Текст книги "Комбат. За морские заслуги"

Глава 4

Эта опасность возросла бы многократно, окажись Угаров на противоположной стороне Каспия. Незадолго до того, как Илья ступил на скользкую тропку, был дан развернутый ответ на вопрос: отчего так вольготно живется волжским браконьерам? В Астрахань явилась иранская делегация. Ее члены у себя на родине занимались различными аспектами сохранения и умножения осетровых. В этом деле иранцы добились значительных успехов. Можно даже сказать – ошеломляющих. Многие годы черная икра ассоциировалась исключительно с Россией. На Западе ее так и звали – русской икрой. Но вал преступности, захлестнувший страну в девяностые, коснулся и икорного бизнеса. Браконьеры сделали то, о чем они даже не помышляли при советской власти, – наладили собственное производство. По оценкам экспертов, две трети черной икры экспортировались нелегально. Доходило до конфузов. В Америке на свадьбе бизнесмена и известной попсовой певички случилось массовое отравление. Особенно пострадали те, кто налегал на черную икру. Доктора определили банальный сальмонеллез, а источником его оказалась та самая икра, изготовленная в подпольных условиях отечественными умельцами.

Поскольку банки с легальной и контрафактной продукцией отличить было невозможно, отравления происходили все чаще, и в конце концов западные торговцы отказались от русской икры в пользу иранской.

При этом в России имелся большой опыт разведения осетровых, накопленный еще с советских времен. Вот иранцы и решили научиться чему-то ценному, заодно рассказав о своих успехах.

В первый день ученые мужи обменялись докладами, подробно описав свои достижения и успехи. Затем гостей отвезли на рыборазводню, где практиковался неповреждающий метод сбора икры. Иранцы увидели, как живых самок осетра бережно «доят», а потом выпускают обратно в бассейн. Там рыба восстанавливалась и набиралась сил, чтобы через год принести ценное потомство. Ее икру помещали в отдельные инкубаторы с мощной аэрацией и специальными датчиками, реагирующими на изменение цвета. Если какая-то из икринок начинала белеть, это свидетельствовало о том, что жизнь в ней не развивается, она становится источником инфекции, способной уничтожить остальные эмбрионы. Икринку убирали.

Выклюнувшихся мальков поднимали так называемой пылью, в состав которой входили мелкие беспозвоночные. В разводне имелось несколько бассейнов, куда малька переселяли по мере роста. Но, увы, существовал предел, позволявший держать ценную рыбу лишь до определенных размеров. Трудно даже представить разводню, в которой бы плавали миллионы взрослых осетров. Когда мальки достигали стандартной величины, их выпускали в реку.

– А дальше? – логично спрашивали иранцы.

Наши в ответ только разводили руками, понимая суть вопроса. Мальки миновали самый опасный возраст, когда выживает только один экземпляр из многих тысяч. Теперь естественный отсев будет гораздо скромнее. Но отыщет ли новое поколение места для нереста и сумеют ли выросшие осетры ускользнуть от браконьеров? На эти вопросы точных ответов не было. Как пометить крошечных мальков, чтобы потом с уверенностью заявить об их дальнейшей судьбе? За рубежом уже придумали специальные маркеры, но стоили они по нашим меркам слишком дорого. Ведь пометить надо не одного, не двух, а тысячи мальков, из которых через много лет несколько десятков будут пойманы официальными рыболовецкими бригадами. Это в лучшем случае. А в худшем валюта будет потрачена напрасно.

В ответ на экскурсию иранцы показали привезенный с собой фильм. Начало его было почти идиллическим. На волнах чуть покачивалась моторная лодка. Ласковое солнышко освещало воду, окрашивая ее под цвет аквамарина. Сбоку кадра промелькнула черно-белая птица, мирно парящая над морем.

Вот только люди в лодке почему-то вдруг засуетились, энергичным взмахом острого ножа отсекли какой-то канат, тянувшийся в воду, завели мотор, и лодка устремилась прочь быстрыми зигзагами. Тут же рядом с ней брызнули фонтанчики, один из двух человек, находившихся в лодке, судорожно взмахнул руками и вывалился за борт. Второй и не подумал остановиться, чтобы подобрать напарника. Он прибавил газа до максимума. Камера взяла общий план. Вдали показался берег, изрезанный скалами. Именно туда стремился беглец. Но у него не было никаких шансов. Мужчина и сам это понял. Лодка замедлила ход. Кажется, находившийся в ней человек собирался поднять вверх руки. Но этого нельзя было утверждать с абсолютной уверенностью. Камера вдруг ушла вверх, а когда снова опустилась, мужчина уже прижимал руки к груди, на которой растекалось кровавое пятно. Вдруг голова его резко дернулась, и он ничком упал на дно лодки. Камера продолжила детально снимать остановившееся суденышко. Теперь можно было увидеть большую флягу и тушу осетра, лежавшую рядом с телом рыболова.

– Мы застали их в тот момент, когда они только начали вскрывать рыбу, – пояснил один из иранцев. – Мы искоренили браконьерство как явление, но огромные цены на икру заставляют отдельных наших граждан рисковать жизнью. В этом случае дошло до того, что браконьеры задержались на море после рассвета. У них был отличный улов, мы обнаружили в лодке тридцать килограммов икры. Но они захотели взять еще и получили заслуженное возмездие.

– Ничего себе заслуженное! – воскликнул один из русских.

– Вы не согласны? – повернулся к нему тот самый иранец, понимавший русский язык. – А зря. Вы думаете, что наше главное богатство – нефть? Ошибаетесь. Нефть рано или поздно закончится, а икра останется предметом нашего экспорта до тех пор, пока мы будем тщательно охранять свои рыбные запасы. Надо смотреть в будущее, и наше правительство старается это делать.

Потом, когда иранцы ушли, между двумя русскими представителями, ученым и главой областной рыбинспекции, возник спор.

– Нельзя уравнивать жизнь рыбы и человека. Так мы дойдем до того, что будем казнить людей, случайно раздавивших муравья! – возмутился ученый.

– Не преувеличивайте! Речь идет об умышленном уничтожении ценнейших видов с целью личной наживы. Я еще понимал, когда лет пятнадцать тому назад обнищавшие люди отправлялись на Волгу за добычей. Они стремились выжить любой ценой. Но сейчас многое изменилось. Никто не даст тебе умереть с голоду, и всегда можно найти работу. Было бы желание. Только многие люди не хотят работать. Им проще взять сеть и отправиться на браконьерский промысел. Вот таких надо беспощадно наказывать.

– Вплоть до высшей меры? – с горькой улыбкой спросил ученый.

– А почему нет? Посмотрите на иранцев. У них сейчас браконьерство – исключение, а у нас правило. Вот скажите мне честно и откровенно как ученый: неужели сохранение таких уникальных видов, как осетровые, не стоит жизни нескольких человек?

– Стоит… безусловно, – согласился ученый.

– А почему распоясались наши браконьеры? Даже если они попадаются, то отделываются легким наказанием. Да попробуй еще его возьми. Легко повязать местного крестьянина, решившего после работы окучить бредешком несколько стариц и наловившего окуней с густерой. А к охотникам на осетров попробуй сунься! Либо они сами вооружены, либо их прикрывает обученный боец. Мафия. Вот таких бы накрыть и, как иранцы, выкосить из пулемета. Честное слово, хватило бы пары-тройки показательных уроков. Остальные навсегда зареклись бы ходить в дельту. Ведь у рыбной мафии основные деньги уходят наверх, рядовые исполнители корячатся за умеренное вознаграждение. Кто захочет рисковать жизнью ради копеек? Никто. Вот только никто мне вертолета с пулеметом не даст!

Глава 5

Борис Рублев любил бывать у старых друзей, особенно если с ними его связывало боевое прошлое. Николай Круглов несколько лет служил под началом Бориса в Афгане, дважды или трижды Рублев спасал его от верной смерти. Странно, но, когда человек молод и ему отмерено еще много лет, он довольно легкомысленно относится к подобным вещам. Наверное, потому, что само понятие «смерть» кажется ему довольно абстрактным. И лишь с возрастом, приближающим к последней черте, люди в полной мере воздают должное своим спасителям, словно теперь каждый прожитый ими год идет за десять.

Раньше Круглов помалкивал о той роли, которую сыграл Рублев в его судьбе, а затем будто прошла временная амнезия, и он вспомнил былые события в малейших подробностях. Борису пришлось даже несколько раз одергивать Николая. Мол, зачем ворошить события давно минувших лет. Но в остальном Круглов был компанейским и любящим душевное общение человеком. На свой день рождения он неизменно приглашал нескольких человек, в числе которых был Рублев. Борис пришел вместе с Андреем Подберезским, тоже нюхнувшим пороху афганской войны.

Большинство других гостей Борис знал, он раньше встречался с ними у Круглова. Впервые за столом оказалась дочь Николая, буквально за год превратившаяся из девочки с косичками в молоденькую симпатичную девушку, немного стеснявшуюся общества, хотя все собравшиеся люди были ей знакомы. Рублев помнил ее совсем крохой, а особенно врезался ему в память один забавный случай. Тогда девочке исполнилось четыре года, и Круглов не без гордости сообщил, что его дочь умеет читать. Тут же вспыхнул короткий спор. Одни утверждали, что такое раннее развитие только на пользу ребенку, другие, наоборот, ратовали за постепенное обучение. Кто-то привел в пример своего сына. Мальчик к семи годам умел читать и знал все четыре арифметических действия. Из-за этого первую школьную четверть он фактически пробездельничал и привык к тому, что играючи справляется со школьными заданиями. А когда пошли новые для него вещи, он долго не мог перестроиться и нахватал кучу троек с двойками. И тут Николай позвал свою дочь:

– Ирочка, ты хочешь в школу?

– Да.

– Ты будешь там хорошо учиться?

– Да.

– Тебе нравится читать?

– Очень нравится.

– А почему? – опрометчиво спросил один из гостей.

– Потому, что я теперь знаю все, что людями написано. Вот у нас в садике на беседке кто-то написал…

И тут Ирочка громко и разборчиво произнесла хорошо всем известное слово из трех букв. В комнате повисла тишина. Никто из собравшихся не ожидал такой развязки. Наконец один из гостей опомнился и хладнокровно заметил:

– Вот еще один довод в пользу того, что нельзя учить детей читать до того, как они начнут понимать значение хотя бы самых употребительных русских выражений.

С тех пор никто не вспоминал эту историю, хотя Рублев был уверен, что присутствовавшие тогда люди ее прекрасно помнят.

– Все за стол, – скомандовала жена Николая.

– Ну что, Комбат, традиционно открывай мероприятие, – обратился к Рублеву Подберезский.

Борис встал с наполненной стопкой:

– Дорогой Коля! Хочу пожелать тебе того, что обычно желают в таких случаях, поскольку эти пожелания включают самое главное для человека. Здоровья тебе, долгих лет жизни, счастья и любви!

– Спасибо, Иваныч! – Круглов чокнулся с Борисом, потом с другими гостями и опрокинул стопку в рот.

– Когда-то мы еще пили за то, чтобы не было войны, – закусив, напомнил Подберезский. – Теперь это неактуально.

– Или боимся накаркать, – возразил Комбат. – С нынешними порядками в армии надеяться можно только на ядерное оружие.

– К тому же сейчас идут служить одни дураки. Умные остаются на гражданке, – дополнил один из гостей.

– Ну почему? Насколько я знаю, в большинстве институтов сейчас есть только отсрочка от армии, потом студенты все равно идут служить, – по-своему понял его Подберезский.

– Да я не о том. Вы сами подумайте, сколько надо ума, хитрости, изворотливости, чтобы закосить от армии. Тот, кто на это не способен, оказывается в рядах наших доблестных вооруженных сил.

– Неужели? – скептически усмехнулся Рублев. – У меня на этот счет другая информация. В большинстве случаев своих детишек отмазывают от армии бизнесмены и чиновники. Вы сами знаете, сколько развелось последних, больше, чем при советах. И почти каждый чиновник, даже если он шишка на ровном месте, обладает незаконными возможностями. Поэтому, выражаясь современным языком, на одного закосившего приходится десяток отмазанных. Такова наша действительность. Но хватит об этом. Мы собрались здесь по другому поводу. Кто еще готов сказать добрые слова имениннику?

Желающие нашлись. Восстановилась атмосфера праздника с весельем, шутками и добродушными розыгрышами. Застолье продолжилось до одиннадцати вечера. В начале двенадцатого гости стали расходиться.

– Иваныч, я вызову такси, заодно и тебя подброшу, – предложил Подберезский.

– Брось, Андрюха. Погода хорошая, а тут до метро десять минут ходьбы. Пройдемся.

Андрей согласился. Они вместе доехали до кольцевой линии, где Подберезский двинулся на пересадку. Комбат отправился дальше. Когда он вышел на своей станции, начал накрапывать мелкий дождик.

– Чепуха, – подумал Борис. – Лишь бы не полилось как из ведра.

Он и днем ходил пешком от метро до дома, а в этот поздний час, когда транспорт ездил через час по чайной ложке, тем более глупо было ждать автобуса. Рублев двинулся наперерез, дворами. Вокруг было пустынно, ни души. И вдруг из-за угла дома Комбат услышал голоса – несколько злых и самоуверенных, а один робкий, испуганный. До угла было метров тридцать. Комбат прошагал их за несколько секунд. На одном из этажей в торце здания еще светилось окно, поэтому Рублеву удалось рассмотреть нескольких молодых людей, скорее подростков. Один из них стоял, прижавшись спиной к холодной стене, остальные обступили его со всех сторон. Нападавшие, закончив с угрозами и оскорблениями, собрались приступить к решительным действиям. Один из них замахнулся для удара.

– Эй, молодежь, по какому случаю мордобой? – громко спросил Борис.

Парень, намеревавшийся обрушить кулак на свою жертву, повернулся. Его дружки трусливо попятились, но, заметив, что Борис один, вновь осмелели.

– Вали, мужик, отсюда, обойдемся без твоих дурных вопросов, – посоветовали Комбату.

– Хорошо, я уйду, но только с ним, – указал Рублев на прижавшегося к стене молодого человека.

– Вместе с ним ты здесь ляжешь, а уйти можешь один, пока мы добрые, – последовал жесткий ответ.

– Эх, ребята, слишком вы молоды, глупые еще, иначе бы поняли, что я вам дело предлагаю. Давайте разойдемся без рукоприкладства, иначе кое-кто из вас будет вспоминать сегодняшнюю ночь до конца своей жизни.

Уверенный тон Комбата подействовал на парней. Они чуть сдали назад и были готовы оставить свою жертву, но их лидер истерически выкрикнул:

– Нашли кого слушать! Этот старый козел хочет взять нас на испуг, а вы уже готовы лапки вверх поднять. Вали его.

Слова молодой человек подкрепил действием, бросившись на Рублева. И тут же рухнул на землю, сбитый умелым приемом. Его дружки, подхватившие было порыв своего вожака, тут же притормозили, убоявшись рукопашной схватки. Одному из них повезло гораздо меньше других. Он слишком рьяно бросился в драку, наивно рассчитывая на поддержку приятелей, а когда сообразил, что собирается воевать в одиночку, было уже поздно. Комбат шутя отразил удар юнца, но сам бить не стал, просто отшвырнул его в сторону. Борис не рассчитал силы. Ему давненько не приходилось встречаться с таким слабым противником, вот и перестарался слегка. Юноша впечатался в угол дома, сильнее всего приложившись к нему головой. На пару минут он даже потерял сознание.

– Забирайте своего героя, и чтобы через минуту я вас здесь не видел, – бросил Рублев молодым людям.

Их лидер, успевший не только подняться, но и напрочь утратить боевой пыл, по привычке распорядился:

– Уходим, пацаны. И помогите Лехе, пока он не оклемается.

Рублев подошел к юноше, все еще жавшемуся к стене. «А, вот почему тебя хотели избить. Лицом не вышел», – понял он, рассмотрев молодого человека.

– Ты откуда к нам приехал?

– Из Якутии.

– Ты бы не ходил в такое позднее время по Москве, – сказал Комбат, после чего добавил: – Или повесь себе табличку: «Я – якут, уважаемые скинхеды, пожалуйста, не путайте меня с гастарбайтерами из Средней Азии».

И трудно было понять, пошутил Рублев или дал совет абсолютно серьезно.

Глава 6

Сначала до Угарова дошли слухи о существовании в дельте так называемых диких рыбаков, или, коротко, дикарей. Они ловили и сбывали икру осетровых на свой страх и риск без нормальной крыши. Когда Илья спросил о них Палыча, тот коротко бросил: «Мы с ними боремся», но о нюансах борьбы распространяться не стал.

Прошла зима, близилась к завершению весна, и однажды их бригада нос к носу столкнулась с четырьмя мужиками, потрошившими на берегу осетра.

«Вот сейчас я увижу, как наши расправляются с конкурентами», – подумал Илья.

Но его подвел Артур. Боец подошел к делу небрежно, излишне полагаясь на мизерный численный перевес и главным образом на оружие в своих руках. Он на минуту забыл, с кем имеет дело. А мужики им противостояли серьезные, жизнью битые, решительные и отчаянные. Другие просто побоятся добывать икру, зная, что за ними охотятся не только инспекторы рыбоохраны, но и бойцы мощного конкурента.

Никто не заметил, откуда в руках у одного из мужиков взялся кол. Быстрый взмах – и Артур, вскрикнув от боли, выронил пистолет. Положение бригады становилось угрожающим; дикарь, выронив кол, потянулся за оружием. Илья опомнился первым и молнией ринулся на врага. Мужик, уже нащупавший руками ствол, был отброшен в сторону жестоким ударом. А Угаров словно забыл об оружии. Он азартно продолжил схватку. Сначала Илья ударом ноги в голову вывел из игры своего противника, затем бросился на оставшуюся троицу. Его поддержали очухавшийся Артур и еще двое рыбаков. Только Палыч в силу возраста предпочел заняться более важным делом. Он подобрал оружие, после чего мог уверенно наблюдать за ходом драки, явно получая от этого удовольствие. Но оно было недолгим.

Илья ураганом обрушился на своего противника. Тот умел драться, но заметно уступал своему сопернику в силе и резкости. Угаров пропустил всего парочку легких ударов перед тем, как от души заехал противнику в челюсть. Тот как подкошенный рухнул на речной песок. Илья мигом развернулся, осматривая поле боя. Его душа требовала продолжения банкета. Двое рыбаков одолевали дикаря, им помощь явно не требовалась, а вот Артур из-за пострадавшей руки отступал под градом ударов. Противник ему достался опасный, сильный, опытный и способный мгновенно оценить обстановку. В этом все убедились, когда Илья рванул на выручку бойцу. Дикарь, обманно замахнувшись, вдруг шустро развернулся и со всех ног бросился прочь. Палыч, внимательно следивший за ходом борьбы, взял его на мушку и держал, пока беглец не скрылся в прибрежных зарослях. Стрелять, он, разумеется, не собирался. Потом ищи место, где можно надежно упрятать тело, убирай следы крови… Зачем им лишняя возня. Хватает своих проблем.

Троих дикарей от души попинали ногами, забрали улов, конфисковали лодочный мотор, а саму лодку, продырявив в нескольких местах, утопили на середине протоки. Теперь Илья знал, как люди Водяного разбираются с конкурентами.

Но впереди его ждало куда более неожиданное известие. Главарю поведали о решительных действиях Угарова при встрече с дикими рыбаками. Возможно, это сделал Палыч, убедившись, что с Артуром в случае неожиданных осложнений бригаду могут ждать большие неприятности.

Как бы там ни было, уже на следующий день к дому Угаровых подкатил большой внедорожник.

– Тебя хочет видеть сам хозяин, – сообщили Илье.

Водяной произвел на Угарова двойственное впечатление. С одной стороны, в нем чувствовалась сила, твердость духа, коварный ум. С другой – перед Ильей оказался дебелый мужик, разжиревший на отборных кормах и от спокойной жизни последних лет. Захватив с одобрения других местных авторитетов контроль над икорным бизнесом, Водяной не опасался конкурентов, а с властями договаривался так, как это делается по всей России: сговорчивому большинству – бабки, упрямым единицам – пуля киллера.

А вот Илья произвел на авторитета впечатление однозначное. Причем однозначно положительное.

– Богатырь! – довольно произнес он, глядя на Угарова. – И откуда такой герой взялся?

– Он прошлой осенью из армии вернулся, – услужливо подсказали Водяному.

– Солдат, значит, – констатировал тот, вольно или невольно давая Илье кличку, которая прилепится к нему на всю жизнь. – Будешь теперь вместо Артура за рыбаками присматривать. Артур же пока поработает на подхвате.

– Ясно, – подал голос крепыш, приезжавший за Угаровым.

– Ничего тебе не ясно, – окрысился Водяной. – Артура кинете в другую бригаду, чтобы не вредил из зависти, а из той бригады отправите человечка Палычу.

Так решилась судьба Ильи, он превратился в Солдата, охранявшего своих вчерашних напарников. Сначала Угаров по привычке рвался помочь рыбакам, но затем освоился и главное внимание уделял своим непосредственным обязанностям.

Несколько месяцев служба протекала без происшествий, но однажды, когда бригада, загрузившись икрой, возвращалась домой, им на хвост сел рыбнадзор. Илья не растерялся. Хотя в катере находилось двое вооруженных инспекторов, он без тени сомнения открыл по ним огонь. И те испугались, отстали. Оказались робкого десятка. Да и кому охота из-за рыбы рисковать собственной жизнью. Особенно за те деньги, которые платят рыбоохране. Вооруженное столкновение оказалось прелюдией к более серьезной и кропотливой работе, доверенной Солдату. Занимался он ею далеко не один, больше десятка боевиков кинул в бой Водяной.

Дело было следующее. У диких рыбаков, главным образом сбывавших товар по местным городам и редко выходивших за пределы области, нарисовался оптовый покупатель. Водяной, предпочитавший астраханцам более зажиточных москвичей, питерцев, а по возможности и европейцев, щемил дикарей, только если подворачивалась такая возможность, не видя в них конкурентов по сбыту товара. С появлением оптовика ситуация одним махом переменилась, образовался новый канал переброски икры к состоятельным потребителям. Требовалось принять решительные меры, найти оптовика и обезвредить.

Солдата к операции привлек лично Водяной. И не ошибся. Постоянно находясь с рыбаками, Илья хорошо изучил дельту, знал ее многие скрытые уголки. Больше недели он еще с двумя напарниками обшаривал протоки, ища дикарей. Ходили исключительно на веслах, опасаясь спугнуть шумом двуногую добычу. При этом на корме лодки висел тяжелый мотор – а иначе запаришься возвращаться домой.

Первых дикарей они вычислили быстро. Засекли негромкий разговор, слышный на расстоянии в тишине, бесшумно подкрались и схватили троих мужиков, отдыхавших на берегу после удачного заброса. Но этим успехи и ограничились. Мужики только краем уха слышали про оптовика, сами же работали на местном рынке. Они говорили правду. Илья сам бы раскололся, если бы испытал на собственной шкуре те методы, которыми из дикарей добывали информацию.

А потом день за днем потянулись безрезультатные поиски. Возможно, дикари узнали о затеянной против них акции и на время затаились. Так, утомленные бесплодной работой, плыли они вдоль берегов, густо заросших низкорослыми деревьями, и вдруг услышали громкий всплеск.

– Рыба играет, – сказал один из бойцов.

Но Илья был с ним категорически не согласен. Он хорошо знал этот звук. Так бьется крупный осетр, оказавшись на мелководье и пытаясь вырваться из сети. Он прижал палец к губам, требуя соблюдать тишину.

– Ты че, Солдат, на солнышке перегрелся?

– Давайте к берегу, – игнорируя иронию, прошептал Угаров.

Возможно, его бы послали по хорошо всем известному адресу (молодой еще, а туда же, раскомандовался), но раздался новый всплеск и следом неразборчивый возглас. Бойцы тут же направили лодку к берегу. Здесь протока делала резкий поворот, и до места, откуда раздался возглас, можно было пробраться через густые заросли. Илья с напарниками так и сделали, взяв оружие на изготовку.

Выбравшись к опушке, они залегли. На берегу трое мужчин вытаскивали из сети большущую рыбину. Четвертый стоял рядом, держа в руках охотничье ружье. Илья присмотрелся к лодке. На плавсредствах Водяного во время операции ставились опознавательные знаки, чтобы бойцы не взяли в оборот своих. На лодке знака не было.

– Вперед! – скомандовал один из бойцов.

Солдат вскочил, нацелил пистолет на человека с ружьем:

– Бросай ствол, падла, а то замочу!

Тот, увидев троих нападавших, благоразумно положил винтовку на землю. Бойцы собрали рыбаков вместе, держа их под прицелом. Илья, помня слова Палыча, столкнул высвобожденную из сетей рыбу в воду. Один из бойцов решил для профилактики надавать рыбакам по физиономии, но Угаров решительно его остановил:

– Погоди его бить. Вдруг он нам пригодится с целой мордой. Давайте лучше разожжем костерок.

– Зачем? Возиться еще.

– Так они быстрее заговорят, и рожи целыми останутся. А чтобы дело пошло быстрее, нацедим у них из бака горючки.

Скорее всего, предложение Солдата бы не прошло, но в их маленькой команде существовало подспудное напряжение. Дело в том, что двое соратников Угарова занимали в команде Водолея равное положение. И, назначив одного из них главным, авторитет создал почву для постоянных конфликтов. Если дело касалось важных решений, то последнее слово оставалось за командиром, но по мелочам, как в данной ситуации, частенько отыгрывался второй боевик. И он тут же сказал свое слово:

– Пущай молодой займется, раз ему так хочется. А мы посмотрим.

– Ладно, – согласился командир, не желая ввязываться в перебранку.

Угаров быстро собрал в лесу охапку хвороста, нашел там метровую палку и разложил костер. Дровишки он щедро спрыснул бензинчиком, и они дружно занялись. Илья сунул в огонь один конец палки. Двое боевиков с интересом наблюдали за его действиями, не забывая при этом держать пленников на мушке.

Когда палка загорелась, Угаров приказал ближнему к нему браконьеру:

– Рубашку сними.

– Зачем? – подрагивающим голосом спросил тот.

– Снимай-снимай, а то хуже будет! – потребовал Илья.

Рыбак подчинился.

– Меня интересует только один вопрос. Кому вы сдаете икру? – присев на корточки, Угаров обхватил рукой палку.

– Никому. Сами едим и знакомых угощаем.

Не произнеся больше ни слова, не тратя времени на угрозы или запугивание, Илья ткнул рыбака в живот горящим концом палки. Тот истошно завопил от боли. Едва крики замолкли, Угаров все тем же ровным тоном обратился ко всем браконьерам:

– Так кому вы сдаете икру?

Это было по-настоящему страшно. Если бы Илья бесновался, матерился с пеной у рта, рыбаки бы так не испугались. Но его спокойствие, хладнокровие наводило ужас.

«Если он сейчас способен на такую жестокость, то что же будет, когда его разозлить?» – с трепетом подумали браконьеры. И заговорили, не желая на практике выяснять, насколько страшен их мучитель в гневе. Да, они сдавали икру какому-то приезжему, то ли настоящему полковнику, то ли выдававшему себя за офицера. Но документы у него были самые подлинные, и они позволяли ездить без досмотра. Бумаги экономили ему кучу денег, так как после выступления президента насчет рыбных запасов Волги астраханские менты шерстили всех подряд, и откупиться от них, если они находили икру, стоило баснословно дорого. Только имея надежные корочки, реально наладить доходный икорный бизнес.

– Когда вы с ним встречаетесь? – спросил Илья.

Зависло короткое молчание, а затем из группы вышел тот самый мужчина, которого хотел избить боевик, назначенный Водяным старшим, и лаконично сообщил:

– Я с ним встречаюсь в четверг.

На дворе был вторник. До четверга – к гадалке не ходи – синяки и кровоподтеки не успели бы исчезнуть с лица браконьера, а это бы насторожило оптовика, и бойцам Водяного было бы сложнее с ним разобраться. Только благодаря Угарову ситуация осталась под контролем. Разумеется, командир их маленького отряда решил приписать все заслуги себе, но его конкурент рассказал авторитету, как все произошло на самом деле. Он хотел насолить удачливому соратнику, по ограниченности ума не принимая в расчет Илью. Угарова он посчитал начинающим пацаном, который так и останется на своем месте, несмотря на то что ему улыбнулась удача. Но у Водяного на этот счет имелась своя точка зрения. За короткое время Солдат трижды проявил себя с самой лучшей стороны. Надо хорошенько к нему присмотреться. Возможно, он достоин того, чтобы войти в узкий круг самых доверенных бойцов авторитета. Хотя вот так сразу приближать к себе парня рановато. Слишком мало он проработал на Водяного, слишком быстрым оказался его взлет. Но убрать из «шестерок», низовых исполнителей, охраняющих рыбаков, – самое то.

Водяной так и сделал, резко выдернув Угарова из привычной обстановки и переместив в город, что не доставило Илье большого удовольствия. Однако неприятности компенсировались возросшим материальным благосостоянием; кроме того, молодой человек быстро убедился, что в городской жизни есть не только минусы, но и большие плюсы, особенно когда у человека в кармане завелась наличность.

За несколько месяцев Солдат показал себя умелым и отважным исполнителем, вдобавок живущим по принципу «меньше знаешь – крепче спишь». Водяному, присматривавшемуся к человеку, имеющему шанс войти в его ближайшее окружение, отсутствие у Солдата нездорового любопытства особенно пришлось по нраву. А то большинство людишек, едва у них появлялась такая возможность, тут же начинали собирать информацию касательно своего босса и его людей. И поди пойми для чего. Конечно, в основном новые фавориты надеялись потеснить старых, в том числе благодаря знаниям о характере и привычках авторитета. Однако некоторые вполне могли использовать информацию для устранения самого Водяного. Поэтому отсутствие у Солдата задатков сыщика-любителя авторитета более чем устраивало. А вот самого Угарова это здорово подвело.

Илья решил отметить свой день рождения в ресторане. Новыми друзьями он не успел обзавестись, поэтому зазвал своего друга-односельчанина, благодаря которому очутился у Водяного. Третьим, как ни странно, был Артур, из-за Угарова лишившийся завидной работы охранника и ставший подручным рыбаков. Артур острее всех чувствовал лидерские задатки Солдата, его огромный потенциал и вместо обиды испытывал к Угарову смешанное чувство боязни и восхищения. А Илье нравился человек, готовый пойти за ним в огонь и в воду.

Все трое были со своими девушками. Подружка односельчанина была из той же деревни, простоватой девицей, изумленно разглядывавшей богатый интерьер злачного места. Спутница Артура ничем особенным не выделялась, кроме осиной талии. А вот о девушке Солдата можно было говорить долго и с придыханием. Она была очень красива, стройна и грациозна. Илья познакомился с ней недавно благодаря случайности. Поскольку Угаров не успел скопить денег на более-менее приличный автомобиль, он пользовался общественным транспортом. Поздним вечером Илья заскочил в автобус и тут же наткнулся на привычную для любого россиянина, не имеющего личного авто, сценку. Хлебнувший лишнего тип нагло приставал к девушке. Пассажиры автобуса делали вид, что все это происходит на большом экране плазменной панели и к реальной, протекающей в двух шагах от них жизни отношения не имеет. Илья бы наверняка тоже присоединился к молчаливо-созерцательному большинству, но его зацепила красота жертвы. Он решительно встал между ней и пьянчугой: