Текст книги "Большая встряска [Подвиги комиссара Фухе]"

3. ДВА ЧАСА НА ВОСПОМИНАНИЯ

– Это когда? – начал вспоминать Фухе. – В сорок четвертом?

– Идиот беспамятный! – возмутился Конг. – В сорок четвертом я был в Нарвике, а ты был в Нормандии. А это было в сорок третьем!

– Ну это ты врешь! – уверенно заявил Фухе. – Тогда мы с тобой ни разу в воздух не поднимались!

– Вот болван! Кретин безмозглый! Ну вспомни: мы летели к Бадольо, а в самолете была установлена мина, но взорвалась она лишь после посадки. У тебя тогда штаны сгорели.

– Это какие? – начал вспоминать комиссар. – Серые в полоску, которые я сшил в Лозанне в тридцать восьмом?

– Ну да! Вспомнил наконец?

– Постой постой… Я обвязался пледом и объяснял всем в аэропорту, что я шотландец…

– Точно!

– А итальянцы меня чуть не арестовали, поскольку с Англией они еще не заключили перемирия?

– Ну, слава Богу, вспомнил!

– Нет! – решительно заявил Фухе. – Не помню! Не было такого! И штанов я себе никаких не шил в тридцать восьмом!

– Мемуарами занялись, молодые люди? – хохотнул сидевший рядом Кальдер. – Давайте, хе-хе, давайте, потешьте свой склерозик прогрессирующий! Только вот что, хе-хе, нас в Орли писаки всякие встречать будут, так надо все-таки решить, что мы им рассказывать станем. Все-таки мы редкость – единственные ветераны войны в нашей, хе-хе, нейтральной, но великой державе. Объяснить надо, как это мы в войну-то влипли!

– А действительно… – задумался Конг. – Вдруг спросят?

– Ну, мы им и ответим! – бодро заявил Фухе.

– Что ответим, болван? Вот спросят тебя, с чего это все началось, что ты им скажешь?

– Как что? Я начну с того, что двадцать восьмого августа тридцать девятого года меня назначили младшим инспектором в отдел Дюмона…

– Кретин! – прервал его Конг. – И всегда был кретином, только с годами память потерял! Надо начать не с твоего Дюмона, а с операции" Поплавок"…

– Раз ты такой умный, – обиделся Фухе, – сам все репортерам и рассказывай! А я послушаю.

Их оживленную перепалку прервало появление стюардессы, пригласившей Конга в пилотскую кабину. Через пару минут бывший начальник контрразведки в сопровождении второго пилота резво проследовал в хвост «Боинга». Вскоре, однако, он вернулся к своим спутникам и плюхнулся в кресло.

– Вся беда – в некомпетентных кадрах, – бодро заявил он, весело поглядывая то на Фухе, то на Кальдера. – Стоило мне уйти, и в госбезопасность стали брать кого попало…

– И?..– чуть слышно спросил Фухе, чуя беду.

– Этот болван в аэропорту ошибся. Наша бомбочка рванет не через час после посадки, а как раз при посадке. Так что прощайся с брюками, мымрик!

– Стало быть, не попразднуем, хе-хе! – оживился Кальдер. – Салютик им в аэропорту устроим, хе-хе, как раз к юбилею! Славно, славно!

– И что же дальше? – рискнул спросить Фухе.

– А ничего. В Лионе гроза, аэропорт не принимает. В Бордо тоже. Остается идти прямо в орли на полном газу, авось успеем.

– И сколько это, хе-хе, осталось до геенны огненной? – на всякий случай уточнил бравый фельдмаршал.

– Два с половиной часа, – сообщил Конг, взглянув на циферблат наручных часов.

– А что, хе-хе, времечко еще есть, будет часок-другой, чтобы воспоминаниям приятным, хе-хе, предаться. А там полчаса, чтобы с Богом, хе-хе, по душам побеседовать.

– Аксель, – все еще не веря, спросил Фухе. – может, покопаемся в этой дряни? Ведь не впервой же!

– Дохлый номер, – покрутил головой Конг. – Она не снимается, тут этот болван в аэропорту не ошибся. Стоит чуть крутануть, и не будет времени даже для воспоминаний.

– Не горячитесь, молодой человек, – обратился Кальдер к комиссару. – Куда вам торопиться, еще столько времени, хе-хе. Давайте все-таки вспомним, как же это все началось. А то вдруг живы останемся, а ответить журналистам не сумеем!

Все на минуту задумались.

– Я и говорю, – начал Фухе, – двадцать восьмого августа тридцать девятого года…

4. ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА

Младший инспектор Фердинанд Фухе (в те далекие годы его еще не называли Фредом) проснулся от того, что нечто острое уперлось ему в бок. Фухе продрал глаза и обнаружил, что лежит в большом кожаном кресле своего шефа комиссара Дюмона в дюмоновском же кабинете, а в бок ему уткнулась ручка сейфа. Фердинанд сполз с кресла на пол и начал протирать глаза. В голове гудело, и только выдув с литр воды из стоявшего рядом на столе графина, молодой инспектор немного пришел в себя.

– Ну что, оклемался? – раздался голос из противоположного угла. Фухе взглянул туда и обнаружил лежавшего на диване инспектора де Била, своего старшего коллегу.

– С чего это мы? – спросил Фухе у него, стараясь припомнить хоть самую малость из вчерашнего кутежа.

– Во даешь! – поразился де Бил. – Тебе же вчера дали должность инспектора, неужели забыл, голубь?

– А ведь и правда! – обрадовался Фухе. – У меня как раз испытательный срок вышел, а тут вчера приказ! И долго мы гуляли?

– Точно не скажу, – признался де Бил. – Но в четыре утра, когда я собирался отрубиться, ты тряс перед всеми бумажником и кричал, что нужно сбегать в «Крот», там еще, мол, можно взять пару бутылок…

Фухе проверил – бумажник был пуст.

– А бутылки хоть взяли?

– Взяли, наверно, – предположил де Бил. – Да ты еще, помню, полез к нашей Мадлен и стал делать ей предложение.

– Да ты что?! – похолодел Фухе. – Ей же все пятьдесят будет!..

– Отчего же столько? – вступился де Бил за уборщицу. – Ей всего сорок три.

– И… и она согласилась? – с содроганием поинтересовался Фухе.

– К твоему счастью она оказалась замужней. Кто бы мог подумать… Да, а ты помнишь, как…

Но Фухе не успел узнать очередную подробность вчерашнего безобразия. Дверь открылась, и в кабинет вошел комиссар Дюмон, огромного роста здоровяк с внушительным пивным брюхом.

– Вставайте, лежебоки! – буркнул он и уселся за стол.

Де Бил вскочил, а вставший к тому времени Фухе обозначил бег на месте, желая проявить усердие.

– Похмелились? – продолжало начальство.

– Никак нет! – мгновенно гаркнули детективы.

– Там, в шкафу… И мне тоже.

Де Бил, хорошо изучивший местную географию, поспешил извлечь из шкафа бутылку виноградной водки и стаканы. Доблестные стражи порядка дружно подняли емкости и булькнули. Фухе закашлялся.

– Закури! – предложил де Бил и протянул молодому инспектору пачку сигарет.

– Да я не курю, – признался Фухе.

– Совсем не куришь? – поразился Дюмон.

– Так точно. Трубкой баловался – не могу. Горло.

– Хм… Так это же не трубка! Это же "Синяя птица". Дыми, не пожалеешь.

Фухе покорился и закурил. Пропустили по второй.

– Вот что! – заявил Дюмон. – Беги-ка ты, де Бил к «Рокфеллер-банку». Там сегодня опять Леонард пошалил.

– И много взял? – деловито осведомился де Бил, вставая и засовывая кольт в кобуру.

– Они еще сами не знают. Пойди разберись, если больше, чем на миллион – позвони.

Де Бил опрокинул еще немного и был таков.

– Я пойду, господин комиссар, у меня еще два дела… – попытался улизнуть Фухе.

– А ну стой! – распорядился Дюмон. – Не дергайся! О делах пока забудь – их и без тебя успеют завалить. Ты лучше скажи, газеты читаешь регулярно?

– Да я, господин Дюмон, признаться… не очень. Кроссворды разве что… Футбол…

– Ты что, шнурок, не знаешь, что полицейский должен быть в курсе всех событий? – грозно вопросил Дюмон.

– Да я… Да я… Да я радио слушаю! – нашелся Фердинанд.

Дюмон с некоторым сомнением посмотрел на него, пожал плечами и вздохнул:

– Ну и молодежь пошла! Ну ладно, нам пора, двинули!

– Куда? – решился спросить инспектор, чуя недоброе.

– Ага, забегал! Почисть ботинки: мы идем прямо к министру.

5. КОМАНДИРОВКА

В приемной министра Дюмон оглядел Фердинанда, сдул с него несколько пылинок и подтолкнул к двери кабинета.

– А вы? – пробормотал Фухе, сообразив, что его бросают на произвол судьбы.

– Иди, иди! Министр ждет тебя, а не меня! А я тебя здесь подожду. Ну, пшел!

Министр встретил Фухе любезно, очень любезно, даже как-то чересчур. Инспектор видел до этого своего главного начальника всего лишь раз, да и то издали, а теперь он был встречен у самой двери, препровожден к столу и ласково усажен в глубокое черное кресло. Министр долго тряс руку Фухе, прибавляя: "Очень, очень приятно!" Оглядевшись как следует, инспектор отметил, что наряду с министром в кабинете находится еще одна личность – некий огромного роста черноусый детина в штатском костюме. Министр заметил взгляд, брошенный инспектором на этого неподвижно сидящего в кресле громилу.

– А это, э-э-э, прошу знакомиться, господин э-э-э, Конг, он нам не помешает, скорее, э-э-э, поможет.

Верзила, названный Конгом, лениво протянул инспектору огромную лапищу и буркнул:

– Аксель.

– Ф-фердинанд, – неуверенно представился Фухе. – Оч-чень приятно.

– А мне не очень, – недружелюбно промолвил Конг. – Тоже мне, поплавок!

– Почему поплавок? – удивился Фухе, но министр поспешил вмешаться:

– Не обращайте внимания, господин, э-э-э, Фухе, наш Аксель большой, э-э-э, оригинал, но очень хороший специалист.

– В чем? – подумал Фухе, но министр, не давя себя прервать, продолжал:

– Мы хорошо вас знаем, господин, э-э-э, Фухе. Да-да, за все время прохождения вами стажировки мы все следили за вами, э-э-э, очень внимательно. Нам очень, э-э-э, понравилось, как вы раскрыли дело с кражей, э-э-э, трех пустых бутылок из буфета ресторана «Филадельфия». Мы в восторге и от вашей операции в, э-э-э, парке аббатства Во…

"Это что же было? – подумал Фухе, поражаясь осведомленности министра. – Ах да, это когда мы вдвоем с де Билом скрутили какого-то пьяницу!"

– Эти операции, – продолжал министр, – наполняют наше сердце гордостью за доблестную поголовную полицию, где растет такая смена! Я горд, господа! – и министр промокнул навернувшуюся слезу платком.

Фухе и сам был готов расплакаться от умиления, но успел, однако, заметить, что Аксель Конг скорчил при этих словах самую ехидную рожу и еще раз буркнул: "У-у, поплавок!" Поэтому инспектор решил держаться настороже.

– Мой дорогой господин Фухе, – продолжал заливаться соловьем министр, – вам, восходящей, э-э-э, звезде нашей поголовной полиции, да, только вам, мы можем поручить очень трудное и опасное дело…

"Вот оно!" – понял Фухе и превратился в слух.

– Дело это необыкновенно важно и касается главных вопросов безопасности нашей великой, хотя и нейтральной державы. Случилось так, господин, э-э-э, Фухе, что несколько дней назад у нас был проездом некий, э-э-э, господин Отто Скорфани. Он немец, э-э-э, инструктор по альпинизму. он гостил два дня в нашей столице, мы за ним, признаться, э-э-э, и не следили, как вдруг, как вдруг…

Министр подошел к столу, трясущейся от волнения рукой налил воды из стакана и, булькая, выпил.

– Этот Скорфани, – несколько успокоившись, продолжил он, – воспользовавшись благодушием некоторых, э-э-э, нерадивых чинов поголовной полиции, совершил черное преступление. Два дня назад он проник в отель «Глория» и похитил там… Впрочем, даже сейчас я не рискну назвать вам то, что было похищено. Итак, мой юный друг, на вас, только на вас возлагается эта опасная и ответственная миссия – найти негодяя Скорфани и вернуть похищенное!

– А-а где он сейчас? – тут же уточнил Фухе.

Министр и Конг переглянулись.

– Э-э-э, Скорфани сейчас в Германии, точнее, в маленьком городишке на германо-польской границе. Как бишь его? Маленький такой город…

– Гляйвиц, – подсказал Конг и отчего-то мрачно ухмыльнулся.

– Да-да! – обрадовался министр. – Гляйвиц!

– Но ведь это Германия! – поразился Фухе. – Там ведь германская полиция, юрисдикция, гестапо, наконец!

– Мой друг! – величественно произнес министр. – Родина вправе требовать от своих сынов невозможного. И она требует этого от вас! Найдите! Найдите и верните нашей стране ее национальное достояние!

– Но что вернуть-то? – спросил окончательно сбитый с толку инспектор.

Министр оглянулся по сторонам, приблизил губы к самому уху Фухе и что-то ему прошептал.

6. ДРУГ-ПРИЯТЕЛЬ АЛЕКС

Дюмон усадил инспектора за столик в самом темном углу столь любимого сотрудниками поголовной полиции бара «Крот» и взял два виски.

– Ты, надеюсь, все понял? – решительно спросил он у Фухе.

– К-конечно, господин Дюмон, министр мне так все хорошо объяснил…

– То-то! У нас любят понятливых. Ну, будем!

Детективы опрокинули по рюмке и закурили.

– Ага! – обрадовался Дюмон. – Дымишь, малец!

– Так точно! – отрапортовал Фухе и затянулся "Синей птицей".

– Ну вот, – продолжал Дюмон, – вылетаешь завтра, билет тебе взяли до Берлина, а там есть местная линия до Гляйвица. Командировочные получишь сегодня же.

– Спасибо, шеф! – обрадовался инспектор, зная, что командировочными полицейских не балуют.

– Цени, малец! И оправдай доверие!

– Так точно! Но… позвольте вопрос…

– Давай!

– Господин Дюмон, вы знакомы, так сказать, со смыслом операции?

– Конечно! Я тебя и рекомендовал министру.

– Но объясните мне тогда, что… что мне нужно вернуть?

– Ты разве не знаешь? – поразился Дюмон.

– Мне министр сказал всего лишь одно слово, и я боюсь, что понял его неверно…

– Чего ты мнешься? Договаривай!

– Он сказал мне только одно слово: "Сапоги"!

– Ну и правильно! – заявил Дюмон. – Этот мерзавец Скорфани посмел утянуть пару отличных хромовых сапог. Их описание получишь в первом отделе, там, кажется, и фотография имеется.

– Как?! – все еще не мог прийти в себя Фухе. – Из-за пары сапог – загранкомандировка? Сколько же они могут стоить?

– Глуп ты еще! – наставительно заметил Дюмон. – При чем тут стоимость? Представь себе, что украли несколько листков бумаги. Сколько они могут стоить? А на них, между прочим, может быть изложен наш мобилизационный план или схема укрепрайонов…

– Но сапоги…

– Ты понял приказ? Или тебя не хватит даже на возвращение пары сапог?

– Так точно! – отрубил Фухе. – Все понял, шеф!

– То-то, – заявил Дюмон, вставая. – И учти: временем мы тебя не лимитируем, но особенно не торчи в этой Германии. И главное, – тут Дюмон зевнул, показав громадные желтые клыки, – без сапог не возвращайся! Голову отвинтим!

Вдохновленный этим напутствием, Фухе быстро решил все вопросы в управлении поголовной полиции: получил билеты, командировочные, описание сапог и фотографию Скорфани. Затем ему осталось лишь принять свои привычные десять кружек пива. Идти в «Крот» не хотелось, поскольку там можно было столкнуться с сослуживцами, и Фердинанд направился в «Медузу» – уютный бар на окраине, где никогда не бывало более пяти драк за вечер. После стаканчика виски и пары кружек пива на душе немного полегчало, и Фухе стал представлять свое будущее в несколько более розовом свете.

Было уже около десяти часов вечера, когда у входа послышался сильный шум и мощная ругань:

– Куда пресся! – вразумлял какого-то посетителя швейцар. – И так свинья свиньей, прости господи! Стой! А ну стой, говорю!

Фухе оглянулся. Через толпу, запрудившую бар, проталкивался невысокий парень в спортивных штанах, майке, на одной его ноге красовался домашний шлепанец, вторая же сверкала голой пяткой. Настроение у пришедшего было, судя по всему, чрезвычайно благодушным.

– А чего это вы все тут собрались? – поинтересовался он у публики. – У-у, рожи! И откуда столько убоищ выискалось?

– Во дает! – сказал кто-то, и несколько крепких ребят окружили оратора.

– Надо же! – продолжал тот. – Амнистия, что ли, была? Или дурдом разогнали?

– Придется вломать! – раздался авторитетный голос, и кольцо сомкнулось. Но побоище не успело начаться: Фухе, внимательно всматривавшийся в облик буяна, подскочил к толпе и аккуратно вывел его из рокового кольца.

– Ну, будет, ребята! – уговаривал он собравшихся. – Не обижайтесь! Вы же видите: человек душой возвеселился.

Экзекуторы поворчали и отстали. Фухе усадил спасенного за свой столик.

– А! – заорал тот, узнав инспектора. – Это вы, Фердинанд! Вас уже выпустили из кутузки?

– Я это, Алекс! – поспешил успокоить своего собеседника Фухе, ибо это был его давний приятель Габриэль Алекс, спутник бурной юности Фердинанда, которого он не видел полгода. – Но почему ты решил, что я в кутузке?

7. ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ГЛЯЙВИЦЕ

Габриэль радостно посмотрел на своего приятеля, выдул единым духом кружку пива и поспешил пояснить:

– Да я же искал вас, Фердинанд! Искал-искал, а мне говорят: Фухе в полиции. Я и решил, что они заштопали вас за все наши…

– Постой, постой, Алекс! Дело в том, что я сам…

– Да ладно! – перебил его Габриэль. – Раз вы на свободе – остальное неважно. Понимаете, Фухе, я влип в одну историю… Только вы сможете мне помочь…

– Бедняга! – вздохнул Фердинанд. – Я бы с удовольствием, но мне завтра лететь за границу.

– Значит, приходится вам все же делать ноги, – понимающе кивнул Алекс. – Понимаю, наши легавые – сущие вампиры!

– Ладно, Габриэль! – поспешил перебить его Фухе. – Что у тебя случилось-то?

– Ох! – вздохнул Алекс. Он решительным движением опрокинул в себя вторую кружку пива и совсем уже собирался начать рассказ, как внезапно его повело. Габриэль сполз со стула на пол, икнул и задремал.

Инспектору не оставалось ничего другого, как вложить своего приятеля в такси, назвать шоферу адрес и отправиться к себе домой – собирать вещи…

В Гляйвиц Фухе прилетел в середине дня 31 августа. Инспектор сошел, пошатываясь, с трапа самолета – его укачало. Придя немного в себя, Фердинанд решил не начинать с места в карьер поиски негодяя Скорфани, а вначале акклиматизироваться, для чего был избран местный пивной бар, где Фухе, разменяв выданную ему валюту, углубился в дегустацию прекрасного баварского темного. Когда инспектор немного отмяк, его внимание привлекла шумная компания, расположившаяся в дальнем углу зала. Среди десятка здоровенных лбов выделялся громадный детина с физиономией, сплошь покрытой шрамами.

– Где-то я его видел, – пробормотал Фухе. – Вроде, похож на Акселя Конга… Где же я его видел?..

Между тем детина со шрамами поднял вверх свою кружку, желая произнести тост. Его приятели смолкли.

– Господа! – начал он. – В час, когда назревают великие события, предлагаю выпить за наш славный батальон – за "Вюртемберг – семьсот семьдесят семь". Хох!

– Хох! – заорала компания. – Слава нашему батальону! Слава Отто!

"Отто! – подумал Фухе и похолодел. – Ну конечно же! Это Отто Скорфани!"

Инспектор достал из бумажника выданные ему фотографии. Первым делом он убедился, что догадка его была верной – это был Скорфани собственной персоной. Затем он сверил фотографию сапог. Сомнений и тут не было: сапоги были именно те, заветные, названные министром "нашим национальным достоянием".

"Вот это удача!" – подумал Фухе, но тут же ему в голову пришла мысль, что, будь Скорфани один, можно было рискнуть, но справиться с дюжиной громил из какого-то загадочного "Вюртемберга – 777"…

"Что делать? В посольство обратиться? Это далеко – в Берлине. Консульства здесь нет… Послать телеграмму… Даже если «молнию», то не успеть… О, идея! Здесь же есть радиостанция – пошлю-ка радиограмму!"

Фухе незаметно вышел из пивной, узнал дорогу и поспешил на радиостанцию. Там он начал заполнять бланк радиограммы, лихорадочно вспоминая выученный им в школе поголовной полиции шифр. Он не успел составить и половины текста, когда вдруг над его ухом грянул выстрел, затем другой.

Фухе присел и быстро вынул свое заветное оружие – "Смит и Вессон" образца 1902 года. Правда, патронов у него было всего три, да и те он не имел права тратить – в противном случае у него высчитывали из жалования в тройном размере – следствие проводимой в поголовной полиции кампании по экономии ресурсов. Но Фердинанд решил подороже продать свою жизнь. Вновь грянули выстрелы, и в дверь ворвались несколько громил в конфедератках. Несмотря на конфедератки, Фухе сразу же узнал своих соседей по пивной и прежде всего Скорфани, вошедшего первым.

– Ах, матка боска ченстоховска! – заорал Скорфани, стреляя в потолок. – Ах, холера ясна, пся крев, вшиско пожонкне! Ах, еж тя матку, кляты швабы! Мы есць войско польске, доннерветер! Мы объявляем войну германам, ферфлюхте их тойфель!

Его подручные бросились в радиорубку и стали что-то орать в микрофон, время от времени стреляя в потолок. Остальные начали резво обшаривать карманы всех, находившихся в комнате.

– Ну, врете! – пробормотал Фухе. – Не отдам я свои командировочные!

Все решали секунды, и инспектор решил идти напролом. Он собрался со всеми своими моральными силами и гаркнул, обращаясь непосредственно к главарю:

– А врешь ты, Скорфани! Никакой ты к черту не поляк! И вообще, пошто сапоги спер?

8. ЗАЧИНЩИК ВОЙНЫ

Слова Фухе произвели впечатление взорвавшейся бомбы.

– Чего? – на мгновение растерялся Скорфани, но затем взревел: – У, таузенд тойфель, то есть матка боска! Бей его, ребята!

Поток его красноречия, однако, тут же иссяк: прямо в лоб бравому террористу-альпинисту глядело дуло "Смит и Вессона".

– Ну ты, дурак, – наконец промолвил Скорфани, – мотай отсюда, мы тебя не тронем!

– Сапоги! – неумолимо произнес Фухе.

– Что сапоги? – не понял Скорфани.

– Сапоги снимай!

– Грабеж! – начал было Скорфани, но, повинуясь движениям револьвера, тут же подчинился.

– Вот и ладушки, – подытожил Фердинанд, беря сапоги. – Посмотрим-ка, те ли это?

Он нагнулся, чтобы лучше разглядеть приобретение, но тут же понял, что зря сделал это. Сильным ударом босой пятки Скорфани выбил револьвер из рук инспектора. Грозное оружие отлетело в сторону, и им завладел один из типов в конфедератке.

– Давно бы так, – удовлетворенно произнес Скорфани. – Вяжи его, ребята!

– Ну вы! – гаркнул Фухе, отступая к канцелярскому столу, стоявшему у окна. – Не сметь! Я дзюдо изучал!

– Вяжи, вяжи! – продолжал Скорфани, и дьявольский огонек загорелся в его глазах. – Мы тебя, сопляк, доставим в лучшем виде в наш бункер, где тебе такие сапожки выдадим – испанские – губки обкусаешь, паскуда!

Типы в конфедератках окружили Фухе плотным кольцом. Спасения не было. Рука инспектора лихорадочно шарила по столу и вдруг нащупала нечто тяжелое и холодное на ощупь.

"Кажись, пресс-папье", – успел подумать Фухе, но выбора не было; инспектор взмахнул канцпринадлежностью и обрушил ее на череп одного из мерзавцев, уже протянувшего свою лапищу к Фердинанду. Тот рухнул на пол, даже не пикнув.

– Ага! – взревел Фухе громовым голосом. – Получили?

Следующие несколько ударов уложили еще троих налетчиков, остальные поспешили отскочить.

– Вы чего? – орал Скорфани. – Хватайте его, швайнехунды!

Его подчиненные, однако, не торопились вновь попасть под удары смертоносного орудия. Воспользовавшись этим, Фухе метнул пресс-папье в Скорфани и выскочил в открытое окно, прихватив с собой боевой трофей – пару сапог.

Вечер Фухе провел в каком-то заброшенном сарае на окраине города. С наступлением темноты он выбрался из своего убежища и, прижимаясь к темным углам, направился на аэродром. Пройдя около половины пути, он поневоле задержался: на небольшой площади толпа, собравшаяся у репродуктора, привлекла его внимание. Инспектор прислушался:

– В нарушение международных норм… – доносилось до него. – …бандитское нападение на радиостанцию в Гляйвице… акт разбоя… пострадали невинные граждане, в том числе чемпион Германии по альпинизму Отто Скорфани… правительство рейха… войну…

Толпа взревела, и Фухе не смог дослушать остального. Воспользовавшись темнотой, он поспешил скрыться.

"Война, надо же! – думал он, прижимая к груди сапоги и старательно обходя освещенные места. – А с кем? Господи, неужели из-за меня Германия объявила нам войну? Вот так съездил! Теперь меня, наверно, понизят в звании… нет, оштрафуют… нет, наверно, повесят… А это значит…"

Что это значит, инспектор так и не успел сообразить. Чья-то сильная рука схватила его за ворот и впихнула в подворотню. Удар ноги – и Фухе очутился в подвале. Дверь хлопнула, заскрежетал засов, и тут же ярко вспыхнул электрический свет.

– Попался, скотина! – прогремел грозный голос. Фухе поднял глаза и узнал Акселя Конга.

– Убегаешь, значит, – гремел далее Конг. – Кашу заварил, войну начал, а теперь – в кусты?! Ах ты поплавок! Да я тебя!!!

– Господин Конг… – начал Фухе.

– Что "господин Конг"? Зачем тебя посылали? Войны мировые начинать? Зачем, говори?

– За с-сапогами…

– И где же сапоги, шнурок ты этакий?!

– Вот! – робко, но не без некоторой гордости сказал Фухе, протягивая грозному Конгу свой трофей.

– И вправду сапоги! – удивился тот.

– Конечно, господин Конг, – продолжал Фухе, постепенно приходя в себя. – Все, как есть, исполнено. А насчет войн мировых, так тут уговора не было!

– Н-да, – заявил Конг после недолгого молчания, – все же ты дурак!

– Почему? – обиделся Фухе.

– А потому. Сапоги-то не те!