюсь, возможности его настройки.

Рядом со мной у поломанной телеги зашевелилась куча тряпья, затем в ней кто-то громко чихнул и на поверхности показалась вихрастая голова с чумазым веснушчатым лицом.

– Ты кто? – нагло вопросило оно меня, поковырявшись пальцем с обкусанным ногтем в левой ноздре.

– Конь в пальто. Здороваться не учили родители? – в свою очередь уставился я на собеседника.

Из кучи тряпья вылез, отряхнувшись, невысокий рыжеватый паренёк, одетый в бежевую, замызганную до неузнаваемости цвета, рубаху, кожаный жилет и замшевые коричневые панталоны. Мальчишка был полностью бос с не по росту большими ступнями, на которых сейчас смешно раскачивался, склонив голову на бок и прищурив глаз. Ник над ним был фиолетовый и гласил: Тиль Серебрушка, Вор.

– А у меня их отродясь не было! А тебе, дядя, чего здесь надо? Лавка Гуггенхайма так рано не открывается.

– Не так начали, – попытался смягчить я ситуацию, – я – Эскул, ученик мастера Гуггенхайма.

– Ха, свистишь, чё это старый пердун, решил на старости лет помощника взять? Да он за медяк удавится!

– Люди меняются, Тиль.

– Люди, может быть, но…

– Да, да, Тиль, я знаю и вижу, что ты тоже знаешь. Ты – хоббит?

– И что?

– И ничего. Есть хочешь? У меня есть сыр и хлеб. Воды, вот только…

– Ничего, обойдёмся, – Тиль осторожно подошёл и присел рядом со мной на такой же чурбак. Я достал сыр и хлеб из обители. В инвентаре еда не успела зачерстветь. Поломав горбушку, я протянул куски половинчику, которые тот, схватив. Начал жадно кусать и торопливо пережёвывать, поглядывая на меня из-под белёсых ресниц. Я посмотрел на его исцарапанные и иссечённые ступни со следами старых плохо заживших порезов.

– Тяжело босиком? – спросил я, указав на его голые ноги.

– Обхожусь, спасибо за сыр, давно такого вкусного не ел.

– А говорят, хоббиты всё время так ходят, что это их национальная особенность.

– Ты где, дядя, такой дури набрался? По метёным улицам или по береговому песку, ещё куда ни шло. Но, например, по базару, врагу не пожелаю, иной раз такой дряни накидают или рыбью кость, к примеру, – мальчишка обиженно вытер нос и насупился.

– Ну-ну, не обижайся, Тиль, просто я, признаюсь, не местный, но людей вижу хорошо. Можно ещё вопрос?

– Валяйте, мастер, – паренёк вновь был в хорошем расположении духа, настроение менялось, как осенний ветер.

– Вот, не пойму, Тиль. Ты же вор? Укради себе сапоги и ходи нормально.

Опять что-то не то сказал. Половинчик сидел темнее тучи. Неловко вышло. Парень мне понравился с первого взгляда. Простотой своей, непосредственностью может. Бывает так, нравится человек, толком объяснить не можешь. Моё смущение прервал сиплый голос гоблина:

– Мастер Холиен, Тиль не из таких, он ворует только еду, да и то, когда долго нет работы и голодает. Ты же догадываешься, Эскул, что древним не так просто жить в городе хуманов.

– А он что, тоже?.. – изумлённая инициатива половинчика была прервана звонким подзатыльником, прилетевшим от гоблина.

– Меньше будешь знать, крепче будешь спать, Тильман! Он наш, а подзатыльник ты получил за «старого пердуна», мне хоть и два века, но на слух не жалуюсь. Вот, я вам отвара из шишек медуницы принёс, не дело это, в сухомятку завтракать, – гоблин поставил перед нами глиняный широкогорлый кувшин, исходящий паром, к которому тут же присосался половинчик, обжигаясь и прихлёбывая.

Вдруг, над городом раздался протяжный вой труб, откликнувшийся, с другой стороны, утробным голосом сигнального рога стражи Варрагона. Воздух посвежел, небо над шпилями подёрнулось серыми клубами свинцовых туч.

Привстав от неожиданности, я увидел, как над одной из высоких башен, предназначение которых я так и не успел выяснить, герцогские вымпелы сменяются огромными ярко-оранжевыми полотнищами с изображением чёрных распахнутых крыльев в центре. Делали это те самые стражи с помощью пик с крючьями.

Город встрепенулся, затрещал стуком открывающихся ставней и лязгом чугунных запоров. Где-то раздался топот множества ног, упал и разбился горшок на соседней улице. Усиливающийся ветер гнал мусор по пустым рыночным рядам.

– Эскул, Тильман, быстро ко мне в землянку! – я впервые видел Гуггенхайма таким испуганным.

– Что это, мастер? – попытался я расспросить семенящего впереди гоблина.

– Это? Это – смертельно опасно, Холиен! – прокричал в нарастающем гуле Гуггенхайм, метким пинком отправляя половинчика в дверной проём землянки. Внутри было уютно, хоть и темновато. Алхимик бросился закрывать ставнями немногочисленные окна. Перед последним задержался, охнул, прикрыв рот ладонью. Я приблизился и из-за плеча посмотрел на то, что творилось за мутным стеклом окна.

К ветру присоединился моросящий дождь, небо стало значительно темнее. Оно словно опустилось. Казалось, можно было достать его рукой. Что-то пронеслось перед окном, царапнув по стеклу с противным скрипом. Я заметил, как побледнело лицо алхимика. Что, чёрт возьми, здесь твориться?

На улице в это время развивалась следующая часть непонятной трагедии. Из-за мутности стекла было не очень хорошо видно. Кто-то в светлом платье бежал прямо к нам вдоль закрытых лотков и прилавков. Это была женщина или девушка, волосы её были растрёпаны и мокры. Трудно было рассмотреть выражение лица, но по её рваным и судорожным движениям было понятно, что бегунья напугана до ужаса. В руках она держала какой-то горшок и неслась, вцепившись в него намертво.

– Проклятые отродья, это же Марта, молочница! – услышал я дрожащий голос гоблина у себя над ухом, – ей конец…

Тут я увидел, как перед женщиной сверху внезапно появилось существо, взмахивающее кожистыми, как у летучей мыши крыльями. Тело его, почти обнажённое, лоснилось от дождевой влаги. Фигура молочницы замерла, руки безвольно опустились, горшок выскользнул и разбился, а колени женщины подогнулись, и она опала безвольной куклой на землю. Существо взмахнуло крыльями и поднялось ещё выше.

– Она жива? Гуггенхайм? – я развернулся к алхимику.

– Пока дда… нам надо закрыть окно…

– И мы просто будем стоять и ждать в этой конуре? – я стал закипать, почему-то бездействие именно сейчас меня очень разозлило.

– Эскул, мы бессильны ей помочь, гарпии забирают всех, кто не успел сбежать, от них нет спасения!

– Нет, говоришь… Закройте за мной дверь, учитель, никому не открывайте и…надеюсь, что всё, что вы увидите останется между нами?

– Это мальчишество, Эскул!

– Со мной всё будет хорошо. Я постараюсь помочь Марте. Не обижайте Тиля…

– Глупец! – гоблин постарался перекрыть выход, я мягко отстранил старика, и, пока он не успел ещё что-нибудь сделать, быстро выбежал на улицу.

Дождь продолжал моросить, хотя ветер был уже не таким сильным. Я окинул взглядом двор. Марта так и оставалась лежать без сознания, молочную лужу из разбитого горшка дождь не успел смыть. Я посмотрел на небо. В сером мареве туч тут и там мелькали тёмные силуэты, очень похожие издали на летучих мышей. Старик назвал их гарпиями. Хм, я их почти не рассмотрел. Но, хватит рассуждать, надо хватать молочницу и делать ноги. Ещё додумывая эту мысль, я понёсся скачками к лежащей без сознания женщине. Постоянно хотелось оглянуться и я, невольно, втянул голову в плечи. Марта оказалась дамой в теле, и, даже мой приличный показатель силы, не позволил мне бежать. Перекинув её через плечо, я, недолго думая, развернулся к землянке и намеревался отступить с добычей.

#Вы подверглись заклинанию Магии Разума Сон Гарпии… Вы подверглись заклинанию Магии Разума Сон Гарпии…Вы подверглись заклинанию Магии Разума Сон Гарпии#

Путь мне преграждали сразу три гарпии. Две висели в нескольких метрах над землёй. Третья стояла на земле, уперев кулаки в бёдра. Крылья её были сложены за спиной и напоминали плащ с откинутым капюшоном. Вопреки легендам, стройные загорелые ноги были без единого пёрышка и завершались изящными маленькими ступнями, обутыми в кожаные сандалии с бронзовыми поножами. От поножей вверх, оплетая соблазнительные бёдра, вилась сеть из узких кожаных ремней с золотыми дисками в перекрестьях. Завершался этот умопомрачительный наряд золотым обручем на тонкой рельефной шее.

– Кто у нас тут такой герой!? – на удивление, голос гарпии не походил на клёкот. Я решил промолчать и нагло уставился на грудь предводительницы. Ибо кто мог щеголять золотым ошейником, как не начальник? У остальных представительниц этого племени, висящих за спиной моей собеседницы, этот атрибут отливал тусклым серебром.

#Вы подверглись заклинанию Магии Разума Сон Гарпии…#

– Хааарррошшш… – прошипела предводительница, – верни нашу добычу!

Как же они все предсказуемы! Но уровень впечатляет. У предводительницы – вообще не вижу, а у клевретов (клеврет – старославянский, от лат. collibertus – отпущенный с кем-либо на свободу – приспешник, приверженец, не брезгующий ничем, чтобы угодить своему покровителю. прим. автора) далеко за семьдесят.

– Прошу прощения, мадам, но вы не правы. Женщина может быть добычей только мужчины, но никак не других женщин! – я поклонился, как мог, стараясь маленькими шагами продолжать движение к землянке. Лица гарпий застыли в изумлении, пытаясь вникнуть в философию моего ответа. Начальница нахмурилась, повернулась к висящим в воздухе гарпиям:

– Возьмите мне его живым… интересный горожанин, я потом поговорю с ним сама, – и уже обращаясь ко мне, – ты мне всё сам расскажешь, загадочный незнакомец… взять!

Одновременно с её криком произошли две вещи. Внезапно открылась дверь землянки, из неё высунулась зелёная лапа гоблина и метнула небольшой глиняный горшок под ноги гарпии. Жахнуло знатно. Перед глазами поплыли фиолетовые круги, в носу защипало, в уши словно ваты насовали. Как же пришлось туго этим летающим женщинам, если даже мне в десяти шагах досталось. На минуту между мной и гарпиями вспухло облако жёлтого дыма. Я воспользовался заминкой и рванул к двери, где меня уже ждали гоблин и половинчик. Сбросив им на руки Марту, я собрался уже проскользнуть вслед за ними, как пара крепких рук с мифическим маникюром вцепилась мне в штаны. Затрещала кожа, сильный и короткий рывок и… я в крепких объятиях гарпии. Не успел я восхититься всей прелестью моего положения и великолепным видом изящного тела прямо перед моим носом, как сильный удар по затылку выключил моё сознание.

Спустя некоторое время я осознал себя лежащим, словно в гамаке, в мелкоячеистой сети. Что-то хлопало над головой. Осмотревшись, я убедился, что стал трофеем гарпий и мою тушку, словно в авоське, транспортируют высоко под облаками, над Варрагоном. Нет, так не пойдёт, дамы они, конечно, мечта подростка в пубертатном периоде, но в мои ближайшие планы не входит перемещение в неизвестные локации. А вдруг они едят таких, как я? Или чего похуже. Тут не игра, как я убедился. Можно нарваться. А умирать лучше всего быстро и мало болезненно.

Сеть гарпии подцепили к оружейным поясам. Мощные взмахи кожистых крыльев создавали те самые хлопки, которые я услышал, придя в себя. Высота полёта была значительной, внизу проносились пригородные усадьбы. Слева и справа к нам ежеминутно присоединялись другие гарпии. Точно так же парами нёсшие в сетях своих пленников. Насколько я мог видеть, все узники лежали в «авоськах» безвольными куклами. Руки и ноги мои были свободны, мелкие ячейки сети не позволяли проваливаться и запутываться. Я видел единственный путь освобождения: прорезать дыру и вывалится, затем благополучно убиться об землю и уходить на респаун. План простой и обречённый на успех. Им я и занялся незамедлительно, благо неизменный ампутационный нож находился в моём инвентаре.

Сеть трудно поддавалась хирургической стали. Приходилось буквально перепиливать каждое волокно. Это открывало далеко не радужные перспективы. Вдали показалась береговая линия. Если я не успею выпасть до того, как гарпии залетят далеко в море, неизвестно где окажется точка моего возрождения. Хм, плохо. Надо менять план. А что, если?..

Я стал подтягиваться потихоньку к поясу одной из гарпий. Тварь сразу забеспокоилась и, оглянувшись виз, закричала. Встречный ветер унёс её слова, и я ничего не расслышал, продолжая с удвоенной силой подтягиваться к поясу. Руки гарпии были свободны, она выхватила из-за пояса что-то очень похожее на кистень (оружие в виде короткой палки, на одном конце которой подвешен на коротком ремне или цепочке металлический шар, или несколько шаров, прим. автора). Видимо, именно этой штукой меня приголубили по затылку накануне. Попытки летающей твари достать меня этим оружием не увенчались успехом, мешала всё та-же сеть. Вторая гарпия попыталась тоже достать меня, но и ей это не удалось. Им приходилось поддерживать синхронный полёт. Хотя, мне было очень трудно постичь аэродинамику этих созданий. Без магии здесь не обошлось. Ибо никакими законами физики и биологии не объяснить возможность к полёту у гарпий.

Наконец, я дотянулся до пояса и, просунув пальцы сквозь ячеи цепи, попытался вцепится в его край левой рукой. Удалось это наполовину, вся кисть не пролезала. Гарпия забеспокоилась ещё сильнее и начала извиваться и лягаться. В ноздри ударил резкий запах мускуса. Пару раз мне прилетело по голове изящной пяткой. Больно, я окончательно разозлился и ткнул ампутационным ножом, зажатым в правой руке наугад. Попал в самую, что ни на есть, филейную часть. Пардон, дамы, но насильно мил не будешь. От визга гарпии заложило уши. Я добавил и заработал как образцовая швейная машина. Пот заливал глаза, едкая и вонючая кровь гарпии текла по моей руке. Сеть стала дёргаться из стороны в сторону. Я наносил и наносил удары, уже ничего не видя. В какой-то момент нож проскользнул под оружейный ремень гарпии и на обратном движении кожа поддалась его режущей кромке.

Я повис в сетке, удерживаемый только одной тварью, сжимая обрезанный трофей в левой руке. Хлопки крыльев надо мной заполошно участились, и я понял, что мы снижаемся, причём стремительно, воздух уже не свистел, а ревел в ушах. Сквозь пелену перед глазами я смутно увидел суетливые движения гарпии, затем, щелчок, и я вместе с сеткой стал падать ещё быстрее. Видимо, вторая тварь отцепила сеть от своего пояса.

На секунду я услышал внизу шум прибоя, в следующее мгновение в шее раздался противный хруст и наступила темнота, перед глазами пронеслись десятки строчек системной информации…

#Вы умерли, упав с большой высоты и сломав шею. Вы будете возрождены через час в пятидесяти шагах от места гибели#

Получилось. Я очнулся на прекрасном пляже в небольшом закутке из скальных глыб, смахнул висящие перед глазами страницы текста. Потом почитаю.

Укромное место, не более ста квадратных метров, было словно создано для возрождения. Закрытое с суши и со стороны боковых подходов по пляжу оно было выстлано ровным золотым песком. Прилив притащил сюда большие пучки буро-зелёных водорослей, которые сейчас высыхали под вновь выглянувшим солнцем и остро пахли морем.

Я решил никуда не спешить и собраться с мыслями. Обстановка располагала к размышлениям. Океан мерно катил свои волны, набегавшие пенным прибоем на девственно пустынный берег. Великолепный Варрагон задал новую загадку. Судя по башням, расположенным по всему городу, проблема нашествия гарпий существовала давно. Но не встречала радикального противодействия. Зачем тварям пленники? Неужели они питаются разумными? Хм. Не похоже. Много на себе не утащишь. Гарпиям бы пришлось тут бывать через день, чтобы прокормиться. Да и рискованное это дело. Хотя летающие женщины владеют Магией Разума. Ни один из пленников не сопротивлялся, более того, большинство теряли сознание при контакте. Возможно, именно поэтому до сих пор и не найдено способа противодействия. Это на меня такого красивого и иммунного гарпиям не посчастливилось нарваться. А вот простым горожанам… Как там Марта интересно? А алхимик, не сплоховал, вовремя свою дымовуху кинул! Но всё равно. Устойчивость к Магии Разума – это, конечно, хорошо, только вот сам я – тряпка тряпкой. Ни оружия приличного, ни снаряги… Отмахиваюсь ремесленным инструментом. Как-то туговато прокачка идёт. Ну а как тут качаться? Критерии у хозяев расплывчатые, на мобах не раскачаешься. Вон, гарпию семидесятого левела издырявил, наверняка же скопытилась в море. А мне – шиш. Сиди и жди ночи, может обломится. Нуб нубом. Побираюсь по добрым людям. Сапоги от гномы, еда от монашек. Хоть учителя нашёл, и то хлеб. Полный инвентарь эликов на ману. О, а это у нас что?

#Оружейный пояс гарпии. Семь слотов. Два кинжала-близнеца Кукри (кхукри и кукури – национальный нож, используемый непальскими гуркхами, клинок имеет характерный профиль «крыла сокола» с заточкой по вогнутой грани (то есть это нож «обратным изгибом») прим. автора), восемь метательных ножей Чешуя. Редкое. +50 к силе, +50 к ловкости, +50 к физическому урону, удвоение урона при нанесении повреждений из засады. Редкое. Без привязки к классу. Полный сет: кинжалы, метательные ножи, малый кистан: +200 к защите от колюще-режущего оружия#

А вот и желанные плюшки! Эх, жаль, нет полного сета. Теряю в защите. Как же гарпия с таким обвесом от моего ножа загнулась? Может, потому, что он ремесленный? Почитаю потом подробно логи. А сейчас – вот она, моя прелесть. Два хищных кукри словно сами прыгнули в ладони. Нахлынула ностальгия. Я встал и прошёлся взад-вперёд по своему пятачку на пляже. Мерный шум прибоя напоминал заунывную ритмичную песню Модиана. А что, если?.. Кукри были немного легче кинжала охотника, но удобнее в обратном хвате. Я смотрел на свои руки, унаследованные, как и весь аватар от Тёмного Эльфа. Пальцы соскучились по оружию. Чеканные рукояти, обвитые тонкой замшей, грели ладони. Сам того не замечая, я стал напевать мелодию Капитана сквозь зубы. Тоскливо заныло в груди, глаза наполнились слезами. Я сделал первый скользящий шаг, сопровождавшийся шорохом песка под подошвами сапог. За первым последовал второй. Руки сами вспомнили науку, полученную в прежнем мире. Психофизиология – великая наука. Сознание может определять бытие. Не только определять, но и направлять. А мне очень нужно это бытие! Особенно в мире небытия.

Уже увереннее тело стало проводить более сложные связки с прыжками и перекатами. Цепочки следов покрыли почти всю поверхность маленького пляжа. Сами собой закрылись веки, дыхание стало ровнее. Остались только темнота, танец клинков и запах моря.

Не знаю, сколько бы это продолжалось. Не было ни времени, ни пространства. Я растворился. Такого не испытывал даже в Игре. Потрясающие ощущения, из которых меня вырвал смех. Яркий, солнечный, заразительный. Так смеются дети, просто радуясь… Но смеялся не ребёнок. Из воды на меня смотрела девушка.

Кареглазка. Потемневшие мокрые волосы обрамляли скуластое лицо, усыпанное веснушками. Девушка улыбалась, сверкая крепостью и белизной зубов. Непокорные волосы она сбросила назад, открыв широкий лоб без единой морщинки. Правая бровь была иронично приподнята.

В лагуне волны прибоя были не такими высокими, как на основном пляже. Гребни их вспенивались и покрывали поверхность моря пузырящимися разводами. Девушка находилась в воде по шею, и я невольно нафантазировал остальные подробности её облика. Незнакомка, поймав мой взгляд, нахмурилась, от чего стала ещё симпатичнее и у меня пропал дар речи. Видимо, все мои чувства отразились на лице и ещё больше её разозлили.

– Эй, воин! За такой взгляд можно дорого заплатить в наших краях! – звонкий голос звенел от возмущения.

– Здравствуй, незнакомка, – я поклонился, пряча кинжалы в ножны и застёгивая пояс, – я – не воин и не хотел тебя обидеть, я вообще не думал, что в этом одиноком месте кого-нибудь встречу, не бойся меня, не обижу. Я сейчас отвернусь и дам тебе одеться, может быть, тогда ты простишь меня! – я демонстративно отвернулся и присел на песок. Позади раздались негромкие всплески и шлепки босых ног по камням. Затем всё стихло. Я уже подумал, что девушка обиделась и ушла совсем.

– Ты действительно не воин, – тихий грудной голос раздался у меня над правым ухом, – не дёргайся! Поранишься, малыш… – я почувствовал у кадыка холод стали. Скосив глаза увидел, что к шее приставлен край полуторного меча, рукоятку которого сжимает изящная крепкая кисть с вязью татуировок на пальцах, – настоящий воин ни к кому и никогда не поворачивается спиной.

Я прислушался к себе. Черт. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Ну как не вовремя. Эта девушка начинала мне нравится, а от её голоса по спине забегали приятные мурашки. Незнакомка убрала лезвие меча от моего горла.

– Я могу повернуться?

– Валяй!

Я попытался тут же спрятать свои глаза. Незнакомка была ослепительна и обворожительно опасна. Она оказалась немного выше меня ростом. Но в каждом повороте головы, напряжении плечь сквозила неуёмная, первобытная сила. Необычная одежда состояла из штанов и куртки, изготовленных из незнакомых видов кожи. Причём, шил её настоящий мастер. Тщательно выделанная, украшенная самую толику тёмно-коричневым переливчатым мехом, она дополняла образ девушки. Или, скорее, молодой женщины. Уверенная поза и привычное обращение с оружием, теперь висящим на поясе, убедили меня в том, кто из нас двоих настоящий воин.

Тёмно-каштановые волосы она убрала в хвост, который заколола серебряным гребнем с замшевым ремешком. У ног воительницы лежала туго набитая через плечная сума, поверх которой лежал небольшой круглый щит.

– Всё рассмотрел? – с усмешкой спросила незнакомка.

– Хм, почти…

– Нарываешься, малыш!

– Прости, но я не знаю, как к тебе обращаться. В моих краях, если мужчину некому представить женщине, он представляется сам. Позволь, я назову своё имя? – странно, никогда не был поборником этикета, но чутьё подсказывало, что с ней следует вести себя именно так.

– Ты смешной… – правая бровь вновь подскочила вверх, – назовись!

– Меня зовут Эскул, Эскул из рода Холиен, госпожа, – я снова поклонился.

– Натиенн, из рода Рагнарссонов, – подбородок девушки вскинулся, глаза блеснули тёмным пламенем.

– Хм, ты северянка?

– И что?

– Ничего, никогда раньше не встречал северян.

– Правда? А сам ты откуда?

– С островов Великого Моря.

– Странно, я много раз бывала там, ваши выглядят совсем по-другому. Там много славных мореходов и знающих рыбаков.

– Я – приёмный сын. И из меня неважный мореход, а рыбак вообще аховый.

– Никчёмный мужчина, – скривила свои прекрасные губы Натиенн, – но на тебе пояс гарпии, откуда он? Нашёл?

– Выиграл, – я слегка обиделся на «никчёмного».

– В кости?

– Нет, в другую игру…

– В какую?

– Называется «А ну-ка отними!»

– Ха, не знаю такую, но, если выиграл, боги тебя любят, значит не всё ещё потеряно, Эскул. А чем зарабатываешь?

– Да я совсем недавно в Варрагоне, помогаю в обители Трёх Сестёр. Я – клирик. Врачую больных.

– Что же, достойное ремесло, – но по её тону я понял, что интерес ко мне резко упал. Хм, ну не воин я ни разу. Пока.

– А что ты тут такое делал, на поляне? Скакал, прыгал, катался с ножами? – любопытство вновь вспыхнуло в голосе красавицы.

– Ммм, когда-то давно, в другой стране и даже в другой жизни, меня учил ножевому бою один опытный воин. Его давно нет в живых, я попытался вернуть себе память о его науке…

– Достойное занятие. Мой старший брат, Эгарт, называет это боем с духами. Только делают это мужчины при свете трёх лун в полночь в День Всех Богов. Я маленькой была, подглядывала. Очень похоже!

Очень интересно. Ритуальные танцы северных людей напоминают боевой транс Тёмных Эльфов.

– Тот, кто учил меня, принадлежал одному из древних народов…

– Древний? Мой народ тоже учился воинскому мастерству у древних. Но это было очень давно. Даже дед моего деда мало рассказывал о тех временах…

Как же хороша была эта северянка и как далека и недосягаема. Её мир – мир бесстрашных воинов и морских походов. Девушка стояла вполоборота и лучи заходящего солнца перекрасили её волосы в багровые тона. Просто смертельная красота…

– Натиенн!

– Что, Эскул?

– Я могу надеяться увидеть тебя снова?

– Ты смешной, клирик, но интересный. Есть в тебе какая-то тайна, хотя ты её почему-то скрываешь…

– Разве?

– Не спорь, моя бабка была ведьмой. Не знаю, как, но я просто вижу. Поэтому, наши мужчины бояться со мной гулять, но очень любят ходить со мной в море, – Натиенн тихо засмеялась, хотя уголки губ её были печально опущены вниз, – а знаешь, приходи в конце недели в порт, ближе к торговым причалам. Там наши живут между выходами в море. Герцог жалует нашего конунга и платит за охрану караванов. По выходным у нас вечерние пиры, воины меряются мастерством, это весело…

– Ты там будешь?

– Конечно, клирик, приходи! – и она ловко вскарабкалась по камням, помахала мне с вершины одного из валунов рукой и скрылась из глаз… Словно ещё одно солнце закатилось за горизонт…

Лирическое настроение позволило мне быстро до наступления темноты дойти до черты города. Пришёл в себя я, когда вокруг уже были дома и шум города стихал на вечерних улицах. Ничто не напоминало о налёте гарпий. Видимо такие события здесь не редки и горожане притерпелись. Вот тебе и прекрасный город!

Покрутив головой, рассмотрел знакомую рыночную башню. Стал забирать переулками правее и через час вышел к обители совершенно, с другой стороны. Начинаю осваиваться. Отрадно.

Постучал в ворота, поздоровался с удивленно уставившимся на меня сторожем, который попытался у меня что-то спросить.

– Извини, друг, устал, как собака. Не жрамши с утра, гарпии ещё эти ваши. Еле ноги волочу. Мне бы до койки добраться. Завтра, всё завтра.

Сторож махнул на меня рукой и пошёл, гремя ключами, закрывать ворота обители. В «общежитие» зашёл с твёрдым намерением заставить себя хотя бы умыться перед сном. Вся одежда пропахла мускусом и ещё каким-то острым, очень знакомым запахом, навевавшим медицинские ассоциации. Даже моё возрождение не убило этот запах в складках куртки и штанов. Зайдя в свою каморку, плюхнулся ничком на кровать. Нет, умываться не буду. Сниму сапоги и буду презирать себя за безволие. Где мой матрас, дай хоть раз! Уже засыпая вспомнил, что в полночь хозяева ещё насыпят очков. Но терпеть уже не было мочи. Всё-таки, клирик не железный.