Текст книги "Волшебник"

– Стараешься не грешить? – с ехидной улыбкой спросил Галет.

– Стараюсь жить по справедливости, Вениамин Андреевич, – Виктор пожал плечами. – Особенно после того, как я узнал, что загробный мир всё-таки существует.

– Да. Неожиданно, но… понятно, – Галет кивнул. – Будут тебе девки со скандалом.

За три недели, которые он провёл в санатории, Виктор действительно отдохнул. Но и поработал немало. Пришлось ездить к Брежневу несколько раз и выдержать почти экзамен, который учинили ему Галет и несколько приглашённых стариков. Его зачем-то гоняли по сапёрному делу, по оперативной подготовке и, что совсем неожиданно, по математике и географии.

Домой парень вернулся отдохнувшим и загорелым, на зависть родителям, которые всё это время были заняты на работе. Девятнадцатого справили его день рождения, а двадцать первого августа грохнуло.

В газете «Правда» вышла огромная статья «Герой из МАИ», посвящённая происшествию в воздухе. Длинно рассказывалось об угонщике, его асоциальном характере и моральном разложении, ну, и как полная противоположность, описывался светлый и достойный канонизации образ студента, вчерашнего школьника, уже проявившего себя при задержании матёрого шпиона.

«Известия» были чуть скромнее, но тоже тщательно вырисовывали геройский нимб и делились с читателями леденящими душу подробностями о том, как Виктор был готов закрыть бомбу своим телом, но оказавшаяся здесь рядом офицер советской армии Галаева Наталья помогла обезвредить бомбу.

Всё это и многое другое вывалили на него родители, потрясая газетами. Их пришлось успокаивать. И ведь не скажешь, что там было всё просто и быстро. Газеты же не врут! Вот и пришлось Виктору стоически выдержать полуторачасовую беседу с поучениями, что можно делать в самолёте, а что нельзя.

Виктор слушал весь этот бред и даже в некоторых местах кивал головой, соглашаясь в следующий раз не обижать взрослых дядечек и не отбирать у них каку.

А на следующий день все газеты опубликовали текст указа о присвоении Виктору звания Героя Советского Союза с вручением медали «Золотая Звезда» и ордена Ленина.

Вручали награду в Кремле особым образом – в присутствии корреспондентов и внушительной группы высших чиновников государства. Брежнев приколол к пиджаку Виктора Звезду, и Орден Ленина и специально для прессы сказал несколько слов о том, какая хорошая молодёжь растёт в Советском Союзе, и как он всеми ими гордится.

Пришлось отдуваться и Виктору на стихийной пресс-конференции, где журналисты спрашивали его обо всём, и даже о том, есть ли у него планы на женитьбу.

Николаев старался держаться с достоинством, не тормозить и по возможности честно отвечал на все вопросы, что было очень положительно оценено журналистами. Когда все приглашенные ушли, Брежнев взял парня под руку и, выведя на улицу, кивнул в сторону белоснежной двадцать четвёртой «Волги»:

– А это тебе подарок на день рождения. Только не гоняй, как я, – и он счастливо рассмеялся.

Права на машину ему выдали в городском управлении ГАИ, причём сам начальник управления долго жал его руку и говорил разные хорошие слова.

И вот, наконец, Виктор сел за руль подаренной машины, завёл двигатель и сразу заглушил. Звук был какой угодно, но только не от родного двухлитрового волговского мотора. Он вышел из машины и, открыв капот, увидел внутри здоровенный и явно тяжелый мотор в усиленной раме.

Машина, которая ему досталась, в среде знающего народа называлась «догонялка» и являлась сильно модернизированной «Волгой» под индексом «24–24». То есть это была двадцать четвёртая «Волга», оснащенная двухсотсильным пятилитровым двигателем «ЗМЗ 24–24», который ставили на Чайку и на БРДМ. Почти никак внешне не отличаясь от серийной модели, она имела коробку – автомат, гидроусилитель руля, мощную подвеску и усиленный кузов.

Шла машина замечательно – ровно, мощно, и даже на кочки реагировала мягко, глотая подвеской мелкие неровности. Трубка телефона находилась в блоке между передних кресел, как у таксистов, только разница состояла в том, что в багажнике стоял дополнительный блок шифратора и более мощный передатчик.

Номер у телефона был обычный, семизначный,[44]44
  Семизначные номера в Москве появились с 1962 года.


[Закрыть] соединение шло автоматически. Чтобы проверить связь, Виктор позвонил в деканат, узнать расписание, и услышал вполне ожидаемое, что, мол, придёте первого сентября и всё узнаете. Однако, наученный опытом предыдущей жизни, он доехал до здания института, нашёл стенд с расписанием и переписал его в блокнот. Конечно, изменения ещё будут, но в основном по мелочи.

– Витя, Николаев! – к нему на всех парах летел парторг факультета Алексей Гриневич. – Как хорошо, что я тебя поймал. Пойдём, срочно… – он подхватил Виктора под руку и повёл по направлению к парткому.

– Алексей Сергеевич, в чём, собственно, дело? – Виктор мягко освободился от руки парторга.

– Как это «в чём»? Он ещё и спрашивает! – возмутился Гриневич, снова хватая Николаева. – У нас можно сказать такое событие, ещё один Герой Советского Союза, а ты до сих пор не в партии. Пойдём, у меня всё готово. Напишешь заявление, я сбегаю в ректорат, поставлю подписи рекомендателей, и завтра – послезавтра проведём собрание парткома факультета, – парторг говорил, продолжая быстро идти, но вдруг остановился, и повернулся в сторону Виктора. – А вообще, ты – настоящий герой. Я вот однажды, когда драка на моих глазах началась, не смог вызвать милицию. Так что – нет слов. Ладно, пошли, а то уйдёт Иван Филиппович, где мы его искать будем?

– А зачем нам ректор?

– Так тебе даёт рекомендацию он и декан первого факультета, товарищ Ярковец. Тут, понимаешь, высокая политика. Не нам решать. Ладно, чего ты напрягся? Всё будет чётко. Да и потом, как там говорится: «Партия сказала «надо», комсомол ответил «есть»!

Второй курс вопреки ожиданиям начался не с учёбы, а с картошки. Точнее с капусты. Их группу посадили в автобус и вывезли в деревню Кузьминское Тверской области.

Двадцать студентов разместили частично в избах, частично в сарае, где на дощатый пол набросали видавшие виды матрасы. Правда, сарай имел новую крышу, крытую железом, и хорошо закрывающиеся двери, но зато вместо печки стояла какая-то жуткая развалюха, дымившая на всю комнату.

Во всяком случае, студенты, едва разожгли огонь, как тут же залили его водой и уселись вокруг печи с унылыми физиономиями.

Виктор, закончив обход сарая и окрестностей, подошёл к печи и шевельнул кирпич. Тот, как и предполагалось, отошёл без малейшего сопротивления, потому что просто свободно лежал на другом кирпиче, и единственное, что его связывало с конструкцией, – гравитация и сила трения.

– Паша, Серёга, у дальнего торца сарая лежит куча кирпичей. Давайте, подтащите сюда штук сто – двести. А ты, Коля, давай, найди ведро. Укради, или попроси на время, и у реки, если спустишься по тропе, есть большая яма. Там деревенские берут глину. Глина так себе, но нам сойдёт.

– А что это ты командуешь? – возмутился один из мальчишек.

– Заткнись, Антоха, – коротко бросил Сергей, поднимаясь с места. – Мы тут пока кисли, он уже всю разведку навёл, и печь наверняка умеет складывать. Я, кстати, вот всю жизнь в деревне прожил, а печи не клал. Хочешь попробовать?

– Нет, – Антон мотнул головой.

– Тогда что сидишь? Подскочил – и прыжками унёсся исполнять приказ.

Через час Виктор вымесил глину и начал выкладывать нижний ряд печи, сразу взяв размеры с запасом, учитывая, что им на этой печи придётся ещё и готовить. По уму, конечно, следовало дать глине постоять, а после уже собранной печи – высохнуть, но времени не было совсем. Вечером температура опустилась уже до десяти градусов. Николаев знал, что трещины наверняка будут, но надеялся их после заизолировать глиной. Он воткнул жестяную трубу в печь и, тщательно промазав щели, оглянулся на парней:

– Маxмуд, зажигай![45]45
  Слова из популярного в те годы фильма «Белое солнце пустыни»


[Закрыть].

Николай, как самый смелый, напихал в печь дрова, щепу и спичками запалил растопку.

Из нужного печного оборудования у ребят были лишь кольца для готовки еды, даже дверок – и тех не было, поэтому печь сложили самую простую, по типу прямого хода. Но огонь споро принялся, и по сараю поплыли волны тепла.

– Теперь так, – Виктор кивнул на угол, где в беспорядке лежала всякая кухонная утварь, включая кастрюли и чайники, – наберите в две самых больших кастрюли воды и принесите сюда. Захватите с собой чайники, их надо сполоснуть. Чёрт знает, что там внутри ползало.

Через три дня сарай, где обычно жили шабашники, было не узнать. Окна блестели, полы конечно не сверкали, но тоже были вполне приличного вида, а во дворе высилась целая куча обрезков с ближайшей пилорамы.

И только на третий день, наконец, появился куратор их группы, Григорий Гурамович Матуа, один из преподавателей кафедры прикладной математики. От преподавателя отчётливо пахло водкой, и было видно, что работа студентов, равно как и их быт, ему глубоко неинтересны, поэтому, походив кругами и раздав ценные указания, он убыл куда-то вдаль на видавшем виды Москвиче.

По вечерам, ребята устраивали посиделки с гитарой, а чаще включали кассетный магнитофон «Весна 306», только-только появившийся в продаже.

Аппарат был дубовый, звук давал довольно скверный, но парням и это было в радость, потому что на музыку прибегали их сокурсницы, жившие по домам у колхозников, а чуть позже начали приходить и деревенские девчонки. Правда Виктор категорически запретил употребление алкоголя, потратив несколько часов на объяснение зачем, почему и чем это всё может закончиться. И хотя мальчишки втихаря попивали портвейн и сухое вино, но всё же пьяным никто не ходил.

Решая вместо куратора вопросы текущей жизни, Виктор познакомился с председателем колхоза, бухгалтером и главным механиком, который заведовал машинным двором колхоза. В один из вечеров, задержавшись в правлении, Виктор пришёл к месту размещения группы часов в шесть и застал драку между деревенскими и студентами, причём в самом разгаре. Хорошо держался лишь жилистый Николай, поступивший в МАИ после армии и подготовительных курсов. Остальные валялись на земле, и радостные селяне пинали их от души ногами.

Первый, стоявший у входа на двор, лёг, как трава под косой. Перешагнув через бесчувственное тело, Виктор окликнул следующего колхозника и, когда тот обернулся, влепил длинный смачный удар в челюсть, заставив парня крутануться в воздухе, разбрызгивая юшку и обломки зубов. Последнего Виктор уложил ударом в коленный сгиб, а когда тот рухнул на колени, толкнул лицом в пыль и от души врезал сапогом по копчику, от чего тот сразу свернулся калачиком и завыл, словно волк, попавший в капкан.

– Силён ты махаться. – Николай вытер лицо рукавом. – Я такого даже на показухе[46]46
  Показуха – сленговое название показательных выступлений в армии.


[Закрыть] не видал.

– Десант? – спросил Николаев, глядя как по деревенской улице к ним летит УАЗик председателя.

– Да, Витебская дивизия.

– Не Витебская, а сто третья гвардейская воздушно-десантная ордена Ленина и ордена Кутузова Краснознамённая дивизия, салага. – Виктор повернулся к председателю, который выскочил из машины. – Ну, что-ж. Давайте вызывать милицию. Я думаю, вредительство и попытка срыва осенне-полевых работ налицо.

– Витя, да что ты несёшь! – председатель с ужасом в глазах смотрел, как поднимаются с земли избитые студенты, попутно пиная своих обидчиков. – Это же просто обычная драка!

– Так, отставить самосуд, – прикрикнул Виктор на парней. – Умываться, приводить себя в порядок, если у кого что-то серьёзное в смысле травм – подходим к Николаю, он всё запишет. – А вы, уважаемый Константин Николаевич, готовьтесь. Я сейчас дойду до станции и вызову скорую помощь, милицию и КГБ. Пусть разбираются, почему это жители деревни решили сорвать задание партии.

– Вить, зачем это тебе? – негромко спросил председатель.

– Мне? – Виктор почувствовал, что вопреки всему своему самообладанию начинает закипать. – Мы – будущие авиационные инженеры, элита инженерного корпуса, ковыряемся в гнилье, собирая эту сраную капусту, а кроме пары водителей, на полях – ни одного колхозника! Ни одного. И деревня пустая. А где все? Урожай продают на колхозном рынке?[47]47
  Как и было в реальности. Колхозники – в городе на рынке, а студенты с доцентами собирают урожай.


[Закрыть] Некогда им. А поля пусть городские дураки убирают. Им же делать нечего. Вон, посмотри, – восемь здоровенных лбов с утра уже пьяные. Пришли объяснить городским, кто здесь хозяин. А, Константин Николаевич? Эти вот мрази, взяли и избили парней, которые через пять лет будут строить ракеты и самолёты для нашей страны. А эти амбалы ровно также будут жрать по утрам водку, и искать с кем бы подраться. Ты у меня спрашиваешь, зачем мне это надо? Я тебе отвечу. Мне надо чтобы они сели в тюрягу, и их там воспитали, как последних дебилов. Потому что я, мать твою, в ярости. И если хоть кто-нибудь из парней получил серьёзную травму, я уж расстараюсь на все сто. Я дам денег прокурору, судье и зашлю грев[48]48
  Грев – (от слова подогрев) полезные и приятные вещи в местах лишения свободы. Чай, сигареты, сладости, консервы и так далее.


[Закрыть] на зону, так их там и закопают.

Компанию этих молодых отморозков глава колхоза и сам не любил, но среди лежавших в грязи был его сын, и Константин Николаевич сломался.

– Бумага в институт о перевыполнении плана, премиальные на всех и автобус до Москвы, – коротко бросил председатель.

И Виктор, задумавшись, повернулся к студентам:

– Выбирайте. Или сажаем этих деятелей, или уезжаем по домам…

– Уезжаем, – парни были единодушны. За полторы недели деревня всем надоела пуще гнилой капусты.

– Ты услышал, – Виктор повернулся к председателю. – Мы собираемся, а ты давай все документы и деньги мне на руки.

16 глава

Тот, кто стремится быть везде первым, рискует успеть.

Наполеон Бонапарт.

Советская электронная промышленность освоила новый вид продукции – высокоплотные схемы, собранные в единый корпус малого размера. Такие устройства называются микросхемами и находят применение во всех сферах деятельности современного человека.

Новинка этой весны – карманные калькуляторы трёх видов. Совсем простые, способные на вычисление четырёх действий, усложнённые, которые подойдут бухгалтерским работникам, и самые сложные – инженерные, способные на вычисление функций. Все калькуляторы собраны на новейших микросхемах и имеют экран на жидких кристаллах, что позволяет им долгое время работать на двух маленьких батарейках.

О дальнейших перспективах этого направления работы мы спросили у Андрея Петровича Ершова, специалиста по вычислительным системам и электронике…

«Наука и жизнь», № 9 1972 год

Молодые организмы быстро справились с последствиями драки, и через час в автобусе все ехали, дружно горланя песни про медведей[49]49
  Песня про медведей из к/ф «Кавказская пленница».


[Закрыть] и про дикарей, рождённых в понедельник[50]50
  Остров невезения – песня из к/ф «Бриллиантовая рука»


[Закрыть].

Когда выбрались на трассу, Виктор раздал деньги и собрал подписи в ведомости на выдачу премии. Денег дали немного, всего рублей по сорок на человека, но и это в плюс, так как «на картошке» денег никому не платили. Так что все были рады неожиданному прибытку.

Виктор, повысив голос, ещё раз объяснил всем, что нужно твёрдо придерживаться избранной версии событий и не болтать лишнего.

– Особенно это касается вас, девоньки, – Виктор посмотрел на пятерых девчонок, сидевших одной группой. – А то начнёте болтать всякое.

– Вить, да про тебя что ни болтай – всё будет правдой, – Галина Тихонова очаровательно улыбнулась. – Мы с мамой гуляли по набережной в Ялте, когда тебя из военного вертолёта высадили, и ты так рукой сделал, мол, ждать не надо.

– Это всё поклёп и провокация, – быстро ответил Виктор. – И вообще, это не я, это двойник.

– У тебя ещё и двойник есть? – Зара Галямова округлила глаза.

– Да, какой там двойник, и вполовину не такой…

– Наглый? – предположила Светлана Зубатова.

– Нахальный? – поинтересовалась Зара.

– Не такой упёртый? – с ангельской улыбкой спросила Галя.

– Девчонки, у вас явно создалось превратное впечатление обо мне, трогательном, ранимом и нежном существе, не способном на грубость и большом поклоннике импрессионистов…

– Уложившем восьмерых деревенских мужиков за тридцать секунд, – Галя чуть подалась грудью вперёд, быстро хлопая ресницами.

– Протестую! Они сами! Пьяные же. Вот и попадали где стояли, – Виктор улыбнулся. Никаких планов на девчонок из группы у него не было и быть не могло, но такая дружеская пикировка здорово поднимала настроение, которое вот только что было «не очень», но уже двигалось к отметке «всё неплохо» и имело все шансы дойти до «всё отлично».

– Чего это они? – Сергей Вартанян, москвич в шестом поколении, тронул за плечо Николая, который всю дорогу сидел, глядя в тёмное окно.

– А? Ты про девчонок? – спросил Николай про обступивших Виктора одногруппниц. – Так, это, мужчина он правильный, вот девчонки и липнут. Опять-таки герой.

– Ну, да. Раскидал он деревенских зачётно, – согласился Сергей.

– Ты где был, деревня? – Николай вздохнул. – Наш с тобой одногруппник – реальный герой, спасший самолёт и двести пассажиров от угонщика. Пишут, что вырубил взрослого мужика, вырвал бомбу, а дальше какой-то мутняк, но, в общем, её обезвредили. Двадцать второго августа во всех газетах было. Наградили званием Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.

– Да, читал. Но не подумал, что это про него. На фотографии в газете ничего же не понять. Ни хрена себе! Герой Советского Союза!

– А ещё у него «За боевые заслуги». Я на фото в Огоньке разглядел. Это тоже очень специальная медаль. И дают её за конкретный подвиг. Но и это не главное. Всякое случается в жизни. Вовремя оказался в нужном месте и сделал то, что нужно. Но как он разрулил все наши вопросы! С печкой, с едой, с работой… И с дракой с этой. В шесть секунд вырубил всех, а после так зажал председателя колхоза, что тот сам предложил отпустить нас до срока, да ещё и с премией. Я знаешь, отбарабанил два года в разведроте, и всё разрулить так, как он, у нас смогли бы очень немногие офицеры. Ну, комбат, наверное, да полковой папа наш. Но ты вдумайся, Серёга. Парень в восемнадцать реально стоит на том же уровне, как и командир разведбата гвардейской дивизии с двумя Красными Звёздами. Так что девчонки законно на него стойку сделали. Сейчас небось жалеют, что без косметики, да не в парадно-выходном. А мы с тобой на этом фоне вообще не танцуем. Но, Витя – кремень. Видишь – ко всем ровно. Улыбается, но спокойно. Явно ситуацию держит под контролем. А ты не завидуй, а подползи тихонько и послушай, как гроссмейстер работает.

– А ты?

– А у меня любовь ещё со школы, – Николай рассмеялся. – Как перейду на четвёртый курс, мы с Верой поженимся. Её бабка обещала нам квартиру отписать. Однушка, но в хорошем районе, прямо у метро. А ты давай, дерзай. Николай поёрзал на сидении и прикрыл глаза.

Возвращение группы стало триумфальным. Виктор сдал документы в «Штаб трудового семестра», был захвален комсоргом, затем парторгом и, напоследок, профсоюзным боссом, который всё не мог успокоиться, читая хвалебную характеристику на группу в целом и на Виктора Николаева в отдельности.

Уже на выходе Виктора неожиданно остановил какой-то мужчина, который начал тыкать ему пальцем в грудь, требуя отдать все документы куратору группы, мол, уж тот сам всё решит.

Виктор отвёл руку гражданина в сторону, чуть вывернув набок.

– Простите, вы кто, товарищ?

– Я заместитель декана математического факультета! – гордо произнёс мужчина и задрал голову, но на Николаева это не произвело никакого впечатления.

– И какое отношение вы имеете к трудовому семестру? – Виктор удивлённо поднял брови. – Я этого куратора вообще видел только один раз. Приехал, походил по нашему сараю и уехал. И больше его не было ни видно, ни слышно. И как мне его искать? А между прочим вопросы, которые нужно было решать, случались каждый день. Так что пришлось заниматься этим мне.

– И правильно, – поддержал Виктора подошедший председатель парткома института. – Кому, как не молодым коммунистам, брать на себя руководство, если назначенные на это место люди манкируют своими обязанностями. И, судя по документам, эта молодёжь отработала не просто успешно, а ударно. В этом сезоне, вы, товарищ Николаев, первая группа, закончившая уборку урожая, да ещё и с перевыполнением. Буду ходатайствовать на ректорате о награждении вас и студентов группы, – парторг перевёл взгляд на всё ещё стоящего рядом замдекана. – А вы, товарищ Москвин, уже решили здесь свои вопросы?

– Я это так не оставлю! – Москвин потыкал указательным пальцем вверх и быстро вышел из кабинета.

– Кстати, Николай, – парторг, поправил очки. – Не забудьте с премии заплатить партийные взносы. Там, конечно, совсем немного, но порядок, да и простая порядочность требуют повышенной аккуратности в этом вопросе.

– Понял, сделаю, – Виктор кивнул. – Тогда я копию ведомости сдам в бухгалтерию, а они уже начислят кому и сколько. У нас же в группе всего два коммуниста, насколько я знаю. Остальные комсомольцы.

– Да, это верно, очень правильное решение, – с интонацией товарища Саахова произнёс парторг.

Специалисты из отцовского КБ поставили на Волгу Виктора простую, но эффективную противоугонку, блокирующую всю электронику и аккумулятор, а разблокировалась набором цифрового кода на приборной панели. Ещё Виктор соорудил себе ремни безопасности из авиационных строп. Преднатяжители пока не сделали, но и сам факт наличия ремней уже стал очень существенным шагом вперёд в плане пассивной безопасности. Причём ремни он сделал пятиточечные, с одним центральным замком, и такие же заказали себе сотрудники КГБ, увидевшие новинку на машине Виктора. Они, как никто, понимали всю ценности такой страховки.

Вместо хлипкого бампера на «Волгу» поставили ударный кенгурятник из титанового профиля. Это сразу сделало силуэт машины ещё более вытянутым и стремительным, что Виктору очень понравилось.

Водил он аккуратно, по улицам не гонял, и у ГАИ к нему никогда не возникало вопросов. Но пару раз сотрудники его всё же останавливали, чтобы взять автограф и получше разглядеть машину. Вообще народ в СССР был деликатный, и толп Виктор нигде не собирал. Иногда подходили девушки, брали автограф, что-то спрашивали и – всё. Ещё реже подходили корреспонденты разных газет. Обязательно представлялись, показывали удостоверение и спрашивали разрешения сделать фото и задать несколько вопросов. Причём всё предельно вежливо и аккуратно. И если Виктор куда-то торопился, всегда были готовы подождать или прийти потом, в назначенное время.

От его популярности перепадало и родителям. У папы и у мамы порознь и вместе брали интервью, которые печатали в центральной прессе, к счастью нигде не упоминая место работы. «Инженер одного из московских предприятий и химик – технолог». Но во дворе их стали узнавать, здороваться, и, как по мановению руки, исчезли споры за парковочные места, которых в московских дворах вечно не хватало.

Московские автолюбители ездили на всём, что двигалось: от старых «М-1», прозванных «Эмками», до привезённых из Германии «Опелей», «Мерседесов» и иногда даже люксовых моделей «Ауди». Из отечественных самыми популярными были «Москвичи» всех моделей, только начавшие появляться «Жигули» и, конечно, «Волги» 21 и 24 модели. Двадцать четвёртая была автомобилем самого высокого класса из тех, которые можно было приобрести за деньги. Но в магазинах её было не достать и, естественно, цена на машину сильно отличалась в официальной торговле и на рынке. При розничной цене в восемь тысяч пятьсот рублей, на рынке нужно было заплатить от десяти до пятнадцати тысяч за машину. И, конечно, к Виктору, случалось, подходили разные мандариновые бароны, прося, а иногда и требуя продать машину и грозя страшными карами в случае отказа. Обычно Виктор просто не реагировал на глупый наезд и уезжал, но бывало, что люди начинали распускать руки, особенно когда их собиралось несколько человек, и тогда Виктор оставлял на месте беседы группу из побитых и стонущих претендентов на чужой каравай. В общем и целом, было понятно, что к Виктору суются только шаромыжники, потому как серьёзные люди точно знали, КЕМ была подарена машина, и что человека, вхожего к главе государства, нужно обходить стороной.

Проблему с резиной удалось решить через знакомых спекулянтов отца, которые в течение пары дней привезли два комплекта шин «Нокиа» – для зимы и для лета. Их Николаевы держали в гараже, купленном для складирования всяческого хлама.

Леонид Ильич быстро просматривал документы, делал пометки карандашом и сразу отдавал Цуканову, который тут же приводил их в окончательный вид и отправлял дальше по адресатам. Работалось легко, в давно забытом темпе. А весь секрет в том, что Брежнев уже вторую неделю высыпался, как нормальный человек, и не из-за медикаментов, а благодаря одному мужчине, лет шестидесяти, которого нашли и пригласили люди из Системы. Его уговорили, помогли решить ряд семейных проблем, включая покупку квартир для двух внучек, и, освободив от всех бытовых забот, привезли в Москву, представив Брежневу.

Леонид Ильич, далёкий от мистики, только посмеялся, но разрешил попробовать, и когда целитель подошёл к его кровати, даже улыбался… Следующее его воспоминание – утро следующего дня и прилив сил во всём теле. Но вошедший в спальню лекарь предостерёг от резких движений и сначала промассировал всё тело чуткими пальцами, а после предложил прогуляться вдоль берега. Гуляли они долго, чего раньше никогда не было, а через час Брежнев с удовольствием завтракал, сметая всё, что поставили перед ним на стол.

Что уж там делал этот шаман – непонятно, но Брежнев за три недели буквально на глазах подтянулся, посвежел и даже изменил режим работы, сделав его более интенсивным.

Острее всего на изменения отреагировали главы национальных республик, которые надеялись пережить Генерального секретаря и, под шумок его кончины, урвать себе кусок пожирнее из Союзного бюджета. Теперь даже самым упертым стало ясно, что светлое будущее без Брежнева не построить и нужно чем-то пожертвовать. Например, для начала, националистами, которых собственно и выращивали на случай будущего жертвоприношения. И лучше всего с этим могли справиться органы безопасности, которые должны были зачистить всех, кого нужно, не тронув тех, кого не нужно. Но в дело как всегда вмешался неучтённый фактор.

Система имела свои источники информации, и когда деятели местных сепаратистских движений, националисты и просто прикормленные бандиты выехали в соседние регионы с целью переждать тотальные чистки, с ними стали происходить поистине мистические и пугающие происшествия. Машины улетали в пропасть, дрянной алкоголь, непроверенные грибы, инфаркты и инсульты косили будущих фюреров сотнями, а недостаток координации между этими местными царьками дал возможность завершить операцию полностью. И после того, как из республик, закончив чистки, уезжали приглашённые оперативные бригады, возвращаться в родные края было некому.

Пережив первую волну интереса к себе, Виктор постепенно вошёл в рабочий ритм. Да и публика, охочая до свежих впечатлений, уже обсуждала новую премьеру во МХАТе и очередной скандал в Большом. Даже девушки из МАИ, оставив безуспешные попытки подцепить Николаева, разлетелись искать варианты попроще.

Тем временем зёрна, брошенные им, проросли и, заглянув в очередной раз в магазин электроники, Виктор приобрёл три карманных калькулятора, причём в инженерной версии, с вычислениями функций и программой в десять действий.

Дома, вскрыв один из них, он к своему удовлетворению увидел на плате настоящий процессор, окружённый разводкой служебных элементов, контроллеры клавиатуры и экрана. Собрав калькулятор, задумался и, глянув на наручные часы, поставил на плиту разогреваться лобио, купленное в «Арагви». Скоро приедут родители, как всегда голодные, и как всегда погружённые в свои рабочие проблемы.

Первоначальное отчуждение у Виктора постепенно сменилось семейной привязанностью и доброжелательным вниманием к делам отца и матери, и сейчас он действительно воспринимал их как родных людей.

Мама, благодаря идее с самолётом из полимерных материалов, продвинулась до заместителя главного технолога «КБ Сухого» и завода «Кулон», а у отца продвижение стало не таким заметным, но в ситуации, когда он и так был одним из заместителей генерального конструктора, это и невозможно. Но зато в хозяйстве Петра Алексеевича появился цех производства беспилотников и цех малосерийной электроники. И это помимо того, что все системы управления и стенды проверки тоже находились в его ведении.

Родители как всегда шумно ввалились в дом, продолжая на ходу обсуждать рабочие проблемы на тему, что кто-то что-то недосчитал, и поэтому стенд номер сто восемнадцать на ремонте. А в машинном зале опять скандал – кто-то послал на печать книгу «Мастер и Маргарита», а курьер, не посмотрев, забрал её и отвёз в Единый Расчётный Центр. И неведомый любитель мистической литературы теперь вместо Булгаковского романа смакует дома подробности обтекания корпуса воздушным потоком, причём исключительно на языке «Алгол – 60».

Дождавшись, когда родители поедят и перейдут к чаю, Виктор аккуратно просочился на кухню.

– Пап, я вам тут подарочки случайно надыбал, – Виктор выложил на стол две коробки с калькуляторами, – для инженерных расчётов. Конечно не вычислительная машина, но что-то быстренько прикинуть «на коленке» очень даже подойдёт.

– Ну-ка, – Пётр Алексеевич полез в коробку.

– Потом разберёшься, – Виктор вынул из кармана свой экземпляр, и снял заднюю крышку. – Смотри. Здесь уже стоит процессор, рядом контроллеры и экран. А это значит что?

– Что? – Николаев – старший поднял взгляд.

– Это значит, что вес электроники в беспилотнике можно снизить до пары килограммов.

– И? Зачем нам это? Если ты про «добавить топлива», то мы уже по дальности утыкаемся в предел, и три часа – вполне нормальный срок.

– Ну, я думаю, военные и от пяти часов не откажутся, но я про другое. Маленький беспилотник – но с камерой и полным фаршем, только плюс ко всему – килограммов пять взрывчатки. Сделать его поменьше, полегче да подешевле, чтобы смог накрыть взрывом артбатарею, или командный пункт.

– Ну, дот или даже дзот таким зарядом не взять.

– Это – если кинуть его, куда ни попадя. А управляемый снаряд сможет влететь в смотровую щель или взорваться перед дверью. А пять кило взрывчатки – это сто миллиметровый снаряд морской пушки, или сто двадцать – для пушки полевой. В общем, мало не покажется. И сколько обычных снарядов нужно для накрытия командного пункта? А если это зенитная установка? Или полевой склад боеприпасов? Или снайпер одиночный в укрытии? Целей, которые стоят одного управляемого снаряда – много. Но, главное, ты сделай таких пару штук. Натолкай туда взрывпакетов с мелом, да покажи военным. Пусть в реальности посмотрят, как оно будет. Даже если такая штука угодит в танк, это всё равно будет выгодно. Сколько там стоит эта электроника плюс самолётик? А сколько стоит танк? Даже если экипаж не убьёт, то все антенны взрывом срежет, да моторный отсек покорёжит ударной волной. А без связи и без хода танк – просто мишень. Но даже это не главное. А главное то, что вот эти микросхемы, – это основа всей вашей электроники, баллистических вычислителей для бомбардировщиков и более точных самонаводящихся ракет, не говоря уж о более быстродействующих системах управления. Там, где вы раньше городили один блок, теперь можно поставить три, разнеся их по планеру для безопасности. А при таком резервировании управляющего канала у вас надёжность будет, как у стального троса.