Текст книги "Дальневосточная опора прочная…"

– Пап, что происходит? – Ходики показывали восемь двадцать, куда-то идти было уже поздно, да и Петька сегодня дал отбой. Спать ещё рано, вот я и задал ему вопрос, дождавшись, когда он закончит есть. – Почему нас начали дёргать?

– Знаешь, сын, я не хочу об этом говорить, – устало произнёс отец. – Пойми, ты с юношеским максимализмом можешь наломать дров.

– Шахтинское дело? – прошептал я, скосив глаза в сторону двери.

Она хоть и была прикрыта, но, как известно, бережёного Бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт. И это было отнюдь не метафорой, а прозой жизни.

Отец, выбив пальцами «Встречный марш», молчал, а мне в голову никак не могло прийти начало разговора. Всё же семнадцать – это семнадцать, просто отсутствие жизненного опыта накладывает свой отпечаток и потому приходится быть осторожным. Молодой парень с суждением старика, знаете ли, нонсенс, разговоры пойдут, а мне оно надо? Нет! Потому приходится молчать и соответствовать возрасту. Вот и сейчас я не знал, как вызвать отца на откровенность, больно тема очень серьёзная. На всю страну год назад прогремел процесс. Те сволочи не только сами вредили, но и из-за них стали косо смотреть и на честных инженеров. И аргументы теперь убедительнейшие, мол, возможно, ты и хороший человек, но, извини, ищи другое место. У нас зам начальника депо был вынужден уйти, а после вообще уехал. Он просто работы тут не смог найти. Городок у нас, как писали классики, уездный и патриархальный, с деревянными мостовыми и утопающими в зелени домами. Летом деревья помогают переносить зной и пыль… – что-то такое. До Москвы было недалеко, с полета вёрст. Главная достопримечательность – здание вокзала да церковь, уже лет пять как закрытая.

– Да. И не только. – Отец посмотрел на меня и, видимо что-то решив для себя, продолжил: – Запомни, никогда и ни с кем не вздумай обсуждать такое.

– Мог бы и не говорить, не дурак, – чуть обидевшись, произнёс я на отцовское предупреждение.

– Похоже, придётся нам с тобой откровенно поговорить. – Подойдя к бюро, отец зажёг лампу, мягкий свет разлился вокруг. Развернув газету, он карандашом что-то подчеркнул. – То, что я скажу, тебе очень не понравится. Я всегда обходил политику десятой дорогой, но, похоже, она меня всё-таки нашла. Сын, все эти годы в верхах шла жестокая борьба за власть, она и сейчас продолжается.

– Но… – Я возмущённо попытался сказать, мол, не дурак и такую глупость, как озвучить это вслух, делать не собираюсь.

– Ты думаешь, этот «всезнайка», – отец иронично усмехнулся, – с Марса к нам прибыл? С его-то биографией? Нет, его к нам сослали, и теперь ему, чтобы подняться, требуется выгрызать вновь место под солнцем…

– Это получается… – В свете этой информации кое-какие предположения начали обретать содержание.

– Да, нам не повезло, бывает, хотя мне и обидно. Но сила солому ломит. – Горькая улыбка появилась на лице отца. – Там, – ткнул он вверх, – такая фигура сидит, что нам и не снилось. Потому не стоит плевать против ветра…

– Но как же так, пап… – Хотелось сказать, что ещё не всё потеряно, есть окринспекция…

– Что, сын? – резко перебил он. – Что «как же так»? Привыкай. Тебе напомнили о происхождении?

– Ну да.

Это хрен забудут, до середины пятидесятых тыкать будут, если доживу, конечно.

– Запомни: о нём никогда, слышишь, никогда не забудут!

– И что теперь нам делать?

В житейских вопросах отец разбирался на пару порядков лучше меня. Хотя мой ход конём, когда я уговорил его не оканчивать мне десятый класс, а пойти учиться в техникум и одновременно начать работать, а после пробовать поступить в институт, сработал. Моя схема была достойна великого комбинатора. Узнав, что у Потапыча очень хороший друг работает в техникуме в Москве, я предложил отцу, что поступлю туда. Заочником. «Смотри, пап, – яростно жестикулируя, описывал я два года назад плюсы такого решения, – во-первых, у нас с деньгами не того. – Увидев соглашающийся кивок бати, продолжил: – Во-вторых, работая на заводе, получаю специальность и разряд. А после окончания техникума я могу уже официально, по направлению завода поступить в институт, тоже на заочное отделение». Самое главное озвучивать не стал, что получилось как в старом анекдоте об Ильиче, когда он говорил жене, что ушёл к любовнице, любовнице, что ушёл к жене, а сам – на чердак и за работу. Мне такая схема требовалась, чтобы скрыть свои знания, которые просто не мог иметь пацан. Зато работа, совмещённая с учёбой и дополненная отцовским приглядом (кроме него и другие рабочие поучаствовали), объясняла столь хорошее знание предмета. Именно благодаря этому (ну и Потапыч подсуетился) я за два года закончил техникум.

– Работать, сын. Просто работать на благо родины, сегодня каждый специалист на вес золота. Мы сейчас очень слабы. У нас практически нет промышленности, очень плохо с образованием. То, что сейчас идёт индустриализация, погоду в данный момент не делает.

– А Магнитка, а… – Это я и так знал даже лучше отца, но требовалось играть несмышлёного.

– Сядь и слушай, – жёстко осадил меня отец. – Вначале прочти, – протянул он газету.

В статье описывались действия пограничников, отразивших очередное бандитское нападение на КВЖД. Честно сказать, я подзавис, не понимая, что он этим хотел сказать. Ничего нового, всё как всегда.

Дождавшись, пока я прочитаю материал, он продолжил:

– Вот и ты не понял, хотя раньше наши войска дошли бы до Бэйпина, дабы вразумить и остудить горячие головы. На данный момент мы слабее, чем Польша, Румыния. Румыния! Не зря о них сказано, что быть румыном – это профессия, но и с этой, в сущности, опереточной державкой мы сейчас не совладаем и вынуждены смириться с оккупацией Бессарабии. Об остальных я и не говорю. Это горько, но это правда. Мы отстаём во всём. Сейчас с началом пятилетки мы только воссоздаём то, что у нас разрушили и разграбили «союзнички». Плохо ли, хорошо, но промышленность начала оживать.

Я сидел молча, изображая мышь под метлой, и ждал продолжения.

– Я могу наговорить много умных слов, привести примеры. Но не это главное. Главное – люди. Матвей Потапович решил направить двух ремонтников непосредственно в мехбригаду. Оттуда уже получено добро. Ты и Пётр направляетесь в командировку в войска. Поедете как слесари-ремонтники.

– Что случилось, пап? – Новость меня не особо обрадовала. А в свете последних событий это походило на бегство.

– Завод собираются расширять… – начал отец.

– Это хорошо. Здорово! – перебил я его и с энтузиазмом даже начал размахивать руками. – Соответственно, начнут формировать бригады, а там с годик-другой, глядишь, и меня бригадиром поставят. А что? Образование, разряд, опыт работы…

– Не совсем, – спустил меня отец с небес на грешную землю. – Уже спущен план. Мы его не вытянем. Если работать строго по технологии, – забил он последний гвоздь в крышку гроба, в котором покоятся теперь все мои честолюбивые надежды. – Придётся переделывать всю документацию. А вечные авралы обязательно внесут путаницу. Ну да ладно. Всё, давай спать.

Я понимал, что отец сказал мне далеко не всё. Но на продолжении разговора настаивать не стал, поскольку не хуже отца понял, во что выльется такая указиловка… «Всё, алее капут», – всплыла из глубин памяти ёрническая фраза. Я, естественно, планировал помочь родине подготовиться ко Второй мировой, куда её втянут «наши лучшие друзья» из Штатов, Франции и Британии. Однако соваться к товарищу Сталину в данный момент не стоило. В партии шла ТАКАЯ борьба за власть, что головы летели, и даже у, казалось бы, неприкасаемых революционеров, можно сказать, отцов-основателей. Да и с чем идти? Промежуточный патрон, командирская башенка, Гудериан и Хрущёв? Не смешно, а за кукурузника можно и высшую меру социальной защиты, в просторечии – расстрел, получить. Теракт потому что! Вот и оставалось, словно Йогану Вайсу, врастать, но, видимо, не судьба. Что делать дальше, я пока не представлял, и потому, помянув всех по матушке, завалился спать.

А Сергей Александрович Мельников вышел на улицу курить. Сын уже взрослый и должен понять. Может, он зря не был до конца откровенным с ним? Бог знает… Фактически он уже бывший начальник производства. Да, бывший. Горько усмехнувшись, он вспомнил беседу с Востриковым.

– Понимаешь, Александрыч, всё уже решено, я попытался переговорить со знакомыми, но… – Потапыч как-то обречённо махнул рукой, признавая своё полное поражение. В небольшой комнатушке, гордо именуемой кабинетом директора, повисло тягостное молчание. – Мне прямо сказали, что против него не пойдут, сам понимаешь… – потухшим голосом сказал старый партиец. А в свете последних решений окркомиссии ему стало понятно, что за малейшее рыпанье его быстро выкинут из партии.

– Щуку съели, а зубы остались, – понятливо согласился Мельников.

Иллюзий по поводу высылки «демона Революции» у него не было. Слишком многие теряли, причём теряли не простые работяги, а облечённые немалой властью. Это ему, стараясь не встречаться взглядом, довёл сейчас директор, едва за райкомовцем закрылась дверь.

– По расширению тоже вопрос решённый. – Кем, уточнять не стал, но и так было ясно, что без райкома, а то и повыше не обошлось. – И я ничего не могу сделать. Его дьявол сильнее, – со злобой процедил Потапыч. – Но ничего, мы ещё повоюем!

– А вот это не стоит, – мягко прервал начинавшего закипать друга Мельников. – Послушай меня, ты помнишь, что на последнем собрании КИМа было?

– Ещё бы, – вновь начал закипать директор. Его тогда стоило большого труда уговорить не приходить в райком и не поучить «по-отечески» слишком возомнивших о себе молокососов. Хорошо, Зинаида успела перехватить и, накапав ему валерианки, отправить домой, а то наломал бы дров.

– Я так понимаю, неспроста это всё, жизни нам теперь не дадут.

– Это точно, – согласился со своим замом Потапыч. – Но тут не всё так просто, – зловредная улыбка озарила его лицо. – Тебя, Александрыч, мы пока спрячем. А после…

– А зачем?

– Что – зачем? – Вопрос зама поставил Вострикова в тупик.

– Зачем на рожон лезть? – пояснил свой вопрос Мельников.

– Затем, чтобы место своё знали. Можно ведь и по-другому нагадить. Обращаться в вышестоящие инстанции Потапыч не стал, сказав, что не стоит гусей дразнить, пусть эти горе-хозяйственники сами набьют себе шишек. А они набьют их, Александрыч, обязательно набьют! – Единственное, что Вострикову не нравилось, так это будущее Лёшки. – Пойми, я уже старик, ещё пару-тройку лет протяну и всё, коленом под зад, вон, на пенсию иди. Придёт новая метла, и сам понимаешь…

– Пометёт по-новому…

– Оно самое, и Лёху обязательно коснётся, извини, Александрыч, но сам видишь и понимаешь, – развёл руки Востриков. – Из «бывших»…

– Да, это я прекрасно понимаю. – Мельников нисколько не обиделся на Потапыча, между прочим, ему с сыном ещё повезло, многие получили поражение в правах и голосовать не могли, а о том, чтобы попасть на должность… тут и говорить не о чем.

– Так вот, сына пристроим не туда, куда ждут. – Выдержав паузу, но не справившись, директор несерьёзно хихикнул. Поймав полный недоумения взгляд Мельникова, пояснил: – В армию его направим.

– Да ведь как? Возраст!

– А так. – Столь богатая палитра эмоций на лице собеседника вновь заставила его рассмеяться. – Александрыч, жаль, ты себя со стороны не видишь!

– Да догадываюсь. – Махнув рукой, Мельников попытался осмыслить, как смог ушлый старикан обойти кучу препятствий.

– Очень просто, – угадав его мысли, не стал томить своего зама Потапыч. – Архипыч, помнишь его?

– Да.

Дотошный помкомвзвода своей хозяйственностью пришёлся по душе всему коллективу.

– Так вот, Архипыч пожаловался на нехватку грамотных ремонтников…

– Э-э-э, так получается…

– Да, отправляем его и Петьку в командировку, и если их не приберут к рукам, я разочаруюсь и съем свою шляпу.

Предложение директора было неожиданное, но, по-ложа руку на сердце, очень своевременное. Теперь проблема, куда пристроить сына, не стояла. Поскольку на заводе жизни ему больше не будет, а в депо его точно не возьмут, остаётся только податься куда подальше в поисках работы. Но это в самом крайнем случае, ибо заново врастать в новый коллектив чрезвычайно сложно с их происхождением. Вот тут и удивил его бывший токарь. Без сомнения, план был гениален: отправить молодёжь в качестве ремонтников в армию.

– Возраст подходит, ещё полгодика – и могут призываться добровольцами. И скажите на милость, какой командир не захапает к себе готового специалиста? А главное, с нас взятки гладки. Мы людей послали? Послали. Польза есть? Есть. А что не уследили за кадрами, это уже ваша, товарищи, недоработка. – И Потапыч ехидно глянул на Мельникова. – И ещё: я переговорил кое с кем. Мне обещали, что через неделю будет комиссия и этих ретивых идиотов взгреют по первое число. Пустячок, а приятно.

Крыть было нечем.

Вдобавок он предложил бывшему подчинённому место в новообразованном техникуме, не бог весть что, но и на этом спасибо. Поэтому надвигающегося снятия Сергей Александрович не боялся. А от себя добавил тех-карты на каждую деталюшку, причём в двух экземплярах, знакомые порадели, помогли сделать копии. Теперь любой мало-мальски грамотный специалист, сравнив план и составив график выпуска продукции, схватится за голову. А там и до более тяжёлых выводов недалеко. Как говорится, пошли по шерсть, а вернулись сами стрижены.

Слова директора не разошлись с делом. Через два дня я, сдав свой инструмент и получив под роспись один из малых ЗИПов, несколько ошалелый стоял на вокзале. Провожать нас с Петром, кроме отцов, пришли Димка и Изя (а как же без него), Василь Макарыч. Накатили по сотке (слова нашего мастера): ничего, можно, Александрыч! Выслушав напутственное слово и скосив глаза на здоровенный кулак отца Петьки, пообещавшего нас «приласкать», если мы опозоримся, отец жёстко сказал:

– Вы первые. По вам будут судить обо всём заводе.

Вот тут мы поплыли. До нас дошло, что шутки кончились. И если мы провалимся, то из города придётся уезжать. Причём быстро, пока нам парни рёбра не пересчитали.

– Присядем на дорожку, – предложил Сергей Александрович.

Лучившийся энтузиазмом и желанием перемен, я не знал ещё, что вернусь сюда только через два года. Не знал, что Матвей Потапович Востриков умрёт в своём кабинете во время совещания от сердечного приступа. Не знал, что новое руководство свернёт производство таких нужных для армии ЗИПов. Качество ремонта упадёт, а впоследствии он полностью будет свёрнут. Что завод перепрофилируют на выпуск комплектующих запчастей для автопрома. Всё это я ещё не знал. Жизнь казалась мне дорогой, на которой каждый найдёт себя…

– Петь, смотри, – устало прохрипел я.

Впереди призывно маячил «грибок» с часовым.

– Вижу, почти пришли. – Он попытался сплюнуть, но жара забрала у нас всю влагу. В дороге старались не пить, так, на всякий случай. А то приспичит не вовремя – и что делать? В вагоне, хех, «ретирады» не предусмотрены. А на местном вокзале только пиво осталось. А приходить «под мухой»… даже не смешно. – Уф, нет, я, конечно, понимаю, что без инструмента мы никуда. Но какой он тяжёлый, гад.

– Терпи. Недолго осталось. И вообще инструмент тут ни при чём, просто сидор плечи режет.

Вид у нас был не особо презентабельный: пропылившаяся одежда и обувь, чуть грязноватое лицо с дорожками от пота.

– Ага, и это… – Пётр серьёзно посмотрел на меня. – Лёш, в общем, так. Вещи – хрен с ними, положим. Но инструмент с собой.

– Думаешь, ноги ему приделают? – устало потянувшись, задал я довольно глупый вопрос.

– Запросто. И концов не найдёшь, – рубанул он в ответ рукой.

– А он на нас записан. И за недостачу высчитают по полной, – произнёс я. – Согласен с тобой. А на разговоры просто положим…

– Большой болт, – продолжил Петька.

У ворот, как и полагается, нас остановил часовой и после препирательств вызвал начкара. Тот дотошно принялся изучать наши документы. Затем в сопровождении бойца мы по его указке направились в штаб отдельной механизированной бригады. В моём воображении она представлялась могучей грозной силой, конечно, не конец тридцатых с танками и броневиками до горизонта, но всё же. Действительность, увы, разбила мои иллюзии, город Ч., куда мы прибыли, «приютил» штаб, вернее, его часть, ремонтный батальон, разведроту и комендантский взвод. В империалистическую войну тут явно квартировал какой-то запасной полк или команда, причём явно пехота. Стоявшие буквой «П» приземистые казармы из потемневших брёвен обрамляли плац. Крепкие конюшни, числом две, и сараи под разный бытовой инвентарь стыковались с забором. Сопровождавший нас боец довёл меня и Петра к стоящим наособицу двум двухэтажным строениям, отличавшимся от неказистых казарм. Доложил часовому, после чего отбыл, а часовой велел нам ждать дежурного. Мы отошли чуть в сторонку, ощущая себя некими диковинками, невероятным образом попавшими сюда. Командиры, то и дело проходящие мимо, с удивлением косились на нас, не понимая, что тут могут делать эти щеглы.

– Так значит, вы ремонтники, – с некоторой ленцой процедил парень года на четыре старше нас с одиноким треугольником на петлице и с повязкой «дежурный». Не знаю, как Петру, но мне этот боец не понравился, замашки у него на целый ромб, а вот как со знаниями? Судя по его скептическому взгляду, он нас ни в грош не ставил. – Идите за мной.

Поднявшись на второй этаж по скрипучей лестнице, повернули налево, и у одной из дверей наш сопровождающий остановился.

– Ждите здесь, – приказал он и, постучав, вошёл. – Товарищ командир роты, разрешите?

– А, Агеев. Входи.

Дверь за ним закрылась, отрезая голоса. Хмыкнув, я мимикой изобразил Петру: готовься к неприятностям. Он в ответ согласно кивнул, и мы терпеливо стали ждать. Спустя пять минут, показавшиеся нам часами, дежурный пригласил нас пройти в комнату.

– М-да. Давайте знакомиться. Я – командир разведроты Сергеев Николай Петрович. А вы, стало быть, ремонтники. – Энтузиазма в его голосе не было.

Мы практически одновременно пожали плечами, мол, кем мы ещё можем быть?

Ещё раз окинув нас взглядом, он, чуть скривившись, продолжил:

– Размещайтесь, а завтра посмотрим, что вы умеете. На этом наше знакомство завершилось. Понять его можно. Вместо умудрённых жизнью рабочих прислали каких-то сопляков.

Выйдя за дверь, мы попали в «ласковые» и «заботливые» руки всё того же дежурного. И началось «хождение по мукам». Финчасть, АХО, политотдел и вершина – особый отдел. Там нам подсунули кучу бумаг, все с грифом «секретно». Заставили расписаться на десятке бланков. Проинструктировали и, наконец, отвели в столовую, где нам, согласно талонам, выдали еду. После нам предоставили какую-то каптёрку, где едва помещались двухъярусные нары.

– Петь, у меня все ноги гудят, – сев на нары, поделился я с товарищем такой важной новостью.

– Все? А я думал, их у тебя всего две, – сострил он.

– Слышь, не смешно.

– А кто смеётся? Чую, нам завтра гадость сделают. – При этом лицо у него стало жёстким.

– Чует он, я в этом уверен. Не боишься? – отбросив шутливый тон, я внимательно посмотрел на него.

От того, как каждый из нас себя поведёт, будет зависеть судьба обоих. Как там, у Дюма: один за всех и все за одного. Это о нас.

– Лёх, отстань, я так устал, что мне сейчас всё похрен. Давай спать, а?

…Утром мы, умывшись, оделись в чистые спецовки, подхватили инструмент и направились к штабу.

– О, явились, соколы, – прокомментировал стоящий у крыльца ротный. – Долго спали.

– Нет, рабочий день ещё не начался. Сейчас без пяти восемь. – Я демонстративно отдёрнул рукав, на битой жизнью «омеге» – большая стрелка указывала на одиннадцать. Ротный был сражён, увидев часы у пацана. Мысленно поблагодарил отца, прав он оказался, сказав, что их наличие собьёт спесь со многих. – Пять минут нам на получение задания хватит?

– Что, Николай Петрович, утёрли тебе нос, а? – улыбнулся стоявший рядом командир с тремя «кубарями» в петлицах. – Я – начальник технической части Рейно Ян Карлович. Вы, похоже, ко мне присланы?

– Не знаем. В командировочных указано, – и Петька процитировал: – «Для ремонта непосредственно в расположении части».

– Значит, ко мне. Специализация? – командным голосом он дал понять, что шутки закончены.

– Ремонт мотоциклов, – в унисон произнесли мы. Но вид! Спасибо Димкиному бате: он просвещал нас в различных армейских премудростях, которые, несмотря на прошедшие годы, не сильно изменились.

– Пойдёмте. – Вне сомнения, все нюансы начтех, впрочем, как и ротный, уловил. Не сказать, что это им понравилось, но выводы были сделаны. На парней ни возрастом, ни «геометрией» надавить не получится. – Николай Петрович, показывай своих стальных коней.

– Сколько у нас есть времени? – уточнил Пётр, ткнув пальцем в ряд мотоциклов.

Судя по лицам командиров, первую ловушку мы вскрыли. А то любят дать кучу работы (по-другому не скажешь) и минут через пять потребовать отчёт, на голубом глазу заявляя, что времени было достаточно.

– Пары часов хватит? – скепсис командира разведроты буквально повис в воздухе.

– На предварительный осмотр – да, – пожав плечами, ответил я. – Если найдётся серьёзная поломка, потребуется дополнительное время.

– Хорошо, приступайте.

И начтех с комроты удалились.

2

– Лёш, у тебя почерк получше, поэтому давай я тебе номера продиктую, – предложил Петька. – Лентяй, – попытался усовестить его я.

Он в ответ пожал плечами:

– Нет, просто я пишу плохо.

Что есть, то есть. Цифры – ладно, ещё более-менее. Но вот буквы… курица лапой и то лучше напишет.

– Но не рассчитывай, что формуляры я один заполнять буду.

Судя по лицу Петра, была у него маленькая такая надежда, что удастся отвертеться от писанины. Но после моих слов огонёк этот погас.

– Ладно. Давай записывай. Первый номер…

Что можно сказать? «Кони» были так себе. Уезженные. Похоже, гоняли бедняг в хвост и гриву. Шесть ещё поездят, а вот четыре нужно в ремонт. Пока не убили окончательно.

– Ну что, Николай Петрович, допрыгался, – войдя, начтех ехидно ухмылялся, держа в руках бумаги. – Решил над парнями поиздеваться?

– Стоп, Ян Карлович, погоди. Объясни толком… – чувствуя какой-то подвох, Сергеев вопросительно посмотрел на прибалта.

То, что эти сопляки не впали в привычное для него оцепенение и щенячий восторг, весьма болезненно задело его самолюбие.

– Толком. – Присев на свободный стул, начтех ласково улыбнулся. Ротному внезапно пришло на ум, что так мог улыбаться крокодил. – Это можно. Вот у меня протокол осмотра пары твоих мотоциклов. Держи. – Продолжая столь же лучезарно улыбаться, Рейно протянул ему тоненькую пачку бумаги.

– Мать…

Экзамен, который хотели учинить «этим соплякам», как он их обозвал, удался на славу. Только вот, похоже, у многих теперь будут неприятности.

– Угу, можешь материться, – подтвердил тот. Положа руку на сердце, ему понравилось, как эти молодцы посадили в лужу слишком сильно возомнивших о себе разведчиков. – Не ты один, кстати, уже много кто пожалел.

– Вот стервецы. – Сергеев задумчиво смотрел на плакат «Комсомолец, на самолёт», соображая, что теперь делать.

Сам виноват, конечно, кто же знал, теперь придётся с Яном как-то договариваться.

– Нет, Коля. Это школа. И очень хорошая, – прервал его раздумья Рейно. Ткнул в листок дефектной ведомости. – Посмотри, как всё чётко расписано. Просто сказка. Каждый дефект указан. И заметь, не просто так, а по узлам. Ничего не забыли. В общем, так. Пусть твои ухари теперь пешочком к бабам ходят. Видишь, они и километраж вписали. Я понимаю, дело молодое. Но всё, баста.

– Спасибо, что предупредил. Пешком походят кобели. Да, не ожидал я такого. – Всё ещё ошарашенно пробормотал ротный. – Вот ведь… Да, не сопляки они, это я маху дал.

– Коля, – промурлыкал начтех.

– Что? – отозвался тот, перебирая в уме наказания своим орлам, по сравнению с которыми инквизиция – просто толстовцы.

– Ты меня уважаешь?

Сергеев сперва не понял Рейно и, естественно, кивнул в знак согласия.

– Так ты что, их к себе прибрать хочешь? – мгновенно ощерился он, сообразив, к чему клонит ушлый начтех.

– Почему прибрать? – оскорбленно произнёс Рейно, и вид при этом он имел самый невинный. – Им скоро восемнадцать…

– И мне такие парни нужны, – весомо сказал разведчик, лихорадочно прикидывая, как захомутать парней. Но, с другой стороны, ссориться с технарями он не хотел, ведь ремонт требуется не только мотоциклам. М-да, ситуация. А обозлившись, начтех гадостей мог наделать мама не горюй. Тут надо, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, дилемма, короче. Внезапно его осенило: – Карлыч, у меня есть идея.

– Когда ты так говоришь, мне становится страшно. – Похоже, Петрович решил не обострять отношения, мгновенно понял начтех. Нет, умом Рейно понимал, что пара таких грамотных ребят сейчас на вес золота, но и ему требовались специалисты такого же класса. – Давай излагай.

– Мы можем им предложить стать курсантами. Подготовка механиков-водителей, – выпалил ротный, нервно перебирая листки. – Да где же они? А, вот, нашёл! Смотри!

– Хм. – Ян вначале не понял смысл, лишь после третьего прочтения он ошарашенно поднял глаза на Николая. – А что?

Убедившись, что ему не привиделось, он прикрыл глаза.

– Очнулся? – вывел из ступора голос разведчика.

– Очнулся. – Посмотрев ещё раз ДВЕ категории транспорта, который могли водить и ремонтировать парни, он мигом пришёл в себя. – Дельно. И главное, другие не отберут. Значит, так: до призыва они мои, – подвёл черту Рейно.

– Карлыч и я завсегда готовы помочь, – немного ехидно произнёс Сергеев, не сомневавшийся, что выберут парни.

– Вот и ладушки. Всё, я побежал, а то комендачи перехватить могут, – обозначил Рейно их главных конкурентов.

– Давай, ты – в строевой отдел, а я к особистам.

Угроза была нешуточная, вполне могли, стервецы, прибрать к рукам такие кадры, всё же они ближе к начальству.

Когда к нам подошёл Рейно, я с Петькой, уже поужинав, выходили из столовой. А на вечер мы запланировали посещение пивной, где собирались отметить первый день работы. А что? Нажираться не собирались, а от кружки пива ещё никто не бузил.

– О, товарищи ремонтники. Вы свободны? – начтех с неумолимостью атакующего танка преградил нам путь к свободе.

– Да, товарищ начальник технической части, – с тоской ответил Пётр.

Поварившись в «котле» целый день, сусальный образ «командировки в армию» несколько потускнел и стал живо напоминать завод.

– Тогда пройдёмте в мой кабинет.

Обогнув бывшие конюшни, которые сейчас превратились в боксы для техники, мы оказались в гостях у начтеха.

– Присаживайтесь. Вы, товарищи, знаете, какое у нас положение с кадрами? – Посмотрев на наши изменившиеся лица, он сам же и ответил на свой вопрос: – Тяжёлое. – И продолжил: – И руководство бригады предлагает вам поступить в неё курсантами на должности механиков-водителей бронемашин. Что скажете?

– Мы согласны, товарищ начальник технической части, – наперебой чуть ли не проорали мы.

Ещё бы, нас в армию приглашают. Да раньше срока. Да мы… Подленькая мыслишка мелькнула у меня на краю сознания, что уж ЗДЕСЬ можно карьеру построить. Но в следующий миг ехидный голос напомнил о «зачётном» происхождении, живо усмирив гордыню.

– Тихо, тихо, товарищи. Чуть не оглушили. Я рад, что вы понимаете текущий момент. Служить после окончания курсов вы будете в разведроте. Но до неё вы будете приписаны к ремонтному батальону. И работать пока придётся по вашей гражданской специальности. – Посмотрев на наши несколько повядшие лица (мне пришлось совсем чуть-чуть сыграть эмоции), Рейно подбодрил: – Вам как будущим бойцам автобронетанковых частей это пойдёт только на пользу.

Спустя годы я буду благодарен этому скромному человеку. Его школа впоследствии мне здорово пригодилась в жизни. Так, буквально на второй день мы оказались курсантами в рембате. Расчёт Потапыча полностью оправдался.

– Давайте мойтесь, одевайтесь и ко мне, – напутствовал нас помкомвзвода.

Баня – всегда баня, и, помывшись, мы переоделись хоть и в ношеную, но всё ещё хорошую форму. Со вздохом приступили к наматыванию обмоток. В процессе (аж три раза пришлось повторить) мы крыли их изобретателя таким отборным матом, что даже сменный мастер депо, Игнат Трофимович, большой любитель и почитатель народного творчества, прослезился бы от гордости за нас. Архипыч аж крякнул от удивления.

– Сильны вы, орлы, ох сильны.

Мы, естественно, вскочили и вытянулись в струнку (спасибо фельдфебелю Кононову, Митькиному бате) ждать дальнейших приказаний.

– Ну да ладно, потешили старика. – Мысленно помкомвзвода дал себе зарубку поспрошать у Потапыча, откуда что берётся. Явно с парнями опытный человек работал, хех. Строевая им не в диковинку. – А теперь пошли… Ну вот, берите карандашики и вписывайте свои данные. – И положил перед каждым длинный прямоугольный листок.

– Зачем это? – спросил Пётр. – В личном деле есть же…

– Ты вот что, – с металлом в голосе произнёс Архипыч, – пиши, чай не глупые люди сидели и думали, нужно это али нет. – После проверил и выдал нам два эбонитовых цилиндрика, куда мы положили скрученный в трубочку листок. – Ну вот, это теперь для вас, можно сказать, главный документ. Не вздумайте его потерять…

– Товарищ помощник командира взвода, разрешите мы в своих сапогах будем ходить? – закинул я удочку после очередного провала как следует намотать обмотку.

– Нет уж, ребятушки, – весело (но нам показалось, издевательски) улыбнулся он в ответ на столь разумную в нашем понимании просьбу. – Армия есть армия. Не умеешь, научим. Всё понятно?

– Да, – наш ответ раздался в унисон.

– Тогда приступайте к своим непосредственным обязанностям.

Мы после столь близкого знакомства с действительностью уже не питали иллюзий и что наша «служба», в кавычках, будет если и не усыпана розами, то хотя бы пройдёт спокойно и без, хм, происшествий.

– Товарищ помкомвзвода, – вытянулся я, как и положено, в струнку. – Разрешите обратиться?

– Обращайтесь.

Архипыч сразу заподозрил подвох, но в чём он заключался, не мог понять. Слишком уж тянется парень. Неспроста это.

– Поскольку, убывая в командировку, мы, согласно подписанным документам, являемся материально ответственными лицами и на нас числятся малые ЗИПы, то возможно их хранить в вашей кладовой?

Продолжая преданно поедать начальство глазами, я прикидывал, что может последовать за столь наглую просьбу.

– Хм, – прочистил горло Пузырёв. Со всех сторон подстраховались мальчишки. Оно и понятно, наборы у них хорошие, вот кое у кого и потекли слюни их прибрать к рукам. Но сейчас, после прямого заявления о принадлежности этих вещей государству… отказать будет нельзя. Однако и обставлено всё очень аккуратно, лица никто не теряет. – Ладно, дипломат, жду у себя на складе, давай бегом. Одна нога здесь, другая там.