Текст книги "Дальневосточная опора прочная…"

– Того, – довольно мерзко ухмыльнулся старый еврей.

– Яков Моисеич, ты меня знаешь. В ноги к комбригу рухну, но парня не отдам, – прошипел Рейно, окончательно уверившись в «краже».

– Таки не отдашь? Куда ты денешься… – Вот только голос Якова теперь наполнился металлом.

– Подготовит он смену… – с надеждой смотря на особиста, начал было Рейно.

– Карлыч, – произнёс он устало, смотря на латыша, который дёрнулся: очень уж редко старый еврей вот так, по-домашнему разговаривал, – ты меня знаешь, палки вам в колёса я не сую и закрыл глаза на ваше гусарство. Но теперь послушай меня. Я осторожно поинтересовался, почему столь перспективный мальчик таки до сих пор не кимовец.

Рейно, услышав, как Моисеич сбился на одесскую мову, напрягся. Обычно после этих пассажей следовала какая-то неприятная весть.

– Таки вот, на собрании его прокатили со страшной силой, причём сила оказалась местным райкомом. Ты улавливаешь мою мысль, Карлыч? Вижу, да. Нет, если ты таки хочешь тянуть этот воз, я буду рад за твоё воспитание.

– Угу, надорвусь только, – горько усмехнулся начтех. Ух ты ж… и в… мать! – Неужели так и ничего нельзя сделать?

– А никак. Ты наверняка знаешь, что мы должны поделиться людьми? – Прищур особиста очень встревожил Рейно.

– Э-э, полегче на поворотах, и так не знаешь, как от разных охочих на чужое отбиться.

– Вот и я о том же, – согласился Розенфельд. – Теперь слушай сюда: ты, конечно, можешь орать, словно на Привозе, но послушай мою мысль. Отдаём обоих парней во второй мехполк. – Увидев обречённость в глазах начтеха, Яков поспешил ободрить того: – Но! Не просто так, а переводом в танковый батальон. Смекаешь?

– А то, – на глазах оживился Рейно. – Мельникова явно во взвод восстановления заберут, а вот Хватова могут и в линейный взять.

– Правильно, и самое главное, второй мехполк перебрасывают на Дальний Восток. Как и сводный восстановительный взвод от нашей бригады.

– Вот скажи мне, Ян Карлович, а как ты будешь взвод обратно возвращать?

Этот вопрос был для Рейно неожиданным, хотя и самым болезненным. Естественно, «золотой» фонд постараются любыми путями переманить к себе. А то и просто «присвоят».

– Вот, вижу понимание с твоей стороны, а то делёжку затеял, – улыбнулся особист.

– А ты на что? Это тебе, Яков Моисеич, по должности положено не дать нас «обокрасть», – сразу почувствовал реальную угрозу своим кадрам Ян.

– Ну, спасибо. – И, видя состояние своего гостя, успокоил его как мог: – Ты, Ян Карлович, не переживай, я и со своей стороны ему характеристику напишу. Об отце его – отдельно добавляя, что тот решительно порвал с прошлым. Ну, в общем, есть что написать, – закруглил он разговор. – Но придётся всё же парней отдать.

– Погорячился, бывает. – Жаль, конечно, ребят, но взвод дороже. Придётся отдавать. – А как ты сам сможешь его забрать? Всё-таки неизвестно, где искать их.

– Ничего, найдём.

– Грабитель.

– Ты ещё не знаешь какой…

Слухи по бригаде поползли мгновенно. И вечно затюканный рембат неожиданно явился местом паломничества «невезучих» подразделений. Три дня шла подготовка сводного взвода. Всё лучшее безжалостно изымалось, несмотря на вопли «ограбляемых». Главным «поставщиком» техники была авторота. У неё забрали три грузовика. За бензозаправщик сражались насмерть, но волею начштаба сей агрегат остался за взводом. В этой поистине эпической битве довелось поучаствовать и мне. Два новеньких (лично обкатывал и вылизывал) «союза» безжалостно вырвал из штаба. Мотоциклетное отделение объявило меня своим личным врагом. А отдельный поклялся на своём «стальном коне» (скорее, мерине, следить за техникой надо) страшно отомстить. Но мне было плевать, поскольку я в данный момент числился во втором механизированном полку. И, между прочим, грабил не просто так, а с полного одобрения Рейно (неофициального, конечно) и Архипыча. Потому и утёрлись эти сраные «кавалеристы». Дальнейшее хапанье пресёк сам начтех. После всех утрясок и усушек матчасть взвода состояла из бензовоза, автомастерской, трёх грузовиков с различным имуществом и двух мотоциклов «Союз». Что касается личного состава, то ажиотаж поднимать не стали. Вечером огласили списки и приказали перейти в освобождённую для этого казарму. К своему удивлению, я также оказался в их числе, хотя… чему удивляться, присягу мы с Петром приняли буквально пару дней назад. Нам выдали новое обмундирование (старое оставили в качестве рабочего), оружие. Бойцы разбирали новенькие карабины. Подошедший помкомвзвода Медведев сообщил, что я теперь делегат связи. Мне и моему напарнику Васе Самойлову (вот он попал аж в штабной взвод нашего славного полка), достались автоматы Фёдорова. Кстати, он единственный, кто служил в, скажем так, боевых частях, остальные во взводе были сплошь технари. До перевода к нам ему пришлось тянуть лямку в разведроте. Сергеев, как он сам сказал, не пожалел для такого дела своих закромов, и вдобавок мы получили по кольту. Ну-ну, а то я не знаю, что патронов к обоим «игрушкам» очень мало, а вот на балансе они висят. Так что ротный изящно отделался от своей головной боли, уважаю.

– Не понимаю, зачем тебя взяли, – ворчал Сергеев, хотя в глубине души понимал, что только технически грамотные бойцы смогут воевать со столь сложным оружием. – Запоминай. Разборка автомата Фёдорова начинается с отсоединения магазина. Вот так. После передёргиваем затвор, проверяя наличие патрона в патроннике, далее достаём шомпол…

Три дня мы провели на стрельбище и полигоне, где нас тренировали бойцы разведроты. Хотя мы не должны были участвовать в боях, но командование решило, кашу маслом не испортишь. И гоняло нас в хвост и гриву.

4

Эшелон был литерный, и на станциях мы не задерживались: ноги размяли, кипяток взяли – всё, вперёд! Только паровозы меняли, словно коней, удивительно, но факт, видать, припекло где-то. Летели как угорелые. Две теплушки и четыре платформы с техникой спешили в Читу.

– Эй, молодой, – вывел меня из лёгкой дрёмы голос Сёмки Перфильева.

Кстати, на молодого я не обижаюсь, но вот подначки уже начинают раздражать. Только-только человека из него сделали, гегемон хренов. Как же, технический специалист!

– А чагой-то тебе автомат дали? И пистоль?

– А это для того, чтобы ты спрашивал, – перефразировал я Шарля Перро. – И вообще, – не дав ему встрять, продолжил уже в открытую хохмить над ним, – мне и карабина хватило бы с наганом, естес-сно.

Вот от последнего Сёмка помрачнел. Да и народ понимающе начал усмехаться. Ему револьвер, как и пистолет, не положен, а мне, как водителю броневика, да.

– Но ничего, я тебя научу. Берёшь перо и бумагу… Невольные зрители уже кое-где старались скрыть смешки.

– …И пишешь рапорт на имя помкомвзвода товарища Медведева. – Игнорируя откровенный хохот, я продолжил: – В нём указываешь, что тебе необходимо вооружиться автоматом Фёдорова и пистолетом Кольта.

– И после получить кучу нарядов, – заржал Сёмка. Парень он компанейский и дуться долго просто не способен. – Нет уж, я как-нибудь с карабином побегаю…

Чем дальше на восток, тем больше было подробностей о схватках с китайцами. На станциях узнавали новости о боях, в которых мы несли потери. Количество убитых и раненых разнилось у каждого рассказчика, но всё это не способствовало высокому духу. Кроме этого, шёпотом рассказывали о зверствах, творимых над попавшими в плен красноармейцами. Чего скрывать, не по себе мне стало, уж больно много их было, судя по рассказам. Поездка уже не казалась мне лёгкой прогулкой, где я должен быть во втором эшелоне. А вот и неправда ваша! Придётся и вам, молодой, хех, человек, шкурой своей рисковать. Похожее настроение царило и у остальных бойцов. Даже Вася перестал ехидничать над «работниками ключа и кувалды».

– Значит так, слушай меня внимательно, – обвёл глазами теплушку помкомвзвода Медведев.

Народ примолк, хотя номинально Медведев был в другой части. Свою фамилию он оправдывал полностью. Здоровый, под два метра, помкомвзвода очень походил на хозяина тайги. И, несмотря на свои сорок лет, был подвижен, как молодой мангуст.

– Гляжу, нюни распустили. Ах, стреляют там. А вы что хотели? И рыбку съесть и… не сесть? Вызывали добровольцев, и почему-то никто не отказался. А сейчас у всех полные штаны? Ему, – указал он на меня, – ещё можно причитать. Пару минут. Сдрейфишь – выкину, – жёстко произнёс он, глядя мне в глаза. – А вы, родненькие, будете пахать и пахать. И пусть кто-нибудь попробует наложить в штаны. И не выполнит приказ. Я ему не позавидую. Всё. Дольше речуг толкать не буду. Вышвырну обратно и заодно слово скажу, что вас даже золотарями не возьмут.

Народ выступать не стал, затих. Да и спорить с бывалым унтером ещё царской выделки никто не решился. Степан Иванович воевал с пятнадцатого в бронеотряде на Юго-Западном фронте, участвовал в Луцком прорыве, где горел в подбитом немцами «остине». Имел два Георгия. И авторитет его в рембате был незыблем. Караулы на платформах с техникой были увеличены, личное оружие блистало чистотой, короче, Иваныч устроил такой аврал, что времени на посторонние мысли просто не было. Все эти меры подействовали, и на третий день порядок был восстановлен.

Лёжа на нарах после смены караула и под убаюкивающий перестук колёс, я вспоминал разговор с Петром. Он выловил меня в последний момент уже на плацу перед построением.

– Лёха, ты молоток! – хлопнул он меня по плечу. – Извините, – это к супруге нашего командира, которую он, похоже, оглушил своим криком. – Блин, пошли вон туда, здесь не поговорить.

– Не знаю, для меня это совершенно неожиданно, – развёл я руки.

– Из бригады только взвод едет, – с тоской произнёс Пётр.

Было видно, как он отчаянно завидует мне.

– Петь, ремонтники едут. Пойми, не будем мы в атаку ходить, – пришлось вбивать в его голову прописные истины.

– Плохо, – невпопад посетовал он, похоже, друг слегка повредился головой от переживаний.

– Что «плохо»? Ты что, думаешь, мы между делом должны в атаки ходить? – От удивления у меня едва челюсть не отвисла.

– Нет, Лёх, ты меня недослушал. На собрании… – начал Петька.

– Ты там о чём трепался? – прошипел я, стараясь понять, что этот идиот мог там наболтать.

– А, тьфу ты, совсем рехнулся! Как тебя взяли, не представляю! Теперь хайло закрой и не перебивай дядю Петю. На следующем собрании ты должен был рассказать биографию и почему тебя у нас не приняли в КИМ. Я там тебя рекомендовал, как надёжного товарища. И что мне прикажешь делать? На следующей неделе собрание, а тебя нет. И я стою, как баран. А меня из президиума Машка так ехидно спрашивает: «А где у нас товарищ Мельников?» А мне отвечать категорически нельзя. Ну, не говорить же: «Убыл данный товарищ в командировку на КВЖД, но писать обещал». Представляешь, что будет? – Под конец Петька сам чуть не ржал, представляя в красках эту картину.

– А ты к начтеху зайди. Он мужик с понятием, что-нибудь придумает, – подкинул я ему идею.

– Точно. Если не можешь справиться с неприятностями, переложи их на мастера.

Заводская шутка подняла настроение.

– Твоему отцу с оказией передам письмо.

– Петь, тут такое дело… – Я не знал, как покультурнее сказать, что слышал разговор о себе.

– Лёх, слушай внимательно, – понизил он голос. – Машка проведала, что ты едешь, и начала вонять.

– Откуда она узнала?

Мне стало не по себе. Такая тварь могла доставить неприятности не только мне, но и командирам. И ничего смешного! Запросто прилетит всем – и кто в кабине, и кто в кузове!

– Подопригора рассказал. Ты же его знаешь…

Это точно, не боящийся ничего комиссар разведчиков терпеть не мог женских истерик. В любой форме.

– Могу представить… – Сплюнув, я мысленно обложил стервозину самыми чёрными словами. Чтобы икалось сильнее.

– Лучше не надо, спокойнее спать будешь, – зло произнёс Пётр. – Крик она пока поднимать побоится, но потихоньку начала капать всем на мозги. Со мной у неё финт не прошёл, и она озлобилась.

– В каком смысле?

– В прямом. Мол, ты из «бывших», ну и понесла ахинею о пролетариате. Я её вежливо и послал…

– Ты что, сдурел? – заволновался я. – Ты что о себе вообразил, бессмертный, что ли? Такое не прощается. Ладно, я…

– Эх, хреново ты обо мне думаешь. Я тебя, Изю и Митьку давно знаю. А эта лахудра классовую теорию начала рассказывать. – Плюнув, он махнул рукой. – Одним словом, Лёх, как там твой батя говорил? Со щитом…

– Или на щите, – продолжил я.

– Я те дам «на щите». Не вздумай подохнуть, понял?

– Понял, понял.

– Вот, другое дело.

– Слыш, Хват… – Уши просто пылали. – В общем… Короче, извини, я думал, что ты…

– Мельник, у тебя с головой нормально? – участливо спросил Петька. – Нет, и ты подумал, что я продал тебя за карьеру там? – едва уловимо кивнул он на здание, где располагался политотдел. – Ясно. Сворачиваем эту тягомотину. Извинения приняты. Что взять с убогого.

* * *

Чита встретила нас мелким противным дождём. Скорее даже дождиком, но водяная пыль быстро пропитала одежду. И так невысокое настроение у всех в данный момент находилось на уровне плинтуса.

– Вот попали…

– Да, ни хрена себе.

– А ну тихо! – Рык Медведева заставил всех замолкнуть. – Не сахарные, не растаете. Мотоциклисты, выгружайтесь и потом к командиру.

Спорить с ним в такой момент не стоило. Василий, перекинув ремень автомата на левое плечо, дослал патрон. Я последовал его примеру, только у меня он лежал на правом. Выразив таким образом свою фронду, мы застыли по стойке смирно.

– Готовы? – Командир словно не заметил наших действий. Только кивнул одобрительно, хех.

– Да, – ответили мы.

Похоже, Медведеву это и надо было. Встряхнуть всех, чтобы скинули с себя апатию.

– Тогда пошли. – Наше блеяние, судя по его скривившемуся (словно кислятины попробовал) лицу, вызвало – минимум – раздражение.

Идти пришлось минут десять, пока не добрались до здания «управы», где находилось начальство. Встречные косились на нас, но от комментариев воздерживались. Мол, каждый сходит с ума по-своему. Отец, помнится, любил говорить насчёт бардака. Особенно армейского. И если раньше я воспринимал это отвлечённо, то теперь понял всю глубину этого понятия. Выделенный провожатый ещё не прибыл, поскольку состав опередил график на час с небольшим. В результате нам пришлось обратиться к коменданту, тот связался со штабом дивизии, штаб дивизии… и так далее, затем всё в обратном порядке дошло до нас приказом оставаться на месте.

– Не, а то мы не знаем, можно подумать, обратно уедем. – Степан Муравьёв, прислушавшись к урчанию желудка, желчно продолжил: – Товарищ помкомвзвода, а кормить когда будут?

– В части, а потом тебя ждёт наряд, – плотоядно улыбнулся Медведев.

Больше желающих подискутировать не нашлось.

Наконец появился командир с двумя кубарями в петлицах в сопровождении бойца. Судя по петлицам, из танкистов.

Но больше всего меня поразил БМВ. Красавец с коляской притягивал наши взгляды, и вызывал нешуточную ревность. ПОЧЕМУ он здесь? Мы, мехбригада, не имела таких машин, а тут… Обидно. Ларчик открылся просто: трофей. В очередной перестрелке некий китайский чин решил посмотреть, как разгромят пограничников. Те с такой постановкой вопроса не согласились и сами так наподдали, что китайцы бежали к себе, аж пыль стояла столбом. Чина и водителя «зелёные фуражки» хлопнули, а мотоцикл утащили к себе. И всё бы ничего, но с бензином была беда, и пришлось лакомый трофей отдать.

– Лёх, не спи, – окликнул меня Самойлов.

– Угу, всё…

Разгрузившись, мы направились в расположение отдельной танковой роты, которая, как я понял, придавалась теперь уже моему 2-му механизированному полку. Прощай, теплушка, опостылевшая за время дороги. Здравствуй, родная казарма. И баня. Отмытый от дорожной грязи, я с удовольствием надел чистую форму. В ней мне только дали пощеголять на плацу, а потом Иванов приказал надеть старую, а новенькую убрать. И строго предупредил, чтобы не вздумали её «потерять». Намёк на базар, который был неподалеку, поняли все. На утреннем построении пограничник с тремя «треугольниками» в петлицах довёл до нас обстановку в городе и окрестностях.

– Товарищи, вы только что прибыли… – Красные от недосыпания глаза обвели строй. – Поэтому слушайте внимательно. Обстановка на границе сложная, к нам постоянно пытаются прорваться банды белогвардейцев. Кроме них, в городе и окрестностях есть банды кулаков и уголовников…

Народ, услышав такое, насупился. Хлебнули всё это в Гражданскую. Но уже успевшие позабыть её хаос, мы внимательно слушали.

– Основная задача белогвардейцев – разведка и диверсии. Их цель – бойцы и командиры Красной армии. Для этого они могут быть переодеты в форму РККА и милиции. Кулацкие элементы менее опасны, поскольку привязаны к месту жительства. В основном они занимаются террором и запугиванием односельчан. Но неосторожных и беспечных бойцов и командиров убивают. Поэтому, первое: категорически запрещается покидать расположение в одиночку, второе: движение организовывать только по основным дорогам и, третье, не подбирать попутчиков независимо от формы и звания.

А после начался аврал. Сначала ротный танкистов Потапчук показал сломанный МС-1 и потребовал его восстановить. Что там восстанавливать, я не понял, даже на мой поверхностный взгляд было ясно, что «пациенту» поможет только капремонт. Иванов в нашем присутствии спорить с ним не стал, а отвёл его в сторону. Судя по жестикуляции, взводный на втором командном объяснял, что этой куче металлолома помочь может только завод-изготовитель. Причём просто отправив в утилизацию. И это первое, а на второе он наверняка пояснит, что он имеет честь служить в 1-й мехбригаде, и… да-да, можно особо сильно не напирать. Не выйдет «взять горлом»!

– Нет, я просто поражаюсь, как можно угробить танк? Причём так добротно! Специалисты! – шипел Иванов, еле сдерживая себя, когда предметно осматривал этого «мертвеца».

Поняв, что за вышедшую из строя технику отвечать придётся именно ему, ротный сник.

– И это ещё не всё! Две единицы, понимаете, две единицы техники вот-вот дуба дадут! – Выдохнув и посмотрев на танкиста, взводный уже спокойным тоном продолжил просвещать командира этих неумех: – Короче, мы успели вовремя. И на вас не повисли мёртвым грузом ещё две железки.

Узнав это, ротный вновь воспрял духом.

– Эх, – махнул он рукой, – сами знаете, танкисты учатся на полигоне. Истина избита. Но при нашей бедности учёба выходит если не золотой, то уж точно серебряной… – Б… какого… ты, глуши…… – сочный мат Потапчука, перекрывал даже движок эмэски, воющий на максимальных оборотах.

Танк, провалившийся в пулемётное гнездо, застрял намертво. И, похоже, без посторонней помощи не выберется.

– Трос давай! Что значит «нет»?! Я тебе дам, не выдержит, живо за ним! Бегом!

– Однажды лебедь раком щуку, – испохабил я творение Крылова.

– Самый умный? – раздался за спиной голос.

– Не дурак. – Повернувшись, я увидел злого сапёра. – Не боись, вас его вытаскивать не заставят…

– Да мне похрену. Кто всё чинить будет? – ткнул он в развороченную огневую позицию.

– Хм, понятно, кто, – решил я немного подразнить его. – Возможно, я разговариваю с будущим строителем.

– Слышь, молодой, а ты не наглеешь? – Сапёр был старше лет на пять и терпеть наглость какого-то щегла не собирался.

– Не, в самый раз. – Нет уж, хрен тебе. Ты, родной, может, и спец, но я тоже не на помойке себя нашёл. – О, похоже, меня. – Я заметил, как махнул рукой помкомвзвода Медведев. – Бывай.

– Мельников, пулей к Василичу! – Помкомвзвода кипел, хотя старался сдерживаться. И с тоской вспоминать некоторые методы воспитания, забытые как пережиток прошлого. – Пусть берёт тросы и на «автолавке» едет сюда. Сейчас эти орлы свои порвут.

«Автолавкой» мы называем автомастерскую, на базе амошки. Василич, соответственно, ей командует. А заодно и парой ремонтников плюс водила.

А это ещё что такое? М-да, комедия «Недоросль», часть вторая и явно заключительная. Танкисты завели два троса к стоящему «раком» танку. Эх, твою мать! Двигун угробишь! Опять ротный изъясняется на «втором командном». Так, похоже, замена в составе: Потапчук занимает место мехвода, «заехавшего» в окоп. Иванов матюгами отгоняет любопытных, так и норовящих подойти ближе. Не, ну куда, уф, убрались? Наберут всяких… Поехали, натянулись тросы, и танк начал вылезать из ловушки. Банг! – Лопнув, трос, изогнувшись, со звоном бьёт по броне. Не завидую я экипажу, внутри наверняка оба танкиста в себя приходят. Почти выехав, танк съезжает обратно в окоп. Тягач развернуло на правой гусенице почти на девяносто градусов. Моторы, захлебнувшись на высокой ноте, заглохли. Тишина повисла, как смог. Помкомвзвода лишь махнул рукой. Вот они, неприятности в чистом виде. Если вы думаете: да и х… с ним, с тросом, то глубоко ошибаетесь. На каждый канат, трос должен быть документ. И в нём чётко прописано, сколько он может поднять груза. Его осматривают, испытывают, короче, всё очень серьёзно. И лопнувший трос – это ЧП. Сейчас начнут разбираться, что, где, как и почему. С выводами… И головы запросто полетят. Ну, с этим я, пожалуй, хватил, но раз… отчитать «главтанкиста» я постарался бы. С песком и щёлоком, а то моду взяли: «Мне лучше знать!..» Вон, почти пополам порвал цепь. Хорошо, у нас пострадавших нет, а то и посадить могут. И заслуги не спасут.

Всё, мне здесь больше делать нечего. Поехали. Привычно вешаю автомат на шею, под левую руку: если что, можно и на ходу стрелять. Попасть не попадёшь, но очередь здорово отрезвит нападающих. Да и если будут ставить засаду, то справа. А лопухов среди белогвардейцев нет. Чай, второй десяток лет воюют. Опыта много.

Вечером, смотря на ведомость запчастей, имевшихся у танкистов, Иванов матерился, как последний извозчик. Сказать, что их было мало, ничего не сказать. Не было их. Совсем. Те жалкие прокладки и пара трубок вызывали только злобу. По существу, танковая рота с новенькими, только с завода машинами была не боеспособна. Нет, воевать она могла. Но при любой серьёзной поломке танк вставал намертво. Попытка разобрать сломанный (уроды, как можно при разгрузке так угробить агрегат?!) была пресечена с самого верху. Товарищ Блюхер запретил и приказал восстановить ценную единицу. А как? Да как хотите, но исправить! Плюнув, Юрий Михайлович придвинул чернильницу и начал писать докладную.