Текст книги "Эксперимент"

10

Это от транквилизаторов, подумала она. Не надо было принимать так много. Ощущение, что ее тело расползается на маленькие кусочки и каждый кусочек думает о чем-то своем… Филипп… Он умер. Разбился, выбросившись из окна. Это так нелепо. Он что-то скрывал от нее. Что он мог скрывать? Этот странный светловолосый мужчина, преследовавший ее. Он оказался прав. Где он сейчас? Он был, когда она пришла… Она не спросила его адреса. Она плохо помнит, о чем они говорили. Ведь она приняла таблетки, перед тем как ехать в морг. Да, это она помнит хорошо. Все дело в том, что она уже знала. Она знала, что увидит его там. Первый раз она увидела мертвых так близко от себя шесть лет назад. В анатомичке. Это был шок. Но он прошел. Ей сказали, что она привыкнет. И она привыкла. Линия соприкосновения с другим миром отодвинулась от нее. Теперь э то было что-то постоянное, непременное, э то не поддавалось анализу, было абсолютно безразлично, как к э том у относиться: не воспринимать вообще или примириться, попытаться прочувствовать изнутри, все это не имело никакого значения. О н о находилось вне всего. И самое лучшее – это оставаться где-то близко к людям, заводить привычки, менять условности и ждать…

Тот, которого она называла Филиппом и знала с самого детства, превратился в маленький ящик, который передали ей из крематория. На похоронах было очень мало людей. И все они были незнакомы ей, кроме худого, бледного полицейского, задававшего ей вопросы… Она понимала, что так было нужно. Полицейский просто выполнял свою работу. Тот светловолосый мужчина сказал, что полицейские будут выжимать из нее все, что она знает. Но бледный полицейский был очень тактичен.

Они разговаривали с ним за два часа до похорон. Собственно, ее уже обо всем расспросили еще раньше. Но этот полицейский хотел знать некоторые подробности.

– Вы не замечали, что ваш брат был чем-то подавлен последнее время?

– Нет. Все было как обычно.

– Как вы думаете, почему он это сделал?

– Не знаю, что вам сказать.

– Знаете, возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, вы о чем-то не хотите говорить. Я прав?

– Может быть, мне просто не хочется говорить.

– Я понимаю вас. Но вы поймите и меня. Мы должны знать как можно больше. В этом деле от начала до конца не все ясно.

– Разве?

В этот момент она внимательно посмотрела на него. Выражение его лица было бесстрастным.

– Безусловно, скорее всего он покончил жизнь самоубийством, но… здесь не все так очевидно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Понимаете, версия о самоубийстве – это лишь видимая часть того, о чем мы не имеем никакого представления. Ваш брат был найден мертвым на площадке недостроенного дома. Экспертиза установила, что расположение его тела и травмы указывают на то, что, в е р оя т н о, он бросился вниз из окна одного из верхних этажей. Но ведь его могли и сбросить оттуда. Вы понимаете?

Она знала, что в эту минуту выглядит неважно. Но ей было все равно. Таблетка помогала ей. Пусть думает, что хочет.

– Я не понимаю одного, – сказала она. – Чем я могу помочь вам? Ваши коллеги сразу сказали мне, что это самоубийство.

– Да, они сказали вам, – полицейский помолчал. – Но я должен убедиться, что все действительно именно так. Для этого мне нужны факты.

– О каких фактах вы говорите?

– Человек не может просто так покончить с собой. Для этого нужна какая-то причина. Что-то всегда толкает его к этому. У него была женщина?

– Насколько я знаю, нет.

– Он был с вами откровенен?

– По крайней мере, мне так казалось.

– Несомненно, что-то произошло в последние дни.

Эта фраза немного удивила ее. Полицейский был очень близко у цели. Иногда у нее возникало впечатление, что он пытается подвести ее к какому-то признанию. Но он не мог ничего знать. Разве только он з н а л что-то о Филиппе. Но это не могло ее касаться. Теперь уже не могло. Филипп умер. И полицейские всего мира не смогут ничего изменить.

– Я не хотел бы казаться вам навязчивым, – сказал он. – Возможно, сейчас не самое подходящее время для вопросов, и тем не менее я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. В таких двусмысленных делах, как это, неожиданные мелочи могут существенно повлиять на ситуацию в целом. И в нашем поле зрения, несмотря на кажущуюся абсурдность, остаются и близкие родственники. – Он посмотрел на нее долгим изучающим взглядом.

«Что он хотел этим сказать? – подумала она. – Он намекает, что я могу иметь отношение к смерти Филиппа. Да-да, я имею к этому отношение». У нее появилось слабое желание крикнуть об этом. Полицейский извинился и отошел. «В конце концов, он просто делает свою работу. И он прав, если бы он знал, насколько он прав. Я совершила почти невозможное: дважды сумела солгать полицейским. Не знаю, как долго это может продолжаться…»

Какие пышные фамильные склепы она видела, проходя по кладбищу… Потусторонний мир скрывался где-то рядом, внутри этого великолепия, отстраненного и холодного. Изрезанное морщинами лицо могильщика. Ей вдруг вспомнился один из фантастических рассказов, прочитанных в школе.

Мир, который был там описан, не имел могильщиков; об этом не говорилось, но, вероятно, подразумевалось. Могильщики исчезли… и кроме них, множество вещей и понятий, тривиальных и приземленных, земной шар представлял собой выверенное пространство, полностью изученное и поделенное на квадраты. Каждый квадрат просматривался и прослушивался снаружи и изнутри. Человек ни от кого не имел тайн, его жизнь была вывернута наизнанку, представляла собой точно сконструированную модель. Эмбрионы, помещенные в стеклянные сосуды, равнодушно взирали на жизнь, в которую им предстояло войти. Их пространство и время имели уже новые формы, зафиксированные пока еще в абстрактных формулах…

Она не могла понять, почему из центра, где работал Филипп, пришел всего один человек. Он передал ей деньги. Все, что должен был получить Филипп. Этих денег ей хватит на целый год. К тому же, возможно, придется продать его квартиру. Наверное, стоит присмотреть дом где-нибудь в восточной части города.

Она еще не решила, как ей жить дальше. В коробочке оставалось пять таблеток. Это на завтра и на послезавтра. Жутко представить, что она будет без них делать. Она так и не научилась курить… Надо заварить кофе. Господи, его осталось на две чашки. А до утра еще долго. Где-то здесь рядом есть круглосуточный магазин. Но ей не хочется спускаться вниз и идти куда-то ночью.

Она не включала свет. Из темноты квартиры она видела, как постепенно гасли окна близлежащих домов. Город погружался в сон. И только где-то левее вспыхивали огоньки рекламы. В странной, давящей на сознание тишине она услышала, как в дверной замок вставили ключ. Тихо повернули два раза. Она сидела сжавшись, боясь пошевелиться. Дверь приоткрылась. В проеме показался мужской силуэт. Филипп? Она чуть было не вскрикнула. Голос остался где-то внутри нее. Человек вошел в квартиру и прикрыл за собой дверь. Филипп… Кто же еще? Ведь лицо мужчины, которого ей показали в морге, было сильно изуродовано. Конечно, она узнала костюм, опознать который ее попросили раньше, но и что с того? Она ведь почти не рассматривала этого человека. Она уверилась раньше… Тот, кто вошел, не включал свет. Какое-то время фигура стояла неподвижно, очевидно, давая глазам привыкнуть к темноте. Филипп… Она услышала его имя, как будто кто-то другой произнес это слово вместо нее. Фигура стала продвигаться ближе к ней. Филипп… я здесь, у окна… Филипп встал рядом с ней и протянул руку. Ты молчишь? Запах какого-то знакомого препарата. Рука с платком опустилась на ее лицо. Филипп… зачем?

11

В половине четвертого Баррэту позвонил дежурный с первого этажа.

– С вами хотят поговорить.

– Кто?

– Мужчина. Он сказал, что пришел по поводу фотографий в газетах. Я знаю, что вы занимаетесь этим.

– Выпишите ему пропуск.

Вошедшему было около сорока, среднего роста, плотный, интеллигентное лицо, внимательный взгляд.

– Садитесь.

Баррэт показал на стул напротив себя.

– Я слушаю вас.

– Вам звонили… Я по поводу фотографий в газете.

– Да?

– Собственно, может быть, я ошибаюсь, но там было написано, что любая информация…

В газетах были помещены две прижизненные фотографии Чински десятилетней давности, которые предоставила им его бывшая жена.

– Вы знаете его?

– Нет, нет.

– Где-нибудь видели?

– Понимаете, я врач, работаю на «скорой помощи». Мое имя – Александр Бернхард. У меня нет полной уверенности, но мне кажется, что этот человек… Два месяца назад нас вызвал по телефону какой-то прохожий. Мы приехали на место. Район Старого города. Прямо на улице… Алкогольное отравление. Так вот, мне кажется – это был он. На фото он выглядит получше. У меня хорошая память на лица. Обычно, если я уже видел человека, то сразу узнаю его.

Баррэт обдумывал это сообщение.

– В каком он был состоянии?

– В легкой стадии комы. Мимикой реагировал на раздражение. Я ввел ему гипертонический раствор глюкозы с инсулином. До больницы мы доехали минут за десять.

– Это было два месяца назад?

– Да. Перед тем как идти сюда, я просмотрел на календаре график своих прошедших дежурств. Двадцатое июня, где-то в девять часов вечера.

– Должна сохраниться запись… – раздумывающе сказал Баррэт. – сколько он мог пробыть там, как вы думаете?

– Пожалуй, его состояние не выглядело критическим. Думаю, дня два, если не возникло никаких осложнений.

– Вы не обратили внимание на то, как он был одет?

– Одет?

– Да.

– По-моему, рубашка и брюки.

– Не было ничего странного в его облике?

– Нет, я не заметил.

– Он не был похож на бродягу?

– На бродягу? Нет.

Он, казалось, удивился.

– В какую больницу вы его доставили?

– Западный больничный комплекс. Корпус номер один.

Через час Баррэт приехал по указанному адресу. Пройдя за ограду, спросил у встретившегося мужчины в белом халате, как попасть в корпус номер один. Тот объяснил ему.

– Извините, мне нужно кое-что уточнить, – спросил Баррэт у молоденькой девушки, заглянув в окошко регистратуры и показав удостоверение.

– Да? – Девушка выглядела растерянной.

– Я хочу получить информацию о поступившем к вам два месяца назад человеке.

В этот момент сзади девушки открылась дверь и из кабинета вышла невысокая худощавая женщина лет пятидесяти.

– Я заведующая регистратурой. Что вы хотели узнать?

Через несколько минут Баррэт стоял в ее кабинете и смотрел на экран компьютера… Бегущие строки… «20 июня 21 ч 22 мин «скорой помощью» (87–32 ОВ 69) (вр. А. Бернхард) доставлен мужчина, приб. возраст 47–49 лет… Алкогольное отравление… Состояние: глубокая кома, мышечная гипотония, отсутствие рефлекторной деятельности… реакция на ингаляционное раздражение нашатырным спиртом отсутствует… выраженная тахикардия… Внешний осмотр: травмы отсутствуют… Промывание желудка через зонд… эфедрин, строфантин… (перечень медицинских препаратов)… 21 июня 2 ч 52 мин не приходя в сознание, скончался…»

– Он умер?

Заведующая, тоже следившая за экраном, кивнула:

– Да.

– Значит, он ошибся.

– Кто?

Не отвечая, Баррэт смотрел на погасший экран. Он не мог понять, что, собственно, чувствовал. Разочарование? Скорей всего.

– А можно ли проверить всех, поступивших с отравлениями девятнадцатого и двадцать первого июня?

– Разумеется.

Спустя четверть часа Баррэту стало очевидно, что врач, приходивший к нему, действительно ошибся. Впрочем, это было ясно после первой же информации, но Баррэт почему-то надеялся, что Бернхард неправильно указал дату или ошибся в диагнозе, что-нибудь могло произойти… может быть, даже два разных человека… Тщетно. Бернхард доставил в эти дни только одного мужчину… и он умер. Следовательно, он не мог быть Адамом Чински.

– Этот мужчина… Его личность была установлена?

– По-видимому, нет. У нас эти данные отсутствуют. Здесь рядом морг. Возможно, там человек был опознан.

– Мне нужна справка. Вы понимаете?

– Хорошо, – кивнула женщина.

– Нет, его никто не опознал. Труп не был востребован.

Человек, с которым сейчас разговаривал Баррэт, был здесь главным. Примерно одного с ним возраста, серые глаза немного навыкате, бесцветные брови. Мужчина отдал Баррэту выписку с данными.

– А что вас интересует? Подобные случаи всегда под контролем ваших коллег. Здесь не было установлено ничего криминального.

– Как долго у вас находятся трупы, которые никто не востребовал?

– По-разному. Бывает месяц или немного больше.

– Что потом?

Баррэт прекрасно знал ответ, но какое-то неясное чувство заставляло его пройти по цепочке.

– Потом мы их хороним. Часть отдаем в анатомичку. – Мужчина наблюдал за Баррэтом. – Что, отыскались родственники?

Баррэт понимал, что ему здесь делать больше нечего. Все формальности соблюдены. Странно, конечно, что именно этот человек не был идентифицирован, но совпадения возможны. Когда он вышел из морга, ему вспомнились слова Бернхарда: «У меня хорошая намять на лица…»

12

Девушка открыла глаза. Хенесс склонился над ней. – Вы меня слышите?

Какое-то время она не реагировала. Потом взгляд поймал Хенесса. Безразличие сменилось новым оттенком. Она попробовала приподняться с дивана. – Как вы себя чувствуете? – спросил он. – Что со мной было? – Этот человек… он там. Хенесс кивнул в сторону кухни.

Теперь она все вспомнила. Она еще чувствовала внутри этот резкий запах. Казалось, она вся была пропитана им. – Филипп? Хенесс покачал головой. – Нам нужно как можно скорей уходить отсюда.

Она встала, как сомнамбула, и прошла на кухню. Хенесс держался сзади. На полу лежал мужчина. Из уголка рта тянулась тонкая полоска крови. Девушка слабо вскрикнула.

– Он хотел убить вас. Вначале просто усыпил. – Хенесс показал ей шприц. – Этой дозы хватит на пять человек.

Она рассматривала мертвеца как-то чересчур сосредоточенно. – Этого не может быть, – сказала она. – Что? – Он… из полиции. Он допрашивал меня сегодня. – Вы уверены? – Да, это он. Она смотрела на его лицо, ставшее еще более бледным и каким-то неестественным, как будто это была кукла.

– Он не верил в самоубийство Филиппа.

«Зачем я сказала это?» – подумала она.

Хенесс быстро взглянул на нее.

– Вы не знаете, у вашего брата были запасные ключи от машины?

– Я не знаю, – ответила она машинально. – Хотя нет, подождите, в ящике письменного стола. Туда он клал все эти мелочи.

Хенесс открыл ящик и начал перебирать бумаги, мелкие предметы домашнего обихода. На глаза ему попалась записная книжка. Он открыл ее, перелистал… номера телефонов, фамилии, какие-то пометки, знаки. Он положил книжку в карман брюк. В самом углу ящика лежала связка ключей. Очевидно, эти самые. Хенесс посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Сейчас на улице вокруг дома еще можно встретить людей. оставлять е го здесь нельзя… лучше подождать еще немного, но есть ли у них время?

– Как вы оказались здесь? – спросила девушка.

– Не сейчас… – сказал он. – Я расскажу вам потом. Нам предстоит выйти отсюда… вместе с ним.

– Куда вы собираетесь ехать?

– В мою квартиру. Я думаю, о ней пока никто не знает. Возьмите с собой что-нибудь на первое время. Боюсь, что вам уже нельзя показываться дома.

Она покачала головой.

– Я никуда не поеду.

Хенесс усмехнулся.

– Вы хотите умереть?

– Зачем он хотел меня убить?

– Ваш брат, судя по всему, стал жертвой обстоятельств. Я еще не знаю, в чем тут дело. Что касается вас… у меня есть одно предположение… Но так или иначе вы кому-то мешаете. Кто-то думает, что вы знаете слишком много о смерти брата.

– Почему бы мне не сообщить в полицию об этом человеке?

– Но что вы им скажете? Где доказательства того, что он собирался вас убить? Кто вам поверит? И вообще, что здесь произошло? Знаете, убийство полицейского – это серьезная вещь. Вы можете н и ко гд а не выбраться оттуда. Если вы расскажете обо мне – это только усилит подозрения. Слишком уж странное совпадение.

И потом, где гарантия, что следующий полицейский, к которому вы обратитесь, не окажется таким же, как и этот?

– Получается, у меня нет выбора?

– Во всяком случае он очень ограничен.

– Но что вы собираетесь делать?

– Попробую отыскать причины убийства Филиппа.

Она посмотрела на него так, как будто не совсем уловила смысл фразы.

– Причины убийства?

– Да. Его ведь убили, разве вы этого не поняли?

Девушка казалась очень заторможенной. «Это последствия шока», – подумал Хенесс.

– Слушайте меня внимательно, – сказал он. – Сейчас вы возьмете ключи от машины, спуститесь вниз и подгоните машину к левой стороне дома. Там нет освещения. Мотор не выключайте. Ждите меня. Постарайтесь, чтобы вас никто не видел, пока вы не сядете в машину.

Девушка еще какое-то время стояла посреди комнаты, как бы раздумывая. Потом взяла у Хенесса ключи и вышла. Он прошел в кухню и внимательно осмотрелся. Нужно как можно более тщательно все здесь прибрать. Крови практически не было. Он ударил его рукояткой пистолета по голове. Но Хенесса интересовали отпечатки пальцев. Возможно, полиция будет разыскивать девушку и придет сюда. Здесь должны остаться отпечатки пальцев Филиппа и его сестры. Хенесс знал, что полицейский пришел сюда один. Он наблюдал за ним почти час. Это не значит, что где-то в отделе не сидит еще кто-то, прекрасно осведомленный о ночной прогулке своего товарища. Но такие прогулки по ночному городу всегда непредсказуемы. ОНИ должны некоторое время быть в неведении. Взгляд его наткнулся на маленькую коробочку.

Он проверил содержимое. Таблетки. Транквилизаторы. Машинально сунул коробочку в карман. С тряпкой прошелся по квартире, вспоминая предметы, к которым прикасался и в первое, и во второе посещение этого дома. Книги. Он пролистал вот эту, потом эту. Что еще? Когда все было готово, Хенесс открыл входную дверь и прислушался. В подъезде – ни звука. Он подошел к лифтовому щиту и вызвал лифт. Только бы никто не вышел на лестничную площадку. Мягко распахнулись двери лифта. Хенесс вышел из квартиры с трупом и захлопнул дверь. Войдя в лифт, нажал кнопку первого этажа. Сейчас около двенадцати. Остался выход. Еще минута. Кажется, все обошлось. Он вышел со своей ношей на пустынную улицу. Ему показалось, что от соседнего дома отделилась тень. Пальцы правой руки ощутили холод металла. Все тихо. Он свернул налево. Машина стояла с погашенными фарами, мотор работал. Он открыл заднюю дверцу и положил туда труп мужчины. Потом обошел машину, подойдя к дверце водителя.

– Вы не возражаете, если я сяду за руль?

Девушка молча пересела на соседнее место.

– Вас никто не видел? – спросил он, закрыв за собой дверцу.

– Нет.

Хенесс посмотрел на датчик топлива. Вполне хватит на пару часов. Когда они проехали квартал, она спросила:

– Что вы будете с ним делать?

– Избавимся, как только представится такая возможность.

Он сосредоточенно вел машину, стараясь избегать оживленных еще перекрестков, где их могла остановить дорожная полиция. У него появилось время, чтобы немного подумать. Итак, ОНИ хотят избавиться от них обоих. Это означает? Это может означать все что угодно. Первое, что у него есть, – Филипп, скорее всего, не связан с террористами. Его убили по другой причине. Все усилия оказались напрасными. Существовал параллельный человек-дублер. Зачем? Единственное разумное объяснение – ОНИ ему не доверяли. Когда это началось? Или это было с самого начала? Он не мог в это поверить. Тем не менее факт налицо. Но ведь по времени он укладывался. Здесь какое-то несоответствие. Вероятно, наблюдение велось не за ним, а за Филиппом. В этом все дело. ОНИ почувствовали: что-то не так. Филипп мог уйти, и он, Хенесс, имел к этому отношение. Значит, ОНИ узнали о его разговоре с сестрой Филиппа. Он слишком доверился самому себе. Если все это так, то что вообще происходит? Кто-то использует его в своей странной страшной игре. Он знал совершенно точно – именно ОНИ уничтожили «Пауков». Он не сомневался: все предыдущие его жертвы были террористами. Он имел массу доказательств этого. И не только тех, которые ему предлагали. Это была огромная, пестрая мозаика, состоящая из обрывков газетных сообщений, интуиции, двусмысленных фраз, предчувствий, опыта, признаний случайных людей, наконец, маленьких символов разрушения, которые он находил в домах этих людей, приговоренных к смерти невидимками. Но Филипп, его сестра и он сам, Хенесс? Что стоит за всем этим? Игра перешла в опасную плоскость, выходя из установленных рамок. И это не могло быть случайностью. Трещина… Опять дала знать о себе трещина где-то внутри него.

Он взглянул на девушку. Она прикрыла глаза, откинувшись на спинку. Смерть ее брата… Почему ОНИ убили его? Это было исключение или правило, о котором он не догадывался? Интуитивно он чувствовал: ему все время показывали ложный рисунок. Он наткнулся на препятствие, потому что никогда не был слепым. И сразу стал представлять для НИХ опасность. Но ведь ОНИ всегда смотрели на один ход дальше него. Так ли это сейчас?

Хенесс остановил машину в нескольких метрах от парапета набережной. Здесь было пустынно и слабо освещено. Открыв заднюю дверцу, он увидел, что девушка пристально смотрит на него. На мгновение он ощутил в этом взгляде что-то потустороннее. Потом вспомнил про таблетки… Сбросив е го в воду, услышал глухой всплеск. Сколько это даст ему времени? День? Два? Рано или поздно ОНИ поймут, что это он убил его. У него еще есть шанс исчезнуть.

– Через полчаса будем на месте, – сказал он, садясь в машину.

Она ничего не ответила.

Темная вода канала как будто стала их сообщницей. После недавнего затяжного дождя воздух был не по-летнему холодным. Когда они повернули на боковую дорогу возле Дома искусств, в зеркале заднего вида появилась патрульная машина. Неужели их заметили? Хенесс подавил в себе желание прибавить скорость. Это могла быть просто случайность. Однако, если они их остановят? У него ведь нет документов на эту машину. Пока он раздумывал, «мигалка» пронеслась мимо. Где-то слева показалась Вавилонская башня (городская телевышка). Ночной город, как гигантский лабиринт, затягивал в себя, казался обволакивающей бесконечностью огней, ирреальной комбинацией болезненного воображения, внутренней сущностью невидимого монстра, фантасмагорией, возникшей в странном смешении первобытного язычества, христианства и буддизма, одним из перевоплощений мирового духа. сегменты архитектуры различных эпох создавали ощущение балансирования на чем-то хрупком, точно это был мост во времени, исчезающий и появляющийся вновь…

Они оставили машину в двух кварталах от того места, где Хенесс снимал квартиру. Уходя, он снял номера. Это давало маленькую надежду на то, что кто-нибудь попробует угнать эту машину до прихода полиции. Это дало бы еще одну маленькую отсрочку.

Когда они входили в подъезд, девушка вдруг остановилась, точно вспомнив что-то. Он понял: она колеблется. В темноте он не мог рассмотреть ее лицо. Внутри дома было оглушающе тихо. Как будто в утробе огромного животного. Девушка сделала шаг, поднявшись на одну ступеньку. Хенесс последовал за ней.