Текст книги "Пробуждение троянского мустанга. Хроники параллельной реальности. Белая версия"

Глава 8

Посольский зеленый «жигуленок» третьей модели довез подполковника Калугина из аэропорта «Шёнефельд» в самый центр Большого Берлина к Бранденбургским воротам. Проехав полкилометра по Унтер-ден-Линден, машина остановилась у входа в советское посольство. Старое здание было разрушено еще в 1942 году во время бомбардировки союзниками Берлина, и это – новое, построенное уже тридцать пять лет назад, – хоть и отличалось сталинской монументальностью, но прекрасно вписывалось в немецкую городскую угрюмость старого Берлина. Калугину даже показалось, что оно похоже на правую часть здания МИДа в Москве. Только в очень уменьшенном виде. Даже липы, благодаря которым и называлась эта самая знаменитая в ГДР улица, стояли словно на Садовом кольце в Москве. Только поменьше. Не успели отрасти после войны.

Правые ворота перед главным подъездом в посольство отворились, и машина въехала по круговой дорожке ко входу. Калугин вышел из автомобиля и направился в подъезд. Двери вновь, как и ворота, открылись автоматически, и Олег зашел в вестибюль. По лестнице навстречу ему уже спускался посол Кочемасов. Типичный комсомольский работник в черном костюме и белой сорочке с черным галстуком.

– Олег Данилович, здравствуйте и с приездом! – Он обеими руками взял протянутую руку Олега. – Мне звонили и просили помочь.

– Здравствуйте, – успел произнести Олег, а посол уже стоял у него сбоку, подхватил руку выше локтя и, словно подталкивая, повел его к себе в кабинет на третий этаж.

Такое внимание к Олегу со стороны посла объяснялось звонком председателя КГБ Чебрикова. Но Кочемасову не была известна истинная цель приезда Калугина. Он мог лишь догадываться. Дело в том, что сотрудники КГБ, и в первую очередь Первого управления – внешней разведки, – последние три года приезжали в Берлин довольно часто. Город, как и вся ГДР, находился на грани некой трансформации, понять ход которой и ее тайные пружины как раз и пытались сотрудники Владимира Крючкова. Как правило, они вели себя в Берлине совершенно свободно, любили выпить. Для таких случаев посольский завхоз выделял деньги, экономя на сотрудниках. Алкоголь закупал в валютном магазине, аналоге московской «Березки». Посол Кочемасов был уверен, что приезд Калугина из этой же серии. Поэтому, заведя высокопоставленного посланника Чебрикова в свой кабинет на третьем этаже посольства, он сразу предложил ему на выбор виски, армянский коньяк и водку «Столичная». Когда Калугин поблагодарил и попросил лишь чашку чая, у посла отлегло – он не выносил алкоголя, боялся одного его запаха. Давал о себе знать возраст – от алкоголя у него учащалось сердцебиение, он задыхался. Когда они сели за уютный стол в глубине кабинета и секретарь принес чай, посол тут же начал «грузить» Олега:

– Я уже писал в докладах в Москву, что происходит в ГДР. Здесь своя перестройка, везде лозунги: «Горбачев, освободи нас во второй раз!» Я, признаться, не понимаю смысла этого лозунга. Но раз в неделю точно по Унтер-ден-Линден мимо посольства маршируют тысячи немцев с факелами. Без конца скандируют «Горбачев!» и «Перестройка», готовятся к визиту Михаила Сергеевича. Как вы знаете, он будет через месяц, в октябре. Я слышал от западных дипломатов, хотя не знаю, насколько им можно доверять, что генсек СЕПГ товарищ Хонеккер будто бы боится этого визита. Говорят, он не выносит Гобачева. А жена Хонеккера презирает Раису Максимовну. Одним словом, в МИД ГДР не ждут ничего хорошего от этого визита.

Калугин внимательно слушал посла. Он уже знал от Крючкова, что Горбачев не выдержал огромного нажима со стороны канцлера ФРГ Коля и американского президента Рейгана. Судьба ГДР была предрешена, и советская зона оккупации скоро войдет в состав ФРГ. Вопрос лишь в том, останутся ли после этого советские войска на территории Германии. Тут, как говорится, спецслужбы не помогут. Но крайне важно успеть выполнить задание, пока в архив Штази – местного Министерства госбезопасности – и архив внешней разведки не попали американцы. Это могло произойти в ближайшие полгода. Всё осложнялось тем, что надежды на помощь в выполнении задания со стороны посольской резидентуры не было никакой. Калугин знал из донесений нелегалов, работающих в Восточном Берлине, что сотрудники посольства, как и большинство высшего генералитета Группы советских войск в Германии, словно одержимы бесом. Кто-то ждет эвакуации, кто-то бегства. Нервы у всех напряжены до предела – из посольского городка в Восточном Берлине, да и всех зданий дипконсульств в городах ГДР, стараются не выходить. Офицерам запрещено без острой необходимости покидать военные части. При этом все пытаются запастись шмотками, телевизорами, кассетниками и видеомагнитофонами. О какой работе в немецких архивах могла быть речь?

Разумеется, Олег не стал говорить о задании Чебрикова послу Кочемасову. Дед явно ничего не понимал и скорее всего мечтал в свои семьдесят лет уехать домой. Тем временем посол все норовил подлить Олегу чая, но причитания ничего не понимающего человека достали его окончательно. Он решил свернуть разговор.

– Вы знаете, Вячеслав Иванович, я тоже видел недавно, как умеют маршировать немцы, – неожиданно не в тему сказал Калугин и наигранно нахмурил брови.

– Что вы такое говорите? – озабоченно спросил Кочемасов. – Где сподобило? Вы вроде в ГДР никогда не приезжали – я бы знал. – Посол достал из внутреннего кармана пиджака платок и вытер неожиданно вспотевший лоб.

– Не поверите – в Ленинграде! – еще больше изумил посла Калугин.

Тот не стал переспрашивать, лишь опустил голову к чашке чая, стоящей на столе. По правилам этикета он должен был ее поднести ко рту. Но голова сама склонилась вниз. Посол почуял подвох, а накануне пенсии это было совсем некстати.

– Это что, пленные по Ленинграду шли, как в Москве в сорок четвертом?

– Не поверите – не пленные. Молодые немецкие девки в трусах, без лифчиков и с перьями на голове, – Калугин смотрел на посла, сдерживая улыбку. Тот начал шумно «глотать» чай, его кадык заходил в такт этим частым глоткам чаем. Явно не понимал, куда клонит гость. – А ведь это ваш недосмотр!

Кочемасов оторвался от чашки с чаем и с обидой в голосе, который задрожал, прошептал:

– Вы о чем, Олег Данилович? Да я с «этим делом» никогда не связывался. У меня жена есть. Немецкие девки, как вы сказали, на вверенную мне территорию посольства никогда не заходили. Если они где и маршируют, так только в варьете на Фридрихштадт-паласт! – Посол выгнул спину, положил руки на колени и замер. Не ожидал, что посланец самого Чебрикова будет говорить с ним на такие скользкие темы.

Кочемасов так и не мог вспоминать, где и с кем он мог проколоться. Обычные посольские шалости – секретарши, буфетчицы и скучающие от безделья жены сотрудников – не в счет. Игры с таким контингентом, среди которого обязательно были осведомители «органов», он запретил себе еще в пору комсомольской молодости на Горьковском автозаводе. Значит «на бабах» попался кто-то другой из посольских? Его размышления прервал сам Калугин:

– Правильно определили местоположение, товарищ посол. Я как раз о варьете с Фридриштадт-паласт. Часто бывают у нас в Ленинграде. Маршируют канкан в чем мать родила. Вот и смотрите, откуда у сотрудников посольства ветер в головах. Голые немецкие задницы не могло не зацепить – от вас до варьете небось километра не будет по прямой?

– Триста метров от ворот по Унтер-ден-Линден. Затем налево по улице Фридриха и по мосту через Шпрею. Еще с километр, – заикаясь вспоминал посол.

– А чего бы не попросить генерального секретаря СЕПГ товарища Эрика Хонеккера перенести подальше от советского посольства это самое варьете? Куда-нибудь в пригород? – не унимался Калугин.

Вдруг накатили воспоминания о веселой жизни в Нью-Йорке. С китайскими ресторанчиками и ночными клубами, где девицы запросто крутились вокруг шеста, пока на них не оставалось вообще ничего, даже перьев, в отличие от бывших гэдээровских пионерок. Хотя здесь, в советском Берлине, могла быть особая острота – смотреть на танцующих канкан полуголых женщин, зная, что все они совсем недавно были пионерками. Носили короткие синие юбки с ремнем, белые блузки и синие галстуки с синей же пилоткой.

Олег понимал, что слегка перегнул палку. Кочемасов был человеком старой партийной закалки. Всю войну проработал в комсомольской организации Горьковского автозавода. Пора было попрощаться, чтобы дед успокоился.

– Что же, Вячеслав Иванович, не буду вам больше мешать. Знаю – дел у вас невпроворот! Больше не увидимся. Мне нужен ваш повар, Михаил Ложкин. Вы же знаете, кто он?

– Конечно, знаю, – с облегчением ответил посол. Понял, что это не было его проверкой со стороны «спецорганов». Грубые шутки Калугина могли оказаться вполне конкретной придурью посланца Виктора Чебрикова. Парень скорее всего намекал ему на посещение этого самого варьете, разумеется, за счет посольства. Такое случалось часто. Когда-то от навязчивых просьб удавалось отбрехиваться, но иногда, когда гость был особо важный, приходилось урезать расходы на приемы и премии сотрудникам. Он знал, что такие заскоки, даже в более крупных масштабах, регулярно происходили в советском посольстве в Париже. Все заместители Громыко, а позднее и Шеварднадзе норовили попасть на Пляс Пигаль в «Мулен Руж». Дневные посещения загадочных кустов Булонского леса, что рядом с советским посольством в Париже, их уже не возбуждали. Хотелось посидеть с шампанским в «Мулен Руж». А это сто долларов с человека.

Посол во Франции Яша Рябов учил Кочемасова, как отвадить особо наглых просителей побывать на халяву на массовом стриптизе. Надо намекнуть желающему поглазеть на буржуазное женское тело – или гэдээровское – о том, что советского человека в этом вертепе могут споить и он окажется под утро в постели с проституткой. Дальше – фотографии «на стол» и вербовка. На кого-то действовало, но в последнее время эта угроза стала всем «до лампочки». Но Калугин, похоже, приехал по каким-то своим делам. В то, что его повар Миша Ложкин входит в штатную резидентуру посольства, он, разумеется, был посвящен.

– Что же, мои вещи должны были отнести в корпус сотрудников торгпредства. В номер для командированных.

– Так точно, – по-военному ответил Кочемасов, встал со стула и жестом предложил Калугину пройти на выход. – Ложкин ждет в приемной.

Когда Олег вышел из кабинета посла, его встретил здоровый парень с начинающей лысеть головой. Нос пуговкой, белокурый. С легкими завитушками волос на висках и затылке, он напоминал классического немца. Сравнение подчеркивало внушительное пивное брюшко.

– Товарищ Калугин! Я Михаил, приказано встретить и развлекать. – Миша засмеялся какой-то особой улыбкой – смесью нагловатости и уважения одновременно.

Олег явно видел его когда-то. Он пожал протянутую руку, еще раз внимательно посмотрел на его лицо. Посольский повар вновь заговорил:

– А я вас сразу вспомнил. – Он слегка наклонил голову вперед, согнул левую руку в локте и сделал жест, как будто повесил на руку салфетку. – Что будем заказывать? – продолжил он и хитро улыбнулся.

– Ресторан «Берлин»? – спросил неуверенно Калугин.

– Ресторан «Берлин», – подтвердил Михаил. – Официант высшего разряда. Работа только в районе Лубянской площади. Меня все генералы знают, все начальники управлений. Но я и подполковников отлично обслуживал. – Он почти развязно засмеялся.

– Чего сюда занесло? – не сдержался Калугин.

– Тайный ход карты, – ответил Миша. – Не занесло, а занесли. Давайте куда-нибудь пойдем. Там и поговорим.

Михаил отворил дверь приемной посла, они спустились с третьего этажа в вестибюль главного посольского здания. Вышли из него и через несколько метров очутились на знаменитой берлинской улице «под липами» – Унтер-ден-Линден.

– Олег Данилович, – обратился к подполковнику Михаил.

– Давай просто – Олег!

– Нет уж, избавьте! Я субординацию знаю. А если хотите, чтобы попроще, надо принять лекарство. Лучше пиво, – вдруг сказал Михаил и вопросительно посмотрел на Калугина.

– Зришь в корень! Надеюсь, не «Жигулевское»? Хорошее пиво пил почти тридцать лет назад в Нью-Йорке. Журналистом работал, как ты сегодня поваром. Так что чем быстрее, тем лучше!

Свинцовая тяжесть посольских стен больше не давила на него. В кармане было достаточно денег, причем дойчема-рок, чтобы оттянуться перед завтрашним серьезным разговором с Маркусом Вольфом. Этот день можно было считать потерянным для дела. Михаил, хоть и был передан ему в помощь, был явно не в теме. Совсем не походил на специалиста по секретным операциям. Таким, как проникновение в архив Штази.

– Веди куда получше.

– Уже пришли, – не задумываясь ответил Михаил. – Все дипломаты, даже те, что под прикрытием, крутятся в Гранд-отеле. Это за углом.

И он повел Олега вдоль улицы.

* * *

Калугин уже не помнил – видел ли он такую роскошь, когда шпионил в Нью-Йорке? Коробка Гранд-отеля внешне почти ничем не отличалась от обычных берлинских центральных зданий, которых в городе было великое множество – практически все. Внешне – крепость серо-черного цвета с высокими арочными окнами и торговой галереей на первом высоком этаже. Внизу посреди фасада классический гостиничный подъезд с далеко выступающим козырьком.

К нему и привел Олега его временный помощник. Швейцар в белых перчатках, темно-малиновом фраке и цилиндре с золотой лентой открыл перед ними дверь. Оба русских тут же попали в другой мир, словно нырнули в кроличью нору и оказались в Стране чудес. Отель построили два года назад для иностранцев. Или тех, у кого была валюта. Сами немцы спроектировали фасад, выдержанный в имперских темно-серых тонах, внутренняя отделка досталась японцам и шведам. Холл напоминал внутреннюю палубу круизных лайнеров, которые возят богатых туристов по экзотическим морям. Над «нижней палубой» нависали четыре ряда замкнутых ломаной линией этажей-балконов. Внутренность этого полого термитника заканчивалась прозрачным куполом, сквозь который был виден кусочек неба. Этажи соединялись с нижней «палубой» широкой лестницей с ковровой дорожкой. Из-за спрятанных за переборками ламп лился ровный золотистый свет.

Было самое время начать восторгаться. Да и Михаил посматривал на Калугина со стороны, ожидая стандартной для русского за границей реакции. Вместо этого он услышал:

– Ты в «Метрополе», естественно, был?

– Есьтессьно! – пропел Михаил. – Моя зона, я же говорил.

– В «Метрополе» стеклянный купол на весь потолок. Здесь маленькое пятно, – вспомнил Калугин, хотя был в знаменитой московской гостинице всего пару раз.

– Немчура… Но пиво здесь лучше, чем в «Метрополе», – напомнил повар.

Было видно, что купол его совсем не интересует. Он смотрел в определенную точку, ловко перекатывая алюминиевую монетку между пальцами. Миша был здесь много раз и терпеливо ждал, когда московский «опер» насмотрится на золотые люстры и красивых телок, которые сидели в креслах и слонялись в холле без дела либо кого-то ожидая.

Вдоль огромных окон «нижней палубы» стояли десятки столиков, гости сидели за некоторыми из них с чашками кофе, кто-то с бокалами пива. Многие читали газеты. Там, где окна кончались и над «палубой» нависал первый балкон, в затененных полумраком нишах виднелись двери. Когда они открывались и кто-то заходил или выходил, становилась слышна громкая музыка, шум многих голосов и смех.

– Олег Данилович, нам туда. – Миша кивнул в сторону одной из ниш. – Там чешский пивной ресторан. Бир не хуже немецкого. Даже лучше – чехи делают на экспорт.

Они шагнули в сторону пивного заведения и через несколько минут оказались в новой «кроличьей норе» – настоящем западном «пивняке» со всеми возможными примочками. Барная стойка темно-вишневого дерева, несколько молодых парней и девушек за огромной, длинной стойкой, десятки разноцветных ручек пивных кранов, из которых лилась янтарная жидкость в цилиндрические кружки – от маленьких до двухлитровых. Громко звучала веселая песенка Карела Готта «Леди Карнавал». Олег на миг оцепенел. В памяти всплыла известная фраза из «Золотого теленка», которую он вспоминал последние годы очень часто: «Настоящая жизнь пролетела мимо, радостно трубя и сверкая лаковыми крыльями».

В зале стоял обычный ресторанный гул, сдобренный звонким и бархатистым тенором Карела Готта. Десятки людей сидели за столами и что-то ели. Взгляд незнакомого с таким ресторанным изобилием Олега пробежался по жующей и пьющей толпе, он ощутил невиданный до сих пор прилив слюны. На каждом столе лежали немецкие пивные крендели со сверкающими кристаллами крупной соли. Везде огромные тарелки, на которых свиные рульки, розовые и светло-серые колбаски едва виднелись под большими горками тушеной квашеной капусты и жареной картошки. Смесь капустного запаха, жаренных на гриле сосисок и томленой в духовке свинины шибанула по его носовым рецепторам и буквально взорвала мозг. В довершение шока мимо Калугина прошла официантка в клетчатом бело-красном переднике. На деревянной доске она несла поджаренные до темной красноты, еще шипящие маслом свиные ребра. Рядом желтели запеченные на гриле, порезанные вдоль половинки крупных картофелин.

– Какое пиво будете пить? – спросил его Михаил, когда они подошли к пивной стойке и начали рассматривать ручки пивных кранов, на которых красовались цветные овалы с сортами пива.

– Любое, – ответил Олег и начал профессионально осматривать зал.

Он был огромным, столы стояли плотно друг к другу. В стенах врезаны двери, за которыми, как и положено в дорогих заведениях, были отдельные кабинеты. «Самое место слушать!»– отметил он про себя, поскольку в общем зале микрофоны практически бессмысленны. В самом зале свободных мест почти не было. Только в самом центре стоял огромный круглый стол, человек на двадцать, за ним несколько свободных мест. Михаил и Олег успели их занять, когда в ресторан ввалилась компания мужчин в почти одинаковых черных пиджаках, белых рубахах, с черными галстуками. Все с короткими стрижками и, как отметил Олег, оттопыренными в районе левой подмышки пиджаками. Стало понятно, почему повар привел его сюда. Самое место наблюдать за ковбоями. Чем еще заниматься в посольстве, как не ходить по кабакам, слушать, запоминать и записывать.

Их было человек десять. Все несли околесицу по-английски. Были явно навеселе. Олег, проживший в США почти четыре года, сразу различил среди них англичан, американцев и француза. Но совершенно удивительное случилось, когда шумная компания проходила мимо их стола в кабинет, как видно забронированный ими заранее. Михаил будто бы хотел подозвать официанта, но лицо повернул в сторону ковбоев. Его губы расплылись в улыбке, он встал со стула и попал в объятия сначала одного из коротко стриженных парней, затем другого…

– Майк!

– Тэд!

– Майк!

– Фрэнк!

– Мишель!

– Пьер!

– Мигель!

– Родриго!

Так продолжалось, пока все они не переобнимались с посольским поваром и не набили ему плечи дружескими хлопками рук. Затем его, с раскрасневшимся лицом и улыбкой до ушей, двое веселеньких мужиков обняли за плечи и поволокли в сторону кабинета. Олег не стал им мешать. Его начинало сильно забавлять это представление – сотрудник посольской резидентуры, человек, приближенный к самому послу, обнимается и почти целуется взасос явно с представителями потенциального врага. Он ощутил чье-то дыхание и прикосновение к спине. В следующий момент мимо его уха «пролетела» сначала одна двухлитровая кружка светлого пива, затем вторая. Еще через мгновение рядом с ними оказались тарелки со скрученными колбасками светло-серого цвета и жареной картошкой. На соседний стул опустилось грузное тело Миши-помощника. Его лицо сияло от удовольствия, он потер руки и вцепился в пивную кружку. В следующее мгновение Калугин увидел, как пиво из двухлитровой кружки стремительно переместилось в посольского повара. У него подобрели глаза, он с шумом поставил пустую кружку на стол и громко рыгнул. Затем взял руками колбаску, откусил половину, пожевал и с полным ртом наконец произнес:

– Спокуха! Ща все объясню. – Он повернулся в сторону пивной стойки и щелкнул бармену пальцами. Тот уже нес новую, тоже двухлитровую кружку. Явно привык к такому фокусу. Наконец Михаил дожевал колбасу, прикончил картошку. После чего принял у официанта полную кружку.

– Олег Данилович, это цэрэушники, английские и французские шпионы. Один говорит, что испанец, но тоже из ЦРУ. – Михаил вновь припал к пиву, но не прикончил его одним махом, как в первый раз.

– Так на кого работаешь? – улыбнулся Олег, понимая, что если и пахнет здесь изменой, то какой-то клоунской. – Колись!

Он начал осваивать свою кружку и терпеливо ждал, когда Миша-повар соберется с мыслями и расскажет всё. Да и попробуй не рассказать ему, подполковнику КГБ, находящемуся в ГДР, где Мишу могут скрутить в одну секунду.

– Сказать по-современному, мы с этими чуваками деловые партнеры.

– Что за бизнес? Родиной торговать? Чьей? – все больше входил в игру Олег.

– Так они своими, а я нашей, – последовал ответ, и Миша радостно заржал. Затем вновь повернулся к официанту и щелкнул пальцами.

– Михаил, мы же не в Лондоне, а в Восточном Берлине. Откуда смелость?

– Ох, Олег Данилович! Вы знаете, сколько я получаю? Меньше, чем когда работал официантом в Москве. Вот и приходится выкручиваться.

– Опять не понял, – уже серьезно произнес Олег.

– Мы познакомились с пацанами здесь. Они все из посольств, только американец из военной миссии – у них здесь посольства до сих пор нет. Возможно, и у англичан с французами. Но работают люди, как и я. Отчеты надо писать ежемесячно. – Михаил вновь припал к кружке. Третья пошла явно в удовольствие. Посольский повар не чувствовал дискомфорта и вел себя очень раскованно.

– Отчеты, говоришь, всем писать? И чего пишем?

– Я пишу про нас, они про себя. Потом встречаемся здесь и обмениваемся сверхсекретной информацией. Вот допью третью и отойду на десять минут к ним.

– И что же ты, Миша, пишешь в своих отчетах для ЦРУ?

– Всякое пишу. К примеру, сегодня передам, что в нашей воинской части под Лейпцигом начали демонтировать бетонный забор. Готовятся к отъезду. Об этом, кстати, пишет наша газета в ГСВГ «Советская армия». Оттуда и черпаю, так сказать. Англичанам пишу, что в Потсдаме задержали зарплату офицерам. Тоже из «Советской армии». Они гонят мне такую же пургу. А я раз в месяц аккуратный отчет напишу, отдам в шифровальный отдел и «ку-ку». Кстати, туфту из нашей газеты только я им толкаю. Они ж ее не читают. А сами часто дают чего-то интересное. Тоже скорее всего из открытых источников. Месяц назад назвали примерную сумму отступных за воссоединение Германии. Это во всех газетах ФРГ обсуждают.

– И что за сумма?

– Видите, и вы не знаете, а из внешней разведки! – он сказал это слишком громко, картинно испугался и уже по-пьяному приложил палец к губам. Затем наклонил голову к уху Олега и прошептал: – Сто миллиардов.

– Каких сто миллиардов?

– Каких надо сто миллиардов – дойчемарок! – И он вновь приложил палец к губам и тут же рассмеялся. – Хоть кричи на улице – это из газет! В ихнем Бундестаге в Бонне спорят – сто шестьдесят четыре миллиарда или просто сто? Всё надеются, что добрый Горбачев возьмет меньше.

– Признаться, первый раз слышу, – задумчиво произнес Олег.

– А газеты надо немецкие читать, а не только «Правду» и «Красную звезду». Тогда, как и я, будете на хорошем счету у Крючкова. – Миша заржал уже во весь голос. Но он утонул в общем шуме этой шикарной пивной. – Ладно, я отойду минут на десять. Надо же всех обслужить. Так что гуляем по полной! Денег хватит на всё и даже на завтра.

– И сколько же они тебе платят за туфту? – спросил Олег вслед уходящему в кабинет с цэрэушниками.

– А они не платят, это премии за отличную службу и ценную информацию. Из Москвы. Можете проверить!

Ложкин исчез за дверью кабинета. Олег вдруг улыбнулся сам себе и подумал, как же наивен и примитивен современный мир шпионажа. Нет цели не только на 20–30 лет вперед, но даже на полгода. Как завтра глядеть в глаза Маркусу Вольфу? Какими ничтожными он видит своих братьев по оружию, с которыми бился за светлое будущее! Разве он не знает, чем занимаются нынешние посольские резидентуры с такими негоциантами, как Миша Ложкин? Впрочем, всё это пена. Осядет и она. Олег посмотрел на свою кружку, в которой и впрямь пена давно осела и пить стало удобнее.

Повар Миша пришел через час.

– Будем готовить дырочку для звездочки, – радостно сообщил он и вновь щелкнул пальцем официанту. – Вот всё здесь хорошо – только воблы нет! А сейчас, Олег Данилович, я скажу вам на самом деле секретную информацию. Получил в ответ за дату поездки генерал-полковника Матвея Бурлакова в Венгрию. Оттуда тоже будем драпать. Читал в «Красной звезде».

– И что за секрет?

– Англичанин мне сказал, что Горбачев будто бы вообще не просит денег за объединение Германии. Даже валить отсюда будем за свои. Ну как? – спросил он и опрокинул новую кружку в огромное горло.

Калугин ему не ответил. Лишь задумался, как американцы смогли выйти на Горбачева без нашей помощи и заставили плясать под свою дудку раньше, чем надо. У них-то такого бардака пока не наблюдается?

День закончился для Олега Калугина в тесном номере торгпредства на территории посольства. Пива много в него не влезло. И слава богу! Будет чистая голова на встрече с главным разведчиком ГДР, державшим в страхе не только спецслужбы ФРГ, но и ЦРУ.

На входе в посольство ему передали записку. По-русски было написано. «Зоопарк, центральный вход, 12:00».

* * *

В записке Вольфа – а это был точно он – не указывалось, какой зоопарк он имел в виду. Дело в том, что настоящий берлинский зоопарк, старейший в Европе, попал в Западную зону оккупации Берлина. Но, как говорится, к гадалке не ходи – бывший шеф внешней разведки ГДР едва ли отважится отправится в тот, старый зоопарк. Его элементарно скрутят через пять минут после пересечения Берлинской стены. При этом можно было не сомневаться, что Маркус знал все ходы и выходы через ту невзрачную серую стену и мог для остроты ощущений позвать Олега именно туда. С диппаспортом Калугин мог спокойно пересечь «Пункт Чарли» и попасть в Западный Берлин.

Понятно, что мысль о зоопарке в чужой зоне оккупации была лишь игрой воображения подполковника Калугина. Поэтому, выйдя из посольского комплекса в десять утра, он отправился к ближайшей станции метро «Бундестаг».

Знаменитая Унтер-ден-Линден походила на московский Цветной бульвар. Широченная улица с автомобильным движением, но вместо разделительной полосы сквер с пешеходной частью и огромными деревьями. Калугин перебежал на аллею и зашагал в сторону Бранденбургских ворот. Громкий треск мотоциклетных моторов от десятков знаменитых гэдээровских «Трабантов» чем-то напомнил ему Москву. Шума в центре на Лубянке было не меньше, правда из-за большого числа грузовиков и венгерских «Икарусов». Здесь, в Берлине, он с удовольствием заметил «Москви-чей-412», жигулевские «копейки» и даже одну-две черные «Волги» в экспортном исполнении – с двумя сдвоенными фарами над передним бампером.

На платформе метро он вновь удивился, увидев вагончики, как две капли воды похожие на те, которые бегали в московским метро, когда он еще учился в разведшколе. «То ли мы немцам старье передали, толи их вагоны ходили у нас?» – подумал он и зашел в поезд. Ветка до нового берлинского зоопарка была прямой, через полчаса он вышел на станции «Фридрихсфельде».

Входов в зоопарк, судя по карте, которую дал ему Ложкин, было несколько. Но пройдя вдоль ограды, Олег выбрал тот, где в очереди за билетами, у кассы, стоял народ. Много детей, причем совсем маленьких. Сплошь и рядом – известные гэдээровские коляски. Их качали сидящие на лавочках мамаши и пожилые немцы с немками– «грандмуттер» и «грандфаттер».

До времени, назначенного Вольфом, оставалось полтора часа. Олег слегка волновался. Дело в том, что имя главного разведчика Восточной Германии Маркуса Вольфа было известно всем советским профессионалам. Но – ничего, кроме имени. На связи с ним были только руководители Первого главного управления КГБ СССР – внешней разведки. Совершенно точно Владимир Крючков. Вольф контролировал нелегальную агентуру в ФРГ, а значит, в руководстве Западной Германии. Его лицо тоже было никому не известно до поры до времени. Сдал свой, перебежчик. Тогда уже и Калугин узнал, что семья Вольфов, будучи немецкими евреями, бежала от нацистов в СССР и детство он провел в Москве, по-русски говорит не отличишь. Сегодня Вольф давно на пенсии. Но ситуация складывается так, что лишь от него зависит, будут ли у КГБ железные доказательства родства советской сироты с американским миллионером. А значит, будет ли продолжена совместная игра КГБ СССР и ЦРУ США.

Калугин сидел на скамейке у ограды зоопарка и вспоминал ночь, когда ему принесли папку с «делом» НКВД, в котором следователи пытались найти концы загадочной истории с женитьбой немецкого младшего офицера Алоизия Трумпа на Екатерине Барсуковой. Загадочной – потому что разрешение на свадьбу дал лично Гитлер. Калугин «пережевывал» этот сюжет в тысячный раз. Последнее время даже стал ловить себя на мысли, что не прояви он инициативу в тот день, когда Горбачев приехал к матери в Привольное, работал бы он сейчас в США, по специализации. Возможно, стал бы «крупной рыбой» в журналистском мире. Большинство его знакомых по работе на «Московском радио» в Нью-Йорке, собкоров центральных газет и телевидения тоже были из «конторы», но продолжают работают под журналистским прикрытием, не отдают честь начальникам, живут дома в Москве или возглавляют корпункты своих изданий везде – и в США, и в Аргентине, и в Лондоне… А он уже тридцать лет гоняется за призраками.

Невеселые мысли прервал Маркус Вольф. Олег профессиональным взглядом выхватил его из толпы. Они «зацепились» глазами метров за сто друг от друга. Вольф приподнял ладони рук и сделал останавливающий жест, когда Олег поднялся со скамейки, чтобы пойти навстречу. Самый загадочный человек из мира шпионажа Западной Европы, несмотря на теплую, почти жаркую погоду, был одет в светло-серый плащ с накладными клапанами на груди, поясом по талии и ремешками на рукавах. Классику шпионского жанра добавил воротник плаща на высокой стойке и широко распахнутые лацканы. На удивление, ни черной фетровой шляпы, надвинутой на глаза, ни темных очков на нем не было.

Чем ближе подходил Вольф, тем сильнее на его лице выступало природное благородство. Высокий лоб и довольно крупный нос делали его голову по-мужски изящной. Маленькие глаза цепко смотрели на Олега из-под низко нависающих бровей. Левой рукой он прижимал к плащу черную кожаную папку на молнии. Калугин не стал ждать, пока Вольф дойдет до самой скамейки и шагнул ему навстречу, когда между ними оставалось несколько метров. Он протянул немцу руку.