Текст книги "Казачество в Семилетней войне"

25 июля русские войска заняли Гумбинен и оставались там до 29 июля. И в этот же день отошедшие было за Алле пруссаки двинули войска вперед, к Инстербургу, на подкрепление Малаховского. По левому берегу Прегеля шли 7 эскадронов драгун Платена и батальон гренадер, по правому берегу – принц Голштинский с 5 эскадронами своего имени драгунского полка, за ним авангард графа Дона – 8 батальонов и 4 эскадрона драгун и гусар.

То есть после боя русские перепугались, а немцы полезли вперед.

Видимо, немецкие кавалеристы действительно продемонстрировали свое превосходство в выучке перед сводными русскими эскадронами, под которыми лошади еще не передохли, и это вдохновило прусское командование.

Это привело еще к ряду кавалерийских стычек. С 23 июля вся русская конница под командованием Ливена двигалась навстречу немцам. Очередной бой произошел по дороге от Гумбинена до Инстербурга.

«Как идучи от сего места далее вперед к городу Инстербургу, надлежало армии в одном месте проходить весьма узкую дефилею сквозь густой и большой лес и между гор, а получено известие, что сей узкий проход занят был неприятельскими гусарами»[152]152
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

27 июля полковник Штофельн получил приказ очистить от немцев лежащий впереди Тцулкинский лес. Под его командой были 2 сотни Чугуевского казачьего полка, 300 гусар Сербского полка и 500 донских казаков. На подкрепление к Штофельну шел бригадир Демику с 6 эскадронами кирасир.

Малаховский стоял в деревне Пичкин на опушке леса, впереди в деревне Гервишикемен стоял его разъезд. 28 июля Малаховский хотел провести рекогносцировку у Гумбинена. Но утром 28-го Штофельн выбил прусский разъезд из Гервишикемена и гнал до Пичкина. В этой деревне Штофельн атаковал Малаховского и вооруженных жителей, перебил 50 прусских гусар и офицера и преследовал до Инстербурга. «По самым условиям местности и обычаю казаков вести бой, нельзя сомневаться в том, что казаки в этом бою дрались в конном и пешем строю»[153]153
  Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 247.


[Закрыть].

А.Т. Болотов в деталях описывает этот бой, сопоставляя и критикуя реляции с обеих сторон, поскольку «сие маленькое сражение было первое порядочное у нас с пруссаками. Пруссаки в своих реляциях писали, что с помянутым полковником было будто с небольшим сто человек гусар, и что он в ночь под сие число, отправившись из Гервишкемена для рекогносцирования положения нашей армии, подъехал к нам меньше нежели на полмили, и что будто туман и темнота принудили его возвратиться назад к своему посту, захваченному между рекою Писсою и Пичинским лесом, и что тут напали на него наши, гораздо с превосходнейшею силою, отчего и дошло до жестокой перестрелки, продолжавшейся целых два часа; но будто, наконец, он наших прогнал, но как-де они ретировались в лес, то далее гнать было не можно. К сему, по обыкновению своему наибесстыднейшим и бессовестнейшим образом хвастать и лгать, присовокупляют они, что будто мы, кроме многих раненых и одного взятого ими в полон гусара, потеряли более 50 человек побитыми, а у них якобы побито и переранено было только несколько человек. Однако это совсем неправда, и ложь их видна из самой их реляции, хотя они и старались прикрыть ее уверением о справедливости своих объявлений, и выхваляя особливо храбрости наших гусар и казаков. А в самом деле, как нам, почти самовидцам, довольно было известно, полковник Стоянов атаковал их с своими гусарами и казаками так храбро, что они, по продолжавшемся двухчасовом сражении и перестрелке, принуждены были обратиться в бегство и наша партия, не дождавшись еще своего сикурса не только их из помянутого дефиле выбила, но и гнала их более мили и даже за Инстербург, побив около 50 человек гусар с одним офицером и взяв в полон 1 гусара, 1 егеря и 2 вооруженных мужиков. С нашей же стороны убит 1 гусарский поручик, да 5 человек гусар; да ранено 1 казацкий хорунжий, 1 казак и несколько человек гусар»[154]154
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

Отряд Штофельна вошел в Инстербург, но был выбит оттуда подошедшими Платеном и принцем Голштинским и отошел в селение Пирагинен.

По мнению А.Т. Болотова, «известие о получении сей первой небольшой над неприятелем выгоды ободрило много всю нашу армию. Все вообще радовались тому, что и пруссаки умеют бегать и что минувший наш проступок был довольно заглажен»[155]155
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml.


[Закрыть].

Еще 27-го Апраксин собрал военный совет, который решил идти на Инстербург, соединиться там с Фермором и атаковать немцев. Русская пехота подоспела вовремя.

29 июля Платен из Инстербурга двинулся на Штофельна, но к тому подошли кирасиры бригадира Демику и авангард генерала Матвея Ливена, а сам Апраксин ночью провел 20-верстный марш, чтоб выручить авангард, поскольку «ночь была темная, но чаять надлежало атаки на рассвете»[156]156
  Семилетняя война. Сборник документов… С. 170.


[Закрыть], и 30 июля занял Пирагинен. А.Т. Болотов, тщательно описывая первые дни кампании, сообщает, что здесь была третья стычка казаков с прусскими гусарами. Армия ночью маршем прошла лес, прошла «благополучно и без всякого помешательства и… кроме бывшей в лесу у наших казаков с прусскими подъезжавшими для рекогносцирования армии нашей гусарами, небольшой стычки, и в которой сии последние опять с уроном прогнаны, ничего не воспоследовало. Хотя пруссаки в объявлениях своих и о сем третьем случае, хвастая немилосердно, лгут, говоря, что они наших прогнали и урон имели небольшой, но можно ли тому статься, когда шла тут вся армия, а их тут только человек с двести с помянутым полковником Малаховским подъезжало»[157]157
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

К Апраксину явился бургомистр Инстербурга, готовый перейти вместе с городом в русское подданство.

А.Т. Болотов вспоминал: «Не успели мы в сие место приттить, как услышали, что наши уже овладели сим городом: ибо как пруссаками оставлена была в нем только небольшая команда, то наши донские казаки тотчас ее выгнали, напротив того, мы ввели в сей весьма мало укреплепный городок Невский пехотный полк для гарнизона»[158]158
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

Прусский авангард Дона отошел от Инстербурга в Каленен. Со всей русской армией он не был готов сражаться. По реляции Апраксина, прусские гусары приблизились к следующим перед авангардом казакам, «а увидя их неустрашимых и с храбростью против них идущих, по учинении нескольких издали без вреда выстрелов, ретировались, при котором случае казаки несколько из них, как и обыватели сказывают, ранили, а далее за ними гнаться за поздним временем не отважились»[159]159
  Семилетняя война. Сборник документов… С. 170–171.


[Закрыть]. По другим данным, перед отступлением Малаховский бросил 200 гусар по берегу р. Писсы на Гумбинен, но казаки перешли Писсу и отрезали этих гусар.

«Действия казачьей конницы впереди фронта тоже самое показывают, что одна из важнейших отраслей передовой службы конницы была в то время у нас достаточно развита»[160]160
  Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 247–248.


[Закрыть]. С другой стороны, иррегулярные войска вели себя в Европе в соответствии с традициями степной войны, уничтожая инфраструктуру противника. «Дикие, неустроенные орды этого войска всюду оставляли за собой ужас и отчаяние: пепелища, развалины и трупы жителей без разбора пола и возраста означали их след. Пруссаки смотрели на наше войско, как на вторжение новых варваров, называя наших казаков гуннами восемнадцатого столетия»[161]161
  Ненахов Ю.Ю. Указ. соч. С. 428.


[Закрыть]. А.А. Прозоровский, например, указал на сразу же возникший «недостаток фуража, который тем был несноснее, что происходил от поведения описанных мною легких войск и отряжаемых от армии и самовольных фуражиров, которыя, невзирая на строжайшее от фельдмаршала запрещение, с начала вступления в сию землю жгли и разоряли деревни»[162]162
  Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 44.


[Закрыть].

В Инстербурге Апраксин намеревался несколько дней задержаться, «как для отдыху людям от больших жаров, так и для исправления всего нужного, яко же и для соединения с корпусами Фермора и Сибильского»[163]163
  Семилетняя война. Сборник документов… С. 171.


[Закрыть].

А.Т. Болотов вспоминал: «В последующий день, то есть 31-го июля, подвинулись мы к городу ближе и стали в разбитый между Инстербургом и другим, напротив его за рекою лежащим, городком Георгенбургом лагерь, и стояли тут как сей, так и последующие оба дня, то есть 1-е и 2-е числа августа.

В последующий день, то есть 4 августа, прибыли к армии и достальные наши, идущия из России, легкие казацкие и калмыцкие войска, также и несколько полков драгунских под командою генерал-аншефа Сибильского, также генерал-поручика Зыбина и Костюрина. Итак, недоставало тогда одной дивизии генерала Фермора, которая по взятии Мемеля шла также соединиться с нами»[164]164
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

Обходных действий от Сибильского, который должен был отрезать пруссаков от Вислы, уже не ждали. Сибильский 29 июля занял Гольдап, где его казаки учинили погром, «отчего здешние места совсем опустели и жители разбегались»[165]165
  Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 249.


[Закрыть]. Прусские газеты и военные реляции не преминули описать творимое слободскими казаками и калмыками из состава «корволанта». А.Т. Болотов вспоминал: «О сих разорениях, к вечному стыду нашему, писали тогда пруссаки в своих реляциях, что как скоро вошли они в Пруссию чрез Олецко, то тотчас, как сей город, так и Голдап со множеством деревень разграбили дочиста, а деревни Монетен, Гарцикен, Данилен и Фридрихсгофен совсем обратили в пепел, умертвив притом и великое множество людей. Далее, что во всех тамошних местах не видно было ничего, кроме огня и дыма; что над женским полом оказываемы были наивеличайшие своевольства и оскорбления; что из сожженной деревни Монетен ушли было все женщины на озеро, но и там от калмыков в камыше не отсиделись; что пастора Гофмана в Шарейкене измучили они до полусмерти, допытываясь денег, хотя он им давно уже все, что имел из пожитков своих, отдал, и так далее.

Таковые поступки наших казаков и калмыков поистине приносили нам мало чести, ибо все европейские народы, услышав о таковых варварствах, стали и обо всей нашей армии думать, что она таковая же»[166]166
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

Вместо того чтобы приструнить «расшалившихся» «слобожан» и калмыков, Сибильский… удивился. «Сей генерал, вошед в Пруссию, крайне удивился, увидев делаемые казаками повсюду разорения, пожоги и грабительства, и с досадою принужден был быть свидетелем всех жестокостей и варварств, оказываемых нашими казаками и калмыками против всех военных правил»[167]167
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

Командование решило не рисковать и присоединить Сибильского к главным силам. 2 августа он подошел к Инстербургу.

4 августа военный совет решил двинуть две конные группы общей численностью 6500 всадников «о дву конь» по обеим сторонам Прегеля на разведку сил противника. Но 7 августа командование передумало. Дело в том, что 7 августа корпус Фермора соединился с главной армией. Перевес в силах был у русских.

Возможно, на решение повлияла и очередная стычка в авангарде. Казаки занимали Заалау и деревню Норкитен, где устроили «беспорядки». Майор Жанерт полка Малаховского решил наказать их за эти «беспорядки» и из Таплакена выступил на Норкитен. Прусские гусары сбили передовые казачьи посты, но неожиданно были окружены и «принуждены с большими потерями пробиваться и в полном беспорядке отступить в Велау»[168]168
  Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 252.


[Закрыть].

А.Т. Болотов, критически сопоставляя русские и прусские реляции, воспроизводит этот бой: «Отправлены были наши казаки и калмыки для поиска над неприятелем, то наехали они скоро на прусских гусар, стоявших при Норкитене и осмелившихся учинить на них нападение. Но в сей раз опять удача была им весьма дурная. Они были казаками нашими разбиты, прогнаны и потеряли более ста человек. О сем происшествии пруссаки признаются сами, что они побеждены, хотя и стараются неудачу свою прикрыть кой-какими видами, говоря например, что один их гусарский офицер, стоявший при Гашдорфе, будучи приведен в жалость бегущими прусскими поселянами и вопиющими, что у них все отнимают и грабят, и будучи дезертирами уверен, что наших было только с небольшим сто человек, последовал движениям своей храбрости и чувствиям, производимым в нем видом ограбленных людей, – решился с 200 гусаров податься далее вперед до Норкитена, дабы отбить у казаков отогнанный скот. Но тут вдруг окружен он был 3000 казаков, а 300 человек ударили со стороны от Плибишкена ему еще во фланг, почему и принужден он был ретироваться назад; но в сей ретираде, при прохождении многих дефилей и будучи принужден беспрерывно сражаться, убит был и сам, потеряв до 58-ми человек из своей команды. Однако сие неправда, побито их более, а с нашей стороны убит только был один казак, упавший с споткнувшейся лошади»[169]169
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

То есть пруссаки неожиданно для себя угодили в расставленный казаками «вентерь». «Этим делом казаки окончательно задернули завесу впереди стратегического фронта действий, за которою наша армия свободно могла маневрировать в любом направлении»[170]170
  Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 252.


[Закрыть].

А коли так, то теперь 5500 всадников генерала Кастырина («при нем полковник Демолин») и бригадира Капниста (2000 слободских казаков, 1500 волжских калмыков, 2000 донских казаков Серебрякова) с 6-дневным запасом провианта решено было послать на Велау, но в город не входить, а обойти и идти к Кенигсбергу, к которому приблизиться на милю, но в бой не вступать, а в случае непредвиденных обстоятельств вернуться к главной армии. Еще 5500 всадников под командованием Краснощекова (2500 донских казаков, 1000 всадников Кампанейского полка, 1000 слободских казаков и 1000 «разнонародных» всадников) посылались прикрыть фронт армии и провести разведку у Каленена (куда ушли пруссаки от Инстербурга). В поддержку этих отрядов выделялись 4 гусарских полка и чугуевские казаки, сведенные в отряд Стоянова.

То есть за самый короткий срок – две недели – казаки наладили стратегическую службу конницы, прикрыли маневры своей армии и показали противнику несколько приемов кавалерийского боя, для немцев заведомо проигрышных.

Кастырин Федор Яковлевич (1692–1767), начал службу рядовым драгуном в 1707 году; с 21 сентября 1741 года полковник и командир Ингерманландского драгунского полка; с 25 апреля 1752 года бригадир; с 25 декабря 1755 года генерал-майор; участвовал в войнах за Польское наследство, Русско-турецкой 1735–1739 гг., Русско-шведской[171]171
  Журналы Крымских походов российской армии… С. 307.


[Закрыть].

Полковник Демолин с казаками и гусарами Стоянова подошел к прусскому лагерю при Каленене и все рассмотрел. Позиция казалась крепкой, на 16 тысяч, вставших в две линии. Левый фланг был прикрыт болотом, правый – редутами. Напуганные казаками жители массами уходили вслед за прусской армией и скрывались в окружающих прусский лагерь лесах. Казаки их выслеживали, влекомые «к добыче, к чему уже несколько времени оказывали желание и в отвращение чего пруссаки принуждены были переносить с места на место приданое своих дочерей, скитающихся по лесам»[172]172
  Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 253.


[Закрыть].

Отряд Кастырина не стал ввязываться в бои, обошел Каленен и 8 августа вышел от Норкитена к Алленбургу через лес.

Второй волной к прусским укреплениям подошли Стоянов и Краснощеков. Вслед за ними в лагерь при одном прусском местечке, Лейсенимкене, 9-го числа прибыла и вся армия.

9 и 10 августа Стоянов и Краснощеков пытались нащупать фланги противника, прикрытые Илишкенским лесом и болотами. Краснощеков даже сжег деревню Илишкен. А.Т. Болотов писал о 9 августа: «В сей день происходила перестрелка у наших гусар и казаков с неприятельскими передовыми партиями, засевшими в весьма выгодном месте, версты с три впереди от нашего лагеря, а особливо была сильная пальба около вечера; но как смерклось, то утихла, и наши, прогнав неприятеля, возвратились в лагерь, и это была уже четвертая стычка с неприятелем»[173]173
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml.


[Закрыть].

Что касается сожженной деревни, то и это Болотов описал в деталях. «10-го числа определено было всей армии тут дневать и упражняться в печении хлебов, – вспоминал Болотов, – но только что рассвело, как слышна была уже опять пальба из мелкого ружья, также и несколько пушечных выстрелов. Мы так уже к сим перестрелкам привыкли, что нимало в лагере тем не беспокоились, но спокойно себе в палатках наших поваливались, ибо уверены были, что происходит сие между передовыми войсками, и что они одни могут управиться и до нас не дойдет никак дело. Однако в сей раз потревожили и нас несколько, как с поспешностию схватили у нас из авангарда по 200 человек с полку и отправили при нескольких пушках к тому месту, где перестрелка происходила. Причиною тому было то, что наши казаки, перестреливаясь с отводимым неприятельским караулом, наехали на прусский гренадерский батальон, стоявший при деревне Коленене и прогнаны были им пушками. Однако между нашею пехотою и их до дела не доходило, и наши возвратились под вечер опять в лагерь, а напротив того, наши казаки наехав, в лежащей против нашего полка недалеко деревне, несколько человек прусских гусар и претерпев от них некоторый урон, так озлобились, что, окружив оную, сожгли всю деревню до основания вместе со всеми в ней находившимися. Казаки наши в сей день были под предводительством полковников их, Дьячкова и Серебрякова, и сражение было столь жаркое, что пруссаки ретировались с потерею около 100 человек побитыми и шестерых человек взятых в плен»[174]174
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml.


[Закрыть].

Впрочем, сожженная казаками деревня называлась не Илишкен, а как-то иначе. Поскольку А.Т. Болотов пишет, что 11-го числа в деревне Илишкен опять был бой.

«11-е число стояла армия в сем месте еще неподвижно, и во весь день шел превеликий дождь, а под вечер слышна была опять вдали стрельба, и продолжалась до ночи. Сия была уже шестая стычка и состояла в том, что легкие наши войски наехали при деревне Илишкене на несколько рот прусской ландмилиции и их, разбив, прогнали»[175]175
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml.


[Закрыть].

Здесь же Болотов, вспоминая деревню Илишкен, описывает, как проводилась фуражировка. «Далее памятно мне было сие место и потому, что я посылан был из оного для фуражирования, ибо как около сего времени сена были везде спрятаны и в селения свожены, мы же находились уже близко подле неприятеля, и нам полевым кормом довольствовать всех лошадей своих не было способа, то принуждены мы были кормить оных сеном, доставая его в близлежащих селениях, и посылать за ним всякий день команды с офицерами. Сии команды были для нас самые опаснейшие, и всякий благодарил Бога, когда хорошо с рук сойдет. Причина тому была та, что наших солдат, а особливо неслуживых людей, как например, погонщиков, денщиков и слуг офицерских, никоим образом удержать было не можно. Не успеешь приехать в деревню, как рассыилются они по ней, и вместо того чтоб сено скорее в тюки навивать, начнут искать и шарить по всем местам добра и пожитков, и никого сыскать не можешь, почему того и смотришь, что наскачут неприятельские гусары и изрубят в рассеянии и беспорядке находящихся. Однако я команду свою отправил благополучно. Деревня сия была хотя очень близка к неприятелю, однако самое сие и было поводом к предприниманию наивящих осторожностей. По счастию, нашли мы превеликие сараи, набитые сеном, и я, не распуская людей, велел как возможно скорее при себе набивать тюки и везти к армии, и хорошо сделал, что так поспешил, ибо не успели мы уехать, как в самом деле прискакали уже прусские гусары, но никого более в деревне уже не застали, а за нами гнаться не отваживались.

Впрочем, что касается до сего фуражирования, то всякому, не видавшему оного никогда, покажется оно весьма удивительно, и он не поверит, чтоб такое великое множество сена можно было увезть на одной лошади, а что того еще удивительнее – верхом; ибо надобно знать, что для скорейшего и удобнейшего привоза сена фуражируется всегда верхами, и из сена связывается два превеликие тюка или кипы, из которых каждая почти с маленький воз будет, и оба сии тюка на веревках перекидываются по седлу чрез лошадь поперек, а человек садится между ними и едет… как на возу сена, ибо сии тюки тащатся почти по самой земле, и лошади за ними совсем почти не видно. Мы сами удивились сначала, сие увидев, и люди наши не знали, как сено сим образом связывается; однако нужда научила и их скоро сему искусству»[176]176
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml.


[Закрыть].

И еще это место запомнилось Болотову, потому что русские «тут впервые увидели и узнали картофель, о котором огородном продукте мы до того и понятия не имели. Во всех ближних к нашему лагерю деревнях насеяны и насажены были его превеликие огороды, и как он около сего времени начал поспевать и годился уже к употреблению в пищу, то солдаты наши скоро о нем пронюхали, и в один миг очутился он во всех котлах варимый. Со всем тем, по необыкновенности сей пищи не прошло без того, чтоб не сделаться от нее в армии болезней и наиболее жестоких поносов, и армия наша за узнание сего плода принуждена была заплатить несколькими стами человек умерших от сих болезней»[177]177
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml.


[Закрыть].

Странно… Может, они ее с ботвой варили?..

Но вернемся к военным действиям…

Пока Стоянов и Краснощеков отвлекали немцев на себя, Кастырин 11 августа занял Алленберг и приблизился к самому Кенигсбергу, но словно убоялся своей дерзости и повернул назад. Демолин писал в рапорте, что Кастырин, «оробев, ретировался в самой скоростию своим корпусом, состоящем из 5500 казаков и калмыков», даже не пытался зажечь велауские склады, не подошел на милю к Кенигсбергу (впрочем, в Кенигсберге и так была паника)[178]178
  Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 255.


[Закрыть].

Главное командование казаков не подстегивало, не послало их «наводнить» окрестности Кенигсберга в тылу прусских войск. Исследователи отмечали «крайне боязливое пользование нерегулярными войсками»[179]179
  Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 258.


[Закрыть], «крайне вялое, нерешительное пользование русскими массой нерегулярной конницы»[180]180
  Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 260.


[Закрыть]. Это вялое и боязливое использование казаков и «инородцев» исследователи объясняли «просто боязнью последствий народной войны, разорения края и страха пресловутой фразы (что часто вредило нам и впоследствии) – «что скажет Европа» в смысле произведенного нами якобы «варварства»[181]181
  Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 260–261.


[Закрыть].

Вместо этого, увидев, что дефиле в лесах заняты и атаковать прусскую армию в лоб рискованно, русское командование приняло решение обойти противника всей армией, для чего переправиться через реку Прегель и наступать на Алленбург – Кенигсберг. Движение осуществлялось крайне медленно. А.А. Прозоровский вспоминал: «В армии нашей тогда было правилом построять на марше войско образом батальон каре по примеру, как оный наблюдаем был в турецкой войне во время предводительства фелдмаршала Миниха. Но всяк может рассудить, что сей строй, кроме открытых степей, каковы в турецкой Империи, в лежащих от российских границ местах находятся, ни в какой населенной земле не способен. Почему, вошед в Пруссию, которая наполнена лесами, болотами и разными дефилеями, а селения и поля окопаны рвами, нашли мы себя таковым распоряжением не в строю, а в сущей расстройке и опасность была всечасно от неприятельского нападения»[182]182
  Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 44.


[Закрыть].

13 августа русские стали строить мосты через реку. 14 августа авангард Сибильского перешел на левый берег, 15 августа переправу начала 2-я дивизия.

Почуяв недоброе, Левальд 14 августа двинулся вперед и 15 августа послал на усиленную рекогносцировку Каница и Рюша при поддержке гренадерских батальонов (всего 5–6 тысяч).

«Не успели мы в помянутый день отслушать обедню, – вспоминал А.Т. Болотов, – как услышали в главной квартире за рекою три выстрела из вестовой пушки. Мы знали уже, что сие означало сигнал тревоги: почему бросились все тотчас к оружию, и все полки тотчас и с великим поспешением выведены были перед фрунт, где и дожидались мы повеления. Вскоре после того услышали мы вдали еще несколько пушечных выстрелов. Но не успело сего воспоследовать, как ливнул на нас пресильный и преужасный дождь, и, продолжавшись целый час, всех нас перемочил. После сего слышали мы хотя еще пушечную стрельбу, однако ничего не последовало и нас опять распустили. Причиною же тревоги сей было то, что от неприятеля подсылан был в сей день для рекогносцирования нашей армии генерал-майор Руш с 1200 гусаров и пятью эскадронами конницы драгунской, при подкреплении довольного числа пехоты под командою генерала Каница – который отряд, наехав на наш казацкий лагерь, побил из них человек с двадцать, а сие самое и побудило фельдмаршала послать на сикурс к ним несколько сот гусар и драгун, которые и принудили неприятеля ретироваться, отбив у него опять назад отхваченный им табун казацких лошадей. При которой стычке паки с обеих сторон было несколько человек побито и переранено»[183]183
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

Действительно, после первых стычек русские иррегулярные войска отбросили пруссаков с уроном, дальше деревни Плибишки немцы не прошли. «Нерегулярные войска напали на марширующего неприятеля с такой жестокостью и храбростью, что они, по учинении нескольких выстрелов, принудили неприятеля намерение отменить и марш назад предпринять». «Я обойтись не могу об отменной храбрости сразившихся казаков, калмыков и гусар не донести…» – писал Апраксин[184]184
  Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). Приложения. М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 280.


[Закрыть]. Левальд не получил точных сведений о положении русских войск и упустил возможность атаковать не успевшие переправиться русские дивизии.

М.А. Муравьев вспоминал: «Тот же день прислан ко мне приказ был от генерал-фельдмаршела, дав мне конвой донскаго полковника Краснощокова и тысячу человек казаков, чтоб я ехал и осмотрел лагерь неприятельской, которой стоял недалеко от нашего лагеря по той же реке. И так я в ночь и поехал, имея проводника, тутошнего обывателя. Объезд наш был лесом густым. Приехали на дорогу и за темнотою ночи остановились. А как чуть стал показыватца свет, поехали и, немного проехав, не более как верст пять из малой деревни, вдруг по нас стрельба учинилась из ружей плутонгами. И так наши казаки и с полковником все встревожились, однако я удержал их и оборотя налево мимо той деревни, чтоб к своей арми<и> проехать. И тогда увидел, что уже и неприятельская армия стоит вся в колоннах в готовности к сражению. И как усмотрели то и поскакали, сколь сил наших было, и соединились к своей армии. Тотчас репортовал я фельдмаршалу, что неприятель уже в движении и к нам блиско, а калмыки наскакивали противу неприятельских разъездных войск и много арканами притаскивали людей к ставке фельдмаршелской, чрез что и узнали тогда о неприятеле, какое есть намерение. Фельдмаршел тотчас приказал, дабы немедленно зделаны были мосты чрез реку Голут, по которому приказу я старался сколко можно зделать, и в вечеру те мосты совсем были готовы, и армия наша перебралась без всякаго препятствия. Пришли к оному урочищу, называемому Грос-Эгерсдорфу, и стали лагерем»[185]185
  Записки М.А. Муравьева. С. 39–40 // http://feb-web.ru/feb/rosarc/ra5/ra5-007-.htm


[Закрыть].

17 августа еще две русские дивизии переправились через Прегель, оставив на правом берегу небольшой отряд иррегулярных войск. Но к этому времени «поседевший во бранях» Левальд уяснил себе обстановку, и вечером 17-го прусская армия очень быстро по понтонному мосту, наведенному у деревни Пиатен, тоже перебралась на левый берег Прегеля.

Пока шла переправа, стороны отвлекали друг друга. А.Т. Болотов вспоминал: «Как сим образом мы час от часу ближе к неприятелю подвигались, то не прошел и сей день спокойно. К вечеру слышна была опять за рекою Прегелем стрельба и порядочный залп, также и несколько пушечных выстрелов. Причиною тому было, что появились было за рекою в близости от лагеря опять неприятели, и стреляли по нашим казакам и калмыкам; однако сии принудили их ретироваться в лес, убив у них 4 гусар и взяв одного в полон»[186]186
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

Здесь отличились калмыки. «Говорили тогда, что калмыки наши оказали при сем случае довольные знаки своего проворства и свойственное таким легким народам храбрости», – вспоминал Болотов[187]187
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

20 прусских гусар появились на берегу реки, но тут 7 калмыков переплыли реку ниже по течению и голыми, без седел, с одними пиками напали на немцев, гнали их «до стана», 3 гусар убили и 1 взяли в плен[188]188
  Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 265.


[Закрыть]. «Но, – отмечал Болотов, – сие было почти и первое и последнее хорошее их действие, ибо кроме сего не случилось мне слышать, чтоб они что-нибудь отличное сделали»[189]189
  http://az.lib.ru/b/bolotow_a_t/text_0080.shtml


[Закрыть].

Необходимо отметить стремительность немецкой операции. Вечером 17 августа пруссаки были в 7–8 верстах от русских, развернувшись по обе стороны деревни Пушдорф за Норкитенским лесом и выставив сильные пикеты на выходы из леса на Гросс-Егерсдорфское поле.

Таким образом немцев из «крепких мест» выманили, они сами пришли подраться с русскими.