Текст книги "Жандарм. На пороге двадцатого века"

Глава 4

1

Ух, как больно, затылок ломит, словно… Да, оглушили его.

– Очухался.

Тренированное ухо Хаима различило маленькую паузу. Разлепив глаза, он попытался осмотреться.

– Ну что, говорить будем?

Задавший вопрос одетый с претензией на элегантность мелкий приказчик смотрел на него пустыми глазами.

Хаим повёл головой из стороны в сторону, изображая сильную боль, увиденная картина ему не понравилась. Во-первых, увезли его в рощицу, а во-вторых, узнал он одного из якобы бандитов. Тот служил в пограничной страже, а после, по слухам, перевёлся в жандармы. Значит, не врали люди. Он с тоской понял, что в этот раз не выкрутится, не заклинит, как год назад, у офицера-пограничника револьвер, и тот, плюнув, не стал преследовать раненого беглеца.

Он сразу понял, кто это мог быть. В Москве (только идиоты думают, что раз в Твери, то это не у нас) стояла рота осназа, и репутация у неё была самая скверная. Те ещё убийцы, привыкшие резаться в турецкую с башибузуками, кроме них, никто на такое не решится.

– Осмотрелся? – с вологодским акцентом спросил крепкий крестьянин. – Поведай нам, что это ты тёрся у того господина? Да ты не играй в молчанку-то.

– Подожди. – Проклятый гой, присев на корточки, посмотрел Хаиму в глаза. – Слушай меня внимательно. – «Приказчик» вроде и голоса не повышал, но Хаима он пробрал до костей… И всё стало ясно. Не жизнь уже надо вымаливать, а смерть лёгкую. Ибо по-разному можно уйти.

Пред глазами мелькнула смешливая и озорная Ривка, и так жить захотелось, аж слёзы едва не навернулись!

– Он господина Полякова обманул, – сказав в общем-то всем известный факт, он попытался таким образом прикинуться «валенком».

– Да ну? – «Приказчик» с брезгливой усмешкой смотрел на него. – И как же это могло произойти? Людям теперь что, новую мантру сочинять?[19]19
  В РИ говорили: «Да сделает тебя Бог подобным Полякову».


[Закрыть]

– А? – попытался сыграть недалёкого идиота Хаим. – Не понял.

– Всё, время, – жестяным голосом произнёс «приказчик».

– М-да. – Крепыш, изображавший крестьянина, покрутил головой, вытаскивая тонкий стилет из тела. – Бывает же.

– Это точно, – согласился с ним второй, в обличье мещанина. – Не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Всё, будя, аккуратней, вот так.

– Отлично. – Курт, окинув пытливым взглядом картину, удовлетворённо кивнул. Классическое ограбление, не придерёшься. – Уходим.

А в особняке семейства Поляковых Лазарь пытался проанализировать случившееся. Первый порыв, когда он приказал найти мошенника, прошёл, и он начал разбираться.

Мягкий свет лампы действовал успокаивающе, и на бумагу аккуратно ложились буквы и цифры. Так, шаг за шагом, постепенно проявлялась достаточно полная картина этой вне сомнения дерзкой, но очень красивой аферы. И чем больше он размышлял, тем явственнее проступало слово «ОРГАНИЗАЦИЯ». Новомодное, обычно употребляемое революционерами.

Откинувшись на спинку стула, Лазарь отрешённо смотрел на стоящие в углу часы. Полностью успокоившись от ненужных в данный момент эмоций, он вновь вернулся к записям. В глаза сразу бросилась первая строка, сообщавшая о неприятном инциденте с контрабандой. Вот, первый звоночек. Смотрим далее. Так, повышенный интерес полиции к товарам, поступающим из западных частей империи. Подключение жандармов, и не простой пешей команды, а роты осназа. Хотя с господами в «лазоревых» мундирах всё ясно, пришёл приказ сверху, да-а… Ещё: активность и неподкупность судей, интересно, с чего бы вдруг? Мелочи, но они «растащили» его внимание. А издержки, довольно значительные, по меркам Москвы, «подтолкнули» к появившемуся проходимцу.

Сцепив пальцы в замок, Поляков задумался. Хоть всё и было нагромождением случайностей (уж он-то и не такое видел), но внутри всё сильнее грыз червячок сомнения. Их новообразованный клан уже сравнивали с Ротшильдами, но он отлично знал, что это не так. Несмотря на все деньги, они так и останутся для верхов выскочками. И те, кто сейчас поёт им осанну, мгновенно будут требовать их крови, стоит владетелям отдать приказ. Как сейчас, когда привлекли жандармов, и не простых, а осназ. Именно они поломали Когану блестяще задуманную аферу с мужиками-возницами[20]20
  В РИ тысячи мужиков, снабжавших армию, были обмануты и разорены.


[Закрыть]. Тогда только заступничество очень высоких персон спасло того от каторги. Но многие получили сроки, а некоторые были и убиты. Причём именно отряды жандармов стояли за этим, но все промолчали, жизнь-то у каждого одна.

Вздохнув, Лазарь мысленно признал своё поражение. В конце концов, не так всё и плохо, как казалось вначале…

Ни я, ни Курт об этих терзаниях не знали и продолжали жёстко отсекать всех подозрительных личностей. Бельгиец уехал через день, и больше я о нём ничего не слышал, как сложилась его судьба, не знаю, но подозреваю, что это был нелегал с глубоким оседанием на Западе. Кстати, за эту операцию мы с Куртом получили Владимира 4-й степени, но к банту прилагались мечи! Правда, пока носить орден нам не рекомендовал фон Веддинг, мол, «не стоит дразнить гусей». Что же, мы люди не гордые, подождём.

Харбин. 1900 год

– Знаете, Александр Алексеевич, – обратился я, загнав воспоминания в глубины памяти, – мне всё время интересно, почему мы так глупо ведём хозяйственную политику?

– К чему это вы, Сергей Петрович? – удивился Гернгросс.

– К тому, что, построив первоклассную дорогу, мы не можем её защитить. Согласитесь, при конфликте интересов ведущих стран это может очень осложнить нам доставку грузов во Владивосток. А уж о Порт-Артуре и Дальнем я вообще умалчиваю.

Лицо моего визави стало задумчивым.

– Понимаете, – после некоторой паузы заговорил он, – и я, и другие офицеры подавали докладные о таком положении дел, но, увы, всё осталось без изменений. Вроде пытаемся подражать цивилизованным странам, – в его голосе явно прозвучала издёвка, – но получается у нас это не особо.

– Да, я заметил, – понимающе кивнул я. – Вы видели мост через Сунгари?

– Да, но только, как говорится, краем глаза. – Он заинтересованно посмотрел на меня, ожидая продолжения.

– Увы, решение было принято в верхах, и теперь Россия опять из своей казны строит совершенно не нужный ей мост. Причём у нас самих таких не так много. – Вдруг захотелось курить, и, обнаружив у себя в руках уже открытый портсигар, чертыхнулся, убрав его обратно в карман. – По пальцам пересчитать можно. А в это же время тевтоны уже неплохо оборудовали Циндао. А мы только и можем, что ханшинный завод запустить. – Поразмыслив и придя к выводу, что доверительные отношения между нами сложились, я посвятил Гернгросса в свои ближайшие планы. – Уважаемый Александр Алексеевич, а как вы смотрите на то, чтобы совершить рейд на Хулачен?

– Хм, – поперхнулся он, изумленно взглянув на меня. – Рейд?

– Да, я понимаю ваше удивление, город покидает батальон, и тут ещё вам навязывают непонятную авантюру. Но подождите с вашим скептицизмом…

– Извините, что вас перебиваю, Сергей Петрович. – Гернгросс, стараясь обойти острые углы, спросил: – А как же ваша экспедиция?

– Она дала нам возможность разгромить «боксёров». Та кровавая баня выбила наиболее фанатичных бойцов и сорвала намечавшийся союз между ними и войсками губернатора. – Указав на карте Гирин, я продолжил: – Губернатор Чан Шунь удерживает провинцию своими силами. А после Ашихе до самых тупоголовых дошло, что миндальничать мы не собираемся, заодно помогли господину Шуню. Он нашими руками фактически уничтожил тех, кто собирался присоединиться к мятежникам. Остальных он задавит самостоятельно. Теперь о нас. Расположенные здесь части охранной стражи несут службу в усиленном режиме, выставив караулы у всех складов и банков. – Заметив сомнения у собеседника, я поспешил его успокоить: – Нет, он не меценат, просто Мукден и Цицикар после уничтожения их правителей будут переданы его родственникам. Александр Алексеевич, вас коробят мои слова о наших врагах?

– Признаться, да. – Покачав головой, он как-то устало усмехнулся. – Но ничего, переживу. Итак, вы обезопасили наш тыл, я вас правильно понял? И дорога из Владивостока до Харбина под нашим контролем?

– Совершенно верно. Кроме этого, нам передают две роты стрелков в двести человек.

На лице милейшего Александра Алексеевича появилось неподдельное изумление. Понять его мог тот, кто пожил здесь. Личные части китайских вельмож были довольно неплохо вооружены и обучены. А положа руку на сердце, эти элитные роты стрелков были по своим боевым возможностям ничуть не хуже своих европейских собратьев. И отправка их в моё распоряжение была знаком доверия.

– Извините, но я их всех забираю с собой. – И, решив подсластить пилюлю, произнёс: – У вас же остаётся конная сотня губернатора.

– Что же, в таком случае это уже не выглядит авантюрой. Там некий полковник воду мутит, вам, к несчастью, не удалось от него избавиться.

На лёгкий упрёк в свой адрес я пожал плечами, мол, ну не смог.

– Господин полковник. – Вошедший поручик Потапов был взволнован. – Пришла срочная телеграмма, «боксёры» 28 мая сожгли станцию Фэнтай. А на следующий день учинили беспорядки в Пекине, где сожгли трамваи и убили кондукторов и вожатых. И, самое главное, императрица Цыси издала указ, в котором призвала уничтожать иностранцев.

У Гернгросса зашевелились губы, вне всякого сомнения, он крыл наместника таким отборным матом, что произнесённые вслух идиомы вполне тянули на дуэль.

– Доигрались… – Мне самому хотелось изрыгнуть самую площадную брань, но, увы, приходилось сдерживать себя. – Батальон в ружьё! Сообщить о начале войны. Исполнять! – Я спешно приводил себя в порядок.

Все планы летели к чёрту. Сейчас важен темп. Если замешкаемся, эти голодранцы просто сломают рельсы, и всё наше преимущество в манёвренности улетучится.

Спустя пару часов «бронепоезда» (на самом деле платформы, обложенные мешками с песком, и вагоны, до половины обшитые котловым железом) ушли в ночь. Головным я назначил поручика Сергеева, и тот попёр, словно легендарный паровой каток, которым так любят пугать Европу. На первом же разъезде его орлы мигом навели порядок, перестреляв десятка два азиатов, занимавшихся мародёрством. Остальным пообещал по прибытии основных сил ещё более интересные «развлечения». Горстка русских, засевшая в блокгаузе, воспряла духом и самостоятельно начала очищать и приводить в порядок территорию. Мне досталась в качестве самого ценного трофея парочка «боксёров», руководивших нападением. Стоящие передо мной китайцы производили двойственное впечатление – и жалко, и порвать охота. Причём после того, как на глаза попались те, кому «не повезло», у большинства вызвало два желания. Первое – проблеваться, а второе – лично порезать их на ленточки для бескозырок за то, что они сделали.

– Переводчика, живо!

Посыльный молнией метнулся к штабному вагону и спустя пару минут приволок Тимофея Силина, нашего толмача. Личность во многом интересную. Он был смесок, отец – русский купец, а мать – кореянка. Причём из почтенной семьи купцов. Я понял так, что это был брак по расчёту: Силину до зарезу нужно было влезть в Корею. И наилучший ход был – породниться. Противоположная сторона тоже выигрывала, поскольку переходила как бы под «русскую крышу». Ну да не в этом суть, сын получил хорошее образование, плюс говорил по-корейски и по-китайски. Для нас это был дар свыше. Отцу я лично пообещал различные льготы, естественно, при взаимовыгодном сотрудничестве. Тот, конечно, понял, что, кроме торговых дел, теперь будут и некоторые деликатные поручения. Чиниться он не стал и спокойно принял правила игры.

– Уточнить силы и средства и где остальные бандиты, – приказал я Тимофею. Тот разразился длинной щебечущей фразой. Стоявший перед нами китаец презрительно скривил губы и промолчал. – Вопрос он понял?

– Да, ваше высокоблагородие. – Силин, имевший приватный разговор с отцом и, что самое интересное, с матерью, занервничал. Оба родителя чётко объяснили, какой ему выпал шанс. Усилием воли (и вспомнив заодно наставления деда) он убрал все эмоции. – Этот не будет говорить. – Уловив недоумение в глазах полковника, уточнил: – Пока. – И быстрым шагом направился ко второму пленному. Судя по всему, он о чём-то эмоционально говорил. Затем повернулся и показал на стоящего рядом с нами китайца. После этого Силин подошёл к нам и снова произнёс что-то по-китайски. Но все явственно услышали презрение и превосходство в его голосе. Пленный в ответ лишь высокомерно вскинул голову. – Разрешите, ваше высокоблагородие?

– Продолжай. – Я не стал мешать ему. Человек явно «в теме».

Достав из кармана пиджака браунинг, Силин без предупреждения выстрелил в ногу пленному. Тот явно не ожидал такого и огласил окрестности громким воплем.

– Ну вот, а то якобы пули его не берут, – объяснил свой поступок Тимофей. – Сейчас другой заговорит. Этот задурил всем голову, мол, его сама Ван Юйцзе[21]21
  Историческая личность. По легенде, её пули не брали.


[Закрыть] заговорила от пуль.

– А ты, стало быть, вывел его «на чистую воду»? – Переводчик открылся мне с совершенно неожиданной стороны. Примем к сведению.

– Да, ваше высокоблагородие. Разрешите продолжать. – Он кивнул в сторону пленных.

– Что ж, давай заканчивай. – Профессионализм толмача меня полностью устроил. Осталось только подождать результатов. – Ефрейтор, поможешь господину переводчику.

– Слушаюсь, вашвысокобродь, – козырнул тот.

Я не стал «стоять над душой», а направился к начальнику поста уточнить, как произошло нападение.

Спустя полчаса Силин стоял передо мной с листами бумаги, где скорописью был записан допрос пленных. Всё было просто и понятно. Активист, потёршийся около восставших вожаков, решил одним махом стать «высоким чином» и для этого собрал отряд из местных. Часть из них работала здесь чернорабочими, остальные – пейзане с окрестных деревень. Вполне возможно, что кое-что крестьянам удалось бы разрушить, плюс и себя не забыть (пару штук льна нашли у убитых). Словом, проявил инициативу и, не дожидаясь остальных отрядов, начал самостоятельно воевать с «заморскими дьяволами». И быть может, и стал бы он, как говаривал Раскольников, «тем, кто право имеет». Было только одно большое НО. Семье одной не повезло. Я как увидел, что сотворили, особенно с детьми…

– Так, этого вздёрнуть, остальных расстрелять. Что ещё? – Я заметил реакцию Силина на свой приказ.

– Ваше высокоблагородие, – осторожно начал он, – казнь эта не впечатлит, здесь с главарями так просто не поступают.

– Хм, и что же, отдать его солдатам губернатора? Тогда все будут говорить, что именно Чан Шунь распоряжается жизнью и смертью. Самим? – Умышленно обострил ситуацию, заметив, как мой адъютант скривился от такой перспективы.

– Не стоит, ваше высокоблагородие, мы сами всё сделаем. – И в его глазах полыхнула жуткая злоба. Материнские рассказы явно пошли парню на пользу. И иллюзий относительно своих соседей (японцев и китайцев) у него нет.

– Добро. – Похоже, «эскадроны смерти» у нас уже появились, и это не мои солдаты. Очень не хочется устраивать карательные экспедиции в стиле зондеркоманд. – Господин поручик, мне нужен командир второй китайской роты. Пригласите его сюда.

– Слушаюсь.

Чжао Шунь приходился дальним родственником правителю Гирина. Его мать была одной из наложниц господина Шуня. И быть бы ему в лучшем случае конюхом (и то вряд ли), но, на его счастье, один из стрелков научил его обращаться с винтовкой. Чжао ходил за ним как привязанный, а когда тот заболел, ухаживал, словно за отцом. Всё это ему зачли, и однажды господин Вень разрешил сделать два выстрела. И оба раза он попал. На следующий день сам командир стрелков изволил смотреть на его результаты. Как всё прошло, он не может вспомнить до сих пор. Словно духи войны вселились в него и помогли поразить все цели. В результате он сразу оказался зачислен в роту, несмотря на юный возраст. Дальше было и плохое, и хорошее, война, где он показал себя отважным солдатом. На ней он поймал свою удачу, заняв первую, пусть самую малую, но командную ступень. На общем фоне их часть показала себя достойно, и господин Шунь наградил всех выживших десятью лянами. Ещё пятьдесят лян он заработал, стреляя в присутствии господина, выиграв состязание. Мать уже давно покинула дворец, но губернатору окольными путями шепнули, что победитель – его сын. И, будучи в хорошем настроении, тот назначил его командиром второй роты стрелков. И забыл (на время, естественно), а молодой ротный заимел кучу врагов. Выжил он, если честно, благодаря матери. Та, пройдя во дворце страшную школу, заставила многих врагов сына перессориться и на время забыть о нём (матушка была ещё очень хороша собой, и многие весьма уважаемые люди не прочь были взять её второй женой), и когда наконец господин решил посмотреть на новую часть, то был поражён. Солдаты были опрятно одеты и радовали глаз крепостью тела. Оружие в отличном состоянии. Боевая подготовка заставила иных побледнеть, и не от зависти, а от страха, страха за свою жизнь, ибо бывший в свите англичанин сквозь зубы признал, что они почти не уступают европейцам. Для всех это значило, что губернатор имеет теперь часть, которая даже превосходит гвардию императора.

– Запомни, сын, можно презирать белых, распускать слухи, что они не люди[22]22
  Исторический факт.


[Закрыть], но учиться у них необходимо. – Мать спокойно сделала глоток чаю. После того случая она вновь попала в фавор и несколько раз даже побывала в постели губернатора. Многие начали оказывать ей знаки внимания, забывая при этом о законной супруге и прежней любимой наложнице. Но Чжао знал, что мать окольными путями донесла весть госпоже Сунь о том, что знает своё место. А при личной встрече обе женщины договорились о разделе власти. А наложница Мэй скоро вновь пленила губернатора. Причём те, кто знал о реальном положении дел, молчали. – Кстати, европейцы, так кичащиеся своим превосходством, не считают нас за людей. Запомни это и пользуйся этим.

– Хорошо, матушка, – почтительно поклонился Чжао.

– Сейчас очень плохие времена, – продолжила она. – Мы слабы, англичане продают опиум, убивая нас и вывозя к себе серебряные ляны. Теперь германцы и японцы начали рвать нас на куски. Я боюсь, они разорвут нас на части.

– Духи предков… – начал было Чжао, но мать жестом заставила его замолчать.

– Духи предков, конечно, важны, но стальные пушки гораздо лучше доводят до врагов твои слова. Нам придётся сделать тяжёлый выбор, сын. Ихэтуани, эти крестьяне, не понимают, что, отрицая достижения белых варваров, мы только усугубляем своё положение. Ты сам отлично знаешь, какая у нас армия. Но разве мы не храбры? Нет, у нас храбрые воины, но им не хватает опыта и знаний. Именно ты начнёшь учиться у европейцев. – Она пристально посмотрела сыну в глаза, отчего он вдруг почувствовал озноб. До него внезапно дошло, что через мать ему доводят волю господина. Ибо страшны те слова матери. И страшны деяния господина, но оставлять всё, как есть, невозможно.

– Я всё понял, матушка. – И он склонился в глубоком поклоне…

Идя за русским офицером, он убедился в абсолютной правоте матери. Эти дьяволы легко, словно играючи, разбили войска Гирина и Цицикара. Но больше всего его напугал тот полковник, что командовал этим войском. Вначале он посмотрел на то, что умеют стрелки, и, несмотря на приказ (неофициальный, разумеется), смог увидеть истинные возможности роты Чжао.

– Итак, ротный, давай начистоту. Переведи, – приказал он стоящему рядом переводчику.

– Не стоит, я говорю по-русски, господин, – с поклоном произнёс Чжао.

– Отлично, тогда к делу. – И пустые глаза демона из преисподней упёрлись в него. – Оставьте нас. – Когда все отошли и не могли услышать его слова, русский заговорил: – Тебе не нравится положение дел в твоей стране? Что ж, сочувствую. Но в этом виноваты вы, только вы, и никто более. – Чжао имел невероятную выдержку, но, несмотря на неё, его глаза блеснули застарелой злобой. И этот демон, увидев её, улыбнулся. От его улыбки у Чжао мороз по коже прошёл, человек так улыбаться не мог. – Далее, – безжизненным голосом продолжил демон, – нам предстоит подавление восстания, что это такое, все знают. И потому, ротный, не стоит изображать Ханумана. Мол, пересижу на дереве, а потом слезу и добью победителя. – Русский, казалось, видит его насквозь. – Не выйдет, царя обезьян стащат с дерева и походя съедят. А потом начнётся делёж дерева.

Надеюсь, у нас будет полное взаимопонимание? – Пустые глаза смотрели на Чжао, проникая в самую душу.

– Да, господин, – поклонился тот. Спорить с этим жутким русским у него не имелось никакого желания…

Вспоминая этот неприятный разговор, Чжао видел, что часть убитых не имела ни поясов, ни повязок. Обычные крестьяне, решившие поживиться, но вместо этого нашли свою смерть. Русский начальник посмотрел на него очень внимательно и кивнул на десяток пленных, понуро сидящих под охраной троих солдат:

– Займитесь ими…

Спихнув на китайца эту грязную работу, я направился в штабной вагон.

– Ну-с, Иван Тимофеевич, что скажете?

Судя по рабочей атмосфере, пока всё укладывается в наши планы.

– Пока тьфу-тьфу-тьфу, – сплюнув через левое плечо и постучав по столу, улыбнулся начштаба. – Участки от Харбина до Пограничной под нашим контролем. Из Владивостока выдвигается подкрепление – десантные партии с пушками Барановского общей численностью не менее трёхсот штыков и девяти орудий. Плюс ещё триста штыков наскребли в гарнизоне.

– Ого, с этими силами Александр Алексеевич может не ограничиться экспедицией к Хулачену.

– Вот-вот. Кстати, он не стал сидеть в городе, а атаковал скопление ихэтуаней в его окрестностях. – Было видно, что Милютин приятно удивлён действиями генерала. – Восставшие рассеяны, частично пленены, причём главарям уйти не удалось. Хотя часть из них и успела раствориться в толпе.

– Ничего. – Вести, конечно, превосходные, но меня интересовало, что происходит на участке Маньчжурия – Цицикар. О чём я и осведомился у него.

– Вот тут плохо. – Настроение у Милютина резко переменилось. – Связь прервана, но сведения, которые успели получить, не внушают оптимизма. Станцию Бухэду пришлось оставить, наличные силы охранной стражи не способны удержать её. Имущество и подвижной состав эвакуирован на станцию Хинган. В Хайл аре произошли первые стычки уже с китайскими войсками. Всё.

– Получается, предгорье мы потеряли. А что происходит в Цицикаре?

– Губернатор ведёт дело к захвату имущества дороги, правда прикрываясь пока фиговым листком в виде невозможности защитить жизни русских подданных. Курт Генрихович успел тайно вывезти из здания Русско-азиатского банка восемьдесят процентов находящегося там серебра и все ассигнации. Начальник дороги отдал приказ об эвакуации служащих, проживающих в городе и его окрестностях. Отходить они будут в сторону Хингана, усиливая его гарнизон.

– Что же, тогда начинаем войну…

Царское Село. 1900 год

Император хмуро смотрел на стоявшего перед ним Безобразова. События в Маньчжурии его очень обеспокоили. Едва построенная дорога, обошедшаяся казне в круглую сумму, могла быть уничтожена.

– Что вы мне ещё скажете? – спросил он, намеренно не называя собеседника по имени. – И где ваш адмирал, уверявший, что нам так необходим порт в Китае?

– Ваше величество, – почтительно, но твёрдо произнёс Безобразов, – да, положение непростое. Но ситуация далеко не такая плохая, как её вам описали. Части охранной стражи и пешие команды…

– Мне тоже докладывают, полковник, – прервал император, произнеся его чин специально по-армейски, давая понять собеседнику своё неудовольствие. – Но там основные меры предпринимаются именно жандармскими частями. Не стоит в угоду общественному мнению принижать их заслуги… Продолжайте.

– Да-да. – Немного сбитый с толку Безобразов, откашлявшись, на ходу стал перестраивать доклад. – На Квантуне, благодаря вмешательству флота, положение нормализовалось. Взятие нами Инкоу и разгром мятежников подорвали их моральный дух…

Александр, слушая, как части армии, флота и охранной стражи героически сражаются, кивнул. Что было, то было, когда же дошло до жалоб на произвол жандармов, он оживился. Интересно, что же учудил Дроздов, раз дошло до столь высоких челобитчиков.

– По его приказу были арестованы многие опытные инженеры, – заливался соловьём Безобразов. – Руководство КВЖД запугано угрозами и насилием…

– Так, а где сейчас арестованные? – прервал его монарх.

– Согласно полномочиям, предоставленным ему вашим величеством, он отправил их в первую линию.

– За что?

Короткий вопрос заставил Безобразова мысленно проклясть этих идиотов. А заодно пожалеть, что не всех этот жандарм направил под китайские пули.

– За срыв строительства бронепоездов, – признал он. Врать царю в таком деле было себе дороже. Может, великие князья и могли себе такое позволить. Он – нет.

– А скажите, почему на Сунгари и Амуре до сих пор нет кораблей флотилии? – Император холодно смотрел на него, ожидая ответа. Причём любого, а вот потом, в зависимости от него…

– Флотилия только-только создана, – ответил полковник чистую правду. Ну, почти.

– Да вы считаете, что пара древних «калош» с такими же пушками впечатлят китайцев? Или три, кажется, парохода, я не ошибаюсь?

– Нет, ваше величество.

– Так вот эти суда, кстати принадлежащие КВЖД и приписанные к ней в военное время, достаточны для перевозки войск? – Александр постепенно наливался злобой. – Чем занят господин Абаза? – Не дожидаясь ответа, придвинул к себе бумаги. – Вот докладная записка командира батальона осназа. И датирована она прошлым годом… Почему ЖАНДАРМ, а не ваш компаньон в звании адмирала подал этот документ? Идите, я вас не задерживаю. – И не отказал себе в маленьком представлении: – Вы поедете туда и наведёте порядок в своём обществе. Справитесь – останетесь его главой, если же нет… Я всё-таки советую справиться. – Увидев удивлённое лицо, он забил «последний гвоздь»: – На этом настаивал так не любимый вами Дроздов. Он в своей записке сообщил, что ваши действия в Маньчжурии единственно правильные. – Усмехнувшись, вспомнил, при каких обстоятельствах он впервые услышал об этом офицере…

Гатчина. 1882 год

– Итак, – устало произнёс Александр. Прошедший год заставил его очень пожалеть о невозможности воскрешения иных практик времён Ивана Грозного. Государство бурлило, все словно посходили с ума. МВД еле-еле справлялось со своими обязанностями, корпус жандармов был если не разгромлен, то серьёзно ослаблен. Ситуация чуть изменилась к лучшему, когда он лично начал наводить порядок в этих конюшнях (до «авгиевых» они не дотягивали совсем не много), но именно чуть. Продолжались поиски бомбистов, которые изредка взрывали очередного чиновника. А тут ещё эта напасть. – Вы в этом уверены?