Текст книги "Осколки легенд. Том 1"

Кровь на снегу

Удар. Еще удар. Сталь скрежещет о сталь, да так, что искры сверкают, пусть и еле различимые в свете яркого северного солнца.

Удивляться нечему – мечи-то у бойцов добротные, гномьей работы, с прославленным клеймом Тралли-коваля у рукояти. Как он тогда сказал им?

– Это мечи-побратимы, милсдари рыцари, помните об этом.

Они помнили. И в песках Востока, где рубились с ордами нечисти, и на лугах Запада, где мир без войны редко жил дольше месяца, и в джунглях Юга, где их врагами были такие твари, что страшно вспомнить. Да и как могло быть по-другому? Ведь в тот же день, только выйдя из лавки гнома, эти двое отправились прямиком в храм Витара, бога воинов, чтобы смешать кровь и стать братьями. Настоящими, кровными, а не только по оружию.

Помнили они об этом и после, в той последней битве, где погиб их Командор, славный рыцарь Адальфрик. Он погиб, а его воины отступили. В первый и последний раз в жизни – отступили. И те стяги, под которыми они всегда гордо стояли, были втоптаны в грязь слугами того бога, который некогда принял от побратимов клятву крови.

Кто знает, может, в тот злосчастный день и появилась в душе одного из них та самая первая, незаметная еще трещина, которая со временем стала пропастью, по краю которой эти двое добрались до этой заснеженной равнины?

Они клялись никогда не поднимать свои мечи друг на друга и, если один из них падет, мстить убийце до конца, невзирая на то, кем тот будет.

И вот – клятва нарушена. Брат пошел на брата, и победитель не сможет отомстить. Разве что броситься грудью на свой меч, но только какой в этом смысл?

Удар, поворот, удар. Нет, ему не победить. Не потому, что названный брат сражается лучше, чем он. Просто у каждого человека есть свой, отведенный ему предел сил. И он, увы, подошел к самой его черте.

Но не только в этом дело. Беда еще в том, что именно сейчас, под этим ярким солнцем, он усомнился в том, что все сделанное им за последнее время было правильным. А что если все, что он творил, все же было ошибкой?

Страшной.

Непоправимой.

Ведь, по сути, он стал тем, против кого до того сражался всю свою жизнь. Потеряв веру, он потерял друзей.

Потерял себя.

Правда, обрел любовь, но…

Стоило ли оно того?

Мечи скрестились, клинки скользнули один о другой, и лицо лучшего друга, то, которое он знал до мелочей, оказалось совсем рядом с ним.

– Я не сдамся, – шепнул он, зная, что будет услышан. – Кто-то из нас умрет!

Друг ничего не ответил, крестовины мечей расцепились, противники сделали по паре шагов назад.

Есть секунда, чтобы глянуть по сторонам. Хотя… Что там можно увидеть? Только дело рук своих да рыцарей, смотрящих на поединок.

И – кровь. Кровь на белом снегу. Его запятнали те, кто первым вступил с ним в бой. Вон Бриан де Ли, рассеченный почти надвое его коронным ударом, отработанным до мелочей. Бриан когда-то на одном из турниров носил его копье, было такое.

Алан ле Фог, которому он отрубил руку, поймав на ложный финт. Весельчак и бабник, теперь он лежит, скорчившись, в красном пятне, которое так выделяется среди снежной белизны.

Зигфрид фон Рихерт, совсем еще юноша, получивший рыцарские шпоры перед самым исходом сюда, на Север. Ему он разрубил голову возвратным ударом, сразу после того, как отсек руку ле Фогу.

Впрочем, вроде фон Рихерт вроде еще шевелится. Может, и не умер пока.

Но умрет. Если случится чудо, и ему удастся сначала убить своего побратима, а после всех остальных, то он об этом позаботится.

Увы, но теперь назад дороги нет. Жалей о том, что было, не жалей, но он сделал свой выбор, и поменять ничего не получится. Пусть даже ему жалко этого смешливого и наивного мальчишку фон Рихерта.

Вот только ему не победить. Да, возможно, своего противника он еще сможет сразить, но остальных… Пусть их осталось меньше десятка, только что это меняет? Меч кого-то из них все равно раньше или позже найдет дорогу к его телу. И все. И смерть.

Нет-нет, он не боится эту молчаливую гостью. Не зовет, но и не боится. Умер в нем этот страх в тот день, когда пришла весть о смерти Зои.

Зои. Его любовь, его мечта, его боль.

Ее сожгли те, кто сейчас находится здесь. Ее сожгли те, кого он называл друзьями и братьями.

Да, умом он может их понять. Зои была ведьмой. Она ненавидела род людской. Она несла в селения Севера мор и страх. Ее называли «Чумной», и это прозвище прекрасно отражало суть его избранницы.

Именно Зои стала той последней гранью, ступив за которую, он отсек от себя прежнюю жизнь, став для всех Ательстаном Проклятым.

Проклятым всеми. Друзьями, северянами, даже землей этой. И небом, что над ним.

Нет!

И все-таки он не жалеет ни о чем. Ни об единой минуте не жалеет. Им не понять, что значит быть рядом с той, кто является твоей судьбой. Знать это, и быть счастливым от того, что все это происходит с тобой.

Нет, умом он понимает своих бывших друзей. Но не сердцем. Там понимания и прощения нет, только ненависть и жажда мщения.

Стоило оно того! Стоило! Прочь сомнения!

Вот, даже сил прибавилось. Поворот, удар, еще удар. Что, старый друг Сонарола, не ждал такой прыти от меня?

Хотя нет, ждал.

Он всегда был таким. Как тогда сказал король? «Ательстан идет напролом, гремя доспехом и сверкая блеском стали, а Сонарола сначала думает, а потом делает. До той поры, пока они рядом, Западной Марке нечего бояться».

Нечего бояться. Смешно. Короли, как показало время, тоже ошибаются.

Сначала грянул Исход Богов, положивший начало бедствиями Раттермарка, потом десятки катаклизмов, от проснувшихся вулканов до нашествия нежити, а после еще мор и глад… Тут не хватило бы усилий не то что двух, но и двухсот тысяч рыцарей, даже обладай они все достоинствами неразлучных друзей, маршалов Западной Марки Ательстана и Сонаролы.

А еще – пал Адальфрик. Командор и старший брат. Пал в двух шагах от победы, на пороге храма Витара, близ того самого алтаря, который он должен был разбить, дабы власть богини Тиамат стала если и не безграничной, то близкой к тому. Витар был тем рубежом, преодолев который богиня Ночи могла начать наступление на остальных.

Два шага. Всего два шага. Столько оставалось от победы и от бессмертия, которое та богиня ему пообещала. Впрочем, что бессмертие! Эти шаги отделяли его от руки и сердца прекрасной Соагды.

Богини Соагды.

И Адальфрик был достоин ее любви более, чем кто-либо другой. Да что там! Он достоин того, чтобы стать богом.

Ибо человек, взявший в жены богиню, сам становится подобным ей.

Но – не получилось. Адальфрик был сражен воинами Витара. Его тело изрубили на куски, а после надругались над тем, что от него осталось.

Боги, боги, куда вы смотрели? И ты, презренная Тиамат! Это ты отправила брата на смерть, обещая ему свою помощь, и трусливо отвернулась, когда этому сильному и смелому человеку проклятые северяне выжигали глаза!

Удар! Удар! Надо же, сколько сил придало ему воспоминание о том, что случилось с его старшим братом.

И кто говорил, что ненависть плохой советчик?

Северяне! Дети снегов! В этот снег зарыть бы вас всех, да так, чтобы никто никогда не нашел.

Да, собственно, он так и поступал. Для начала, само собой, пришлось немного схитрить. Причем ему поверили все, ибо знали – Ательстан никогда не врет.

Он создал орден Плачущей Богини, посмеиваясь про себя над его названием. Нет, эта Соагда в самом деле прорыдала всю ночь, целуя мертвую голову его брата. Может, потому он тогда ее и не убил. Он увидел, что та в самом деле страдает, и подобные терзания не могут быть притворством.

А может, потому что ему была нужна не она, а ее мать Тиамат.

И Соагда пообещала, что проведет его к ней, чтобы он заменил своего брата в служении грозной и могучей богине.

Но – не получилось. Боги пали и без его помощи, нашлась на них управа. А он остался со своим гневом и неутоленной жаждой мести.

И с осознанием того, что его снова обвели вокруг пальца. Даже Соагда, которая была помилована Демиургами, обманула его, не захотев жить в мире, где нет ее любимого, и отправилась в добровольное заточение. Напоследок она даже пришла с ним попрощаться, целовала в лоб, просила не таить в сердце печаль.

Вот как такую убивать было? Рука снова не поднялась.

Зато ему остались северяне, которым и предстояло ответить за все. И за всех.

Сюда, на Север, с ним отправилась сотня рыцарей. Лучших из лучших. Их короля к тому времени уже не было, его унесла Черная Чума, те же личности, что одна за другой менялись на троне Запада, были недостойны того, чтобы им служили лучшие воины королевской гвардии. Рыцарь никогда не станет слугой торгаша или насильника.

А вот Соагде его друзья согласились служить охотно. Они все знали, что Адальфрик преклонил пред ней колено, назвав своей единственной любовью, а память о его брате для этих вояк к тому времени стала святыней.

И Соагда стала такой же святыней, пусть даже и потеряв свое первоначальное имя, став просто Плачущей Богиней.

Хотя рыцари, по сути, служили вовсе не ей, а тому, кто ее любил больше жизни. Его мертвому брату, своему бессменному Командору Адальфрику.

Сначала все шло так, как нужно. Рыцари навели на Севере порядок, перебили кучу нечисти и нежити, и местные жители поверили им.

А потом… Потом он устал ждать.

И встретил ее. Зои. Неистовую, грозную, безжалостную, и в тот момент он понял – пришло время крови. Алой, горячей!

И лилась она реками, он постарался!

Вот только коротким оказалось это время. Думалось – впереди десятилетия, только и пяти лет не прошло, как все закончилось.

Зои мертва, а он рубится со своим лучшим другом, под взглядами тех, кто некогда прикрывал ему спину в сражениях.

Но ничего, даже если ему суждено умереть, то все равно семена, что он посеял, дадут всходы! Дочь вырастет и доделает то, что он не успел.

А его друзья… Они получат то, что хотят, они увидят его смерть. Но никогда не узнают, куда ушла та, которой они поклялись служить. Про это ведомо только ему. Может, со временем еще малышка Гедран узнает. Именно ей он оставил бумаги, в которых написана вся правда – и про то, где упокоилась Соагда, и почему он стал тем, кем стал.

И про Тиамат, коя задумала руками славных рыцарей Запада изничтожить своих родичей-богов, дабы стать единственной правительницей всего Сущего! Соагда перед уходом отдала ему записи своей матери, просила их сохранить, никому не показывая.

Конечно, покажи такое кому – светопреставление начнется. Боги ведь непогрешимы по сути своей, на том вера в них и держится. А если все узнают, что они, боги, лгут и друг друга изничтожают почище чем смертные, то что начнется?

А если про это узнают сами боги? Тиамат мало точно не покажется. И не отвертеться ей, никак не отвертеться – записи-то собственноручные.

Но Соагда все равно отдала их ему. Потому что – верила. Она полагала, что он такой же, как его брат. И тот смешной старик из Академии Магии тоже отдал ему документы из архивов без звука, разве что только расписку попросил написать.

А он – не такой. Он презирает богов, которые оказались много хуже, чем о них думают люди.

Так что – если ему суждено умереть, то он умрет. Но его смерть сущий пустяк перед той участью, на которую обрекут себя победители, те, кого он раньше называл друзьями и братьями. Они же рыцари, потому навеки останутся верны своему слову, а значит будут искать ту, кому присягнули. Искать столько, сколько живут. И не находить.

Нет участи страшнее, чем вечные поиски того, что невозможно найти.

Удар, еще удар, поворот… И скрежет его доспеха, в который врубился меч противника.

Все, это конец.

Во рту стало солоно, в боку, пульсируя, поселилась боль.

– Где бумаги? – отступив на шаг назад, но не опуская меч, спросил Сонарола. – Скажи – и умрешь быстро. Как воин, а не как клятвопреступник. Ты не смог достойно прожить отведенный тебе на земле срок, но зато можешь умереть без позора.

– А ты найди! – прорычал Ательстан, сплюнул на снег кровавую слюну, и расхохотался. – Я – клятвопреступник? Кто же тогда ты?

– О чем он, Сонарола? – спросил кто-то из рыцарей. По голосу вроде как юный Ульфрид фон Шлиппенштайн. – Мы чего-то не знаем?

– Он чист перед вами – прохрипел Ательстан, покачиваясь и пятная снег вокруг себя красным. – Но не передо мной. Что, дружище, ты готов взять на себя грех братоубийства?

– Я готов совершить меньшее зло, чтобы избежать большего, – очень отчетливо произнес Сонарола. – Подними меч, брат, и сражайся. Да, я считаю, что ты недостоин смерти воина, но я тебе ее все же дам. Это мой прощальный дар.

– А бумаги? – одновременно выкрикнули несколько рыцарей. – Бумаги?

– Он все равно ничего нам не скажет, – печально ответил им Сонарола. – Уж я-то его знаю. Ничего, разыщем логово и как следует в нем пошарим. Найдем бумаги, никуда они не денутся! И отродье Чумной заодно прикончим, потому как поганое семя надо сразу выжигать каленым железом. Но это – потом. А сейчас…

Мечи скрестились раз, другой, а после Ательстан, в прошлом славный рыцарь Западной Марки, а ныне убийца и предатель, увидел огненно-яркую полосу, которая перечеркнула небо в его глазах.

Свет сменился мраком, и он полетел в бездну, которой нет дна, и из которой никто никогда не возвращался.

Выгодное вложение

– Я смотрю, Саш, рекрутов у тебя все больше. – Крупин отсалютовал бокалом с вином своему давнему деловому партнеру, который сидел напротив него, демократически разместившись не за своим массивным дубовым столом лидера, а в кресле для посетителей.

Александр Фроловцев, глава довольно крупной строительной фирмы, уважал своего гостя, а потому хотел подчеркнуть, что он с ним находится на одной линии, если это можно так назвать. Мол – мы оба лидеры, оба уважаемые люди, а потому – нет здесь того, кто выше, и того, кто ниже, а есть только хозяин и гость.

Не первый год зная его, он понимал, что Крупин подмечает каждую деталь, и подобный жест не останется без внимания. Многолетняя дружба – это прекрасно, но для его сегодняшнего гостя она не значит почти ничего. Все знали, что он не признает словосочетаний вроде «в счет старых заслуг» и «с учетом былых удач». Если когда-то ты был умен и удачлив, а сегодня потолстел и отупел – тебе не по дороге с Крупиным. Жизнь идет своим чередом, и ей все равно, кем ты был вчера. Вчера определяет сегодня, но если в текущий момент ты остановился и замер, то у тебя нет завтра.

Потому Крупин безжалостно проводил подобную политику сразу в двух измерениях. В этой жизни он безжалостно увольнял менеджерский состав своей фирмы, если видел, что человек не справляется с порученным ему делом, или, заключив пару удачных контрактов, начинает почивать на лаврах. Да что менеджеры – он топов вышибал пинком за дверь, заметив подобное. Фразы вроде: «Вспомните, как я тогда…» при нем произносить не рекомендовалось.

И в игре, где его знали под именем Сайрус, он не миндальничал с теми, кто являлся балластом для его клана.

Надо заметить, Фроловцев с некоторого времени начал разделять его точку зрения. Окончательное понимание правоты Сайруса пришло не сразу, до конца он понял смысл его поступков и взглядов только после того, как Седая Ведьма разрушила его клан и замок. Разрушила его вторую жизнь.

Слишком много у «Диких Сердец» развелось статистов в клане, слишком все привыкли к тому, что заработанная на заре «Файролла» репутация стала заменять реальные дела. И вот результат – ни одной победы в войне с «Гончими смерти» и полный разгром в ее финале. Офицеры не знали, за что хвататься и как правильно действовать в той или иной ситуации, недавние рекруты почти все разбежались после первой же битвы, в кланхране, как выяснилось, были только груды золота, а все серьезные артефакты куда-то подевались – в общем, было над чем подумать.

А кто виноват? Только он сам. Слишком расслабился, слишком поверил в то, что никто не посмеет на него хвост поднять, забыл о том, что за спиной любого, даже очень сильного и зубастого зверя, всегда подрастает молодое и не менее хищное поколение.

Впрочем, проклятую Ведьму трудно назвать молодым игроком. Он помнил ее еще с открытого бета-теста «Файролла», именно там коренились истоки их противостояния.

«Надо же», – подумал Гедрон Старый, – «Уже пять лет прошло».

Пятью годами ранее

– За спиной смотри! – рыкнул на Гедрона Горотул, здоровенный рыжеволосый варвар, отбрасывая в сторону невероятно шуструю костяную тварь, которая так и норовила ткнуть в игрока ржавыми тесаками, зажатыми в обеих руках.

– Поговори мне еще, нуб! – возмутился тот и подрубил ноги последнему из скелетов, оставшемуся в этом зале.

Откровенно говоря, нубами, то есть неопытными игроками, здесь были, по сути, все. И он, Гедрон, и Ведьма, и Расмус. Да все игроки из тех, кто спустился в это подземелье.

Собственно, вообще все обитатели Файролла являлись нубами, кроме, пожалуй, только тех, кто успел поиграть в новую онлайн-игру на стадии закрытого бета-теста. По крайней мере, так оно должно быть в принципе, только вот никто из присутствующих пока не видел ни одного из тех, кто в закрытой «бете» участвовал. Ведьма по этому поводу рассудительно заметила, что, возможно, создатели игры просто нанимали людей со стороны, беспристрастных и рассматривающих онлайн-забавы как работу, а потому и не продолживших по окончании контракта бродить по этому миру дальше.

Ведьма вообще была особой рассудительной и достаточно принципиальной, с налетом феминизма и замашками Сталина. И еще – очень и очень упорной. Гедрону казалось, что она из игры не выходит вообще. По крайней мере, уровни эта дама набирала точно быстрее него.

Правда, его это не слишком печалило. Не в этом счастье геймерское, так он считал тогда. Уровни, лут, авторитет – это все ерунда. Главное – фан, а его в Файролле было полно, хоть ложкой ешь.

Гигантский бесшовный мир, битком набитый тайнами, опасностями, самыми разнообразными существами и неисследованными территориями, он ждал своих первопроходцев, и то, что маленькая дружная компания приключенцев оказалась в их числе – это было здорово.

Познакомились они еще в Нубленде. Как-то так получилось, что в игру они зашли практически одновременно, потом столкнулись лбами на квесте по убийству гоблинов, но ссориться не стали, а наоборот – смогли договориться друг с другом. А после, на дороге из желтого кирпича, Ведьму прибил здоровенный тип по имени Лесник, и Гедрон предложил вернуться назад, чтобы отнести погибшей девушке честным трудом добытые ею пирожки тетушки Дорис. Остальные игроки согласились, чем немало удивили Ведьму, которая, похоже, не ожидала того, что кто-то может о ней позаботиться.

Потом их встретил Эйген – блистательный и ошеломляющий. Тут компания разделилась – соблазны большого города, с его квестами и возможностями все-таки сделали свое дело, несколько человек предпочли идти своим путем, но костяк группы, состоящий из Гедрона, Ведьмы, Флетча, Расмуса и Фитца был практически неразлучен.

Причин тому было много, и у каждого они были свои. Флетч, например, органически не переносил одиночную игру, ему нужна была аудитория, которая будет выслушивать его шутки, зачастую не такие уж и смешные. Ведьма, прагматичная и рациональная, понимала, что группа на данном этапе добьется большего, чем соло-игрок. Важно ведь не только набить побольше уровней и лута, а максимально исследовать пока еще неизведанные территории, собрав как можно больше информации о новом и огромном мире.

А Гедрон просто любил большие компании. Он и в реальной жизни был человеком дружелюбным и коммуникабельным, потому, может, и бизнес его шел в гору. Не все ведь решают «откаты» и связи, правда?

Спаянная группа за месяц с небольшим, прошедший со времени старта серверов игры, успела пройти немалый путь. От Эйгена они двинулись на Восток, миновав Темный лес, где в битве с пауками Ведьма выбила первую «элитку», вызвавшую восторг окружающих. Потом их занесло в Картийские топи, не очень-то и большие, но достаточно опасные, в них за неделю они взяли по десятку уровней и достаточно неплохо прибарахлились, благо тамошние обитатели были не только опасны, но и зажиточны, если так можно сказать про водяных чертей.

Вот так, с боями и походами, они добрались до Крисны, несущей свои волны к далекому морю. По ее берегу команда, к тому времени насчитывающая девять человек, и отправилась дальше.

На самом деле, отряд то становился больше, то меньше. Большинство игроков еще не определились с тем, что им нравится больше – играть в одиночку или примкнуть к спаянной группе. А она была такой – дружной, эффективно действующей в бою, и это производило сильное впечатление, потому к ним частенько прибивались люди. Но, ради правды, так же быстро они и уходили, поняв, что с этими ребятами дурака валять не получится, и что в случае опоздания ко времени общего сбора их никто ждать не станет.

Что примечательно – на соблюдении правил и дисциплины более всего настаивала Ведьма. На привалах, тряся гривой своих рыжих волос, она доказывала всем, что именно так можно добиться в игре чего-то.

Когда же ей возражали, говоря о том, что в игре добиваться ничего не надо, на то и она игра, и что основная цель тут – просто отдохнуть, не более того, то она сначала ненадолго замолкала, а после начинала ехидно высмеивать того, кто с ней спорил. Тяжелый у нее был характер, надо признать.

И мстительный, это Гедрон понял после того, как один из прибившихся к ним игроков не согласился отдать ей ненужную, в общем-то, ему самому вещь. Какая шлея этому парню попала под хвост – неизвестно, тот колпак ему даже по классу не подходил, но – не отдал он его Ведьме. И был сурово наказан.

Как ей удалось обвинить его через пару дней в «крысятничестве», Гедрон так и не понял. Более того – он был уверен, что тот игрок вовсе ни в чем таком не был замешан, но промолчал, когда Ведьма аргументированно доказала обратное, а после, дождавшись того, чтобы все проголосовали за приговор «Смерть крысе», собственноручно убила этого парня, заработав соответствующий штраф и в качестве компенсации забрав себе его вещи. И таки заполучив тот самый колпак, который ей, честно говоря, давно уже был мал по уровню.

Гедрон прекрасно понял, что дело было не в колпаке, и снова промолчал. Он не хотел рушить тот образ жизни, который ему нравился, то приятное ощущение братства, к которому уже привык. Он все еще надеялся, что это только очередной «бзик» непредсказуемой Ведьмы.

При этом нельзя было сказать, чтобы та стремилась к лидерству любой ценой, что нет – то нет. Тем более что народ в костяке подобрался самостоятельный и самодостаточный, по этой причине все наиболее важные вопросы, вроде «куда идем дальше», решались коллегиально, а в инстансах и подземельях рулили группой по очереди. Правда, Флетч чаще всего свою очередь пропускал, ему это было не сильно нужно. Флетчу и так было хорошо, лишь ему бы не мешали отпускать шуточки по любому поводу.

Вот и сейчас – он отказался от того, чтобы возглавить отряд при исследовании пещеры, которая обнаружилась неподалеку от города с названием Монтриг, и право командования перешло к Ведьме, которая уверенно взялась за это дело.

В настоящий момент группа была не так уж мала – почти двадцать человек, что очень радовало ту же Ведьму, – чем больше народа, тем лучше лут, до которого она была жадна.

Что до пещеры – она была самая что ни на есть обычная, то есть десяток сквозных залов, набитых скелетами, а в финале игроков наверняка ожидал Повелитель, особо сильный и высокий неупокоенный, возможно, даже владеющий магией.

Впрочем, его всегда оставляли на потом, поскольку Ведьма давно смекнула, что после убийства вожака нежити, включается механизм респауна, и лута становится меньше. Так это было или нет на самом деле – неизвестно, никто не смог бы это подтвердить или опровергнуть, базы знаний по игре как таковой еще не существовало, а форум на сайте игры в основном состоял из бессвязных комментариев, вроде «Ю-ху, я взял десятый уровень!».

Но к мнению Ведьмы привыкли прислушиваться, поскольку в чем в чем, а в стратегических вопросах она разбиралась. В том числе и тех, которые были связаны со сбором материальных ценностей. Потому после зачистки того зала, где Гедрон чуть не получил удар в спину, она скомандовала:

– Почти пришли. Обшариваем все углы, сундуки, бочки и кучи мусора здесь и в предыдущих залах! Забираем все, что самим не пригодится, то скинем вендорам. На все – десять минут, потом идем валить Предводителя.

Про то, что брать надо все, можно было бы и не говорить, все и так понимали что к чему, но отдать команду для Ведьмы было святым.

Гедрон прошелся по коридору, заваленному костями недавно уничтоженной нежити, ковырнул носком сапога кучу мусора, в которой ничего не было, после, за поворотом, подобрал два ржавых ятагана и несколько монет, потом в углу одного из залов обнаружил бочонок и извлек из него очень даже неплохой щит с двумя статами, поднимающими силу и ловкость. Всё как всегда, обычное подземелье – куча посредственных предметов, которые отбивают вложенные в зачистку силы и ресурсы, но особо обогатиться не дают. Хорошие вещи дают на цепочках квестов или в серьезных рейдах, это он уже понял. Впрочем, рандом есть рандом, и из дохленького монстра, если верить официальным мануалам, может выпасть эпическая вещь. Это вопрос везения и трудолюбия. Точнее – наоборот.

Судьба – великая насмешница. Как будто отвечая на его мысли, она тут же дала ему подтверждение того, что он прав.

В одном из углов очередного зала он наткнулся на полусгнивший сундук, который был не замечен теми, кто тут проходил ранее. Его даже открывать не понадобилось – стенки развалились сразу же после того, как он к ним прикоснулся.

Поднялось облако пыли, и, отчихавшись, Гедрон увидел, что среди кусков гнилой древесины и гнутых ржавых гвоздей лежит свиток.

Свиток – это было очень хорошо. Они уже попадались первопроходцам Файролла, и всякий раз в них было что-то полезное: квестстартеры, умения, даже карты, указывающие путь к спрятанным сокровищам. Так что – Гедрону однозначно свезло.

Он цапнул пыльный документ и вгляделся в него.

Умение «Туман безумия».

Для использования классом – маг.

Уровень игрока – от 120 и выше.

Использование – одноразовый

Дает возможность изучить индивидуальное классовое умение «Туман безумия» (затраты на использование 520 ед. маны).

Суть умения – вызывает густой туман, попав в который игрок или НПС перестает понимать, куда ему двигаться дальше. В том случае если игрок или НПС пробудут в этом тумане не менее 45 секунд, то они потеряют рассудок сроком на 3 минуты, обретя при этом невероятную агрессивность, направленную на любое существо, которое им встретится на пути.

Площадь, которую можно накрыть туманом, зависит от уровня того, кто использует заклинание, но при этом она не может превышать 100 метров в диаметре.

То же самое касается времени, на которое можно вызвать туман. Минимальное время – 2 минуты, максимальное зависит от уровня того, кто использует заклинание, но не более 4 минут.

Для изучения необходимо произнести вслух название свитка и добавить: «Изучить».

«Сто двадцатый уровень», – присвистнул Гедрон. Тут до пятидесятого дойти бы. Это первые левелы легко набрать, потом это дело идет куда как туже.

Но вообще – вещь отличная, из тех, которыми можно гордиться. И еще из тех, которые можно оставить себе, «на потом».

Механизм распределения трофеев в команде был отработан давно. Весь хлам скидывался вендорам, деньги делились поровну. С незамысловатыми вещами поступали так же, благо валились они часто. С вещами получше, теми, что были фиолетового цвета и считались «редкими», дело обстояло по-другому – они доставались тому, кто их выбил. Но, как правило, никто «хомячеством» не занимался, и лучник, выбив посох мага, себе его не оставлял, а предлагал своим спутникам, играющим этим классом. Да что «редкие» – Гедрон отдал Флетчу «элитный» лук, который заполучил как дополнительную награду к выполненному квесту пару дней назад. Все одно ему он не нужен, а сумка – она не резиновая. Пока до очередного городка с личной комнатой дойдешь, доверху набьется всяким разным.

Потому тогда никто и не понял того парня, который себе колпак хотел оставить. Наверное, потому Гедрон за него и не вступился, по крайней мере, он сам объяснил после свое поведения именно так. Не другим объяснил – себе самому.

– Где ты ходишь? – напустилась на него Ведьма, когда он пришел в тот зал, из которого все разбрелись на поиски лута. – Тебя одного ждем! Валить Предводителя пора!

– Да-а-а-а-а! – проревел Горотул, который, судя по всему, не забыл обидного слова «нуб». – Тебя одного! А-а-а-а-а!

– Какой великолепный образчик кретинизма, – повернулась к горлопану Ведьма. – Что ты орешь?

– Я все делаю грррромко! – сообщил ей Горотул. – По-о-о русски!

– Клиника, – подытожил Расмус. – Ведьма, давай его прямо сейчас шуганем, а? Лучше никак, чем вот с таким, прости Господи…

– Я вообще-то тут! – проорал Горотул и бахнул себя в грудь. – Я все слышу!

– Еще бы думал – цены бы тебе не было, – Фитц покачал головой. – Как мы только тебя взяли? Одна надежда – может, найдется и другой идиот со временем, который тоже тебя примет в свои ряды. Чтобы мы не комплексовали.

– Или идиотка, – вздохнула Ведьма. – Это же я его нашла.

– Да это ладно, – перебил ее Гедрон. Радость от находки требовала выхода, она требовала поделиться ей с теми, кто сможет оценить то, что попало ему в руки. – Смотрите!

Мысль о том, чтобы никому не показывать обретенное, даже в голову ему не пришла. Он не был трепетным и наивным юношей и знал, что такое чужая зависть и конкуренция, причем не понаслышке, но здесь, в их маленьком кругу, это было просто не принято.

Он достал свиток и помахал им.

– Умение, магическое, на… – Гедрон сделал театральную паузу, – сто двадцатый уровень! Как вам?

– Фига себе! – присвистнул кто-то.

– Толку-то, – махнул рукой Флетч. – Сто двадцатый уровень… Столько не живут.

– Дай глянуть, – попросила Ведьма, изучила описание и коротко глянула на гордо выпятившего подбородок Гедрона. – Что думаешь с ним делать?

– Себе оставлю и после в сундук положу, – не думая ответил он. – Пусть будет. Я так полагаю, что такого свитка сейчас в игре ни у кого нет.

– Ну да, – задумчиво подтвердила Ведьма. – Ладно, пошли Предводителя валить. Давайте, давайте.

И она толчками в спину погнала своих друзей к дверям, за которыми их ждал финал этого приключения.

Дело это было привычное и не сильно хлопотное, главное – внимательность и слаженность. Ну и страховать друг друга, а не лезть на рожон, пытаясь в одиночку убить всех, как это сделал Горотул. Он, кстати, и был единственным, кто погиб за всю эту вылазку.