Текст книги "Волшебник"

8 глава

Многое – тайна не из-за того, что это прячут, а потому, что никому не интересно.

Степан Иванович Шешковский[25]25
  Степан Шешковский – руководитель российской политической полиции (Тайной экспедиции) в течение 30 лет (с 1764 года). Доверенное лицо Екатерины II: тайный советник, состоявший «при особо порученных от её императорского величества делах»


[Закрыть]

Информационное сообщение

1 апреля в Москве, в Кремлевском Дворце съездов, продолжил свою работу очередной XXIV съезд Коммунистической партии Советского Союза.

Съезд обсуждает отчетный доклад Центрального Комитета КПСС и отчетный доклад Центральной Ревизионной Комиссии КПСС.

Затем съезд приветствовали горячо встреченные делегатами и гостями представители зарубежных коммунистических и рабочих партий: товарищи Энрико Берлингуэр – заместитель Генерального секретаря Итальянской коммунистической партии и Густав Гусак – Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Чехословакии.

Далее в прениях по отчетным докладам Центрального Комитета КПСС и Центральной Ревизионной Комиссии КПСС выступили товарищи: М. В. Келдыш – президент Академии наук СССР, А. Е. Кочинян – первый секретарь ЦК Компартии Армении, К. Л. Смирнова – доярка колхоза «Заря мира» Должанского района Орловской области.

Звучит пионерский горн. Под аплодисменты всего зала входит юная пионерия. Делегаты и гости стоя встречают ленинскую смену. Пионеры обратились со словами приветствия XXIV съезду Коммунистической партии Советского Союза.

«Правда» 2 апреля 1971

Юрий Владимирович Андропов по утрам работал с документами из Первого Главного Управления. В основном со сводными материалами анализа ситуации по западным странам. Он перелистнул очередную страницу и вдруг почувствовал, как сначала резко запершило в горле, а после вдруг кольнуло в боку. Обычно боль в почках быстро проходила, но тут она нарастала волной, и председатель КГБ, щёлкнув клавишей интеркома, бросил:

– Доктора.

В здании был собственный медицинский пункт, но дежурный врач, получив вызов из канцелярии «Первого», сразу вызвал дежурную бригаду из «кремлёвки»[26]26
  Кремлёвка – общеупотребительное название Центральной Клинической Больницы ЦКБ 4-го главного управления при Минздраве СССР. Так ещё назывались АТС– 1 и АТС-2, носившие совсем общеупотребительное название «Вертушка»


[Закрыть] и только потом поспешил на помощь, но к моменту его прихода Председатель был уже в коме. Прибывшая бригада провела все необходимые мероприятия и перевезла Андропова в реанимацию.

Заместитель председателя комитета, генерал-полковник Цвигун, был опытным контрразведчиком и на многие вещи смотрел совсем по-другому, нежели чем партийный работник Андропов. Семён Кузьмич вообще не считал, что была необходимость в ковровых репрессиях всяких инакомыслящих. Нужно просто дать им возможность уехать. А подвергать унижениям и физическому насилию совершенно ни к чему. Всё равно ведь они уезжают, только уезжают не критиками советской власти, как раньше, а глубоко ненавидя всё, что связано с Советским Союзом. Потому он и смягчал, как мог, внедрение в жизнь довольно резких директив Андропова.

У Семёна Кузьмича присутствовал очень здравый подход к делу, который он старался распространить вокруг себя. И людей подбирал соответствующих, не болтунов и демагогов, прикрывающихся трескучими фразами, а тех, кто делал дело. В результате, старых помощников и заместителей Председателя Комитета не то чтобы отставили, а перестали нагружать делами. Такая же подвижка произошла в деле поисков ниточек к Системе. Поняв, что именно разыскивает бригада из трёхсот сотрудников, Цвигун пришёл в настоящее изумление и своим приказом приостановил работу сводной группы, вернув людей по подразделениям. Ему и правда, было не понятно, зачем разыскивать людей из Системы, когда он точно знал, как с ними связаться.

Болячки Андропова были известны руководителям страны, так что никого не удивило, что он слёг с приступом. Брежнев дал команду подобрать идеологически верного человека на место Председателя Комитета на случай кончины Юрия Владимировича, и всё притихло до поры.

Но Система уже включилась в работу по военному расписанию. Следующим по очереди стал полковник Поляков, трудившийся к тому моменту на ЦРУ почти десять лет и сдавший очень много секретов. Грузовик с кирпичами ударил «Волгу» Полякова в бок, отбросив в сторону. Полковник, не имея на теле серьёзных повреждений, почему-то впал в бессознательное состояние и в бреду начал рассказывать такое, что даже опытные сотрудники ГРУ, можно сказать, поседели на глазах. Обыски на рабочем месте и в кабинете Полякова подтвердили его работу на вражескую разведку, и когда полковник очнулся, он уже находился в тюремной больнице Следственного изолятора КГБ в Лефортово.

Следом убрали Олега Гордиевского, который ещё не совершил предательства, но на кону было слишком многое, и он просто погиб в автокатастрофе. А лётчика Беленко отстранили от полётов и перевели в наземную службу, под предлогом того, что у него нашли редкую болезнь. Были ещё десятки людей по тем или иным причинам не попавшие в средства массовой информации, но кого Виктор помнил по прошлой жизни. Не все из них были ликвидированы, но все точно лишились возможности принести вред своей стране. Например, Михаил Горбачёв получил в личное дело пометку «склонен к взяточничеству», что лишило его любой возможности сделать карьеру.

А в марте тихо и спокойно, не приходя в сознание, скончался Юрий Владимирович Андропов, которого провожали всей страной, похоронив в Кремлёвской стене.

Тем временем развивалась тема с беспилотником. Окончательно утвердили спецификацию комплекта на разведывательный батальон и на роту радиотехнической разведки дивизии. Заодно выяснилось, что вес радиотехнического комплекса уменьшить никак нельзя, потому что не позволяет элементная база. А значит носимого комплекта никак не получить. Но инженеры-авиастроители по доброте душевной конечно же подсказали военным, как решить проблему. Нужно было всего-то купить или украсть технологию производства высокоплотных микросхем, которые уже выпускали на западе, внедрить её, и многие проблемы разрешатся сами собой. Например, станут возможны переносные зенитные ракетные комплексы или управляемые снаряды.

Само производство микросхем ещё не стало строго охраняемой тайной, так что военная разведка справилась быстро, уперев из разных компаний полторы тонны документации и сотни микрофильмов. И сразу же возник вопрос, где всё это делать. Производственники, вроде Минэлектронпрома, отбивались от новой продукции руками и ногами, и понятно почему. У них и так плотный завал по делам, и новые сложные техпроцессы им ни к чему. Обычно после таких пробуксовок следовал грозный окрик из Политбюро, и всё начинало крутиться, но не в этот раз. Партработники, детство которых прошло в избах без электричества, просто не понимали, зачем военным такая дорогая технология. И тогда Захаров подал идею, которая всем понравилась. Они передали материалы и фонды в Авиапром, партнёру уже заслужившему доверие, а именно в КБ Сухого, для которого на площадке в Павшино начали возводить целый комплекс зданий – конструкторское бюро, опытные цеха, аэродром и ряд производств. Площадку просто увеличили для строительства завода электроники, и, поскольку армия была кровно заинтересована в сроках реализации всего проекта, за дело взялись военные строители. Госстрой, видя, что жирный объект просто уводят из-под носа, тоже подключился по полной программе, и стройка закипела, как в сорок первом.

Но до сдачи всех объектов оставалось полгода, а до запуска производства – ещё больше, поэтому приходилось решать вопросы имеющимися средствами. Опытная партия беспилотных разведывательных комплексов – десять комплектов – ушла в войска, и первое применение состоялось на учениях «Центр 71». Корректируя огонь через беспилотники, висевшие в воздухе непрерывно, меняясь каждые три часа, артиллерия «Синих», крушила всё, что могли выставить «Зелёные». А после эти же «птички» засекли попытку тылового обхода со стороны «Зелёных» и, в конце концов, вскрыв расположение командного пункта, «Синие» нанесли по нему условный тактический ядерный удар. Учения «Зелёные» проиграли с сухим счётом, что было целиком и полностью заслугой беспилотников.

И вот тогда даже самым упёртым военачальникам стало ясно, что в армии появился новый и весьма серьёзный инструмент ведения боевых действий. Над Альбатросом уже никто не смеялся, потому что генералы видели позиции сражающихся сторон как на ладони, и маскировка, если такая была, не сильно помогала.

Самолёт летит высоко и быстро. Лётчику некогда смотреть вниз. А если это самолёт – разведчик с фотоаппаратом, то нужно ждать, пока снимки проявят и посмотрят специалисты. А тут – смотри, не хочу. И ближе можно сделать, и дальше, и вообще облететь со всех сторон нужный участок. А зенитная артиллерия эту птичку не очень-то и берёт. Радарный дальномер её не цепляет, слишком мало металла, а глаза на расстоянии в пару километров уже не видят.

Поэтому армейцы, вне всяких правил и фондов, выбили дополнительное финансирование проекта и заказали тысячу комплектов.

Потихоньку подошло время выпускных экзаменов и принятия решения о поступлении. Судоплатов предложил окончить любое военное училище и послужить хотя бы пару лет, после чего можно было уходить в народное хозяйство, а Александр Николаевич продвигал идею юрфака МГУ.

Разложив все варианты, Виктор всё же выбрал Московский Авиационный Институт, факультет летательных аппаратов. Это позволяло ему не уйти под погоны, где на много лет вперёд его запрут в казарму, а заниматься вполне полезным и нужным делом. Пётр Алексеевич, довольный решением сына, ходил именинником и рассказывал про поступление всем друзьям и знакомым.

Судоплатов и Дроздов согласились с выбором Виктора. Каждый из них по своим каналам связались с нужными людьми, что в итоге привело к тому, что ректор МАИ, Иван Филиппович Образцов, получил несколько десятков звонков от разных чинов из Минобороны, Правительства, КГБ, и даже из МИДа, и все советовали взять молодого и поддающего надежды Виктора Николаева.

У каждого руководителя серьёзного ранга есть особый помощник для личных поручений. Некоторые из таких людей таскают шефу девочек, или порошок, а кто-то устраивает неприятности соперникам. У Леонида Ильича Брежнева тоже был такой человек – Георгий Эммануилович Цуканов, которого Брежнев тащил за собой ещё с Днепропетровска. Георгий Эммануилович, человек спокойный до флегматичности, идеологически нейтральный, не принадлежал ни к одной влиятельной группе советской номенклатуры, а в его докладах всегда присутствовали факты, и никогда не было эмоций.

– Что у тебя? – Брежнев, читавший пространный меморандум по экономическому положению в среднеазиатских республиках, посмотрел поверх очков.

– Есть подозрения, что смерть Юрия Владимировича не была естественной. Врач, делавший вскрытие, обратил внимание на необычный характер некроза.

– Ты мне по-простому объяснить можешь?

– Ну, в общем, не похоже это на естественную смерть, но уверенности нет.

– И кто такое мог учинить? – лицо Брежнева насупилось.

– Я тут узнал, точнее, есть информация, что Андропов схлестнулся с людьми из Системы. Это на случай войны…

– Я знаю, что такое Система, и как мы потеряли к ней доступ, и всю эту глупость Юры… – Брежнев раздражённо откинул документ, который держал в руках и задумался. – Так. Делай что хочешь, а я хочу говорить с их руководителем. Хоть объявление в газету давай, хоть на столбах развешивай. Обещай им полную безопасность и всё такое. И боже упаси, если кто из комитетских или армейских косо посмотрит. Башку лично откручу, – Брежнев ударил по столу крепким рабоче-крестьянским кулаком.

Помощник ушёл, а Леонид Ильич встал к окну, выходившему в сад, только начинающий покрываться зеленью. О Системе он знал немало, но и не так чтобы много. Но того, что знал, достаточно, чтобы понять, что ссориться с организацией, вросшей в само общество, было эпической глупостью. Это не маргиналы-уголовники, способные только потыкать ножом в переулке или стрельнуть из случайно полученного пистолета, а полноценная боевая структура, которая может не то что поезд под откос пустить, а ядерную ракету втихаря разобрать-собрать, чтобы боеголовка полыхнула где-нибудь в центре авианосного ордера американского флота. Все они – бывшие армейские разведчики, отморозки и головорезы, которым и дьявол не брат. Такая война внутри СССР просто уничтожит его как суверенную страну.

Да и глупо это, воевать со своими же людьми, а Юра – просто дурак. Понадеялся на своих парней…, и сейчас лежит в Кремлёвской стене, так и не зная, кто из них его отравил.

Встреча Брежнева с Системой состоялась, но не по сценарию руководителя СССР. Просто Павел Анатольевич Судоплатов появился в Кремлёвском здании Сената, зашёл в приёмную и попросил секретаря доложить о нём.

Николай Александрович Дебилов конечно узнал посетителя и одновременно со звонком Брежневу послал сигнал в охрану о возможной опасности визитёра. Но вошедший в приёмную начальник охраны Александр Рябенко лишь улыбнулся, пожал Судоплатову руку, обменялся парой слов и сделал контрольный жест в сторону секретаря, что всё нормально.

Брежнев тоже узнал визитёра и кивком пригласил его сесть.

– А что-ж не пришёл начальник? – спросил он, добродушно улыбаясь.

– Так нет пока доверия к родной стране, Леонид Ильич, – спокойно ответил Судоплатов, – слишком многое случилось.

Он положил папку с документами на стол перед собой.

– Слишком много из того, что мы никак не можем объяснить. Ни логикой, ни целесообразностью или головотяпством, а только предательством. А мне уже терять нечего.

– Ну, расскажи, Павел Анатольевич, какие у тебя вопросы к советской власти, – лицо Брежнева закаменело. – Чем это мы перед вами провинились.

– Хорошо, товарищ генеральный секретарь, – Судоплатов раскрыл папку. – Начну с экономики. У нас пятнадцать республик, и только две из них живут на свои, а Российская федерация так просто кормит всех остальных. Например, Эстония, на десять заработанных рублей тратит двадцать, и это при том, что у них размещены производства конечные, принимающие дешёвое сырьё и делающие продукцию с высокой прибавочной стоимостью. Грузия на заработанную десятку тратит тридцать три рубля, и это только из союзного бюджета, не считая того, что они фактически беспошлинно торгуют своими цветами и фруктами по всему Союзу. И так по всем республикам, кроме России, Белоруссии и Украины. Из трёх заработанных рублей Россия тратит два, один отдавая республикам, и это при том, что вклад РСФСР в общий бюджет определяющий – более шестидесяти процентов. Союз братских народов фактически грабит три славянских республики. – Судоплатов достал листок из папки и положил его перед Брежневым. – Далее у нас вопросы по министерству внутренних дел. По их вине за последние пять лет вспыхнуло более десяти восстаний, подавленных вооружёнными силами, а никакого движения по расследованию причин и последствий нет. Оргвыводов по руководящему составу МВД тоже нет, – новый листок лёг перед главой государства. – Партия на местах фактически срослась с жуликами и махинаторами, которые вполне дополняют друг друга. Торговцы снабжают партийную элиту дефицитом, а партия прикрывает торгашей от уголовного преследования. Для примера мы можем привести ситуацию в Краснодарском крае, – и ещё один листок. – Далее мы хотели бы обратить ваше внимание на ситуацию с колхозами и сельхозкооперативами. Им фактически не дают работать. Все фонды и распределение техники находятся в руках у партаппарата, как и решение что и когда сеять, а местным партаппаратчикам не нужно накормить людей, а нужны трескучие и громкие отчёты. Вот и случаются у нас в стране события типа Новочеркасского расстрела. Напомню, что первопричиной событий было повышение цен на продукты в депрессивном регионе. И это при том, что вокруг – сплошные поля и колхозы. Жильё. Жилья мы строим вроде бы много, но вдвое меньше необходимого и низкого качества. Фактически мы сейчас клепаем дома, которые с гарантией развалятся через полсотни лет, и создаём огромную нагрузку на тепловые и электрические сети, потому что теплоизоляция этих домов совершенно недостаточна, и её восполняют электрическими печками. Ещё мы содержим четыре с половиной миллиона дееспособных и активных мужчин в сапогах, девяносто процентов которых не занимаются боевой подготовкой, а фактически проедают государственные деньги. Добавьте к ним Комитет Госбезопасности, внутренние войска с милицией и получите шесть с половиной миллионов человек, вырванных из хозяйственной деятельности. И это при том, что атомные ракеты вполне обеспечивают безопасность страны. Ну и последнее, что нас удивляет, – это позиция Минлегпрома и производителей бытовой техники. Две трети одежды, обуви и бытовой техники, которая продаётся в магазинах, не заслуживает иной судьбы, как быть сожженной в печи. А по отчётам у нас сплошное благолепие и повышение улучшения. А ещё, мы пытаемся тягаться с западом по благосостоянию людей, забывая, что они деньги просто печатают или грабят свои колонии, которых мы не имеем. А нам нужно как-то так извернуться, чтобы на свои скромные деньги рабочий человек получал всё, что нужно.

Судоплатов взял в руки очередной листок и положил его перед Брежневым.

– Наши аналитики считают, что идёт целенаправленная работа на снижение уровня жизни населения, когда излишек денег складывается в кубышку, недостаток восполняется госбанком в виде печати дополнительных рублей, и когда случится хотя бы пара существенных перебоев в поставках, народ метнётся в магазины сметая с прилавков всё до чего дотянется. Это сразу обрушит рубль, и в случае малейшего хаоса в железнодорожных перевозках, приведёт к центробежным процессам. Кто-то нам разваливает Советский Союз, Леонид Ильич, – произнёс Судоплатов и закрыл папку. – Говоря «кто-то», я имею в виду, что руководителем этой работы был непосредственно товарищ Андропов. Материалы по его деятельности, если кратко, на двух листках в этой папке, – Павел Анатольевич пододвинул папку к Брежневу. – Сами понимаете, мы не прокуратура и провести полноценное расследование не могли, но всё что нашли – здесь. И последнее, – Судоплатов вздохнул, – наши медики считают, что вас намеренно приучают к сильнодействующим препаратам, подавляющим волю и вызывающим распад сознания, и это часть общей стратегии по уничтожению нашей страны.

Павел Анатольевич давно ушёл, а Брежнев всё сидел, глядя в одну точку, словно из него вынули стержень. Но вдруг встрепенулся, глаза зло сузились.

– Развалить вздумали, твари бешеные? – он встал, подошёл к рабочему столу и включил связь с секретарём.

– Коля, давай ко мне Голикова, Цуканова, Агентова… срочно.

Когда в кабинет вошли доверенные помощники, Брежнев положил перед ними папку с материалами Судоплатова.

– Так, товарищи, здесь документы особой важности и срочности. Их нужно проверить на достоверность как можно быстрее. От этого очень многое зависит. А ты, Виктор Андреевич, – обратился он к Голикову, – останься.

Когда остальные вышли, Брежнев внимательно посмотрел в глаза Голикову.

– У меня есть информация, что таблетки, что мне дают, вовсе не снотворное, а куда более сильный препарат с побочными эффектами. Делай что хочешь, но проясни этот момент до тонкости. И конечно возьми материалы, что я дал Цуканову и Агентову, и проведи собственную работу. Времени нет совсем.

– Сделаю, Леонид Ильич, – Голиков уверенно кивнул.

Работа не заняла много времени, так как всё лежало «на поверхности». Только вот попутно вскрылось такое, что в пору было хвататься за голову. Работая в одном направлении, но параллельно, помощники не имели возможности смягчить или вообще подтасовать данные, да и не стали бы этого делать. Их работа основывалась на полном доверии к ним первого лица, и предельная точность формулировок была принципом. А у Брежнева, который последовательно прочитал все три доклада, натурально шевелились остатки волос на голове. Только что отгремел двадцать четвёртый съезд КПСС, где все, буквально все, рапортовали об успехах и невиданном росте. И вот, сухие цифры в нескольких областях говорили, если не о катастрофе, то о предынфарктном состоянии всего хозяйства. В рационе рабочих катастрофически не хватало разнообразия белков и витаминов, а наиболее уязвимой категорией граждан являлись учителя, врачи и служащие низовых учреждений.

Грохнуло сразу. В отставку ушёл Чазов, заведовавший в том числе и лечением первых лиц, а после министр обороны маршал Гречко получил безусловной приказ начать сокращение армии и за десять лет довести её численность до двух миллионов. Была сформирована рабочая комиссия по реформе сельского хозяйства, а сам председатель правительства Косыгин в ходе личной беседы предупреждён о необходимости повышения качества и расширения номенклатуры товаров народного потребления и об искоренении практики подсчёта плана в штуках, без учёта брака и возврата. Затем был вызван министр внутренних дел и строго предупреждён относительно его любви к красивым цацкам и привычек его жены скупать антиквариат.

По Москве сразу пошли слухи о «затягивании гаек», а милиция, стремясь реабилитироваться, начала повальные проверки в торгах и на базах, вытаскивая на свет длинные цепочки нарушений и хищений. И тут веское слово сказал прокурор Роман Андреевич Руденко, который специальным письмом разрешил не доказывать хищения свыше максимального предела.

И стали происходить настоящие чудеса. В дар музеям от анонимных дарителей потекли картины старых мастеров, а цены на антиквариат упали вчетверо. Но помогало плохо. И пошли эшелоны, везущие новых лесорубов и сучкорезов из хороших московских и прочих семей в Сибирь и на Дальний Восток.

Но всё это не решало главной проблемы СССР – огромного, подавляющего превосходства тяжёлой промышленности перед промышленностью лёгкой, от чего страдал выпуск товаров народного потребления, и имело место ужасающе низкое качество изделий. Дело доходило до того, что на предприятиях открывали ремонтные участки, где чинили новые изделия, не прошедшие через отдел технического контроля или возвращённые из торговой сети. И Брежневу не к кому было обратиться с этим вопросом. Экономисты просто разводили руками, не понимая в чём вопрос, а чиновники вообще не видели проблемы. Ведь у них-то всё было: и финский холодильник, и французский телевизор, и даже немецкая машина.