Текст книги "Му-му. Кровавая линия"

Глава 8

Дорогин, доверяя своей интуиции, давно понял, что у Степана за спиной находится что-то очень важное и это важное парень стремится скрыть от него. Поэтому Дорогин резко встал и подошел к столу, у которого стоял Степан, лишь для того, чтобы подтвердить свою догадку. Обойдя стол с другой стороны, он увидел, что в стеклянном инкубаторе, который хотел скрыть от него парень, копошатся несколько десятков тех самых летучих муравьев, которых показывали по телевизору.

– Так вот же они, летучие муравьи… – кивнул Дорогин, – а ты говоришь, что их всех профессор увез в Закавказье.

– Да, но это не те муравьи, которых выращивал профессор, – оправдывался Степан. – Этих муравьев я вырастил сам. После того, как профессор с Настей уже уехали. Самка, которая была у меня в банке, отложила яйца, и из них вот вывелись…

Дорогин присмотрелся. В инкубаторе и сейчас некоторые самки откладывали мелкие, величиной с булавочную головку, белые горошины, откуда потом и развивались новые крылатые муравьи. Яйца напоминали коконы, из которых выползали крохотные червячки. Они, будто надуваясь, начинали расти, у них появлялись ножки, крылья. Дорогин никогда не видел, чтобы процесс роста происходил настолько быстро.

– Но они ведь размножаются на глазах, – удивился Дорогин. – Их столько развелось за сутки?

– Да, – с гордостью ответил Степан. – Я сам подобрал оптимальный температурный режим и специальную питательную смесь. Думаю, профессор меня похвалит. И мы сможем вернуть природе еще партию уникальных насекомых.

– Не понимаю только зачем… – пожал плечами Дорогин.

– Но как же! В природе нет ничего лишнего. Как утверждает профессор, там, где водились эти муравьи, климат был уникальный – высокогорный и одновременно влажный. Там было что-то вроде болота, представляете, высокогорное болото… И это все благодаря этим букашкам. Это они поддерживали существование уникальной экосистемы. Грязи там были лечебные. Может, и муравьев этих как-нибудь использовали. Ну как пиявок. Люди ведь туда лечиться ездили. А потом сами же люди и нарушили баланс. Или химические вещества какие-то попали в почву, или радиация, или это все из-за глобального потепления… В общем, муравьи исчезли. Совсем исчезли. А ведь они наверняка приносили пользу…

– Подожди, Степан, ведь ты смотришь телевизор. И не можешь не знать, что в московском метро, а может, и не только там появились именно такие кровососущие твари, и я сам слышал, что от их укусов люди умирают, – сказал Дорогин и опять в упор взглянул на Степана.

– Да-да, – кивнул Степан. – Именно поэтому я хочу, чтобы вы мне помогли.

– Чем я тебе могу помочь? – пожал плечами Дорогин.

– Дело в том, что я уверен, что это не наши муравьи. Это не те муравьи, которые были выращены в нашей лаборатории.

– Почему ты так уверен? – спросил Дорогин.

– Потому что наши не могут разносить заразу. Они чистые.

– Но ведь их можно было сделать переносчиками, как ты выражаешься, заразы?

– Потенциально – да. Но для этого сначала нужно было выкрасть их из лаборатории. А сюда заходили только мы с профессором и Настя.

– А уборщица?

– Нет, что вы! Мы сами с Настей делаем уборку.

– Но ведь кто-то же до вас работал с этим материалом… – напомнил Дорогин.

– Это были очень талантливые люди, ученики профессора Сечкина.

– А что, талантливые люди не могут заразить муравьев?

– Заразить, наверное, могут. А вот выпустить в город – никогда!

– Почему ты так уверен?

– Да потому что знают о последствиях. Это неуправляемый процесс, заболеть могут и их близкие, и они сами… И потом, если бы до нас кто-то и вынес материал из лаборатории, где бы они его хранили? Ведь без специальных инкубаторов эти муравьи жить не могут…

– Понятно, – кивнул Дорогин и добавил: – Значит, теперь все подозрения падают только на тебя.

– На меня и на Настю…

– А профессор?

– Да что вы! Он так осторожен.

– А как ты думаешь, как бы сам профессор прокомментировал эти события?

– Не знаю, – покачал головой Степан, – Вот завтра он приедет на конференцию, мы и узнаем.

– А что за конференция? – поинтересовался Дорогин.

– По глобальному потеплению. Приедут специалисты из ста десяти стран…

– Солидно, – кивнул Дорогин.

– Но ведь в любую минуту сюда могут прийти совсем другие люди, люди в штатском, – проговорил Степан, волнуясь и чуть заикаясь. – Что мне делать? Я ведь как на иголках. Если они придут осматривать нашу лабораторию, то сразу увидят этих муравьев. И начнется разбирательство. Я ведь вроде должен был сообщить о них. По телевизору несколько раз повторяли, чтобы все, кто видел подобных насекомых, позвонили по горячему телефону. А я же их выращиваю… Но вы же понимаете, я не могу позвонить. Я никак не могу позвонить. Я ведь и так самовольно, без профессора, начал их разводить в инкубаторе. Я не знаю даже, как на это профессор отреагирует. Да еще в свете последних событий. А если кто-нибудь посторонний узнает, что я этим занимаюсь, мне несдобровать. Меня не то что в магистратуре не оставят, меня из университета выгонят. А у меня такие научные планы!

– Да, – покачал головой Дорогин. – Тебе остается одно: уничтожить насекомых. Ведь это, насколько я понимаю, несложно. Достаточно повернуть один из краников и отключить одну из этих трубочек…

– Нет, нет! – заволновался Степан. – Я вас прошу… Только не это! Только не это!

– Но почему? Я уверен, профессор тебя тоже не похвалит…

– Как сказать… – проговорил Степан и добавил: – У меня в свете последних событий есть на этот счет своя версия…

– И что за версия? – спросил Дорогин.

– Я много думал… И пришел к выводу, что кто-то, очевидно, смог сделать муравьев переносчиками какой-то опасной для человека болезни. Вирус или штамм попадает при укусе в кровь, и человек умирает.

– Но, как рассказывают очевидцы, смерть наступает практически мгновенно…

– Возможно… Ведь для каждого микроорганизма главное – подобрать оптимальный режим. А если для бактерии, вируса, штамма идеальная среда – человеческая кровь, то болезнь может развиваться молниеносно. Вы же видите, как быстро размножаются эти насекомые…

– Да, – покачал головой Дорогин. – Они скоро не смогут уместиться в этом инкубаторе…

– К счастью, я умею не только ускорять, но и замедлять размножение, – сказал Степан и, наклонившись, начал подкручивать какие-то краники, все время поглядывая на установленные на трубочках измерительные приборы. – Я вообще могу погрузить этих муравьев в анабиоз. И это, пожалуй, действительно самое подходящее решение.

С этими словами Степан взял большую цилиндрическую металлическую колбу и надел ее поверх прозрачного инкубатора.

– Для анабиоза главное – отсутствие света, – вздохнул он. – Теперь если и будут осматривать лабораторию, наши муравьи никому не бросятся в глаза. Только вы меня не выдавайте! – Степан просительно посмотрел на Дорогина.

– Лихо ты с этими мошками управляешься, – покачал головой Дорогин. – Хочешь – размножаются. Хочешь – впадают в анабиоз.

– Но не зря же говорят, что человек – царь природы, – с гордостью заявил Степан, – почему бы не оправдать возложенное на тебя доверие.

– И что, человек может стать умнее природы? – спросил Дорогин.

– Не всегда, но случается, – сказал Степан, очевидно оправившись от испуга и, похоже, теперь чувствуя себя под защитой Дорогина.

– И что, есть примеры? – спросил Дорогин.

– Да, – кивнул Степан, – сколько угодно. Ну вот мы с вами говорили о бактериях. А знаете, что в природе существуют бактерии-экстремалы, которые размножаются в серной кислоте и безвоздушном пространстве? В гейзерах и то есть бактерии. Так вот, люди научились ими управлять. А природа – нет. Вокруг Венеры целые облака из таких бактерий-экстремалов, которые размножаются в кислоте, поглощая все солнечные лучи, не пуская их на поверхность Венеры. Некоторые ученые считают, что именно из-за бактерий-экстремалов на Венере нет жизни. Здесь, на Земле, ученые научились управлять бактериями-экстремалами. И какие только опыты с ними не производят!

– Но ведь человек тоже часть природы, – напомнил Дорогин.

– Лучшая ее часть, – гордо заявил Степан и добавил: – И придет еще то время, когда мы сможем управлять всем окружающим миром безраздельно… Профессор в своих лекциях постоянно говорит нам об этом. Сначала мы научимся управлять бактериями, простейшими, насекомыми. А потом…

– Подожди, Степан, пока что может получиться, что они будут управлять нами… – покачал головой Дорогин и спросил: – А кто руководит лабораторией в Закавказье, куда поехал профессор с Настей?

– Кажется, кто-то из учеников Леонида Прокофьевича… Но, к сожалению, я не помню его имени. У меня вообще плохая память на имена.

– Понятно, – кивнул Дорогин. – А он, этот ученик профессора, тоже биофак МГУ оканчивал?

– Кажется, да, – кивнул Степан. – И кандидатскую здесь защищал. Точно, вспомнил! Нам его с Настей перед отъездом профессор в пример ставил. Что, мол, человек после МГУ еще где-то за границей учился. Микробиологию изучал… Он говорил, что самые грандиозные научные открытия происходят на стыке наук… что нужно и нам с Настей, кроме насекомых, еще чем-то интересоваться. Физикой там или химией…

– Ладно, – кивнул Дорогин, отметив про себя, что для выяснения фамилии бывшего ученика Сечкина, у которого вдруг нарисовалась в Закавказье целая лаборатория, нужно будет снова обращаться в деканат, или лучше всего непосредственно к Ларочке.

– Так мне про этих моих муравьев молчать? – спросил Степан. – Никуда не звонить?..

– Да уж лучше молчи, – кивнул Дорогин и поинтересовался: – А кто, кроме тебя и профессора, еще муравьями занимался?

– Еще Настя, но она вместе с профессором уехала. У нас же здесь завтра международная научная конференция открывается. Ему на ней необходимо присутствовать. А там ведь его ученику опытные и надежные помощники нужны. Профессор сюда прилетит, а Настя там останется.

– Насовсем?

– Да вы что?! Они туда на пару недель поехали. Не больше!

– И не побоялся ты Настю одну на Кавказ отправлять? – спросил Дорогин, думая о своем. – Там же парни все горячие…

– А что делать? – пожал плечами Степан. – Здесь ее одну не оставишь. Она бы одна не справилась. Здесь думать нужно, тяжести таскать. А чужих никого профессор в свою лабораторию не пускает. У него до нас была пара помощников, но… в общем, погибли они.

– Погибли? – удивился Дорогин. – Оба?

– Да нет, их вроде даже трое было… А может, я что-то путаю. Может, они просто за границу уехали… Ну, так или иначе, нас с Настей профессор заметил еще на первом курсе. Тест он какой-то хитрый проводил, ну, наши ответы с чем-то там у него совпали. Вот и предложил нам поработать с ним. С перспективой потом на кандидатские, а то и на докторские. Хотя я знаю, почему он нас выбрал. Неболтливые мы. Это точно.

– Неболтливые? – улыбнулся Дорогин.

– Ну, если вы имеете в виду сегодняшний наш с вами разговор… – пожал плечами Степан, – то это, вы же понимаете. Экстрим…

– Да уж, – согласился Дорогин. – Экстрим из экстримов… Ты, Степан, поосторожней…

– Вы знаете, а я вот теперь когда в метро еду, присматриваюсь. У меня всегда банка с собой, пробирка. Я надеюсь, что мне повезет и я поймаю хоть одного из этих муравьев. У меня микробиологи знакомые есть. Попрошу, мы исследуем, помозгуем. А если действительно они зараженные, то мы подключим тех, кто мог бы разработать вакцину. Ведь на каждый вирус противовирус найдется, или его вырастить можно… – горячо заявил Степан.

– Я бы тебе, Степан, посоветовал самодеятельностью не заниматься, – сказал Дорогин.

– Это не самодеятельность. Не забывайте, что я профессионал. И все, кто мне будет помогать, тоже профессионалы. Вот завтра профессор вернется, и мы с ним вместе подумаем, как действовать… – сказал Степан и добавил: – А вы меня хотя бы до приезда профессора прикройте. Подскажите, что делать, чтобы меня, как это говорится, не замели…

– Ты что же, мусор, чтобы тебя заметали?

– В том-то и дело, что не мусор, а ученый…

– Ладно, не ерничай. А то слишком умный!

– Так что мне делать? Вы же в этом разбираетесь…

– Ты мне свой телефон и адрес на всякий случай оставь, – попросил Дорогин, и, пока Степан записывал ему на карточку свои данные, он тоже написал ему свой телефон. – Позвонишь мне, когда появится профессор, – попросил Дорогин. – А если тебя кто-то побеспокоит, тоже звони. Приеду разберусь.

– Хорошо, – кивнул Степан, протягивая Дорогину карточку со своими адресом и телефоном.

– Ты в общежитии, что ли, живешь? – уточнил Дорогин.

– Да, – кивнул Степан, – но я до приезда профессора здесь, в лаборатории, ночевать буду.

– А тебе разрешат?

– Да у меня давно уже разрешение есть!

– Ладно, Степан, спасибо за помощь, – сказал Дорогин и пожал ему на прощание руку.

* * *

Выйдя из лаборатории, Дорогин спустился в деканат снова. Эвелины Карловны, на счастье не было. Дорогин смог напрямую обратиться к Ларочке, которая через несколько минут выдала ему список всех аспирантов Леонида Прокофьевича.

– И что мне за это будет? – стянув повязку, улыбнулась Ларочка.

– Прокачу на байке, – пообещал ей Дорогин, почувствовав на себе острые взгляды ее коллег, – с ветерком.

– Ловлю на слове! – сказала Ларочка, снова натягивая повязку.

Дорогин спрятал список во внутренний карман своей кожаной косухи и, попрощавшись, направился к выходу.

Он не стал откладывать на потом и, отыскав в холле тихий уголок, присел в кресло и начал изучать выведенный для него из компьютера список аспирантов профессора Сечкина. Список этот профессор готовил для какого-то юбилейного отчета, поэтому в нем были не просто названы все аспиранты, но и отмечено, каких успехов добился каждый из них в научной деятельности.

У профессора Сечкина было пятнадцать аспирантов. Но доучились в аспирантуре всего десять. Пять защитили кандидатские, трое – докторские. Из этих троих один – Эдуард Мирзоев – занимался не только насекомыми, но и микробиологией. Его имя свидетельствовало о том, что этот аспирант, а потом кандидат и доктор наук был родом откуда-то из Закавказья. То есть гипотетически он мог вернуться на родину и возглавить научную лабораторию.

Как жаль, что у Дорогина не было возможности организовать с Плетневым обратную связь. Хотя, если профессор действительно завтра появится в Москве, на научной конференции, у Дорогина будет о чем с ним говорить. Но, не дожидаясь завтрашнего дня, был смысл фамилию Эдуарда Мирзоева подбросить ФСБ или ГРУ, а может, и тем и другим. А это можно было сделать, вбросив записку в специальный ящик Плетнева на почте. Ведь чем больше людей включатся в расследование, тем скорее можно взять под контроль складывающуюся в Москве опасную ситуацию.

Глава 9

Обычно шифровки для генерала Рогова забирал один из его нештатных агентов. Но в этот раз, примерно рассчитав, когда может отозваться Плетнев-Балт, генерал Рогов решил сам сходить на почтовое отделение. Его не покидало чувство, что кто-то из коллег слишком пристально следит за проведением операции и любыми способами выуживает информацию. Первые, на кого начинают охоту особо интересующиеся лица, – это агенты, которые обычно являются пешками в большой игре. Именно через их руки проходит самая важная информация. Любого, даже самого надежного, агента можно подкупить, перекупить или, в конце концов, запугать. Почувствовав неладное, генерал Рогов решил минимизировать круг лиц, допущенных к информации. Лучше сейчас многое делать самому, на шаг опережая агентов.

Он отправился на почту сам, чуть раньше, чем туда должен был прийти агент. Открыв ящик, генерал Рогов понял, что интуиция его не подвела. В ящике была долгожданная телеграмма от Балта.

Телеграмма была сложена вдвое, поэтому генерал Рогов сразу заметил сделанную кем-то на обратной стороне расшифровку. Выйдя на улицу и сев на одну из лавочек в дальнем конце сквера, генерал Рогов, осмотревшись, внимательно прочитал и телеграмму, и расшифровку. При этом, оценив точность расшифровки, генерал сразу понял, что телеграмма, очевидно с подачи Плетнева, побывала в руках у Сергея Дорогина, отзывавшегося на кличку Муму. Этот Робин Гуд на байке всегда умел появиться в нужное время и в нужном месте. В связке с Балтом они были уникальным звеном. Однако Муму категорически не хотел идти на службу в органы. Он предпочитал оставаться свободным и включался в игру лишь в случае крайней необходимости или по собственному желанию.

В данном случае, наверное, совпали обе причины. И если Муму дал свою расшифровку, наверняка он будет стараться выйти с генералом на связь. Но пока и генерал Рогов не спешил идти на контакт с Муму. Сначала он должен был разобраться в одной более чем странной ситуации.

Расшифровка была проста и лаконична: «Бывший советский санаторий “Путь Ильича”». Но, возможно, слишком лаконична, чем хотелось бы. Муму никак не прокомментировал фразу «торгуют здесь всем», которая не могла быть случайной, и имя профессора Леонида Прокофьевича. Не знает или делает вид, что не знает, чтобы самому пойти вперед и, как бывало не раз, выполнить работу целого отдела? Хотя ведь и сам отлично понимает, что возможности у сотрудников ГРУ неизмеримо шире, чем у него, одиночки. И поиски велись бы гораздо активнее. Ясно было одно: Плетнев добрался до места, вышел на контакт еще с одним агентом, которого внедрял кто-то из соседнего отдела. И этот агент – Настя. Получив из телеграммы, а точнее, из расшифровки данные о местонахождении интересующей его лаборатории, генерал Рогов понимал, что по названию бывшего советского санатория «Путь Ильича» несложно точно вычислить, в каком квадрате кавказских гор он находится. Но опять-таки, нужно точно знать, с кем из сотрудников стоит делиться информацией. Обдумывать это в кабинете поздно. Генерал Рогов достал свои любимые сигареты «LM» и закурил.

По большому счету, он, как и Дорогин, не прочь поработать в одиночку. Но он на службе. У него есть определенные обязательства перед коллегами, кто в курсе, куда послан Плетнев. Стоит немного выждать, проанализировать, кто есть кто, решил генерал.

Слишком уж повышенный интерес к заданию проявлял один из сотрудников соседнего отдела лейтенант Мыськин, бывшая правая рука генерала Грушевого, который, хоть и был полон сил, вынужден был уйти в отставку после смены руководства.

Вчера Мыськин неожиданно пришел к генералу и объявил, что через своих агентов получил информацию от Плетнева, что у того все в порядке, но он хотел бы кое-что передать жене и детям.

Сказав это, лейтенант Мыськин, невысокий блондин с бесцветными ресницами и водянисто-голубыми глазами, смутился и покраснел. Генералу Рогову почему-то это запомнилось особенно хорошо.

Стоя у порога, лейтенант Мыськин еще что-то говорил, пытаясь сделать вид, что достаточно осведомлен о сути задания Плетнева. Но генерал понял одно: Мыськин настойчиво намекает, что он, Рогов, знает, где именно сейчас находится семья Плетнева. (Генерал Рогов не знал.) А затем лейтенант Мыськин, внимательно вглядываясь в лицо генерала Рогова, как бы между прочим спросил:

– Они хотя бы здесь или за границей?

– Не знаю, – пожал плечами генерал Рогов. – Я действительно этого не знаю.

– Но не мог же Плетнев послать их в Америку, в Нью-Йорк? – продолжал Мыськин.

– Не знаю, – чисто интуитивно ответил генерал Рогов, хотя сам был уверен, что семья Плетнева находится в России. Выслать их за границу Плетнев не успел бы. Как не мог он успеть передать лейтенанту Мыськину или кому бы то ни было что-то раньше этой телеграммы. Не настолько Плетнев глуп, чтобы доверять информацию о семье. Похоже, лейтенант Мыськин неуклюже блефовал, но этот блеф для чего-то был нужен.

И вот теперь, получив телеграмму от Плетнева, генерал Рогов убедился, что в разговоре с Мыськиным интуиция его не подвела. Он не знал, откуда и почему вдруг всплыла эта Америка, Нью-Йорк. Ясно было одно: кому-то очень нужно было узнать, где сейчас находится семья Плетнева. Узнать для того, чтобы держать родных Плетнева под колпаком. И если прозвучал «Нью-Йорк», значит, вполне возможно, сам Плетнев или кто-то по его просьбе послал эту дезинформацию.

Если кто-то из бывших действительно пытается взять Плетнева, а через него и самого генерала Рогова под колпак, значит, у них должна быть связь с кем-то из сегодняшних сотрудников ГРУ. И этой связью, возможно, является лейтенант Мыськин. Невелика сошка, зато пошустрить умеет.

Докурив сигарету, генерал Рогов пришел к выводу, что именно к лейтенанту Мыськину стоит присмотреться.

С этими мыслями генерал Рогов вышел на дорогу и, остановив такси, поехал назад на работу.

В приемной генерала Рогова уже никого не было; очевидно, помощники сами справились с посетителями. Секретарь сразу отдал ему несколько страниц оперативной информации.

Оперативные сводки были более чем тревожными. Утром генералу Рогову доложили, что в результате ночного обхода практически на всех линиях московского метрополитена были обнаружены скопления неизвестных насекомых, которых называли летучими муравьями. Похоже, это были те самые насекомые, которые вчера так напугали пассажиров. Сообщалось о двух или трех пострадавших, то есть погибших, как предполагалось, в результате контакта с этими насекомыми, в том числе и одном сотруднике милиции. Но интуиция подсказывала генералу Рогову, что жертв наверняка больше. Ведь насекомые могли попасть пассажирам в складки одежды, сумки, волосы, наконец. Генерал дал поручение отследить все неожиданные смерти за последние сутки. Особенно с определенными симптомами: судорогой, кашлем, кровохарканьем и так далее. И вот в новых оперативных сводках действительно появилось несколько таких случаев. Хирург клиники пластической медицины некто Лев Пореченков погиб прямо в операционной. У него тоже был кашель с кровохарканьем. Было обнаружено странное насекомое, которое по описанию совпадает с тем, которое показывали по телевидению. Насекомое отложило яйца. Кто-то из сотрудников клиники догадался плеснуть на выводок кипятком. Так что экспертиза получила лишь останки только что вылупившихся летучих муравьев.

На уроке в одной из школ погибла укушенная муравьем двенадцатилетняя Лариса Совенко. Погиб один из сотрудников метрополитена Леонид Кошель. Симптомы у всех практически совпадали. То есть опасность оставалась. Правда, сигналы, поступившие от москвичей, что в подъезде или в квартире обнаружены летучие муравьи, не подтвердились. Там были совсем другие насекомые.

Все обнаруженные очаги размножения в метро обработали специальными химикатами, которые, казалось бы, должны были извести насекомых. Но по последним оперативным сводкам, химикаты убили, а может, всего лишь усыпили взрослые особи. А потомство сохранилось. В ангаре на окраине города, куда убрали из метро яйца муравьев для уничтожения, они через некоторое время начали развиваться. Хорошо, что догадались поместить обработанный химикатами материал в герметически закрывающийся контейнер.

Биологи, микробиологи и медики, которых подключили к оперативной работе, дали свой комментарий. В естественных условиях такие насекомые на сегодня нигде не зарегистрированы. Значит, это или искусственно выведенные в одной из секретных лабораторий мутанты, или специально завезенные в нашу страну насекомые, которые, возможно, используются в качестве биологического оружия.

Все называли имя профессора Сечкина, который описывал подобных насекомых в одной из своих работ. Но сейчас профессор Сечкин находился в командировке в Закавказье.

Что касается укусов этих неожиданно появившихся в Москве насекомых, специалисты единодушно утверждали, что кровососущие крылатые муравьи, возможно, переносят штамм какой-то неизлечимой болезни, которая передается только через кровь. У одного из специалистов, некоего профессора Голикова, было особое мнение. Он считал, что данная болезнь может передаваться и воздушно-капельным путем. Но в этом случае инкубационный период значительно увеличивается. И подтвердить или опровергнуть его выводы можно будет лишь через некоторое время. Для предотвращения пандемии он рекомендовал объявить москвичам о необходимости носить ватно-марлевые повязки. «Если ФСБ опасается паники, можно сослаться на эпидемию свиного гриппа», – завершал свое особое мнение профессор Голиков.

Генерала Рогова интересовали оперативки не столько ученых, сколько сотрудников ФСБ. И как следовало из них, в Москве начиналась паника. Телевидение нагнетало обстановку. Когда средства массовой информации слишком уж активно пытаются убедить в том, что все под контролем и не стоит особо опасаться, люди включают «сарафанное радио», которое действует по принципу «испорченного телефона», утрируя, искажая реальные факты. Как сообщалось в оперативке, штатные и нештатные агенты зафиксировали факты стихийных митингов в магазинах, на станциях метро. Люди требовали закрыть метрополитен и пустить специальные экспресс-маршруты наземного транспорта, объявить карантин либо ввести чрезвычайное положение. Многие требовали проинформировать о реальном количестве жертв нашествия неизвестных насекомых. Количество детей в детских садах и школах резко сократилось.

Не успел генерал Рогов как следует осмыслить полученную оперативную информацию, как в двери его кабинета постучался тот самый лейтенант Мыськин. Войдя в кабинет, он прямо с порога заявил:

– Товарищ генерал, мы по своим каналам получили информацию о том, что семье Плетнева, которая сейчас находится в Нью-Йорке, реально угрожает некий субъект, который собирается отомстить за погибших во время войны в Чечне родственников. Возможно, есть смысл отправить туда кого-то из нашего или вашего отдела.

– А вы знаете адрес, где в Нью-Йорке находится семья Плетнева? – оторвавшись от бумаг, спросил генерал Рогов.

– Я могу предположить, что жена Плетнева поехала к своей подруге… – ответил Мыськин.

– К сожалению, у меня нет полномочий отправить кого-то в США. Сам я тем более не могу туда лететь. Вы же отлично знаете, что происходит в городе, – строго прервал лейтенанта генерал.

– Вы только представьте, что будет, если с ними что-нибудь случится! Если боевик этот их найдет… – попытался растревожить генерала лейтенант Мыськин.

– Представляю… – проговорил, едва сдерживаясь, генерал Рогов.

Своей излишней активностью лейтенант Мыськин, похоже, выдавал себя с головой. Чем больше говорил с ним генерал, тем больше убеждался в том, что лейтенант Мыськин может быть тем звеном, которое связывает обновленное ГРУ с бывшими, ушедшими в отставку, опытными сотрудниками. Нужно проверить свои догадки. Но и здесь генералу Рогову не на кого было положиться, кроме как на самого себя и, возможно, Муму. Плетнев сейчас был далеко. А действовать нужно немедленно. Ведь если кто-то собрался дестабилизировать обстановку, это может привести к необратимым последствиям.

Необходимо защитить новую власть, поднять имидж обновленного ГРУ. Сейчас нет смысла возвращать «бывших», пусть и отлично зарекомендовавших себя сотрудников.

Лейтенант Мыськин, очевидно все еще на что-то надеясь, не уходил.

– Вы свободны, лейтенант, – сказал генерал Рогов и, не поднимая глаз, заметив, что лейтенант Мыськин не отреагировал, добавил: – Я все учту и обдумаю. Проверю по своим каналам, есть ли смысл посылать кого-то в Штаты. И если уж придется кого-то действительно посылать, то это будете вы, лейтенант. Я знаю, что вы отлично владеете английским, что подходите по типажу…

– Нет, вы не подумайте, что я рвусь посетить Штаты, – вдруг начал оправдываться лейтенант Мыськин, – я чисто в интересах дела…

– Я понял, – кивнул генерал Рогов, думая о своем.

Чем больше он говорил с лейтенантом Мыськиным, тем больше убеждался в том, что он в этом деле лицо слишком уж заинтересованное, и явно не по собственной инициативе.

Генерал Грушевой, который ушел в отставку (ясное дело, не по собственной инициативе, а по настойчивой рекомендации кого-то из высших чинов), был ненамного старше генерала Рогова и долгое время непосредственно курировал агентурную сеть одного из Закавказских регионов. Среди коллег котировался не только как жесткий профессионал, но и как мастер провокаций, многие из которых до сих пор боевики записывают на свой счет. Стратегия и тактика генерала Грушевого, которые безотказно срабатывали в военное время, сейчас, когда в Закавказье налаживается мирная жизнь, были, как считало новое руководство, неприемлемы и, более того, опасны. К тому же генерал Грушевой слишком много знал.

Что касается лейтенанта Мыськина, то поговаривали, что одним из условий своего ухода в отставку генерал Грушевой назвал продвижение по службе молодого помощника Мыськина. Все отлично понимали, что старый генерал хотел быть в курсе всего происходящего. Поэтому лейтенанта Мыськина не подключали к серьезным заданиям. Он оставался, как говорят, на подхвате.

И даже если гипотетически предположить, что его необходимо командировать в Америку, никто из высшего руководства не подписал бы разрешение на эту командировку. Хотя генерал Рогов, который пока что был ко двору новой власти, возможно, и смог бы, заручившись собственным авторитетом, помочь лейтенанту Мыськину проявить себя в новом качестве, но это никак не входило в его планы. И теперь генерала Рогова интересовало, почему активизировались генерал в отставке Грушевой и его полпред Мыськин. Если эту игру с лабораторией, которая находится на территории Закавказского региона, затеял генерал в отставке Грушевой для удовлетворения собственных амбиций, у него нет денег для проведения научных экспериментов и тем более организации провокационных терактов. Значит, кто-то спонсирует и генерала Грушевого, и лабораторию в Закавказье. И повышенный интерес лейтенанта Мыськина лишний раз доказывает, что истинные организаторы всей этой смертельно опасной аферы заволновались. Они боятся, что Плетнев может их вычислить.

Лейтенант Мыськин по-прежнему не уходил из кабинета. Возможно, он рассчитывал получить хоть какую-то информацию. Не выдержав, лейтенант решил пойти ва-банк и совсем другим голосом произнес:

– Вы, товарищ генерал, кажется, не понимаете, что семья Плетнева находится в опасности. И мы просто обязаны обеспечить ей надежное прикрытие.

Генерал Рогов, погруженный в свои мысли, не ожидал такого напора. Но смог собраться и, не отрываясь от монитора, строго сказал:

– Позвольте нам самим решать эту проблему через своих агентов.

– А, ну, тогда понятно, – пожал плечами лейтенант Мыськин, очевидно сделав вывод, что семья Плетнева находится все-таки в Нью-Йорке.

– И передайте генералу Грушевому, генералу в отставке Грушевому, что не стоит совать нос не в свои дела. Иначе можно поплатиться не только носом, но и головой. И вам, лейтенант Мыськин, я бы тоже советовал заниматься лишь тем, что находится непосредственно в вашей компетенции, – грубо отчеканил генерал Рогов.