Текст книги "Земледельцы"

Глава 6

Когда ничего ценного на базе не осталось, диверсанты активировали бомбу.

Сэр Октавиан и адмирал, как руководители операции, покидали «Кит» с последней группой солдат. Их единственные пленники – король, старший принц и генерал Земледельцев, – были перевезены на подводную лодку на одном из захваченных звездолётов и помещены в отдельную изолированную комнату. Субмарина, всё это время державшая мотор включённым, сразу тронулась и на максимальной скорости понеслась прочь от места, обречённого через два часа стать эпицентром ядерного взрыва. Трофейные космические корабли сопровождали её со всех сторон, как рыбы-лоцманы – огромную акулу. На половине пути они должны были отделиться от неё и поплыть в некий «секретный порт», где их ждало переоборудование под боевые корабли.

Переодевшись в особый праздничный китель, Джонс пригласил министра отметить благополучное завершение операции в столовой. Неимоверная гордость, ощущения важности момента и важности собственной переполняли адмирала, его пухлые щёки налились кровью, могло показаться, что он вот-вот лопнет от напыщенности. Сэр Октавиан же наоборот, держался скромно, но при этом в полной мере разделял ликование всех встречавшихся на его пути военных, в том числе и самого Джонса. Он прекрасно понимал, что земляне только что одержали величайшую в истории победу над Земледельцами, которую было бы просто немыслимо не отпраздновать со всей подобающей торжественностью, поэтому охотно принял приглашение адмирала. От осознания, что сам предводитель восстания отобедает вместе с ним и его экипажем, Джонс тут же во всё горло заорал: «Да здравствует Октавиан!!!». Бойцы, составлявшие диверсионный отряд и теперь раскладывавшие по шкафчикам свои водолазные костюмы, синхронно подхватили это восклицание и захлопали в ладоши. Министр поспешил отблагодарить их и проследовал за адмиралом вниз по коридору.

Столовая была, мягко сказать, тесновата для семидесяти равных, как на подбор, дюжих моряков, собравшихся в ней, чтобы хоть одним глазком сквозь толпу товарищей поглядеть на «освободителя человечества» – так они благоговейно называли сэра Октавиана. Это были не закоренелые профессионалы-наёмники, специально обученные для борьбы с Земледельцами, а простые солдаты одной из «верхних» армий. Джонс лишь недавно пригласил их в ряды восстания, будучи их командиром по своей официальной должности, так что живой инопланетянин, как и нанявший их Комитет четырёхсот, до сих пор представлялся им чем-то фантастическим.

– Смир-р-р-р-но! – прикрикнул адмирал, усадив неоатланта во главе стола и заняв стул слева от него.

Повисла гробовая тишина. Каждый из подводников, призванных на войну с Земледельцами, знал, что любой шорох или громкий вздох в эти секунды может вывести Джонса из себя и послужить основанием для серьёзного выговора.

– Ну, как тебе эти красавчики? – спросил адмирал, повернувшись к министру, и, очевидно, не допуская отрицательного ответа. – Подойдут для твоей революции, а?

– Более чем… – тихо, чтобы не нарушать воцарившийся покой, проговорил Октавиан.

Ещё раз оценивающе взглянув на вытянувшихся перед ним в струнку богатырей и довольно улыбнувшись, адмирал скомандовал:

– Воль-льно! По случаю победы разрешается вести себя естественно и непринуждённо! За праздничным столом места зани-и-и-май!

Будто расколдованные, с топотом и хохотом, солдаты всей гурьбой шумно бросились к столу. Им были знакомы эти неожиданно накатывавшиеся на командира приступы «доброты», когда можно было на время забыть о дисциплине и, не опасаясь за карьеру, веселиться настолько, насколько позволяло воображение. Хоть шути, хоть смейся, хоть распевай, хоть отплясывай, хоть бей об головы бутылки – Джонс оставался невозмутим и лишь покровительственно кивал, глядя на все выходки своих подчинённых. Праздник выдавался на славу, а после того, как капитан субмарины по радио доложил о детонации бомбы, так и вообще приобрёл характер вечеринки буйнопомешанных. Из общего неистовства выделялись лишь те, кто при построении находился в первых рядах и успел усесться ближе всего к министру. Этим счастливчикам представилась уникальная возможность поболтать с «освободителем человечества» на равных и разузнать что-нибудь интересное из закулисной жизни своей планеты. Сначала сэр Октавиан пытался отмалчиваться, но после нескольких рюмок спиртного, развязавших ему язык, весь экипаж подлодки в мельчайших подробностях узнал все самые засекреченные проекты тайного мирового правительства. После таких откровений министр незамедлительно превратился на этом банкете в объект всеобщего внимания. Все разговоры были о нём. Осторожно высказывались предположения, что министр – шпион, и всё это тайная игра неоатлантов, громче произносилось, что он, возможно, намеревается захватить власть в Комитете и стать единоличным правителем Земли, но подавляющее большинство мнений гласило: он пришёл по зову души, дабы избавить землян от угнетения высшими расами. Сэру Октавиану оставалось только втихаря посмеиваться, ведь ни одно из этих суждений истинным не являлось…

Пирующие уже потеряли счёт времени, когда в столовую вдруг зашёл… сам капитан подводной лодки. Он выглядел крайне взволнованным.

– Господин Джонс! Господин Джонс! – крикнул он дважды, оглядывая зал в поисках командира. Все вокруг постепенно умолкли и приковали своё внимание к нему.

– Ну, что ещё? – спросил адмирал явно недовольно. Только теперь капитан его заметил.

– Вы приказали нам двигаться по… этим координатам… – сказал капитан, подходя к нему и протягивая тонкий кусок бумаги с записью. – Вы сказали, что мы должны зайти в секретную базу на каком-то острове… Но ни на одной карте по этим координатам нет никакого острова! Может, вы… ошиблись?

– Тебе повезло, что мы в присутствии высокого гостя! – разозлился Джонс, вырвав у капитана бумажку. – Ну сам подумай: кто будет наносить на карту место, о котором в принципе никто не должен знать?! А ну, шагай отсюда! Кто вообще разрешил тебе покидать мостик?!

– Подождите, мы идём не в наш порт?! – внезапно вскрикнул один из моряков. Судя по всему, он озвучивал общий вопрос. Но ответа не последовало.

Всё праздничное настроение с экипажа словно ветром сдуло. Капитан ушёл, и моряки вскоре тоже начали понемногу расходиться. Музыку кто-то отключил, посчитав её теперь неуместной. Оставшиеся пили и закусывали уже не чтобы развеселиться, а чтобы успокоиться и собраться с духом. Да, простые солдаты были вовсе не рады узнать, что отправляются в место, которого нет на картах! Их мысли после взрыва «Кита» были уже давно дома, с семьями, с полной оплатой недавнего контракта и статусом ветерана… Никто не знал, как долго продлится стоянка на таинственном острове.

– Пойдёмте отсюда, друг мой, – прошептал Джонс на ухо министру, чувствуя, что банкет окончен. – У нас много дел, не стоит задерживаться!

– Дел! – отмахнулся Октавиан, с удовольствием продолжавший трапезу и, казалось, не замечавший смятения солдат. – Каких, например? Что-то я подзабыл.

– Как же! Первоочередное – это проведать наших пленников, мне доложили, что они уже очнулись!

При упоминании королевской семьи всю вальяжность с министра как рукой сняло. Он отставил тарелку, вскочил со стула и с прежней живостью, почти бегом, покинул столовую. Адмирал еле смог за ним угнаться. Всю дорогу до «тюремной камеры» Октавиан трясся от нетерпения и бубнил себе под нос что-то про «долгожданный триумф». Джонс уже начал было думать, что это шампанское так ударило в голову министру, но на подходе к комнате временного заключения тот приобрёл свой привычный сдержанный вид, чем опроверг его догадку. Двое стражей отдали им честь и распахнули перед ними дверь, будто швейцары.

– Ты готов? – пафосно спросил Октавиан.

– К чему?.. – не понял адмирал.

Министр притворился, что не расслышал его, и шагнул внутрь.

* * *

Помещение, в котором разместили королевскую семью, представляло из себя пустую стальную коробку без окон и светильников. До операции «Кит» здесь складировали провиант, это была холодильная камера. Из удобств для высокопоставленных пленников тут были три кушетки, предусмотрительно прикрученные ножками к полу. Поток света, ворвавшийся в комнату из коридора, тотчас осветил и монарха, и принца, и генерала. Они соскочили с постелей, – цепи наручников были достаточно протяжёнными, – и, щурясь с непривычки, попытались разглядеть вошедших. Распознав знакомый силуэт, Фейрис первый вскричал:

– Октавиан, ну наконец-то, чёрт побери! Может хоть ты объяснишь, где мы?!

Министр скривился в злорадной ухмылке, захихикал и, преисполненный великого, непередаваемого воодушевления, граничившего с эйфорией, возопил:

– Да здравствует революция!!!

Король остолбенел и, прохрипев что-то неразборчивое, рухнул на пол без чувств. Принц, побледневший не меньше отца, сел обратно на койку и пролепетал:

– Так это… за вами… мы охотились двадцать лет…

– Неверно! – ликовал предводитель восстания. – Я сам охотился за собой!!!

Фейрис второй спохватился вовремя. Неистово взревев, он одним молниеносным движением кинулся к министру, размотал цепь на максимальную длину и взмахнул свободной рукой. Его скорчившиеся от ярости пальцы чиркнули по кончику носа сэра Октавиана и оставили лёгкую царапинку, после чего генерал, удержанный наручниками, потерял равновесие и грохнулся на спину. Потрясённый этим героическим порывом, министр отпрянул к дверям и затих. Стражи, заслышав громкие звуки и последовавшее молчание, с любопытством заглянули внутрь. Адмирал гаркнул на них, и те снова исчезли из проёма. Фейрис второй тем временем поднялся, отряхнулся и, немного поостыв, спросил:

– А где же была… наша охрана?.. Пять тысяч Земледельцев?..

– За них можете не волноваться! – ответил Джонс, хоть вопрос был обращён и не к нему. – Они уже мертвы, а «Кит» – уничтожен!

Только тут генерал обратил внимание на второго вошедшего.

– Вы?.. – переспросил он, ошеломлённый. – Клянусь погонами, третий, это тот самый земной военачальник, который год назад привёл эскадру к Антарктиде, тот самый, которому удалось уничтожить один из нефтезаводов!

Старшему принцу адмирал был неинтересен. Он не сводил взгляда с притихшего, трогавшего свою царапину министра.

– Октавиан… – обратился он к нему предельно спокойным, дипломатическим тоном. – Скажите… Где мы сейчас?

– Вы… на человеческой… подлодке. Вы в плену у землян, восставших против вашего гнёта, – проговорил заговорщик медленно, постепенно отходя от испуга и наконец оставляя свою ничтожную «рану» в покое. – Этим всё сказано!

– Но… как?.. Земледельцы на базе – неприступны… – недоумевал принц.

– Кто-то отключил поле изнутри! – догадался Фейрис второй.

– Верно! – с радостью подтвердил министр. – И это сделал не «кто-то», это сделал лично я!

– Вас бы не допустили до капитанской рубки! Сирена бы разрушила ваши планы! – упирался Фейрис третий.

Тут Октавиан, ставивший целью своего визита к пленникам именно самовосхваление и триумфальное раскрытие собственного плана, решил объяснить им всё подробно.

– Да, сирена на самом деле включилась и визжала минут тридцать, тут вы правы. Но никто не мог её слышать, вы все были усыплены!

– Это невозможно! – воскликнул принц и тут же упрекнул себя за самое наивное в своей ситуации выражение. – Ладно… Ладно, но как вы всех усыпили? Газовый баллон? Вам бы не дали его провезти. Снотворное? Все блюда и напитки перед подачей ко столу тщательно проверяются на наличие подобных веществ, спасибо отцу!

– Разве настолько нереально создать препарат нового типа, к которому никакие тесты не приспособлены? Ничуть, товарищ принц! Мои химики создали такое снотворное, я взял с собой всего один его пузырёк, во время праздника спустился на склад и добавил крохотную дозу в каждую бочку вина! Проверка ничего не считала!

Фейрис третий хмыкнул, словно был доволен таким полным объяснением, и скрестил руки на груди.

– Знаете… Вы действительно гениальный заговорщик. Вы просчитали буквально всё! Вы умнейший из неоатлантов, даже я не могу этого не признать! Во всех своих интригах за все эти годы вы допустили… лишь одну ошибку… – тут принц на секунду замолчал и, сбросив всю дипломатичность, продолжил уже со сжатыми в ярости зубами. – Вы взорвали мою мать. Буквально у меня на глазах. Вам это дорого обойдётся… Когда королевский спецназ вас схватит, а поверьте, этот день настанет, я не буду с вами церемониться!

Министр и бровью не повёл.

– Готовьтесь, – произнёс он, пропустив все угрозы мимо ушей. – Завтра к утру мы прибудем… к штаб-квартире Комитета четырёхсот. Пусть земляне будут вам судом и сами решают, что с вами делать.

Сказав это, Октавиан высоко задрал голову и покинул «тюремную камеру», нарочито чеканя шаг, чтобы пленники слышали, как он удаляется. Джонс добавил, что суд будет страшен, и тоже вышел, захлопнув за собой двери и погрузив комнату в полную темноту.

* * *

Необитаемый остров, заросший колючими кустарниками и невзрачными деревцами, из-за цвета земли был больше похож на громадную кучу пепла. Находился он на севере Атлантического океана, между 70-й и 69-й параллелями, и именно к нему сейчас во весь опор мчалась субмарина, в одиночку уничтожившая самую грозную базу Земледельцев. Все окрестности этого клочка суши в столь ранний утренний час были окутаны густым туманом, скрывавшим за собой его скалистую береговую линию. Многочисленные зубчатые рифы окружали остров со всех сторон, будто сторожевые собаки, твёрдо намеренные не дать пристать ни одному проплывающему мимо судну. Только-только начинало светать, даже солнечный диск ещё не выглянул из-под воды, но небо и низко плывущие по нему редкие облака уже изрядно порозовели от всё усиливающегося загоризонтного сияния.

* * *

Проплыв до конца по длинному тоннелю, подлодка проникла в штаб-квартиру Комитета. На том подлодочном «вокзале», на котором она всплыла, было всего два «перрона»: по левому и по правому борту. На правом перроне уже столпилась масса народу: то были солдаты наёмной армии вперемешку с рабочими, нанятыми Комитетом для поддержки технического состояния этого бункера. Толпа гудела тысячей голосов. Большинство военных теперь, что называется, «кусали локти» и жаловались друг другу, мол, прояви они побольше решительности и вступи в ряды добровольцев, набиравшихся командованием в этот поход, тоже купались бы сейчас в бесконечных почестях, как и их наиболее смелые товарищи. Конечно, напоминали они себе, с этим плаванием были сопряжены и многие опасности. Что, если вся операция оказалась бы банальной засадой? Не шёл ли экипаж на верную смерть под градом лазерных турелей? А вдруг высокопоставленный неоатлант, которому почему-то доверился весь Комитет, не успел бы отключить автоматическую оборону? Вдруг Земледельцы с других баз, узнав о диверсии, бросились бы в погоню за подлодкой или выслали бы ей вслед какую-нибудь торпеду сверхдальнего действия? Как видно, неприятных случайностей могло произойти более чем достаточно, чтобы отпугнуть желание у всякого хоть немного ценящего свою жизнь человека. Но «сумасшедшие» всё же нашлись, и сейчас их, поочерёдно вылезающих из главного люка субмарины, подхватывали на руки, качали и подбрасывали в воздух с криками и улюлюканьем.

Совсем иначе выглядел левый перрон. По сравнению с правым это был настоящий параллельный мир. Несмотря на превосходящую в несколько раз площадь, здесь не было ни души, а на плитке, которой здесь всё было вымощено, лежал сантиметровый слой пыли. Очевидно, на эту сторону вокзала не допускали даже уборщиков. Сюда сошли всего двое: сэр Октавиан и Джонс. Последний был, очевидно, не в лучшем расположении духа. Осознание скорой встречи с Комитетом четырёхсот отнюдь не вызывало у него положительных эмоций, хотя раньше сам он ожидал обратного. Таинственный, грозный, предельно законспирированный, ответственный за переговоры и борьбу с инопланетянами орган власти, к тому же являющийся его непосредственным начальством – всё это навевало ему если не страх, то уж точно заставляло серьёзно волноваться.

– Ничего не понимаю, – сказал министр. – А где же радушный приём?

– Смотрите! – вскрикнул вдруг адмирал, указывая куда-то пальцем.

Сквозь голую, неотшлифованную гранитную стену напротив них просочился зловещий сгусток чёрного дыма, похожий на маленькую грозовую тучку. Пролетев метров с десять навстречу наблюдателям, этот фантом значительно увеличился в размерах, вытянулся и стал приобретать человеческие очертания. Скоро начали проглядываться элементы его одежды: длинный, шлейфом волочащийся по полу плащ, чёрная монашеская ряса, не оставляющая ни одного открытого участка тела, и широкий капюшон, в котором, как ни старайся, нельзя было разглядеть лица его носителя.

На Джонса, заранее настроенного увидеть здесь нечто подобное, это волшебное появление произвело настоящий фурор, а вот Октавиан, как всегда, остался невозмутим и лишь сердито пробурчал:

– Ну и что вы встали, господин проводник? Вы что, не в курсе, как нас ждут? Ведите быстрее!

Проводник почтительно кивнул в знак того, что понял просьбу, и, повернувшись, пошёл обратно к стене. Та тут же бесшумно расступилась, открывая вход в лабиринт. Дождавшись, пока гости бункера зайдут за ним следом, проводник зажёг факел, и стена снова съехалась обратно.

Два человека и неоатлант блуждали по тёмным коридорам совсем недолго. Сумрак лабиринта вскоре прорезал свет второго факела, закреплённого высоко на стене, над гигантской щелью, похожей на природный вход в пещеру. Остановившись около этого прохода, проводник коротко поклонился, потушил факел и, отойдя в сторону, опять превратился в чёрное облачко, которое тут же разбилось об пол и исчезло.

– Это… была… магия?.. Его превращения в дым и обратно?.. – робко спросил адмирал, оглянувшись на то место, где испарился проводник.

– Господин Джонс, если в ваших планах стать членом Комитета, то запомните одну простую фразу: магии не бывает, бывает физика. Или шарлатанство, которое мы только что видели. Этого будет вполне достаточно, чтобы вы не падали в обморок при каждом проявлении «чудес».

Адмирал закивал, попутно пытаясь вообразить, что же за чудеса могут довести его, взрослого, смелого мужчину, воина с обширным боевым опытом и множеством наград за героизм, до испуганного обморока.

За щелью начиналась крутая винтовая лестница, уходящая вниз так глубоко, что у неё не было видно конца. Спустившись по ней, Октавиан и Джонс попали в Зал Заседаний – помещение, в котором вот уже на протяжении полувека решались сложнейшие вопросы планетарного и даже космического масштаба.

Выглядело оно весьма своеобразно. Стены, пол и потолок здесь ничем не отличались от лабиринта или «вокзала», были так же неровны, необработанны и серы, из цельной горной породы. В интерьере, если обстановку Зала и можно было назвать «интерьером», не было никаких украшений, да и в принципе «ничего лишнего». Видимо, богатейшие и влиятельнейшие земляне предпочитали заседать в атмосфере полной аскетичности. Освещение здесь обеспечивали лишь несколько больших ламп, вмонтированных в потолок. Несмотря на свои размеры, свет эти лампы выдавали весьма и весьма тусклый, что, впрочем, шло на пользу, создавая антураж ещё большей загадочности. В ближнем от входа конце помещения стояла пятиметровая усечённая пирамида, сверху покрытая однотонным ковром. На фронтовой грани этой пирамиды в столбик были выписаны переводы слова «председатель» на главные земные языки. В дальнем конце Зала располагалась небольшая сцена с установленной на ней ораторской кафедрой, а по бокам его стояли две широкие трибуны. На них восседало множество тёмных фигур, один в один похожих на уже описанного проводника. Это были члены Комитета. Заметив вошедших, все они, будто по команде, синхронно повернули головы в их сторону.

Общая молчаливая неподвижность, длившаяся следующие несколько секунд, заставила адмирала насторожиться. Даже Октавиан, пройдя всего три шага внутрь, остановился и лишь оглядывал помещение. Все, казалось, чего-то ждали. Или кого-то.

Этот «кто-то» вдруг появился самым неожиданным образом – бесшумно, сзади: его тяжёлая ладонь опустилась на плечо министра с такой силой, что тот пошатнулся и еле удержался на ногах. Это был человек крепкого телосложения, совершенно не вписывающийся в общий колорит этого места. Он не походил ни на одного из заседающих. Во-первых, – и это главное, – он имел лицо. Оно у него было почти треугольное, сужающееся к подбородку, со впалыми щеками, большим широким носом и глубокими глазницами. Также его отличали фигурно подстриженная чёрная борода и густые, колосистые брови. Сложно было определить даже примерный возраст этого человека. На первый взгляд, ему можно было дать от тридцати до шестидесяти лет, поскольку борода на его лице была довольно пышной, следовательно, молодым он не являлся, и морщин он не имел, следовательно, стариком не являлся тоже. Отдельного внимания заслуживал костюм незнакомца, символ его высшей власти в Комитете, создававший в нём образ какого-нибудь турецкого султана. Разноцветные красно-жёлто-синие накидки, богато украшенные золотом и жемчугами, в комплекте с роскошной чалмой вполне могли бы послужить экспонатом музею восточных культур, а огромные перстни, сидевшие на каждом пальце обеих рук, были бы достойным подарком любому средневековому правителю.

Сэр Октавиан был давно знаком с этим человеком. Это был единственный землянин, занимавший с ним равное положение в структуре восстания – Председатель Комитета четырёхсот.

Добившись желаемого – чуть шокировав министра и его спутника, глава Комитета гулко расхохотался и наконец поздоровался с гостями по-человечески.

– Я знал! Я предвидел, что у вас всё получится! – восклицал он, тряся руку Октавиана, зажатую в своей, словно в тисках.

– С чего вы взяли, что всё получилось? Я вам и слова не сказал, – холодно отвечал министр, казалось, не желавший замечать излишней эмоциональности своего собеседника.

– Наилучшее подтверждение – то, что вы находитесь рядом со мной! Если бы наш замысел не удался, я бы не увидел здесь ни вас, ни господина адмирала! Вы бы уже летели обратно на Нибиру под усиленным конвоем!

– Нечего добавить… по прилёте мне бы живо соорудили виселицу… без суда и следствия…

– Как хорошо, что подобное будущее вас миновало! – разрывая наконец рукопожатие, сказал Председатель. – Ну, а теперь мы попросим вас пройти на сцену и рассказать нам, как всё было.

Октавиан, с почтением приняв это предложение, отправился в дальний конец Зала, где и находилась площадка для выступлений.

– А вам, господин адмирал, я бы предложил место на трибуне, рядом с нашими многоуважаемыми заседателями. Вы не против?

Джонс с радостью согласился. Когда он занял крайнее кресло на последнем ряду, министр как раз добрался до стоящей на сцене кафедры и приготовился к выступлению. Все члены Комитета развернулись в его сторону. Председатель спешно забрался на пирамиду, в позе йога уселся на ковре и подпёр голову рукой. Слушать предстояло немало.

– Дамы и господа! Мои преданные, верные союзники в борьбе за освобождение этой замечательной планеты! – начал Октавиан. – Вчера я стал свидетелем события, равного которому ещё не было в вашей истории. Но обо всём по порядку.

Сначала он вкратце описал празднование дня рождения младшего принца, потом детально проговорил основную часть операции – усыпление гостей и Земледельцев, и завершил героической диверсией под предводительством адмирала. Про отплытие именинника он решил пока промолчать, оттягивая этот неприятный факт, заставлявший его считать план недовыполненным, до более подходящего момента. Особое внимание Октавиан уделил надвигающимся последствиям операции «Кит», призвал всех и дальше поддерживать Нибируанскую революцию и предупредил, что обратной дороги с этих пор нет. Намереваясь вызвать к своему товарищу Джонсу всеобщее уважение, министр посвятил достаточно большой отрывок своей речи высокому мужеству и личным заслугам адмирала в сегодняшней победе.

Пока Октавиан, не жалея слов, расхваливал его лучшие качества, Джонс невольно раскраснелся, хотя в полумраке никто и не мог этого заметить. Члены Комитета сидели неподвижно, обдумывая сказанное, а вот Председатель то и дело посматривал на адмирала и деловито улыбался, и эти улыбки внушали адмиралу определённые надежды.

Под конец министр добавил:

– Если выражаться максимально кратко, то всё это моё выступление можно сжать до двух слов: мы – победили!!!

– Да здравствует Октавиан, – произнёс Председатель. По интонации это было больше похоже на команду.

– Да здравствует Октавиан! – нестройным хором вторили ему члены Комитета.

– Да здравствует Октавиан!!! – подхватил общий порыв, перекрикивая толпу, адмирал.

За поздравлениями последовали аплодисменты. Министр низко поклонился и оставил площадку для выступлений.

– Господин Джонс! – окликнул Джонса глава Комитета. – Было упомянуто, что вы и ваши люди захватили на «Ките» множество преинтересных и, что немаловажно, ценных вещей. Прошу, расскажите о вашей добыче. Помнится, нам достались три сотни звездолётов! И несколько тысяч бластеров!

Адмирал собрался с духом, спустился с трибуны и пошёл к сцене. На полпути он разминулся с Октавианом, и тот успел потихоньку пожелать ему удачи.

– Спасибо, – прошептал Джонс в ответ.

Доклад адмирала также прошёл без единой запинки. Иначе, наверное, и быть не могло, потому что он просто отчитался об угоне трёхсот звездолётов, рассказал о взломе арсенала базы и перечитал список захваченных предметов с пояснениями из телефона. Его тоже одарили аплодисментами, пускай и несколько более жидкими.

– Неплохо, неплохо… – прокомментировал услышанное Председатель.

Дождавшись, пока Джонс вернётся на трибуну, глава Комитета заговорил снова и сменил тему.

– Как мне известно, на «Ките» были захвачены пленники. Не угодно ли будет господину Октавиану привести их сюда для допроса?

Министр, сидевший теперь рядом с адмиралом, запротестовал:

– Нет-нет, по-моему, лучше будет проводить допрос в менее гнетущей обстановке и с меньшим количеством свидетелей.

– Гнетущей? – удивился Председатель. – Хотя, может и так… В первые дни моего посвящения мне тоже казалось, что здесь чересчур мрачновато… – он вздохнул, сменил руку, которой подпирал голову, ещё раз оценил обстановку в Зале и решил, что пора заканчивать. – В связи с иссякшим запасом тем для обсуждения объявляю заседание завершённым. Вы свободны, господа. До следующей встречи.