Текст книги "Тайны русских соборов"

Глава 2. Страсбург – первая ложа Европы

Страсбург сегодня можно считать «некоронованной столицей Европы». Хотя, если судить по истории европейских вольных каменщиков, такой столицей он был всегда. А центром Страсбурга, его «Кремлем» или «Белым домом», служил Страсбургский собор.

Впервые собор в Страсбурге был построен в 504-м году. Мы не знаем, как он выглядел, можно только предположить, что это была внушительная постройка. Не исключено, что при строительстве «первой версии» собора широко использовался не только камень, но и дерево – в 1007-м году собор сгорел, что называется, «до основания».

Влиятельные люди подумали, собрались с силами, и в 1015-м году заказали новый собор, который должен был потрясти Европу.

Сразу стало понятно, что заказчики готового собора не увидят, и строить его будет не одно поколение каменщиков (собор был закончен только в 1439-м году). Понятно, что для столь крупномасштабного строительства требовалась серьезная организация. Такая организация должна была существовать даже не десятилетиями, а веками, обеспечивая преемственность и непрерывность строительства. Люди в ней должны уметь копировать чертежи (понятно, что ни одни чертежи не проживут сотни лет), они должны четко сохранять общий замысел и знать, как выполнять чрезвычайно сложные работы по камню… Страсбургский собор стал одним из первых зданий, построенных в готическом стиле.

Вообще, неожиданное появление готического стиля в Европе вызывает массу вопросов у криптоисториков. Вот представьте себе: средневековье, размеренная жизнь, не любящие и не одобряющие новшеств люди. Особенно это касается служителей культа. Какой-нибудь начальник – скажем, настоятель монастыря или руководитель религиозного ордена – заказывает у архитектора проект собора. И тот приносит ему чертеж в стиле готической архитектуры.

– Все это красиво… Экстравагантно… Модерново… Но ведь раньше так никогда не строили! А ведь речь идет о церкви! Поймут ли нас массы? – примерно с такими словами обратится заказчик к автору проекта.

А между тем мода на готическую архитектуру – чрезвычайно сложную и неоднозначную с точки зрения церковных доктрин (достаточно вспомнить хотя бы химеры Нотр-Дам-де-Пари) практически внезапно, словно пожар, охватила средневековую Европу!

Однако вернемся в Страсбург, и кратко пробежимся по истории создания оперативного – то есть практического – масонства.

В 1275-м году в Страсбурге созывается съезд вольных каменщиков под руководством некоего Эрвина фон Штейбаха. В этом имени мы советуем вам обратить внимание на частичку «фон». Она говорит о том, что обладатель столь гордого имени является аристократом, скорее всего – обладателем наследственного имения. Вполне возможно, что аристократ выучился на архитектора – но вместе с тем высокий социальный статус председателя съезда говорит и о высоком социальном статусе вольных каменщиков.

На съезд, кроме германских масонов, прибывают также масоны из Италии и Англии. Англия уже знала подобные съезды – первый, согласно преданию, произошел в Йорке в 926-м году при короле Аттельстане. Правда, историки утверждают, что в 926-м году на троне восседал уже не король Аттельстан (в имени обратите внимание на частичку «стан» – «стоун», камень), а его племянник, но суть дела от этого не меняется.

Страсбургский собор

Что же обсуждалось на съезде? В первую очередь – уставы вольных каменщиков (они называются «конституциями»), символика (в том числе символика инструментов), и порядок посвящения новичков в вольные каменщики. Тут следует обратить внимание на важный факт: церемония посвящения в вольные каменщики уже существовала и до 1275-го года, но в разных ложах немного отличалась. На съезде церемония не была сочинена или записана, а только унифицирована.

Чтобы познакомиться с ней поближе, заглянем в классический труд Георга Шустера «История тайных союзов».

«Большинство правил требовали от кандидата для поступления в братство, чтобы он изучал свое ремесло в течение пяти лет, чтобы он был по всем правилам выпущен из учения (сдал экзамены – прим. авт.), успел отбыть свои годы странствий (практику – прим. авт.); далее, чтобы он происходил от законного брака, был бодр телом и духом. После того, как один из членов братства, который должен был поручиться за его достоинства, предлагал принять его в братство, кандидат, в назначенный для его посвящения день, отправлялся в барак (ложу – прим. авт.). Председатель открывал заседание, по старому обычаю, в рабочей зале, провозглашал мир, запрещал шум и ссоры, и сообщив, что предстоит принять кандидата, посылал одного из членов братства за ним, чтобы подготовить его к торжественному акту. Тот предлагал подмастерью принять внешний облик просящего о помощи. Сняв с себя оружие и все металлическое, он с завязанными глазами, с оголенной грудью и необутой левой ногой подходил к дверям зала, которые открывались перед ним по троекратному стуку. Тут «парлиер» («спикер», судя по всему – должность, сегодня соответствующая Стражу – прим. авт.) встречал его и подводил к мастеру, который приказывал ему опуститься на колени и читал молитву. После этого кандидата обводили три раза вокруг цехового зала и возвращали к дверям, где он ставил свои ноги под прямым углом, чтобы затем тремя шагами предстать перед мастером. Между ними на столе лежало открытое Евангелие или братская книга (книга уставов – прим. авт.), вместе с циркулем и угломером, на которые кандидат клал правую руку, прижимая в то же время левую руку к груди и клянясь быть верным, исполнять братские обязанности и хранить тайну относительно всего, что он успел здесь узнать или еще узнает. Затем уже с него снимали повязку, надевали новый передник и сообщали ему лозунг (пароль – прим. авт.) В заключение его обучали приветствию, рукопожатию, призывному клику, вообще вводили в тайны каменщицкого дела, после чего мастер обращался к собравшимся с вопросом, не имеет ли кто предложить что-нибудь для обсуждения, и затем закрывал заседание традиционными тремя ударами.

За приемом следовала пирушка. Она всегда открывалась молитвой, во время чтения которой собраться стояли с непокрытой головой. В данном случае главный мастер произносил с братским бокалом в руке приветственный тост в честь принятого, в ответ на что этот последний пил за процветание братства».

Думаем, мы не выдадим страшной масонской тайны, если сообщим нашим читателям, что как минимум за последние 750 лет обычаи вольных каменщиков изменились чрезвычайно мало.

Насколько можно судить по сохранившимся текстам, обычаи английского масонства практически не отличались от обычаев масонства немецкого. Вместе с тем в оформлении «конституций» можно заметить небольшое, но чрезвычайно существенное различие.

Йоркские конституции (уставы вольных каменщиков) посвящены Святой Троице. Конституции, выработанные в Страсбурге, посвящены Святой Троице, Марии, матери Иисуса – и «четырем коронованным мученикам».

«Четыре коронованных мученика» считаются масонскими святыми и по сию пору. Легенда гласит, что в Риме – еще языческом – работали четыре известных архитектора, которые втайне исповедовали христианство. Император пригласил этих архитекторов для строительства языческого храма. Естественно, «вольные каменщики», будучи ревностными христианами, отказались – и были зверски замучены по приказу кесаря.

Сегодня по всему миру исследовательские ложи масонов (ложи, занимающиеся исследованиями масонской истории) носят название «Квадрум коронати», «Четверо коронованных».

Не надо быть таким уж глубоким знатоком криптоистории, чтобы понять, что речь здесь идет об аллегории. Вы хотите знать, каков ее глубинный смысл?

Одному из авторов этой книги довелось видеть издание Страсбургских конституций, отпечатанное в 1555-м году. Титульный лист издания украшает Тетраграмматон – написанное на древнееврейском Имя Бога: «Йуд-Хей-Вав-Хей».

С точки зрения Каббалы (к которой питали склонность средневековые мистики), это имя – и есть «четверо коронованных». Четыре буквы Божественного имени, упавшие от сфиры Кетер (Корона – манифестация проявленного желания Бога) в наш материальный мир. На самом деле аллегория весьма несложная, и понятная любому человеку, мало-мальски знакомому с Каббалой (как в оригинальной иудейской, так и в христианской версии).

И вновь вернемся в Страсбург. Если мы внимательно осмотрим собор, то увидим на многих камнях непонятные знаки, выдаваемые гидами за «каббалистические». На самом деле ничего мистического в большинстве знаков нет – это «марки» строителей.

…Любому человеку, хотя бы поверхностно знакомому с масонством, известно, что система «символических лож» включает в себя три степени – ученика, подмастерья и мастера. Существуют еще высшие степени, но они собираются отдельно, и представляют собой отдельную структуру…

На самом деле это и так, и не так. Старые шотландские ложи, имеющие, как они утверждают, прямую связь с ложами оперативного масонства, включают в себя еще одну степень – впрочем, эта степень выделяется как бы в «отдельный орден».

Эта степень – Марк-мастер («Оман а-от», «мастер знака» в переводе с древнееврейского). Смысл ее заключается в том, что каждый вольный каменщик должен иметь свой собственный знак, составленный из его инициалов, для того, чтобы руководитель работ мог начислить ему жалованье. Знак составляется по особой системе, разработанной на строительстве собора Арнольдом из Страсбурга.

На каждом обтесанном камне каменщик выбивал свой знак. Сколько камней обтесал – столько и получи…

Правда, на некоторых камнях Страсбургского собора можно видеть еще вытесанную руну «Ур». Что это? Знак какого-то каменщика? Но почему руны, когда в те времена Европа уже полностью перешла на латинский алфавит?..

25 апреля 1459 года (то есть вскоре после окончания строительства собора) в Страсбурге вновь был созван съезд вольных каменщиков, в котором участвовали 19 местных (провинциальных) лож. На этом съезде глава ложи Страсбурга был избран Великим Магистром германских масонов, и обновлены конституции (уставы лож). В 1498-м году конституции и вольности германских франкмасонов были подтверждены императором Максимилианом, который…. сам был масоном!

Страсбургский собор сегодня

На этот факт следует обратить внимание тем, кто считает, будто ложи были всего лишь объединениями строителей. На самом деле в средневековой Европе все представители профессий – ремесленники – объединялись в цеха. Однако мы не слышали, чтобы аристократы, а тем более короли, были членами цехов булочников, сапожников или плотников. Вместе с тем в ложи вольных каменщиков входили графы, князья, европейские монархи… Причем не формально – а проходили посвящение наравне с рядовыми инициируемыми!

На стене шотландской ложи «Скун и Перт», существующей и сегодня в городе Перт, можно увидеть запись о том, что в апреле 1601 года в ложу был принят шотландский король Джеймс VI (он также известен в английской номенклатуре монархов под именем короля Джеймса I, поскольку стал первым английским королем из династии Стюартов).

На картине, украшающей стену ложи, виден коленопреклоненный монарх, получающий посвящение от Мастера ложи. Кстати, Скун – это маленький городок неподалеку от Перта, в котором на протяжении столетий хранился коронационный камень (обратите внимание – КАМЕНЬ) шотландских монархов.

Но нас ждет снова Страсбург. В 1564 году там состоялся второй европейский конгресс вольных каменщиков, на котором была принята новая редакция «конституций» (надо сказать, что она не отличалась от старой принципиальным образом), а главное – Страсбургская ложа получила статус Главенствующей, или Великой ложи германских масонов (Haupt-hutte). Так что идея англичан создать Великую ложу в 1717 году была уже не нова и не оригинальна.

Страсбург является столицей области Эльзас, которая веками переходила из рук немцев в руки французов, и обратно. Наконец Эльзас был завоеван королем Людовиком XIV, и германские масоны не могли допустить, чтобы их руководство находилось на территории враждебного государства.

16 августа 1731 года Страсбургская ложа была лишена своего имперского статуса (то есть перестала являться Великой ложей для германских вольных каменщиков), однако сохранила свой престиж, как старейшая ложа Германии.

Георг Шустер в «Истории тайных союзов» утверждает, что еще в середине 19-го века в Германии и Австро-Венгрии находились архитекторы и строительные работники, которые утверждали, что держать цепь передачи традиции непосредственно от Страсбургской ложи.

Тут опять мы предлагаем вам сосредоточиться и осознать тот факт, что 1731 год – это то время, когда вовсю развивалось уже совершенно современное нам спекулятивное, сиречь умозрительное масонство. Кроме того, в 1731 году Страсбургская ложа не была распущена, а только лишилась своего главенствующего статуса – то есть просуществовала еще какое-то время…

Стоп. Тут мы проследили цепь преемственности европейских вольных каменщиков от их возникновения (по крайней мере – от первых задокументированных съездов), то того времени, когда официально задокументированное масонство появилось в России (кстати, мы обратили внимание и на тот факт, что Великая ложа на пустом месте возникнуть не может). Но проницательный читатель наверняка укажет нам, что все «исконные» ложи вольных каменщиков – и родившиеся в Йорке, и возникшие в Страсбурге – строили ГОТИЧЕСКИЕ соборы. В то время как в России готики вы днем с огнем не найдете. Русский архитектурный стиль считается близким к византийской архитектуре… Хотя, собственно, Византийская империя прекратила свое существование примерно в 1454 году, и последние 200 лет ей было явно не до строительства. Так что истоки русской архитектуры допетровского периода надо искать где-то в другом месте.

Глава 3. Львы, стерегущие город

Художник может быть самоучкой, подобно Пиросмани – но все равно на его картинах будет видно отсутствие школы, примитивность (иногда очень милая) техники. А вот на архитектора самоучкой не выучишься. А если и выучишься – кто будет строить твои проекты? Строительство, тем более огромных зданий, требует не просто массу народу – а массу народу обученного, причем обученного стандартизованным образом. Если у вас есть два мастера, один из которых камни тешет так, а другой – эдак, то эти камни просто не подойдут друг к другу. В этом, кстати говоря, и состояла задача европейских масонских лож – создавать и обучать строительные бригады. Бригады, зачастую, огромные – чтобы это понять, достаточно осмотреть несколько европейских соборов, подобно Страсбургскому и Кельнскому.

Но и Россия имела свои монументальные сооружения. Кто их строил? Кто обучал архитекторов? Где учились своему ремеслу простые каменщики, десятники, сотники, распорядители работ?

Считается, что первым итальянским архитектором, прибывшим в Россию, был Аристотель Фиорованти, и произошло это в 1472 году. Любой человек, знакомый с основами строительства, понимает, что один архитектор погоды не делает – он должен руководить огромной стройкой, ему нужно много (очень много) обученных рабочих.

В последние годы выяснилось, что Фиорованти, как мы и думали, приехал не на пустое место. Еще в 1463 году Великий князь Московский Иван III назначил итальянца Якова (фамилия его не сохранилась) руководителем своего монетного двора. Кроме того, известно, что в эти годы в Москве были выходцы из Виченцы – предприниматель Джан Баттиста Вольпе и его племянник Антонио Джилярди, обладавший познаниями в инженерном деле. А то, что Джилярди разбирался в инженерном деле, говорит только об одном – он наверняка был членом одной из итальянских лож, скорее всего – лож вольных каменщиков.

В 1464 году в Кремле была установлена скульптурная работа «Святой Георгий Змееборец». Вот что пишет о ней О. Яхонт, исследователь древнерусского творчества:

«Ермолинская летопись сообщает, что в 1464 г. «месяца июля 15, поставленъ бысть святыни великий мученикъ Георгии на воротех на Фроловьских, резанъ на камени, а нарядомъ Васильевымъ Дмитреева сына Ермолина». Этот текст, к счастью, связал сохранившуюся древнюю скульптуру с конкретным именем и датой. В то же время интерпретации летописного понятия «нарядомъ», а в перечне других работ Ермолина «предстательством», в дальнейшем породили весьма спорные понимания формы деятельности В. Д. Ермолина. В 1905 г. И. Е. Забелин утверждал, что «предстательство» – это «заведывание и попечение» и что В. Д. Ермолин отличался наибольшим опытом «в строительных делах, хотя и не был зодчим, архитектором и подрядчиком, а только предстателем, т. е. попечителем дела». Через десять лет Н. Н. Соболев без какой-либо научной аргументации превращает В. Д. Ермолина в «русского зодчего XV века» и автора скульптурных белокаменных икон св. Георгия и св. Дмитрия Солунского».

Святой Георгий Змееборец. Фрагмент рельефа с Фроловских (ныне Спасские) ворот Московского Кремля

«Двухвековое иго прервало многие ремесленные традиции в Древней Руси, и потому итальянские мастера, их сохранившие и умевшие выполнять самые различные работы – строительные, инженерные, фортификационные, способные отливать пушки, чеканить монеты, ваять в камне, писать картины, были желанными в Москве. Среди них присутствие венецианцев для нас важно не только потому, что в скульптурной иконе св. Георгия нами вы явлены ремесленные традиции обработки камня, характерные именно для региона Венеции, но и потому, что для венецианской культуры того периода характерны рельефные изображения св. Георгия на стенах и арках, а в храмах было принято устанавливать большие каменные статуи всадников, близкие по размерам исследуемой иконе (надгробие Коллеони в церкви св. Иоанна и Павла). Отличает венецианцев и то, что они знали византийские иконописные образцы, ценили их и сохраняли в своих храмах, в первую очередь в соборе св. Марка, были терпимы к православной «греческой» религии – греческая диаспора имела свои храмы и сохраняла свои традиции. Поэтому выполнение столь большой и сложной скульптурной иконы по византийскому образцу для венецианского мастера было привычным. Еще в период крестовых походов в католических странах изображения святых, в том числе и св. Георгия, были изменены для противопоставления византийским иконам: они по лучили новые средневековые одеяния. В результате св. Георгия стали изображать в рыцарских средневековых доспехах вместо канонического древнеримского одеяния.

На невозможность привлечения к изготовлению исследуемой иконы мастеров из центральных и северных стран Западной Европы не только в середине, но и во второй половине XV в. неоднократно указывали многие историки. Как в свое время заметил И. Е. Забелин, ремесленников и мастеров разных профессий «добрые наши соседи не пропускали через свои земли – по северной границе немцы, на средней Литовско-Польское государство, на юге Валашские владетели». Поэтому западноевропейские мастера, и в основном итальянцы, могли прибыть в Москву только через черноморские фактории венецианцев и генуэзцев.

Все это дает основание считать, что В. Д. Ермолин при изготовлении скульптурной иконы св. Георгия выполнял, как уже отмечал И. Е. Забелин, «наряд» и являлся «предстателем», то есть попечителем работ, изваяли же ее итальянские (венецианские) скульпторы».

Поблагодарив О. Яхонта за ценную информацию, позволим себе с ним не согласиться. На своих работах вольные каменщики ставили всегда свою «марку» – свой фирменный знак – а не знак и не фамилию руководителя работ (тем более – прораба). Нет, русский мастер вполне мог справиться с самой сложной работой – если его предварительно кто-то этой работе научил.

Кто научил? Кто-то из итальянских масонов? А когда вообще возникло масонство в Италии?

Классическая «Энциклопедия франкмасонства» называет дату – 1733 год, и место – Флоренция. В качестве первого человека, занесшего масонство в Италию, называют Чарльза Секвилля, герцога Дорсетского, английского масона. Книга Карло Адорни «Ливорно под знаком наугольника и циркуля» (очень редкое издание одной из ливорнийских масонских лож) в качестве отца-основателя итальянского масонства называет некоего Генри Фокса, английского математика, работавшего при дворе герцога Медичи. Год при этом называется тот же – 1733…

Так что же, в России масонство появилось раньше, чем в Италии? Позволим себе в этом усомниться. Конечно, если говорить о современном масонстве в его «чистейшем» виде, то оно появилось в 1717 году – хотя понятно, что ложи спекулятивного, умозрительного масонства появились раньше, иначе, кому было бы объединяться в Великую ложу? Однако если мы хотим поговорить не об оперативных масонах – то есть людях, которые реально имеют дело со строительством – а об обществах со строительной символикой, то нам следует обратить внимание на флорентийское сообщество «Мастерок».

Орден «Мастерок» был основан во Флоренции в 1512 году, и объединял ученых и литераторов – в общем, людей творческих профессий, которые сегодня часто объединяются в масонские ложи. Важно заметить, что большинство этих людей не имели к процессу строительства ни малейшего отношения.

Общество это было скорее развлекательным, чем серьезным. Его члены собирались в помещении ложи, одетые… каменщиками, и перед началом трапезы принимались строить Вавилонскую башню из подносов с едой. Когда башня становилась уже достаточно высокой, грозя обрушится, председатель ложи подавал знак:

– Идет дождь!

Дождь считался серьезной помехой для строительства и законным поводом для обеденного перерыва – члены «Мастерка» разбирали здание, и садились кушать.

Сигнал «Идет дождь!» (символизирующий присутствие постороннего в помещении масонской ложи) использовался современными нам масонами вплоть до начала 20 века.

Общество «Мастерок» было не чуждо и символическим работам. Известно, что в одном из ритуалов новым членам общества предполагалось сопровождать Цереру, отыскивающую Прозерпину в подземном царстве. (Кстати, неизвестно, кто изображал Цереру – женщина (в «классические» масонские ложи женщины не допускаются) или переодетый мужчина?).

Через вход, оформленный в виде «пасти змеи», посвящаемый проходил в темную комнату, где его встречал Плутон и приглашал отведать «адской трапезы». Стол, покрытый черной тканью, был уставлен блюдами в виде человеческий костей и скелетов, а прислуживали за столом черти!

После испытания, естественно, устраивался роскошный банкет.

История утверждает, что общество «Мастерок» существовало вплоть до 1737 года! То есть во Флоренции какое-то время существовали параллельно и классическое «умозрительное» масонство, в котором творческие люди изображали каменщиков Соломонова храма – и общество «Мастерок», в котором лица свободных профессий изображали каменщиков Вавилонской башни и Древнего Рима… Есть от чего запутаться!

Так может, попробуем вообще в нашей истории обойтись без масонов?

Один раз в России уже попробовали – достаточно вспомнить историю строительства Успенского собора Кремля.

Сразу хотим напомнить, что перед началом нижеупомянутых событий по Руси прошлось монголо-татарское иго. Историки и до сегодняшнего дня не могут согласиться между собой, насколько оно было тяжелым (кто-то сравнивает с немецкой оккупацией, а кто-то – с советской властью). Факт остается фактом – в течение примерно двухсот лет каменных зданий в России почти не строили. Постройка каменного здания – и сегодня вещь непростая и недешевая, а во время «ига» на это попросту не было средств.

В самом начале 70-х годов 15-го века стало ясно, что монголо-татарское иго закончилось, и восточные соседи России уже не представляют из себя ничего такого, чему стоило бы платить дань. Иван III – собственно, первый человек, которого с полной ответственностью можно было бы назвать «Государем всея Руси» решил воздвигнуть собор в Москве, в котором можно было бы со вкусом короноваться. Прототипом строения должен был стать Успенский собор во Владимире (чуть ниже мы поговорим о том, кто, когда и как его строил). Выбор был не случаен – в Успенском соборе Владимира короновали («ставили на стол», то есть на престол) владимирских князей. Этим Иван хотел подчеркнуть свою (и Москвы) преемственность от Владимира и владимирского княжьего рода…

Сразу встал вопрос – а кто будет строить? Свои специалисты по каменному строительству (сиречь «вольные каменщики») к этому времени на Руси повымерли, и Иван III самонадеянно решил, что если человек возводит избы, и даже боярские терема, из дерева, то и с камнем как-нибудь справится.

30 апреля 1472 года в Москве состоялась торжественная закладка «краеугольного камня» будущего Успенского собора. Мы не знаем, ни как он выглядел, ни каковы были планы строительства – уже 20 мая 1474 года недостройка, сляпанная «профанами», как сказали бы масоны, рухнула.

Позор на всю Европу! Чтобы как-то прикрыть неудачу, пришлось распространить слухи, будто именно 20 мая 1474 года в Москве произошло сильнейшее землетрясение. Видимо, эпицентр его находился как раз под строящимся Успенским собором, потому что других крупных разрушений зафиксировано не было. Странно – тем более странно, что Москва вовсе не находится в сейсмоопасной зоне…

Реакция царя была мгновенной. Уже в июле того же года в Венецию выехала русская делегация под руководством С. И. Толбузина. Целью делегации было отыскание «мастера церковного» – проще говоря, профессионального архитектора, умеющего строить соборы.

Каким образом отыскать? К кому обратиться? Толбузину это было известно – как раз в то время в Москве обреталось посольство венецианского дожа. В Венеции Толбузин находит Фиорованти – одного из лучших архитекторов того времени.

В своих донесениях Толбузин докладывал Ивану III, что правительство Венеции долго не хотели отпускать Фиорованти… Ну, если бы не хотели, то и не отпустили бы – никаких средств давления на могущественное Венецианское государство у России, ослабленной монголо-татарским игом, в то время не было. Кстати, и Толбузин, если бы совсем уж никого не мог найти в Венеции, спокойно бы отправился в Страсбург, Кельн или еще куда… Мы уже говорили, что в то время только в Европе (а ведь можно было поехать и в Англию!) функционировало 19 крупных франкмасонских лож.

В начале марта 1475 года Толбузин возвращается в Москву вместе с Фиорованти…

Тут опять отвлечемся от мерного хода истории и попытаемся узнать, а каково было жалованье выдающегося архитектора? Архивы сохранили эту подробность, мало того – суммы, выделенные Фиорованти, поражали воображение современников. Маститый архитектор получал 10 рублей в месяц – достаточно сказать, что на эти деньги можно было купить деревеньку среднего размера. За время строительства Фированти мог вполне выкупить волость из собственного жалованья.

Но может быть, деньги выделялись не на него одного? В конце концов, для строительства собора одного архитектора недостаточно. Архитектор делает чертеж – и к нему указания (кстати говоря, на итальянском языке или, в крайнем случае, на латыни). Кому дальше этот чертеж передать? И сегодня не каждый человек, невзирая на всеобщую грамотность и преподавание черчения в школе (по крайней мере, так было во время школьно обучения авторов этого исследования) сможет «прочесть» строительный чертеж. Что уж говорить о России 15-го века!

К чертежу нужны мастера, которые сумеют быстро обучить строителей низшего звена. И надо сказать, задача была решена в рекордные сроки – уже 12 августа 1479 года Успенский собор Кремля был освящен.

И вот тут возникает еще одна загадка. Понятно, что Успенский собор, построенный итальянскими мастерами, не был первым каменным «культовым сооружением» на Руси. Кто же строил соборы раньше – еще до того, как на Русь пришли монголы?

Письмо первое

«Уважаемый брат Абир!

Извините за долгое молчание, но обстоятельства сложились так, что я вынужден был по делам своего журнала отправиться в экспедицию в Залескую Русь. Вы, наверное, в курсе, что я занялся издательством журнала по обсуждению тех тайн, которыми так увлечено просвещенное общество, и о которых ходит столько всяческих легенд и мифов, не содержащих и крупиц правды, что выпуск такого журнала был просто необходим. Впрочем, Вы уже наверняка получили первые его номера, посвященные тайнам масонов и язычников. Однако вернемся к цели моего письма.

Залеская Русь. Если вы не в курсе, это Средневековая Русь, территориально расположенная чуть северо-восточней Москвы. Она когда-то включала в свой состав современные Московскую, Ярославскую, Владимирскую и ряд других областей. В исторической литературе она известна еще как Владимиро-Суздальская Русь. Вы, как знаток Средневековой метафизики, наверно хорошо знакомы с этим периодом и с этим территориальным образованием, можно сказать современником: первых крестовых походов, завоевания Иерусалима крестоносцами, создания первых военно-монашеских орденов и так далее. Не мне вам рассказывать историю раннего средневековья.

Целью нашей экспедиции был сбор материала по централизации и объединению Руси в середине двенадцатого века, осуществленные под руководством Великого князя Владимирского Андрея Боголюбского и его последователя и брата Всеволода Большое Гнездо, известные как первое объединение Северо-восточной Руси.

«Самовластие» или «расцвет», вот такими совершенно разными эпитетами награждали этот процесс историки. Нам необходимо было, хоть в какой-то мере, разобраться в этом нагромождении сказок и вымысла, а также определить действительно ли Северовосточная Русь «забилась в дальний медвежий угол», целиком устранившись от истории Европы и Азии. Даже скорее не так. Выражаясь языком исторической литературы, «самоустранилась от контактов с цивилизованным обществом» – в такое интереснейшее время становления общественных связей, создания единой финансовой мировой сети, появления и зарождения тайных наднациональных обществ и профессиональных гильдий, которые, при близком рассмотрении, мало отличались от закрытых религиозных и кастовых обществ и организаций!

Как вы знаете, уважаемый брат Абир, на эту тему у меня был написан фантазийный роман «Великий князь всея Святой земли», в котором я выдвигал версию, что Андрей Боголюбский, впрочем, как и его отец, Юрий Долгорукий проходили подготовку и службу в Иерусалиме. Где и были, выражаясь эзотерическим языком, инициированы в высокую степень Посвящения. Юрий Долгорукий – в Ордене Приоров Сиона, а Андрей Боголюбский – в Ордене тамплиеров, но об этом подробно в моем романе. Поэтому, мне крайне было интересно посмотреть на остатки того времени, сохранившиеся в виде артефактов, в основном в архитектуре. Зрела, так сказать, тайная надежда получить подтверждение своим фантастическим гипотезам и версиям.