Текст книги "Пробуждение троянского мустанга. Хроники параллельной реальности. Белая версия"

– То есть ты предлагаешь сообщить Хелмсу, что в Советском Союзе живет ближайший родственник Дональда Трампа и ты готов гарантировать его карьеру в КГБ, чтобы Трамп был у Хелмса и у всех следующих директоров ЦРУ на крючке, если в ЦРУ примут решение толкать его в Белый дом?

– Так точно, – ответил Калугин.

– И в том случае, если операция по продвижению Трампа в Белый дом найдет в ЦРУ понимание, то мы, то есть ты, будешь готов информировать их о Горбачеве, если Андропов, то есть я, продвину его в генеральные секретари ЦК КПСС?

– Это ваше решение.

– Да, Олег Данилович! Не зря ты на гадюк бросился. Кто б мог подумать – найти на помойке родственника будущего американского президента.

– В доме Михаила Сергеевича Горбачева, – поправил Калугин, но осекся.

– Не заигрывайся, – жестко поправил его Андропов, сверкнув глазами.

– Прошу прощения, эмоции.

– Спрячь подальше, – уже спокойнее сказал Андропов и взял второй бутерброд. – Значит так, – проговорил он, жуя, – бери бумагу и пиши шифровку Хелмсу. Другого такого стечения обстоятельств точно не будет. Пусть ответит, там посмотрим. И чем быстрее, тем лучше. Откажется – придумаем «План Б» по спасению мира, как говорят в книжках Флеминга. Ты все сказал? – спросил он Калугина уже миролюбиво и заметил, что тот слегка смутился, нахмурил брови.

– Юрий Владимирович, – начал Олег, глубоко вздохнув, – если расскажу вам еще одну историю, сочтете меня идиотом.

– Все мы идиоты. Нормальные люди дома сидят, на работу ходят, пиво по пятницам пьют и шашлыки на дачах жарят. Мы другие. Рассказывай, – коротко приказал он.

– Между укусами змей и доставкой нас в больничку, мы все трое – Андрей Ирина и я будто бы улетели куда-то в черноту. Мы видели друг друга в лодке с черным паромщиком, плыли в царство мертвых. Мне продолжать? – спросил он Андропова.

– Продолжайте, – последовал ответ.

– Потом из черной воды выросла гора, и на ней появились китайские иероглифы. Мы превратились в огромных змей, наши хвосты сплелись в единую косичку.

– Вы увидели иероглифы? – приподнял брови Андропов.

– Да, было три «включения». Первым читал Андрей – мол, грядет пришествие меченого и волосатого.

Юрий Андропов разом насторожился.

– Меченым у нас в кадрах называют Мишу Горбачева – ты видел его пятно на лбу?

– Пятно есть, но его почти не видно за волосами. Заметно, лишь когда он купается и мокрые волосы слизываются назад. А кто волосатый? – с любопытством спросил Олег.

– Да кто угодно. Мы все волосатые. Что при социализме, что при капитализме. Да хотя бы и Трамп! Надеюсь, он волосатый, а не лысый. Что еще?

– Ирина-змея прочитала что-то в том духе, что грядет желтое и смоет белое, черное и красное. – Андропов нахмурил брови, выставил вперед нижнюю челюсть.

– Ты чего-то читал? – Да.

– Говори, не тяни резину!

– Что-то по-китайски. «Ибу-ибуди, хайдау муди!»

– Перевод знаю. Китайца долдонят это как заведенные – мол, шаг за шагом к победе.

Андропов заметно помрачнел и задумался. Взял сушку, сломал ее, сжал в кулаке, вторую, третью, четвертую…

– Ты в другой раз свои видения мне обязательно рассказывай, – проговорил он наконец. – Это похоже на пророчество, хотя в эту чертовщину я не верю. Пророчество связано с китайцами. По первому впечатлению кто-то подсказывает нам, что они всех скоро уделают. Пока мы думаем, что китайцы продолжают ловить воробьев и летучих мышей для пропитания, там что-то происходит. Да и американцы зачастили в Пекин. Недавно у Дэн Сяопина был известный американский футуролог Тоффлер с женой. Книги пишет о будущем мире. Может, он крошку Сяо на что-то надоумил. Надо Тоффлера в Москву пригласить. Не забыть, – сказал он уже как будто самому себе.

– Но об этом потом! – подытожил Андропов. – Не зря я эту свистопляску затеял. И тебе придется тянуть лямку до конца. Иначе пи…дец настанет всем, – неожиданно закончил председатель. Пиши шифровку Хелмсу.

* * *

«Осетр – Отцу. В Ставропольском крае, РСФСР, обнаружен ближайший родственник американца Дональда Трампа – Андрей Разин, 9 лет. Его дед и дед Дональда Трампа родные братья, рождены в Германии. Готов обеспечить Андрею Разину карьеру в структурах КГБ СССР, чтобы в будущем вы имели рычаги воздействия на г-на Трампа, если он станет президентом США. Об этом он неоднократно говорит в своих интервью. Готов передавать информацию о Михаиле Горбачеве, которого председатель КГБ СССР Юрий Андропов планирует сделать Генеральным секретарем ЦК КПСС.

Ответ прошу не задерживать».

«Отец – Осетру. План принят в работу».

Глава 3

Рогатый круглый уродец, наполненный примитивной лентой РНК и названный страшным словом «коронавирус», перепугал весь мир. Народ загнали по квартирам, велели носа не показывать на улицу. За непослушание – крупный штраф. Знакомый врач сказал Андрею, что все это полная хрень, обычный сезонный грипп, а «коронавирус» высосан из пальца.

Но кто и у кого чего-то высосал, еще бабка надвое сказала! Поэтому приходилось сидеть дома. Его квартира на Неглинной улице вполне годилась для длительной отсидки. Дом стоял посреди средней величины торгового центра, с открытым на время эпидемии продуктовым магазином. Попасть в него можно было прямо из квартиры через подземный гараж, но Андрей Александрович, известный музыкальный продюсер, все же натащил домой несколько ящиков тушенки, упаковки с крупами, сахаром и солью. И – ясное дело – забил кладовку рулонами туалетной бумаги. Сам он, в прошлом детдомовец, привыкший с детства обходиться без буржуазного пипифакса, смеялся в глубине души над этим сумасшествием – пожрать и посрать перед смертью, но непременно с мягкой туалетной бумагой. «Тушенка с гречкой, как на зоне, а подтираться непременно итальянской, четырехслойной», – ржал он в разговоре с любимой подругой Наташей Гулькиной, которую знал уже лет двадцать пять. Последние несколько лет он возил эту заметно располневшую, но со следами былой красоты даму, по «дискотекам 90-х» в компании еще не спившихся старичков и старух. Все – бывшие звезды эстрады времен перестройки и ельцинского угара.

Андрей выгуливал и свое огромное, 150-килограммовое тело, по сценам провинциальных городов, на корпоративах, привычно напевая под фанеру любимые хиты для состарившихся детишек 80-х – «Белые розы», «Розовый вечер». Как и всю остальную пургу «Ласкового мая», который ему навязали «органы» в своих неведомых и шкурных интересах.

Шел девятый час вечера. По телевизору диванные эксперты продолжали пугать коронавирусом. Доктор Мясников, еще вчера уверявший зрителей, что ковид-19 – это ерунда, обычный сезонный грипп, вдруг развернулся на 180 градусов и начал топить в другую сторону. Зейналова, нервная дама из телевизора, похоже, окончательно спятила. С утроенной силой махала руками, стращала десятками тысяч умерших от «коронавируса» в России.

– Слава богу, интернет работает, и эту блевотину можно не смотреть, – сказал он сам себе, поскольку в квартире никого, кроме него, не было. Жена давно уехала в США, он жил на Неглинке один и часто разговаривал сам с собой, когда сидел один дома или вел машину.

Словно в подтверждение его слов, а может, и благодаря упоминанию Бога в настольном компьютере раздался булькающий звук вызова по скайпу. Андрей нажал красную кнопку на пульте телевизора, без сожаления простился с Зейналовой. Встал с изрядно помятой кровати, на которой лежал, обложившись подушками, целыми днями, выходя из спальни лишь по крайней надобности.

Вызывал абонент с аватаркой Масличной горы в Иерусалиме.

– Вспомнил родненький, – сказал он сам себе и щелкнул курсором по значку видеокамеры на скайпе. На экране появился патриарх Борис. Был одет в черную рясу, на голове черный клобук.

– С Вербным тебя воскресением, сын мой, – с хитрым прищуром проговорил Патриарх и осенил крестным знамением Андрея.

– Спасибо, святой отец, и тебя с праздником! Позволь руку поцеловать, – сказал он и приблизил губы к монитору компьютера.

– Богохульник, – со смехом произнес патриарх, – но тебе и через оптическое волокно можно. Тебя Бог любит! – Он прислонил «длань Бажью» к камере своего компьютера. Изображение святого отца на мониторе Андрея Разина враз исчезло, экран почернел – это была рука патриарха Бориса.

Андрей припал губами к экрану и несколько раз громко, чтобы слышал Борис, поцеловал стекло macbook.

– Вот так! Вот так! Вот так! – приговаривал патриарх из динамиков, будто на самом деле ощущал припавшие к его руке губы своего крестного. – Ну, хватит! – наконец сказал Борис и убрал руку от камеры компьютера.

– Приехал бы к тебе в гости, но охрана не пустит. Даже Пасху буду служить в одиночестве. Может, пара служек будет. Вот со священным огнем совсем беда. В Израиле больше ста человек Богу душу отдали от бесовского коро-навируса. В том числе монах из Армянской апостольской церкви. Это они переносят огонь из Гроба Господня в храме Воскресения Христова. Все перепуганы. Печально.

– Знаю, Борис Абрамович! Вы не в таких переделках бывали, чего-то придумаете, – ответил с вежливой улыбкой Андрей.

– Уже придумал, – без паузы ответил патриарх.

– И где огонь будем брать, у кого? Самолет в Израиль не пустят.

– Иудеи, прости меня господи, мой самолет на библейскую землю, ясно, что не пустят. Как чувствовал, да и Господь надоумил – приберег прошлогодний огонь. Теплится в лампаде, в Высоко-Петровском монастыре, за шесть веков отмоленном. Огонь там даже лучше стал, крепше и ярче, прости господи! Монастырь рядом с тобой, на Петровке.

– Спасибо, Борис Абрамович, – улыбнулся Андрей. – То-то меня припекает весь год, кошмары перестали сниться.

– И слава богу! Отключаюсь – дел невпроворот!

– Благословите, Христа ради! – попросил Андрей на прощание.

– Благословляю, – без паузы произнес патриарх и осенил узника коронавируса крестным знамением. Раздалось характерное для скайпа бульканье, и патриарх Борис с экрана исчез.

Уходить от стола с компьютером не хотелось – вставать тяжело. Последние годы он нещадно набирал вес. В нем уже трудно было узнать стройного красавчика, что тридцать лет назад прыгал по сцене в полосатых джинсах в обтяжку. Андрей включил поисковик Яндекс, начал смотреть ленту новостей. Одна зеленая тоска – бесконечный бред про коронавирус, про десятки покойников, как будто все умершие в Нью-Йорке и Москве – жертвы гриппа, пришедшего из Китая. Но в Москве и без гриппа каждый день умирают 700–800 человек. В Нью-Йорке того больше.

Он физически почувствовал, как новости, словно черная воронка, затягивают его в пустоту. Вспомнилась сказка из детства – черная река в царстве мертвых, где с будущей женой и охранником ее отца они оказались втроем после укусов гадюк. Почти полвека прошло, и он с каждым годом все меньше верил в реальность того дня. Хотя вон на стене висит свадебная фотография. Андрей стоит с Ириной, Михайлом Сергеевичем и Раисой Максимовной. Он и Ирина, веселые и счастливые, а вот родители остались навсегда с натянутыми, даже вымученными улыбками. Хотя есть на фотографии еще один весельчак. Из-за спины Андрея торчит веселая физиономия его свидетеля на свадьбе Ромки Абрамовича. Он подружился с ним еще в ставропольском детдоме и пригласил на свадьбу вместе с другими бывшими сиротами, кого удалось найти. Других родственников, кого он мог знать, у него не нашлось.

– Давно не виделись, – вновь сказал сам себе Андрей и надумал передать привет Роману от патриарха Бориса. Знал, что они познакомились несколько лет назад, когда патриарх прилетел в Анадырь отслужить литургию и освятить кафедральный собор Святой Живоначальной Троицы. С той поры патриарх никогда не передавал привет губернатору Чукотки через Андрея. Не сделал этого и сегодня. Но от скуки уже хотелось выть. Андрей кликнул в скайпе список контактов. Абрамович был под номером один. Его аватарка с белым медведем, как на гербе Чукотки, была помечена зеленым пятнышком. Значит, Рома в Сети. Андрей навел на медведя курсор и щелкнул мышью. Последовали гудки вызова – один, второй… десятый, двадцатый. Андрей дал отбой – Роман был занят, несмотря на то что в Анадыре было всего шесть утра. Сеанс связи пришлось отложить.

Он с трудом оторвался от стула и пошел в кухню. Не оставалось ничего другого, как согреть чай и открыть коробку с конфетами «Птичье молоко». Он перешел на них с чистого шоколада, когда начал прибавлять в весе по полкило в день. Он уже открыл коробку с конфетами, когда характерное бульканье скайпа заставило его вернуться в спальню, где стоял компьютер.

– Ромочка проснулся, – обрадовал он сам себя, но вызов шел не от него. На аватарке красовалось личико его жены – Ирины Михайловны. Уже тридцать пять лет жена жила в США. Они расстались физически, но развода не оформляли, даже пару раз в году говорили друг с другом по телефону. Он вовсе не чувствовал себя брошенным мужем. Они даже виделись иногда. Несколько раз за последние двадцать лет жена устраивала ему гастроли в Америке.

Он навел курсор на аватарку и включил связь.

– Здравствуй, Андрюша, – первой заговорила жена. Как две капли воды она походила на свою мать. Тот же овал лица, те же лукавые глаза. Только прическа другая – с короткой стрижкой. За ее спиной, на экране компьютера, колыхались на ветру пальмовые ветви. Такая же ветка, но торчащая из пасти осла, красовалась на белой футболке Ирины. Под ослом буквами всех цветов радуги горела надпись: CANNES-2019. Выглядела Ира молодо, на лице красивый загар. Для своих шестидесяти трех лет – просто превосходно.

Андрей расплылся в довольной улыбке:

– Привет, Ирочка, ты чего так рано? – вместо приветствия спросил он, хотя в Лос-Анджелесе, где давно жила Ирина Разина, было одиннадцать утра. Он вновь устроился на стуле за письменным столом, открыл таки коробку с конфетами. – Ты ослов полюбила? Похож на Трампа, – засмеялся Андрей, но Ирина, зная его как облупленного, ждала, пока он выговорится, и молчала. – Много трупов на улицах? Ты сама-то не болеешь? А то у нас такие ужасы показывают про Нью-Йорк! Будто покойников хоронить уже негде, братских могил не хватает.

– В Лос-Анджелесе спокойно. Машин меньше стало. Ты давно разговаривал с отцом? – Она резко поменяла тему гриппозных носов, соплей и трупов.

– Давно. Зачем уважаемого человека нервировать? Но он держится молодцом, Путина иногда поругивает. Ты чего меня вдруг вспомнила? – Андрей принялся жевать конфету, настроение заметно улучшилось. – Хочешь на гастроли пригласить? Я готов! – засмеялся он, но Ирина оставалась серьезной.

– Помнишь, четыре года назад, перед президентскими выборами, готовились твои гастроли по США для русских? – начала Ирина. – Протопить за Трампа.

– Конечно, помню, память у меня хорошая. Предлагали 20 тысяч за концерт. Чикаго, Нью-Йорк, Майами, Лос-Анджелес, Бостон. – Разин закладывал пальцы. – Сто косарей. Как нищему – я здесь на двух корпоративах столько получаю. За фанеру. И все равно в последний момент кинули! А я концерты в Сибири и Сочи отменил, новые носки купил, шнурки погладил, ботинки лакированные, фанеру по-новому записал, – начал он придуриваться и звонко, по-настоящему рассмеялся. – Ну ладно, не обижайся. Опять выборы на носу? – Андрей дурашливо, с одышкой запел:

 
– Белые розы, белые розы, беззащитны шипы
Что с вами сделал снег и морозы…
 

Ирина повернулась вполоборота от веб-камеры и уставилась куда-то в угол. Вместо нее на Андрея Александровича с ее футболки смотрел осел.

В его голове промелькнула обида, как будто жена не просто показала ему свое барское презрение, к которому он так и не привык за несколько лет далекой семейной жизни. Она специально надела футболку с огромной головой осла, который с любого ракурса смотрел тебе прямо в глаза. Вот и сейчас он уставился на Андрея, оголив желтые зубы и прищурив глаз, как будто предлагал другому ослу вместе выпить. Но ругаться, да еще в скотское время домашнего ареста, не хотелось. Ирина повернулась к нему, словно прочла его мысли о нанесенной обиде. Физически ощутила приближение знакомого приступа в стиле «моча ударила в голову» своего далекого московского мужа:

– Я не случайно футболку с животным надела. Это символ Республиканской партии США. В ноябре здесь выборы и Трамп опять предлагает тебе гастроли для русских по Штатам. Финальный концерт в начале сентября в Нью-Йорке, на бейсбольном стадионе Shea, где «Битлы» давали первый концерт в США.

– Сколько? – спросил он уже серьезно.

– Чего «сколько»?

– Сколько концертов и сколько отгрузят за концерт? – перешел к деловому общению Андрей. Последние годы он торговался только с владельцами ночных клубов и небольших провинциальных стадионов. Их аренда стоила немного, и стадионы наполнялись почти под завязку. Посмотреть на тени прошлого, которые пели под ту же фанеру, как и тридцать лет назад, хотели многие. Да и билеты Разин «отгружал» по-божески, по триста рублей.

– Пока речь идет о твоем согласии. Если ты говоришь «да», то планируется не меньше шестидесяти концертов за два с половиной месяца. Сначала Западное побережье, затем Чикаго и Канзас. Третья часть – Восточное побережье: Техас, Флорида. Далее на север со всеми остановками. Предпоследний концерт в Бостоне – там много давно осевших русских, финал – в Нью-Йорке. Трамп в это время улетит на военную базу на Окинаве. Пресса, а она здесь очень влиятельная, будет сосредоточена на нем, ты спокойно отработаешь. Русские в Нью-Йорке и без агитации всегда голосуют за республиканцев. Но им будет очень приятно – тебя примут как подарок.

– Таки шо? Это мой личный подарок миллиардеру Трампу? – вновь не удержался и съехидничал Андрей. Он отвалился на спинку стула, засунул очередную конфету в рот. Передние ножки стула оторвались от пола, он принялся медленно качаться. Через мгновение раздался треск, он чудом успел занять правильное положение, иначе рухнул бы на пол.

– Господь с тобой, Андрей Александрович! Пятьдесят тысяч долларов за концерт. Частный самолет и номера люкс в каждом городе.

– Плюс ты вернешься к мужу, – добавил он, скрестив пальцы рук на огромном животе.

– Вернусь, если ты избавишься от половины веса и станешь похож на прежнего Андрея, – без раздумий отреагировала она.

– С половиной веса точно буду похож на сироту, – в раздумье согласился он, считая общую сумму гонорара. Выходило три миллиона долларов. По курсу в рублях 240 миллионов рублей. В обескровленной коронавирусом Москве на эти деньги можно было купить целый этаж в доме дореволюционной постройки на Петровке или Мясницкой. Разин давно вкладывал гонорары в покупку квартир – с ними не страшно встречать пенсию. А он с детства боялся старости. Фактически готовился к ней всю жизнь. Даже приобрел три участка земли на Троекуровском кладбище. И этим был похож на американцев – те откладывают деньги на собственные похороны всю жизнь.

– Репертуар? – уже совсем по-деловому спросил он. – Ты же знаешь, я пою пятнадцать песен плюс рассказываю про своего тестя Михаила Сергеевича, сравниваю концертную площадку, на которой выступаю, с «Лужниками», откуда выгнал Пугачеву с Кузьминым, даю зрителям номер телефона и читаю эсэмэски с вопросами. Два часа без перерыва, – перечислил он стандартный набор для выступления в приличном месте.

– Тебе виднее, – ответила Ирина. – Меланье все равно, их пиарщики просчитали, что важно само твое появление. Ты – их связь с родиной, которую все русские продолжают любить. Может, какую-нибудь частушку безобидную пропоешь про Трампа, типа поддержишь критику демократов в его адрес. Народ посвистит, покричит – это всех подхлестнет, и комар носа не подточит.

– Меланья – жена Трампа? Ты с ней знакома? – с интересом спросил Андрей.

– Как ты был колхозником, так и остался, – вдруг резко и обидно произнесла Ирина. Даже осел на ее груди посмотрел на Андрея с враждебностью. Казалось, он готов швырнуть в него колючей пальмовой веткой. – Я дочь Михаила Сергеевича Горбачева! Он избавил Америку от страха ядерной войны. Меня все живые президенты знают, голливудские звезды за честь считают пригласить в гости, я в руководстве многих благотворительных фондов!

– Уже кто был колхозником, так это твой отец! Вернее, комбайнером в том же колхозе в Привольном, где я дорос до заместителя председателя колхоза! – Андрей подался всем огромным телом к экрану компьютера. В ушах гулко и зло пульсировала кровь, руки потянулись к компьютеру. Еще мгновение – и он грохнул бы его об пол.

Андрей вцепился взглядом в лицо Ирины, она не мигая уставилась на него. Но, как всякий раз в моменты их смертельной, на убой, ругани время вдруг остановилось. Будто в давно канувшем в прошлое детстве, они вновь ощутили себя испуганными детьми в лодке, что замерла между черной водой и черным небом. Прыжки во времени всегда спасали их от смертоубийства. В эти моменты тот третий, что спас их от укусов гадюки и который давно бесследно исчез, вновь незримо появлялся между ними. Втроем они вновь превращались в змей и сплетались хвостами.

– Ибу Ибуди, хайдау муди, – вспыхнули в их сознании древние китайские иероглифы, которые громовым голосом читал главный змей – Калугин. И так было всегда. Всю жизнь. Он словно срывал внутри них неведомый стопкран.

Пульсация в ушах прекратилась, Ирина встряхнула головой и, как будто ничего не произошло, ответила:

– Конечно, знакома. Несколько раз была у них в гостях. Меланья уговорила меня войти в их предвыборный штаб. Папу в Америке любят, так что я, считай, козырь.

– А кто я? – спросил Андрей.

– Я же сказала: колхозник! – И они громко засмеялись. После свадьбы Ирина часто называла его этим прозвищем, но он не обижался, ему даже нравилось.

– А если коронавирус не исчезнет? Колхозников-то не испугаешь, а вы все такие нежные и сладенькие. – Он полез в коробку за следующей конфеткой, покрутил ей у веб-камеры и картинно засунул в рот.

– Не видать тебе меня как своих ушей! Жрешь не переставая. – Она сказала это довольно грубо, но русские, что жили долго в Америке, на самом деле начинали говорить грубо, даже матом, не стесняясь малолетних детишек. – Если эпидемия не закончится, выборы перенесут. Приедешь позже. В договоре я это зафиксирую. – Она начала терять интерес к разговору, но перспектива так быстро остаться в пустой квартире одному Андрея не устраивала.

– Кто организатор гастролей? – решил он поговорить о деталях. – В 16-м году планировался Виктор Шульман, уважаемый человек. Даже я, колхозник, знал, что он привозил в Америку Аллочку и Володю Высоцкого. Помню, кипятком от этого писал – Высоцкий, Алла и Андрюша Разин! Хорошая компания. Но он, говорят, умер в том же году?

– Умер, – ответила Ирина. – Мне предлагают Леонарда Льва. Он в Америке почти сорок лет, давно его знаю. Все русские, что приезжали в Нью-Йорк еще при СССР, оказывались у него в ресторане «Одесса» на Брайтон-Бич. Джуна, Боря Сичкин, Боря Брунов… Всех не перечислишь.

– Так он держит ресторан? – поинтересовался Андрей. Это совсем не вязалось с организацией гастролей по всем крупным городам США.

– Не знаю, что он сегодня держит, но среди русских в Штатах человек очень авторитетный. Много артистов привозил на гастроли. Владел в начале нулевых концертным залом «Миллениум» в Нью-Йорке.

– Что-то припоминаю. Это он привозил в Союз Вилли Токарева? Помнишь – в самую папину перестройку? – Андрей всегда называл тестя папой, и это сильно раздражало «папу» – Михаила Сергеевича. Он так и не привык к загадочному мужу дочери.

– Он самый. Друзья зовут его Леня Усатый. Договор будешь подписывать с ним. Это не вызовет вопросов. Леонард в бизнесе больше тридцати лет. Даже с Шульманом конкурировал.

– Откуда ты все знаешь – в ресторане подрабатываешь? – вновь поддел он американскую жену. – На что ты живешь? Денег не просишь, замуж за богатого не выходишь…

– Иди в жопу! – вновь зло и резко проговорила она на пару с грудным ослом. – Договор получишь по почте. Изучи и сделай правки.

Она протянула руку к мыши, чтобы закончить разговор, но Андрей успел выпалить:

– Ты шо торописся, шо торописся? Мы за райдер совсем не поговорили. – Он вновь включил «колхозника», и Ирина осталась на связи – муж в этом разговоре был пока главным. А «райдер» оставался непременным атрибутом для крутых артистов во время гастролей. По сути, список еды, алкоголя, цвета простыней и запаха мыла в ванной. Разин не стоил этого атрибута, но деваться было некуда:

– Водка-селедка, свиное сало, соленые огурцы с окрошкой и черный хлеб с луком. Это само собой. – Ее глаза вновь налились гневом. – Что еще?

– Записывай, – продолжил он издеваться над женой, – селедка непременно тихоокеанская, толщина спинки восемь сантиметров. В каждом отеле по две штуки – одна с икрой, вторая с молокой. Ты записываешь? – спросил он, засовывая следующую конфету в рот. – Сало белорусское, ни в коем случае не копченое, малосоленое. Дальше. Хлеб черный «Бородинский» московский, через раз белорусский «Нарочанский». Огурцы только малосольные, суточной закваски. Водка шведская «Абсолют», без примесей, оригинальная.

– Чтоб ты подавился! – не выдержала жена, и Андрей понял, что сейчас его пошлют уже окончательно.

– И семечки тыквенные не забудь…

– Да пошел ты в жопу, слышишь – в жопу! – Она запустила мышью в экран компьютера, в бешенстве поискала ее на полу, не нашла и потянулась рукой, как видно к розетке.

Экран опустел. На десктопе остались сиротливо светиться иконки программ и текстовые файлы. Андрей встал со стула, потянулся и широко зевнул. Все их предыдущие разговоры последних лет заканчивались примерно так же. Но последствий типа развод и девичья фамилия не случалось. Игра – она и есть игра.

Андрей не стал переодеваться. В чем был, черных шортах в звездочку и черной же футболке – она скрывала огромный живот – рухнул на кровать. На часах было одиннадцать вечера, хотелось спать. Но Ирина не выходила из его головы. Он даже про деньги не думал. Она в самом деле была безумно красива, и он продолжал любить ее по-прежнему. Проблема была в том, что он и она никогда не считали себя ровней друг для друга. По понятной причине он так и не сумел победить в себе комплекс детдомовца, не нужного никому, кроме себя самого. Его взгляд вновь уперся в свадебную фотографию на стене. Ромка весело улыбался. Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна натужно смотрели на лежащего в кровати зятя. Фоном фотографии был банкетный зал Кремлевского Дворца съездов. Только там давали приемы по случаю государственных праздников и съездов КПСС.

Он включил телевизор, вызвал меню и вошел в YouTube. Поднес пульт с голосовым управлением к губам и произнес:

– Фильм «Республика ШКИД».

Он сотни раз смотрел его, когда оставался один. Знал каждую реплику наизусть. Обожал Сергея Юрского в роли Викниксора и Сашу Кавалерова в роли Мамочки. На экране плазменного «Панасоника» закрутилось колесо из догоняющих друг друга точек. Когда догонялка светлячков прекратилась, на черном экране появилась надпись: «В 1922 году в Советском Союзе было 4 миллиона беспризорных детей». Мгновение – из черноты, словно на негативе фотопленки, проявились лица беспризорников. Они щелкали ногтями по верхним зубам, отбивали такт. Тот, что слева внизу, с круглым грязным лицом, как две капли воды походил на него самого, когда после гибели родителей он оказался в детском доме. Слезы наполнили его глаза. К горлу подступил комок. Мышцы окаменели.

– Давайте, пацаны, – прохрипел Андрей, и пацан, который был похож на него в детстве, запел песню, от которой его всегда рвало на куски.

 
По приютам я с детства скитался,
Не имея родного угла,
Ах, зачем я на свет появился,
Ах, зачем меня мать родила…
 

Гитарные аккорды и стук ногтями по зубам не заглушали писклявого голоса певца. На экране шли титры, а пацан продолжал вышибать слезу.

 
И пошел я по свету скитаться,
По карманам я начал шмонать,
По чужим по буржуйским карманам
Стал рубли и копейки сшибать.
 

Андрей закрыл глаза. Слезы текли сквозь закрытые веки рекой, нос заложило. Он вновь ощутил себя беззащитным мальчиком, ему захотелось куда-то бежать. Первый раз это чувство возникло еще в детдоме, когда он заболел желтухой, и его положили в инфекционный изолятор городской больницы. Одели в голубое байковое девчачье платье – другой одежды не оказалось. Он несколько раз забирался на оконный подоконник, пытался открыть форточку, чтобы сбежать. Но сил открыть оконный шпингалет не было. Было отчаяние.

Он вытер простыней слезы и сопли. Выключил телевизор и настольную лампу. Андрей давно привык к ночному одиночеству, оно не пугало его, как раньше. Напротив, тишина и мрак наполняли голову воспоминаниями, которых было на миллион человек. Да и возраст был такой, что самые далекие воспоминания оказывались и самыми яркими.

– Рома, – произнес он в темноте и неожиданно громко рассмеялся. Словно в ускоренном режиме он представил себе больного пацана ясельного возраста, затем делового партнера, с кем прятал от КГБ кубометры денег, вывозя их по ночам из московских съемных квартир огромными «Икарусами» в деревенскую глушь. И кто он сегодня! Разин вновь рассмеялся, но уже от того, что разревелся от вида беспризорников, которых на самом деле придумали для кино.

– Чего же ты по скайпу не ответил? – вновь задумался он, но не стал включать компьютер, чтобы повторить попытку. Пробившийся сквозь штору в окне луч от уличного светильника оказался аккурат на свадебной фотографии.