Текст книги "Темные небеса"

Конечно, сначала, как полагается, разразился скандал. Один из сотрудников обсерватории Маунтин-Бейлз (Скалистые горы, северо-запад Соединенных Штатов) заявил в интервью Си-эн-эн, что приоритет открытия «бельского артефакта» вообще-то принадлежит им, а не обсерватории Бельска, поскольку они наблюдали данный объект тремя неделями ранее, о чем существуют соответствующие протоколы. Публичное же сообщение ими сделано не было, поскольку сведения об этом открытии были сразу же засекречены правительством США. Правда, директор обсерватории данное заявление немедленно опроверг. Результаты астрономических наблюдений не были засекречены, пояснил он в собственном интервью Си-эн-эн, ни правительственные чиновники, ни министерство обороны Соединенных Штатов на нас давления не оказывали. Публикация была задержана по вполне понятным причинам: эти данные необходимо было тщательно изучить. Мы ученые и не гоняемся за дешевыми сенсациями, подчеркнул директор обсерватории, мы печатаем лишь проверенные, подтвержденные, строго обоснованные результаты. В свою очередь, пресс-секретарь Белого дома на вопросы журналистов ответила, что она насчет «звездного корабля» не в курсе, но в ближайшее время наведет справки в Госдепартаменте. А Международный астрономический союз в тот же день разъяснил, что приоритет открытия устанавливается по первому официальному публичному извещению. И поскольку первой такое извещение прислала обсерватория в Бельске, то и приоритет остается за ней, с чем Бельскую обсерваторию поздравил по скайпу президент России.

Впрочем, этот скандал продержался в топе всего около суток. Он был немедленно вытеснен гораздо более увлекательными новостями. Всего через двенадцать часов после заявления генерального секретаря ООН на несущих частотах мировых информационных агентств, прервав текущие передачи, как будто вообще их отключив, прозвучал сигнал, тут же идентифицированный как простой арифметический ряд: «один – один – два», «два – два – четыре» и «три – три – шесть», а затем те же агентства приняли трехминутный «космический видеоролик». В нем сообщалось, что корабль прибыл из звездной системы Аркон, расположенной, по всей вероятности, вне нашей Галактики, что планета Аркон хотела бы установить дружественный контакт с планетой Земля, что арконцы прибыли исключительно с мирными, научными и культурными, целями и что они просят разрешения Организации Объединенных Наций занять над планетой орбиту и высадить на поверхность Земли делегацию для переговоров.

Интересная подробность, на которую сперва не обратили внимания: сообщение было передано одновременно на девяти земных языках, именно на тех, что использовали при вещании соответствующие агентства, и эта подробность, как позже выяснилось, имела далеко идущие следствия.

Признаюсь, что я сам в эти эпохальные дни испытал лишь «чувство глубокого удовлетворения». Дело в том, что моя аналитическая записка, которую я незадолго до того послал Лавенкову, почти полностью соответствовала данному сообщению. В записке я, в частности, указал, что цивилизация звездных пришельцев, скорее всего, не имеет по отношению к нам каких-либо враждебных намерений. В координатах Вселенной агрессия просто бессмысленна. Арконцам вряд ли потребуются рабы: на уровне их технологий для производства проще использовать механизмы. Маловероятно, что им потребуется сырье: при межзвездной логистике доставка любого сырья окажется экономически не эффективной. Им вряд ли потребуется колония: что с ней делать – надувать имперской гордостью щеки? И вообще цивилизацию, которая освоила просторы Галактики, не следует оценивать в рамках исторически обусловленного, сугубо земного мышления. У нее могут быть цели, которые нам абсолютно неведомы, и интересы, которые с нашими, земными интересами просто не пересекаются. Гадать о них сейчас совершенно бессмысленно.

Более того, подытожил я, если пришельцы запросят у нас официальное разрешение на посадку, значит у них есть четкое представление о границах культуры. А это одно из фундаментальных мировоззренческих представлений, которое определяет собой весь коммуникационный формат: существуют границы личности (нельзя, например, обнять незнакомого человека на улице), существуют границы нации, границы государства (которые нельзя просто так пересечь), существуют также границы цивилизации, границы всей планеты Земля, никак внешне не обозначенные, но тем не менее предполагающие демаркацию. В общем, подобный запрос (особенно на каком-нибудь из земных языков) будет означать, что арконцы заведомо признают суверенность и самостоятельность человечества, то есть базисные основания наших цивилизаций гомологичны, а это, в свою очередь, дает перспективы для равноправных и дружественных отношений.

Отсюда следовали и рекомендации. Не предпринимать никаких резких действий, которые могли бы быть истолкованы как враждебные. Не пытаться устраивать «смотр» противокосмических сил, пусть даже на этом будут настаивать все генералы Земли. Лучшее, что мы можем сделать сейчас, – это ждать первого шага с их стороны.

Вот так примерно я написал. Все это было, конечно, банально, на популистском, разжеванно-школьном уровне, но ничего другого от меня и не требовалось. Опыт аналитических докладных у меня уже был, и я знал, что политики ко всякого рода интеллектуальным изыскам, которыми грешат аналитики, относятся очень скептически. Политикам все следует объяснять на пальцах – тогда поймут. И ведь, как ни странно, я угадал, угадал! Позже Андрон мне доверительно рассказал, что эти мои дурацкие три страницы произвели впечатление на «ответственных лиц». А с запросом разрешения на посадку я вообще попал в яблочко, и это послужило убедительным аргументом для приглашения меня в Международную группу экспертов.

Однако подробности стали известны чуть позже. А тогда, после демонстрации ролика, наибольший фурор, разумеется, вызвал внешний облик арконцев. Представьте себе зеленого полутораметрового человечка с приплюснутой и расширенной в области щек головой, с огромными, как у стрекоз, фиолетовыми, выпуклыми глазами, по-детски хрупкого, с бугорчатыми суставами на локтях и запястьях, да еще одетого тоже аналогично – в совершенно детский коричневый комбинезон: шорты выше колен, на груди – симпатичный карманчик, лямочки на узких плечах, только аппликации с зайчиком не хватает. Он как будто вышел из фантастических фильмов Стивена Спилберга. Оказалось потом, что он и в самом деле вышел оттуда. Но поначалу на весь мир ахнул медийный взрыв: так, значит, зеленые человечки действительно существуют. Это не бредни уфологов, не конспирология маргинальных сект, арконцы и в самом деле уже давно присутствовали на Земле. Они внимательно изучали нас, они за нами следили, они бесшумно и незаметно внедрялись в земную жизнь.

Пресса сразу же расслоилась на два противостоящих потока. С одной стороны началось бешеное извержение жутких алармистских материалов. Причем не только в суетливых таблоидах, готовых ради сенсаций и тиража печатать любую чушь, – нет, даже серьезные издания вроде «Гардиан», «Нэшнл интрест» и «Таймс» публиковали статьи, где содержался призыв к осторожности. Настоящую бурю вызвало выступление на Би-би-си отставного американского генерала, бывшего члена Объединенного комитета начальников штабов армии США, где вопрос был с военной прямотой поставлен ребром. Почему, спрашивал генерал, арконцы заранее не известили нас о своем прибытии? Почему вместо легкого разведывательного судна, что было бы естественно и понятно, к нам сразу же приближается крейсер, скорее всего несущий тяжелое вооружение на борту? Почему он хочет встать на земную орбиту, откуда удобно нанести смертельный удар? Мы что, собираемся жить под прицелом чужих орудий? Мы что, капитулируем раньше, чем нам объявят войну? И далее генерал требовал принятия срочных и решительных мер: объявить чрезвычайное положение на всей Земле, вручить диктаторские полномочия Совету Безопасности ООН, провести мобилизацию армий крупнейших стран, привести в боевую готовность все имеющиеся ракетно-космические войска. Мы должны открыто продемонстрировать, что готовы сражаться за каждую пядь нашей земли, заявил генерал. Только это вызовет сдержанность и уважение к нам со стороны непрошеных «звездных гостей».

Масла в огонь подлил прогноз группы социальных психологов, заказанный тем же СБ ООН и неизвестно как попавший в печать. Психологи, в числе которых присутствовали очень авторитетные имена, предупреждали, что ситуация, с которой ныне столкнулась Земля, является уникальной в истории человечества. Народы Земли, как бы они ни конфликтовали между собой, все-таки образуют единую, целостную земную культуру. У нас всех есть общий фундамент: вид хомо сапиенс, то есть не подлежащий сомнению биологический идентификат. Другое дело арконцы – они могут иметь принципиально иные, нечеловеческие характеристики, даже такие, какие мы просто пока не способны вообразить. Результатом контакта может быть общеземной культурный шок, который проявит себя в виде широкомасштабных психических эпидемий. Вектор ксенофобии будет направлен не только вовне, но и внутрь, что, в свою очередь, породит непредсказуемые социальные потрясения. Нам нужно быть готовыми к пандемии спонтанных коллизий, они могут стать более разрушительными, чем любая война. Прогноз поверг в смятение правительства многих стран.

И все же преобладающим настроением в это время была эйфория. Вероятно, никогда еще человечество не испытывало такого прилива сияющих и вдохновенных надежд. Как выразился обозреватель «Нью-Йорк таймс», «Вселенная перестала быть вечным вызовом, темным кошмаром, перед которым мы испытываем удручающее бессилие. Она стала открытой дверью, куда нас приглашают войти». Гомерически вырос спрос на домашние телескопы и подзорные трубы. Расцвела «уличная астрономия», ранее существовавшая лишь как некое экзотическое развлечение. Миллионы людей выходили по ночам на площади и проспекты, чтобы, отстояв жуткую очередь, увидеть своими глазами корабль пришельцев. К тому времени уже установлены были его очертания: как ни странно, действительно бочка в пупырышках, насаженная на длинную, постепенно истончающуюся иглу, на конце иглы – громадный ажурный диск, а из самой бочки торчат во все стороны как бы булавки с разноцветными шариками на концах. Размер корабля – около четырнадцати километров в длину. В экспертной группе рассказывали потом, что когда у Лорда на заседании соответствующего комитета ООН спросили, что эти шарики означают, он выплеснул на блюдце кофейную гущу, внимательно изучил ее и ответил: концентраторы гравитонной энергии. Почему вы так думаете? – растерянно спросил председатель. А Лорд совершенно серьезно указал на блюдечко с растекшейся гущей: так вот же – смотрите сами… Ему все это сходило с рук: седьмой лорд Стемплтон-Нортумберленд и должен был обладать изрядной долей экстравагантности.

Ожидания возникали самые феерические. Казалось, что с прибытием арконцев на Земле немедленно наступит блаженный Золотой век. Будут решены все проблемы, излечены все болезни, утешены все страдающие и т. д. и т. п. Обводнят Сахару, победят СПИД и рак, прекратят войны, накормят голодных. Мечтания зачастую превращались в гротеск. Президент Украины, например, сразу же заявил, что его страна готова помочь арконцам в освоении безбрежной Вселенной. Выступая перед курсантами срочно открытой в Киеве Космической академии, президент подчеркнул, что Украина уже в ближайшее время, несомненно, станет великой звездной державой. «На всих пирсеках буде звучати украинська мова, – пообещал он. – Ми будемо завозити газ з Юпітеру і позбавимося від поставок из страны-агресора. Зірки вітають нас!» Одновременно президент пригрозил, что граждан так называемых Харьковской, Одесской, Запорожской, Донецкой и Луганской «свободных республик», а также сепаратистов так называемого «государства Галичина» Украина с собой в Галактику не возьмет. «Пусть прозябают на Земле!» – воскликнул он. Журналисты тут же поинтересовались, что президент подразумевает под словом «пирсек»? Но пресс-секретарь, взойдя на трибуну, непререкаемым тоном сказала, что на провокационные вопросы президент отвечать не будет. И вообще президент сейчас занят – он формирует части галактической безопасности.

Настаивался крепкий коктейль восторга и страха, разума и безумия, неконтролируемых эмоций и расчетливых политических интриг. Так, вероятно, четыреста лет назад островные народы южных морей смотрели на приближающиеся к ним с горизонта европейские корабли. Смесь ужаса и благоговения. На мой взгляд, как и на взгляд многих наших экспертов, крайне взрывоопасная смесь. Мои же собственные ощущения в эти дни можно было определить как смутное беспокойство. Мне казалось, что эйфорическое ожидание чуда свидетельствует об одном: народы Земли больше ни в грош не верят в действенность избранных ими властей и рассчитывают лишь на всемогущих богов, спускающихся с небес.

Впрочем, разбираться в своих ощущениях мне было некогда. Уже была сформирована Международная группа экспертов, пятьдесят человек, которые должны были обеспечить Контакт. Через три дня я вылетел сначала в Москву, где получил инструктаж, сводившийся к одной фразе «Ну чё делать-то, дык?», а затем через Эр-Рияд – в Напалеб, где был развернут наш временный лагерь.

Арконцы запросили разрешение на посадку в Аравийской пустыне. Непонятно было, какими соображениями они руководствовались, и впоследствии выяснить это тоже не удалось (честно говоря, было просто не до того), однако данный вопрос породил был неожиданные конфликты. Богословский совет исламского духовного университета в Каире (чуть ли не старейшего в мире, основан он был аж в 988 году) принял специальную фетву, где говорилось, что поскольку пришельцы из звездных миров выбрали для Контакта священную землю Аравии, то возможно, что на это решение их незримо сподвиг сам Аллах. Таково его божественное благоволение. А потому и Контакт (непосредственные переговоры) должны вести те, кто способен эту волю Аллаха неукоснительно исполнять, то есть наиболее авторитетные исламские богословы. С другой стороны, мало кому известная до сих пор радикальная группировка «Аль-Хазгар» заявила в своем манифесте, который, видимо сгоряча, озвучил известный телеканал, что не позволит осквернить Землю ислама мерзким инопланетным кафирам: они в своем ролике даже не вознесли славу Аллаху, а заодно пригрозила свергнуть нынешний богопротивный, полностью прогнивший саудовский королевский режим, воплощающий собой лишь двуличие и коррупцию. Отрицательно, по-видимому, отнеслись к Контакту и главы многих традиционных церквей, хотя из их велеречивых посланий мало что можно было понять. Другое дело – политики. Всех затмила речь президента Соединенных Штатов, который на очередной пресс-конференции вдруг сказал, что он лично намерен предложить арконцам приземлиться не в Аравии, а в любом месте на территории США. Америка, будучи самой развитой и самой богатой страной, может лучше других обеспечить безопасный и полноценный Контакт. Американцы всегда были в космосе первыми, сообщил изумленной аудитории президент. «Они были первыми э-э-э… на Луне, они были первыми в исследованиях э-э-э… Марса, Юпитера и… э-э-э… остальных планет, они будут первыми также и в диалоге с иными цивилизациями». Это неосторожное заявление вызвало такой протест во всем мире, что уже на другой день пресс-секретарь Белого дома была вынуждена объяснять, что президент вовсе не это имел в виду. Но что именно имел в виду президент, сама пресс-секретарь объясняла так долго и путано, что большая часть журналистов с пресс-конференции разошлась.

Времени до Контакта тем не менее оставалось немного. СБ ООН после острых дискуссий сформировал особый Департамент (ДЕКОН), куда вошли представители каждой географической части света – странный принцип и компромисс, который, на мой взгляд, сильно осложнил работу экспертных групп. Арконцы, в свою очередь, прислали еще один ролик, демонстрирующий техническую сторону высадки. Сам звездолет предполагалось вывести на орбиту, более высокую, чем у земных спутников, образующих довольно плотную сеть, спуститься на Землю был должен лишь модуль, по форме и цвету напоминающий срезанное снизу яйцо. Далее, как показано было в ролике, модуль преобразовывался в купол диаметром около девяноста метров, а вокруг купола арконцы предполагали поставить защитное поле, преодолеть которое, по их словам, не сможет ни один земной человек, а также – ни один земной механизм. При этом особо подчеркивалось, что данное поле не причинит никому никакого вреда – это чисто механическое препятствие, обладающее отталкивающим эффектом, более ничего.

Со своей стороны ДЕКОН объявил, что месту высадки придается особый статус: это будет экстерриториальный анклав под прямым управлением СБ ООН (претензии Саудовского королевства на особую роль в данном вопросе были отклонены), территория вокруг Центра в радиусе двухсот километров объявлялась запретной зоной и для людей, и для любых несанкционированных транспортных средств. Мгновенно были прокопаны рвы, поставлены надолбы, закрутились решетки локаторов, сразу три спутника (американский, китайский и русский), обеспечивая непрерывный обзор, повисли на геосинхронных орбитах. Строительством Центра руководил Технический комитет, который сформировал тот же ДЕКОН, и ему безоговорочно подчинялись военные и гражданские подразделения.

Через месяц все телеканалы Земли показывали во множестве ракурсов одну и ту же картинку. В бледно-сером небе Аравии появляется еле видимое даже в приборы пятно, проступающее первоначально просто как сгущение воздуха. Оно быстро растет и за минуту превращается в модуль, действительно очертаниями похожий на срезанное снизу яйцо. Высота модуля – пятьдесят восемь метров, диаметр – двадцать пять. Инверсионного следа, оставляемого самолетами, за ним нет. Модуль плоским дном своим садится на верхушку бархана, застывает, как позже было подсчитано, на двенадцать секунд, а затем медленно, но вполне заметно для глаз, погружается в блеклую, какую-то соляную на вид толщу песка. На поверхности остается лишь конус, быстро меняющий цвет: только что он был серебристо-морозным, и вот уже – черный, непроницаемый, как антрацит. Далее около часа не происходит вообще ничего, паузу заполняет безудержная трескотня комментаторов, и вдруг опоясывает бархан четкая, ярко-оранжевая полоса, а над ней легкой синью смыкается купол защитного поля.

Я видел все это собственными глазами. И скажу честно: по телевизору зрелище выглядело гораздо более впечатляющим. Я это потом специально сравнил. Но ведь здесь важен еще и эффект присутствия, чего, конечно, ни один экран не может воспроизвести. Арконцы заверили, что никакой опасности для людей посадка не представляет, не будет ни излучений, ни ударных, ни световых, ни акустических, ни электромагнитных, ни гравитационных волн, и потому метрах в двухстах от заранее отмеченного бархана, у ограничительной линии – военные ее все-таки провели – скопилось около трехсот человек: пятьдесят официальных экспертов, которых назначил ДЕКОН, столько же политиков и чиновников, в том числе делегация во главе с генеральным секретарем ООН, ну и, конечно, свободный от дежурств технический персонал.

Говорят, что один из многочисленных обозревателей, кажется Си-эн-эн, находясь в прямом эфире, искренне сожалел, что в этот судьбоносный и торжественный миг не прозвучал во всю мощь Гимн Земли (который, заметим, еще требовалось написать; почему-то за месяц подготовки к прибытию никому это в голову не пришло). Не знаю, может быть, он был и прав. Меня, однако, охватило тогда какое-то тревожное настроение. Был яркий полдень, сушила горло ошеломляющая жара, я находился в толпе, средь оживленно переговаривающихся людей, две желто-патлатые дамы возле меня, повизгивая как болонки, подпрыгивали и размахивали флажками ООН. Все было абсолютно, абсолютно нормально, и вместе с тем мне почему-то казалось, что я пребываю на острове, затерянном в океанской глуши, что я один, на тысячи миль нет более никого, – и вот из тревожного плеска волн, из темных глубин, куда человек еще не проник, всплывает некое мифическое существо, бьет щупальцами по воде, приподнимает тяжелые веки, и светлые, без зрачков, фосфорические глаза его начинают ощупывать мир, принадлежащий отныне – только ему…

7

Лизетта – это не имя. Лизетта – это домашнее прозвище, которое придумал отец. И сразу же пояснил, что так звали любимую собачку Петра Первого. Лизетта видела в Кунсткамере ее чучело: жалкая такая бродяжка с кривыми лапками. Но иногда Лизетта и в самом деле ощущает себя собачкой, стоит отцу поманить, и она бросается к нему со всех ног, захлебываясь от счастья.

Сейчас, правда, бросаться ей не к кому. Отца в последний раз она видела месяц назад, когда он на полдня прилетел в Петербург из Саудовского королевства, уже вечером должен был уехать в Москву, оттуда – на арконскую Станцию. Домой, к ним с Анжелой, заглянул всего на пару часов, даже чуть меньше, и основную часть этого нескладного времени они гуляли по городу. Он сам ей вдруг предложил. Прошлись по Загородному проспекту, чиркнули по Измайловскому, свернув направо мимо Троицкого собора, затем по Садовой аж до самого Невского, назад вернулись по изогнутой набережной Фонтанки. Отец сказал, что соскучился по городскому пейзажу.

– В пустыне – жара, ветер, песок… До горизонта – одни барханы… Нет красок… Утомительное однообразие… Ящерицы бегают вот такие – полметра длиной…

И действительно, будто впитывая в себя, смотрел на разноцветные фасады домов, на пожарное депо с вытянутым к небу четырехугольным пеналом башни, на громадный безлюдный сад, скрывающий Военно-медицинскую академию, на раздробленную мелкими всплесками воду Фонтанки, в перспективе которой вздымались синие, в веселых серебряных звездах купола Троицкого собора.

Именно тут она вдруг решилась и напрямую спросила:

– Какие они?

И отец, немного подумав, ответил, что если коротко, то они – просто другие.

– Ты только не читай всякую чушь в интернете. Они не плохие и не хорошие, не добрые и не злые, не коварные и не наивные, просто – совершенно другие. Нам их не понять. И я не уверен, что они, в свою очередь, понимают нас, сколько бы сведений о Земле они ни собрали…

– Но они же не собираются нас завоевывать?

Отец усмехнулся:

– Смотря что считать завоеванием…

Лизетта, кажется, догадывалась, о чем речь. Именно в этот последний месяц ей все чаще стали попадаться люди с каким-то нездешним взглядом: глаза, будто выточенные из стекла, не смотрят, не видят, лишь равнодушно отражают в себе окружающее. Человек как бы не здесь. Для него все, что вокруг, не имеет значения. Недавно один прохожий с таким вот отсутствующим лицом вдруг повернулся и пересек Невский проспект, не обращая внимания на поток машин, мчащихся в обе стороны: визг тормозов, ругань, бешеные гудки, а он идет сквозь эту катавасию, как слепой. Через десять минут, уже у Гостиного, так же поступил еще один человек. А буквально позавчера водитель маршрутки, в которой она возвращалась домой, вдруг ни с того ни с сего аккуратно притормозил у «зебры» – вылез из кабины и побрел куда-то по тротуару, даже не потрудившись захлопнуть за собой дверцу. Слова никому не сказал, но как-то всем в салоне стало понятно, что обратно он уже не вернется… Интернет пестрит подобными историями. Шофер фургона вдруг бросил его посередине шоссе. Работник банка вдруг встал со своего места и ушел домой, даже компьютер не выключил. Продавцы продовольственного магазина, все шесть человек, вдруг вообще не явились к его открытию… Считается, что это мозговой паралич, «синдром угасания», вызванный психогенетическими лучами. Уже появляются люди в металлических шлемах, похожих на рыцарские, в проволочных шапочках, чтобы защититься от них. Вот – тоже другие…

Отец тогда объяснял это обесцениванием труда. Сказал, что с появлением телевидения аналогичный феномен стал наблюдаться в государствах третьего мира. Когда граждане бедных стран узрели воочию, как живут в Европе и США, то многие из них поняли, что напрягайся – не напрягайся, хоть переломись пополам, так жить не будешь. Тогда зачем работать вообще? Кстати, движение дауншифтеров, это уже в богатых западных странах, когда человек вдруг бросает все, переезжает куда-нибудь «ближе к природе», отказывается от карьеры, начинает вести непритязательную, спокойную жизнь: семья, сад, рыбалка – явление того же порядка. Только здесь сравнение происходит не с зарубежными, а с собственными, европейскими и американскими, миллиардерами. Ну и, конечно, играет роль вот эта штука, которая висит сейчас над Землей…

Он ткнул пальцем в выцветающее сентябрьское небо. Там, сквозь солнечную невнятную дымку ничего видно не было.

– Но они же вроде не вмешиваются в нашу жизнь, – сказала Лизетта. – А насчет всяких психогенетических излучений ты сам говорил, что это полная ерунда…

Отец причмокнул:

– Дело ведь не в прямом – инструментальном – воздействии, а в том, что звездолет арконцев сам по себе рассматривается подсознанием человечества как угроза. Представь, что над тахтой, где ты спишь, повесили гирю килограммов этак в шестнадцать. Конечно, закрепили ее надежно: на толстой стальной цепи, которая, в свою очередь, прочно принайтована к потолку, не оборвется, даже если ты сама повиснешь на ней. Физической опасности нет. Но сможешь ли ты, видя ее над собою, спокойно спать?

Лизетта представила себе эту картину: бр-р-р… И ей вроде бы стало понятно, почему ее иногда, как зимний воздух из форточки, прохватывает неожиданный страх. Ужасно хочется обернуться, будто за спиной у нее движется что-то опасное. Что-то рыхлое и бесформенное, но уже обретающее мерзкую плоть. И вот сейчас сфокусируется злоба зрачков, распахнется пасть, вытянутся хищные щупальца, обхватят ее мокрым холодом, чтобы утащить неизвестно куда… Но ведь не только это. С некоторых пор ей вообще кажется, что мир сейчас не такой, каким был всего год назад. Из него словно испарилась собственно жизнь. Вырожденное бытие, как по какому-то другому поводу сказал однажды отец: батарейка еще немного работает, слабенький ток течет, фигурки людей, благодаря этому, непрерывно перемещаются, но из движений их исчез прежний смысл, они хаотически тычутся то туда, то сюда, бесчувственно стукаясь друг о друга. Еще немного, и все это безнадежно замрет – она в одиночестве будет бродить среди пялящихся на нее, человеческих кукол.

Очень неприятное ощущение.

Как жить в таком мире?

Нет, жить в таком мире нельзя.

Из такого мира можно только бежать сломя голову.

Если, разумеется, есть куда.

У нее, к счастью, есть.

Вот почему Лизетта сидит сейчас на кухне, в квартире у Павлика, это через дом от нее, и терпеливо ждет, пока в смежной комнате закончатся сборы. Окно в кухне открыто, втекает снаружи сладко одуряющий зной, четвертый этаж, над подоконником чуть шелестят верхушки крупнолиственных тополей. Двор – в оконных расплывчатых бликах, отчего он кажется светлее, чем есть, а на детской площадке, в дальнем его конце, пузатый малыш пытается вскарабкаться на качели. Мать ему помогает, но он отталкивает ее руки: сам, сам, сам… На них, приподняв в полушаге переднюю лапу, взирает дворовый кот. Картинка необычайно яркая, и Лизетта вдруг понимает, что видит это в последний раз. Да, в последний раз, этого не будет уже никогда.

У нее сжимается сердце. Она вздрагивает и, чтобы скрыть волнение, посматривает на часы.

Около девяти утра.

– Хочешь чая? – сразу же приподнимается Павлик.

Чай он предлагает ей уже в пятый раз.

Лизетта едва удерживается, чтобы не ответить ему: хочу, чтобы ты замолчал. Павлик иногда ужасно ее раздражает. Целый год ходит за ней, как привязанный. Отец как-то сказал, что это инверсия гендерного репертуара. Тут сугубо биологическая основа: в мире животных самец в репродуктивный период демонстративно отказывается от доминирования и во всем, вплоть до поведенческих мелочей, подчиняется самке. Работает программа сопровождения – он следует за ней, куда бы она ни пошла. Работает программа демонстративной полезности – он всегда под рукой и готов помочь. Таким образом он доказывает, что способен обустроить совместную жизнь. Конечно, забавно звучит, но не следует забывать, что человек – существо не только социальное, но и природное. Нельзя абсолютизировать ни одну из этих сторон. Разве что у человека собственно «биология» подверглась интенсивной аккультурации: мужчина дарит цветы, клянется женщине в вечной любви, обещает достать с неба звезду, готов ради нее совершить любой идиотский поступок – ввязаться в драку или, скажем, прыгнуть в реку с моста. Биологическая основа сквозь эти культурные ритуалы практически не просматривается, и вместе с тем здесь наличествуют все те же брачные танцы, сложные и красивые, которые исполняют, например, журавли…

Он вдруг запнулся:

– Извини, я все время читаю тебе какие-то лекции. Занудство, наверное.

– Нет-нет! – воскликнула тогда Лизетта. – Напротив, мне очень интересно!.. Очень!..

А отец не слишком понятно сказал:

– Во многой мудрости много печали. Кто умножает познания, умножает скорбь. – И через секунду как бы нехотя пояснил: – Это Экклезиаст.

Пришлось потом смотреть в интернете, что такое «экклезиаст»…

Между тем сборы, кажется, близки к завершению. Слышно, как Ираида Игнатьевна, мать Павлика, судорожно вздыхает и, сдерживая в себе тугой воздух, сипит:

– Ну ты дави, Зина, дави… Иначе не застегнуть…

– Я давлю, – покорно отвечает Зиновий Васильевич. Это его отец.

А Тетка, сестра Ираиды Игнатьевны, говорит:

– Подвинься, болезный, дай я навалюсь…

И сразу после этого раздается облегченное:

– Ух…

– Ну вот…

– Справились наконец…

А затем насмешливый голос дядь Леши:

– Ну и зачем эти муки? Ведь ясно же сказано: никаких вещей с собой брать нельзя.

– Ничего, протащим, – говорит Тетка.

– Кто протащит, ты?

– Да хоть бы и я.

– Ну-ну, я посмотрю…

– Раз вы с Зинкой забздели, мужики хреновы, придется самой.

И Тетка так это увесисто говорит, что становится ясно – она, конечно, протащит, хоть чемодан, хоть три чемодана, хоть на Станцию, хоть куда, хоть на Терру, хоть на Кассиопею. Сердце у Лизетты снова сжимается. Тем более что Тетка, не понижая голоса, вопрошает:

– И объясните мне, ради бога, зачем нам нужна эта фифа?

Под «фифой» она, конечно, подразумевает ее.

Лизетта слышит, как дядь Леша озадаченно крякает, как мать Павлика поспешно сдвигает что-то тяжелое, пытаясь с опозданием заглушить эти слова, как бормочет Зиновий Васильевич: «Ну, ты, мать, осторожней – того…» А сам Павлик громко и неестественно кашляет, со стуком переставляет чашки, краснеет чуть ли не до корней бледных волос и шепотом, не поднимая глаз, говорит: