Текст книги "Улыбка бога Птах"

Глава 3. Приходи и владей нами…

Уже ночью сидя на кухне в гостиничном номере, команда обсуждала свалившиеся на их голову открытия. Тут тебе и Царствие мертвых северных владык, по словам деда Щукаря хозяина козла созерцателя, раскинувшееся от Чудского озера до Балтики. А оттуда до Ладоги.

– А ведь дед то нас на распутье встретил, – заметил Редактор, – Это он нам дорожку выбрать помог. Символично.

– Не надо всюду приплетать мистику, – отпарировал Продюсер.

Потом под чаек обсудили странные заявления мужика из Кобылина городища о неизвестном никому Навском Ордене и его Магистре Александре Навском.

– А в этом что-то есть, – подвел черту Редактор, – Надо будет покопать.

– Главное не закопать, – опять диссидентски заявил Продюсер. Прикинули, что завтра надо будет проскочить на курганную группу княгини Ольги, которая тут под боком в Принаровье, и разошлись по койкам.

Редактор поворочался на скрипящих пружинах. Затем провалился в сон.

Его покачивало, убаюкивая. Вроде не на корабле, подумал он. Открыл глаза. Ноги плотно стояли в стременах, и лошадь шла быстрым шагом, не отставая от впереди идущего коня князя. Рука его, как и в прошлый раз, сжимала древко княжеского знамени. Рядом с князем ехал Торбеня, повзрослевший на двадцать лет. Он о чем-то переговаривался с Александром. Редактор напряг слух.

– Торбеня, – говорил князь, – Ты гонцов во Владимир послал, что бы встречали нас и столы готовили. Как никак, столь гостей на рождение сына везем.

– Послал, княже, – отвечал Торбеня, – Все сделают. Как сына крестить будешь. Он у тебя четвертый.

– Даниилом нареку. Вон митрополит Кирилл крестным отцом вызвался.

– Так и Магистры все. Тевтонской, Ливонской братии и даже Храмовники то ж хотят быть отцами ему – кивнул Торбеня, – Даже сам хан Ногай своим сыном его нарекать будет. Какой удел ему откажешь? По законам Правды Русской четвертому сыну окромя покрута, коня и доспеха отказать нечего. Он в службу должон идти.

– Сам знаю, воевода, что ему в службу идти, – закусил ус Александр, – Потому откажу ему Дом Богородицы – Москву. Коли все Старшие Мастера его под свою защиту берут, то и сидеть ему на Москве, на братской казне. Ты как думаешь?

– То дело, – опять кивнул Торбеня.

– Сдается мне, не долог век мой, – помолчав, тихо сказал князь, – Надо думать, кому братство оставлять. Кого у руля ставить. Ну, да ладно. Отгуляем рождение сына и крестины, потом будем думу думать. А ты смотри, Ногай-то какой праздник устроил, по случаю своей свадьбы с дочерью императора Византийского, – переменив тему, восхитился он.

– Да пышно отгуляли. И гостей полон двор был. Не жаден новый хан, но жесток, – вдруг твердо закончил Торбеня.

– Время такое. Жесткое. Коня под уздцы надо твердой рукой держать, и не охлюпкой сидеть, а крепко в седле, – Александр хлестнул коня, и они оторвались от знаменосца.

Редактор, скрипнув пружиной, повернулся на другой бок, и сон сменился на другой.

Суровые витязи сбегали по шатким мосткам с небольшой, то ли лодьи, то ли драккара на землю. Рядом стояли еще пять или шесть таких же боевых кораблей. На мачтах можно было разглядеть приспущенные паруса с красными крестами в круге. Судя по одежде, шлемам с забралами, опущенными на лицо, боевым топорам в руках и туго заплетенным в косички длинным волосам, это были или варяги – псы морских дорог, или рароги – соколы прибрежных земель.

Споро высыпав на берег, воины сложили большой костер, запалили его и собрались вкруг рядом с пляшущим на поленьях пламенем. Трое, по-видимому, старших сели в середину круга, положив на колени щиты, а на них мечи, топоры и тяжелые палицы. Главный снял шлем, рассыпав по плечам длинные белокурые волосы, перетянутые по лбу тесемкой с магическими рунами.

– Воины! Братья мои! Мы пришли с вами туда, куда нас вело пророчество. Здесь кончается соленое море и начинается пресная вода. То, куда зашли наши боевые корабли, посвященные тому, кто живет у корней Дерева мира, это не река. Трувор сбегал с малой дружиной по ней далее. Это путь, протока к большой пресной воде. Пророчицы в храме медведя. Девы в медвежьих шкурах говорили нам, – «плывите в место, что омывается морем пресным и морем соленым, там ось мирового веретена упирается в темную воду, там врата в Навь. Вот там ставьте свой стан. От него пройдите текущей дорогой к большой пресной воде. Это дорога Нави и вода Нави. Вот там ставьте второй стан. С этого места вы начнете новую жизнь. Жизнь эта будет у вас на пороге Нави – царствия предков и пращуров. В этом царствии вы схороните доверенную вам святыню, а потом долгие годы вы и ваши дети, а потом их дети будете хранить ее от недругов. И с того времени имя будет вам Навские братья. И служба ваша будет в хранении того, что не дается в руки не прошедшим Испытания». Так сказали нам наши прорицательницы – вельвы. И это наша судьба.

– Ты считаешь Рюрик, что мы нашли святое место? – спросил тот, кто сидел от него по левую руку.

– Я считаю так, – коротко ответил предводитель.

– Тогда, что нам делать воевода?

– Трувор останется здесь и поставит на этой протоке укрепленный град, прямо на оси мира и имя града этого будет Конец. Всем испытаниям нашим – конец. Я пойду в большую пресную воду и поставлю град там. А ты Синеус пойдешь еще дальше в Навь. Потом посмотрим. Как примут нас в этой земле, так и будем жить.

Редактор проснулся и сел на койке. Встал. Сон помнился от начала до конца. Он вышел в кухню и стал анализировать приснившееся. Красный крест в круге – это до приватизации символа христианством, означало другое. А насколько ему не изменяла память, Рюрик со своими ребятами в христианстве замечены не были. Значит это до христианский символ. И что бы это значило? Редактор махнул кружку остывшего чая. Вспомнил. Так обозначали древнего языческого бога Триглава. Его еще называли Трояном. Некоторые этнографы и фольклористы, божились ему, что от него пошли сказки про Змея Горыныча о трех головах. Стоп! Здесь стоп. Что там было еще? А там что-то было. Он начал вспоминать. Отчетливо услышал хриплый голос Рюрика «наши боевые корабли, посвященные тому, кто живет у корней Дерева мира». Кто живет у корней Дерева мира? Сам себе задал вопрос Редактор. Он даже не понял, что рассуждает вслух. У дверей в кухню стоял Продюсер, кутаясь в одеяло.

– В скандинавской мифологии один из корней Дерева мира грызет дракон из подземного царства Хель – Нидхегг, а другой корень Норны поливают водой из Священного Источника, устанавливая, таким образом, баланс сил Добра и Зла, – зевая, сказал он, – Ты что, Редактор рехнулся?

– Хель – Нидхегг у славян называется Навь? – уточнил Редактор, совершенно не удивившись его появлению.

– Навь, – подтвердил Продюсер.

– А Норны было три – Урда, Вернанди и Скульд?

– Три. А еще было три петуха – предвестника Рагнарека, то есть Сумерек богов. А в русских народных сказках и былинах было: три царства – медное, серебряное и золотое, – ехидно продолжил он, – три поездки Ильи Муромца, Тридевятое царство, три сказочных брата, три дороги на перепутье…, – и тут он осекся.

– И что еще, – смотрел на него Редактор, – И три головы у Змея Горыныча. Так?

– Так, – согласился Продюсер и сел, – А ты с чего это все завел?

– Значит тот, кто у корней Дерева мир – это Дракон, и корабли его драккары. Что и требовалось доказать. И стережет он ворота в Навь.

Редактор включил чайник и рассказал сон Продюсеру. Когда он закончил, их уже было трое. Банкиру то же не спалось, и он присоединился к полуночникам.

– Чего скажите? – посмотрел на всех Редактор.

– Это конечно здорово, обсуждать сны одного из нас, – сказал Банкир, – только, извини Редактор, это похоже на вялотекущую шизофрению. Никто и никогда не слышал про такой Орден – Навский. Никто и никогда не излагал версию, что Рюрик привез в эти края какую-то святыню или, как модно говорить сейчас, артефакт. В славянской мифологии и сказаниях нет ничего на эту тему.

– А про Трояна, в славянской мифологии много чего есть? – отпарировал Редактор, – Кроме того, что прежде чем поставить идол Перуна, Владимир Красно Солнышко спихнул с горы идол Трояна. Да еще туманных воспоминаний и тихих переговоров в кулуарах фольклористов, что скоморохи в прошлом жрецы Трояна.

– Ты прав, – согласно кивнул Банкир, – Правда еще забыл про храмы на острове Рюген и пантеон в Ретре, где вроде бы стояли его идолы. Но в основном про Трояна все молчат. Но и это не исключает, что весь твой сон с Навским Орденом… просто сон.

– Не исключает. Но это версия и мы можем ее отработать. Пусть это сон, но в нем была одна интересная деталь.

– Какая? – спросил Продюсер.

– Упоминая прорицание вельв, главный из воинов сказал: «…плывите в место, что омывается морем пресным и морем соленым, там ось мирового веретена упирается в темную воду, там врата в Навь». Они знали про Нильско-Лапландский линеамент.

– Ну, это у тебя просто в голове засело и во сне преобразилось. Так бывает, – примирительно поднял руки Продюсер.

– Хорошо пусть я маленько стал с приветом, но это предмет для изучения. Так?

– Так, – согласился Продюсер.

– Тогда спать, а утром на курганы Ольги.

Могла ли подумать великая княгиня Ольга, жена князя Игоря, правящая здесь в древние времена, после Рюрика и его воевод, что станет с эти краем в наши пресвященные годы. Город Сланцы даже ранним утром дышал в небо сизым дымом своих комбинатов и пылью своих карьеров. Джип убегал от этой внеземной цивилизации полимерной химии и битумного производства, от терриконов сланцевых шахт и ядовитого дыма цементного завода.

С каждым километром возникало все больше и больше вопросов. Что занесло в непролазную чащу чудских лесов киевского князя Игоря, если верить домыслам историков, и чем приглянулась ему местная девка Ольга, которую он взял за себя в великие княгини? Об этом молчит даже молва народная. Что подвигло Игоря вообще тащиться из Ладоги, столицы своего отца Рюрика, на дальние днепровские пороги во враждебную окраинную полу-степь, где якобы стоял град Киев? Что было ему надо в окружении степных диких племен, да еще в стороне от торговых путей? То же не меньшая загадка. Кончилось все, как известно плачевно. Игорь погиб в одном из своих карательных походов. Жена его Ольга забрала малолетнего сына Святослава и вернулась в Ладогу. Встала у руля Рюриковых владений, прикрывшись мечами его дружины под водительством Олега, покорителя Киева и Царьграда.

Здесь же на реке Нарове была ее родина, та деревня Выдро-Ольженец, в которой бегала она еще в девичьей сорочке. Сюда она приезжала развеяться от княжеских дел. Здесь завещала насыпать ей усыпальницу, когда придет время отправляться к предкам.

Давно уже повывели местные непролазные чащи, веером рассыпавшиеся по этой земле леспромхозы. Давно уже пропали те деревни и городища, что стояли вдоль реки, оставив только звучные имена в памяти потомков. Только вот курганы пережили все. К ним и бежал джип экспедиции. Целью его был погост с говорящим названием Ольгин Крест.

Дорога на этот самый Ольгин Крест, идущая прямо от шахтоуправления на окраине Сланцев, сразу дала понять, что ездили по ней, мягко говоря, не часто. Вилась она среди леса и петляла так, что враг, если бы решился по ней куда-то добраться, вряд ли бы нашел нужное место, если вообще выжил бы на ее колдобинах и ухабах.

Оператор тупо смотрел в карту, на которой этой дороги просто не было. Была какая-то пунктирная линия, ведущая от станции железной дороги к берегу реки Нарвы. Он попытался отыскать населенные пункты, обозначенные на карте, что бы проезжая их ориентироваться вообще, куда их несет. На рисованном топографами Принаровье россыпью мелькали названия: Омут, Криуши, Скарятина Гора, Ольгин Крест, Раскопель, Островцы…. «Средневековье какое-то, – подумал Оператор, – Тут у любого штурмана крышу снесет». В этот момент джип вылетел из леса на околицу какой-то деревеньки. Оператор проглядел, что за название было в начале.

– Сдай назад, – попросил он Банкира.

– Нет проблем, – Банкир задним ходом вернулся на опушку леса.

Никаких указателей при въезде в деревеньку не было. Оператор махнул рукой, безнадежно глядя в карту. Машина рванула вперед. У колодца в центре деревни стояла, закутанная в платок, баба. Оператор высунулся в окно.

– Это что за село? – крикнул он.

– Гусева гора, – ответила баба.

Оператор вперился в карту. Такой деревни не было.

– А дальше?

– Патреева Гора, – так же спокойно ответила баба, – А далее – Куклина Гора, потом Ильина Гора…

– У вас тут что, одни горы? – не выдержал Оператор, не находя на карте никаких гор.

– Так тут курганы кругом, потому и горы, – пояснила баба, – А сами-то чего ищите?

– Ольгин Крест, – уточнил Оператор.

– Погост что ли? – переспросила баба.

– Погост, погост.

– Так там ноне нет ничего.

– А крест-то остался? – высунулся из другого окна Редактор.

– Так крест в Омуте стоял, – пояснила баба. Она уже скинула коромысло с плеча и стояла подбоченившись, как гоголевская Солоха, – Но его в тридцать седьмом годе, али в тридцать восьмом Петр, тот, что из Степановщины, употребил на фундамент, когда дом перестраивал. Студенты из Тарту, когда в тридцать восьмом приезжали курганы копать, его уже не нашли.

При этих словах Редактор вышел из машины и подошел к бабе, внимательно глядя на долгожительницу. Перед ним стояла молодая девка, в самом соку. Теперь она скинула цветастый платок на плечи, рассыпав волосы по его черному полю с красными цветами.

– А что был крест этот вообще? – спросил он у нее.

– Крест-то? Был. Его когда нашли у Омута, к стене Ольгиной церквы притулили. Не велик такой, в вышину до аршина и совершенно таков же что и те, кои в местных жальниках до сих пор находят. Обныкновенный крест, – она повела плечами, как бы удивляясь такому вопросу, – Чего его за Ольгин назвали, смех!

– А надпись на нем была?

– Надпись на ем была, токмо не по-нашему. Рунами, наверное, – она так и сказала «рунами».

– А почему ты считаешь, что не Ольгин.

– Так Ольга креста не ставила там, – уверенно ответила селянка, – Она крест тот ставила супротив Князь-села в Зверинце, где Звери жили и где Илюха-богатырь утоп.

– А чего в Зверинце княжья охота была? – переспросил Банкир, подходя ближе.

– Охота? – девка расхохоталась во весь голос, – Так Зверинец его называли потому, как там Звери жили. А Звери – это чернецы, воины святые. В Верхнем Навь-городе такие же в Зверином монастыре живут, что на Волхве-реке.

– Где?! – поперхнулся Банкир.

Отошел к колодцу и стал пить прямо из ведра, попутно отметив, что ведерко как из краеведческого музея, деревянное и сбитое коваными ободками. Поставил ведро на место, утерся тыльной стороной ладони. Краем глаза отметил, что рядом стоит кто-то незнакомый. Повернулся. Прямо перед ним стоял рослый парень в косоворотке, подпоясанной красным поясом с набором. На поясе висел длинный кинжал в сафьяновых ножнах.

– Чего стал, Родич, плесни. Обмоюсь, – протянул руки, сложив ладошки лодочкой, новый знакомец.

Банкир зачерпнул в ведро свежей воды. С удивлением увидел в ободе ведра свое отражение с длинными волосами прихваченными по лбу цветной лентой. Полил в подставленные ладошки. Парень, фыркая и брызгая водой, ополоснул лицо, напился и вытерся рукавом расшитой рубахи.

– Илюха! – окликнули его с дороги, – Княгиня скоро приедет. Надо шатер ставить.

– Спасибо Родич, – кивнул Банкиру тот, кого назвали Илюхой, – Приходи к вечеру к княжьему костру.

– Ты откель Илюху-богатыря знаешь? – неожиданно с другой стороны спросил звонкий девичий голос.

– Кого? – Банкир повернулся в ту сторону и почти нос к носу столкнулся с той самой девкой, что стояла у колодца в деревне со странным названием Гусева гора. Только девка была одета как-то по-старинному что ли. Да волосы были заплетены в тугую толстую косу.

– А ты че, не узнал? Это ж Илья посадник Псковский. Его Илюхой-богатырем прозвали, опосля того, как он на лодьях с дружиной своей сбегал по Чудскому озеру и по Нарове-реке и все посады разбойные разорил и пожег. Он ноне у княгини Ольги в ближних людях. Она, говорят, его в Зверинце будет в Зверя посвящать.

– Зачем? – опять удивился Банкир.

– Ух, и темен ты, Родич, – задохнулась от удивления девка, – Те, кого в Зверин городок возьмут, будут Змею служить. Зверю. Навь оберегать. Оттого их и Зверями кличут. А потом будут в Нави жить, как герои, – щеки ее раскраснелись.

– А тебе-то что? Они ж в Навь земных девок не берут. Там у них свои красные девки есть, – поддел ее Банкир.

– Тьфу, на тебя, Родич. Иди к своему Илюхе, гуляй с ним у княжьего костра, – она повернулась и, забросив косу за спину, ушла, покачивая бедрами.

Банкир пошел к коновязи. С краю стоял крепкий конь, покрытый красной попоной. Умело вставил ногу в стремя и взлетел в седло. Конь заржал, почуяв хозяина и, не дожидаясь понукания, пустился вскачь. Вскорости они выскочили на крутой берег реки. Чуть поодаль там, где река намыла косу, и вода бурлила на каменьях переката, Банкир различил какую-то суету. Он пустил коня туда. На берегу, на расстеленном ковре, сидела княгиня Ольга в мокром дорожном платье, накрытая плащом. А по реке сновали туда сюда юркие челны с ее дружинниками. Банкир подъехал к косе, спрыгнул на землю. Спросил стоящего у кромки воды дружинника.

– Чего суета-то, такая?

– Да вот, – словоохотливо ответил тот, – Княгинюшка наша, решила в Князь-село сплавать. На челне и поехали. А тут на грех водяной на скарятинских порогах их топляком, корягой старой цепанул. Челн опрокинуло, княгинюшка в воду. А водяной, бес ему в ребро, схватил ее за платье и потянул на камни. Илюха спрыгнул и вытащил ее, на челн сверху положил, а с водяным не сдюжил. Утащил его тот в омут, что у порогов скарятинских. Вот люди ищут…

Банкир уже не слышал его, стянул через голову рубаху, сбросил ичиги и прыгнул в воду. Саженками поплыл к омуту. Свою родную реку он знал не хуже водяного. Подплыл к черной глубине, глотнул воздуха и нырнул прямо в ее холодное око. Мягкая лапа водяного тяжело легла ему на плечи, прижимая к илистому дну. В этот момент на мизинце засветилось зеленым светом колечко русалки. Водяной отпрянул, подняв муть со дна, и в глубине этой мути мелькнуло белое пятно утопленника. Банкир нащупал тело быстро, схватил за волосы, потащил. Не вверх, против омута, а в сторону, как учили деды. Рядом мелькнуло гибкое тело с длинными зелеными волосами, толкнуло в бок. Вынырнул, глотнул свежего воздуха, и поплыл к косе, положив Илью на спину. Его подхватили с челнов, вытащили на песок. Но Илюха уже отошел к предкам. Банкир открыл глаза, потому, как кто-то застил ему солнце. Над ним стояла сама княгиня Ольга. Он вскочил. Княгиня продолжала отдавать приказ.

– Спасителя моего – Илью схоронить на той горе. И отныне быть ей Ильиной Горой. Пусть там дожидается, когда его предки назад в Явь вернут. В память его строить здесь в Зверином городке поминальную церкву Николы-победителя, потому как он все равно водяного того победил, – она закончила отдавать приказ, оборотилась к Банкиру, – Как зовут тебя удалец?

– Родич, – неожиданно для себя ответил Банкир.

– Вечером приходи на тризну по Илье. Мне такие удальцы нужны. Жду, – она повернулась и пошла к коням.

Солнце опят ударило в лицо Банкиру. Он заслонился рукой.

– Ты ведро-то, можешь, отдашь? – услышал он звонкий голос.

Протянув руку к ведру, стояла девка с накинутым на плечи цветастым платком, а рядом с ней Редактор.

– Действительно, отдай ведро хозяйке, и поехали, – сказал он, – нам тут уже рукой подать. Спасибо, – галантно раскланялся он с хозяйкой ведра.

– На самом деле делать нам тут нечего, – когда машина рванула по дороге, огорошил он всех, – Селянка поведала нам, что о Скарятиной Горе, на вершине которой и стоял Кресто-Ольгинский погост, можно говорить только в прошлом времени. Немецкие бомбы в Отечественную войну сравняли ее всю с землей….

– Так уж и всю? – усомнился Продюсер.

– Представь себе, – эти уроды бомбили пустое место в сорок третьем году, когда здесь был глубокий немецкий тыл, – ответил Редактор, – Кстати, возьми этот факт на заметку. Ничего просто так не бывает. Но доблестная наша селянка обладает феноменальной памятью. Хотел бы я знать, откуда? – задумчиво добавил он.

– Можно для начала пивка, – опять подал голос Продюсер.

– Нет проблем, – жестом фокусника Редактор выдал всем по банке пива, – Итак наш случайный гид и краевед рассказала нам, что в 1901 году здесь было вскрыто пять курганов. Из них самый большой, обложенный по подошве несплошным кольцом камней, был Ольгиным.

– И что нашли в них что-нибудь? – подал голос Банкир.

– Да так. Бронзовые браслеты, броши, несколько монет и старинное оружие, секиры. Однако, так же как с крестом, она над этим смеялась в голос.

– Почему? – спросил Банкир.

– А она говорит, что Ольгу тут искать не зачем, – Редактор сделал паузу и театрально закончил, – Ольга, мол, проснулась по зову и ушла на ось мира, к воротам Нави!!! Вот так!

– А ты ее не послал? – взорвался Продюсер.

– Никак нет! Это она нас послала…

– Позвольте узнать, куда? – поинтересовался Оператор.

– Вы не поверите, господа… на могилу Рюрика, – и Редактор замолчал.

– Это где? – уточнил Банкир.

– В Караганде…, – выпалил Продюсер.

– Это на Луге…., – ответил Редактор.

Джип вылетел прямо на откос над рекой. Перед ними широко разлилась Нарова, медленно несущая свои воды к Балтийскому морю, туда, где ее зорко сторожат крепости Нарва и Иван-город. Нарова – родная река княгини Ольги, по берегам которой выросли усыпальницы древних цариц Великой Руси. Она несла свои воды тихо и печально, но загадку, скрытую в курганах, разгадывать не торопилась. Кажется, весь ее вид говорил. Вот сколь воды утекло, а все так же укрыто под пологом тайны, спрятанное много лет назад, и незачем ворошить прошлое и будить тех, кто ушел к далеким предкам и сам уже стал для нынешних времен пращуром.