Текст книги "Путь к солнцу. Стихотворения"

Путь к солнцу
Стихотворения
Андрей Татур

© Андрей Татур, 2024

ISBN 978-5-0062-9514-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Новый день

 
          Ещё один ложится день
          на наковальню лет.
          В зеркально-радужной воде
          красуется рассвет.
          Зажглась и вспыхнула заря,
          а с ней – остатки сна
          через секунду догорят,
          простившись до темна.
          Встаю. Негромкий скрип пружин…
          Окошко отворю…
          Я каждый день за то, что жив,
          судьбу благодарю.
 

Малая родина

Край исписанных дорогами равнин,

удивляющий раздольем вновь и вновь.

Я воды из родника набрав кувшин

(освежающей, как первая любовь)

пью и пью, смакуя неспеша глотки,

заколдованный вечерней тишиной

и безмерно удивляюсь, как легки,

и как трепетны свидания с тобой.

Край, который невозможно не любить,

несмотря на свист ветров со всех сторон.

Здесь не каждому дано привыкнуть жить,

здесь на зло пристало отвечать добром.

Ты прости, мы редко видимся с тобой,

мой гостеприимный край, открытый всем.

Я надеюсь, предначертано судьбой,

что вернусь к тебе, однажды, насовсем.

От зимы до зимы

 
        посеребрит виски зима
        и сердце жаркое остудит,
        взбодрит для ясности ума,
        дав снежный залп из всех орудий,
        а после, звоном тишины
        добьётся долгих откровений,
        что, может быть, и не важны,
        но по достоинству оценит
        за их трагическую суть,
        за поэтичные детали
        и даст тогда передохнуть,
        сбежав в заснеженные дали.
 

Путь к солнцу

 
           я собираюсь в путь,
           дайте же мне дорогу,
           долгую, ну и пусть,
           я не хочу спешить;
           я отправляюсь в путь,
           ну, до свиданья, с Богом,
           милая, не обессудь,
           ждать обещай и любить.
 
 
           я собираюсь в путь,
           дайте же мне дорогу,
           пыльную – да и пусть,
           не тяжело дышать;
           я отправляюсь в путь
           и не прошу о многом,
           мне б на рассвет взглянуть,
           чтоб ожила душа.
 

Партизанская война

Подожди, всё изменится после войны

и запахнет смолой, а не порохом в роще,

хорошо, что невзрачны мы и не видны,

научись убивать, потому что так проще.

У деревьев похожая смерть, как у нас —

так же падают глухо со стоном на землю,

некрасиво лежат и хрипят через раз,

иногда даже, кажется, просто дремлют.

За минуту до хлёсткой команды «Огонь!»

командир горло спиртом из фляги полощет,

не дрожи, станет мокрой от пота ладонь,

научись умирать,

потому что так проще.

Молитва

 
    Помолись за меня в тишине,
    помолись за меня в этот вечер,
    я живу, как в тумане, во сне,
    я живу, будто весь искалечен,
    помолись за меня от души,
    я как путник дорог бесконечных
    буду также беспечно спешить
    всё к тебе через целую вечность.
 
 
    Помолись за меня в эту ночь,
    пусть свеча до утра не погаснет,
    мне ведь некому больше помочь,
    над судьбою я больше не властен,
    помолись за меня, но без слёз,
    искупить их мне жизни не хватит,
    помню взгляд твой и запах волос,
    помню всё, извини, что некстати.
 
 
    Помолись за меня, чтобы в снах
    я увидел тебя, как тем летом,
    ты ведь знаешь, что эта война
    всё оставила нам без ответа,
 
 
    помолись за меня, помолись,
    кто-то ж эти молитвы услышит,
    чтобы мы с тобой вновь поднялись
    на ступеньку,
    ступеньку повыше.
 

Ночная гроза

 
        Сцепились мохнатые тучи —
        недолго осталось до слёз
        и носится ветер колючий
        среди дрожащих берёз,
        готовый набедокурить,
        ветвей наломать —шальной.
        Стрижи, предчувствуя бурю,
        щебечут наперебой.
        Но вот заглушил их крики
        раскатистым гулом гром,
        на миг ослепили блики
        и молния в небе ночном
        оставила шрам зигзагом,
        (век ждать от неё добра).
        Вдруг резко запахло влагой
        и хлынуло, как из ведра.
 

Перерождение

 
     Мне б научиться не стареть
     душой, лицом и телом, словом,
     и вместе с солнцем на заре,
     чтоб каждый день рождаться снова.
 
 
     Я за собой оставлю след,
     пока дорога будет виться,
     из поражений и побед,
     а, после, беспокойной птицей
     я постучусь в твоё окно,
     открой его, насыпь мне крошек
     и прошепчи без всяких «но»:
     «А ты вернулся, мой хороший…»
     Я буду часто прилетать,
     в окно стучаться озорливо
     и не устану щебетать
     твои любимые мотивы.
 
 
     Мне б не бояться, не жалеть,
     но всё равно пугает старость.
     Так много хочется успеть.
     Так мало времени осталось.
 

Эпизод

 
Босиком по мху дорожной пыли
вдоль пустых домов, пустых полей,
за собой тащить я обессилел
памяти цветастый длинный шлейф.
 
 
Было молодым и сильным тело,
незачем и некогда грустить,
раскрывалось всё вокруг и пело,
было лето – жить бы в нём да жить!
 
 
Но открыл глаза и, оказалось,
просвистело детство, в горле ком…
Мне осталась маленькая шалость —
по дорожной пыли босиком.
 

Пророчество

 
     Не затих ещё голос молитв
     и седых матерей скорбный плач,
     где трава не растёт из-под плит —
     это дело твоих рук,
     палач.
 
 
     Смыты на берегу следы,
     шторм ушёл по своим делам
     и заношенные до дыр
     волны выброшены,
     как хлам.
 
 
     Пересохли давно ручейки
     и ключи – молоко и мёд,
     плащаницей легли пески
     и покрыли
     святой Исход.
 
 
     Не затих ещё голос молитв
     и спасённых детей плач.
     Гильотины клинок заблестит
     и на плаху ты ляжешь,
     палач.
 

Снег

Снегопад тишиною наводит на грусть,

хлопья белые будут кружить до утра,

новый день же начнётся с улыбок и пусть

никогда не узнает войны детвора.

За окном красота, в доме мир и любовь

так сегодня и завтра, так было вчера,

мы обязаны пролившим пот свой и кровь,

мы должны им – не знает войны детвора.

В память подвигов наших великих солдат —

сотни тысяч свечей, озаряющих храм,

как и вечный огонь, так же вечно горят.

Мир сегодня – не знает войны детвора.

Форсаж

 
        несётся двадцать первый век
        и вместе с ним, по бездорожью,
        спешит обычный человек
        среди людей, обычных тоже.
 
 
        порой, безумие луны
        ткнёт человека острым жалом,
        в его мозгу рождая сны
        о войнах, бедствиях, пожарах…
 
 
        и смотрят дальние миры,
        как это варварское племя
        живёт среди своей дыры,
        не ценит ни себя, ни время.
 

Зрелище

 
про жизнь и смерть, про душу и грехи
на площади вещал Поэт стихи,
и плакала толпа от умиления,
почтительно внимая слову гения.
а мимо них, стараясь не мешать,
вели Христа, чтоб на горе распять.
 

Запоздалая осень

 
Осень близко,
она только чуть засиделась в бистро.
Преждевременно грустные люди
готовят зонты.
Торопливо прощаются
птицы закатных костров.
Запотевшие окна опять
превратятся в холсты.
 
 
Город вдруг захандрил,
стушевался, совсем притих.
Вечер тут же набросил на улицы
тёмную шаль.
Будто разом открылись
все шлюзы небесных плотин,
хлынул с неба свинец,
хладнокровно удвоив печаль.
 
 
Сотни рваных кленовых сердец
не увидят рассвет,
с веток сорваны,
сброшены в лужи и в грязь – казнены.
 
 
        Я укутаю душу свою
        в мягкий вязаный плед,
        чтоб теплу её было
        не выветриться
        до весны.
 

После фильма

Пусть вокруг темнота, но мы помним огонь

и сражения на баррикадах,

шквал кровавых атак, гулкий топот погонь —

мы неслись на врага, как торнадо.

Только трубы побед переплавлены в медь,

на портянки разорваны флаги

и во тьме замерзая, не хочется петь,

и не хочется пить нам из фляги.

Ведь сегодня никто из груди не рванёт

своё сердце, как жертвовал Данко,

ведь сегодня никто не воскликнет: «Вперёд!», —

в темноте

натыкаясь

на танки.

Битва за Москву (1941—1942)

Пули летят над бетонными стенами

и монотонно стучат автоматы,

не мы развязали войну первыми,

но нам горевать на могиле собрата.

Уверенно, бодро шагает несчастье

по городу пепла, стекла и трещин,

не мы разожгли войну в одночасье,

но нам защищать и детей, и женщин.

Бессмысленно прячась от снайперской пули,

в тылу погибая безвестным солдатом,

не мы через Бога перешагнули,

но нам, истощённым, шагать за комбатом.

Рвут небо в клочья, плюют самолёты,

(земля, как в оспах) снаряд за снарядом,

не мы прогнёмся под вражеским гнётом,

но нам, если гибнуть, то целым отрядом.

Сметая всё с нашей земли без остатка,

недремлющий враг умножает могилы,

не мы заразили страну лихорадкой,

но нам очищать мир от пагубной силы.

 
       Кресты…
       Кресты…
       Кресты без оградок…
       Свечи не гаснут, как вечное пламя.
 
 
       Не мы вспоминаем
       хроники ада,
       но нам
       хранить
       о погибших
       память.
 

Открытые двери

 
Грусть – плохая спутница в пути.
Чтобы солнца луч рванул сквозь тучи,
просто улыбайся и шути,
даже если ты совсем измучен.
Даже если ливни, как стеной
от тебя отгородят дорогу,
пережди спокойно и не ной,
и не беспокой напрасно Бога.
Верь в любовь,
как в чудо в Судный день,
верь в себя, не сомневайся в вере,
на земле, на небе, на воде
для тебя распахнуты все двери.
 

Homo sapiens

 
    можешь бежать за своею мечтой
    все три четверти века,
    но не забудь тех, кто рядом с тобой —
    просто будь человеком!
 
 
    русский, араб, китаец, еврей,
    или потомок греков,
    не унижай принадлежность людей —
    просто будь человеком.
 
 
    нищий, богатый, хороший, плохой,
    здоровый ты или калека,
    не обижай тех, кто рядом с тобой —
    просто будь человеком.
 
 
    спор никогда не решить войной,
    вспенится кровь в реках,
    чтоб не молиться за упокой —
    просто будь человеком.
 

Городской детектив

 
Ненависть и гнев, дрожат колени,
но не будет слёз и причитаний.
Под ногами – след из подозрений,
а в руках – обрывки от мечтаний.
 
 
Вынесли, до нитки обокрали.
Ни к чему пустые разговоры.
Нагло всё стащили, всё забрали
ловкие, бессовестные воры.
 
 
Я, конечно, виноват в потере,
не считал такое дело главным —
вставить, как у всех, стальные двери,
а теперь – не нужно и подавно.
 
 
Пусто на столе, в шкафу, на полках…
Вот она – сознательная подлость.
Паника пронзает, как иголкой,
а затем – ласкает безысходность.
 
 
Обворован. Оскорблён. Обманут.
Не одна беда пришла, нависла…
Судорожно шарю по карманам
в поисках потерянного смысла.
 

Письмо из Сталинграда

 
Почва, вода, да и воздух, похоже,
плавятся, тлеют, горят…
Здесь бы сам дьявол вылез из кожи
и убежал в свой ад.
Выжженный город размазан по грязи,
корчится в жиже бетон.
Мало патронов, нельзя косоглазить,
выдох, выстрел… и стон.
Всюду в окопах лежат полутрупы,
молятся, стонут, хрипят…
И не смолкают небесные трубы,
чествуя души ребят.
Мама, мне страшно, ночами не спится,
веки сковал мне страх.
Умерли мы и родились убийцы
с ненавистью в глазах.
Мама, боюсь, ты меня не узнаешь,
годы легли на весы…
Мама, прости, я люблю и скучаю.
Помни. Пиши. Твой сын.
 

Мемориал

Бесполезно и глупо мне спорить с собой —

если это конец – здесь начало начал

и с пустыми руками вновь, ринувшись в бой,

разгромил, уничтожил, добил, не упал.

Я бесшумно крадусь, я иду по следам —

почерневшая кровь пропитала песок,

отпечатки подошв заполняет вода

и пульсирует режущей болью висок.

Застрелить, заколоть, задушить, наконец,

равнодушно оставить на суд воронью.

Нет патронов, ножа – сумасшедший боец,

шёл с пустыми руками, но первый в бою.

Я хотел бы вернуться туда, где рассвет

заскользив по воде, мелко-мелко рябит.

Я хотел бы уснуть там в высокой траве,

где срываются, падая, звёзды с орбит.

Мы не умерли, нет, нам приказано жить,

зализать свои раны и снова в огонь.

Мы молчим – это гордость, без фальши и лжи.

Горсть земли овдовевшей сжимает ладонь.

Мы простим, хоть и в жизни прощать нелегко.

Под живыми цветами – холодный гранит.

С каждым годом всё дальше мы, так далеко…

Только, главное, память о нас сохрани.

Осенние сны

 
     опадают последние листья,
     в лужах тонут беспечные мысли
     и до нитки промокшие стёкла
     искажаются светом луны,
     в закоулках беснуется ветер,
     у него ещё шквал на примете,
     только мне дела нет до капризов —
     о родных моих снятся мне сны.
 

Там…

 
               когда-то я выйду
               из этой игры —
               там есть и другие,
               там – лучше миры,
               в которых ни чисел,
               ни времени нет,
               где прямо из пепла
               рождается свет
               и он ярче солнца,
               таинственней звёзд,
               там, между мирами
               есть радужный мост,
               там музыка звонче,
               лиричней стихи
               и горный источник
               смывает грехи…
 
 
               когда-то я выйду
               из этой игры —
               там есть и другие,
               там – лучше миры.
 

Избранный маршрут

 
Сбившись с намеченного маршрута,
я продолжаю идти упрямо,
я продолжаю идти, как будто
так и задумано – дальше прямо.
 
 
И никто не идёт мне навстречу,
я один на один с дорогой,
осмелев, я шагаю по встречной,
позабыв, что такое тревога.
 
 
Ни толкотни, ни привычной давки,
мне хорошо, я себя, откровенно,
чувствую так, будто вышел в дамки
и победа за мной, непременно.
 
 
Здесь все запретные знаки стёрты,
грани, острые грани смыты,
воздух раньше был затхлый, спёртый,
а теперь чистотой пропитан.
 
 
Новый маршрут обозначен пунктиром,
только дорога как будто с краю,
тянется тоненькой лентой вдоль мира.
Это дорога, ведущая к Раю.
 

Цена победы

 
            Верили, что не ослепнут,
            глядя смерти в глаза,
            бой может стать последним,
            только ни шагу назад!
 
 
            В каждом живёт надежда,
            ведь она для бойца —
            воздух бодрящий, свежий…
            Нужно идти до конца!
 
 
            Страх пусть катится к чёрту!
            Вновь за снарядом снаряд
            делит живых на мёртвых…
            Только ни шагу назад!
 
 
            Смерть по пятам плетётся —
            жалкая тень бойца,
            он так легко не сдаётся…
            Нужно идти до конца!
 
 
            Натиск подобный цунами,
            будто с небес гроза.
            Братец, победа за нами!
            Только ни шагу назад!
                                ***
 
 
                         Разделан
                         враг
                         под орех,
                         завален
                         градом
                         свинца!
                         Помним
                         победу
                         тех,
                         кто
                         не дошёл
                         до конца.
 

С облаков

Вот капли слёз упали на письмо,

последнее… написанное мной…

Ты столько лет ждала, а я не смог

вернуться к сыновьям… к тебе… домой…

Взгляни в окно, любимая, на дождь,

как он несёт дыхание цветам,

быть может, ты когда-нибудь поймёшь,

что это я на небе плачу там…

Безжалостна тоска – не одолеть,

она вдвойне сильнее по ночам…

Ждала тепла и ласки столько лет,

не дождалась – так хочется кричать…

Взгляни, любовь моя, на звёздный путь,

где та, что ярче всех, сошла с небес,

быть может, ты поймёшь когда-нибудь,

что это я в ту ночь спешил к тебе…

Сомкнула пальцы, Господу молясь,

за что такие муки преподнёс?

И белым пухом плачут тополя

на прядь уже седеющих волос…

Взгляни, моя любимая, на дождь,

как он целует лепестки цветов,

быть может, ты когда-нибудь поймёшь,

что я тобой любуюсь с облаков…

Маленькая повесть

 
        на пару с горькою тоской
        шагаю молча по беспутью,
        давно махнул на всё рукой —
        меня от мерзостей не мутит.
        всё меньше женщин и друзей,
        судьба небрита и лохмата,
        её наряды в бирюзе
        уже не выглядят богато.
 
 
        мой кратковременный поход —
        почти законченная повесть,
        где время, липкое, как мёд
        и неспокойное, как совесть,
        то, обленившись, тормозит,
        то мчится вдруг быстрее пули;
        шагаю молча, весь в грязи,
        готовый растревожить улей.
 

Перезвон

Заведён механизм с чьей-то лёгкой руки,

шестерёнки стучат аккуратно —

время плавно струится в изгибах реки,

утекает по ней безвозвратно.

Мне похвастаться нечем – ни смеха, ни слёз,

шумный век, безобразный и жалкий.

Я хотел бы воспринять всё это всерьёз

восприятием старой закалки.

Перезвон колоколен плывёт над землёй,

от креста до креста звучным эхом

и щемящая боль ядовитой змеёй

лезет в душу сквозь брешь, сквозь прореху.

Жизнь свою соберу по кускам, по частям,

отделю от ненужного хлама,

я пройду осторожно по древним костям

и укроюсь за стенами храма.

Удушье

 
       О чём-то хочется сказать,
       но задыхаюсь я словами,
       найти и снова потерять
       всё то, что нажито годами.
       Я на мели, но всё ж тону
       и нет ни боли, ни печали,
       о чём-то хочется сказать,
       да вот слова звучать устали.
       О чём-то хочется сказать…
       Зачем жонглировать словами?
       Мне звёзды с неба не хватать
       и не лететь под облаками.
       Когда моя душа споёт,
       быть может, с ней мы ближе станем.
       О чём-то хочется сказать,
       но тяжелы слова, как камни.
       О чём-то хочется сказать,
       но захлебнулся я словами
       и снова вынужден молчать,
       всё так же, как молчал годами.
       Останусь навсегда в тени,
       пусть обо мне никто не знает,
       о чём-то хочется сказать,
       но все слова в огне пылают.
 

Затяжной ливень

 
Дождь марширует. Потоки воды
в парке траву ерошат
и, растекаясь, смывают следы.
Хлещет всё больше и больше.
 
 
Город оглох от сигналов машин.
Город оглох от звона
яростных капель о стёкла витрин
и от щелчков по бетону.
 
 
Дождь марширует. Дождь, как стена.
Дождь атакует город.
Страшное бедствие. Это – война.
Помощь прибудет не скоро.
 

Волк

 
               последний оборот.
               отыщет пуля-дура
               меня среди болот,
               отметит поутру,
               звенит собачий лай,
               мою седую шкуру
               борзыми не пугай —
               от страха не умру.
 
 
               и пусть совсем один,
               пускай, я предан стаей
               и шерсть моя смердит,
               истощены бока,
               не вою на луну,
               не потому, что старый —
               приемлю тишину,
               что вязнет на клыках.
 
 
               холодный дождь – мой брат,
               а тишина – подруга,
               тому, что есть – я рад,
               душа (рычит) поёт,
               а если что-то взял
               и утащил за угол,
               отнять уже нельзя —
               моё теперь, моё.
 
 
               а первый день весны
               (и первый, и последний)
               прикинулся больным,
               но всё же точит снег,
               а пуля-дура вновь,
               вновь увязалась следом,
               и выплеснулась кровь
               капелью по весне.
 

Окна

Закрываю глаза – чернота, а на чёрном – разводы,

это прячутся тени, зловеще лохмотья шуршат,

мы пытаемся спрятаться тоже, в любую погоду,

мы хотим затаиться, зарыться, залечь, не дышать.

Убегали не раз, не однажды и вот – убежали

за закрытые окна с заляпанным пыльным стеклом,

вспомни, скольких в пути безнаказанно мы обижали,

продираясь, цепляясь, карабкаясь, шли напролом.

Мне осталось немного, чуть-чуть до последнего вдоха

и, надеюсь, меня там не ждёт изнурительный бег,

не зови никого, перестань, прекрати суматоху

и тогда, может быть, я увижу за окнами снег.

Наша жизнь – это шрам, безобразный рубец на теле,

отпечатанный режущим, хлёстким ударом хлыста,

ты меня не жалей и не плачь у моей постели

закрываю глаза:

тишина —

чернота —

пустота…

Письмо

 
              просыпаюсь утром,
              на исходе лета,
              сквозняком чихнуло
              старое окно.
              я забыл, что снилось,
              растворились где-то
              тонкой паутиной
              нити зыбких снов.
 
 
              я проснулся в прошлом
              или настоящем —
              не могу, не знаю,
              как мне объяснить…
              может хоть немного
              приоткрою ящик,
              если на бумаге
              мысли изложить.
 
 
              тянутся наклонной
              вереницей строчки,
              мне письмо сегодня
              нужно дописать,
              (но не знаю точно,
              где поставить точку)
              чтобы завтра утром
              Богу отослать.
 

Тоска по родине

 
    колеями дорога прострочена,
    покосились подранки-дома,
    робко жмутся берёзы к обочинам,
    солнце катится по холмам.
 
 
    я прилягу в траву шелковистую,
    где когда-то бежали ручьи
    и заслушаюсь, как неистово
    заливаясь, свистят соловьи.
 
 
    безустанно черпаю силы я,
    здесь радушию нет границ.
    старики, до чего ж вы красивые
    теплотою открытых лиц!
 
 
    я тот самый, мальчишка маленький,
    мне же каждую ночь, до зари,
    снится дом и семья на завалинке,
    и рябина в груди горит.