Текст книги "Гунны"

Из пещеры я выбрался вполне благополучно. Почти сразу же нарвался на своих: покончив с врагами, они как раз меня искали. Рапорт я капитану написал, браслетики золотые приложил.

На следующее утро, перед отъездом, глянули мы этот бункер еще разочек. Обычный заброшенный дот. Да, просторный, но не более того. Ни золота там, ни костей, ни гробницы. Пара немецких МП да ржавые мины. Мины мы, кстати сказать, обезвредили… Да и надписи снаружи не оказалось – привиделась она мне, что ли? Впрочем, нет, не привиделась, я ее хорошо запомнил, дословно запомнил, на память никогда не жаловался. Слова латинские, парами:

Felicit – Gloria

Vade – Ginta

Vedebis – Aperta

Gloria Dovinus de Caelo

Под надписью еще были руны, похожие на скандинавские, те вот не запомнились.

Потом, дома уже, я еще раз рапорт подал. На том все и закончилось. Нашли уж там чего, нет – не знаю. А только было все! Вот как сейчас вижу.

Уже гораздо позже, в семидесятые, выйдя на пенсию, я все-таки съездил в Венгрию по турпутевке. В городке Балатонфюред отстал от своих, добрался на автобусе до Кестхея, местечко то отыскал, бункер. В самую грозу попал! С утра еще тучи собирались, да уж больше удобного случая не представилось бы: наши все на дегустацию ушли, а я приболевшим сказался.

Так вот, как сверкнула молния да гром грянул, так я и увидал ту самую надпись! Вот ведь только что смотрел – не было, а тут вдруг – на тебе. И ворота показались! Правда, ненадолго: показались – и тут же исчезли, будто растворились. Но я точно их видел, как и надпись! Чудеса, да и только. Или, как мой сын говорил, научная фантастика.

Насчет гробницы никто мне не верил, ни в особом отделе, ни тем более дома. Да, честно-то говоря, я и не настаивал: кому охота пустобрехом прослыть или, того хуже, свихнувшимся? Правда, литературку по теме почитывал иногда, брал в библиотеке. И вот что думаю: все, что я видел там, в бункере, а точнее говоря, в подземелье, есть не что иное, как могила великого завоевателя, царя гуннов Аттилы!

Его ведь где-то в тех местах и захоронили, никто точно не знает где. Говорят, на дне реки. Так, может быть, вовсе не реку отводили, а просто вырыли могилу у берега Балатона, да потом затопили озерной водой – вот вам и дно. Только не реки – озера. Не нашли ведь могилу до сих пор, хотя кто только не искал. Не нашли, потому как там какой-то наговор! Верно, слова те, буквицы – это что-то вроде пароля или молитвы. Прочтешь их – дверь и откроется. А видны они только в сильную грозу, это я только сейчас понял. Попытаться бы еще, да стар уже. Дети не верят. Что ж, пусть хоть кто-нибудь, может быть. Может, и повезет кому?

Засим остаюсь гвардии полковник бронетанковых войск, а ныне военный пенсионер Анатолий Петрович Кондеев. Всеволожск, 27 ноября 1983 года.

* * *

Вот так! Прочитав «записки», Иванов лишь ухмыльнулся и хмыкнул. Забавно, не более. Уж точно научная фантастика или даже хуже того – фэнтези. Умел бравый полковник шутить! Правда, вот если б кто ему поверил… Могила Аттилы, ну надо же! Хорошо, не Чингисхана.

Черт! А ведь сон-то! Ну, про ту девчонку с жемчужными волосами… Он ведь тоже про могилу! Ну точно чертовщина какая-то.

Плеснув в стакан вискаря, Аркадий сунулся к ноутбуку – гуглить. Больно уж интересно стало, что это за Аттила и что с его могилой не так. Ну да, знал, конечно, что был такой вождь гуннов, но так, смутно. По истории когда-то проходили… по большей части мимо, ага.

Записанные полковником слова – заклинание, что ли? – Иванов перевел сразу. Точно, латынь. Если парами, так выходило:

Сделал – славься,

Идешь – обречен,

Видишь – открой.

Слава Повелителю Неба!

Абракадабра какая-то.

Об Аттиле, в принципе, в интернете много чего оказалось, но так, все больше побасенки всякие. Точно только было, что создал он могучую империю, простиравшуюся от Сибири и почти до Италии, центром коей стала бывшая римская провинция Паннония – ныне часть Венгрии. У отца Аркадия мотоцикл такой был, «Паннония Т5», очень хороший.

Невдалеке от нынешнего Будапешта в древние времена располагался римский город Аквинк, или Аквинкум. Он и стал столицей гуннской империи, а позднее город навали Буда. Через речку Дунабий (Дунай), на равнине, тоже находилось селение. В римские времена обозвали его просто и без особых изысков – Контр-Аквинкум, что в переводе значит «напротив Аквинка». Позже разросшийся городок переименовали в Пешт.

За двадцать лет своего правления Аттила сумел объединить около полусотни тюркских, германских и других племен. Его держава простиралась от Рейна до Волги и включала в себя земли Германии, Франции, Северной Италии. В энциклопедиях писали, что таким вот образом Аттила встал в один ряд с Македонским и Цезарем. Ну да, встал, чего уж. Правда, сыновья после смерти устроили полный раздрай… Так это не только в древние времена водилось, проблема наследников, пусть даже политических, и сейчас в полный рост…

Кто такие были гунны? Сколько Иванов ни читал, почти все сходились, что тюрки. Правда, из всех прочитанных интернет-гуру большая часть оказались неучами, напрочь не понимающими того факта, что тюрки – это не нация и не раса, а просто языковая группа, представители коей могут быть как монголоидами (якуты), так и европеоидами (турки).

Как эти самые гунны смогли так быстро завоевать всяких там готов и прочих, в инете объясняли туманно. Кто-то ссылался на Гумилева, на какую-то там загадочно-непонятную «пассионарность», никакими приборами не измеренную. Тут Иванов, как бывший опер, лишь кривился, а вот другие версии прочел куда как внимательно.

Особенно понравилась одна, весьма конкретная, четко выделяющая четыре фактора гуннского успеха: военная тактика, новый тип вождя, сложный составной лук и приемы стрельбы из оного. То есть, насколько понял Аркадий, гунны стреляли на скаку, практически из любого положения, чрезвычайно метко и быстро осыпая врагов целой тучей стрел. Все – на расстоянии, в рукопашную схватку вступали редко.

Что касаемо Аттилы, точнее, его могилы… Тут почти все сходились в том, что он был похоронен в свинцовом гробу, который поместили в серебряный гроб, а тот, в свою очередь, в золотой. Захоронение вроде как было сделано в русле реки, но какой именно реки, и реки ли, отвечали уклончиво, обильно цитируя древних авторов – всяких там Иорданов, Присков, Аммианов Марцеллинов и прочих сказочников. Те так писали: для того, чтобы похоронить своего вождя, гунны перекрыли реку, положили гроб, пустили реку снова, «и вода накрыла вечным одеялом сна легендарного предводителя гуннов».

Марцеллин, к слову, тот еще был фрукт: Аттилу и гуннов, мягко говоря, не жаловал и описывал до чрезвычайности гнусно, чем тот же Приск, лично посетивший Аттилу в свите византийского посланника, вовсе не грешил. По Приску выходит, гунны вообще нормальные пацаны были. Да в их державе, кроме гуннов кто только не подвизался! И еще, гунны любили баню, каждую неделю парились. Может, на Руси-матушке традиция сия от них и пошла? Да, еще в знаменитой «Песне о Нибелунгах» Аттила тоже упоминался как «славный король Атли». Разносторонний был человек, во все древние рассказки угодил!

Так вот, о могиле… Аркадий вдруг расстроился, причем весьма неожиданно для себя, наткнувшись на такую заметку:

Весной 2014 года в процессе строительства фундамента моста через Дунай в Будапеште было обнаружено гуннское захоронение, датированное VI веком. Археологи Будапештского университета предполагают, что могила может принадлежать непосредственно самому великому предводителю гуннов – Аттиле. Согласно хроникам, Аттила умер в Паннонии в 453 году.

Казалось бы, ну нашли и нашли. Что бывшему оперу до какой-то там могилы с сокровищами? Однако заметку тут же раскритиковали: в могиле был найден только меч, выкованный из метеоритного железа – якобы, меч Аттилы, – а никаких трех гробов не было. Ну мало ли, чей там меч, может, вообще краденый…

Значит, скорее всего, до сих пор так и не отыскали могилку-то. Тем более полковник-то писал вовсе

не о Будапеште, а о каком-то там Кестхее. Кстати, где это?

Кликнув, Иванов глянул на карту. Ага, вот озеро Балатон, здоровое, вытянутое, а вот у северо-западного его края Кестхей. Небольшой такой городок, со старинной усадьбой графов Фештетичей и парком. Ага… и что там?

Кто-то в фейсбуке прислал сообщение, да давно – дня два уже. Ага! Леха Луноход! Дорогой наш венгерский товарищ. Он так, раз в месяц писал что-нибудь. О жизни своей особенно не рассказывал, спрашивал «как дела?» да в гости звал. Последнее, верно, из вежливости, хотя, впрочем, как знать! Может, скучно ему там, на чужбине, новости о знакомцах бывших узнать хочется. А от кого их и узнать-то, как не от бывшего куратора? Вот и…

Иваныч, приезжай в гости. У меня две хаты в Пеште, палинки купим, в обиде не будешь. Да и для лавки своей прикупишь чего-нибудь.

Это Леха не сейчас, это он с полгода назад приглашал, весной еще, в марте… Как раз эпидемия кончилась… почти. Девятая волна… В марте… А сейчас у нас начало октября. В Венгрии, верно, еще красиво – золотая осень. Это, как его, «в багрец и золото одетые леса». А ну-ка, что там, на Балатоне?

Ага… Температура днем плюс двадцать – плюс двадцать три, ночью – плюс девять. Однако и впрямь не худо! Смотаться, что ли? Заодно могилку поискать… вдруг да браслетик какой золотой попадется? Как потом вывезти – это уж второй вопрос. Уж всяко Луноход помощь окажет.

Музыка уже давно закончилась. Аркадий перевернул пластинку и, хлебнув виски, задумался. А что? Может, съездить?

Уж конечно, если б не Леха Луноход, никуда б Иванов и не дернулся, сидел бы на попе ровно, ремонтом бы потихоньку занимался да думал, где денег взять. А так… раз уж звал… Так, можно сказать, судьба.

Поставив опустевший стакан, молодой человек уселся на диван и придвинул поближе ноут.

«Дешевые авиабилеты Санкт-Петербург – Будапешт. Туда и обратно… Ага! Вот, кажется, вполне подходящий лоукостер. Первого октября туда, седьмого обратно – четырнадцать тысяч… Хм! А не слишком ли? Вот если… Второго туда, девятого обратно… Семь тысяч шестьсот рублей. Вот это уже более-менее… Посмотрим, что с местами? Один взрослый… багаж платный… Без багажа… Купить!»

Вот! Теперь можно и Лехе Луноходу отписать месседж – мол, жди. Иванов так и сделал, после чего сходил на кухню за выпивкой. Виски, увы, не нашел – кончилось, зато за капустным вилком обнаружил две банки «Карлсберга». Взял с собой, откупорил да глянул еще про Аттилу.

Он взял себе в супруги – после бесчисленных жен, как это в обычае у того народа, – девушку замечательной красоты по имени Ильдико. Ослабевший на свадьбе от великого ею наслаждения и отяжеленный вином и сном, он лежал, плавая в крови, которая обыкновенно шла у него из ноздрей, но теперь была задержана в своем обычном ходе и, изливаясь по смертоносному пути через горло, задушила его. Среди степей в шелковом шатре поместили труп его, и это представляло поразительное и торжественное зрелище. Отборнейшие всадники всего гуннского племени объезжали кругом, наподобие цирковых ристаний, то место, где был он положен; при этом они в погребальных песнопениях так поминали его подвиги. После того как был он оплакан такими стенаниями, они справляют на его кургане «страву» (так называют это они сами), сопровождая ее громадным пиршеством.

Это у нас Иордан, историк…

Опа! Аркадий едва пивом не поперхнулся. Ильдико! Именно так звали ту юную красотку, из сна! Девушку с жемчужными волосами.

* * *

Самолет «Эрбас» – белый в синевато-бордовую крапинку – приземлился в аэропорту Ференца Листа почти точно по расписанию, даже минут на десять раньше. В аэропорту, наученный интернет-записками Аркадий первым делом заглянул в магазин, где купил на пятьдесят евро какую-то мелочь и сдачу получил форинтами – местной венгерской валютой. Так выходило гораздо выгоднее, чем менять в аэропорту в обменнике по явно завышенному курсу. Операцию сию Иванов проделал так, на всякий случай: вдруг да не встретит Луноход, бывает ведь всякое. Вон, до сих пор нет, хотя ведь обещал…

– Иваныч! – радостно закричал кто-то от дверей, ведущих к остановке такси. – Иваныч! Ты, что ли, уже?! А я тут стою, курю… Вот ведь, бляха муха, луноход!

– Здоров, Леха! Как жизнь?

Приятели обнялись. Высокий Иванов и маленький плотный колобок Леха, верно, являли собой довольно комичное зрелище. Впрочем, вокруг все спешили, шли по своим делам, не обращая никакого внимания на окружающих.

– Ну ты, Корольков, раздобрел!

– Да ну, что ты, Иваныч. Все ведь кручусь, раздобреешь тут, как же. Как Питер?

– Стоит еще.

– А ты, вижу, налегке… Ну, у меня тут тачка, пошли. – Запахнув полы кожаной куртки, Луноход замахал руками. – Сейчас на хату поедем, отдыхай пока, а у меня, извини, дела. А вечерком посидим, бухнем по-братски.

Ехали минут сорок – по неширокому шоссе, потом вдоль Дуная, затем по какой-то широкой улице. Там и остановились.

– Улица Кароли Корут, – выбравшись из черной «бэхи», торопливо пояснил Леха, а затем показал рукой уже с гордостью: – Там, через дорогу, гостиница «Астория», тут вон метро, а вот если тут прямо пойдешь, прямо к Дунаю выйдешь. Лайош Кошут утца. А вот, видишь домишко? Там и хата, ага.

И впрямь, гордиться было чем: дом был основательный, еще довоенной постройки, с просторной парадной, забранной кованой металлической решеткой, и широченными лестницами.

– Что смотришь, Иваныч? – Набрав на домофоне шифр, Корольков гостеприимно распахнул решетку. – Это тебе не какие-нибудь там Озерки или Мурино! Нам на второй этаж… Сейчас, лифт подождем…

– На второй этаж?! На лифте?! Ну ты, Леха, зажирел.

– Да тут, знаешь, пролеты какие? Заколебешься идти.

Квартира, куда Луноход привел дорогого гостя, оказалась весьма просторной, но как-то бестолково спланированной. Здоровенная гостиная с высоким потолком и небольшим балкончиком, выходящим прямо на шумный, с гремящими трамваями проспект, вполне приличная по метражу ванная, небольшая спаленка и совсем уж маленький – едва повернуться – санузел, такой пердильник. Зато коридор – как дворец съездов!

– Я эту квартирку обычно сдаю. Вот здесь вот, налево, кухня, – размахивал руками хозяин. – Там вон, в чуланчике, холодильник. Пивасик, водочка, хавка – что хошь! Ну, я, Иваныч, погнал, извини. Давай, до вечера. Отдыхай.

– Да уж отдохну. – Прощаясь, Аркадий хлопнул приятеля по широченному плечищу. – До встречи.

Посвящать бывшего агента в свои далеко идущие планы Иванов не собирался. По крайней мере, пока. Вот отыщет могилу с сокровищами, там уж без Лехиной помощи не обойтись: как-то нужно будет хоть кое-что вывезти. Да мало ли возникнет проблем. С той же таможней, к примеру. Луноход хвастал, что у него кое-где выходы есть.

* * *

– Есть, есть, – разливая палинку, заверил Корольков.

Явился он часов в пять, за окнами как раз смеркаться начинало, фонари на проспекте зажглись.

– На эстонской таможне – с двух сторон!

– На эстонской? – разочарованно вздохнул гость. – А как это – с двух?

– Ну, в Нарве и в Ивангороде. – Луноход поднял рюмку. – Остались еще людишки. А ты чего спрашиваешь-то?

– Да так. Тачку подержанную у вас как купить?

– Подгоним!

К ночи приятели набухались, «как луноходы на Марсе».

– Слышь, Леха. Давно хотел спросить… – Закуривая, Иванов скривился: он хоть и бросил, но по-пьяни покуривал. – А почему луноход – на Марсе? Он же на Луне!

– Потому что Марс ближе к Солнцу. – Подняв вверх указательный палец, собеседник глубокомысленно пустил дым кольцами. – Жарко там. Жажда мучит, как с похмелуги, ага.

– Угу, поня-атно.

Насчет того, кто там ближе к Солнцу – Марс или Луна, – Аркадий как-то был не уверен, но, пьяно кивнув, вполне удовлетворился ответом и хотел было идти спать. Однако не тут-то было! Леха Луноход только еще расходился и предложил вызвать девок.

– Мадьярки, знаешь, какие страстные! У-у-у…

– Знаю. Об этом еще Гашек писал. Ну, в «Швейке», да.

– А-а-а… Гашек… У меня когда-то на Гашека такая чикса жила! Ну, будем?

– Будем, Леха! На том и стоим, ага.

– Так, говоришь, тебе в Кестхей надо? У кореша как раз в Хевизе вилла, сдает.

– Так мне Кестхей нужен, а не этот… Хевиз, – покачал головой гость.

Корольков отмахнулся:

– Да там пять километров всего. И это… в Хевизе куп-пальни целебные. Только ты туда не ходи!

– Эт-то почему же?

– Там одни бабки! Ну их… Давай-ка лучше по девкам, ага! Да, Иваныч, а почему Кестхей? Та еще дыра, если честно.

– Отец там служил.

– Поня-атно. Ностальгия, ага.

Разговорить «по делу» бывшего опера, пусть и хорошо выпившего, задача не реальная. Луноход и не пытался. Надо будет, «товарищ капитан» сам расскажет, пока же – пей, душа, веселись!

– А помнишь, как ты нас в Веселом Поселке брал у одной бандерши?

– На Крыленко, что ли? У Алки Весло?

– О! Иваныч! Помнишь, оказывается!

– Да, Алку забудешь, как же. И девок ее…

– Вот-вот… Ну, и мы сейчас… девок… Сейчас, сейчас…

Девок так и не вызвонили: слишком уж много выпили. Корольков поначалу хорохорился, а потом тут же, на кухонном диванчике, и прикорнул. Аркадий пытался было его расшевелить, перевести на большой диван в гостиной, но куда там, напрасные хлопоты.

* * *

В Кестхей, точнее в Хевиз, Луноход приятеля не повез: дела были. Да и далековато пилить-то – километров около двухсот.

– Я тебя, Иваныч, до автовокзала подкину, а уж дальше ты на автобусе. Запоминай адрес: улица Ракоци, дом… Так и называется – вилла Ковач. Иштван Ковач – это кореш мой, мадьяр.

Смотавшись куда-то еще с утра, Корольков явился уже ближе к вечеру и принялся спешно инструктировать гостя:

– Там от автостанции недалеко, по карте глянешь. Первая улица – Эржбет, вторая – Ракоци. Войдешь во двор, увидишь у крыльца на стене ящички. Твой номер – пятый. Возьмешь там ключ от двери и хаты. Третий этаж, лоджия. Живи – не хочу. Но только, Иваныч, неделя: дальше Иштван уже каким-то австрийцам сдал. Если б ты заранее предупредил…

– Да ладно, – отмахнулся Иванов, спускаясь по лестнице вниз. – Неделя – вполне! Даже много.

* * *

Скушав на автовокзале Неплигет кусок жутко перченого пирога, Аркадий забрался в автобус и, глядя в окно, наслаждался вечерними видами венгерской столицы: помпезным зданием Парламента, Будой, отражавшимися в темных водах Дуная подсвеченными мостами.

Ехал долго: автобус оказался вовсе не экспрессом и по пути заезжал во все городки-деревни, где ничуть не брезговал стоять на остановках охотно и подолгу. Вообще, водитель – круглолицый мадьяр с вислыми казацкими усами – производил впечатление человека неторопливого и не склонного к суете.

Иванов так вот в полудреме и ехал, пока в каком-то городке в автобус не уселась шумная компания молодых людей в кожаных крутках. Трое парней лет двадцати и одна девчонка примерно такого же возраста, некрасивая, пухлая, зато круто татуированная и с пирсингом во всех возможных местах. Впрочем, не сильно-то они и шумели, эти чертовы подростки, больше махали кому-то в окно: видать, кто-то из компашки ехал на машине, а эти вот не влезли, и пришлось на автобусе.

Да нет, не на машине…

Иванов скосил глаза и увидел в свете фонарей несущийся на обгон мотоцикл с коляской, похожей на ракету! «Паннония Т5» – уж этот древний агрегат бывший опер признал сразу! Синий, с белым элегантным бензобаком, видно, что в хорошем состоянии. И трое седоков в глухих современных шлемах, ничуть не подходящих к ретро-облику мотоциклета. Эй-гей, бедолаги, на скорости не разбейтесь!

Наверное, та остановка, где уселась молодежь, была уже в Кестхее, поскольку потом ехали уже недолго. Минут семь – и автобус причалил к небольшому зданию автовокзала, украшенного плакатами с рисунками полуголых дам с купальными кругами – рекламой знаменитых термальных купален.

– Хевиз! – громко объявил водитель.

Аркадий облегченно вздохнул: ну вот и приехали. Добрались, наконец.

Послышался стрекот мотоцикла, к посадочной платформе подъехала та самая «Паннония». Иванов невольно залюбовался мотоциклом. Особенно впечатляла большая серебристая блямба на носу коляски – ну точно ракета! Хоть сейчас в полет.

На запястье водителя сего дивного чуда путешественник мельком заметил маленькую затертую татуировку в виде двух скрещенных стрел, неприятно похожих на свастику. Да и вся эта молодежь… Черные кожаные куртки-косухи, высокие берцы, бритые головы… Скинхеды, что ли? Насколько знал Иванов, местные власти подобных не жаловали.

Впрочем, эти вели себя довольно смирно: не зиговали, лозунгов никаких не выкрикивали, даже пиво не пили, только курили да смеялись. Окурки, правда, собаки, бросали прямо на асфальт. Ну, это уж так, мелочи. Вполне себе мирные парни и девка. Если б не «Паннония», Аркадий их и не запомнил бы вообще. Оно ему надо?

Виллу Ковач гость отыскал быстро. И впрямь, от автовокзала недалеко. Первая улица – Эржбет, вторая – нужная, Ракоци. Правда, двор оказался темным… Однако едва гость сделал пару шагов, как над крыльцом тут же зажегся свет – автоматика!

Взяв в ящичке ключ, Аркадий поднялся на последний этаж и был приятно поражен открывшимися его взгляду апартаментами, небольшими, но весьма уютными. Правда, кухни практически не было, плита и кофемашина располагались прямо напротив входной двери, зато были спальня, гостиная и шикарная лоджия со столом и двумя креслами. Живи – не хочу! Ни в чем себе не отказывай, отдыхай.

Правда, бить баклуши и ходить по купальням гость вовсе не собирался: не затем приехал. Времени оставалась неделя. Еще целая неделя или всего неделя – это уж как пойдет.

В Кестхей Иванов отправился уже на следующий день, прямо с утра, купив билет на проходящий автобус. Вообще-то охотник за сокровищами повелителя гуннов намеревался взять напрокат какое-нибудь недорогое и неприметное авто… но это чуть позже. Пока же, так сказать, «пристрелочный выстрел». Может, там вообще ничего нет! Давно все отыскали, разграбили…

Сверившись со смартфонной картой, Аркадий направился прямиком к озеру. Пересек железную дорогу и долго шел по аллее, заросшей одичавшей акацией, платанами и тощими тополями. Денек выдался славный. Ласковый ветер лениво шуршал опадавшей листвой, над головою синело чистое, без облаков небо. Пахло сухим сеном, полынью и еще чем-то таким приятным, летним…

Глянув на карту, путник свернул налево и, пройдя по неширокой асфальтированной дорожке, вскоре оказался в довольно-таки людном, несмотря на октябрь и будний день, местечке с небольшими отельчиками, ларьками и сувенирной лавкой. Заполненная гуляющими аллея выводила к озеру, к небольшому причалу, или молу. На набережной виднелась надпись «Кестхей» и сердечко, у берега стаями плавали лебеди. Красота!

Общее приятное впечатление портил лишь заброшенный отель «Балатон», угрюмо пялившийся на прохожих честными глазницами выбитых окон. Разруха, однако. У местного бизнеса, видно, руки еще не дошли. Не этот ли отельчик упоминал в своих записках полковник? Если так, то от него и надобно искать. Идти вот прямо вдоль озера, по бережку…

Аркадий так и поступил, предварительно подкрепившись купленным в ларьке бутербродом и стаканчиком палинки. Пошел себе, не торопясь, словно бы прогуливаясь вместе со всеми. Прохожие, правда, как-то уж быстро закончились, пошли совершенно безлюдные места, можно сказать, заросли, такие, что иногда приходилось и обходить, да обходить круто – по той самой асфальтовой улице, по которой Иванов сюда и пришел.

Где-то минут через сорок путник оказался у небольшой заводи, окруженной приземистыми деревьями и густо заросшей камышом, осокой и рогозом. Ухоженная асфальтовая дорожка превратилась в едва заметную рыбацкую тропку, петлявшую меж колючих кустов.

Аркадий насторожился. Похоже, именно это местечко и описывал бравый офицер! Где-то здесь и должен быть дот. Осмотреть! Осмотреть все повнимательней, не упуская ни одной мелочи. С пятьдесят шестого года времени прошло много, дот наверняка зарос кустами и травой так, что не сразу и заметишь. Если его вообще не разобрали местные жители в недавние смутные времена. Не-ет, не должны бы разобрать – не из кирпича же! Был бы кирпичный, тогда да, а так… Что-нибудь да осталось. Должно.

Нырнув в заросли, Иванов прошелся по ближайшей округе насколько смог, потом снова вышел к озеру, наткнувшись на воткнутую в землю рогатку. Рыбаки, однако. Еще раз пройтись? Только теперь уже чуть подальше от заводи… Вот, кажется, тропинка. На нее и свернуть.

Дело шло к полудню, солнце уже начинало жарить почти что по-летнему, а снимать джинсовку Аркадий не хотел – кругом одни колючки. Приходилось терпеть, хотя пот уже заливал глаза, и временами казалось, что кругом вообще нет никого и ничего, одни только заросли, камыши…

Ага, нет, как же! Где-то не так уж и далеко вдруг послышались шум лодочного мотора и смех. Рыбаки или так, туристы. Место вообще-то людное, это вот только здесь… Да где ж этот чертов дот?! Ведь где-то тут должен быть, полковник довольно четко описывал.

Несколько притомившись, искатель сокровищ вновь выбрался на берег, уселся на небольшой серый камень и, вытащив из рюкзачка прихваченную с собой баночку пива, сделал долгий пахучий глоток… Да, собственно, одним глотком и выпил. Выпил, вытер губу рукой, а опустевшую баночку подхватил налетевший ветер, покатил, потащил в камыши, и…

Что-то звякнуло! Ну так банка же… Банка. Однако никакого асфальта здесь нет, значит… Либо камень, либо…

Вскочив на ноги, молодой человек повернулся на звук, сделал пару-тройку шагов и застыл. Прямо перед ним в зарослях жимолости и дрока угадывалась какая-то серая громада, похожая на не до конца врытый в землю танк. Именно что угадывалась: если не знать, что искать, так и не найдешь, не заметишь. Так и Иванов прошагал бы мимо, если б не баночка!

Ну, вот он – дот! Осыпавшиеся от времени амбразуры, черный провал двери… Дверь, никакие не ворота. Вернее, и двери-то не было, один черный проем.

Недолго думая, Аркадий отодвинул колючие ветки и спустился вниз, в холодную промозглость подземелья. Дождавшись, когда глаза привыкнут к полутьме, молодой человек осмотрелся, старясь не упустить из виду ни одной мелочи. Честно говоря, узенькое пустое помещение его разочаровало. Ну какие тут, к черту, сокровища? Тут и не повернуться-то. И где описанные полковником ворота?

Может, не тот дот? Да, может. Все может быть, наверняка ведь не знаешь. Где-то должна быть надпись – руны, латынь… Не-ет, ничего! Хотя, нет, надписи все же имелись, только по-венгерски. Еще виднелись рисунки – какие-то забавные рожицы, сердечки и… скрещенные стрелы! Такие же, как на запястье у того парня с «Паннонии».

Закусив губу, Иванов вытащил смартфон, погуглил.

Две скрещенные стрелы – эмблема венгерской фашистской партии «Скрещенные стрелы». Лидер – Ференц Салаши, ультраправый политик, фюрер венгерского народа.

Фюрер венгерского народа! Вот так-то. Не такие уж безобидные оказались те парни с автобуса и «Паннонии» и примкнувшая к ним девчонка. Неофашисты, так получается. Что там еще?

Верный союзник Гитлера… Тотальная мобилизация… Массовые акции по уничтожению сотен тысяч венгерских евреев и цыган… В 1945 году арестован американцами, выдан венгерскому правительству, предстал перед судом в Будапеште по обвинению в военных преступлениях и преступлениях против человечности, в феврале 1946 года был приговорен к смертной казни и 12 марта 1946 года повешен. Вместе с ним были казнены другие лидеры «Скрещенных стрел».

Туда и дорога! Чего упырей жалеть-то?

Партия «Скрещенные стрелы», насчитывавшая в 1939 году 250 тысяч членов, имела широкую базу, ее

сторонники и избиратели происходили из всех слоев населения, в особенности из среды промышленных и сельскохозяйственных рабочих.

Ну, это как у Гитлера – НСДАП тоже ведь расшифровывается как Национал-социалистическая немецкая рабочая партия. Именно что рабочая…

Многие тысячи рабочих, голосовавших за фашистов, никуда не делись и приняли активное участие в событиях 1956 года, во многом определив характер движения – зверскую жестокость в сочетании с националистическими лозунгами.

Вот так-то, ага… Тогда… тогда этот рисунок мог и с войны остаться. Салашисты как раз тут и были.

Снаружи вдруг что-то громыхнуло – словно бы уронили на асфальт железный лист. Иванов выглянул из бункера и невольно вздрогнул: прямо на лоб ему упала первая капля начинавшегося дождя. Большую половину неба уж затянули сизые тяжелые тучи, задул, забуранил ветер, погнал по всему озеру пенные волны, с шумом накатывавшиеся на берег. Над противоположным берегом вспыхнула молния, послышался громовой раскат…

Путник торопливо собрался: коротать непогоду в заброшенном доте ему что-то не очень хотелось. Лучше бы выбраться в более цивилизованные места, переждать дождь в каком-нибудь баре или кафе, а потом вернуться в Хевиз и приехать сюда уже завтра. Да, пожалуй, так.

Синяя вспышка молнии озарила округу. Обернувшись, Иванов вытащил телефон и сделал снимок. Он успел снять и внутри, а теперь вот снаружи, чтобы вечером на досуге рассмотреть. Или не вечером, а сегодня, сейчас – в кафе…

В привокзальную закусочную путник успел до дождя. Вернее, дождь уже начинался, уже бились об асфальт крупные тяжелые капли, но еще так, не в полную силу, словно давая предупредительный выстрел: бегите, спасайтесь, а уж потом не взыщите, кто не спрятался – я не виноват!

Едва Аркадий заскочил в кафе, как небо обрушилось ливнем! За широкими окнами словно бы вдруг встала стена. Какие тут, к черту, поиски? Домой бы добраться… А пока – палинка, гуляш и паприкаш!

Путник не был уверен, понимали ли в сем заведении по-английски, но «палинку, гуляш и паприкаш» поняли, заказ принесли быстро, а жгучую красную паприку к густому супу-гуляшу подали отдельно, с ходу признав в посетителе не привыкшего к перцу туриста.

Поблагодарив, Иванов приступил к обеду, заодно заглянув и в смартфон. Глянул на фотографию… и едва не подавился! На стене дота, прямо над дверным проемом явственно проступали руны и буквы… Те самые латинские слова! Однако почему ж Аркадий не заметил их там, на месте? Не туда смотрел? Или в освещении дело?

Да черт уж его разберет, в чем там дело, а надпись-то – вот она!

Felicit – Gloria

Vade – Ginta

Vedebis – Aperta

Gloria Dovinus de Caelo

Сделал – славься,

Идешь – обречен,

Видишь – открой.

Слава Повелителю Неба!

* * *

Пришлось уехать. Дождь зарядил на целый вечер и шел почти до утра, по крайней мере в Хевизе. Утром же, как ни в чем не бывало, выглянуло солнце – яркое, улыбчивое и даже, кажется, дочиста вымытое прошедшим ночным ливнем.

Ливень. Гроза! В этом-то, кажется, все и дело. Полковник ведь тоже писал про грозу. Кстати, вот как сейчас, осенью.

Если верить прогнозам, сегодня тоже обещали грозу, правда, во второй половине дня, так что в первую, верно, можно было бы не опасаться вымокнуть. Собираясь, Иванов бросил в рюкзак найденную на балконе садовую лопатку – авось, пригодится – и, позавтракав яичницей с сильно перченой колбасой, зашагал к автобусу.