Текст книги "Волшебник"

9 глава

История весьма неповоротливая дама. Нужно раздавить не одну тысячу бабочек, и отдавить сотни мозолей, прежде чем она сдвинется с места.

Михаил Булгаков в разговоре со Сталиным.

30 июня 1971 года (ТАСС) Космонавты Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев вернулись на Землю с космической станции «Салют-1». Все системы космического корабля в норме, состояние экипажа хорошее.

Вся запланированная программа полёта и экспериментов выполнена. Проведено более пятидесяти экспериментов и измерений в интересах научных исследований различных направлений.

Указом президиума Верховного Совета космонавтам Георгию Добровольскому, Владиславу Волкову и Виктору Пацаеву присвоены звания героев Советского Союза[27]27
  В реальной истории космонавты погибли из-за разгерметизации спускаемого аппарата, вентиляционный клапан которого сработал в открытом космосе.


[Закрыть].

«Известия» 1 июля 1971 года.

Поскольку наружное наблюдение для Судоплатова отменили, Павел Анатольевич вернулся в дом на третьей Останкинской, но ненадолго. Личным приказом Брежнева, ему вернули все награды, звание генерал-лейтенанта и выдали ордер на большую пятикомнатную квартиру в одной из Сталинских высоток, где раньше проживал замдиректора Москультторга. Кроме того, в качестве жеста доброй воли Леонид Ильич запретил КГБ всякие розыскные мероприятия по Системе, но и их предупредил, чтобы больше никаких ликвидаций без его ведома.

Но это стало лишь частным эпизодом. Брежнев, которого потряс сам факт того, что рабочие, служащие и их дети хронически недоедали, как никто понимал, что, если всё посыпется, Система вновь уйдёт в подполье, и выйти с ними на связь уже не будет так просто.

Размышляя, что же делать в ситуации с товарами народного потребления и как заполнить холодильник граждан продуктами, Брежнев даже ездил советоваться с Булганиным, и тот действительно подсказал многое, но ещё одна мысль не давала покоя. Судоплатов сказал, что у них есть своя аналитическая служба. Ну, так пусть они поработают!

Поскольку учёба в институте ещё не началась, Виктор проводил время, мотаясь на своём мотороллере по разным интересным местам города вместе с новой подругой, которая сменила предыдущую. Татьяна в недалёком прошлом занималась гимнастикой, имела прекрасную фигуру и лёгкий характер, так что Виктору с ней было хорошо и спокойно. Девушка училась на втором курсе института физкультуры и планировала стать тренером. Благодаря знакомствам Виктора в театральных кассах, а точнее говоря, тому, что он всегда платил две цены за билеты, у него была возможность водить даму по разным интересным местам, включая злачные, как, например, «Метрополь», «Славянский» или шумный «Золотой Колос» на ВДНХ. Но сам Виктор не любил кабаки, предпочитая интересные музеи, вроде политехнического, или ВДНХ, где в то время показывали настоящую ракету и макеты космических аппаратов. Ходили и по художественным выставкам, которых в Москве всегда было много, купались на пляжах, и вообще отдыхали.

Двадцать седьмого августа, Виктор с Татьяной поехали на ВДНХ на выставку мототехники, организованную четырьмя крупнейшими заводами: Ирбитским, Ковровским, Минским и Ижевским. Но выставка получилась скучная. Все мотоциклы имели унылый дизайн, не изменившийся с тридцатых годов, и, чуть походив между выставленных образцов, они пошли на выход и неожиданно для себя оказались на выставке вычислительной техники.

Показывали последнюю модификацию вычислительного комплекса «Днепр» и «М-220» производства Казанского завода ЭВМ, огромный и самый популярный в Союзе «Минск» и очень прогрессивную к тому времени «Рута 110» с устройством памяти на магнитных дисках, собственным печатающим устройством и быстродействием в 9 тысяч операций в секунду. Поскольку в огромном зале машины стояли открытыми со всех сторон, Виктор внимательно осмотрел их все. Собственно, всё, что он искал – это отличия от машин, которые он знал по прошлой жизни, но всё вроде было точно так же. Дубовые разъёмы, позаимствованные от военной техники, перфокарты в устройствах ввода-вывода, и совершенно безумные по эргономике места работы операторов.

– Интересуетесь компьютерной техникой, молодой человек? – рядом остановился мужчина лет сорока, среднего роста, в компании ещё трёх мужчин, одетых в скромные, но хорошего качества костюмы тёмных цветов.

Обратившийся к Виктору худой мужчина с вытянутым лицом и в круглых очках, за которыми были видны внимательные и живые глаза, ждал ответа, а Виктор не сразу, но через несколько секунд узнал «отца» советской кибернетики – Виктора Михайловича Глушкова.

– Ну, интересно, конечно, но пока эта техника имеет слишком высокий управляющий ценз.

– Что простите? – Глушков чуть подался вперёд.

Виктор вздохнул.

– Ну, это как с самолётом. Нужно учить человека четыре года, чтобы он смог сесть за штурвал и поднять самолёт в воздух. Так и с кибернетикой. Человек учится четыре – пять лет, чтобы в итоге, управляться с этим агрегатом. А это тупиковый путь. Нужны машины, с которыми могла бы разобраться условная Клавдия Семёновна из заводской бухгалтерии. С понятным способом контакта между машиной и человеком, ну, например, с помощью телевизионного изображения, с устройством ввода типа пишущей машинки и с простыми пользовательскими подсистемами. Чтобы отображались прямо на экране таблицы, текстовые редакторы, программы для бухгалтерии, склада, я уж не говорю о проектировании. Да за одну программу складского учёта, да чтобы на большом экране и реализованную на небольшой машине, вас на руках носить будут. А когда сделаете текстовый редактор с коррекцией ошибок и связью с печатной машиной, тогда вас отнимут у кладовщиков, и на руках будут носить уже печатники, журналисты и писатели.

В группе, стоявшей позади Глушкова, возник негромкий ропот, но Виктор Михайлович коротким взмахом руки заставил всех замолчать.

– Простите, как вас…

– Виктор, – Николаев склонил голову. – А это моя подруга Татьяна.

– Виктор, Татьяна, вы не против со мной пообедать? – Глушков бросил взгляд на наручные часы. – А то я, честно говоря, проголодался ужасно.

– Ты как? – Виктор бросил взгляд на подругу, и увидев, что та кивнула, повернулся к Глушкову. – Пожалуй, мы составим вам компанию. Здесь, кстати, есть очень неплохой ресторан – «Золотой Колос».

Ресторан на ВДНХ считался местом злачным, и в первую очередь потому, что сюда, как правило, не захаживала милиция, и не дежурили сотрудники КГБ. Ну, а значит, посетители порой гуляли довольно шумно. Но всё это вечером. А сейчас, около двенадцати, зал пустовал, и метрдотель без труда рассадил компанию, а после того, как Глушков ему что-то шепнул, посадил Глушкова с Виктором за отдельный столик в углу. Виктор тоже шепнул распорядителю зала пару слов, тот кивнул и оставил их вдвоём.

– Так откуда такие глубокие познания в совсем не публичной теме, Виктор? – Глушков протянул руку к бутылке боржоми, стоявшей на столе, и только через секунду понял, что её нечем открыть.

Виктор взял другую бутылку, пальцами снял жестяную пробку и налил газировку в два стакана.

– Это какой-то фокус? – удивился Глушков.

– Какой там фокус, – Виктор рассмеялся и на глазах у учёного расправил пробку, разгладив её до ровного круга, а затем скатал в трубочку. – Здоровый образ жизни и постоянные тренировки.

– Н-да, – Глушков поправил очки. – И всё же. Откуда?

– Что там белеет? Говори, – начал декламировать Виктор глядя кибернетику прямо в глаза. —

 
Корабль испанский трехмачтовый,
Пристать в Голландию готовый,
На нем: мерзавцев сотни три,
Две обезьяны, бочки злата,
Да груз богатый шоколата,
Да модная болезнь: она
Недавно вам подарена.
Все утопить[28]28
  Сцена из Фауста – стихотворение А. С. Пушкина.


[Закрыть].
 

– Вы видите себя Мефистофелем? – Усмехнулся Глушков.

– Ну что вы, Виктор Михайлович, – Николаев покачал головой. – Скорее недоделанным Фаустом, слегка заблудившимся во времени.

Глушков, прекрасно помнил, что он не представлялся, и конечно не мог предположить, что парень его как-то узнал. Кибернетики – не космонавты, и на страницах союзной прессы не мелькали.

– И вы так спокойно мне об этом говорите?

– Ну вот, вы расскажете об этом, и что? – Виктор усмехнулся. – Мы живём в обществе победившего материализма и эмпириокритицизма. Вам просто никто не поверит. Вам не поверят, а я запишу вас в список плохих людей. И оно вам надо?

– Виктор…

– Петрович, – подсказал Николаев.

– И что же, Виктор Петрович, вы скажете относительно наших дел?

– А то и скажу, – Виктор кивнул официанту, который принёс салаты. – Главная ваша проблема – не гнилая элементная база, за которую весь электронпром нужно расстрелять, оживить и снова расстрелять, а линии связи, которые не соответствуют даже сороковым годам, отсутствие отраслевых стандартов и единой операционной системы. Каждая ваша машина, как огнестрел в пятнадцатом веке – уникальна, делается не понятно под кого, и её запасные части не подходят к другим машинам. Ну, за исключением Минска, но даже там стандартизация была вынужденной мерой, но никак не прогрессивным решением. Нет единой платформы, нет единой системы команд, нет даже стандарта на подключение считывателя перфокарт. Хотя, кое-где уже есть несъёмные жёсткие диски на пять мегабайт и выше. Вот вы хотите создать Общегосударственную Автоматизированную Систему учёта и обработки информации. А эта информация есть? Есть что учитывать? Есть линии, по которым эта информация стечётся в единый центр, будет переработана и после разойдётся в виде управляющих решений? Да у нас, даже в армии и на флоте, прямо игнорируются приказы высшего руководства. Вы серьёзно думаете, что ОГАС улучшит управление народным хозяйством, а не станет новой дырой, через которую будут утекать государственные деньги?

– Что вы предлагаете? – сухо спросил Глушков.

– Да то и предлагаю. Создайте рабочее место кладовщика, офицера штаба, редактора текстов, бухгалтера… Вы абсолютно напрасно недооцениваете силу среднего звена. Они вполне способны пробить любые заторы. Вот, например, вы приходите к министру или к председателю правительства, доказывая необходимость вычислительной техники. Согласится он, или нет, – будет зависеть от многих причин. Да даже от того, что кот нагадил ему в тапки, а жена сожгла завтрак. А представьте: идёт начфин дивизии по штабу округа и видит красивый такой агрегат, где забиты все книги учёта личного состава и довольствия. И мгновенно всё распечатывают и отправляют уже готовые ведомости на склад и в столовую. Да слухи о такой удобной штуке сразу разлетятся по армии, как огонь на складе пиротехники. Та же самая история с бухгалтерами и редакторами. У областных газет денег немало, что также справедливо и для бухгалтерий крупных заводов. А их ошибки довольно дорого обходятся предприятию.

– Предлагаете революцию снизу… – Глушков улыбнулся.

– Не революцию. Сейчас вы делаете, условно говоря, одно изделие в год за миллион рублей. Купить его могут совсем немногие. А я предлагаю делать десять тысяч изделий по тысяче рублей. Причём изделий, унифицированных по платам, по интерфейсу и спецификациям периферии. Чтобы печатающее устройство каждого завода можно было подключить к любой машине, как и устройство памяти, и при необходимости расширить память устройства, его операционные возможности путём приобретения новых блоков – например, накопителей данных и мест оператора. Не нужно стучаться в высокие кабинеты. Дайте людям доступную технику, и они для вас снесут все двери в радиусе поражения.

– Интересное решение, – Глушков доел салат и отставил тарелку в сторону. – А кроме рабочих мест есть идеи?

– А то как же, – Виктор усмехнулся. – Сделайте центральный однокристальный процессор, как готовое изделие – в одной микросхеме. И он у вас станет ядром огромного количества решений, от программно-управляемого станка до самонаводящейся ракеты.

– Сильное решение, – Глушков внимательно посмотрел на Виктора. – Сильное и перспективное.

– Учтите, что «Интел», возможно, уже создала или вот-вот создаст четырёхразрядный микропроцессор сорок ноль четыре в одном корпусе. Так что придётся поднажать, чтобы не опаздывать. Но вы можете чуть схитрить и сразу делать восьмибитовый процессор. И конечно начинайте делать сети обмена данными между научными институтами и вычислительными центрами. Сначала на выделенных телефонных линиях, а после на специализированных каналах. И хорошо бы заставить оптический институт начать разработку оптоволоконных линий связи. Ни один провод не сравнится с оптикой по плотности сигнала. Ещё необходимы спутниковые системы передачи данных. Спутники связи и наблюдения – наше всё, а пилотируемая космонавтика – просто растрата средств.

Они ещё долго разговаривали, обсуждая компьютерную технику и автоматику, а когда обед закончился, Глушков уже было потянулся за кошельком, чтобы рассчитаться, но Виктор остановил его.

– Я уже заплатил, Виктор Михайлович. Здесь на ланч совсем небольшие цены.

– Вы меня битком набили идеями, да ещё и рассчитались за меня… – возразил Глушков.

– Ерунда это всё, – Виктор встал. – Сделайте хотя бы треть от того, что мы с вами обсудили, и будем считать, что это я вам должен.

В этот раз они с Татьяной приехали на такси, и, когда они сели в машину, Таня посмотрела на него:

– Эти, ну с которыми ты меня оставил, всё спрашивали про тебя. Кто такой и вообще. А что за человек, с которым ты разговаривал?

– Гений нашей вычислительной техники, – Виктор усмехнулся.

– И этот гений тебя так слушал, что у него даже очки запотели? – Татьяна рассмеялась.

– Ну, и гению временами нужно послушать мнение дурака, – попытался отшутиться Виктор.

– Ну, мужикам-то так не казалось, – девушка покачала головой. – Они всё обсуждали то, что ты сказал. Чуть не подрались, – Татьяна улыбнулась. – У меня всё допытывались, откуда ты… А что я скажу? Я и сама-то понятия не имею, – она снова рассмеялась. – Да и мне всё равно. Главное, чтобы ты не исчез так же внезапно, как появился.

– Тань, я тебе скажу то же, что говорил предыдущей подруге. Мне семнадцать лет. Ни квартиры своей, ни работы, ни постоянного дохода. Тебе тоже лет семнадцать, не больше. Ну и какая из нас семья? Чему мы научим своих детей, если сами не знаем, как устроен мир?

– Ну, ты-то точно знаешь, как всё устроено, – девушка улыбнулась. – У меня дядя родной, в Мосторге завотделом, так он сильно удивился, когда узнал, что ты достал билеты на премьеру во МХАТ. Сказал, что билеты в свободную продажу не поступали, а с рук уходили по двадцать пять рублей.

– Он недооценивает силу моего обаяния, – Виктор картинно задрал брови и похлопал ресницами.

– Ах… – Таня звонко расхохоталась. – Да, Колька до сих пор в себя прийти не может.

– Это тот ухажёр? – Виктор вздохнул.

В один из вечеров, когда он провожал Таню домой, к ним подошёл парень и сразу начал качать права. Тогда Виктор попросил его подождать и, проводив подругу домой, спустился и первым делом «прописал» скандалисту в солнечное сплетение. И пока юноша заново учился дышать, Николаев рассказал юному Ромео, что Джульетта уже занята, и его номер – двести тридцатый. Собственно, на этом разговор и закончился. Правда после выяснилось, что парень – серебряный призёр Москвы среди юниоров по боксу. Но Виктору на это было совершенно начхать. В подобных драках его волновало только одно – никого не убить ненароком.

Первое сентября подобралось внезапно. Для учёбы Виктор пошил себе брюки и куртку светло-серого цвета, очень похожую на те, что продавались в магазинах, но удобнее и лучше по качеству. Одежда сшили по его эскизам и в размер, поэтому сидело всё вполне прилично, хотя и выглядело скромно.

Общие дисциплины – типа математики, физики и прочих Виктору давались легко, некоторую сложность вызывали лишь научный коммунизм и политэкономия. Но и с ними он разобрался быстро, просто заучивая текст наизусть.

Всё было спокойно и хорошо, пока в институте не появился Судоплатов с каким-то дядечкой генерал-полковником. Он поздоровался с Виктором, представил дядечку, как помощника Главнокомандующего ВВС по космосу Николая Петровича Каманина. Они сначала потащили Виктора в буфет, а после в «Чайку» Каманина, и там Судоплатов огорошил Виктора сообщением, что ему предстоит принять участие в работе экспертной аналитической группы.

– Состав группы и её работа засекречены, и от нас требуется только предоставить результат работы в виде меморандума, который ляжет на стол самому, – Судоплатов показал глазами наверх.

– Всё просто отлично, только не понятно, зачем вам я, – Виктор пожал плечами. – Неужто головастых людей не хватает?

– Умных полно, – не согласился Павел Анатольевич. – Только вот тех, кто мыслит реально широко, не так много.

– Давайте так, – Виктор помолчал, подбирая слова, – я изложу своё мнение на сей счёт и отдам вам. А вы уже сами решите, включать его в доклад, или выкинуть.

– Хорошо, – Судоплатов кивнул и повернулся к Каманину. – Коля, ты спрашивал, откуда у нас информация по вентиляционному клапану на спускаемом аппарате? Вот он подсказал, – и, видя, что Каманин уже готов что-то сказать, предостерегающе поднял руку. – Коля, ты обещал. Никаких вопросов.

– Да помню, – Каманин снял фуражку и вытер лоб носовым платком. – В общем, спасибо хочу сказать. От всех нас спасибо.

– А как решили вопрос? – не удержался Виктор.

– Да заглушили на хрен этот чёртов клапан, – Каманин рубанул рукой. – Витя Пацаев молотком из ремнабора заклепал его к такой-то матери. А после, когда спускаемый отсек стали проверять, так там датчик вообще отвалился. Как только этот клапан раньше не включился. Так что низкий тебе поклон, парень. Ну и, если надумаешь после МАИ прийти в отряд космонавтов, я лично поспособствую.

Экономическими выкладками пришлось заняться в свободное от учёбы время. Собственно, никаких новых миров Виктор не открывал. Нужно было разрешить кооперативы и при этом жёстко регламентировать количество проверок и их формат, чтобы не кормить продажных милиционеров и прокуроров. Затем наладить выпуск и свободную продажу малогабаритных и дешёвых тракторов для тех же кооперативов и приусадебных хозяйств, то есть вообще отпустить колхозников и не мешать им накормить страну. Всё остальное: товарные кредиты, кредиты под продукты и прочее – только обрамление этого процесса.

Когда наладится производство продуктов, надо постепенно «отпускать» производственные кооперативы и давать всё больше свободы для самостоятельной производственной активности предприятий. Пусть производят, что хотят, из свободно закупаемого сырья и продают его, где хотят. Трату заработанных таким образом денег ограничить только на премирование членов трудового коллектива, закупку сырья и станков для внеплановой хозяйственной деятельности. То есть – сразу разделить плановую работу и внеплановую. Плановая – по госрасценкам и на поставляемом сырье, а внеплановая – как хочешь, так и крутись, но и доход тратишь в свою пользу, после уплаты налога, конечно.

Развитие событий привело к тому, что Павел Судоплатов стал посредником между Системой и Брежневым. Теперь у дома Павла Анатольевича постоянно дежурила «Волга» с двумя офицерами из девятого управления, занимавшегося охраной первых лиц, и с телефоном секретной связи в багажнике. Казалось бы, совершенно излишняя предосторожность, но Брежнев, как очень хороший игрок в «Кремлёвские шахматы», прекрасно понимал, какую бурю поднял тем, что поручил своим помощникам выяснить подноготную экономических процессов.

Кстати, сделал он это не потому, что не доверял данным Системы, а потому, что любая информация, даже та, что кажется предельно логичной и очевидной, должна проверяться, как минимум, дважды, а лучше трижды.

С особым интересом Леонид Ильич наблюдал, как зашевелились члены политбюро ЦК. Шелепин, Косыгин, Мазуров и Романов постарались подбросить материалов в доклады помощников Брежнева. Щербицкий, Гришин Кириленко, Кулаков и Шелест заняли выжидательную позицию, а Полянский, Воронов, Суслов и Пельше, почувствовав опасность для собственной власти, развили бурную деятельность, готовя контрнаступление против Брежнева. Причём каждый чувствовал угрозу в своей области: Арвид Пельше – что его любимой Прибалтике придётся жить на свои, Геннадий Воронов – что партийная элита теряет власть. Дмитрий Полянский вообще был приспособленцем и сторонником Хрущёва, но тут почему-то закусил удила и начал резво топить за Суслова, который точно знал, что этих изменений он не переживёт и, в лучшем случае, улетит на пенсию. Ведь, по сути, ставилась под сомнение руководящая и направляющая роль партии, а это он почитал краеугольным камнем общественного устройства Советского Союза и священным Граалем всей коммунистической идеологии. Активность Суслова и Полянского была так велика, что пришлось подключать Систему, и перед внеочередным пленумом Политбюро ЦК КПСС на стол Брежнева легли четыре папки – на Воронова, Суслова, Полянского и Пельше.

Пленум собрали в кабинете Брежнева в Сенатском Дворце.

Пятнадцать членов Политбюро, легко уместились за огромным столом заседаний, и Брежнев, встав со своего кресла, занял место среди соратников.

– Здравствуйте, товарищи, – Брежнев оглядел присутствующих. Все нервничали, но Суслов, действительно похожий на суслика, делал это как-то особенно заметно. – В первой части нашего заседания я хочу огласить краткое резюме по материалам служебного расследования, проведённого нашими органами в отношении некоторых членов политбюро.

Брежнев сделал длинную паузу.

– Счета в иностранных банках, контакты с представителем западных финансовых кругов, неумеренность в быту и тяга к вызывающей роскоши не красят даже буржуазного политика, – он вновь сделал паузу, и Суслов вдруг вскочил с места.

– Это ложь, и подтасовки!

– А я, Михаил Андреевич, ещё никого не назвал, – Брежнев посмотрел на Суслова поверх очков. – Чего ты так взвился? – и вновь длинная тягучая пауза.

Суслов медленно сел, и только вздохнул, как Брежнев продолжил:

– Хотя, да. У тебя-то есть повод скакать. Вот товарищи список картин старых мастеров в московской квартире и загородном доме товарища Суслова, – Брежнев вытащил из папки лист и подвинул его по сукну стола к членам Политбюро. – А вот фотографии ещё одного загородного дома, принадлежащего жене товарища Суслова, и список счетов в западных банках. Ну, и как совершеннейшая мелочь, распоряжения товарища Суслова по уничтожению архивных материалов в Ставропольском и Ростовском Обкоме Партии. Возможно, товарищ Суслов не в курсе, что по получении такого запроса, архивисты снимают копию с материалов, которые хотели уничтожить, и посылают её в архивный спецотдел ЦК.

На Суслова было страшно смотреть. Глаза выкатились и словно прилипли к очкам, лицо покраснело, а руки ходили ходуном. Он вскочил и хотел что-то сказать, но вдруг схватился за сердце и рухнул ничком на стол, раскинув руки.

Когда медики унесли Суслова, все вернулись в кабинет, ожидая новых страшных чудес, но вместо этого, Брежнев, взял одну из папок.

– Товарищ Полянский, возьмите, почитайте. И вы, товарищи Воронов и Пельше. Полагаю, вы примете правильное решение, пока есть возможность уйти с почётом и пенсией, а не в следственный изолятор.