Текст книги "Аргентина. Квентин"

– Из Италии. Билет взят в Больцано.

– Вот свежая газета, как раз из Больцано, местная. «Gesta eroiche del nostro connazionale!» Героический подвиг нашего земляка! Сержант полиции Никола Ларуссо установил итальянский флаг на вершине легендарной горы Волк. Его сопровождали и оказывали посильную помощь… Visita la nostra Italia… Гости нашей Италии, участники международной экспедиции… Взгляните на фамилии, госпожа Фогель!

– Надо же, маленький Вальтер. Куда забрался, теленок!.. Доктор Отто Ган? Он же из ведомства Гиммлера. Аненербе!

– А вчера туда приехали двое ученых из Рима. Один историк, увлекается всякой средневековой мистикой. А вот второй – физик, специализация – теория атомного ядра. Не забыли страшного злодея и его три проекта?

– Расщепление ядра лития… Боже! Эрц… Господин министр! Я… Я могу не справиться.

– Справишься, Анна. Ты очень умная девочка. А чтобы тебе было спокойнее, подключим Шарля.

4

– Может, позвонишь в посольство? Телефон наверняка прослушивается, но, по крайней мере, о тебе будут знать.

Они вновь шли по знакомому парку. Вдоль аллеи равнодушно таращили глаза мраморные девы, на скамейках оживленно переговаривались старушки, продавец мороженого вручал маленькой девочке вафельный стаканчик с чем-то розовым. Пахло сиренью и скошенной травой.

– Звонить надо было сразу, с вокзала, – рассудил Уолтер. – Но кто же его знал? А теперь как бы хуже не обернулось. Наверняка эти, из безопасности, уже свою сказку сочинили. Раззвонят на весь мир, и буду я вроде Джесси Джеймса[43]43
  Джесси Джеймс – знаменитый американский преступник XIX века. Грабил поезда.


[Закрыть]. Посольские разве что адвоката смогут прислать.

Анна задумалась.

– Если дело дойдет до адвоката… Пожалуй, ты прав. Недавно к нам приехал социал-демократ из Швеции. Тоже, как и ты, к кому-то в гости. Когда в посольстве спохватились, выяснилось, что он извращенец и убийца. Скандал замяли, но в прессу кое-что попало. А труп отправили домой в багажном вагоне. Не хочу тебя огорчать, маленький Вальтер, но порядок бьет класс. Всех не нокаутируешь.

Молодой человек не огорчился. На душе и так было кислее кислого.

Анна пришла очень вовремя – от страшной двери Уолтера отделяли только двое бедолаг. Окровавленную повязку он сорвал в холле и прежде, чем сунуть в карман, взглянул на лицо сероглазой. Синяков не было, но нижняя губа заметно распухла. Молодой человек пожалел, что не успел разобраться с негодяем по полной программе. Даже негр из Гарлема знает, что девушек бить – последнее дело.

С аллеи свернули направо, где людей было заметно меньше. Анна остановилась, взяла американца за руку.

– Погоди… Давай прикинем, Вальтер. Все полицейские участки они уже обзвонили. Посольства, вокзалы, аэропорт – ждут всюду. Но наши фотографии еще не раздали патрульным…

– А мою им откуда взять? – поразился Уолтер.

Девушка покачала головой.

– Не будь наивным. Фото, конечно, есть, но надо еще напечатать, разослать по всем постам, потом передать дежурной смене. Думаю, до вечера мы еще можем ходить по улицам… Вальтер, тебя что-то держит в нашей стране?

– Чемодан, – вспомнил молодой человек. – Он в камере хранения, на вокзале. И… И работа, я же сюда не отдыхать приехал.

Про архив говорить не стал. Зачем девушке знать лишнее? Это его заботы.

Анна протянула руку, коснулась пальцами пиджачного лацкана, сжала. Взглянула в глаза.

– Чемодан тебе дороже жизни?

Уолтер сглотнул.

– Но… Это мой чемодан! И перестань меня пугать, не маленький. Я по Бронксу ночью ходил без пистолета. И ничего, живой.

Пальцы, впившиеся в ткань, словно потеряли силу. Ладонь легла на плечо, погладила.

– Договорились. Ты – крутой американский парень, Джесси Джеймс на железнодорожной станции. А я – трусиха. Не хочу попадать им в руки, маленький Вальтер. И умирать не хочу. У девушек бывают капризы, у меня вот такой. Отнесись снисходительно.

Молодой человек открыл рот, дабы изречь нечто умное, а главное обнадеживающее. Не сподобился, промолчал.

– А поскольку каждый умирает в одиночку, сначала о тебе. Из страны можно уехать, Вальтер. Нужны деньги, причем сегодня. Я договорилась, ты увидишься с нужным человеком, он может помочь. Тебе! У меня таких денег нет.

Попыталась улыбнуться, притронулась к разбитой губе, поморщилась.

– С собою нет. Мой маникюр действительно стоит дорого, а еще я хожу в очень хороший солярий. Но деньги в банке, а там тоже ждут. Чековую книжку, извини, оставила дома, к друзьям нельзя, найдут и там. Если поможешь, я тоже смогу бежать. Но учти, долг отдавать мне нечем, а тебе, маленький Вальтер, будет грозить еще одна статья – за пособничество. Статья, как ты понимаешь, не газетная.

Уолтер Перри невольно задумался. Не по поводу помощи, этот вопрос ясен. Хватит ли денег? Наличных – чековая книжка у него тоже имелась. Но в банк идти опасно.

Ладонь соскользнула с плеча, легко ударила по локтю.

– Такая у нас тут романтика, Джесси Джеймс. В старых книжках за свое спасение красавица дарит герою любовь. Я не красавица, маленький Вальтер, и у меня уже есть тот, кого я могла бы полюбить. Но если ты смотришь на этот вопрос проще…

– Никак не смотрю, – резко перебил Уолтер. – И намеков твоих, считай, не понял. Какие деньги есть, такие и потратим. Веди к своему контрабандисту! Ты меня выручила, сама из-за этого подставилась. О чем тут вообще говорить?

Анна отстранилась, взглянула удивленно.

– Считаешь, не о чем? Не знала, что в Нью-Йорке живут рыцари. Ты кто? Айвенго или Квентин Дорвард?

– К-квентин, – слегка растерялся молодой человек. – Только не Дорвард, а Перри. Уолтер Квентин Перри.

– Рыцарь Грушевый Сидр, – вздохнула девушка. – Не обиделся, защитник прекрасной дамы?

Сэр Квентин Грушевый Сидр и не думал обижаться.

– А чего? Так и выходит. Смеяться будешь, Анна, но эта книжка, которая про Дорварда, у меня в чемодане лежит. А прочитать не могу – скучная очень. О чем там написано?

Девушка взяла его за руку.

– Пойдем, тут недалеко есть место, где можно пересидеть несколько часов. Ты не просто рыцарь, Вальтер Квентин, ты рыцарь Безумного образа, если думаешь, что сейчас самое время говорить о литературе. Но если хочешь, расскажу. Помню, конечно, не все, читала еще в детстве…

Двое молодых людей, оживленно беседуя, уходили вдаль по аллее. Мраморные пустые глаза с постаментов равнодушно и холодно смотрели им вслед.

5

Уолтер Квентин Перри мог, наконец, почувствовать себя если не счастливым, то вполне удовлетворенным. Он таки попал в самые настоящие катакомбы. Ну точно, как в фильме! Даже лучше, там были только сырые стены и ржавые решетки, а здесь хоть новое кино снимай – про него, благородного сэра Квентина Грушевый Сидр. Посмеяться, конечно, можно, но ведь интересно! Рыцари, причем, не из Голливуда, а прямиком из тех времен, откуда родом его тезка Дорвард!

Каменные, конечно. Но кто в этом мире совершенен?

Из парка Анна вывела его не на улицу, а в еще один парк, поменьше и без мраморных изваяний. Зато за деревьями возвышался собор, какой и в Нью-Йорке не увидишь. Приглядевшись, молодой человек предположил, что перед ними чудачество современных архитекторов, которым деньги некуда девать. Что-то подобное он видел на выставке, куда его затащила знакомая… Нет, не официантка, конечно. Девушка культурная, чертежница из строительной фирмы. Она про этих архитекторов чего только не знала. Все умные, и все с тараканами в голове.

Уолтер слегка ошибся. Собор оказался XIV века.

Внутренним убранством полюбоваться не довелось. Внешним тоже. Удалось увидеть только боковую стену с нишами, в которых скучали сердитые каменные старики. Любовался ими Уолтер недолго. Анна зашла в небольшую дверь, рядом с которой висел позеленевший от времени колокольчик, и пробыла внутри минут пять. Вернувшись, взяла молодого человека за руку и повела за собой. Возле дверей остановилась, сняла со своего спутника шляпу и велела обращаться к тому, кто их встретит, «отец».

Уолтер констатировал, что его и в самом деле принимают за ребенка.

«Отец», оказавшийся по виду скорее прадедушкой, ничего говорить не стал. Кивнул в ответ на приветствие и поманил за собой. Идти пришлось между серых каменных надгробий с крестами на верхней крышке. Под ногами – тоже надгробные плиты, и тоже с крестами. Глаз зацепил одну из дат. 1620 год! «Мейфлауэр» приплыл в Америку! Уолтер представил себе, когда все это было – и проникся почтением.

Чуть в стороне от долгого ряда серых памятников находился люк. Железная крышка открыта, вот и первая ступенька лестницы, но не железной, каменной. «Отец» взглянул сурово и кивнул на темный зев.

– Там только мертвые, – негромко проговорила Анна. – Не боишься, маленький Вальтер?

Молодой человек хотел бодро рубануть: «Никак нет, мэм!», но вдруг почувствовал, что и вправду не боится.

– Нет, – ответил просто. – Бояться живых нужно.

– А я пока съезжу к тому, кто нам может помочь. Если повезет, завтра мы будем уже далеко. Наклонись…

Уолтер подчинился. Девушка закрыла ему ладонью глаза, коснулась губами губ.

– Помолись за грешницу, Квентин!

«Отец» сделал вид, что разглядывает надпись на одной из плит.

А потом его отвели прямиком в склеп к двум отважным рыцарям.

Все это было несколько часов назад, и за это время молодой человек не только освоился, но и успел привыкнуть. Склеп? И что такого? Ничего страшного, четыре стены из крупных тесаных блоков и дверной проем, что вел в коридор-проход, в котором неярко горела единственная электрическая лампочка. В склепе царил тихий сумрак, сквозь который проступали два белых контура – высокие, в человеческий рост фигуры. Надгробия не лежали на сырой земле, их врезали в камень, поместив под каждым несколько строчек эпитафии.

От того, что справа, остался лишь неясный след, тень от тени. Чьи-то нечестивые руки покусились на давнюю славу, выщербив каменный барельеф. Тому, что был слева, повезло больше. Пострадала лишь надпись, каменный воин, как и прежде, хранил покой подземелья.

…Шлем, кольчужный панцирь, щит с крестом, суровый неулыбчивый лик, руки в тяжелых перчатках. Над шлемом две буквы ровным перекрестьем. «Х» и «Р» – монограмма Того, Чье имя и дело он защищал при жизни.

«Отец» оказался не слишком разговорчив. Пояснил лишь, что имена погребенных неведомы, предание же считает их крестоносцами, последними защитниками Святой земли. Так ли это, знает лишь Господь.

Гостю досталась широкая каменная скамья, к которой прилагались два одеяла, – и совет вести себя как можно тише. Удобства в виде жестяного ведра находились в конце коридора, куда ходить было можно, в другие же склепы заглядывать не рекомендовалось. По какой именно причине, Уолтер спросить не решился.

Хлопнула дверь, ведущая на лестницу, проскрипел железный ключ в замке.

– Постараюсь не мешать вам, джентльмены, – вздохнул Уолтер и завернулся в одеяло.

Мысли его поначалу были совсем не благостны. О чем намерена договариваться сероглазая, Перри прекрасно понимал. В далеком Техасе он навидался и нарушителей-«чиканос», и тех, кто за немалую мзду переправлял мексиканцев через кордон. Чувствовал себя бывший сержант премерзостно. Как ни крути, он сам теперь – нарушитель. Ужас, позор и трибунал! Да и хватит ли денег, чтобы заплатить мерзавцу? Такие не только последние штаны – кожу готовы содрать.

Каменный лик рыцаря глядел без всякого сочувствия. Защитники Святой земли прорубали себе путь мечом.

– Вы правы, сэр, – не стал спорить Уолтер Квентин. – Я бы еще, может, побарахтался, но со мною девушка. Вы бы сами ее головой рискнули?

Ответа он не дождался, но почудилось, что недвижный застывший взгляд слегка смягчился.

Уолтер прикинул, что его сосед мог не только рубиться с сарацинами, но и, подобно доктору Гану, ездить по пыльным дорогам в поисках Грааля. Почему бы и нет? Отто рассказывал, что именно там, в Святой земле, могла быть спрятана Чаша. А вдруг этот каменный видел Грааль? Касался его, любовался вечным золотистым свечением?

Бледные холодные губы еле заметно улыбнулись. По-видимому, это означало «нет». Хотел, да времени не осталось. Отпуска нет на войне…

Молодой человек кивнул, сочувствуя, и внезапно подумал еще об одном рыцаре, своем тезке. В отличие от него самого, Анна «Квентина Дорварда» прочитала, даже, если ей верить, с удовольствием. Пусть и в школе, но все главное запомнила. Только что помнить-то? Сплошная политика, король ненавидит герцога, герцог – короля, а убивают горожан славного города Льежа. Странно лишь, что бедняг перед этим не заставили провести плебисцит по поводу собственного истребления. В каком порядке резать, куда головы складывать.

И, конечно, любовь. Анна пояснила, что в книгах для подростков без этого – никак. Правда, любовь получилась скучная. Едут себе вместе – и страдают. Потом страдают врозь, затем снова вместе. Женятся. О дальнейшем осторожный автор предпочел умолчать.

Зачем же мисс Виктория дала ему книгу? «Мой Квентин так и не вернулся…» Может, ей самой в детстве нравился Вальтер Скотт? А потом началась война, в небо поднялись бомбардировщики De Havilland, и какой-то парень не вернулся из полета.

Уолтер твердо решил роман прочитать, но уже в Нью-Йорке. Если хороший, подарит Перри-самому младшему. Лучше уж Вальтер Скотт, чем похождения пиратов Дальнего Космоса!

Совершенно успокоившись, молодой человек стал сооружать из двух имевшихся в наличии одеял нечто вроде импровизированного ложа и так увлекся, что даже не услыхал, как скрипит ключ в замке.

Свет в коридоре погас.

* * *

– Ваше имя мне известно, – сообщила темнота. – Но не обязательно произносить его здесь. Как лучше к вам обращаться?

Уолтер на миг задумался. Раз уж довелось побывать среди рыцарей…

– Допустим… Квентин.

– Здравствуйте, Квентин. Меня можете называть Шарлем. Конспирация детская, но как-то успокаивает… Я тот самый контрабандист, о котором упоминала наша общая знакомая.

Намек был ясен – имен вслух не называть. С этим не поспоришь, но вот голос не слишком понравился. Годами этот конспиратор едва ли много старше, зато в немалых чинах. Так говорили штабные, но не свои, а те, что из Вашингтона жаловали.

– На самом деле, я никакой не контрабандист, занимаю некий пост в государственной структуре. Поэтому смог узнать о засаде на известной квартире – и попытался вас предупредить. К сожалению, не все прошло гладко.

И снова не возразишь, именно так и было. Но слишком уж равнодушно ронял слова безликий Шарль. Оно и понятно, не ему довелось под пулями тротуар мерить.

– Вы издалека, Квентин, поэтому сперва объясню, куда вам довелось попасть. Мы – маленькая и не слишком богатая страна. Друзей у нас нет, на севере молот – гитлеровский Рейх. На юге наковальня – Италия синьора Муссолини. Как только они договорятся, молот расплющит нас в лепешку. В самой стране тоже не все ладно. Наш режим называют фашистским. Это не совсем так, но тем, кого арестовывают и бросают в тюрьмы, от того не легче. Наша общая знакомая ведет очень важную и опасную работу. Какую именно, вы сами видели.

– Своими глазами, – подтвердил Уолтер Перри. – Очень наглядно вышло. Но это все, Шарль, политика, а в ней я не силен. Давайте лучше про деньги. Нам нужен транспорт, все бумаги с печатями и гарантии, чтоб, значит, без обмана. А еще мой чемодан, он в камере хранения на вокзале. Сколько за все оптом?

Темнота молчала. Наконец послышался негромкий смешок.

– Бизнес… Так, кажется, это у вас называется? Хорошо, не буду о политике. Давайте я расскажу об одной девушке. Вы ее не знаете и едва ли когда-нибудь встретите. Но, может, будет интересно… Сейчас она преподает в Академии искусств, класс балета. Эту девушку там очень любят, особенно ее ученицы…

Уолтер, поначалу не понимавший, зачем ему чужая биография, замер. Учитель танцев!

– А когда-то она тоже была ученицей. В шестнадцать танцевала в «Щелкунчике». Блестяще! Успех, пресса, слава. Один гимназист в нее даже влюбился. Смотрел три спектакля подряд, деньги занимал, чтобы купить букет белых роз… Такая вот лирика. А в 1927 году восстали наши левые, социалисты и компартия. Кто был прав, пусть рассудят потомки, но крови было много, даже слишком. Ученица балетного класса стала связной главного штаба восставших…

– А этот ваш… гимназист? – не сдержался Перри. – Он чего тогда делал? Розы покупал?

– Воевал, – равнодушно откликнулась темнота. – Доброволец студенческого батальона. Ранение в руку, чуть ниже локтя. Случайная пуля, ничего героического. Но мы сейчас не о нем… Восстание разгромили, погиб почти весь штаб. Девушка хотела застрелиться, но не успела. Взяли в плен, сперва просто били, потом, как у них это называется, потрошили до результата. А затем отдали солдатам в качестве поощрения. На следующие сутки, еще живую, ее бросили в яму с трупами…

– Иисус Христос и генерал Джексон! – выдохнул Уолтер Квентин Перри.

– Иисус… Вероятно, тогда Он был очень занят. Спас девушку офицер полиции. Отвез в больницу, заплатил за лечение, включил все свои связи, чтобы власть про нее забыла. Девушка выжила. Из обычной больницы попала в психиатрическую, год никого не узнавала, не могла говорить. Потом стало получше, но о сцене пришлось забыть навсегда. Она знает, что ждет ее в случае ареста, но, как видите, работает, спасает заезжих американцев. Такая вот биография, Квентин. Зачем я вам ее рассказал, подумайте сами.

– Уже, – отрубил сэр Квентин. – Намекать не надо, говорите сразу. Я вообще от природы очень даже понятливый.

– Тогда вы должны догадываться, что тот, кто возьмет в камере хранения ваш любимый чемодан, здорово рискует, – чуть насмешливо откликнулись из коридора. – Особенно, если там что-то запрещенное.

Уолтер, такого поворота не ожидавший, ласковым словом помянул мистера Н. Сговорились они, что ли?

– Нет у меня там бомбы! Нет! И автомата «Томсон» тоже, дома забыл…

– Вы не горячитесь, подумайте лучше. Сначала обычный список: оружие, наркотики, запрещенная литература. Оружия нет…

– И наркотиков нет, – безнадежно вздохнул Перри. – Не взял, извините! А! Фантастика имеется, целых две книги. На пограничном контроле про них спрашивали.

– Напрасно возмущаетесь. Могли бы заставить декламировать. Вслух и с выражением, – Шарль явно развеселился. – Но если серьезно… Под видом фантастики часто издают самую откровенную политику. Это даже не с Джонатана Свифта пошло, а с времен чуть ли не допотопных.

Насчет неведомого ему Джонатана молодой человек промолчал, но все-таки задумался.

– Не знаю, Шарль… Я их еще не читал. Открыл страницу наугад, там Капитан Астероид целуется с какой-то дамой, а та дрожит всеми частями. Это не я придумал, так и сказано – насчет частей. Да выбросьте книжки эти, и дело с концом!

Вновь вспомнился вредный пенсионер из Парижа. Останется без чтива – так ему, шпиону, и надо! Сразу надо было забирать.

– Постараемся сберечь ваши сокровища, – рассудил Шарль. – Теперь насчет прочего. Итак, сколько все будет стоить. Как вы сказали, Квентин? Оптом? Вам придется оплатить прокат машины. Сам бы мог, но раз вы предложили…

– И все? – поразился Уолтер.

– Не все. Но сначала про машину. Наши друзья постараются, чтобы приказ о вашем аресте и фотографии не попали до полуночи на одну из застав. Выбора у нас нет, это будет застава на границе с Италией. Устраивает?

Молодой человек задумался, но всего на миг. Возле горы Волк его ждут. И Отто обещал подъехать. Почему бы и нет?

– Устраивает. Вернусь в Больцано.

– Машину там и оставите, потом ее заберут. А еще понадобятся деньги. Не на взятки моим сослуживцам, а для этой девушки. Кое-что мы собрали, но беглецу не приходится считать мелочь. Квартира, новые документы и, кстати, взятки. Итальянцы ими не брезгуют.

Уолтер вспомнил усатую физиономию сержанта Никола Ларуссо и мысленно согласился. Этот возьмет – но со знакомого слупит поменьше, уже хорошо. А кроме того, в Италии можно будет воспользоваться чековой книжкой. Специальный счет, именно на случай чего-то чрезвычайного. Спасибо вам, адмирал Фаррагут, сэр!

– Задачу уяснил. Разрешите приступить к исполнению?

Темнота молчала. Наконец послышалось негромкое:

– Не слишком рискуйте, стойкий оловянный солдатик… Ладно, давайте квитанцию, я сейчас фонариком подсвечу.

* * *

Из коридора вновь лился неяркий электрический свет. Зато похолодало, сырость подступила со всех сторон, впилась в кончики пальцев, растеклась по коже. Одеяла пропитались влагой, потяжелели.

Стойкий оловянный Уолтер старался не реагировать. Невелика забота! Вон этот каменный уже которую сотню лет вахту несет. И ничего, ни жалоб, ни заявления на отпуск. Держись, сержант!

Рыцарский лик выражал понимание. Привыкайте, сэр Квентин, лиха беда начало! Здесь еще ничего, за стенами труднее будет.

– Наверно, я не все продумал, сэр! – молвил один рыцарь другому. – Никогда еще в такое не влипал, даже в детстве, когда с ирландцами дрались. Все, считай, под откос пошло. Поручение не выполнил, хорошую девушку в беду втравил, да и сам попался. Но я постараюсь справиться, честно! В Святой земле вам наверняка похуже приходилось, но у каждого, как говорится, своя война. Солдат поле боя не выбирает.

– Не выбирает, – еле заметно шевельнулись каменные губы. – Но иногда выбирают его самого.

* * *

– Этот твой идиот, Мухоловка, умудрился за неполные сутки засветить нескольких наших агентов, систему слежки, тайник – и тебя саму заодно.

– Он ничего не понял, господин Домучик. Смотрел – и не видел.

– У него наверняка прекрасная память. Частный детектив, говоришь? Ему и не нужно ничего понимать, достаточно продиктовать подробный отчет секретарю. Используют твоего маленького Вальтера втемную, согласен. Книги про Капитана Астероида для него просто бульварное чтиво с девками. Но, обрати внимание, они ему чем-то дороги, читать – не читает, а с собой возит. Надо, надо его потрошить, причем без всякой жалости! Эрц слишком заботится о нашем международном реноме. Но в Италии, через пару дней… Ты уж постарайся.

– Я все сделаю, господин Домучик. Говорите, используют втемную? Но зачем? Нами в кои-то веки заинтересовалась американская разведка?

– Не спеши, Мухоловка. В этой игре мы наверняка только пешки. Постарайся пройти в ферзи!.. Кстати, что означает «Иисус Христос и генерал Джексон»?

– Кто-то из его предков воевал за южан в их Гражданскую войну. Джентльмен никогда не опустится до ругани и проклятий. А еще это может быть клятва, вроде рыцарского обета… Шарль, но это же несерьезно!

– Он опаснее, чем кажется, Анна. И это очень серьезно.

6

Ему было велено спать, и он честно пытался заснуть. Сквозь прикрытые веки то и дело мелькал желтый свет встречных фар, холод заползал за воротник плаща, затекла сползшая с сиденья правая рука, но невидимая граница между явью и забытьем по-прежнему оставалась недоступной. Не отпускали мысли о другой, куда более опасной границе, до которой следовало еще добраться, о том, что Анна уже не первый час за рулем, а останавливаться нельзя, потому что на пограничный пункт может подоспеть задержанный приказ, и тогда все будет напрасно. А еще было стыдно, что он, мужчина, плохо водит авто и не решится гнать на полной скорости по темному ночному шоссе. И не он, несостоявшийся рыцарь Грушевый Сидр, спасает обреченную на гибель принцессу, а спасают его, беспомощного малыша Уолти.

Уолтер Квентин Перри подумал о том, что такую девушку, как сероглазая, ему уже никогда не встретить, но у нее есть свой рыцарь, не ему, простаку из Нью-Йорка, чета. Огорчился, разлепил веки, протер ладонью лицо.

…Ветровое стекло, белая прерывистая линия разметки, свет впереди, тьма вокруг.

Анна.

– Не спится? – девушка улыбнулась, выбросила в приоткрытое окно сигарету, которую так и не решилась закурить. – Все будет хорошо, маленький Вальтер. Не беспокойся.

– Ты еще меня по голове погладь. И колыбельную спой!

Он попытался обидеться. Но почему-то не получилось.

Рука Анны, на миг отпустив рулевое колесо, взъерошила его волосы, легко дернула за ухо.

– Колыбельную? А у меня танго в голове крутится. Еду и пою, только не вслух, чтобы тебя не будить. Сейчас его вся Европа танцует. Может, слыхал? «В знойном небе пылает солнце, в бурном море гуляют волны…»

– Ух ты! – молодой человек даже про сон забыл. – Слыхал, конечно. Но помню только первый куплет. А дальше как? Спой!

Девушка негромко рассмеялась.

– Все-таки не можешь без колыбельной, покоритель официанток? Ты помнишь первый, а я первый и второй. Дай бог, еще услышим третий.

…Черная ночь, зыбкий электрический огонь фар, привычный шум мотора, еле различимый запах ее духов.

 
Скачет всадник,
к горам далеким,
Плащ взлетает
ночною тенью,
Синьорита
глядит с балкона,
Черный веер
в руках порхает,
Ты скажи мне,
о синьорита,
Что за слезы
твой взор туманят,
Что за страсти
тебя забрали в плен?
Ах, где найти покой?!
 
 
А любовь
мелькает в небе,
Волну венчает
белым гребнем,
Летает и смеется,
и в руки не дается,
Не взять ее никак!
 
 
О Аргентина, красное вино!
 

– Знаешь, Анна, я танцевать совсем не умею. То есть всякое обычное умею, а танго – нет.

– Не грусти, маленький Вальтер. Я тебя научу.