Текст книги "ПОД ЗАПАХ ГНИЛЫХ МАНДАРИНОВ"

С Дашкой я продолжил видеться, учась в институте, но уже не в роли герлфренд, а в роли веселого компанейского собутыльника. Мы даже пару раз, вроде, переспали по старой памяти, но не более того. Потом, мы около года работали на одном предприятии. Я с бодуна приходил к ней в отдел "стрелять сиги" и она мне ни разу не отказала.

Дашка была моей первой любовью и многому меня научила. Мы давно не виделись, но я очень рад, что у нее все хорошо – респектабельный муж и здоровые дети. Недавно я увидел ее фото в ВК и чуть не заплакал,  поняв как сильно она постарела. А потом посмотрел в зеркало и понял, что не одна она…

Все в этом мире имеет свое начало и свой конец. Хорошо, что наш конец еще неизвестен, в отличие от многих людей упоминавшихся в этой главе, включая Бузельцева, который в двадцать пять лет пошел ночью искупаться в местный водоем, будучи изрядно "под шофе", и хоронили мы его, опять-таки, через два дня… Мы встретились с Дашкой где-то в начале наших жизненных путей, на какое-то время путь стал общим, затем они опять разошлись. В любом случае я благодарен ей за тот небольшой отрезок, который мы провели вместе! Он остался в моей памяти, думаю, навсегда…

Глава 7. Дилер.

Выпускные экзамены остались позади и пришел черед куда-то двигаться дальше. Путей – дорог было не так уж много. Хотелось поехать в Воронеж и по примеру двоюродной старшей сестры поступить в ВГУ на факультет журналистики, но никаких конкретных поползновений, кроме единственного разговора с мамой, в данном направлении так и не случилось. В том самом разговоре мама расставила все точки над "i", как всегда прочитав на повышенных тонах краткую девятичасовую лекцию о том, сколь низко я паду, стоит оставить меня без опеки и единственная моя надежда на, пусть не светлое, но все же существующие будущее, это только ее зоркое око. Варианты отъезда вообще не рассматриваются, об этом было объявлено без обиняков и во всеуслышание. Да и я, собственно, особенно не представлял себе взрослую жизнь. К моменту окончания школы мне было всего шестнадцать лет и инфантилизм моей души расцветал всеми цветами радуги. Мать настолько сильно тряслась надо мной и не представляла, что я могу хоть на йоту перестать зависеть от нее, что даже намеки в эту сторону пресекала на корню. Я рос человеком без собственной системы координат, без понимания жизненных процессов, ценности заработанного, тяжести честного труда, без целей и осознания того, кем хочу стать. Я просто побухивал, тусил с корешами и, незаметно для меня, за весельем и драмами выпускного класса, пришел момент, когда школа осталась позади.

Учился я неплохо. Не будучи отличником, как мои родители, или родители их родителей, или мой родной брат, который был старше на десять лет, я, потихоньку – помаленьку, наскреб аттестат за одиннадцатый класс с подавляющим большинством четверок и всего лишь единственной тройкой. Как сейчас помню – по геометрии! Довольно нелепая ситуация, так как на протяжении нескольких месяцев до выставления годовых оценок я посещал, единственный раз в жизни, репетитора именно по математике. Надо сказать, что это был опытный педагог, которая подтянула мои, и без того далеко не нулевые знания, на уровень явно выше среднего. Наша математичка меня не любила. Не как-то особенно (например, как моего другу Вову, который при одном упоминании своей фамилии на ее уроках начинал трястись, обливаясь потом, и единственное, что мог выдавить из себя, лишь: "Ставьте два". В ответ Галина Анатольевна ревела: "Кол, Фалитнов, Кол!"), а примерно, как всех остальных, за редкими исключениями. В конце концов, при выставлении годовых оценок она впаяла мне "треху" и на следующий день ушла в отпуск, не дав возможности исправить оценку.

Я ожидал, что в аттестате тройка будет только по химии, с которой у меня сразу же не сложились отношения, но химик – он же наш классный руководитель, бывший университетский преподаватель, кандидат наук, все же сжалился надо мной и вывел незаслуженную итоговую четверку. Может, сыграло роль то, что учился в универе он в одной группе с моим отцом, но это весьма маловероятно. Настолько принципиальной он был личностью, что вряд ли позволил бы себе выставлять оценки на  основании каких-то индивидуальных привязанностей. Ох, и попил же я кровушки этому замечательному человеку… Если читаете это, Степан Викторович, простите меня, пожалуйста, я был слишком юн и слишком глуп. Поощрение толпы всегда, как бы, занимало в моем понимании главенствующую позицию и только с возрастом стало приходить осознание того, что зачастую это совсем не то, что нужно. Скажем так, толпа склонна очень быстро менять свое настроение. Сегодня ты – герой, а завтра – изгой, стоит только занять несколько непопулярную позицию. Раньше я этого не понимал. Теперь понимаю! То ли от недолюбленности, то ли еще от чего-то, но мне всегда не хватало внимания, и я старался привлечь его путем хулиганских выходок, экстравагантного поведения или тонкой (как мне казалось) иронии. Я не был отпетым хулиганом, не был трудным подростком. Если проводить аналогии из "Симпсонов", я не Нельсон, а скорее  – Барт.

Степан Викторович был очень интеллигентным человеком, который явно попал не в свою среду. Все таки, школа это в первую очередь – контроль за изучением и усвоением учебного материала, что является полной противоположностью институтской практике, где ни один преподаватель ни за одним студентом бегать не будет. Хочешь зачет – учи, не хочешь учить – армия ждет тебя. Степан Викторович не смог перестроиться на каждодневный контроль успеваемости и это сыграло злую шутку с лентяями вроде меня. Мы "прощелкали" азы предмета, а нас никто и не проверил. В дальнейшем мне было проще списывать домашние задания, нежели наверстывать упущенное, поэтому с химией у меня так и не сложилось.

С учителем же не сложилось вдвойне. Я был единственным в классе, с кем химик разговаривал на "ты". По отношению к другим ученикам он сохранил университетскую привычку почтительного обращения, как ко взрослым. Со мной же, спустя короткое время, прошедшее с момента нашего знакомства, не мог пересилить себя соблюдать это негласное внутреннее правило. Я дико бесил его! Постоянно подначивал на уроках, за интеллигентность чуть ли не в открытую, при одноклассниках, звал гомосексуалистом, разрисовывал стол (а сидел я по причине слабого зрения всегда на первой парте) неприличными картинками его вымышленных сексуальных утех, сопровождая матерными подписями. В общем, этот человек имел полное право искренне ненавидеть меня и поставить заслуженную итоговую двойку, как за мои познания в химии, так и за человеческие качества. Но! Он этого не сделал! Он не стал портить мне аттестат, хоть и знал, что в ВУЗ я буду поступать при содействии отца. Более того, через какое-то время мне рассказали, что Степан Викторович приезжал в наш институт и интересовался набранными на вступительных экзаменах баллами своих учеников, очень переживая поступили ли его "птенцы" или нет, достаточно ли информации дал он нам по своему предмету. Хочу прояснить, что институт наш химико-технологический и получается, что Степан Викторович вел один из важнейших, профильных для ВУЗа предметов. Я больше никогда не видел химика. Кто-то рассказывал мне, что через пару лет после нашего выпуска Степан Викторович уехал в Москву, где вернулся к преподавательской деятельности в одном из высших учебных заведений. Если это правда, я очень рад за него. Все-таки нянчиться с беспардонными сопляками не совсем подходило этому умному, честному и очень человечному человеку, у которого при встрече я обязательно попросил бы прощения за свое детское хамское поведение!

Из перечня специальностей, предлагаемых нашим филиалом Московского Университета имени Менделеева, меня интересовали, как минимум, ни одна. Я всегда тяготел к гуманитарным наукам, а физика с химией были для меня не то, чтобы темным лесом (кстати, физику я знал немного лучше химии), но явно не тем, на что я хотел бы потратить свою единственную жизнь.

Из  гуманитарных специальностей наш институт предлагал "менеджмент" и "бухгалтерский учет", которые для меня на тот момент, ничем, кроме букв в названии, не различались. Я выбрал сразу две. На какой именно учиться мне было индифферентно. К сожалению отцу, который по негласной институтской договоренности о том, что дети преподавателей обязательно поступают и учатся бесплатно, должен был протащить меня, сказали свыше, что на кафедру экономики слишком большой конкурс. Ему предложили следующий вариант: я поступаю на любую другую специальность, а через год, без помех, перевожусь на ту, которая мне наиболее интересна. Я спорить не стал и выбрал самое непонятное название из всего предлагаемого перечня: "Стандартизация и сертификация". Специальность это была химическая, выпускающая кафедра на ней – "Аналитическая химия", где по слухам преподаватели вообще не брали взятки и свирепствовали в скрупулезности оценки знаний. Интересно то, что в группе у меня практически все студенты оказались медалистами и заучками, поэтому и мне пришлось не выделяться, а исправно посещать все занятия и стараться выглядеть не полным дураком на фоне остальных. Это не помогло! По итогам первого курса, за который я дал всего три взятки, а все остальные зачеты и экзамены заслужил собственными "потом и кровью", мне было предложено "перевестись куда-то, чтобы не портить успеваемость кафедры или быть отчисленным". Так как первый вариант и являлся изначальным планом, я не стал спорить и с готовностью принял его. И вот тут нарисовалось две проблемы:

1) с кафедры экономики убрали "Военную подготовку", на которую я очень планировал поступить, так как отучиться в ненавистном ВУЗе и после этого еще пойти в армию стало бы каким-то супер-лютым комбо даже для меня;

2)) батя уже не работал в институте и на "Экономику", в его отсутствие, никто особым желанием переводить меня не горел. Надо понимать, что это кафедра для "блатных" – либо "своих", либо для детей влиятельных/богатых родителей. Никто там не учится просто так, на бюджетной основе. "Экономика" – кафедра, где вращается больше всего "бабла" и заводятся нужные знакомства. Также надо понимать, что какие-то договоренности в нашем самом коррумпированном ВУЗе страны (моя личная оценка, могу ошибаться) работают только до того момента, пока от тебя есть "фидбек". Как только ты становишься бесполезным (твой отец увольняется и уезжает на ПМЖ в другую страну) все ранее достигнутые договоренности по умолчанию отменяются. Курсе на третьем я "сдавал экзамен" одному дедку. Я не был ни на одной лекции или семинаре, а пришел, как и всегда, просто договориться. Этот милый человек завел меня в свою каморку и произнес длинную, проникновенную речь, смысл которой состоял в следующем: мой дед привел его работать в институт, когда он был еще очень молод, затем мой дед помог ему получить сначала звание старшего преподавателя, а затем и кандидата наук защитить. Он долго рассказывал о любви, уважении и благодарности моему деду, который так сильно помог ему в жизни. Под конец, написав на бумажке "400 рублей" (стандартный тариф), он пожал плечами и сказал: "Сейчас времена такие, сам пойми". И я понимал, конечно понимал, ведь все, кто работал с отцом, брали с меня деньги! Но какие претензии я могу предъявить им? Да, наверное, их моральные качества оставляли желать лучшего, но проблема их внутренних устоев касалась меня только косвенно. Не учился-то я! Учился бы, не пришлось вообще заниматься этими противозаконными действиями. А не учился я по причине того, что мне было плевать на все эти "термехи", "сопроматы" и "детали машин", а еще, конечно, благодаря моему лучшему другу Дилеру…

Дилера я знал лет с восьми, когда мы впервые встретились с ним в деревне и познакомились. Его дед построил там дачу, куда они с бабулей приезжали на все лето. Иногда туда привозили Дилера. Он уже тогда был худющим и длинным, головы на полторы выше меня, как и на полтора года постарше. Мы играли с ним в войнушку, затем я познакомил его с Мироном, который "подсадил" меня на футбол и мы стали брать Дилера с собой на футбольное поле. Прозвище "Дилер" тогда еще никто не использовал. Он получил его намного позже, благодаря своей фамилии – Дилягин. Кто бы знал, что дети напророчат ему будущую профессию, но об этом потом. В деревне же старшими пацанами за свои футбольные скиллы Дилер быстро был наречен "Корявым", оставался им на протяжении всех своих приездов, дико бесился от этого и придумывал "старшакам" свои обидные прозвища, правда озвучивал их только нам, по секрету. Дилер был очень скользким типом. Он всегда вел себя дерзко и развязно, но стоило кому-то "подприжать ему хвоста", незамедлительно включал заднюю и старался перетянуть окружающих на свою сторону. Он обладал довольно тупым и прямолинейным чувством юмора, но в купе с его незаурядной мимикой, очень напоминающей кривляния Джима Кэрри, считался чуть ли не главным приколистом всей округи. Он постоянно коверкал названия всех иностранных групп; как слышал, так и напевал песни на других языках и обладал самым колхозным чувством стиля из всех людей, ступавших на нашу планету – находил какие-то самые трэшовые сборники с дико поганой танцевальной музыкой и носил туфли со спортивными штанами, утверждая, что так и надо! Он постоянно пытался юморить, но весь его юмор строился на обсирании окружающих. Я не знаю как и зачем это произошло, но постепенно мы очень сблизились и стали считаться лучшими друзьями…

Я старался копировать его манеру поведения, казавшуюся мне такой интересной. Я повторял его шутки, которые он в основном брал из ниггерских комедий, набиравших тогда популярность. Я пытался изображать нелепые кривляния и звуки, которые он издавал.

Надо сказать, к Дилеру неплохо относились окружающие: одни любили поржать над ним, другие вместе с ним над кем-то еще. Некоторые, и я в том числе, немного побаивались этого сухощавого, но весьма цепкого и неуступчивого парня.

Дед его умер довольно скоро. Помню только, что был он человеком очень приветливым и добрым по отношению к соседям, хоть и трудился всю жизнь, вплоть до пенсии, начальником тюрьмы. У них даже забор дачного участка состоял из тюремных шконок. Соседи прозвали их семью "коешниками". Бабушка Дилера, как и бабушка Дуста, до пенсии работала учительницей и профессиональный отпечаток отложился на всю ее жизнь. Тетя Надя была очень интеллигентной женщиной. Ни разу в жизни не слышал я от нее дурного слова или грубого порицания. В Дилере она души не чаяла, постоянно пытаясь приодеть, накормить и наставить на истинный путь единственного внука.

С Дилером мы всегда покупали одну пачку сигарет на двоих, оставляли друг другу покурить в компании и вместе возвращались домой с вечерних гуляний. Если "палили" его пьяное состояние, это обязательно било по мне и наоборот, так как наши родители/бабушки знали, что мы все делаем вместе.

После первого курса института, раздумывая над тем, куда бы мне перевестись, я получил предложение от Дилера продолжить обучение в его группе. Он грыз гранит науки специальности под странным названием "Промышленная теплоэнергетика". Что это такое я не знал! Думаю, что он тоже, так как все его неоспоримые аргументы в пользу дальнейшего продолжения обучения именно здесь сводились к следующим пунктам:

– все преподаватели здесь берут взятки, не надо "париться";

– учатся крутые пацаны, с которыми весело прогуливать занятия;

– он сам учится в этой группе и можно будет бухать/курить траву вместо лекций и семинаров.

От такого предложения невозможно было отказаться и я попросил мамину знакомую, которая трудилась в отделе кадров института, поспособствовать моему переводу на новую специальность. Примерно неделю занял процесс оформления документов. В течение этого времени я не понимал занятия какой группы мне требовалось посещать – старой или новой, поэтому не ходил ни туда, ни туда. Надо сказать, эта практика растянулась в последствии на все мое дальнейшее обучение на кафедре со странным названием. Скажу честно, по окончании ВУЗа, про промышленную теплоэнергетику мне известно, лишь, то, что это каким-то образом связано с котельными, да заголовок диплома, который мне дали переписать с, вероятно, уже не раз переписанного в различные годы, засело в памяти. "Расчет высокотемпературной топливной установки емкостью пятьсот тонн". Что это за  хрень такая? Известно, наверно, только самому первому чуваку, сделавшему этот самый расчет. Остальные же, плюс-минус 100500 гавриков, в последствии получивших свои долгожданные корочки с отметкой о высшем образовании, просто по очереди переписывали эту пояснительную записку на семьдесят листов и копировали с десяток чертежей.

Крутые пацаны в группе Дилера действительно оказались крутыми. Многие плотно сидели на травке и каждую перемену, с напускным видом превосходства над чернью, шли раскуривать свой лакомый косячок, куда-то в глубины университетских дворов. Большинство студентов конкретно бухало. Один из них, с покрытым шрамами лицом, рассказывал мне, что получил эти отметины вследствие поиска опохмела на верхних антресолях родительской квартиры, будучи запертым ими, во избежание продолжения запоя. В самый разгар исследования недр жилплощади с одной-единственной целью, на голову ему приземлилась трехлитровая банка компота, осколками исполосовавшая лицо этого рок-н-ролльщика. Он, расстроившись не из-за порезов, а по причине того, что спасительный эликсир так и не был найден, вызвал скорую помощь. По странному стечению обстоятельств на скорой работал врачом его отец и сегодня была как раз его смена. Сложно представить чувства человека, которому пришел вызов на собственный домашний адрес, с комментариями о резанных ранах и кровопотере.

Другой крутой пацан, по прозвищу "Витамин", к тому времени уже сидел на тяжелой наркоте, типа "черняги". Героин всегда был дорогим удовольствием. Его мог позволить себе далеко не каждый, поэтому в ходу были всевозможные "пиратские" аналоги этого "кайфа". Зачастую они приводили к инвалидности, смерти и прочим побочным эффектам погони за удовольствиями.

Этот, уже тогда конченый тип, "перекидал" всех, кого только мог, на деньги. Обманывал одногруппников, преподавателей, что-то вечно придумывая и крутясь, словно уж на сковородке. Даже меня ему удалось перехитрить, хотя мы особенно и не были даже знакомы. А может именно по этой причине! Мне нужно было поставить экзамен по математике. У меня была на это была тысяча "деревянных" и я спокойно ждал преподавателя возле аудитории, когда ко мне подошел Витамин:

– Кого ждешь?

– Исаева.

– Экзамен поставить?

– Да.

– Это мой дядька. Давай подешевле сделаю. Сколько он с тебя взять должен?

– Тысячу.

– Давай восемьсот и жди здесь.

– У меня неразменные…

– Ну давай, как есть! Сдачу принесу сейчас!

Я был очень наивен тогда, а наркоман – очень убедителен! Взяв деньги, он просто прошел через всю кафедру и спустился по другой лестнице. Затем "покинул здание" и увидел я его в следующий раз примерно через месяц. Он не оправдывался, а вроде даже и не помнил о произошедшем. Когда я начал настаивать на возврате денег, он стал предъявлять мне за то, что я рассказал про наш инцидент одногруппникам, а это "не по понятиям". Вот уж действительно: лучшая защита это нападение.

Однажды при мне Дилер и его приблатненный друг, такой здоровый бугай с постоянной щетиной на опухшем лице, которому было лет двадцать пять (он, кстати, не доучился до диплома, а сел и, кстати, тоже за наркотики), жестоко избили Витамина. Они херачили его, валявшегося на земле, ногами по лицу и по корпусу, пока не затих поросячий визг, издаваемый этим толстым нариком. Что вы думаете? На следующий день он появился в институте без единого синяка, довольный, и с непринужденным видом тянул им руку для приветствия.

Витамин тоже не доучился до окончания института. После четвертого курса ему выдали диплом бакалавра и ни за какие коврижки не согласились принять на пятый. А он бы его и не закончил. Не стало Витамина примерно через пол года. Его разложившийся труп нашли где-то на одном из притонов. Причиной смерти в некрологе указали передозировку наркотиками.

Не надо думать, что вся группа сплошь состояла из описанных мною выше элементов. Были и нормальные ребята, которые не общались с нами, а посещали занятия и самостоятельно сдавали курсовые, коллоквиумы и экзамены. Правда их было совсем уж скудное меньшинство. По моим подсчетам – меньше четверти от общего количества студентов.

Я ходил в институт бухать. Во времена моего "обучения", прямо в здании нового корпуса на пути в столовую располагалось кафе под названием "Колибри". Там вполне законно продавали спиртное – пиво и алкогольные коктейли в полуторалитровых бутылках ("Виноградный день", "Blazer"), очень популярные тогда. Первое мое посещение этого увеселительного заведения стало первым посещением городского отдела милиции. Мне было всего шестнадцать. Нас собралась в "Колибри" большая компания и я замиксовал пиво с водочкой (в дальнейшем мы часто делали так: "Бутылку пива и двенадцать стаканчиков, пожалуйста" – берешь минимум пива, а под столом разливаешь припасенный заранее крепкий алкоголь). Потом, в описанный день, все было в алкогольном бреду: мы тусили с главным чернокожим студентом нашего ВУЗа – Писманом, который был очень развит физически, несказанно богат и пользовался славой наркодельца; ходили разбираться с какими-то левыми чуваками на улицу, но до драки так и не дошло; а по по итогу я пообещал зарезать бабку – вахтершу в раздевалке за то, что она  не хотела отдавать мне куртку (там висела одна единственная куртка, к тому же женская, моя же верхняя одежда находилась в кафе). Бабка испугалась и вызвала милицию. Меня отвезли в отдел, где я пытался "построить" всех оказавшихся там братьев по несчастью – алкашей, собранных по улицам. Я строил из себя криминального авторитета, раздавая направо и налево распоряжения – найти сигарет, метнуться за водичкой и т.д., пока не появились мама с дядькой. Тот рыкнул на меня и я заткнулся. Потом дядька отвез нас с мамой домой, по пути предупредив (пока не очень жестко), что в случае повторения подобного, особой лояльности от него ждать не стоит.

В последствии я много раз бухал в этом самом "Колибри". Хозяева – семейная пара, тетя Вера и дядя Толя, узнавали меня и давали пиво в долг. Наше знакомство было весьма запоминающимся, ведь их тоже вызывали в тот злополучный раз для дачи показаний. Я же был несовершеннолетним, а они продали мне алкоголь! Тогда, все вроде обошлось, я не стал наговаривать на них, а сказал, что принес свое бухло, приобретенное на улице и выпил тайком из-под стола. Отчасти это было правдой…

Вообще, в институте я бывал трезвым только когда приезжал с утра. Затем начинался бесконечный квест по "заниманию" денег у знакомых, приводивший в конце концов к свинскому "накидыванию" всевозможной "ханкой". Я даже настойку боярышника как-то опрокинул с едва знакомыми пацанами прямо на автобусной остановке. Не сказать, чтобы я сильно с этого напитка опьянел, но помню как бешено стало колотиться сердце в груди. Может, в этом и был весь смысл. Про самогонку и прочие амброзии я молчу, они проходили через мою печень цистернами…

А однажды, мой товарищ, "Строп", с которым мы тогда учились на права и мечтали поскорее начать водить автомобили, сообщил, что рядом в удаленном микрорайоне Нска, под названием Соболя, у его деда в гараже стоит "нулевая копейка", которая только и жаждет, когда мы утопим ее "гашетку" в пол, чтобы насладиться всей мощью этого металлического произведения конструкторского искусства. Мы вчетвером: я, Строп, Вишняк и еще один очень жирный парень, с погонялом "Мафон", сели на маршрутку, доехали до пункта назначения и гоняли на этой "копейке" по прилегающим картофельным полям, пока что-то в ней не испортилось и движок не стал дичайше дымить. Потом мы долго толкали эту колымагу назад до гаража, так как заводиться она наотрез отказалась. Мне показалось, что Мафон толкает не во всю силу и я начал пинать его ногами. Он был очень трусливый и старался успокоить меня разговором. Спустя какое-то время ему это удалось, а остальные потом долго потешались над тем, что на следующий день Мафон пришел в универ со следами моих туфлей на кожаном пиджаке.

Дилер все это время оставался моим лучшим другом. С ним было очень некомфортно выпивать, потому что после первого стакана у него начинало "срывать планку". Он постоянно хотел с кем-то подраться, докапывался до прохожих и не важно кто это был, пусть даже старики, женщины или дети.

Его неоднократно били, в том числе и на своем районе. У него было три сотрясения мозга за короткий срок и доктора сказали ему, что при следующем, он вероятнее всего останется дураком на всю жизнь.

Разговаривал Дилер так, будто бы всю жизнь отсидел в зоне. Прежние наши друзья перестали общаться с Дилером, а я всегда выбирал его сторону.

Мы договорились с ним заранее, что когда надумаем жениться, свидетелями обязуемся пригласить обязательно друг друга. И, действительно, Дилер женился в 2006-ом, по причине "залета" подруги, с которой он тогда жил. Это была какая-то лютая бабенка, сидевшая, по всей видимости, на алкоголе и наркоте одновременно. У нее не было двух передних зубов, а в лексиконе отсутствовали слова длиннее трех букв. Но Дилер же был "порядочным человеком". Он закатил свадьбу в столовой одной из школ на деньги родителей. До сих пор помню пресервы из селедки, стоявшие на столах прямо в пластиковых банках. Его гоп-друзья не очень обрадовались моему "свидетельству" и постоянно прикапывались с советами и нравоучениями. На тамаду денег, видимо, не хватило, поэтому мы со свидетельницей (тетей невесты, лет пятидесяти от роду), заранее обговорив программу, сыпали стишками и прибаутками:

Здесь сегодня все танцуют,

Здесь сегодня все поют,

Здесь сегодня Ваню женят,

Машу замуж выдают…

У меня была целая папка подобного бреда, над которым все дико веселились, а моя девушка Наташа, с которой мы пришли, только сочувственно вздыхала, когда я, с выражением, читал эту дичь.

Мы ушли пораньше, сославшись на Наташину головную боль. Она попросила меня покинуть мероприятие, так как посетить его было еще половиной беды, но оставаться до конца – перебором.

Через какое-то время у Дилера с его новоявленной супругой родилась дочь. Примерно через такое же время они развелись.

Дилер уже тогда нашел себе работу. Он стал…дилером!

Я не очень искушен и осведомлен в реализации наркотиков, но, кажется, Дилер придумал на тот момент уникальную схему. Все барыги "банчили ганжей" у себя по домам и тряслись от каждого нежданного, да и согласованного тоже, звонка в дверь . Понятное дело, статья, которая подразумевает очень длительное заключение в местах не столь отдаленных, является неотъемлемым эпилогом их нервной и опасной профессии! Из всех местных барыг, которых я знал, "присели" на различный срок ровно сто процентов. Но только не Дилер! Его схема заключалась в следующем: на купленной по дешевке "Двенашке" он самостоятельно развозил травку покупателями. Нужно было всего лишь позвонить ему и договориться о времени и месте встречи. Этот бизнес, вроде, приносил ему неплохой доход, так как "Двенашку" совсем скоро сменил почти новый "Опель". Да и вообще, Дилер, хоть и стал намного более дерганным, чем прежде, по его словам радовался жизни. Ну а что? Дальше какого-нибудь грузчика на заводе, с его отношением к жизни, отсутствием манер и отбитыми мозгами, Дилер вряд ли поднялся бы. Здесь же все было намного привлекательнее: купил траву подешевле, разбодяжил, продал подороже, отстегнул долю в общак, на остальное погулял. Кайф, а не жизнь! Романтика!

Я часто брал у Дилера его продукт, в основном "под тады". Он никогда не отказывал мне и подвозил травку в нужное место. Про задолженность он тоже обычно не напоминал и не подгонял меня, лишь изредка звонил и спрашивал, есть ли возможность расплатиться, когда я не выходил на связь по несколько месяцев кряду. Он хорошо "поднимал" на траве и мои двести пятьдесят рублей явно не были для него критически важной суммой, хотя про долги он никогда не забывал! Вообще Дилер всегда был очень жаден до денег и "кайфа". Это, наверно, вообще были два важнейших критерия его существования, где второй плавно вытекал из первого, а первый из второго. Проблемой же Дилера стало нарушение самой главной заповеди для барыг, про которую забывают чуть больше всех из них: "Никогда не "сиди" на своем товаре!"

Я "ни разу" не был отпетым травокуром. Вообще никогда особенно не понимал этого прихода. Меня часто пробирало на страх от употребления марихуаны. Вообще, я заметил тенденцию: "шмаль" усиливает и как бы вытаскивает наружу твои внутренние состояния на момент употребления.

Мой знакомый "Капитан", здоровенный парень, который постоянно искал повода подраться с кем-нибудь, покурив становился еще более агрессивным. Напуганный вечно преследовавшими его внутренними демонами Саргасыч после употребления "марьиванны" окончательно сходил с ума, стараясь забиться в угол и сделаться невидимым. Меня же всегда распирало на шутки, а поскольку язык довольно сильно развязывался и шутки могли сделаться слишком панибратскими, приходилось тщательно выбирать компанию, в которой употреблять "дурь". Выбора в те годы практически не было, поэтому возникала необходимость под воздействием наркотика тщательно подбирать слова, а это ломало весь кайф! Поэтому курил я довольно часто, но ни разу не сделал этого, будучи трезвым. Под воздействием же алкоголя, мне всегда хотелось усилить ощущения, поэтому я пользовался дружбой с главным "дилером" города и непременно занимал у него "фасочку". Я угощал всех, юморил и много раз бегал по острому лезвию ножа, едва не славливая в бубен за свой юморок. Пару раз и не прокатывало…

Затем, мода на курение травки стала постепенно сходить в нашем городке на нет. На первый план вышел амфетмин (он же "фен"), которым закидывались во все лицевые отверстия современные "тусовщики" – завсегдатаи "опен-эйров", ставших дико популярными на рубеже нулевых и десятых годов нашего века. Эти площадки открывались повсеместно, а за нашим городом даже располагался крупнейший опен-эйр в стране. Но об этом несколько позже. Моей "дружбе" с "амфиками" будет посвящена отдельная глава.

Скажу только, что Дилер в пользу предпочтений своих клиентов перепрофилировал свой бизнес с реализации травки на продажу фена. Спрос на этот продукт был таким, что Дилер в одночасье поднял больше денег, чем за несколько лет торговли марихуаной. Но, заработанные на горе других, да и попавшие в такие руки монеты, никогда не принесут ничего хорошего. Дилер стал употреблять свой товар лошадиными дозами, от чего "кукушка" его окончательно улетела в теплые края. Он стал еще более агрессивным и в то же время напуганным. Мозг его был настолько ушатан травмами, марихуаной, алкоголем и феном, что от прежнего весельчака с гримасами из "Маски" не осталось и следа.