Текст книги "Темные тропы"

Калистратов звонил не меньше получаса, затем попинал дверь ногой и, ничего не добившись, пошел на улицу. Там, в первом попавшемся ларьке, он взял на последние деньги две банки пива, одну сразу же открыл и жадно выпил. После этого Сергей решил не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, и отправиться к другу – переночевать у него, а заодно договориться об оружии. Калистратов вышел почти на середину улицы ловить машину и, пока стоял с высоко поднятой рукой, выпил вторую банку.

Езду в автомобиле Сергей совершенно не запомнил. Наложившись на водку, пиво сделало свое подлое дело – Калистратова развезло, и проснулся он, только когда частник остановил машину.

– Вылезай, приехали, – сказал водитель.

Спросонья Сергей долго рылся в карманах в поисках денег, но наткнулся только на доллары, лежавшие во внутреннем кармане куртки. Вытянув из конверта одну стодолларовую бумажку, он, не глядя, протянул ее водителю. Тот оценивающе посмотрел на пьяного вдрызг пассажира, убрал купюру в карман и, перегнувшись через Калистратова, открыл ему дверцу.

Ничего не соображая, Сергей кое-как вывалился наружу, а машина сорвалась с места и моментально уехала.

Еще минуты две Калистратов кувыркался на асфальте, пытаясь придать своему телу вертикальное положение. А когда ему все же это удалось, он не узнал дома своего приятеля. Местность показалась ему совершенно незнакомой, улица – даже не московской, и Сергей вслух с трудом выговорил:

– Где это я?

Едва держась на ногах, он стоял напротив раскрытого подъезда, таращился на дверь и пытался хоть частично восстановить в памяти, куда и зачем он приехал.

Калистратов переступил с ноги на ногу, потерял равновесие, и его утащило далеко в сторону. Впрочем, на ногах он все же удержался. Но направление было уже задано, и Сергей пошел, глядя невидящими глазами себе под ноги. Спотыкаясь, он брел между спящими многоэтажками, совершенно потеряв всякое чувство времени. «Автопилот» тащил его, и со стороны казалось удивительным, как это он еще успевает выбрасывать вперед ноги.

Калистратов пришел в себя только с рассветом, на скамейке в незнакомом, сильно замусоренном скверике. Видно было, что под этими старыми липами частенько собираются местные любители пива. В радиусе десяти метров земля была покрыта слоем мусора: пивными пробками, шкурками от воблы, пакетами из-под чипсов и окурками. Археологам далекого будущего было бы над чем поломать голову в таком месте, а стратиграфический анализ показал бы, что здесь освежалось не одно поколение граждан двадцатого столетия.

Первые несколько минут Сергей приходил в себя, ежился от утренней прохлады, протирал глаза и пытался сообразить, куда занесла его нелегкая. Затем он выбрался на дорогу, огляделся и все-таки узнал знакомый магазинчик и облепившие его ларьки, где они с другом не один раз покупали спиртное.

Голова болела так сильно, что Калистратов первым делом направился к ларькам. Стуком в стекло он разбудил спящую в прокуренной конуре толстуху, затем полез в карман, но обнаружил там только две сломанные сигареты и ключи от ненужной уже собственной квартиры.

На мгновение ощутив настоящий ужас, Калистратов похлопал себя по груди, сунул руку во внутренний карман и с облегчением выдохнул – доллары были на месте.

– Чего тебе? – открыв похожее на амбразуру окошко, сонно спросила продавщица.

– Слушай… – замотал головой Сергей. – Очень плохо… У меня только доллары. Дай пива. – Не вынимая конверта из кармана, он выудил стодолларовую бумажку и просунул ее в темное окошко. Но толстуха даже не стала брать деньги в руки. Она как-то брезгливо взглянула на купюру и, зевая, ответила:

– Доллары не принимаем.

– Ну пожалуйста… Голова очень болит, – попытался разжалобить ее Калистратов.

– Не принимаем, сдачи нет, – повторила продавщица и захлопнула окно, едва не прищемив ему руку.

Оглядевшись, Сергей понял, что в других ларьках, скорее всего, получит точно такой же ответ.

– А если я наберу на все сто? – крикнул он и еще раз постучал по стеклу. Окошко снова раскрылось, и толстуха недовольно проворчала:

– Весь ларек, что ли, скупишь? Ну чего тебе?

– Пива, – тут же ответил Калистратов. Он протянул ей сто долларов и задумался, сколько и чего взять. Тут Сергей вспомнил о приятеле, который жил в нескольких шагах отсюда, пожалел, что не догадался сразу пойти к нему и занять немного денег, но постеснялся объявить об этом продавщице – она уже разглядывала купюру на свет.

– Четыре банки «Туборга», – наконец проговорил Калистратов.

– «Туборг» слишком дешевый для ста долларов, – сказала толстуха. – Бери вот это бутылочное, оно в три раза дороже.

– Ладно, давай, – согласился Сергей. – Давай пять, одну здесь выпью. Значит, так, два блока «Мальборо»…

– Возьми литровую виски, – посоветовала продавщица и поставила на прилавок большую квадратную бутылку.

– Давай, – махнул рукой Калистратов. – Четыре шоколадки, вот эти. Шесть пачек фисташек… Жвачки, вот этой. Давай блок. И пакет… положи все в пакет.

– Зажигалка вот дорогая, – складывая покупки в сумку, подсказала толстуха. – Очень хорошая зажигалка.

– Ладно. Баллончик с газом, – войдя во вкус, азартно произнес Сергей. Он открыл бутылку пива, опрокинул ее над раскрытым ртом и, сладострастно урча, начал пить.

– Презервативы нужны? – окончательно проснувшись, спросила продавщица. – Ароматизированные.

– Нет, – на секунду оторвавшись от горлышка, ответил Калистратов.

На сто долларов Сергей так и не набрал, и продавщица, сжалившись над покладистым покупателем, все же наскребла ему часть сдачи.

– Больше нету, – перебирая бумажки, нервно причитала она. – Возьми еще что-нибудь. Возьми еще виски.

– Некуда, – чувствуя, как уплывает, ответил Калистратов. – Давай сколько есть.

Забрав тяжелый пакет с покупками, Сергей прижал его к груди, поблагодарил толстуху и отправился к дому Михаила. От пива ему немного полегчало, но Сергей снова сделался пьяным, хотя на этот раз соображал, куда и зачем он идет.

Дверь ему открыла Татьяна Васильевна – мать Михаила. Она подслеповато уставилась на раннего визитера, поправила примятые с одного боку кудряшки и с нескрываемой неприязнью спросила:

– Ты знаешь, сколько времени?

– Здравствуйте, – стараясь выглядеть как можно более трезвым, поздоровался Калистратов. Он сжал края пакета, чтобы не было видно бутылочных горлышек, но они высовывались сантиметров на десять и не желали утрамбовываться. – Татьяна Васильевна, позовите Мишу. Мне очень нужно.

– Ему скоро на работу вставать, – ответила женщина и пропустила Сергея в квартиру. – Сам буди. Это ты, что ли, в два часа ночи звонил?

– Я, – признался Калистратов. – У меня срочное дело.

– Знаю я ваши срочные дела, – проворчала она и ушла к себе в комнату.

Михаил был очень удивлен, увидев над собой склонившегося друга. Сергей тихонько похлопал его по плечу и, когда тот открыл глаза, приложил палец к губам.

– Тихо. Вставай, – прошептал он и отошел к письменному столу, на котором стоял телефонный аппарат. Здесь Калистратов начал выкладывать из пакета покупки и одновременно объяснять бывшему однокласснику, что привело его к нему в такой ранний час.

– Сколько-сколько?! – даже привстал с кровати Михаил, услышав сумму украденного.

– Сколько слышал, – мрачно ответил Сергей и продолжил свою неправдоподобно драматическую историю. Он подробно описал, как они украли синий чемоданчик, сцену в подворотне и последний эпизод с Леной, когда, заметив засаду на свою бывшую жену, он бежал из выселенного дома. Увлекшись, Калистратов начал говорить слишком громко. Он метался по комнате, размахивал руками и очень искусно изображал диалоги в лицах.

– Тихо, – иногда говорил ему Михаил и смотрел на дверь, но Сергея несло. Пьяный бред со слезами о загубленной жизни перемежался с придушенными воплями о подлой жене; от начала до конца выдуманное описание погони резко сменялось то уничижительными просьбами помочь, то требованием: «Ты же мне друг! Ты должен!» Неожиданно оба услышали, как дренькнул телефонный аппарат. Это означало, что Татьяна Васильевна кому-то звонит из своей комнаты.

Калистратов прервал свой рассказ, испуганно взглянул на телефон, затем на приятеля, но ему так хотелось перед кем-нибудь выговориться, что, перейдя на громкий шепот, он продолжил свою историю. Правда, вдохновение уже покинуло его. В какой-то момент, потеряв нить повествования, он снова посмотрел на телефонный аппарат и спросил:

– Кому это она? Время – пяти нет.

– Откуда я знаю? – пожал плечами Михаил. Не вставая, он дотянулся до двери, приоткрыл ее и крикнул:

– Мам! Ма-ам?

Телефон снова дренькнул, но Михаилу никто не ответил.

– Она что, подслушивала? – вдруг жалобно промолвил Сергей, и от этой мысли ему сделалось тошно и зябко.

– Иди ты к черту. Ты бы еще погромче орал. Идиот! – зло ответил Михаил и рывком поднялся с постели. Он вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь, и Калистратов остался один. Эти несколько секунд ожидания, что он простоял посреди комнаты, словно прибитый к месту, основательно отрезвили его. Сергей напряженно прислушивался к тому, что происходит в соседней комнате, но до него доносилось только нечленораздельное бормотание. А когда послышался визгливый вскрик Татьяны Васильевны, он не только все понял, но и сообразил, что надо бежать, и бежать как можно скорее.

Не забыв прихватить из пакета бутылку пива, Калистратов выскочил из комнаты и в прихожей столкнулся с Михаилом. Тот с каким-то виноватым испугом посмотрел на него, развел руками и проговорил:

– Мать позвонила…

– Значит, подслушивала? – сразу устремившись к входной двери, выкрикнул Сергей. Михаил бросился помогать ему с замком, затем рванул на себя дверь и буквально выпихнул друга из квартиры.

– Беги! Позвони мне на работу! – громко зашептал он. – Беги! Пока они доедут!..

Калистратов скатился на первый этаж, выскочил из подъезда и на ходу огляделся. На улице не было никого, кроме старой дворничихи, которая даже не обернулась на взвизгнувшую дверь. Нырнув в кусты, Сергей обогнул угол, перескочил в палисадник соседнего дома и побежал вдоль стены, совершенно не соображая, в какую сторону направляется. Главным сейчас для него было уйти подальше от злополучного дома, а затем уехать из микрорайона.

Калистратов понимал, что в такое раннее время каждый прохожий на виду и его будет очень легко отыскать. Улицы были совершенно пустынны, автобусы уже ходили, но в них сидело от силы по пять-шесть человек. Кроме того, Татьяна Васильевна могла успеть сообщить милиции его приметы. А это означало, что Сергея запросто могут арестовать как на улице у метро, так и внутри у турникетов. Оставалось одно – такси, и лучше частное. Но ловить машину здесь было слишком опасно, и для верности он решил отойти хотя бы на несколько остановок.

Бежать с похмелья было мучительно трудно – мешала невесть откуда взявшаяся одышка и, несмотря на утреннюю прохладу, лицо заливал горячий, едкий, как кислота, пот. Калистратов уже хватался за сердце и едва передвигал ватные ноги, когда все же решился остановиться и передохнуть. Заскочив на всякий случай в подъезд, он поднялся в лифте на последний этаж, вышел на черную лестницу и там повалился на ступеньки.

Только здесь, в относительной безопасности, Сергей получил наконец возможность посидеть и поразмыслить над тем, что могло бы произойти, не спохватись он вовремя. Его до отчаяния возмущал подлый поступок матери Михаила: она подслушала и донесла на друга своего сына, даже не разобравшись, чем закончилась его трагическая история. Это немыслимое предательство словно бы до конца обрисовало ему реально существующую картину. Если еще час назад Калистратов думал, что где-то имеются люди, которые сумеют понять его, что он может рассчитывать на их помощь, то теперь все его надежды развеялись как дым. Сергей вдруг до конца осознал, что остался один на один с этой огромной, невидимой, а потому еще более ужасающей машиной, которая в конце концов уничтожит его.

Опорожнив захваченную бутылку пива, Калистратов спустился вниз и, соблюдая осторожность, отправился дальше. Он шел по тропинке краем огромного замусоренного пустыря, откуда местность проглядывалась на несколько сот метров. На этот раз Сергей не торопился – загнанный вид выдал бы его с головой. Он внимательно смотрел по сторонам и мысленно пытался очертить план дальнейшей жизни хотя бы на пару дней вперед. Но с похмелья мозги ворочались с большим трудом. Все, о чем бы он ни думал, упиралось в оружие, которое сейчас представлялось ему залогом земного существования вообще.

Такси Калистратов ловил долго. Он выбрал место, где дорога подходила почти вплотную к кустам, и старался не выскакивать на проезжую часть.

Наконец ему удалось договориться с сумрачным неразговорчивым владельцем старого жигуленка. Сергей уселся на переднее сиденье, объяснил, куда его везти, и вскоре незаметно для себя задремал.

Сон Калистратову приснился преотвратительный. В нем вроде бы ничего страшного не происходило, но сама атмосфера места, куда он попал, вызывала такое тягостное чувство безысходности и одиночества, что Сергей замычал во сне и даже задергал ногами.

Снилось Калистратову, будто оказался он на темной пустынной улице, более напоминающей узкий тюремный коридор. Глухие стены нежилых домов не имели здесь ни дверей, ни подворотен и были так пугающе безобразны, что даже на равном удалении от них Сергею сделалось жутко. Но самым страшным оказалось не это. Калистратов вдруг ощутил на себе чей-то пристальный взгляд, от которого все его тело покрылось мурашками. Пытаясь обнаружить того, кто навел на него такой ужас, Сергей осмотрелся – улица была совершенно безлюдной.

Калистратов не побежал, ему было страшно подставлять спину неизвестному соглядатаю. Он крался посреди улицы, постоянно обшаривал взглядом черные оконные проемы и искал того, кто прятался за стенами этих уродливых домов, но не находил его. Тогда Сергей остановился, в отчаянии закричал и не услышал своего голоса.

Наконец Калистратов увидел, что улица кончается высоченной глухой стеной. Ступая на цыпочках и озираясь, он добрался до нее, прижался спиной к холодному камню и поднял глаза. На мглистом безоблачном небе вместо дневного светила располагался гигантский глаз с черным, как дуло пистолета, зрачком.

Проснулся Сергей от того, что водитель потряс его за плечо и громко спросил:

– Куда здесь?

Калистратов всполошился, но затем вспомнил, где находится, и виновато посмотрел на владельца «жигулей».

– До угла вон того дома, я здесь выйду, – ответил Сергей и после короткой паузы добавил: – Черт, снится всякая ерунда.

Калистратов не стал подъезжать к самому подъезду на всякий случай. На тот единственный из миллиона случай, если водителя каким-то образом отыщут его преследователи, или он сам, заподозрив неладное, расскажет о нервном утреннем пассажире соседу-милиционеру, знакомому из уголовного розыска или просто родственнику, который самым невероятным образом окажется бухгалтером банка «Золотой рассвет». Сергей делал это не сознательно, поскольку у него не было ни опыта, ни времени на обдумывание столь сложной комбинации. Он инстинктивно старался не оставлять никаких зацепок, как путающий следы заяц, который не знает, зачем он это делает, но этим спасается.

У Матвея Калистратов появился в восьмом часу утра. Он опасался, что хозяин квартиры снова не услышит звонка, но тот открыл быстро и по своему обыкновению встретил жильца радостным восклицанием:

– Серега! А я уж думал, покинул меня мой квартирант на веки вечные.

Глава 6

Как ни был Антон Скоробогатов пьян, но у него хватило сообразительности отогнать «жигули» убитого милиционера со двора своей новой знакомой. В машине было полно его отпечатков пальцев, и оставлять ее в двухстах метрах от дома Петухова, где, возможно, придется прождать сутки, а то и двое, казалось ему слишком рискованным.

Покидая дом, он все же почувствовал, что Валентина неспроста так настаивала на его скорейшем уходе. Возможно, она что-то заподозрила, а значит, могла сообщить в милицию о своем госте из Москвы. Скоробогатов только не мог понять, где прокололся. Пока он был у Валентины, телефон не звонил, а стало быть, никто из ее старых знакомых не мог напроситься к ней в гости. Нормального объяснения ее истерике Антон не видел, и в конце концов решил не забивать себе голову ерундой.

Скоробогатов заехал в маленький квадратный дворик, выбрался из машины, взял синий чемоданчик под мышку и не торопясь взошел на второй этаж. Петухов сразу открыл дверь, на ходу пожал ему руку и, более не обращая внимания на гостя, продолжил сборы.

– Ты садись пока, – завязывая галстук, сказал хозяин квартиры. – Что, по делу сюда? Слушай, возьми рюмки. Вон там.

– По делу, – не трогаясь с места, подтвердил Антон. – А то, может, останешься? Поговорить надо. – Попутно он оглядывал комнату и вспоминал какие-то обрывки их последней гулянки, когда он после вечера, проведенного в пиццерии «Посейдон», проснулся здесь на диване с растрепанной фальшивой блондинкой и испугался – девица размазала тушь по лицу, и черные пятна вокруг глаз больше напоминали глазницы черепа.

– Да они уже ждут меня в «Посейдоне». Поехали со мной. Я тебе такую телку подарю, закачаешься. У вас в Москве таких днем с огнем не найдешь. – Надев пиджак, Петухов сам достал из серванта рюмки и поставил на стол. – Чего стоишь? Наливай. Успеем по одной.

– Вован, дело очень серьезное. Разговор есть, – как можно весомее произнес Скоробогатов. Он рассчитывал, что уже сегодня вечером ему удастся договориться насчет оформления документов. Кроме того, его мало привлекала перспектива провести весь вечер в чужой квартире в одиночестве. По дороге сюда Антон передумал ехать на гулянку, потому что боялся оставлять чемодан с деньгами у Петухова. По опыту он знал, что пьянка может затянуться, а каждый лишний час, проведенный в этом городе, в этой стране увеличивал риск и отдалял нафантазированную счастливую жизнь на благословенном острове – Таити или Гаити? – с географией у Скоробогатова всегда было неважно.

Петухов мельком взглянул на Антона, сам разлил по рюмкам водку и констатировал:

– Так ты уже где-то нажрался. Давай-давай, скорее. По одной – и поехали. В машине расскажешь.

Был бы Скоробогатов трезвым, он никогда бы не решился на столь легкомысленный поступок, но водка, непреодолимое желание ускорить отъезд и возможность поразить друга сломили его, и он не удержался. Антон положил «дипломат» на стол, обеими руками откинул замочные пряжки и картинно открыл заветный чемоданчик. Затем, не глядя на Петухова, он достал оттуда одну пачку, перетянутую поперек обыкновенной белой бумагой, эффектно хрустнул ею и швырнул деньги на стол.

– Это тебе. Если останешься, – степенно сказал Скоробогатов и наконец взял рюмку. – Надо кое-что обговорить.

Такой весомый аргумент не мог не возыметь действия. Петухов поставил рюмку, взъерошил пятерней только что уложенные волосы и тихо проговорил:

– Ни хрена себе! Откуда?

– От верблюда, – усмехнувшись, ответил Антон и захлопнул синий чемоданчик. – Ну давай выпьем.

– Я останусь, – вдруг засуетился Петухов. – Я только позвоню Пашке. – Он кинулся было к телефону, но на полпути остановился, посмотрел на Скоробогатова и сам себя спросил: – А куда я позвоню-то? Ладно. Сами нарисуются. Я сейчас закуски какой-нибудь соображу…

Пока хозяин квартиры бегал с тарелками и банками из кухни в комнату и обратно, Антон убрал «дипломат», удобно развалился на диване и закурил. Петухов же, ни на секунду не умолкая, жаловался на ходу на тяжелые времена, извинялся за небогатую закуску и периодически интересовался, откуда такие деньги? Он был до крайности возбужден, а Скоробогатову это ужасно нравилось и льстило. Заранее предвкушаемый номер с «сокровищами» удался на славу, но, главное, он добился, чего хотел, и уже сегодня мог договориться о документах.

Рассказывать Антон начал только после того, как Петухов сел за стол. Они выпили по рюмке, затем обладатель миллиона долларов немного поломался, неторопясь закусил и, наконец, поведал другу невероятную историю о том, как он разбогател. Короткий рассказ Скоробогатова выглядел не слишком правдоподобным. Антону почему-то не хотелось упоминать о своем друге и его жене, которых он так легко и просто обвел вокруг пальца. Поэтому Скоробогатов придумывал на ходу, не особо следя за логикой и последовательностью событий. Но обладание такими деньгами мелкому аферисту Петухову уже само по себе казалось фантастическим, и он легко поверил всему, что услышал. Кроме того, доказательство рассказа Антона лежало рядышком в красивом синем чемоданчике с замысловатым тисненым вензелем.

Прежде чем Скоробогатов приступил к главному, они выпили еще по три рюмки. Петухов все время косился на пачку долларов, иногда брал ее, подкидывал на ладони и снова клал перед собой. Наконец Антон покровительственным тоном начал излагать суть дела:

– Вован, там внизу стоит «жигуль». Его надо отогнать подальше. Он сильно замазанный – мента из Вышнего Волочка. Если утром его найдут, оба погорим.

– А меня-то за что? – искренне удивился Петухов.

– За компанию, – спокойно пояснил Скоробогатов. – Сам знаешь, пока разберутся, море крови выпьют.

Петухов машинально привстал со своего места, но затем снова сел и обоим налил водки. Антон же окончательно вошел в роль миллионера. Не вставая со стула, он полез в «дипломат», на ощупь достал еще пачку и бросил на стол.

– Вован, сделай прямо сейчас. Потом напьемся. Там, за бугром, у нас будет все. А это… – Он достал еще три пачки и стопочкой уложил их рядом с двумя первыми. – Мне нужна европейская виза. Чем раньше, тем лучше. Сделаешь до десяти утра, получишь еше двадцать штук. До двенадцати – только десять. Твоя тачка на ходу?

– Спрашиваешь! Три месяца назад «ауди» взял. Всего полтора года бегала. Слушается, как зверь.

Антон хорошо знал, что машина для Петухова была не просто средством передвижения или визитной карточкой. Последние несколько лет она заменяла ему все: и ноги, и работу, и сберкассу, и отчасти дом. Лишись ее, Петухов потерял бы возможность зарабатывать деньги, но самое главное – уверенность в себе и даже самоуважение. Без этого чуда на колесах он не мыслил своей жизни, поскольку она была его хребтом, стержнем, который и удерживал Петухова в вертикальном положении.

– Если вывезешь меня туда, получишь еще тридцатник, – пообещал Скоробогатов.

– В Финляндию? – загипнотизированно глядя на деньги, спросил Петухов.

– Нет, в Швецию, – ответил Антон. – Но через Финляндию.

– Значит, и мне нужна виза, – задумчиво проговорил Петухов.

– Делай. За это отдельно. А сейчас давай, отгони машину, – подчеркнуто устало растягивая слова, распорядился Скоробогатов. – Возьми с собой тряпку, потом все вытрешь, чтобы не оставлять пальчиков. Давай-давай, Вован! Время – деньги.

Больше ни о чем не спрашивая, Петухов убрал пятьдесят тысяч долларов в платяной шкаф. Затем сразу же достал их и отнес куда-то в ванную. При этом в дверях он сконфуженно пояснил:

– В шкафу как-то…

– Да понятно, – картинно махнул рукой Антон. – Только скорее.

Через две минуты Петухов уже спустился во двор. Он нашел нужный жигуленок, забрался в него и, не дожидаясь, когда мотор прогреется, рванул с места.

Петухов прекрасно ориентировался в этом хитросплетении переулков и дворов. Здесь прошли его детство и юность, здесь он познавал законы улицы, учился соответствовать заведенному порядку той части мироздания, к которой его за руку привела сама судьба. Здесь, в этом открытом небу лабиринте, он выкурил свою первую сигарету, выпил первую бутылку водки и даже не переспал, поскольку в подъездах не спят, а поимел свою первую женщину – четырнадцатилетнюю подружку с соседнего двора.

Проехав насквозь несколько подворотен, он остановил «жигули» под аркой и, не заглушив мотора, выбрался из машины. Затем Петухов вернулся во двор и прошелся по нему, заглядывая во все темные углы. После этого Петухов внимательно осмотрел окна домов, но нигде никого не заметил и только тогда приступил к делу.

Этот древний автомобиль, накрытый полусгнившим, залепленным грязью тентом, стоял здесь испокон веков, и даже те, кто жил в соседних домах, давно позабыли, кому принадлежит брошенный музейный «Москвич-401». Но Петухова интересовал не сам «экспонат», а старый брезент, возможно единственный на всю Северную столицу, поскольку эту автомобильную одежку давно уже повсеместно сменили жестяные «ракушки».

Быстро содрав с «москвича» тент, Петухов скомкал его и отнес в машину. Затем он вырулил в переулок и, стараясь не выезжать на широкие улицы, доехал до ржавой железнодорожной колеи, оставшейся от давно закрытого завода железобетонных изделий. Здесь, между глухой торцовой стеной жилого дома и накренившимся заводским забором, он и остановился. Еще несколько минут у Петухова ушло на то, чтобы накрыть «жигули» тентом. Полюбовавшись своей работой, он отряхнул одежду, прикурил сигарету и не торопясь отправился домой.

Все это время, пока Петухов был занят заметанием следов своего разбогатевшего друга, он думал о чудесном синем чемоданчике. Его недавняя последняя сделка принесла ему чуть более двух тысяч долларов, и он считал ее необыкновенно успешной, хотя потратил на переговоры и беготню около месяца. А содержимое «дипломата», который лежал у него дома, могло бы обеспечить его на всю оставшуюся жизнь. Эта мысль гвоздем застряла в его голове, и на время Петухов даже позабыл о тех деньгах, которые уже получил от Скоробогатова, и тех, что ему предстояло заработать, если он в срок выполнит в общем-то пустяковую просьбу.

Домой Петухов вернулся через полтора часа. Когда он вошел в комнату, Антон сидел, привалившись к спинке дивана, и спал. Правда, он тут же проснулся, сонно посмотрел на хозяина квартиры и спросил:

– Далеко отогнал?

– Нет, тентом накрыл, – проходя к столу, ответил Петухов. – Я ее толкну. Чего добру пропадать? Хорошая тачка. У меня есть ребята, они из нее такую ласточку сделают. – Он протянул руку к бутылке с водкой, но Скоробогатов, зевая, остановил его:

– Лучше не пей, Вован. Тебе утром по делам бегать. Потерпи, нажремся еще.

Дальше разговор как-то не вытанцовывался. Антон клевал носом, но не просил ему постелить, как будто собирался спать одетым. Петухов вяло интересовался делами гостя и получал такие же вялые односложные ответы. На самом деле хозяина квартиры абсолютно не интересовали новости московского приятеля. Он думал о заветном чемоданчике с деньгами и когда спрашивал, и когда убирал со стола. С этими же мыслями он разобрал себе кресло-кровать, ослабил узел галстука, снял пиджак и улегся главным образом для того, чтобы избавиться от необходимости продолжать бессмысленную болтовню.

На некоторое время оба замолчали. Яркий верхний свет мешал спать, но Скоробогатова это не смущало – в темноте, даже в квартире у друга, он почувствовал бы себя слишком уязвимым. Эти последние несколько часов перед отъездом Антон решил не рисковать. Чутье подсказывало ему, что Петухов думает сейчас отнюдь не о его благополучном отбытии за границу и даже не о сказочном гонораре, который неожиданно свалился ему на голову. Даже пьяный Скоробогатов заметил, как изменилось выражение лица у питерского друга, какой отрывистой и комканой стала речь у этого болтуна-балагура. Поэтому в отсутствие хозяина на всякий случай Антон расстегнул куртку и снял пистолет с предохранителя.

– А если мне тоже там остаться? – неожиданно мечтательно спросил Петухов.

– Оставайся, – не открывая глаз, равнодушно ответил Скоробогатов. – Бабки у тебя есть.

Он уже пожалел о том, что попросил Петухова перевезти его через границу. В конце концов, он мог позволить себе купить любую машину и доехать сам. «Зря я с этой бабой водку пил, только расслабился, – с досадой подумал Антон. – Теперь от него не отделаешься».

– А зачем тебе туда? – спросил Скоробогатов хозяина квартиры. – Здесь с этими деньгами ты развернешься, а там – кто его знает? Если только прокатиться, погулять.

– В Испании за двадцать штук можно шикарный дом купить, – тихо проговорил Петухов.

– Купи. – Антон наконец открыл глаза и рассмеялся. – Дурак. Тебе-то зачем там оставаться? Я бы, может, тоже не уехал. Да меня здесь, если поймают, на шашлык порубят.

Петухов промолчал, и вскоре оба задремали. Во сне Скоробогатов часто вздрагивал, просыпался и нервно хватался за грудь, где у него лежал пистолет. Снилась ему какая-то бессмысленная беготня, где все удирали от всех. Антон тоже пытался бежать, но никак не мог выбрать в какую сторону. Перед самым пробуждением он вдруг увидел Петухова, который стоял перед ним на коленях и, судя по всему, о чем-то его умолял. Петухов заливался слезами, беззвучно разевал рот и показывал пальцем вдоль дороги. Скоробогатов посмотрел туда, но не заметил ничего опасного и пошел в противоположную сторону.

Зато Петухов уснул крепко, и когда Антон в восьмом часу утра начал его будить, тот даже послал Скоробогатова подальше, по-детски зачмокал губами и попытался укрыться с головой несуществующим одеялом.

Завтракали они бутербродами, и почти все это время хозяин квартиры молчал, что было ему абсолютно несвойственно. И тот и другой из-за этого чувствовали себя не в своей тарелке, и оба понимали, что виновник отчужденности стоит сбоку за диваном.

После завтрака Петухов позвонил Владику, но того не оказалось дома. Когда он набирал номер, Антон наблюдал за ним и машинально запомнил, что телефон Владика начинается и заканчивается пятерками, а в середине – подряд четыре тройки. Сделав еще два телефонных звонка, Петухов быстро пошел к выходу, но неожиданно остановился в дверях и с блеском в глазах, сладострастно проговорил:

– Скоро поедем, Ант. Ух, берегись, гребаное забугорье! Русские ребята едут!

– Возьми документы и деньги, – холодно сказал Антон и выложил на стол паспорт и три пачки долларов. – Там же платить придется.

– Ах да, – спохватился Петухов. Распихав все по карманам, он протанцевал до самых дверей и на прощание пообещал: – Через два часа уезжаем, Ант. Гадом буду.

Утро у Петухова выдалось очень беспокойным. Специалиста по документам знал только его друг Владик – молодой человек с двумя судимостями и внешностью херувима, с которым накануне вечером Петухов должен был гулять в одной компании. Там он его и застал, но Петухову пришлось долго уговаривать похмельного приятеля и в конце концов пообещать ему за посредничество и срочность пятьсот долларов. Затем Петухов отвез сводника на какую-то консперативную квартиру, а сам остался в машине в квартале от засекреченного дома. Владик объяснил, что специалист категорически отказывается встречаться с заказчиками и оказывает услуги только через проверенных людей.