Текст книги "Без злого умысла"

Без злого умысла
Андрей Завальня

© Андрей Завальня, 2023

ISBN 978-5-0059-8169-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предупреждение

Все, что вы прочитаете в данной книге является вымыслом и никакого отношения к нашей реальности не имеет.

Автор не поддерживает какие-либо дискриминации и преследования по национальным, религиозным и каким-либо другим признакам. Так же осуждает употребление каких-либо запрещенных веществ и злоупотребления алкоголя. Все сказанное в книге – сказано в развлекательных целях.

Не рекомендуется впечатлительным людям, беременным женщинам, и кормящим матерям.

Посвящается Денису Ефимову.

Спасибо Полине Владимировне и Илье – Мальчику который стал Мужчиной в Стране Волков, за то, что вдохнули вторую жизнь в эту книгу.

Нечаев

В этот город этой страны Нечаев прибыл в возрасте пяти лет. О своём родном Веллингтоне он практически ничего не помнил. В его детской памяти осталось только то, что там было хорошо. Было тепло, кругом океан. Отец там не пил, а мать не работала.

Здесь же Нечаев учился в школе 11 лет, поступил в технический институт, из которого был отчислен за прогулы. В возрасте 19 лет попал в армию. Участвовал в боевых действиях в Таиланде в течение пяти лет…

В этом же городе открылся самый большой в стране развлекательный центр с гордым названием «Майами». Пятиэтажное здание, на крыше которого были установлены прожектора, освещающие в ночном небе рекламные дирижабли клуба. Над центральным входом грозно возвышалась пальма, чтобы все понимали, что они в Майами. Клуб пользовался огромной популярностью у геев, пролетариев, люмпенов, хоккеистов, мажоров, предпринимателей разной руки, борцов, банкиров, официантов из соседних клубов, чекистов, юристов, экономистов, онанистов, людей, любящих петь, мэра, зама мэра, подруги зама мэра, младшей сестры-лесбиянки подруги мэра, депутатов. Практически все слои населения любили Майами. И здесь не было ничего удивительного. Ведь на пяти этажах расположились боулинг, бильярд, караоке, ресторан, танцпол, дрочильня, суши-бар, лавашная, ласточкина пагода, кабинет тайского массажа, казино, стриптиз, пиццерия, столовая, кинотеатр. Вечером в выходные «Майами» напоминал Багдадский рынок времён крестовых походов. Атмосфера была там что ни на есть семейная и дружественная, ведь все знают, что стропальщик и сын депутата – это лучшие друзья и товарищи. Они всегда найдут общий язык и темы для разговора, находясь за соседними столиками в суши-баре. Им есть что спросить друг у друга и что друг другу ответить.

Каждый вечер пятницы там проходила совершенно новая программа, приезжала даже такая звезда кинематографа, как Рокко Сиффреди.

После возвращения из армии Сергей Нечаев пил несколько месяцев, как любой порядочный парень своего возраста, вернувшийся из армии. Пил каждый день. С соседями, с друзьями, с подругами, с парнями подруг, со случайными встречными. Это могло бы продолжаться намного дольше, но деньги, изъятые у бойцов младшего призыва, заканчивались, да и родителей давно не было, чтобы у них брать средства. А куда может пойти молодой парень без образования после армейской службы на жарких пляжах Таиланда? Конечно, в охрану! И Нечаев пошёл работать в «Майами». Не то что бы он любил работать и клубы, просто ему нужны были деньги…

Каждую смену у сотрудников службы безопасности проводилось плановая планёрка. Планёрка проводилась в кабинете штабс-фельдфебеля. Кабинет небольшой, там едва помещался стол с двумя компьютерами для работы и поисков нежелательных гостей клуба в «Одноклассниках» и «Вконтакте». Ещё там был сейф с противогазами, шкаф с баграми и несколько настенных вешалок. Планёрку проводил комендант Губин Дионисий Егорович.

Дионисий Егорович – детина сорока лет отроду с редкой щетиной на лице. Губин был огромен. Хоть он сидел за столом, было видно, как натянуты брюки на его коленях. В кабинете, помимо него и Нечаева, было восемь человек охраны. Эти парни ненамного уступали Губину по размерам.

Никогда ещё Нечаев не видел столько огромных парней в одном месте. Дионисий что-то писал на чистом листе. Затем поднял голову, осмотрел своих подчинённых. Его взгляд остановился на Нечаеве.

– Я вижу, у нас новые лица. Кто такой? – поинтересовался Губин.

От неожиданного и столь раннего внимания Нечаев растерялся. И тут сказались армейские рефлексы. Он принял стойку смирно и чеканно выпалил:

– Нечаев Сергей Геннадьевич, 200.. года рождения, прибыл на работу к вам с согласия старшего коменданта!

– Тише, тише! – заулыбался Губин. – Здесь тебе не армия! Мы здесь просто работаем. Работа у нас не пыльная. Никого убивать не придётся. Сегодня твоя первая смена. Поэтому сильно в бой не рвись. Осмотрись, походи, ну и конечно, смотри в оба за порядком! Так! Все свободны, всем спокойной рабочей ночи.

– Спасибо! – хором грянули охранники.

Нечаев поднимался вместе с остальными с первого этажа на пятый. Они шли через весь комплекс и проходили каждое подразделение «Майами».

Первая ночь на посту Нечаева прошла в суши-баре на пятом этаже. Несмотря на ещё ранний час для ночного заведения, клиентов было предостаточно. Люди самые разные. Были и солидно одетые пузатые дяди с нимфетками в вечерних платьях, и молодые люди в клетчатых рубашках с престарелыми леди. Были негры в зимних перчатках и шарфах. Были представители кавказской диаспоры, умело выдававшие себя за итальянцев.

Нечаев первый час немного нервничал. Ведь ему приходилось делать… а, собственно, ничего не приходилось делать. Ему приходилось стоять. Это ему казалась намеренным объеданием «Рафаэлло» после службы в горячем Таиланде. После первого часа стояния Сергей начал ходить. После второго разговаривал с другим персоналом, после третьего уже был приглашён на вечер в небольшой компании с алкоголем и сигаретами. Пригласила его официантка Черноногова Наталис.

– Так вот, Наталис… – хотел что-то спросить Сергей, но она его перебила.

– Можно просто Рождество, – сказала официантка и кокетливо улыбнулась.

– Эээ… Рождество? – удивился Сергей.

– Да, да, да, да! – затараторила официантка. – Рождество! Вообще-то, моё имя означает рождённая в Рождество. Но это слишком официально, поэтому Рождество. Для друзей проста Рожда! – вновь заулыбалась Наталис.

– Эээ… Рожда…

– Хи-хи-хи! Какой ты шустрый! Мы только познакомились, а ты уже считаешь себя моим другом! Хи-хи-хи-хи!

– Ладно, Рождество. Послушай, ты приглашаешь меня погулять с вашей компанией, хотя видишь первый раз? – наконец-то спросил Нечаев.

– Да. А что тут такого? Ты же уже устроился? Так. А мы в «Майами» все одна семья. Пойдём, пойдём, пойдём, пойдём, пойдём, пойдём! Будет весело! Попьём пивка!

Нечаев пил в своей жизни пиво. Как до армии, так и после армии. Ничего весёлого в этом нет. Да и пользы по большому счёту нет. Ну да, первый бокальчик утоляет жажду, ну а дальше? Наверное, он поэтому и согласился, потому что ему стало интересно, как это весело, когда пьёшь пиво. А не просто хлещешь его, чтобы напиться до скотского состояния и потерять связь с этим миром.

– Ну хорошо. Когда и где?

– Уииииииии! – Наталис издала ни на что непохожий звук. Позже Сергей узнает, что этот звук означает положительное одобрение. – Подойди к тому официанту, он тебе всё объяснит!

И Наталис ускакала, причём в буквальном смысле этого слова. На манер разминочного упражнения в ритмике, с руками, приставленными к бокам.

Официантом оказался парень лет 18 с внешностью белогвардейского офицера. Он был невысок, строен, не сутулый. Был натянут как струна. Причёска его напоминала причёску кубанских казаков времён Первой мировой.

– Констанс? – поинтересовался Сергей.

– Да-с, – ответил Констанс. – С кем имею честь беседовать?

– Эээ… Сергей. Меня зовут Сергей. Вот. Наталис, официантка…

– Рождество? – уточнил Констанс.

– Да.

– Так и говорите, сударь! Мы все здесь друзья! Зачем же так официально! Мы не на собрании акционеров пивзавода! Не надо так официально! Меня можете звать Стан!

Нечаев был немножко обескуражен.

– Стан. Рождество пригласила меня на какое-то ваше совместное гуляние.

– Да, да, да. Это же прелестно! Свежая кровь, так сказать! Конечно, приходите! Помимо нас, будут ещё господа и дамы! Здорово! Ждём вас завтра у драматического театра о пяти часах пополудни.

«Куда я попал?» – это заговорил знакомый голос в голове у Сергея. Дурной знак. Ведь последний раз он слышал его в тайских окопах.

«Нет! Не может быть!»

«Да, Серёжа! И ты знаешь, что это значит!»

«Я думал, ты ушёл!»

«Я никуда не уходил. Просто во мне не было необходимости!»

Оставшаяся рабочая ночь прошла без каких-либо происшествий. Клиенты вели себя вполне сдержанно, наблевали всего два парня и одна девушка, которых Нечаев вывел из клуба. С персоналом он общался на общие темы: про погоду и мир на Среднем Кавказе. И по окончании смены сразу же направился домой спать.

Спалось Нечаеву очень плохо. Спать днём, при свете майского солнца, оказалось не так просто. Было очень жарко. Вся постель Нечаева была мокрая от его же пота. Он много ворочался, кряхтел, матерился. А когда наконец уснул, его сознание никак не успокаивалось. Ему снились багровые пляжи Таиланда. Он сидел в окопе. Ему было страшно, его руки были в крови. Он держал конскую голову. Затем пошёл снег. И он увидел, как к нему из-за горизонта абсолютно голая идёт Рождество. Потом он с кем-то дрался, кого-то душил. Проснулся Нечаев на полу в луже своего пота от сигнала будильника. Голова болела. Хотелось спать. Был знойный майский полдень. Нечаев сделал себе чай и принялся смотреть в окно на кухне.

«Так. Зачем я встал? Ах да. Меня позвали на прогулку. Так. Пиво, ага. Сигареты. Блин, не курил с армии. Ладно. Может, они люди хорошие. Надо познакомиться поближе. Так. Я приду. Выпью несколько бокалов пива, может, выкурю несколько сигарет. Всё будет хорошо…»

Драматический театр был похож на… драматический театр. В самом примитивном понятии этого слова. Он был огромен, бело-голубой расцветки, с колоннами. Колонны – белые и монументальные. При виде которых представляются сады острова Крит. На фоне звучит сиртаки. Ты стоишь в тунике, в сандалиях. Рядом растёт виноградная лоза. И ты понимаешь, что ты гедонист и находишься ты в самом центре вакханалии. И именно здесь была назначена встреча новых знакомых Нечаева. Помимо Стана и Рождества, были ещё парень с девушкой. Парня звали Аппий, и он был поваром. А девушку звали Анастасией, но она просила, чтоб её звали Воскресение. И она тоже была официантка. Рождество и Воскресение были лучшими подругами.

Поздоровавшись и представившись, друзья направились к их излюбленному бару «Дети». Повёл всех туда, естественно, Констанс. Он был воодушевлён всем тем, что происходит. Парень был рад встрече с соратниками, а ещё больше он был рад Сергею. Всю дорогу до бара Стан расспрашивал Сергея. Стана интересовало всё: от первого слова, которое произнёс Сергей, до любимого сериала. Сергей отвечал неохотно. Он не привык так сразу открываться перед малознакомыми людьми. Сказывалась служба в ВДВ. Чего нельзя сказать о Стане. В небольших интервалах между вопросами Констанс успел вставлять свои наблюдения о жизни и привычки себя любимого. Из этих коротких фраз Сергей узнал, что Констанс всю жизнь мечтает о поступлении в Ижевскую школу офицеров, но поступать будет в местный дорожно-строительный техникум, так как не хочет жить без мечты. Ещё Сергей узнал, что у него нет девушки, он за здоровый образ жизни, а курит, чтобы не выделяться из рабочего коллектива. Не пьёт, потому что за здоровый образ жизни. Но сегодня выпьет, потому что очень рад видеть Сергея в компании своих друзей. Сергей узнал, что Констанс – бывший неонацист, но если вдруг к власти придут «Белые Сестры», то он вновь вступит в их ряды и обреется наголо.

– А почему обязательно брить голову? – ради приличия поинтересовался Сергей.

– Это знак нашего отличия на случай революции, – пояснил Стан.

– Революции?

– Да.

– Вы планируете революцию?

– Нет, что ты! – смутился Констанс. – Просто если вдруг начнётся революция, или война, или голодомор, пандемия, например, то мы будем легко распознавать своих и оказывать помощь.

– А как же остальные лысые?

– Какие остальные?

– Ну, помимо вас, есть же ещё лысые люди, ведь так?

Констанс задумался.

– Как такое может быть?

Сергей слегка удивился, но ответил:

– Вот, например, отец мой. Он не является вашим сторонником, но лысый.

– А зачем же он тогда постригся, если не состоит в ордене?

– Потому что он в детстве ходил зимой без шапки, и волосы из-за этого начали выпадать, пока совсем не выпали.

– И они больше не растут? – с удивлением спросил Стан.

– Нет. Не растут, он лысый постоянно.

– Как раз нужный образ, чтобы вступить в ряды сестёр!

– Отец никуда не вступал.

– Ты можешь утверждать об этом с полной уверенностью? – не унимался Стан.

– Да, могу, – сдерживая себя, ответил Сергей.

– А зачем же он тогда ходил зимой без шапки? Он же наверняка хотел стать лысым!

– Он ходил без шапки, потому что у него были длинные волосы до сюда! – сказал Сергей, проводя ребром ладони себе по плечу.

– А-а-а! Он ходил без шапки, потому что ему и так было тепло, из-за волос! – догадался Констанс.

– Нет. Он ходил без шапки, чтобы волосы были видны!

– А разве из-под шапки их не было бы видно? Ты же сам сказал, что они по плечи были.

– Без шапки волосы круче смотрятся!

«А мы ещё пива не выпили!» – думал Сергей, потихоньку закипая.

– Никогда об этом не думал.

– Так когда начнётся революция, вы и отцу моему поможете? – спросил Нечаев.

– Нет.

– Почему нет? Он же тоже лысый?

– Да, но он не член ордена «Белые Сестры».

– А как вы узнаете, что он не в ордене, он же лысый.

– Ну ты же мне только что сказал, что папенька ваш не состоит в ордене.

– Так ты же его никогда не видел! – фыркнул Сергей.

– У меня хорошо развито воображение, – парировал Стан.

– А я тебе его и не описывал даже!

– Если он твой отец, значит, вы похожи. Я просто представлю тебя лысым – и вуаля, я опознал твоего папеньку!

Нечаев на несколько минут замолчал.

– А почему сёстры?

– Не сёстры, а сЕстры! – поправил Сергея Стан. – Чтобы не дискриминировать дам в организации.

– Там и девушки есть? – удивился Сергей.

– Да. И они тоже бреют голову в знак отличия.

– А разве название «сестры» не дискриминирует парней?

– А это умышленная дискриминация. Много веков подряд мужской пол дискриминировал дам! Заставлял их готовить, убирать, стирать, шопиться, писать сидя, рожать детей!

Сергей смутился окончательно.

– Шопиться?

– Да. Из-за того что мужчины всё время работали, а девушки нет, им приходилось сидеть дома. Это вынудило их ходить в бесполезные и мучительные шоп-туры. Ох, как же это ужасно, ходить и покупать то, что тебе не нужно! – вздохнул Констанс.

– Хм, ладно. Допустим, шопиться – это козни мужиков. Ну а писать сидя?

– И это тоже! Разве ты думаешь, что девушка не может это сделать стоя? – перешёл в наступление Констанс.

– Э-э-э. Я думаю, может, но вот её одежда и обувь будут, мягко говоря, испачканы.

– Вот именно! Вместо того чтобы придумать, как устранить природную несправедливость и изобрести приспособление, чтобы миледи делали пи-пи стоя, мужланы придумали какие-то глупые платья, юбки и сарафаны!

– Разве мужики придумали юбки?

– Конечно! Кто в древнем Риме ходил в туниках?

– Все?

– Вот! Ты сам ответил на свой вопрос! Хорошо, что эта тёмная эпоха миновала, и девушки могут делать свои дела стоя! Благодаря разработке отечественных учёных, которую можно приобрести в любом магазине.

– Ладно. И это тоже допустим, – не сдавался Нечаев. – Ну а рожать?! Рожать-то?!

– Элементарно! Вместо того чтобы изучать анатомию и перенести матку в мужской организм, мужчины завоёвывали страны и континенты, ходили в кругосветные плавания, летали в космос! Хорошо, что эта тёмная эпо…

– Мужики сейчас рожают?! – перебил его Нечаев.

– Нет. Но разработки в этом направлении происходят.

Нечаев облегчённо выдохнул.

– А как твой отец относится к твоим познаниям и взглядам?

– Мать нормально.

– Нет, отец, я спросил.

– У меня нет отца в твоём ортодоксальном понимании, – объяснял Стан. – У меня две матери. Одна из матерей исполняет роль отчима.

– А как же ты появился на свет? Пробирка?

– Ха-ха-ха! – искренне рассмеялся Стан. – Я слишком стар для пробирки. Нет. У меня был отец. Но он слишком много пил, когда узнал, что не удовлетворяет мать физиологически. Поэтому мать выгнала его из дома и начала жить с тётей Светой.

От всего услышанного глаза Нечаева округлились. В голове червями плелись мысли. Он был ошарашен спокойствием, с которым Стан изливался про нынешний семейный образ жизни и конкретно про свою семью. И несмотря на это, продолжал спрашивать:

– А тётя Света удовлетворяет потребности твоей мамы?

Если честно, Нечаев ждал удара по лицу от Стана и крики: «Скотина, тебя это не должно интересовать!» Даже, скорее, не ждал, а надеялся на это. Это показало бы Сергею, что ещё хоть что-то осталось от старого мира. Но Стан продолжал свой неспешный рассказ с неизменившийся интонацией.

– Конечно! Мама Света подходит к делу очень деликатно. Сначала она…

– Стоп! – не выдержал Нечаев. – Давай… давай… э-э-э… потом про это поговорим! Нам далеко ещё до бара?

– А мы собственно, уже и пришли! – с улыбкой заявил Стан, указывая на висевшую впереди вывеску «Дети».

Бар представлял собой столовую самообслуживания. Было несколько залов. А если точно – три. Для курящих, некурящих и бросающих курить. Вся компания выбрала просторный столик в курящем зале. Расспросив о предпочтении в напитках, Стан пошёл их приобретать. Рождество и Воскресенье сразу же принялись курить очень тонкие и длинные сигареты. И что-то показывать друг дружке из косметики. Аппий же смотрел в упор на Нечаева и хитро улыбался. Сначала Сергей улыбался ему в ответ. Но продолжительность улыбки Аппия начала его смущать, и он принялся смотреть в пол. Затем принялся рассматривать интерьер бара. Интерьер был в деревенском стиле. Тут и там были разбросаны колёса от телег. В потолок были воткнуты топоры, вилы, серпы и наковальня. Окна были украшены тюками с ячменем. И только сейчас Сергей заметил, что по заведению прогуливаются куры с цыплятами. Закончив с интерьером, он поднял глаза на Аппия, но тот по-прежнему смотрел на него и улыбался.

– На Москву не хочешь? – наконец выдал Аппий.

– На Москву? А что там? Работа?

– Да.

Аппий замолчал и вновь принялся буравить Сергея своей улыбкой. Дабы как-то этого избежать, Сергей сам решил продолжить диалог:

– А что за работа?

– По охране. – Улыбка.

– Тоже ночной клуб?

– Нет.

Вновь тишина и улыбка.

– А что?

– Всё.

Тишина, лишь девчонки хвастаются друг дружке косметикой. И тихонечко кудахчут курочки со своими цыплятками по залу.

«Гей, что ли?» – проскочило у Нечаева. Надо тогда с пивком поаккуратней сегодня.

Как ни странно, но ситуацию спас Стан. Он принёс 21 бокал пива. И начал выставлять их на стол. Пиву обрадовались все. Даже Аппий, он перестал буравить улыбкой Сергея. Как ни странно, пиво пилось в тишине. Аппий пил не улыбаясь, крупными глотками, и что-то пристально разглядывая в телефоне. Стан пил не спеша. Иногда обращаясь ко всем со словами, что он не пьёт, а пьёт потому, что у них новый человек в коллективе. Девчонки тоже пили не спеша, попутно передавая друг дружке телефон с какими-то картинками. Это обстановка за столом и пищание цыплят начали погружать Сергея в собственные мысли. «Как же всё могло так быстро измениться за пять лет? – думал он. – Пять лет! Меня здесь не было всего лишь пять лет! В окопах Таиланда мы слушали радио с Родины. И всё было хорошо! Ну не совсем хорошо, но по-прежнему. Комбайны ломались, спутники падали, шведы прилетали, Дожинки проводились, хоккей все любили. Интересно, сейчас любят хоккей? И вообще, остался хоккей?»

– Стан, когда ближайший матч по хоккею у нас? – оторвавшись от раздумий, спросил Сергей.

– Серёжа, никто у нас в городе уже не играет в хоккей! Нам это уже не нужно.

«Никто у нас в городе не играет в хоккей! Идя на войну, я был уверен, что иду сражаться за свою свободу! За свой образ жизни, за свои интересы! Чтобы подлые таиландцы не смогли отобрать у нас хоккей! А пока меня не было, они сами его отдали хрен пойми кому и за что! Разве я должен был защищать там, в этих грёбанных джунглях, тётю Свету, которая полностью удовлетворяет мать Стана? Разве я должен защищать этого пидора Аппия! Он служил вообще?»

– Аппий, ты служил?

– Нет. – не отрывая взгляда от телефона, ответил Аппий.

«Он даже не служил! И за каким хреном я пошёл на фронт?! Я резал и убивал этих тварей! Они ведь даже не представляют, как там было тяжело! Когда после трёх суток лазанья по болотам ты приходишь в часть грязный, уставший, снимаешь по дороге себе проститутку, приводишь её в комнату, раздеваешь её, а у нее член больше, чем у тебя! Они хоть представляют, что такое война? Они сидят тут в своих „Детях“ и не знают даже, что простые парни проливают кровь и пот за то, чтобы они вот так сидели и пили пиво?! Сволочи! Как можно быть такими уродами!? У нас в части пиво было только четыре раза в неделю! Мы не могли позволить себе пить его, когда нам пожелается! Скоты! Чем они тут вообще занимаются? Вот мне интересно! Что вот эта блондинка делает в свободное время?!»

– Рождество!

Наталис подняла свои большие округлённо-удивлённые глаза. Из-под очков они казались двумя бездонными колодцами. И быстро-быстро заморгала.

– А чем ты занимаешься в свободное время?

– Я играю в группе, точнее пою, и ещё я пишу песни, – добродушно ответила Наталис.

На их начавшийся диалог никто из компаньонов почему-то не обратил внимания.

– А про что песни, если не секрет? – слегка повеселев, спросил Нечаев.

– Песни про мой внутренний мир. Просто на самом деле никто не может меня понять, и об этом я пою.

– Ну я же тебя сейчас понимаю.

– Хи-хи-хи-хи! Глупышка! Ну ты же не знаешь, что у меня внутри!

– А ты поделись!

– Нет.

– Почему?

– Потому что ты не поймёшь.

– То есть ты мне не расскажешь, потому что я не пойму, но поёшь про это песни? – уже не с таким весельем спросил Нечаев.

– Да.

– Тогда, может, спой мне?

– Хи-хи-хи! Я так не могу.

– Почему?

– Я не могу петь где попало и когда попало.

– А где же ты можешь петь? – не унимался Нечаев.

– Ну… – задумалась Рождество. – На концертах.

– То есть узнать и понять, что тебя гложет изнутри, я смогу, только побывав у тебя на концерте?

– Угу, – быстро закивала Наталис.

– И когда ближайшее шоу?

– Через полгода.

– То есть все эти полгода я не буду знать, что тебя изнутри коробит?

– Получается так.

«А оно тебе надо?» – послышалось в голове у Нечаева. И он замолчал. «А действительно. Оно мне надо? Мне с ними в тыл к узкоглазым не лезть. Что я всё про узкоглазых? Наверное, это всё пиво. Так, хватит. Я пришёл отдыхать. Вот и буду отдыхать. Пить пивко и слушать, что они говорят, иногда буду говорить что-нибудь в тему». На радость Нечаева, спустя три бокала разговор в компании всё-таки начал пробиваться. Лица его компаньонов веселели, и они начали говорить на непринуждённые темы. В основном про работу. В целом только про работу они и говорили. Они шутили про работу, говорили, что работа их достала. Аппий утверждал, что поработает ещё три дня и уедет на Москву. Стан говорил, что, несмотря на всю тяжесть официантской доли, он будет работать в «Майами» как можно дольше. Наталис же говорила, что эта не работа, а тюрьма. На вопрос Нечаева, где она работала до этого, она ответила, что вообще не работала. Воскресение же на всё только материлась. Позже Сергей узнал, что она с района «Химмаш» и у них там все так разговаривают. Причем как взрослые, так и дети. На маты Нечаев старательно пытался не обращать внимания. Не всегда получалось, но тем не менее. Больше всего ребята жаловались на то, что в те дни, когда директор в комплексе, им не удаётся нормально посидеть на стульях. И это бывает порой смертельно невыносимо. Ещё из разговора Нечаев узнал, что самому старшему работнику в комплексе 23 года. Директор против того, чтобы кто-то из персонала заводил отношения личного характера на работе. И выгонит сразу всю пару, если узнает про таковых. Про то, что все поварихи откровенные потаскушки, а особенно одна из них, Жемчужина, которая сейчас стала младшим помощником администратора. «Что это за имя – Жемчужина? – удивился Нечаев. – Цыганка что ли?» И, в общем, эта Жемчужина была ещё та дрянь и давала практически всем. Причём только коллегам. «Надо с ней познакомиться,» – решил Нечаев. «Не, ну просто, может, они наговаривают зря на человека», – оправдывал себя Нечаев.

В целом всё шло мирно и непринуждённо. Стан подносил пиво. Все пили и пьянели, соответственно. Пьянел даже сам Нечаев. Он даже не заметил, как в его руках оказалась сигарета, и он ей дымил. Все остальные продолжали шутить и смеяться с курьёзных случаев на работе. «Интересно, – пытливый ум Нечаева не давал полностью погрузиться в атмосферу веселья, – зачем собираться в выходной день с коллегами и говорить про работу? Неужели нет других тем для разговора?» Но сам он не пытался поменять тему. Так продолжалось несколько часов подряд. Нечаев уже начал подумывать, что не так уж и плохо он провёл сегодняшний вечер, как вдруг Стан громко предложил:

– А пойдёмте в «Мосфильм»? Сегодня же женский день!

На что все, кроме Нечаева, отреагировали:

– Ура! «Мосфильм»!

– Я-х-у-у-у! Е-е-е-е-е!

А Наталис пропищала:

– У-у-у-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!

Что такое «Мосфильм», Нечаев узнал, когда туда и пришла их компания. «Мосфильмом», а на молодёжном жаргоне просто фильмом, оказался ночной клуб, переоборудованный из бывшего кинотеатра. Клуб маленький и, как все утверждали Нечаеву, очень уютный. Повсюду были расклеены плакаты иностранных актёров разных лет. По углам валялись бобины с киноплёнкой. На входе на танцпол их встретила серьёзного вида охрана. Это были два парня, по телосложению похожих на вылепленных из песочного теста человечков. Оба лысые, оба жующие бесконечные жвачки. Напоминали они воспитанников брянской школы-интерната, которые выглядели так же, потому что не доедали. А стриглись налысо, чтобы не завшиветь от того, что моются всего лишь два раза в месяц. Пройдя этих сирот, которые грозно смотрели исподлобья на Нечаева, компания наконец-то оказалась на танцполе.

Танцпол был крошечный. Нечаев чувствовал себя гекконом в террариуме. Он боялся делать резкие движения, дабы не ударить кого-нибудь в клубе или, ещё хуже, сломать барную стойку или шест для стриптиза. Людей в зале было предостаточно, чтобы со стороны всё действие было похоже на очень занятную молодёжную тусовку. Естественно, все сразу кинулись в пляс, лишь Нечаев аккуратно прильнул к барной стойке, заказал себе пиво и принялся смотреть на веселящуюся толпу. Попивая заказанный напиток, Нечаев никак не мог уловить связи между названием «Мосфильм» и тем, что здесь происходит. Ни музыка, ни свет, ни танцы никак не могли навести на мысль о киностудии, которая сейчас находится в соседнем государстве. Возможно, это был хитрый пиар-ход хозяев клуба для привлечения молодёжи. Но глядя на молодежь и их танцевальные движения, было ясно, что назови клуб хоть «Далёкий плач» и установи в центре танцпола стиральную машину «Волга-8», они всё равно придут туда и будут танцевать.

Танцы парней напоминали боксёрский матч с невидимым противником, а девушек – бег на месте с поднятием рук на манер куриных крыльев. Всё это забавляло Нечаева. Точнее, злобно куражило его. Он смотрел на всё это с довольной улыбкой, а сквозь зубы произносил:

– Грёбанные суки! Удавы проклятые! Я неделями из болот не вылезал, а они тут пляшут окороками своими! За пять лет так танцевать и не научились! Ещё небось, паскуды, каждые выходные сюда ходят! Да за пять-то лет хоть бы танцы какие другие подсмотрели! А-ха-ха!

В этот момент он засмеялся в голос. Никто, конечно, его не услышал и не обратил на него внимания из-за громко играющей современной музыки. Коллеги Нечаева во время танцев фотографировали на свои мобильные телефоны. Причём фотографировали преимущественно сами себя как парни, так и девушки. Девушки демонстрировали в объективы свои груди и ягодицы. Лично Нечаева это немножко умиляло и отчасти даже возбуждало. Парни же снимали себя снизу, демонстрируя свои бицепсы. И всё это продолжалось каждую песню, пока из динамиков не раздалось:

– Если мне быть тобою, было бы страшно…

Реакция толпы последовала незамедлительно. Все закричали, подняли вверх руки и начали совершать танцевальные движения с тройным усилием. «Наверное, местная звезда», – подумал Нечаев. Он оторвался от бара, подошёл к Наталис и свозь музыку принялся орать:

– А кто это поёт?

– Иоанн Дёрн! – с нескрываемой радостью ответила Наталис.

– Какой необычный псевдоним.

– Это его настоящая фамилия!

Удивившись в очередной раз современному именному пантеону, Сергей пошёл обратно к стойке. Он пил, пьянел и уже начал качать головой в ритм музыки, как в этот самый момент к нему подошла незнакомая девушка. Девушка была невысокого роста, с длинными прямыми чёрными волосами, коротенькими ножками, полным отсутствием задницы и просто гигантской грудью. Она смотрела, не моргая, на Нечаева и принялась танцевать перед ним. Танец больше напоминал приватный номер стриптизёрш из Лас-Вегаса. Она трясла своими арбузоподобными сиськами перед Сергеем. Она трясла ими, подпрыгивая на месте, она трогала их своими коротенькими ручонками и непропорционально длинными ногтями. Затем одной рукой она начала шлёпать себя по тому месту, где у неё должна была находиться задница, а второй рукой продолжала ласкать себе грудь. «Всё так просто? – подумал Нечаев. – Вот так просто? Просто стоишь возле стойки, и девки к тебе сами липнут? А не всё так уж и плохо в этом новом мире. Девушка, конечно, не в моём вкусе, но во мне уже пять литров „Выдрова“. Почему бы и нет. Квартирку у меня свободная. Хе-хе». И в этот самый момент она показала руками и лицом жест, который на всех языках мира означает призыв к оральному сексу. «Клюёт!» – решил Нечаев. Он взял её за руку и вывел в холл.

– Ну что? – с улыбкой чеширского кота, которому Алиса принесла пол-литра валерьянки, спросил Сергей. – Поедем ко мне?

Видно, что вопрос смутил девушку.

– А чем обязана приглашению? – удивлённо спросила она.

– Ну как это, ты ж сама предложила мне отсосать! – Всё еще улыбаясь, отвечал Нечаев.

– Что?! – она произнесла это так громко, что один из охранников-сирот начал потихоньку двигаться к ним походкой самого большого амбала в техасской тюрьме.

Подойдя, он обнял девушку сзади за талию и спросил у неё, глядя на Нечаева: