Текст книги "Прикладная венерология"

– Я больше не буду, – пообещал Калашников.

Его слова прозвучали по-детски, но искренне.

Любящая жена поверила в то, что ей рассказал любимый муж. Снова расплакалась, но на сей раз это были слезы облегчения, а из кабинета вышла с улыбкой на раскрасневшемся лице. «Какая хорошая у меня работа! – порадовался Михаил, наблюдая за супругами в окно. – Не только лечу, но и еще кое-что полезное делаю…».

По завершении лечения Михаил получил от Калашникова не только конверт с «благодарностью», но и приглашение на воскресный обед. Это было первое приглашение в гости, полученное доктором Зубковым от пациентов. Угощали его по-царски – гусем, фаршированным гречкой с грибами и блинчиками с разными начинками. На медовик, который был подан к чаю, Михаил мог только смотреть, не более того.

Под гуся хозяева рассказали о том, что старинная русская кухня была возрождена во Владимире в конце шестидесятых годов прошлого века. Когда был создан туристический маршрут, известный под названием Золотого кольца, начальник треста столовых города Владимира решил составить сборник рецептов старинных блюд, адаптированных к современным условиям. Так в советских заведениях общепита появились сбитни, щучьи котлеты, томленые каши и прочие яства давно минувших дней.

– Если какая неврологическая проблема возникнет или что-то в нашей «областухе» понадобится – звони в любое время, – сказал на прощанье Калашников. – Сделаем все в лучшем виде.

– Спасибо, буду иметь в виду, – ответил Михаил. – Правила приличия предписывают мне сделать ответное предложение, но я скажу иначе – лучше мы будем за столом встречаться, чем в моем кабинете.

– Я к вам шла, как на расстрел, – вспомнила Люба, пока еще не перешедшая с Михаилом на «ты». – Меня от одного слова «диспансер» в дрожь бросало. Кстати, а почему у вас диспансер, а не поликлиника и не больница?

– Потому что у нас часть пациентов ставится на учет с целью последующего наблюдения, – ответил Михаил. – Хотя в наше время от этого практически ничего не осталось.

Глава шестая. Гипердиагностика

Некоторые пациенты убивали наповал своей болтливостью.

Михаил считал себя общительным человеком, однако тех, кто трындит безостановочно, не любил – утомляли до головной боли. Но ничего не поделаешь, врач должен относиться к индивидуальным чертам пациентов с пониманием.

– Вообще-то я у Феофилактова наблюдаюсь, но он заболел, так что регистратура направила к вам…

Этого можно было и не говорить. О том, что Феофилактов заболел, Михаил знал со вчерашнего дня, а у кого из коллег наблюдается пациент видно по записям в амбулаторной карте. И диагноз там указан, и дата заболевания, и назначенное лечение, так что совершенно незачем рассказывать врачу о том, что после обращения к врачу четвертого числа у тебя были диагностированы сифилис и гонорея. Гонорею уже вылечили, добиваем оставшихся в организме трепонем. И вообще, с врачом на приеме нужно общаться, как со следователем на допросе – поздоровайся и отвечай на вопросы. Врач лучше знает, какая информация ему нужна.

– У меня это, можно сказать, профессиональное заболевание… – тараторил пациент по фамилии Прищепа. – Не в том смысле, что я занимаюсь проституцией, Боже упаси! Я занимаюсь бизнесом…

«Проституция – это тоже бизнес», подумал Михаил, но вслух не произнес; не хотелось подливать масла в огонь красноречия своими комментариями.

– Раньше стройматериалами торговал, а теперь в сыроделы переквалифицировался…

Неплохой пассаж – от стройматериалов к сыру. Михаил уважал людей, способных круто изменить привычный ход жизни. Себя тоже относил к таковым – как-никак настоял на своем, стал венерологом…

«И теперь слушаешь этого болтуна, – ехидно сказал внутренний голос. – У стоматолога на приеме пациенты хотя бы помалкивают».

– Вы любите сыр, доктор?

– Не особо, – ответил Михаил.

– Это потому что вы не пробовали хорошего сыра! – глаза пациента вдохновенно сверкнули. – Дело в том, что у нас исторически…

– Вы что-то говорили о профессиональном заболевании, – перебил Михаил, не собиравшийся слушать лекцию по истории сыроделия.

– Да-да! – кивнул пациент. – Оно может считаться профессиональным, поскольку я заразился, можно сказать, во время исполнения служебных обязанностей. Поехал в Углич за прессами, а на заводе началась волынка. Обычная. «Ой, вашего платежа я не вижу… Ой, а распоряжение на отгрузку никто кроме директора подписывать не может, а директор в командировке…». И смотрит на меня так! – пациент показал руками огромный размер глаз, которыми на него смотрели. – Я – человек с понятием. Пригласил ее в ресторан, а она отвечает: «у нас в Угличе рестораны паршивые, давайте лучше у меня дома посидим, я одна живу». Сначала посидели, потом полежали, наутро я прессы получил и поехал домой… А на четвертый день после возвращения зажгло-закапало. Я бегом лечиться. Геннадий Алексеевич посоветовал кровь на ВИЧ и сифилис сдать, на всякий случай. Я сдал и узнал, что помимо гонореи эта паразитка наградила меня еще и сифилисом… Буду в Угличе – скажу ей пару ласковых слов! И ведь я же по натуре не кобель безмозглый, но она производила такое впечатление, что я и не подумал о презервативах. Приличная дама, дома чистота невероятная, и еще сказала, что у нее семь лет никого не было…

Какая связь может быть между чистотой помещений и венерическими заболеваниями? Разве сифилис отбивает охоту к уборке? Или, может, мытье полов и вытирание пыли обостряет течение гонореи? Ну а о характеристике «приличная» вообще говорить нечего. Отсутствие половых контактов в течение длительного срока тоже не может служить гарантией «внутренней чистоты» да и вообще – как можно верить на слово малознакомым людям? Ну и докторам врать тоже не нужно. Михаил очень не любил, когда пациенты начинали врать и никому вранья не спускал.

– На четвертый день, говорите, появились симптомы гонореи? – переспросил он.

– Да! – кивнул пациент. – Утром. Спать лег здоровым, а встал больным.

– И кроме вот этой заводской дамы у вас никаких других половых контактов не было? Примерно за две недели до начала болезни?

– Не было! – заверил пациент. – Я до этого около полутора месяцев вел монашеский образ жизни, потому что с предыдущей пассией расстался, а новую найти не успел.

Михаил полистал карту. Нет, диагноз сифилиса подтвержден, как полагается – после положительной реакции микропреципитации[11]11
  Реакция микропреципитации определяет наличие бледной трепонемы в организме опосредованно – по выявлению антител к материалу, высвобождаемому из поврежденных трепонемами клеток организма. Термин «преципитация» образован от латинского слова «praecipitatum» – стремительно падать. Реакциями преципитации называются аналитические реакции, в ходе которых образуется осадок. Приставка «микро-» указывает на малый размер осажденных частиц.


[Закрыть] наличие трепонемы в организме подтверждено реакцией пассивной гемагглютинации.[12]12
  Реакция пассивной гемагглютинации выявляет специфические антитела, которые организм вырабатывает в ответ на присутствие бледной трепонемы. Эта реакция считается более надежной в плане диагностики, чем реакция микропреципитации и служит для подтверждения диагноза сифилиса.


[Закрыть] Первый анализ сдавался на следующий день после первичного обращения к доктору Феофилактову и взятия мазка из уретры… Почему не сразу? Ведь четвертого был понедельник, а Феофилактов по понедельникам работает в первую смену?

В воздухе явственно запахло паленым. В переносном, разумеется, смысле. Дело в том, что возбудители заболеваний ведут себя в организме хозяина по-разному. Гонококки, вызывающие гонорею, внедряются в слизистые оболочки половых путей или, скажем, прямой кишки, активно размножаются и уже на третьи сутки после заражения могут появляться симптомы заболевания. Диагноз ставится после обнаружения возбудителя в выделениях. Бледные трепонемы размножаются гораздо медленнее гонококков и ведут себя в организме иначе, поэтому первый симптом сифилиса – твердый шанкр – появляется чаще всего через три или четыре недели с момента заражения. По анализам крови сифилис можно обнаружить не ранее чем через десять дней после заражения. Исключения из этого правила бывают, но они проявляются на фоне резкого ослабления иммунитета, например – при синдроме приобретенного иммунного дефицита. Анализ на ВИЧ у пациента Прищепы был отрицательным, да и вообще он производил впечатление человека с нормально функционирующей иммунной системой. Интересно, каким волшебным образом у него на пятый день после контакта оказалась положительной реакция микропреципитации? Ложноположительная? Хорошо, пусть так. Но как тогда объяснить положительную реакцию пассивной гемагглютинации на восьмой день?

Одно из трех. Или пациент умалчивает о каком-то контакте… Или он заразился давно, от своей «пассии», неадекватно лечился, скорее всего – самостоятельно, и в результате нарушил нормальный ход развития болезни, образно говоря «загнал ее внутрь»… Или же коллега Феофилактов заряжает пациентам динаму – диагностирует и лечит несуществующие заболевания с целью личного обогащения. Один тревожный звоночек, наводящий на такую мысль, уже прозвучал, но Михаилу не хотелось начинать свое мини-расследование с Феофилактова. Дело было не столько в корпоративной этике, сколько в нежелании думать плохо о коллеге. В целом Феофилактов производил хорошее впечатление – вежливый, приветливый, не достающий коллег по пустякам… И работает быстро, без собирания «хвостов» в коридоре. Ну а то, что он кровь заставил на следующий день сдать, могло быть обусловлено естественными причинами. Может, Прищепа, перед тем, как идти к врачу, для самоуспокоения водочки глотнул, а анализ нужно сдавать в трезвом виде и желательно бы натощак.

– А может было все же что-то еще в эти полтора месяца, Федор Олегович? – спросил Михаил. – Что-то мимолетное, о чем сразу и не вспомнишь…

– Я такие моменты хорошо помню, – ответил пациент. – Потому что каждый из них – это маленький праздник, пусть, даже, и с последствиями. Не было ничего, вот совсем и ничуть!

– А ваша бывшая партнерша здорова?

– Насколько мне известно, проблем у нее не было. Вы думаете, что это она могла меня заразить? Но ведь прошло полтора месяца с гаком…

– Гонореей она вас точно не заразила, – Михаил пристально посмотрел на Федора Олеговича. – А вот сифилисом могла, теоретически.

– Это исключено! – в голосе собеседника звучала решительнейшая уверенность. – Дело в том, что Валя, моя бывшая, работает акушеркой в областном перинатальном центре. Их каждый квартал проверяют на предмет инфекций, причем не фиктивно, для галочки, а по-настоящему, со всеми положенными анализами. Да и сама она человек ответственный, не профурсетка какая-нибудь. Нет, доктор, на Валю не грешите, это меня в Угличе всем сразу заразили. Хорошо еще, что ВИЧ не подхватил. Кстати, доктор, мне вот что любопытно – почему ВИЧ считается инфекционной болезнью, а не венерической? Он же передается половым путем.

– Потому что в свое время инфекционисты захапали эту перспективную в смысле финансирования и диссертаций болезнь себе и не отдают венерологам, – честно ответил Михаил. – Но мы не в обиде. Нам своих дел хватает. Кстати, Федор Олегович, а почему вы РМП[13]13
  РМП – реакция микропреципитации.


[Закрыть] сдавали не в день обращения, а на следующий?

– Так Геннадий Алексеевич посоветовал. Он сказал, что завтра будут работать опытные лаборанты, у которых не бывает ошибок…

Опытные лаборанты? У которых не бывает ошибок? А у других, значит, бывают? Михаил работал в областном диспансере уже седьмой месяц и ни разу у него не было причин жаловаться на местную лабораторию. Все четко, все путем, все, можно сказать, идеально. Если какой-то анализ и затеряется, то по вине регистратуры – впопыхах положат не в ту ячейку.

– А почему вы столько вопросов про сифилис задаете? – встревожился пациент. – Что-то не так?

– Все так! – заверил Михаил. – Вы уверенно продвигаетесь к выздоровлению! Просто характер у меня такой дотошный. Если уж занялся человеком, то должен вникнуть во все детали.

– Это очень хорошо! – одобрил пациент. – Меня подобное отношение радует. А то некоторые врачи так и норовят поскорее от тебя отделаться. Два слова скажут, запись в карте черкнут и чао-какао. Хотите я вам благодарность напишу? Геннадию Алексеевичу я уже написал, на имя главного врача и в областной департамент здравоохранения…

«Умеют же люди! – восхитился Михаил. – И деньги стрясет за лечение сифилиса, которого на самом деле не было, и благодарность…».

– Благодарность – это лишнее, – скромно ответил он. – Я всего лишь выполняю свой долг, не более того. Ничего особенного, за что пишут благодарности, я вам не сделал.

– Ну как же! – возразил Федор Олегович. – Я вот с вами поговорил и успокоился. Уйду домой с легким сердцем. Разве это «ничего особенного»? Нет, вы как хотите, а я все-таки напишу. За чуткое и внимательное отношение к пациентам!

Несколько дней Михаил размышлял о том, что ему следует делать с полученной информацией. Ябедничать начальству однозначно не хотелось, а делать вид, будто ничего не случилось было совестно. В конце концов Михаил решил поговорить с Феофилактовым. Пусть он знает, что его «фокусы» не проходят незамеченными для коллег. Исправиться он не исправится, на пятом десятке исправляться поздно, но хотя бы поостережется… И то хлеб.

– Ну и что тут такого? – спросил Феофилактов, выслушав Михаила. – Да, я высосал диагноз из пальца для того, чтобы срубить лишнего бабла с этого хомячка. Все так делают и вы со временем научитесь.

– Вот уж не хотелось бы, – сказал Михаил. – У меня есть определенные принципы…

– А у меня их нет! – Феофилактов широко улыбнулся и развел руками. – Без принципов живется легче. А потом – кого я немного растряс? Бедную пенсионерку? Или, может, многодетную мать-одиночку? Нет – буржуя, который торгует своими сырами по запредельным ценам! Знаете, почем у него килограмм? От полутора тысяч и выше!

– Ну вы решительно Ленин, – проворчал Михаил, уже пожалевший о том, что начал этот разговор.

– Скорее – Че Гевара! – улыбка Феофилактова стала еще шире. – Он, кстати говоря, тоже был врачом.

– А если я пойду к главному врачу? – Михаил не столько угрожал, сколько размышлял вслух. – Что тогда?

– Марианна Витальевна не любит тех, кто создает проблемы, – спокойно ответил Феофилактов. – Я ей никаких проблем не создаю, потому и работаю спокойно. И вам не советую, иначе вы испытаете всю мощь начальственного гнева. Если не верите, то попробуйте и убедитесь, что плохо будет вам, а не мне. Я от всего отопрусь, и вы ничего доказать не сможете. Что у вас есть против меня? То, что РМП днем позже взяли? Но это же смешно! А если сейчас у Прищепы анализы будут чистыми, так это следствие назначенного мною лечения. Так что подумайте хорошенько, прежде чем идти к Марианне Витальевне. Она вас пошлет, куда подальше, а мне втихаря спасибо скажет, потому что каждый диагноз – это деньги, а деньги лишними не бывают.

Михаил подумал – и не пошел.

Спустя пять месяцев, Феофилактова задержали с поличным при получении от пациента авансовой платы за лечение в размере двенадцати тысяч рублей. Он попытался провернуть свой привычный «фокус» с владельцем турбазы «Клязминские дали», но тот разыскал в Сети информацию по теме, изучил ее, раскусил обман и заявил куда следует. После излечения от реальной гонореи и вымышленного сифилиса пациент должен был заплатить еще тринадцать тысяч, однако вместо прибыли вышел крупный убыток. Суд приговорил Феофилактова к штрафу в четыреста восемьдесят тысяч рублей с лишением права занимать должности в учреждениях здравоохранения в течение двух лет.

– Я вам клянусь, что ноги его в нашем учреждении не будет! – сказала на собрании Марианна Витальевна. – Ну разве что в качестве пациента…

Феофилактов не собирался окончательно порывать с медициной. Он устроился гардеробщиком в областную клиническую больницу и продолжил подпольно лечить свою клиентуру, изрядно поредевшую после скандала. Когда Феофилактова спрашивали о том, что он собирается делать через два года, он многозначительно усмехался и отвечал, что за это время многое может измениться.

– Не дождется! – заявила Марианна Витальевна, когда ей передали эти слова. – Я никуда уходить не собираюсь, пусть не надеется! У меня крепкие тылы!

Тылы ее и впрямь были крепкими – родная сестра заведовала отделом контрольно-ревизионной работы в областном департаменте здравоохранения.

Глава седьмая. Альхернативное лечение

В запущенной гонорее нет ничего из ряда вон выходящего – такие пациенты попадались доктору Зубкову очень часто, по нескольку раз на неделе. Многие молодые люди относились к болезни легкомысленно, лечились кое-как, по советам друзей или Гугла и вместо ожидаемого результата получали прямо противоположный. Крепко пьющие «лечились» спиртным, чего ни в коем случае делать не стоило, а люди, не особо обогащенные интеллектом, считали выделения из уретры или влагалища следствие простуды и ждали, что все пройдет само собой. Но если с запущенной гонореей приходит тридцатилетний менеджер, образованный, адекватный, не имеющий вредных привычек и явно следящий за собой (одни рельефно накачанные мышцы чего стоят), то тут возникает закономерный вопрос – как это вы довели себя до такого состояния? Гнойные выделения текут из полового члена чуть ли не ручьем, головка распухшая, при прикосновении к ней шпателем пациент вздрагивает от боли, на лице застыло страдальческое выражение…

– Что же вы сразу не пришли, Станислав Викторович? – укорил Михаил, закончив осмотр. – Зачем мучились полторы недели?

– Да как-то закрутился с работой, – ответил пациент. – Времени не было. У нас готовится открытие новой точки, все на ушах стоят.

Станислав Викторович работал менеджером в сетевой пиццерии «Папаша Джованни».

– Это про гастрит можно закрутиться и забыть, – возразил Михаил, – а гонорея забыть о себе не позволяет. Каждое мочеиспускание бьет по нервам…

– Да не то слово! – Станислав Викторович страдальчески закатил глаза. – Боль адская, как будто раскаленную спицу туда засунули.

– Так почему вы терпели? Почему не начали лечиться сразу?

– Я лечился, – ответил пациент после небольшой паузы. – Голоданием.

– Чем-чем? – спросил Михаил, не веря своим ушам.

– Голоданием, – повторил Станислав Викторович. – Вот как почувствовал жжение, так сразу и начал голодать. Точнее, не сразу, а со следующего дня, после капитальной очистки кишечника.

– А можно узнать, какое у вас образование?

– Высшее, – с гордостью ответил пациент. – Я инженер-технолог общественного питания, окончил Российский университет кооперации.

– Микробиологию, наверное, изучали в универе?

– Изучал, конечно, – кивнул пациент. – А почему вы спрашиваете?

– Да потому что удивляюсь тому, как вам, взрослому человеку с высшим образованием, имеющему представление о микробиологии, могла прийти в голову идея о том, что гонорею можно лечить голоданием, – ответил Михаил. – Ладно бы дворник какой-нибудь так лечился, но вы…

– Как раз дворник сразу бы пришел к вам и начал лечиться антибиотиками, – Станислав Викторович криво усмехнулся. – А я, как человек образованный и разбирающийся в тонкостях медицины, не хотел убивать антибиотиками свой иммунитет. Поэтому и лечился голодом.

– А каким образом голод может излечить от инфекционного воспалительного заболевания? – спросил Михаил. – Мне искренне любопытно – каков механизм действия голода?

– Можно подумать, что вам этого не объясняли в институте! – съязвил пациент.

– Представьте – не объясняли.

– Я вообще-то сюда пришел лечиться, а не лекции читать, – набычился пациент. – Но так уж и быть – объясню, чтобы вы не считали меня дураком.

Михаил молча развел руками – ну что вы, даже и в мыслях не было ничего подобного.

– На переваривание пищи организм тратит много энергии, – пациент перешел на менторский тон. – Кроме того, иммунной системе приходится обезвреживать множество токсинов, которые образуются в процессе переваривания. Если дать организму передышку, если не есть ничего в течение недели-другой, то организм бросит все силы на борьбу с инфекцией. Голоданием можно лечить хоть пневмонию, хоть гонорею. Вот как-то так.

– У меня есть два вопроса, – сказал Михаил, с трудом удерживаясь от того, чтобы не рассмеяться. Первый – как можно две недели обходиться без еды? Это очень суровое испытание…

– Это непросто, – согласился Станислав Викторович, – но что поделаешь? Надо – значит надо. А для поддержания организма можно пить сладкую воду. Глюкоза легко усваивается, практически сразу же поступает в кровь и не образует токсинов при расщеплении…

«Хреново ты учился в своем универе, – подумал Михаил. – Если бы учился хорошо, то не путал бы виноградный сахар глюкозу с сахарозой, молекула которой состоит из глюкозного и фруктозного остатков».

– Хорошо, что хоть сладкую воду пить можно, – порадовался он за голодающих в лечебных целях. – А второй вопрос у меня такой – вы теперь убедились, что голодом гонорею вылечить нельзя?

– Можно! – возразил Станислав Викторович. – Если не нарушать голодовку, то гарантия излечения стопроцентная. Вы почитайте, что пишет об этом академик Неунывайко, он очень хорошо все объясняет, на научном уровне. Мне уже на второй день стало лучше, а к сегодняшнему дню я рассчитывал закончить лечение, но вышло так, что мне пришлось съесть немного пиццы и это перечеркнуло все лечение…

– Голод – не тетка, – сочувственно сказал Михаил. – Тем более, если работать в пиццерии, в окружении соблазнов…

Сидевшая напротив Фаина отвлеклась от заполнения бумажек для того, чтобы незаметно для пациента покрутить указательным пальцем левой руки у виска.

– При чем тут соблазны! – неожиданно вспылил Станислав Викторович. – Вы меня постоянно норовите уязвить – то дураком выставляете, то идиотом! Мне пришлось нарушить голодовку из-за того, что две клиентки устроили скандал из-за того, что им якобы подали полусырую пиццу! В таких ситуациях менеджеру приходится пробовать еду, чтобы вынести решение. У меня не было выхода, понимаете?! И тетки ваши здесь не при чем!

– Простите, если я вас чем-то обидел, но я не имел в виду ничего плохого, – поспешно сказал Михаил. – Я просто проявил любопытство, которое, наверное, не должен был проявлять. Простите, пожалуйста.

Ничего не ответив, пациент отвел взгляд в сторону и уставился в окно. В такой позе он выслушал рекомендации Михаила, а затем ушел, оставив на столе выписанные ему рецепты и направления на анализы.

– Жаловаться пошел, – прокомментировала Фаина. – Не повезло вам, Михаил Владиславович. Заведующая сегодня сильно не в духе, не иначе, как от нее муж снова ушел. Так что готовьтесь. Я, разумеется, подтвержу, что вы этому клоуну ни одного плохого слова не сказали, но у нас же знаете как – клиент всегда прав.

Минут через двадцать Михаила вызвала к себе заведующая поликлиническим отделением.

– Что вы творите, Михаил Владиславович?! – спросила она, грозно хмуря брови. – Зачем вы ведете с пациентами посторонние разговоры и позволяете себе комментировать их действия?! Разве вы психоаналитик?! Ваше дело – поставить диагноз и назначить лечение, а не лезть к людям в душу…

Михаил подождал, пока начальница выговорится, а затем мягко сказал.

– Юлия Геннадиевна, я никому не лез в душу, честное слово. Я просто хотел понять мотивы, вынудившие пациента запустить болезнь, и пытался объяснить ему, что голодом гонорею не лечат. Чтобы он учел это. На будущее… Я же как врач могу комментировать те действия, которые имеют отношения к заболеванию, с которым обратился ко мне пациент? В рамках, так сказать, просветительской работы…

– В рамках вашей просветительской работы вы чуть было не получили жалобу в департамент! – перебила заведующая. – Марианна Витальевна только вчера на собрании заведующих порадовалась тому, что мы проработали месяц без единой жалобы! Не хотелось бы портить ей настроение, вы же понимаете, что она нам его испортит гораздо сильнее. Так что имейте в виду, на будущее. А скандалиста вашего я буду вести сама, так спокойнее. И вообще, Михаил Владиславович, не забывайте главное правило нашей работы. Вы его помните?

– Не навреди? – предположил Михаил, не совсем понимая, что имеет в виду Юлия Геннадиевна.

– Дерьмо не трогай – вонять не будет! – ответила она. – Да вы присядьте, не стойте, в ногах правды нет…

Приглашение присесть означало, что гроза закончилась, начальственный гнев выплеснут полностью и теперь настало время разговора по душам.

– Я, Михаил Владиславович, на таких придурков насмотрелась до тошноты, – Юлия Геннадиевна черкнула указательным пальцем по шее. – Кто сифилис лечит перекисью водорода, кто грибок уксусом пытается вывести… И хорошо если уксусом, а не уксусной эссенцией. Да, такие тоже бывают, приходят потом с ожогами. Но что бы я позволила себе какие-то комментарии? Боже упаси! Напишу в карте: «заметив шанкр на половом члене в течение двух недель смачивал его перекисью водорода три раза в день», назначу лечение и на этом все. А почему? Да потому что все эти фанаты «альхернативного», как я его называю, лечения, смотрят на нас как на врагов. Они ненавидят традиционную медицину и всех ее представителей. Но при этом вынуждены обращаться за помощью к нам, потому что их замечательные способы лечения не срабатывают. От этого у них возникает когнитивный диссонанс и они только и ищут, к чему бы придраться, чтобы доказать, какие мы плохие. Любое замечание может быть воспринято, как оскорбление. Бессмысленно объяснять таким типам, что голодом инфекционные заболевания не лечат. Он сейчас пролечится антибиотиками, а в следующий раз снова устроит голодовку, снова найдет причину, которая помешала ему вылечиться, снова придет к нам… И снова будет скандалить, если мы дадим ему повод. Так что делайте выводы и не создавайте себе проблем, да и мне тоже, – Юлия Геннадиевна горько вздохнула. – У меня их и без вас хватает.

В последней фразе Михаилу послышалось нечто многозначительное и едва ли не намек. Теперь начальница смотрела на него не строго, а скорее игриво и едва заметно улыбалась. В другой ситуации Михаил, возможно, не имел бы ничего против романа с симпатичной и умной тридцатипятилетней женщиной, но у него было стойкое неприятие служебных романов, а особенно – романов с начальством, которые заканчиваются хорошо только в кино.

– Я постараюсь не создавать проблем, Юлия Геннадиевна, – пообещал Михаил. – Можно идти? А то у меня три человека в коридоре.

– Идите, – кивнула заведующая отделением и снова вздохнула, но уже в другой тональности.

Весть о стороннике лечения гонореи голодом распространилась среди коллег мгновенно. Доктор Дроздова, все еще старавшаяся после окончания приема пройтись немного вместе с Михаилом, рассказала историю в тему.

– Давно это было, – голосом профессиональной сказительницы былин начала она (если что в Дроздовой и нравилось Михаилу, так это ее выразительное грудное контральто). – Я тогда только начинала работать при старой заведующей Нине Семеновне, той еще суке, между нами говоря. Юлька по сравнению с ней просто ангел. По крайней мере если в кабинете скажет тебе все, что думает, то это в кабинете и останется. А Нина все доносила наверх, никогда никого не прикрывала. Но хрен с ней, она уже померла, не буду говорить плохо о покойнице, тем более что эта история ее напрямую не касается. В общем как-то раз приходит ко мне на прием дамочка лет тридцати с типичной сифилитической сыпью. Не замужем, постоянно партнера нет, от кого заразилась понятия не имеет. Обычная история. Дамочка местная, паспорт с пропиской, полис, все, как положено. Я выставляю диагноз, назначаю лечение, она уходит и пропадает с концами. Но у Семеновны хрен пропадешь, она всех отслеживала. Короче говоря, нашли эту даму по месту прописки через участкового. Вот лучше бы не находили, потому что она пришла и устроила грандиозный скандал. Да как вы смеете? Какой-такой сифилис? Я сроду в ваше заведение не обращалась и вообще его за километр стороной обхожу! Семеновна мне очную ставку устроила, но дело было после очередной сократительной реорганизации, когда мы работали с невероятной перегрузкой и за смену приходилось принимать по сорок-пятьдесят человек. В такой кутерьме мать родную не узнаешь, если она на прием придет, не то, чтобы какую-то незнакомую женщину, которая один раз была на приеме. Анализы у нее оказались отрицательными, документы она не теряла и отрицала, что они могли попасть кому-то в руки, так что мы решили, что она просто вылечилась втихаря левым образом, чтобы не светиться лишний раз в диспансере, а теперь валяет дурака – я не я и лошадь не моя. Бывали такие случаи, не раз. Мне, правда, дали выговор, я сама не поняла за что, но тогда меня это мало интересовало, потому что я переживала ужасную личную драму…

Дроздова умолкла и стрельнула глазами в Михаила, явно ожидая вопросов по поводу «ужасной личной драмы», но бесчувственный Михаил сказал:

– Выговор – это пустяк. Сегодня дали – завтра сняли. Не стоит переживать.

– Выговор может и пустяк, а вот то, что из-за него премии какое-то время не получаешь, это не пустяк, – сварливо сказала Дроздова. – Но мне тогда было не до премий…

Последовала еще одна пауза, но Михаил снова не оправдал надежд – шел и рассеянно улыбался. Дроздова недовольно нахмурилась, но не смогла удержаться от соблазна досказать свою историю до конца.

– Прошло довольно много времени, около полутора лет, я уже давно забыла об этом случае, как вдруг в тридцать шестой школе у третьеклассницы обнаружили сифилис, вторичный. Школьная медсестра обратила внимание на странную сыпь, взяли кровь и глазам своим не поверили – откуда? Менты начали работать с родителями и размотали весь клубочек. Мамаша была приезжая с Украины, без российского гражданства, а папаша местный, из Коврова. Кроме дочери-школьницы у них был еще и пятилетний сынишка, у которого тоже нашли сифилис. Эта семейка одно время снимала комнату у гражданки Бобриковой, той самой, которая устроила нам скандал. Когда мамаша увидела у себя сыпь, она, недолго думая, позаимствовала документы квартирной хозяйки для того, чтобы сходить с ними в диспансер, благо возраст и внешность у них были схожими. Хозяйке, разумеется, ничего не сказала. А та после о своих квартирантах вспоминать не захотела, потому что сдавала комнату втихаря, без оформления. Но ты спроси, чем эти кретины лечили сифилис.

– И чем же? – послушно спросил Михаил.

– Ваннами с чередой! – ответила Дроздова. – Нет, ты только подумай! Заваривали кипятком, затем добавляли настой в воду. И ведь помогало – сыпь проходила. Потом, правда, появлялась снова и ванны повторялись… А антибиотики они принципиально отвергали потому что оба были упертыми веганами и противниками любой «ненатуральной химии».

– Надо было объяснить ей, что пенициллины – это не «химия», а натурпродукт, вырабатываемый грибками, – заметил Михаил.

– Делать мне больше нечего! – фыркнула Дроздова. – Но речь не об этом, а о том, как можно в наше время страдать такой фигней. Мало того, что сами болезнь запустили, так еще и детей перезаражали. Не знаю, чем там у них закончилось, но будь моя воля, я бы детей у них отобрала. Лучше в интернате жить, чем с такими родителями! Кстати, о птичках, то есть – о детках. Я иногда подумываю о том, что надо бы родить. Годы идут, не успею оглянуться, как поздно будет. Что скажешь?