Текст книги "Вызов"

Старик закрыл книгу, помолчал, вновь отложил рукопись и кивнул Фролу, прося его продолжить. Дхар послушался, доведя свой рассказ до дня, когда он решил ехать на Печору. Смолчал он лишь о Варфоломее Кирилловиче, зато о лагере призраков поведал со всеми подробностями, добавив, что валуны, которые были сброшены со склона, могли быть камнями Дхори Арха. Старик ничуть не удивился.

– Они разрушили Дхори Арх и были прокляты. Не жалей их, Фрол! Только когда Сердце дхаров вновь забьется, их души обретут покой. Но не мне восстанавливать Теплый Камень.

Он внимательно посмотрел на Фрола и продолжил:

– Ты искал здесь наших лекарей. Мы не забыли то, что знали наши предки, но твоему другу помочь не сможем…

– Как? – ахнул Фрол. – Но ведь дед говорил…

– Нет. Мы могли бы спасти тебя, но не твоего друга. Он не дхар.

– Ну и что? – не понял Фрол. – Да что у вас тут творится, Вар-гэгхэн? Белые, черные, серые! Француз… Николай – он не дхар, ну и что? Да он… Эх!

И он в отчаянии махнул рукой.

– Не обвиняй нас, Фрол, – мягко проговорил Вар. – Ты не так меня понял. Мы не можем вылечить твоего друга, ведь то, что спасет дхара, не спасет человека. Мы не люди, Фрол. Во всяком случае, не такие люди, как все.

Дхар молчал, понимая, что теперь Николая могло спасти только чудо. Он вспомнил лицо Келюса, которое видел ночью, страшное, чужое, и содрогнулся.

– Значит, мы не люди? – вздохнул он наконец. – Дед говорил, что раньше, очень давно, на Земле жили только дхары. Потом люди стали истреблять нас, и тогда дхары научились превращаться. Кроме тех, которые одичали и стали «чугами»…

– Я тоже слыхал это. Многие дхары утратили Истинный Лик и стали просто слабыми людьми, забыв и нашу мудрость, и нашу славу. Поэтому мы, серые дхары, гордимся тем, что не забыли, кто мы есть… Значит, Сумх-гэгхэн до сих пор получает «калаши»?

Слово «калаши» старик произнес четко, метнув на Фрола быстрый взгляд. Дхар понял, что Вар разбирается не только в древних легендах.

– Да, наверное… У них теперь снова есть скантр. Не знаю, включили ли они снова Первый канал…

– Меха и красные камни нужны всем, – глаза Вара блеснули. – И вашему Президенту тоже. Значит, остановить это можно, только уничтожив скантр?

– Выходит так, – пожал плечами Фрол. – Да только к нему и не подойти. Вот елы, в руках же был! А теперь… Разве что армию собрать…

– Ты забыл Дхори Арх. Его сила больше, чем сила скантра. Он сильнее даже того, что ты назвал «Ур Самху».

Фрол не без труда сообразил, что именно так Вар перевел «Око Силы».

– Так Дхори Арх же разрушен, – удивился он. – Его должен восстановить только эннор-гэгхэн!

– Да! – согласился Вар. – Эннор-гэгхэн… Ты сам напомнил об этом, Фрол!.. Ты рассказал много важного, но забыл о самом главном.

– О чем, елы? – удивился Фрол. – Я вроде…

– О себе самом.

Дхар потер лоб.

– Ну, снова-здорово! Да что я-то? Ну, Соломатин Фрол Афанасьевич, Кировская, область… Паспорт показать, что ли?

– Не надо, – усмехнулся старик. – Значит, ты Соломатин… Здесь жили Соломатины, один стал известным ученым, написал учебник. Его дхарское имя Рох, как и у моего сына.

– Так это же прадедов брат! – обрадовался Фрол. – А прадеда звали Дмитрий Геннадиевич – Митх, сын Гхела. Потом прадед умер, деда выселили по оргнабору…

– Да, – прервал его старик, – помню. А сейчас, Фрол, ты расскажешь о себе и своей семье как можно подробнее. Поверь, я спрашиваю не из любопытства.

– Вот, елы, отдел кадров! – пробурчал Фрол, но спорить не стал.

Разговор был долгий. Наконец Вар, поблагодарив гостя, предложил ему, пока все не собрались, погулять по лесу. Рох, старший сын старика, взялся его сопровождать. Фролу лес успел несколько поднадоесть, но он понял, что его присутствие здесь почему-то кажется лишним. Дхар решил не возражать и отправился любоваться природой.

Лес и вправду был красив. Кроме привычных елей то и дело попадались островки дубов и даже берез, с небольшого холма сбегал ручей с прозрачной, почти сладкой водой. Все это было приятно, но Фрол хотел увидеть места, где живут дхары. Однако Рох уверенно вел его по глухим лесным тропам, а на все просьбы отвечал, что у гостя еще будет возможность со всеми повидаться.

Впрочем, кое-что удалось заметить. Большая поляна была превращена в огород. Рядом с грядками пристроились две большие теплицы, дхар вновь убедился, что блокада леса, особенно в последние годы, была достаточно прозрачной.

Тропа, по которой шли Фрол и Рох, внезапно свернула прямо в чащу, закружила между огромных мрачных елей и вскоре вывела на поляну, посреди которой находился огромный камень. Он лежал тут давно, однако, как сразу же понял Фрол, когда-то его место было не здесь. Он казался слишком большим для этого места, его нижняя, более узкая, часть в прежнее время была закопана в землю, сам же камень стоял когда-то вертикально.

– Это камень из Дхори Арха, – негромко пояснил Рох. – Когда Беглецы уходили, они взяли один камень с собой.

Фрол изумился. Он никогда не думал увидеть камень легендарной дхарской святыни. Вспомнилось предупреждение Варфоломея Кирилловича, но он успокоил себя тем, что перед ним всего лишь реликвия, оставшаяся от разрушенного Сердца дхаров.

Камень был необычный – черный, каких нельзя увидеть ни на Печоре, ни южнее. Фрол, вспомнив строительный техникум, предположил, что это редкая разновидность твердого базальта, привезенная издалека. Поверхность камня оказалась грубо отесанной, а на одной из сторон выбит странный знак весьма замысловатой формы.

– Надо же, елы! – Фрол осторожно притронулся рукой к глыбе. – А они все были черные?

Рох, никогда не видевший Дхори Арх, но слышавший о нем от отца, пояснил, что святилище состояло из двух кругов, каждый из которых образовывался несколькими вкопанными вертикально камнями. Во внешнем круге, самом большом, было четырнадцать огромных плит из местного гранита, внутри же находился второй круг, составленный из семи черных камней, один из которых лежал сейчас на поляне. В центре, на особой площадке, лежал Ирга-Арх – Синий Камень, привезенный издалека самим Фроатом Мхагом, по другой же легенде – упавший с прямо небес. Именно у него дхары просили духов-вагров заступиться за них перед Ахусо Мвэри – Высоким Небом.

Рох был готов вести гостя дальше, но Фрол решительно заявил, что желает вернуться. Рох согласился, хотя и без всякой охоты. Когда минут через сорок они вновь оказались на поляне у дома, где жил Вар, Фрол понял, что его не зря отправили любоваться достопримечательностями. Одновременно стало ясно и то, что патриархальные нравы дхарской общины, о которых то и дело ненавязчиво упоминал Вар, на самом деле весьма далеки от идиллии.

У дома кна-гэгхэна шумела толпа. На Келюса, привыкшего к столичным митингам, она не произвела бы особого впечатления, но Фрол, мало избалованный политическими страстями в ПГТ Дробь Шестнадцать, весьма удивился. У крыльца собрались человек двадцать, большей частью крепкие бородачи в ватниках и военных комбинезонах. Среди мужчин было и несколько женщин, одетых весьма просто, но с обязательными темными платками на головах. На крыльце стоял высокий худой парень, что-то громко вещая, как не без удивления понял Фрол, по-русски. Он вопросительно посмотрел на Роха. Тот поморщился:

– Опять Асх. Шумный он…

– Асх? – удивился дхар. – Разве есть такое имя?

«Асх», насколько он помнил, означало просто «наш».

– А это и не имя, – согласился Рох. – Вообще-то, он Александр.

…Александр Шендерович был одним из троих, кто сумел пробраться в лес через кордоны. Он был родом из Столицы и до двадцати лет считал себя настоящим русаком, более того, будучи студентом, состоял в подпольной патриотической организации. Однако лет за десять до августовских событий эта организация была раскрыта сотрудниками другой, куда более влиятельной, Александру грозил арест, и он подался в бега. Попав к дальней родне, Шендерович узнал, что он не русский и даже не еврей, как намекали однокурсники, а дхар. Александра это открытие поначалу смутило, но вскоре он вполне освоился, только теперь Шендеровича вела не Русская Идея, а смутная мечта о Великом Дхарском Возрождении. В лес он прорвался буквально под пулями опешивших часовых и с тех пор стал самым беспокойным в небольшой общине, возглавляемом старым Варом.

– Демократ, однако, – печально констатировал Рох, тщательно выговаривая русские слова. – Так называемый…

Фрол понял это и сам, как только прислушался к тому, что доносилось с крыльца.

– Здесь говорят, что я не признаю решений Великого Собрания! – вещал Асх, делая рукой жест, сразу же напомнивший дхару виденные им памятники Вождю. – Это неправда, сограждане! Я чту решения нашего законно избранного законодательного органа. Но скажите мне, – голос оратора зазвенел иронией, – когда оно в последний раз собиралось? По-моему, наш уважаемый президент предпочитает принимать решения в семейном кругу!

Толпа зашумела, бородачи принялись многозначительно переглядываться. Кажется, Асх в данном случае был близок к истине. «Президентом» он, судя по всему, величал «завхоза» Вара.

– Мы теряем время, сограждане! Настал час выйти и предъявить свои требования. Блокады больше нет, в стране революция!..

Собравшиеся вновь зашумели, на этот раз недоверчиво. Очевидно, даже здесь в революцию не очень верили. Но это Асха не смутило.

– Мы должны объединиться с дхарами, живущими в эмиграции, и поставить перед оккупационным антинародным режимом вопрос о восстановлении дхарской государственности…

Фрол изумленно моргнул, с трудом соображая, что эмигранты – это дхары, живущие за пределами леса, а «оккупационный антинародный режим» он защищал у Белого Дома.

– Как первый шаг мы должны требовать возвращения бассейна Печоры… Да-да, конечно, Пех-ры. Затем…

Фрол лишь изумлялся, вспоминая скромные собрания общества «Оллу Дхор». Кажется, многие из присутствовавших были также не готовы к столь грандиозным переменам, оратора стали перебивать, какой-то бородач в ватнике, став рядом с Асхом, напомнил, что вывести из лесу дхаров должен только эннор-гэгхэн. При этих словах Шендерович несколько растерялся:

– Я не спорю, сограждане, но вопрос очень сложный. С одной стороны, предание об эннор-гэгхэне выражает вековечные чаяния народа…

Кажется Владыка Вечноживущий плохо укладывался в уже готовую схему Дхарского Возрождения.

Фрол подошел поближе к крыльцу. Некоторое время собравшиеся не обращали на него внимания, но вот по толпе прошел шелест, и через минуту все смотрели на Фрола. Асх, так и не доведя до конца свой пассаж по поводу вековечных чаяний, умолк.

– Эннах! – совсем растерялся дхар, не ожидая так быстро оказаться с сфере всеобщего внимания.

– …Свободные дхары!

На крыльце стоял кна-гэгхэн Вар.

– Свободные дхары! – повторил старик. – Сегодня, в день Гхела Храброго, к нам пришел нежданный, но дорогой гость – Фрол Соломатин, серый дхар, который решил разыскать свой народ.

Бородачи окружили Фрола, к нему потянулись огромные ладони, которые он едва успевал пожимать.

– Наш друг Александр, называющий себя Асхом, прав. Мы давно уже не собирались. И сейчас я, ваш кна-гэгхэн, объявляю, что Ахусо Т'Йасх, Великое Собрание, начнется сегодня, в Гхелов день, за два часа до полуночи. Пусть приходят все дхары: и серые, и белые, и черные. Я сказал…

Толпа ответила одобрительных гулом. Тем временем Фролу пришлось познакомиться с двумя десятками соплеменников. Он мало кого успел запомнить, но обратил внимание, что половина имен не дхарские, а русские. Впрочем, и его самого Вар назвал не Фроатом, а Фролом. Вскоре к нему протолкался и неугомонный Асх.

– Вы Соломатин? – воскликнул он, протягивая Фролу тонкую, совсем не дхарскую ладонь. – Фрол Афанасьевич? Я Асх Шендерович.

– Будем знакомы, – усмехнулся дхар. – А почему ты Асх?

– А что, неплохо? Я – «Наш»! А вы из Столицы?

Дхарский давался Асху с трудом, поэтому после первых же фраз перешли на русский.

– Вы участвовали в обороне Белого Дома? Как я завидую вам, Фрол Афанасьевич! Вы какую организацию представляете?

Фрол понял, что неутомимый борец всерьез принял его за эмиссара эмиграции.

– «Оллу Дхор», – сообщил он, не желая разочаровывать пламенного революционера.

– «Дхарская Весна»? – не без труда перевел тот. – Это, наверное, просветители, да? Воскресные школы, букварь?

– Так че, за «калаши», что ли, браться? – обиделся Фрол.

– Нет-нет, – заспешил Асх. – Я против насилия, конечно… Скажите, что предлагает руководство эмиграции? Мы должны вернуться, правда?

– А че тут делать-то? Вон, вокруг на полсотни километров пусто – живите!

– Вы слышали! – воскликнул Асх. – Что я говорил? Хватит ждать, целый год мы уже ждем невесть чего!

– Мы ждем эннор-гэгхэна, – сурово заметил немолодой бородач, и все собравшиеся согласно закивали. – Он придет!

Бородачи вступили в весьма серьезный спор о каких-то признаках и приметах грядущего Владыки. Воспользовавшись этим, Фрол вынырнул из толпы и попытался исчезнуть, но его догнал неугомонный Асх и принялся расспрашивать о столичной жизни. Фрол отвечал явно невпопад, будучи слабо знаком с теми кругами, о которых расспрашивал Шендерович, но затем упомянул Стародомскую, и Асх радостно воскликнул, что вместе с Калерией провел целых два дня в одном из райотделов милиции. Теперь дело пошло легче. Келюса Асх, конечно, не знал, зато слышал о его деде. Назвав старика «сталинским зубром», он тут же выразил сожаление по поводу его гибели, присовокупив, что без старого Лунина в Доме на Набережной остались одни идиоты. Шендерович был знаком и с Плотниковым-старшим, бывал у него дома и неплохо помнил малолетнего пакостника Мика. Узнав, что Плотников-младший стал одним из столпов столичной демократии, Асх лишь покачал головой.

За беседой время шло быстро, а между тем на поляне постепенно собирались обитатели леса. На митинге присутствовала, главным образом, молодежь, теперь же к дому не спеша подходили люди постарше. Впрочем, до начала Великого Собрания времени еще оставалось достаточно. Фрола накормили обильным ужином, он успел перезнакомиться со всеми, кто пришел на поляну, в том числе с двумя своими троюродными братьями – Анхом и Дирхом. Это были крепкие тридцатилетние мужики, оказавшиеся потомками Рханы, сестры Фролова прадеда.

Асх не отставал от него, излагая перед полномочным представителем загадочной, но могучей дхарской эмиграции свои грандиозные планы. Когда он дошел до включения в новообразуемое дхарское государство части Столичной области, Фрол, не выдержав, поинтересовался, как в новом государстве будет с белыми и черными дхарами. Асх сразу сник и, сославшись на свою приверженность идее равенства, заговорил о многовековых предрассудках, признав, что со всеобщим избирательным правом могут выйти затруднения. Потом, вновь вздохнув, заявил, что дхарам, и местным, и тем, кто остался среди мосхотов, не хватает вождя. Фрол, догадываясь, к чему идет дело, усмехнулся и предложил Шендеровичу баллотироваться на вакантный престол гэгхэна. Асх, покачав головой, шепотом сообщил, что ради дела согласился бы, но его бабушка, к сожалению, не из «серых», а из «белых». Злые же люди утверждают, что ее отец, прадед Асха, вообще из «черных», но с последним борец за дхарское возрождение был категорически не согласен.

Поздним вечером пришедшие на поляну начали собираться в большой круг у огромной старой ели, стоявшей рядом с домом Вара. Ель была поистине огромна, когда-то ее вершину сожгла молния, но дерево выжило, разбросав над поляной огромную, причудливой формы, крону. Фрол сел в последнем ряду рядом с рыжим Сержем. Сыновья Вара были где-то впереди, там же оказался Асх, и еще многие из новых знакомых Фрола. Однако он заметил, что Серж, такой решительный и даже нагловатый в лесу, сразу сел сзади, там же пристроились десятка два скромных молчаливых людей, которые почти сразу же попали в какую-то непонятную пустоту. Вскоре дхар догадался – только серые дхары могли выступать на этом Собрании. «Белым» и «черным» полагалось находиться сзади, молча внимая речам. В последнюю минуту дхар увидел, что его троюродные братья – Анх и Дирх – молча, не сказав ни слова, подошли к нему и сели рядом.

Ровно в десять вечера в центр круга вошел Вар. Он с минуту смотрел на тихо шепчущееся собрание, затем поднял руку. Все стихло.

– Приветствую вас, свободные дхары! – голос старика в мертвой тишине звучал по-молодому звонко и сильно. – Сегодня, в день Гхела Храброго, я собрал вас, как велит закон и обычай, дабы обсудить то, что не терпит отлагательства. Но вначале вспомним тех, чью память отмечаем в этот скорбный и торжественный день.

Вар смолк, и тут же кто-то из первого ряда затянул протяжную песню, которую сразу подхватили десятки голосов. Это было даже не пение, скорее мерный речитатив, в котором едва угадывалась мелодия. Фрол знал эту песню – плач о реке Печоре. Ее пел дед, и теперь Фрол вспоминал позабытые с годами слова:

 
Пех-ра вурм эсх мэгху вурми,
Пех-ра вурм эсх мэргу вурми,
Пех-ра вурм эсх мэгху вурми,
Синт-а рхут багатур асх,
 
 
Гхел-гэгхэн ар-эсх аэрта
Асх гэгхэн арт-эсх аэрта
Асх багатур ар-сх аэта
Ахса ар-эсх тайх Пех-ра.
 
 
Орх-у дхэн мариба дхори,
Орх-у дхэн-у бхата дхори,
Орх-у дхэн-у мари дхори,
Басх-а атур Пех-ра вурм.
 

Эту песню сложили еще при жизни Гхела Храброго в память о павших в первых битвах с полчищами мосхотов.

Песня смолкла, минуту-другую стояла тишина, затем Вар согласно обычаю спросил, что, по мнению собравшихся, надлежит в первую очередь обсудить. Тут же с места вскочил Асх и, перемежая дхарскую речь русскими словами, потребовал немедленно рассмотреть перспективы возвращения на землю предков. Его поддержало много молодых голосов, собрание зашумело, и Фрол подумал было, что Вару придется решать этот вопрос, но старик, лишь невозмутимо кивнул, поинтересовавшись, нет ли иных мнений. Тут же встал Рох, предложив выслушать их гостя, только что пришедшего из большого мира. Собрание вновь зашумело, и Фрол понял, что выступать придется именно ему. Так и получилось. Фрол, чувствуя на себе взгляд десятков любопытных глаз, вышел на середину круга. Впрочем, Вар облегчил ему задачу. Коротко рассказав о том, что случилось в стране (он сказал, естественно, «в земле мосхотов»), он внезапно попросил Фрола сообщить собравшимся об Институте Тернема, Первом канале и оружии, которое получал знакомый покойного Прыжова – загадочный князь Семен.

Рассказывать было нелегко. Дхарских слов не хватало, приходилось переходить на русский, да и по-русски многое звучало весьма странно. Однако Фрол видел, что его слушают не просто внимательно. Каждое слово звучало в напряженной тишине, и только изредка, когда он упоминал князя Семена – Сумх-гэгхэна – над толпой проносился тяжелый вздох. Среди этого леса, словно вынырнувшего из тумана легенд, его история казалась куда более реальной, чем в Столице. К концу рассказа лица слушателей помрачнели, по поляне прошел ропот. Завершив повествование, Фрол поспешил вернуться на место, и слово тут же взял Асх.

– Вы поняли, товарищи? – возопил он. – Вы поняли, сограждане? Я всегда говорил, что коммунистам верить нельзя! Я считаю…

Но его не слушали. Собрание шумело, и Асх, явно растерявшись, сел на место.

– Свободные дхары! – вновь заговорил старый Вар, – тяжелые дни знало наше племя. И дни нынешние не лучше прежних. За грехи наши, за забвение обычаев предков Высокое Небо сурово карает нас. Только эннор-гэгхэн может спасти наш народ…

Собрание вновь зашумело. Асх, опять вскочив, начал что-то вещать о предрассудках, фольклоре и необходимости немедленно начать борьбу. Его схватили и усадили на место.

– Наш друг Александр, называющий себя Асхом, – продолжал Вар, – говорит, что легенда о эннор-гэгхэне – только пережиток старины… Не шумите, свободные дхары, я сам не согласен с этим. Он говорит, что такая легенда есть у христиан. Что ж, может быть. Я не отвечаю за Бога Христа, но прежде чем судить, давайте вспомним. Что сказал Гхел Храбрый, когда его, умирающего, принесли к Дхори Арху?

– Он сказал, что после его смерти у дхаров больше не будет князей, и наше племя покорится мосхотам, – ответил чей-то суровый голос.

– Что мосхоты запретят нам поклоняться Высокому Небу и разрушат Дхори Арх, – добавил другой.

– Что нас прогонят с нашей земли, и мы потеряем наше имя и нашу речь, – крикнул третий.

– Сбылось ли это? – спросил Вар, и толпа согласно загудела.

– Но вспомните! – старик повысил голос. – Гхел сказал также, что перед смертью ему открылось грядущее. Он увидел, что через много лет к дхарам будет послан Вечноживущий Владыка – эннор-гэгхэн. Он восстановит Дхори Арх, победит Сумх-гэгхэна и возродит наше величие. Так ли это?

Толпа вновь загудела. Кна-гэгхэн выждал минуту, затем вновь заговорил:

– Многие сомневались. Ведь князь Семен давно умер, победить его казалось невозможным. Многие не верили, кое-кто не верит и сейчас… Но горе вам, маловеры! Мосхоты с помощью своих колдунов даже сквозь века помогают Сумх-гэгхэну. Можем ли мы помешать этому и прервать злое колдовство? Если Сумх-гэгхэн не получит молнии, он не сможет победить дружину Гхела. Вспомните, только на десятый год погиб Гхел Храбрый и дхары покорились. Время еще не истекло!

Фрол прикинул, что старый Вар прав – если верить Прыжову, Первый канал начал работать года два назад.

– А теперь давайте вспомним, что мы знаем о приходе эннор-гэгхэна? Асх, ты ученый человек, скажи нам!

Шендерович неохотно встал, пожал плечами.

– Перед его приходом будут великие знамения, но мы не сразу поймем их…

– Было это? – перебил его Вар. – Разве не рухнула власть мосхотов? Разве не ушли солдаты из нашего леса?

– Эннор-гэгхэн будет из рода Фроата Великого, из племени серых дхаров, – продолжал Асх. – Ему будет ведом Истинный Лик. Первым делом он восстановит Дхори Арх, победит Сумх-гэгхэна, и тогда мир начнет меняться… Ну товарищи, это же фольклор!

Вокруг неодобрительно закричали – фольклорная теория не пользовалась здесь особой популярностью.

– Это еще не все, – добавил старик. – Эннор-гэгхэн никогда не назовет себя, мы сами должны угадать, кто он… Так ли я говорю?

Поляна шумела. Фрол заметил, что некоторые из сидевших впереди стали оборачиваться, посматривая на него с немалым любопытством. Дхару стало не по себе.

– Все ли я назвал? – Вар махнул рукой. – Нет, есть еще главная примета. Эннор-гэгхэн придет в день, когда погиб его славный предок, князь Гхел. В этот день, свободные дхары! Я представлял вам нашего гостя, но я назвал его мосхотское имя. Скажи нам, Фрол, из какой ты семьи? Как тебя зовут по-дхарски?

Поляна замерла. Фрол нехотя поднялся, затравленно поглядев вокруг. Все ждали. Вдруг откуда-то из первых рядов пронеслось: «Фроат… сын Астфана… Фроат…».

– Отвечай нам, Фрол! – воззвал старый Вар. – Ты стоишь перед Великим Собранием свободных дхаров!

– Фроат! – крикнул кто-то. Вокруг зашумело, и через секунду общий крик сотряс лес:

– Фроат! Великий Фроат вернулся! Фроат, сын Астфана! Эннор-гэгхэн! Эннор-гэгхэн!..

Фрол оглянулся, заметив, что Серж смотрит на него с плохо скрытым испугом. Те, кто был рядом, – «белые» и «черные» – сидели неподвижно, словно окаменев.

Дхар медленно встал. Растерянность уходила, Фролу вдруг представилось, что на него смотрит Варфоломей Кириллович – спокойно, с еле заметной улыбкой. Он набрал в грудь побольше воздуха и поднял руку. Сразу же наступила тишина.

– Вот чего, товарищи и граждане! – дхар усмехнулся, поглядел вверх, на темнеющее небо. – Фамилия моя будет Соломатин, зовут Фролом Афанасьевичем. Русский, сержант запаса. Вот и весь сказ!

Секунду-другую все молчали, затем вновь раздался общий крик, но Фроат, сын Астфана, не стал ждать. Он поклонился собранию и зашагал, не оглядываясь, к ближайшим деревьям.