Текст книги "Цирроз совести (сборник)"

Часть третья

Глава первая. Швейцария. Ноябрь 1967 года

– Мне повезло, Курт! Гитлер мне доверял. Именно поэтому, наверное, я до сих пор жив!

– Мало того, что живы, так ещё и можете блестяще вести дела!

– Вы так думаете?

– Судя по тому, что я у вас в гостях, а не вы у меня – таки да!

Мюллер улыбнулся.

– И всё-таки, Генрих, что это за обещание, выполнение которого вы хотите любезно доверить мне?

– У вас не получается быть учтивым! Вы переигрываете и кажетесь слишком приторным! Как перезрелый персик. А что касается обещания, то для начала я должен кое-что вам рассказать.

– Я весь внимания!

Мюллер опять посмотрел на Курта.

– Да! Как перезрелый персик! Так вот, Курт! Вы никогда не слышали о проекте «Тор»?

– Слышал что-то, но если можно, напомните!

– Проект «Тор» предполагал из семени фюрера возродить «истинных арийцев». Для оплодотворения было выбрано около пятидесяти самых лучших немок. В результате на свет появилось двадцать два малыша, которые были переданы в одну секретную лабораторию. Я даже уже могу назвать вам её номер – 1146. Эта лаборатория числилась за некой организацией «Лебенсборн». Всё это происходило ещё до окончания войны. После нашего поражения в сорок пятом эта лаборатория была эвакуирована. Детей отдали на воспитание проверенных членов нашей партии. Не могу сказать, что выжили многие. Но некоторые спокойно живут и сейчас, даже не подозревая, что они дети Гитлера. Подобные опыты были продолжены, и один эксперимент по оплодотворению яйцеклетки замороженным семенем фюрера был успешно проведён совсем недавно. Родившаяся девочка успешно была записана как родная в одну семью священника, где сейчас и воспитывается. Она очень похожа на биологического отца. И имя ей дали соответствующее: Ангела-Доротея. Возможно, Курт, вы о ней ещё услышите. Но дело не в этом.

– А в чём же?

– Дело даже не в том, что у фюрера есть и законнорожденный сын. Его зовут Вернер Шмедт. Он в пятьдесят первом эмигрировал в Америку, и до сих пор спокойно там живёт.

– Его мать – племянница Гитлера?

– Да, Курт! Его мать Гели Раубаль, его племянница.

– Кстати, а что с ней?

– Вот сейчас ваш вопрос кстати! Её Адольф застрелил из ревности. Но это не важно!

– Так, а что же тогда важно, Генрих?

– А важно то, что у Адольфа Гитлера есть ещё один сын! Ему уже, скажем так, за пятьдесят. Живёт он недалеко отсюда. Так вот он даже не догадывается о том, кто его отец.

– И что? Вы хотите, чтобы я ему об этом сообщил? Не думаю, что это хорошая идея!

– Такое впечатлении, что вы куда-то торопитесь! Я могу сейчас пойти спать, а вы будете всю ночь ворочаться и думать о том, что я вам недоговорил. Вы этого хотите?

– Извините меня, Генрих! Просто не терпится всё поскорее узнать.

– Потерпите. Немного осталось! Так вот, в молодости у Гитлера был роман с Хильдой Локамп. Она родила мальчика и тщательно скрывала кто его отец. Гитлер навёл справки и внимательно изучил фото мальчика. Под давлением неопровержимых фактов она созналась, что отец – он! Гитлер, когда мы виделись с ним в последний раз, взял с меня обещание, что я позабочусь о его сыне и внуке.

– И что я должен сделать?

– Устроить их судьбу так, чтобы они ни в чём не нуждался. Незаметно, конечно. Согласитесь, что вам это сделать будет легче, чем мне.

– Я думаю – да!

– Я дам вам денег, а вы всё устроите!

– Хорошо! Это в обмен на свободу?

– В обмен на свободу и полное молчание!

– Я даю слово! Этого достаточно?

– Да! Если вы его нарушите, то Гитлер вам этого не простит!

– Вы хотели сказать: Мюллер не простит!

– Я редко заговариваюсь, Курт! Гитлер вам не простит!

– Но Гитлер мёртв!

– Я тоже так думал. Но когда с доверенных мне счетов партийных денег в последнее время стали регулярно снимать приличные суммы, то я перестал быть таким уверенным.

– Деньги могут снять и без Гитлера!

– Деньги может снять только я, Борман и Гитлер. Борман не брал, я не брал. Вы не знаете, зачем партийные деньги снимаются и переводятся регулярно в Южную Америку? А?

– Понятия не имею!

– И я не знаю и знать не хочу! Именно поэтому я вас очень серьёзно прошу подойти к выполнению этого поручения, Курт!

– Хорошо, Генрих! Называйте адрес и имя мальчика.

– Живёт он в пригороде Вены, в Пайербахе. А звали его в апреле сорок пятого – Хельмут Локамп!

Глава вторая. Берлин. Конец апреля 1945 года

20 апреля в бункере Гитлера они собрались во второй раз. Мюллер, зайдя внутрь, остолбенел. Пред ним стояло два фюрера.

– Надеюсь, – сказал ему Борман, – вы отличите настоящего от двойника.

Мюллер, как опытный разведчик, сразу понял, что тот, который выглядит похуже – двойник. Он явно выглядел старше, и в глазах не было искорки безумства. Однако, мгновенно проанализировав ситуацию, он понял, что его правда, по большому счёту, сейчас уже никому не нужна.

– Этот двойник, – с уверенностью ткнул пальцем он в настоящего Адольфа Гитлера.

Смех всех троих был ожидаем и он краем глаза увидел, как Борман ему одобрительно кивнул.

– Мюллер, – сказал настоящий фюрер, – вы ошиблись! Впервые в жизни вы ошиблись! Но это очень хорошо! Это говорю вам я, Адольф Гитлер!

Гитлер посмотрел на двойника и молча кивнул ему, чтобы тот уходил. Тот вышел в потайную комнату и плотно прикрыл за собой дверь.

– Итак, Мартин, – обратился он к Борману, – у вас всё готово?

– Да, мой фюрер! Последнее, что осталось – это утвердить этот список!

Борман передал бумагу Гитлеру. Это был список пассажиров в другую жизнь. Список счастливчиков, которых фюрер спасал. Гитлер внимательно изучил список и вычеркнул несколько фамилий.

– Эти люди выразили готовность осуществлять операции прикрытия, – пояснил он.

– И Геббельс с семьёй тоже? – не поверил Борман.

– Да! Геббельс солдат, и он решил выполнить свою миссию до конца.

– А дети? – Мюллер не верил своим ушам.

– Без детей этот спектакль не стоит и ломаного гроша. Хватит об этом. Друзья, мои, – обратился он торжественно к Борману и Мюллеру, – операция «Сераль» входит в свою завершающую стадию!

25 апреля 1945 года, там же в бункере, проходило секретное совещание. Именно Геббельс был назначен главным на завершающем этапе операции. Именно он должен был своей смертью поставить точку в гибели могущественной Германии. После совещания они обнялись.

– Двойник провёл уже два совещания, и никто ничего не заподозрил. Так что, мой фюрер, можете спокойно действовать.

– Спасибо! Твоё имя навсегда будет вписано в историю Третьего Рейха.

Геббельс вышел. Фюрер улыбнулся.

– Все три варианта убытия из страны будут реализованы. Причём, какой вариант будет моим – я решу в последний момент сам. Вы действуете по заранее утверждённому плану. Прощайте!

Они с Борманом вышли и тоже попрощались.

26 августа 1945 года самолёт без опознавательных знаков поднялся в воздух из секретного аэродрома в Австрии. Это был специальный рейс. Пассажиров никто не видел в лицо. Их привозили прямо к трапу и они, укрывшись плащами с капюшонами, спешно подымались на борт. После взлёта самолёт взял курс на Испанию. Через несколько дней весь экипаж самолёта будет обнаружен мёртвыми в районе испанского порта Виго.

30 апреля 1945 года в 15–30 в бункере Гитлера начали проходить акты самоубийства людей, которые там находились. После того, как тела сожженных трупов возле бункера зарыли в яму, из Берлина вылетел самолёт «Юнкерс-52», который так же взял курс на Испанию.

Ещё один самолёт вылетел в порт Гамбурга, где люди, находившиеся на его порту, пересели на подводную лодку и отправились в направлении Южной Америки.

После рассекречивания тайного шифра «Энигма» стало достоверно известно, что от Испанского побережья в апреле-мае 1945 года отправилось как минимум три подводные лодки. Эти субмарины, в числе которых были U-235 и U-977, успешно пересекли океан и в августе 45 года прибыли к побережью Аргентины. Там на берег сошли около тридцати человек, и было выгружено помимо всего несколько тонн золота, платины и 4 килограмма бриллиантов.

В мае 1945 года сотрудники СМЕРШ извлекают из воронки возле бункера Гитлера обгоревшие останки двух людей, которые после непродолжительной экспертизы признаются телами Адольфа Гитлера и Евы Браун.

9 июня маршал Жуков на пресс конференции проронит фразу в адрес будущего замминистра иностранных дел Вышинского: «Мы не опознали тело Гитлера».

Позже Американское разведуправление, в лице бывшего директора Б. Смита заявит: «Нет на земле ни одного человека, который может предъявить факты, подтверждающие смерть Гитлера в 1945 году в Берлине».

Врачи, производившие экспертизу, не обнаружили на черепе трупа следы пули, которой, как указывают многочисленные свидетели, Гитлер застрелился.

Ещё много раз будет вскрыта могила и перезахоронено это тело, но всё это будет выглядеть жалкими попытками оправдать беспомощность спецслужб мира перед блестяще проведённой операцией «Сераль».

Глава третья. Москва. Сентябрь 1945 года

Глядя на Сталина, Берия понимал, что тот что-то знал такое, чего не знал он.

– И всё-таки вы его упустили!

– Товарищ Сталин!

– Молчи, Лаврентий! Именно ты виноват в том, что он смог уйти! Никто не может предъявить миру свидетельство смерти Гитлера. Но ты виноват не в том, что Мюллер тебя перехитрил. Ты виноват в другом.

Сталин подошёл к столу, раскурил трубку и взял со стола листок бумаги.

– По данным некоторых источников, которые заслуживают доверия, запас золота в Аргентине увеличился с 346 тонн до 1173 тонн. Бразилия тоже увеличила свой золотой запас с 50 до 350 тонн! Тебе известно что-нибудь о резком увеличении темпов добычи золота в мире?

– Нет, товарищ Сталин!

– И мне неизвестно. Объясни мне тогда, откуда у бедных Латиноамериканских стран вдруг нашлись деньги, чтобы купить такое количество золота?

– Не знаю, товарищ Стали, – Берия опустил глаза.

– А я знаю! Я знаю то, что если бы ты не тратил своё время на баб, то наша страна могла бы этим золотом воспользоваться для восстановления страны. А ты теперь прячешь глаза! На твоём месте любой бы уже давно застрелился!

– Товарищ Сталин! – Берия встал.

– Сядь! Я знаю, что ты трус! И никогда этого не сделаешь! Ты можешь только воевать с беззащитными мужиками, у которых перебиты во время пыток ноги и руки, и с женщинами, которых ты шантажируешь детьми! Ты просто сволочь, Лаврентий.

Берия сидел и молчал. Потом вдруг вскочил.

– Я сам буду восстанавливать заводы без денег! Сто заводов я восстановлю!

– Ровно через год, если не восстановишь сто заводов, я тебя расстреляю. Наших заключённых не гробить! У нас и так с мужчинами в стране кризис! Только пленные немцы, понял?

– Да, товарищ Сталин!

– И про дороги не забудь! Дураков у нас хватает, может хоть от второй беды удастся избавиться. Иди! – Стали посмотрел, как Берия неуверенно стал подниматься. – Или у тебя ещё что-то?

– Тут такое дело, товарищ Сталин. При освобождении Вены, 13 апреля, наш солдат спас жизнь четырём гражданам. Прикрыл своим телом. Сам погиб, а семья осталась жива. Командование представило его к награде.

– Ну, так наградите! Что за вопрос?

– Вопрос в том, что этот боец, Андрей Слепнёв на момент гибели ещё числился в штрафбате.

– За что сидел?

– Он бывший сотрудник НКВД, в общем, ни за что!

– Вот! Узнаю своего друга Берию! Люди сидят ни за что, а потом геройски спасают граждан чужой страны. Ценой своей жизни! Наградить героя! И статьи о нём в каждой газете напечатайте!

– Да, товарищ Сталин! Только мальчик, которого он спас, незаконнорожденный сын Гитлера!

– Что?

– У фюрера был в юности роман с немкой и она родила сына. Позже призналась, что это сын Гитлера. Я проверил!

– Берия! У меня желание появилось расстрелять тебя прямо сейчас! То ты упускаешь золото, то упускаешь Гитлера с Мюллером. А теперь выясняется, что твои заключённые спасают от смерти детей Гитлера! Ты что, совсем страх потерял?

– Я поэтому и хотел посоветоваться с вами, что делать! Может, Героя Советского Союза дать?

– Да ты что? Совсем уже с ума выжил? Представляешь, как во всём мире на это отреагируют? Они напишут, что Сталин дал уйти из Берлина Гитлеру, а своим солдатам дал приказ спасать всю его семью! Ты этого хочешь?

– Нет, товарищ Сталин!

– Забудь про этого героя! И всем скажи забыть! Не было этого спасения! Ничего не было!

Глава четвёртая. Австрия. Пригород Вены. Ноябрь 1945 года

– Папа, а тот дядя, которого мы здесь похоронили – он русский?

– Да, сынок! Это солдат Красной Армии, которая победила фашистов!

– Это он тогда нас спас?

– Да, сынок! Он сам погиб, а нас всех спас.

– Он герой?

– Он настоящий герой!

– А почему к нему никто не приходит кроме нас?

– Этот солдат жил очень далеко отсюда! И его семья, может быть, ещё не знает, что он погиб!

– Так давай им напишем!

– Хорошо! Завтра поедем в Вену и сходим к военному коменданту.

Хельмут Локамп вздохнул и поправил цветы на могиле. Эту могилу они вырыли на следующий день после того, как красноармейца Слепнёва Андрея Никитовича не стало. В этой братской могиле хоронили многих бойцов. Именно тогда он узнал имя своего спасителя. Офицер, который руководил захоронением, долго не хотел называть ему имя солдата, который спас им жизнь. И только после того, как жена и дети стали его умолять, он тихонько сказал: «Его зовут Слепнёв Андрей Никитович. Он из Винницы». Что это за город он узнал потом. После того, как фашистский режим в Германии пал, они стали просить представителей власти установить на месте захоронения солдат памятник. Люди даже начали собирать деньги. Однако окончательное решение должен был принять военный комендант.

Когда на следующий день они приехали в Вену и добрались до комендатуры, выяснилось, что комендант уехал. Им разрешили его подождать, так как на улице было уже довольно прохладно. Ждать пришлось долго. Только к шести вечера двери открылись, и в здание вошёл военный. Быстрыми шагами он направился к кабинету. Секретарь остановил его и что-то сказал, а затем показал на семью, которая расположилась на скамейках.

– Пусть заходят! И ты зайди – переведёшь, что они хотят.

Когда Хельмут сбивчиво рассказал суть дела, военный комендант что-то шепнул на ухо своему помощнику и тот быстро вышел. Через минуту он вошёл, держа в руках какую-то папку. Листая бумаги, лицо коменданта становилось серьёзным. Просмотрев документы, он отложил папку и внимательно посмотрел на семью Локамп. Переводчик начал переводить.

– Нам известны все обстоятельства гибели этого солдата. Он представлен к награде. Так же мы послали известие о его гибели его семье. Вопрос установки памятника советским солдатам в вашем городке будет решаться в ближайшее время. Вам не о чем волноваться. Мы своих солдат не бросаем ни живыми, ни мёртвыми. Так что можете спокойно ехать домой.

Хельмут кивнул и все встали.

– Данке! Ауфвидерзейн!

Дойдя до двери, Хельмут вдруг обернулся и направился назад, к столу. Сбивчиво он стал просить дать ему адрес, где живёт семья погибшего.

– Генерал сказал, – начал переводить переводчик, – что они не знают адреса. Сообщение о гибели направляются в военкоматы городов. А те потом рассылают похоронки по адресам.

– Господин генерал! – стал переводить секретарь. – Мы вас очень просим помочь нам узнать адрес солдата. Он спас нашей семье жизнь, и мы хотим выразить свои соболезнования семье. Так же нам хотелось написать родным все обстоятельства гибели солдата Андрея. Помогите нам!

– Хорошо! Я постараюсь что-то сделать. Я сам из Украины, из-под Одессы. Так что это мой земляк. Оставьте свой адрес, вас найдут. Всего доброго!

Они вышли. Стоя на крыльце, Хельмут посмотрел на часы. Было уже семь часов вечера. Как добираться домой он не знал. Решили идти на вокзал. Тут дверь распахнулась, и на крыльце показался помощник генерала.

– Стойте! Генерал приказал отвезти вас домой!

Пока ехали, дети заснули. Хельмут ещё не знал, что совсем недавно Сталин лично приговорил этого героя к забвению. Не знал он и то, что именно он, будучи незаконнорожденным сыном Гитлера, явился причиной этого забвения.

А генерал Лебеденко Никита Фёдорович, который годом раньше получил звание Героя Советского Союза, получив через несколько недель инструкции насчёт этого солдата, нарушит приказ и через своего верного помощника всё-таки передаст семье Локамп адрес, где жили родные их спасителя. Будучи военным комендантом Вены до 1948 года, Никита Фёдорович всё сделал, чтобы память о семнадцати тысячах павших при освобождении Вены советских солдат осталась на века.

Глава пятая. Винница. 1981 год

Последние дни мама уже не вставала. Я сбился с ног, чтобы отыскать нужные лекарства. Но даже найдя их я уже видел, что дело плохо.

– Сядь ко мне, сынок, посиди рядом! – попросила она.

Я присел и взял её руку.

– Помнишь, как ты после училища первый день вышел на работу?

– Это когда я с дядей Петей на участок электриков устроился?

– Да! Ты ещё тогда принёс с работы буханку хлеба! Люди добрые дали!

– Да, мам, помню. Ты тогда целый вечер проплакала!

– А как не плакать было, сынок. Один ты у нас мужчина остался. А тут такое – дождались, когда ты в дом стал заработки приносить!

– Тяжёлое было время!

– Попали мы с вами в такой водоворот, что до сих пор жизнь крутит нашу семью.

– Что ты, мама! Я хорошо живу. На Севере зама знаешь совсем другие заработки. Валя замуж вышла. Всё нормально, мама! Ты главное выздоравливай!

Мама улыбнулась, чтобы меня успокоить.

– Принеси мою шкатулку, сынок! Она на окне, за занавеской.

Я принёс старую, полуразвалившуюся шкатулку, которую отец подарил маме на свадьбу.

– Позови Валю! Я хочу вам что-то рассказать.

Когда мы зашли, она держала в руке фотографию.

– Садитесь, дети! Я должна вам что-то рассказать.

Мы сели.

– Помните войну? Когда к нам поселился тот немец?

– Помним, мама!

– Так вот, пришла пора мне вам сказать, что это был не немец, а наш разведчик. Он запретил мне об этом кому-то рассказывать, но теперь можно! Тем более, что уже прошло много лет и не известно – жив ли он. Так вот. Выполнял он здесь важное задание центра. Даже подпольщики о нём ничего не знали. Только я и Ляля Ратушная.

– Это наша знаменитая Ляля Ратушная, именем которой названа улица?

– Да! Она бывала здесь у нас, когда вас здесь не было. Потом, когда освобождали город, её убили, а Курт ушёл с немцами. Где он сейчас и что с ним было дальше, я не знаю.

– Так ты у нас героиня – подпольщица!

– Нет, дети мои! Моя роль была тоже засекречена, так же как у Курта Розенберга. Так звали того немца. Однако перед тем как он уходил, он дал мне обещание узнать о судьбе вашего отца.

– А что такого неизвестного в судьбе папы? Воевал, был убит. Похоронка пришла, как и другим. – Я почувствовал, что мама раздумывает, говорить, или нет.

– Есть одно обстоятельство, о котором вы не знаете. Он пошёл воевать на фронт из лагеря, где он отбывал наказание. Поэтому он и записан в похоронке как красногвардеец. Без звания, без наград. Куда бы я не обращалась, мне никто ничего не мог сообщить, кроме того, что написано в похоронке. Так вот. Пять лет назад, когда я шла домой, ко мне подошёл один мужчина. Он молча передал эту фотографию и убежал, чтобы я его не запомнила. Вот она!

Мама передала нам фотокарточку, на которой был запечатлен памятник с красной звездой. Приглядевшись, мы увидели, что помимо других на камне была высечено: Слепнёв Андрей Никитович.

– Он похоронен в братской могиле в местечке Пайербах, под Веной. Мне не суждено побывать на могиле мужа. Так вот я прошу вас: любой ценой там побывать и отвезти на эту могилу три горсточки родной земли.

Мама стала рыдать. Сильно. Тело её вздрагивало и тряслось. Слёзы градом катились из глаз. Успокоить её мы смогли только через час. Выпив успокоительного, она уснула. Ночью её не стало.

После похорон, сестра отдала карточку мне и сказала, что я должен выполнить волю мамы.

Я стал опять писать во все инстанции. Даже до архивов НКВД добрался. Но ничего нового обнаружить не удалось. Обо всех его сослуживцах, обо всех захороненных в этой могиле можно было что-то узнать, но о моём отце не было ничего. Тогда я начал искать родственников тех солдат, кто был захоронен вместе с ним в братской могиле. Мне удалось найти жену его сослуживца, которая даже показала мне письма от него. В последнем письме он писал из-под Братиславы. Там он рассказывал о том, что его ранило и скоро, возможно, его переведут в регулярные части. Его имя и фамилия высечены рядом с фамилией отца. Женщина рассказала, что бывала на этой могиле. Рассказывала она и том, что на ней всегда живые цветы. Мы обменялись адресами и я уехал.

Оформить поездку за границу, тем более в капиталистическую страну, в те времена было нереально. Куда я не ходил, где я не показывал эту фотографию – мне отказывали.

И только спустя десять лет это всё-таки случилось!