Текст книги "Этнос и глобализация: этнокультурные механизмы распада современных наций"

Еще важнее, что русскоязычный термин «нация» сложился в условиях борьбы имперской политической власти с этническим сепаратизмом геополитической периферии (прежде всего Польши). Ее политические элиты претендовали на создание суверенного национального государства западноевропейского образца – с очевидным расчетом на внешнюю поддержку со стороны держав, заинтересованных в распаде Российской империи на этнические анклавы и исторические провинции. Соответственно, еще до революции понятия «национализм», «национал-сепаратизм», «национально-освободительное движение», «национальные окраины» устойчиво обозначали почти исключительно политический сепаратизм этнических окраин Российской империи, претендовавших на собственную государственность.

Такое сложившееся в процессе борьбы имперского центра с этническим сепаратизмом имперских окраин понимание «наций» и «национализма» было характерно как для сторонников самодержавия, так и для непримиримой политической оппозиции, включая марксистов и народников, которые после революции и перенесли его в политический лексикон уже советской эпохи.

Таким образом, в русском языке термин «нация», не используясь в отношении всего населения Российской империи, а позже – СССР и РФ, стал устойчиво применяться к сравнительно малым этническим общностям этнической и геополитической периферии государства, часто находящимся на стадии разложения родо-племенного строя, то есть к этническим общностям.

Соответственно, после того, как в ходе интервенции и Гражданской войны 1918–1920 годов, когда сначала Германия, а затем Антанта сделали достаточно успешную ставку на сепаратистские этнополитические проекты расчленения бывшей Российской империи, смешение понятий «нации» и локальной этнической группы (народа) «национализма» и «этносепаратизма» стало повсеместным и устойчивым.

Создание СССР стало известным компромиссом с этносепаратистскими движениями и этническими феодальными элитами геополитических окраин. Они сыграли весьма значительную роль в подготовке и в ходе «Русской Смуты» 1917–1920 годов. Соответственно, реинтеграция государства потребовала не только создания «национальных» республик и «национальных» автономий, но и компромиссов в терминологии, что и было закреплено на законодательном уровне («национально-государственное деление» СССР и союзных республик»).

В результате такого политического компромисса в политическом и научном лексиконе закрепились понятия «национальных окраин», «социалистических наций», «межнациональных отношений», «национальной политики», «национальных кадров» и «национальных меньшинств».

Граждане СССР, являясь типичной полиэтнической гражданской нацией, признавались не более чем некой «исторической общностью», в то время как понятия «нации» и «национальности» оказались терминологически, а потом и юридически закреплены за периферийными этническими автономиями, этническими элитами и кланами.

Неудивительно, что при ослаблении политического центра СССР распался по административным границам «национальных» республик и «национальных» автономий.

Таким образом, понятие «нации» в русском языке и в европейских языках, имея существенно различную этимологию, имеет и существенно разную семантику.

Так, если в европейской научной традиции понятия «нация» и «национальный» устойчиво и однозначно связаны с национальным государством и гражданской нацией, как системообразующей социальной общностью, то в русском языке «нация», «национальный» и их производные применяются в отношении этнорелигиозных меньшинств, этнических автономий и этнорелигиозных конфликтов.

Такое смешение до неразличимости ключевых для социальных наук понятий нации и этноса делает анализ актуальных социальных процессов если не невозможным, то крайне субъективными и неубедительным. Это с очевидностью проявляется в сфере этноконфессиональной политики РФ.

Не случайно крупнейший отечественный этнолог В.А. Тишков, отчаявшись внести определенность в понятийный аппарат этнологии, призвал ученых «забыть о нации», то есть отказаться от употребления в научном обиходе категории «нация» как «политизированного» и нечетко определенного понятия.

Правда, устранение нации, как понятия, не снимает проблемы существования нации, как объективно существующей социальной общности, играющей в жизни общества и входящих в него индивидов системообразующую роль.

Эволюция западноевропейского понимания нации как категории политического и научного дискурса показывает, что данная категория устойчиво противопоставляется традиционным родо-племенным общностям. Исторические особенности этимологии и семантики, а также противопоставление категории нации и смежных понятий в российской научной традиции доказывает, что «этнос» и «нация» – нетождественные и сущностно различные социальные общности, связанные с различными сферами социального бытия, что позволяет дифференцировать нацию и этнос как нетождественные социально-философские категории.

Как уже отмечалось, в условиях глобального кризиса национального государства и его основополагающих социальных институтов теоретическая разработка этнонациональной проблематики приобретает особую актуальность. Это связано с тем, что практическая «национальная» политика современного государства нуждается в адекватной концептуальной базе, позволяющей не только анализировать совокупность этнокультурных процессов, все чаще переходящих в кризисную и конфликтную форму, но и формировать стратегию национального строительства в принципиально новых условиях ослабления государственных институтов и усиления этнической фрагментации общества.

Между тем сегодня можно констатировать не только отсутствие адекватной теории социогенеза этносов и наций, но и нарастающую неопределенность категориального аппарата, используемого этнологами, политологами и социальными философами. Одним из следствий понятийного кризиса наук социального цикла стало создание терминологии ad hoc, что породило такие категориальные новации, как «суперэтносы», «субэтносы», «подразделения этноса», «микронации» и пр.

По мнению директора Института этнологии и антропологии РАН В.А. Тишкова, «большинство из этих категорий с научной точки зрения уязвимы или просто бессмысленны, а с общественно-политической точки зрения порождают тупиковые стратегии и дезориентируют … повседневное сознание граждан»177177
  Тишков, В.А. О нации и национализме. Полемические заметки // Свободная мысль. 1996. № 3. – С. 34.


[Закрыть].

Однако вину за концептуальный кризис в этнологии В. Тишков возлагает на социальную философию, направленную «на концептуальный уровень (метадискурс), на формулирование и оперирование такими глобальными категориями, как цивилизация, общество, стадия развития, народ, нация, национальный характер… Эти категории до сих пор продолжают доминировать в этнологии и социально-культурной антропологии, мешая им выйти на стезю подлинно научного исследования»178178
  Тишков, В.А. Концептуальная эволюция национальной политики в России // Национальная политика России: история и современность. М., 1997. – С. 597–598.


[Закрыть]. Таким образом, основная трудность изучения деревьев – неизжитые представления о лесе, как метасистеме, интегрирующей отдельные растения в биоценоз.

В оправдание отечественной науки отметим, что многократно «ниспровергнутое» сталинское определение нации через «характеристики принадлежности» восходит к аналогичному определению Отто Бауэра179179
  Бауэр, О. Национальный вопрос и социал-демократия. СПб.,1909. – С. 113.


[Закрыть] и лежит в русле общеевропейской общественнонаучной мысли рубежа XIX–XX веков.

Несомненным достоинством определения нации через признаки принадлежности является их относительная объективность и, как следствие, достаточно единообразное толкование этих признаков представителями различных научных дисциплин. Это выгодно отличает такие дефиниции от определения социальных групп через субъективные характеристики, связанные с индивидуальным и групповым сознанием, к которым, в частности, относятся определения социальных групп через наличие группового самосознания.

В результате длительных и достаточно бесплодных дискуссий 60–70 годов к числу четырех «сталинских» характеристик (признаков) нации были добавлены и дополнительные социально-психологические характеристики – «общественная психология» и «самосознание».

В ходе дискуссий было отмечено, что определение нации, данное И.В. Сталиным, «неполное», а необходимым условием бытия национальных общностей является наличие социальной структуры и коллективного самосознания.

Одновременно с этим в научный обиход стало входить понятие «этноса» с тенденцией смешения понятий «этноса» и «нации», что породило определение нации, как «социально-этнической общности».

Так, Т. Бурмистрова определила нацию как «социально-этническую общность людей», характеризуемую «единством промышленной экономики, территории, литературного языка, национального характера и культуры. Возникнув в условиях перехода общества к капитализму, нация проходит определенные ступени развития, аккумулируя в себе исторический опыт, эволюцию производительных сил, степень революционной сознательности и организованности масс. Как исторически сложившаяся общность людей, нация является преемницей племени и народности, однако все признаки нации качественно иные, чем у донациональных общностей»180180
  Бурмистрова, Т.Ю. Теория социалистической нации. Л., 1970. – С. 3.


[Закрыть].

Сближая понятия этноса и нации и вводя в определение социально-психологическую компоненту, М.И. Куличенко предложил следующее определение: «Нация представляет собой исторически сформировавшуюся устойчивую общность, основу существования и развития которой составляют присущие определенной формации социальные связи… сложившиеся в неразрывном единстве с этническими связями, выступающими в виде общности национальной территории, литературного языка, национальных традиций и обычаев, национальной культуры вообще… Причем национальные связи людей… отражаются также и в общественном сознании (национальное сознание), в общественной психологии (национальная психология)»181181
  Куличенко, М.И. Национальные отношения в СССР и тенденции их развития. М., 1972. – С. 29.


[Закрыть].

Сопоставляя определения нации М. Куличенко и Т. Бурмистровой, А. Козинг подчеркнул, что «упоминание социальных связей общественной формации… делает это определение более точным, чем предлагаемое Бурмистровой», но в нем не хватает «упоминания исторической роли нации, ее функций в общественном процессе развития» и уточнения, что нация – «закономерно возникающая структурная форма и форма развития капиталистического и социалистического общества» и «форма сосуществования народов в одном государстве»182182
  Козинг, А. Нация в истории и современности (Исследование в связи с историко-материалистич. теорией нации). М.: Мысль, 1978. – С. 118–119.


[Закрыть].

Сам А. Козинг определил нацию следующим образом: «Как социально-историческое явление, нация – важный структурный элемент капиталистического и социалистического общества и в то же время значимая историческая сила, ускоряющая исторический прогресс. Поскольку она является формой развития общества, ее содержание определяется, в первую очередь, экономическими, социальными, политическими и идеологическими процессами и закономерностями соответствующей общественно-экономической формации, так же как и интересами господствующего класса.

Нация появляется и становится исторически активной как совокупность больших групп людей, а пока существуют классы, как совокупность классов. Нация как закономерно возникающая структурная форма и форма развития общества характеризуется следующими общими отличительными чертами: историческим характером своего возникновения и становления, своими экономическими основами, определяющими сущность нации, языком, как важнейшим средством общения, и территорией, на которой происходит объединение национальных областей и образование национального государства»183183
  Козинг, А. Нация в истории и современности (Исследование в связи с историко-материалнстич. теорией нации). М.: Мысль, 1978. – С. 39–119.


[Закрыть].

Итогом этой дискуссии, проведенной в непосредственной связи с подготовкой проекта Конституции СССР, стало законодательно закрепленное в Конституции определение «советского народа» как носителя суверенитета, в качестве «новой исторической общности», то есть более общей, чем нация или этнос, категории.

Очевидно, нежелание обществоведов того времени признать «советский народ» типичной полиэтнической нацией была связана с идеологической неприкосновенностью понимания титульных этнических групп союзных республик как «социалистических наций», имевших все атрибуты суверенных государств вплоть до права выхода из состава СССР.

Правда, ряд советских обществоведов полагал, что в советском обществе идет, по меньшей мере, процесс нациогенеза. Так, А.А. Исупов полагал, что в Советском Союзе «идет процесс создания единой нации с единым языком»184184
  Исупов, А.А. Национальный состав населения СССР: По итогам переписи 1959 г. – М.: Статистика, 1964. – С. 9.


[Закрыть], в то время как А. Ефимов отмечал «тенденции» к образованию «единой советской нации»185185
  Исупов, А.А. Национальный состав населения СССР: По итогам переписи 1959 г. – М.: Статистика, 1964. – С. 15.


[Закрыть].

Тем не менее, десятилетием спустя академик П.Н. Федосеев определил советский народ как «социально-классовую» общность «различных наций»: «Советский народ – пример национального единства людей различных наций. В этой общности гармонически сочетаются, с одной стороны, общесоветские – по своей природе социалистические и интернациональные – черты, а с другой – национальные особенности народов, специфические интересы которых внимательно учитываются Коммунистической партией и Советским государством при решении задач всех наций и народностей, всего нашего советского общества. Это единство возникло на почве союза рабочего класса, крестьянства и интеллигенции, на почве расцвета и сближения советских наций»186186
  Федосеев, П.Н. Великий интернациональный подвиг советского народа. М.: Знание, 1975. – С. 22.


[Закрыть].

Конец теоретической дискуссии о сущности «советского народа» как социальной общности, который, как будет показано ниже, был типичной полиэтнической гражданской нацией, положила «перестройка» и развал СССР по административным границам «национальных» республик.

Таким образом, несмотря на широкое использование и длительную эволюцию понятий этноса, нации и смежных с ними понятий (народ, население и др.) в социально-философском дискурсе, в конце XX века в отечественной и мировой науке назрел понятийный кризис, связанный с неопределенностью толкования и применения категорий «этнос» и «нация».

2.2. ЭВОЛЮЦИЯ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИХ ТЕОРИЙ ЭТНО– И НАЦИОГЕНЕЗА

Проблема генезиса локальных социальных общностей, важнейшими из которых являются этносы и нации, носит междисциплинарный характер. Отдельные аспекты социогенеза являются предметом этнологии, социальной антропологии, социологии, конфликтологии и этнополитологии, а также наук исторического цикла, однако продуктивный и всесторонний взгляд на проблему возможен только в рамках целостного социально-философского подхода.

Генезис социальных общностей исследуется в русле трех основных направлений – конструктивизма, близкого к нему инструментализма и примордиализма.

Примордиализм исходит из эволюционного подхода к социогенезу и этногенезу, рассматривая крупные и длительно существующие общности (в частности, этносы и нации) как результат длительной и преемственной эволюции социальных общностей, сохраняющих свою субъектность даже в ходе глубоких социальных трансформаций.

Основу примордиалистского подхода заложили два ведущих направления этнологии XIX века – эволюционизм и диффузионизм, а также эволюционистский подход в лингвистике, позволивший уточнить генезис культурно-языковых общностей.

Два основных направления примордиализма – социокультурное (культурный примордиализм) и социобиологическое, акцентирующее внимание на генетической общности, а также на определяющей социальной роли инстинктивной подосновы социального поведения.

Ведущим направлением современного примордиализма является, безусловно, культурный примордиализм, рассматривающий генезис крупных социальных общностей (этносов и наций), как результат эволюции социальных институтов и общественных отношений. В советской и российской науке культурный примордиализм представлен в работах Ю.В. Бромлея, В.И. Козлова, С.А. Арутюнова, М.О. Мнацаканяна и др., в современной европейской науке лидером направления является Э. Смит.

Современное социобиологическое направление преодолело наследие расовых социогенетических теорий XIX–XX века. Главным образом оно представлено этногенетическими187187
  Докинз Р. Расширенный фенотип. Длинная рука гена. М.: Астрель, 2010. – 512 с.


[Закрыть] 188188
  Cavalli-Sforza L.L. Genes, Peoples, and Languages. New York: North Point Press, 2000. – 227 р.


[Закрыть] 189189
  Gil-White F.J. How thick is Blood? // Ethnic and Racial Studies. 1999. № 22(5). – P. 789–820.


[Закрыть] 190190
  Гирц К. Интерпретация культур. М.: РОССПЭН, 2004. – С. 128.


[Закрыть] и нейрогенетическими концепциями, близкими к бихевиоризму191191
  Varela F. Neurophenomenology: A Methodological Remedy for the Hard Problem // Journal of Consciousness Studies. 1996. № 4. – P. 330–349.


[Закрыть]. В основном редуцируя социальное поведение к сфере инстинктивного и бессознательного, социобиологические варианты примордиализма объясняют лишь отдельные особенности формирования и функционирования родо-племенных сообществ и отдельные аспекты группового поведения более развитых общностей. Они не дают целостной картины генезиса, законов становления и эволюции более развитых и сложных сообществ, в которых системообразующую роль играют культурная и политическая сферы.

В качестве ведущего механизма социогенеза конструктивизм выделяет непосредственное социально-политическое и социально-экономическое конструирование социальных общностей «сверху», со стороны политических и культурных элит, которое обычно ведется при посредстве государственных институтов.

Современный этнос конструктивисты рассматривают как социокультурный пережиток, идеологический фантом, используемый элитами для управления массами (Б. Андерсон192192
  Андерсон, Б. Воображаемые сообщества: размышления об истоках и распространении национализма. М.: Канон-пресс, 2001. – 286 с.


[Закрыть], Э. Хобсбаум, Э. Геллнер193193
  Геллнер, Э. От родства к этничности // Цивилизации. 1997. № 5. Вып. 4. – С. 24–32.


[Закрыть], П. Бергер194194
  Бергер, П. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / П. Бергер, Т. Лукман. М.: Московский философский фонд: «Academia-Центр», Издательство «Медиум», 1995. – 334 с.


[Закрыть]).

Инструменталисты также видят в социальной общности продукт целенаправленной деятельности, но не только и не столько инструмент власти и элит, сколько орудие, инструмент входящих в общность индивидов, позволяющий использовать участие в группе для достижения определенных целей или выполнения определенных социальных функций. Лидером этого направления считается Фредерик Барт195195
  Барт, Ф. Этнические группы и социальные границы: социальная организация культурных различий. М.: Новое издательство, 2006. – 198 с.


[Закрыть].

Из современных советских и российских исследователей, работающих в русле конструктивистской доктрины, следует выделить В.А. Тишкова196196
  Тишков, В.А. Российский народ как европейская нация и его евразийская миссия // Политический класс. 2005. 5 мая.


[Закрыть], М.Н. Губогло197197
  Губогло, М.Н. Идентификация идентичности: этносоциологические очерки. М.: Наука, 2003. – 274 с.


[Закрыть], В. Воронкова198198
  Воронков, В., Освальд, И. Введение. Постсоветская этничность // Конструирование этнической общины Санкт-Петербурга. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. – С. 7.


[Закрыть], В.А. Шнирельмана199199
  Шнирельман, В.А. Злоключения одной науки: этногенетические исследования и сталинская национальная политика // Этнографическое обозрение. 1993. № 3. – С. 152–168


[Закрыть], А.А. Кулагина200200
  Кулагин, А.А. Этническая и религиозная идентификация друзской общины // Исторический журнал – научные исследования. 2012. № 1. – С. 141–159.


[Закрыть], Л.М. Дробижеву201201
  Дробижева, Л.М. Методологические проблемы этносоциологических исследований // Социологический журнал. 2006. № 3–4. – С. 89–101.


[Закрыть], С.В. Лурье202202
  Лурье, С.В. Историческая этнология: учебное пособие для вузов. – 2-е изд. М.: Аспект Пресс, 1998. – 448 с.


[Закрыть], а также сравнительно недавние работы Е.А. Попова203203
  Попов, Е.А. Этническая идентификация в обществе посредством языка // Политика и общество. 2012. № 3. – С. 104–107.


[Закрыть], Л.Р. Низамовой204204
  Низамова, Л.Р. Сложносоставная концепция модерной этничности: пределы и возможности теоретического синтеза // Журнал социологии и социальной антропологии. 2009. № 1. – С. 141–159.


[Закрыть], Б.Б. Нимаевой205205
  Нимаева, Б.Б. Молодежь Аги – репертуар идентичностей в современном социокультурном контексте // Политика и право. 2011. № 9. – С. 75–81.


[Закрыть], Б.Б. Ортобаева206206
  Ортобаев, Б.Б. Эпистемологический анализ этносоциологии // Социология в системе научного управления: материалы IV Всероссийского социологического конгресса. М: ИС РАН, 2012. – C. 83–92.


[Закрыть] и др.

В русле конструктивистского и инструменталистского направления лежат информационные и символистские (идентификационные) подходы к этно– и социогенезу (С.А. Арутюнов207207
  Арутюнов, С.А. Этногенез, его формы и закономерности // Этнополитический вестник. 1993. № 1. – С. 10–19.


[Закрыть], А.А. Сусоколов208208
  Сусоколов, А.А. Структурные факторы самоорганизации этноса // Расы и народы. 1990. № 20. – С. 5–39.


[Закрыть], А. Смит209209
  Hutchinson, J., Smith, A.D. (ed.) Ethnicity. Oxford readers. Oxford: Oxford University Press, 1996. – Р. 29–34.


[Закрыть], Г. Хейл210210
  Hale, H.E. Bashkortostan: The Logic of Ethnic Machine Politics and the Consolidation of Democracy // Timothy J.C., Hough J.F. (eds.) Growing Pains: Russian Democracy and the Election of 1993. Washington, DC: The Brookings Institution, 1998. – Р. 47–50.


[Закрыть] и др.).

Среди прикладных социологических и политологических исследований, посвященных активизации этнических и этносоциальных процессов на юге Российской Федерации, можно привести работы В.А. Авксентьева211211
  Авксентьев, В.А. Северный Кавказ: реполитизация этничности и конфликтологические сценарии развития // Обозреватель. 2006. № 6. – С. 19–20.


[Закрыть] 212212
  Матишов, Г.Г., Авксентьев, В.А., Батиев, Л.В. Атлас социально-политических проблем, угроз и рисков Юга России. Т. III. Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ, 2008. – 176 с.


[Закрыть], Р.Г. Абдулатипова213213
  Абдулатипов, Р.Г. Российская нация: этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях. М.: Новая книга, 2005. – 472 с.


[Закрыть], К.С. Гаджиева214214
  Гаджиев, К.С. Этнонациональная и геополитическая идентичность Кавказа. Saabrucken: Lambert Academic Publishing, 2011. – 531 с.


[Закрыть], М.Р. Гасанова215215
  Гасанов, М.Р. Палеокавказская этническая общность и проблема происхождения народов Дагестана. Махачкала: Изд-во Дагестанского государственного педагогического института, 1994. – 194 с.


[Закрыть], С.М. Маркедонова216216
  Маркедонов, С.М. Этнонациональный и религиозный фактор в общественно-политической жизни кавказского региона. М.: Макс Пресс, 2005. – 379 с.


[Закрыть], В.А. Тишкова217217
  Тишков В.А. О феномене этничности // Этнографическое обозрение. 1997. № 3. – С. 3–21.


[Закрыть], Х.Г. Тхагапсоева218218
  Тхагапсоев, Х. Страсти политологов по Кавказу // Кабардино-Балкарская правда. 2010. 6 февраля.


[Закрыть], В.В. Черноуса219219
  Черноус, В.В. Актуализация этноцентризма на рубеже первого десятилетия XXI века как следствие имитационной модернизации Северного Кавказа // Сборник материалов и докладов III Международной научно-практической конференции «Кавказ – наш общий дом» (29 сентября – 2 октября 2011, Ростов-на-Дону) / Отв. ред. Ю.Г. Волков. Ростов н/Д.: Социально-гуманитарные знания, 2011. – С. 25–30.


[Закрыть], Г.С. Денисовой220220
  Денисова, Г.С. Южнороссийская идентичность в условиях административного преобразования макрорегиона // Социология в системе научного управления: материалы IV Всероссийского социологического конгресса. М.: ИС РАН, 2012. – С. 48–52.


[Закрыть], З.А. Жаде221221
  Жаде, З.А. Структура многоуровневой идентичности населения Республики Адыгея // Социология в системе научного управления: материалы IV Всероссийского социологического конгресса. М.: ИС РАН, 2012. – С. 74–83.


[Закрыть], И.М. Сампиева222222
  Сампиев, И.М. Самоопределение народов: теория и онтология. Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ, 2004. – 152 с.


[Закрыть], Л.Л. Хоперской223223
  Хоперская, Л.Л., Харченко, В.А. Локальные межэтнические конфликты на Юге России: 2000–2005 гг. Ростов н/Д.: Изд-во ЮНЦ РАН, 2005. – 164 с.


[Закрыть], Р.Д. Хунагова224224
  Хунагов, Р.Д. Российская идентичность в современном северокавказском обществе // Социология в системе научного управления: материалы IV Всероссийского социологического конгресса. М.: ИС РАН, 2012. – С. 62–68.


[Закрыть], А.А. Цуциева225225
  Цуциев, А.А. Атлас этнополитической истории Кавказа (1774–2004). М.: Европа, 2006. – 128 с.


[Закрыть], А.Ю. Шадже226226
  Шадже, А.Ю. Сосуществование идентичностей на Северном Кавказе // Социология в системе научного управления: материалы IV Всероссийского социологического конгресса. М.: ИС РАН, 2012. – С. 120–127.


[Закрыть], М.М. Шахбановой227227
  Шахбанова, М.М. Этническая идентичность андо-цезской группы (по результатам социологического исследования) // Научные проблемы гуманитарных исследований. 2011. № 6. – С. 54–62.


[Закрыть] и др.

В европейской научной традиции основные подходы к проблеме формирования и развития наций (народов) и государств сформировались в XVII–XVIII веках. Характерно, что в то время термины «народ» и «нация» (с учетом семантических различий различных европейских языков) использовались в качестве синонимов, а термин «этнос» (при наличии и общеизвестности этого понятия в древнегреческом языке) в современном контексте вообще не употреблялся.

Процесс этно– и нациогенеза объяснялся исходя из факторов религии, географической среды, «крови», языка, экономических условий жизни, роли государства и его политических институтов, совокупность которых формировала социальную общность.

Среди возникших на рубеже Нового времени подходов к социальной эволюции обычно выделяются натуралистический (Ш. Монтескье, Ж. Боден и др.), антропологический в его культурном и естественнонаучном вариантах (И. Кант, Дж. Вико, Бюффон и др.), социоэкономический (А. Фергюссон, Ж. Кондорсе, А. Тюрго и др.) и политический, получившие дальнейшее развитие в XIX–XX вв.

Следует отметить, что подходы к социогенезу, возникшие в европейской научной среде XVII–XVIII веков, не были сформулированы в категорической форме: мыслители той эпохи развивали свои подходы в качестве концептуальной основы, не отрицая влияния других факторов.

Таким образом, социальная философия эпохи Просвещения, исходя из целостного, комплексного, системного характера социального развития, дискутировала вопрос о ранжировании ключевых факторов, влияющих на формирование исторически устойчивых социальных общностей.

В итоге уже к концу XVIII столетия в русле европейской философской и научной традиции был создан комплекс знаний об эволюции народов и государств и выявлены базовые факторы, формирующие исторически устойчивые социальные общности.

Территория, язык, религия, культура, менталитет, природные условия, естественные пути сообщения – совокупность этих факторов позволяла, с одной стороны, объяснить и проанализировать происхождение и развитие народов и культур. С другой стороны, эти признаки позволяли отделить один «народ», как коллективный субъект, от другого.

Эти факторы, позже названные «признаками принадлежности», либо объединяют людей в «народы» и «нации», либо отличают и дистанцируют народы и нации друг от друга, обеспечивая сохранение их групповой субъектности.

Следует отметить, что тезис об определяющей роли в формировании наций «национального самосознания», «национального характера» и культурных факторов в целом, не был монополией западноевропейской науки.

С аналогичными тезисами, сформулированными в виде теорий, выступали и отечественные ученые, хорошо знакомые с историей Европы и идущими там процессами нациогенеза и преодоления феодальной раздробленности.

Мировой приоритет в развитии цивилизационного подхода к истории безусловно принадлежит Н.Я. Данилевскому, создавшему концепцию «культурно-исторических типов», и впервые оспорившему тезис об универсальности европейского пути развития. По его мнению, цивилизации, или, по его терминологии, «культурно-исторические типы», даже в сходных материальных условиях развиваются в цивилизационно специфичных формах. В частности, Н.Я. Данилевский обосновал тезис, что славянские народы представляют собой самостоятельный культурно-исторический тип, развитие которого идет собственным путем, и поэтому для своего развития России не обязательно копировать социальные институты и стадии развития народов Европы.

Данное Н. Данилевским определение «культурно-исторического типа» основывается в основном на языковом критерии, но, по контексту работы, приближается к определению цивилизации: «Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группой языков, довольно близких между собою, составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию»228228
  Данилевский, Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. – С. 91.


[Закрыть].

Развиваясь самостоятельно, различные культурно-исторические типы объективно порождают отличные от других формы социального устройства, материальной и духовной культуры. При этом заимствование цивилизационно чуждых форм социального устройства и культуры неизбежно ограничивает развитие, приобретающее вторичный и зависимый характер (теория «привоя» и «подвоя»).

Совокупности народов, составляющих самостоятельные культурно-исторические типы, последовательно выдвигаются на историческую арену, развиваются в цивилизационно специфичных формах, и по мере исчерпания потенциала своего развития уступают лидерство более молодым цивилизациям.

В частности, каждая историческая нация реализует в своем развитии «свою собственную задачу… свою идею, свою отдельную сторону жизни, тем более отличные и оригинальные, чем отличнее сама национальность от прочих в этнографическом, общественном, религиозном и историческом отношениях»229229
  Данилевский, Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. – С. 96.


[Закрыть], причем необходимым условием реализации исторической миссии является «национально-политическая независимость» как в геополитическом («естественные границы», обусловленные географически и этнографически), так и в духовном плане.

Аналогично Гегелю (концепция «духа нации»), Н. Данилевский считал, что первично национальное самосознание – сознание народом своей коллективной ценности, культурной и исторической миссии: «Чувство своей судьбы, своей предназначенности – вот что делает народ нацией, ставит перед ним цель»230230
  Данилевский, Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. – С. 101.


[Закрыть].

Аргументация Н.Я. Данилевского, впервые создавшего развернутую цивилизационную теорию исторического развития, направленная против узко понимаемого стадиального подхода к истории, была настолько убедительна, что в послереволюционный период его основной труд «Россия и Европа» не только не переиздавался, но, по сути, оказался под запретом и фактически был недоступен советской научной общественности.

Философско-теоретические взгляды В. Соловьева были во многом противоположны цивилизационному подходу Н. Данилевского. В. Соловьев исходил из единства человечества, как единого социального организма. Вследствие чего «ни один народ не может жить в себе, через себя и для себя, но жизнь каждого народа представляет лишь определенное участие в общей жизни человечества. Органическая функция, которая возложена на ту или другую нацию в этой вселенской жизни, – вот истинная национальная идея…»231231
  Соловьев, B.C. Русская идея // Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Мысль, 1988. – С. 220.


[Закрыть].

Легко видеть, что через идею разделения «органических функций» между национально-государственными организмами В. Соловьевым изначально закладывается возможность неравноправия различных социально-государственных организмов, характерная для западноевропейской мысли, оставляющей для других культур и цивилизаций исключительно возможности зависимого, «догоняющего» развития.

В этом отношении модель зависимого развития России, как функционального «сырьевого придатка» мировой экономики, полностью вписывается в «русскую идею» В. Соловьева.

Соответственно, внешне привлекательная идея единства, моносубъектности человечества как «единого организма», влечет за собой отрицание субъектности, самостоятельности бытия и внутреннего развития входящих в человечество цивилизаций, наций, этносов и, шире, различных социальных общностей.

В этом плане идеи В. Соловьева предвосхитили распространение вариантов теорий «ноосферного мышления», отрицающих сложность и многосубъектность социальной формы бытия, обусловленной его групповой природой и произвольно трактующих понятие ноосферы, первоначально определенной в качестве области материального взаимодействия человечества с окружающей средой, данное В. Вернадским в рамках его естественнонаучного учения о геосферах.

Между тем, историческая практика развития человечества, в том числе на современном этапе глобализации, предметно доказывает устойчивое сохранение и даже углубление многосубъектности человечества даже в условиях глобальной экономики и возникновения глобальной социальной среды, как пространства взаимодействия социальных субъектов.

По В. Соловьеву, человечество «не является организмом чисто физическим» (то есть биологическим), и подчеркивает: «элементы, из коих он состоит, нации и индивиды… существа моральные».

При этом смысл и цель бытия наций лежит не в них самих, а в единстве человечества. До христианства единство человечества было только потенциальным, а отдельные племена и народы были не более чем временно, случайно и непрочно сгруппированными частями разделенного целого, воссоединение которого и есть цель истории.

Центром социально-философской концепции B. Соловьева является «русская национальная идея», понимаемая как глобальное воссоединение человечества в русле христианства: «Восстановить на земле… образ божественной Троицы – вот в чем русская идея», причем… не нужно действовать против других наций, но с ними и для них, – в этом лежит великое доказательство, что эта идея есть идея истинная»232232
  Соловьев, B.C. Русская идея // Сочинения в 2-х т. Т. 2 / В.С. Соловьев; под ред. А.Ф. Лосева. М.: Мысль, 1988. – С. 246.


[Закрыть].

Таким образом, манипулируя вырванными из религиозного контекста богословскими идеями, В. Соловьев находит «национальную идею» в последовательном национальном самоотрицании и, по сути, в самоуничтожении реальной русской «нации» как самостоятельного, самосозидающего социального субъекта.

Также надо отметить, что взгляды В. Соловьева основываются на последовательном игнорировании существования в прошлом, настоящем и будущем нехристианских цивилизаций и социальных общностей, а также нерелигиозной и нетеократической общественно-научной методологии.

В конечном счете, внешне акцентируя «русскость» и культурнорелигиозную специфику России, В. Соловьев отрицает цивилизационный подход Н. Данилевского, а также саму возможность и даже необходимость сохранения культурно-цивилизационных особенностей в условиях растущей связности мирового пространства, хорошо заметной еще в начале XX века.

Весьма вероятно, что именно религиозно-цивилизационная ограниченность «русской идеи» В. Соловьева парадоксальным образом обеспечила его широкую известность в российском научном сообществе конца XX – начала XXI века.

Свое видение «русской идеи» Николай Бердяев изложил в книге «Судьба России». По Н. Бердяеву, в основе «русской идеи» лежит «религиозный мессианизм», формирующий все сферы бытия российского общества, поскольку «русская национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России»233233
  Бердяев, Н. Судьба России. М., 1990. – С. 95, 97, 98.


[Закрыть]. При этом «…природа национальности неопределима ни по каким рационально-уловимым признакам».

Совершенно иное понимание нации было высказано С.Н. Булгаковым. В понимании С. Булгакова, нация объективно существует как «совершенно особая, своеобразная историческая сила… творческое… начало, как духовный организм, члены которого находятся во внутренней живой связи». При этом стержневой идеей любой нации является достижение ее реального политического и духовного единства. По С. Булгакову, принадлежность к нации объективна: «…нация не есть порождение нашего сознания или нашей воли, скорее, наоборот, самое это сознание национальности и воля к ней – суть порождение ее»234234
  Булгаков, С.Н. Героизм и подвижничество. М., 1992. – С. 174, 176.


[Закрыть].

Таким образом, в данном случае С. Булгаков приближается к пониманию нации, как объективной социальной реальности, несводимой к явлениям общественного сознания.

Фактически, С. Булгаков показывает, что культурно-религиозная специфика, формируя общественное сознание и объективируясь через массовые повторяемые социальные действия, творит объективную социально-историческую реальность. Ее понимание вне религиозного сознания невозможно235235
  Никольский, В.С. О признании теологии в качестве отрасли научного знания // Высшее образование в России. № 5. 2010. – С. 112–119.


[Закрыть]: «этнографическая смесь превращается в нацию с ее особым бытием, самосознанием, инстинктом, и эта нация затем ведет самостоятельную жизнь, борется, отстаивая свое существование и самобытность». Т. е. он трактует нацию в духе типично марксистского стадиального подхода, четко высказывая взгляд на нацию, как результат интеграции и трансформации более ранних этнографических общностей в рамках общего государства.

Как видим, российская немарксистская социально-философская мысль конца XIX – начала XX века переживала не лучшие времена и, по сути, воспроизводила основные тезисы западноевропейских мыслителей, прежде всего Гегеля с его «духом нации», но при этом акцентируя российскую культурно-религиозную специфику.

Игнорируя нерелигиозные компоненты национальной культуры и национального бытия России, а также фундаментальную проблему вовлечения в жизнь гражданской нации инокультурных социальных групп и этнических окраин, социальная философия В. Соловьева, Н. Бердяева и С. Булгакова в своей трактовке нации и государства ушла от ключевых вопросов современности и, тем более, будущего.