Текст книги "Паника"

10

Выхода нет только из могилы.

Эту фразу очень любил повторять мой отец. По случаю и без, он озвучивал эту идиому, порой добавляя в начало «для настоящего мужчины…». Повзрослев, я много думал над этими словами. Скорее всего мой отец искренне верил в магию этой фразы, в ее сакральную истину. В конце концов мне начало казаться, что я понял – для него действительно выход имела любая ситуация, потому что он никогда не попадал в истинную, упоительную и парализующую Безысходность.

Естественно, что простому сталевару-работяги жизнь не бросала вызовов, которые заставили бы его усомнится в верности этой сентенции. Чем отягощалось существование моего родителя? Забытым дома ланчем и проблемами погашения кредита на автомобиль. Все это решалось тратой лишней пары баксов в заводском кафетерии и заемом денег у более удачливых коллег. А неприятное послевкусие можно было отполировать алкоголем и несколькими тумаками, адресованными моей матери, которая, по его убеждению, являлась источником львиной доли проблем.

Интересно, что бы делал мой отец, попади он в ситуацию, подобную той в которой находился он. Наверное бы напился в ближайшем пабе и пошел сдаваться полиции. Все-таки он верил в систему. В систему и виски. Ну. И еще в то, что найдет выход из любой проблемы, кроме той, что возникает на глубине шести футов под землей.

Я в систему не верил. Не сказать, что я был каким-то отъявленным анархистом или радикалом, или кем-то еще, подпадающим под определение антисоциальной личности. Просто я давно разуверился в ней. Еще в детстве.

Как иначе? Почему я должен верить системе, не способной защитить маленького мальчика от побоев отца? Что изменилось за прошедшие двадцать лет? Что должно заставить меня уверится, что система, которой наплевать на тирана, избивающего в пьяном состояние свою жену и ребенка, вдруг с пониманием отнесется к моим утверждениям и мольбам разобраться в сложившейся ситуации?

Расследование проведено, доказательства признаны убедительными, а я – признан виновным. Об этом вторили экраны телевизоров, которые встречались мне в витринах магазинов и за мутными стеклами баров. Ближе к центру даунтауна я обнаружил свое изможденное лицо на экране электронного лайтбокса с жирной красной надписью «розыск». Ниже были приведены телефоны местной полиции и экстренной службы спасения. За меня обещалась награда.

Мне, вдруг, стало невыносимо интересно – если я сам заявлюсь в полицию, мне отдадут положенную награду? Формально ведь я помог полиции, так? Ведь в тексте на лайтбоксе, насколько я успел прочесть, не было указано никаких ограничений относительно того, кто может помочь полиции. А если им поможет в моем розыске какой-то, скажем, педофил? Ему дадут эти деньги? Или, если это будет обычный гражданин, но, в процессе написания заявления на получение причитающейся ему суммы он… скажем воткнет шариковую ручку в глаз полицейскому. Ему все равно дадут деньги? Черт, как это работает? Лия давно хотела поставить брекеты Адаму, все не хватало денег. Такая премия была бы кстати.

Может связаться с ней – пусть она сдаст меня. А в таких случаях полагается вознаграждение? Она все-таки моя девушка. Или ее вообще будут рассматривать как моего сообщника. Неплохо было бы изучить этот вопрос. Если за меня уже назначена награда (кстати, за живого или мертвого? Я словно брел по современному фронтиру), а я в бегах часов шесть, то, логично предположить, что чем дольше я буду скрываться, тем выше будет джек-пот. Неплохой бизнес-план, не так ли?

Изначально, я, не раздумывая, двинулся на север, через Бикон Хиллс. Пытаясь следовать своему плану, я придал лицу наиболее беззаботное выражение из имеющихся и уверенно переставлял ноги, пытаясь не выделятся из ряда немногочисленных пешеходов.

Моя фундаментальная ошибка состояла в том, что проложив свой путь через унылые и однообразные ряды малоэтажных домиков пригородного типа, я надеялся, что не буду притягивать любопытные взгляды. Во-первых, все эти клерки, юристы, экономисты и кто там еще может позволить себе небольшой дом с клочком земли недалеко от делового центра, должны были разъехаться по своим рабочим местам еще до того, как я вошел в кафетерий «У Эбби». Во-вторых, я лелеял робкую надежду, что своим, вроде как, спортивным видом не буду привлекать особого внимания. Ну, вроде как я – младший партнер какой-то там фирмы, типа «Неудачник и партнеры», у меня сегодня выходной, и я решил сменить беговую дорожку какого-то пафосного фитнес-клуба, продающего собственные протеиновые смеси на ресепшене, на моцион на свежем воздухе.

Воздух был не так уж свеж – раскаленный, застоявшийся и обжигающий он напоминал желе, через которое я прорывался к воплощению своего плана, о котором я старался не думать, потому что, если я начну – то сразу же осознаю, насколько он беспомощен и глуп. Спортивный костюм покрылся пылью и какими-то странными разводами. Футболка намертво прилипла к телу, залитая потом, который неустанно лил с меня, спровоцированный адской духотой и паникой, которая твердой коркой коросты покрыла мой безбрежный страх.

И черт бы с ним, с видом. Я более, чем уверен, что не он выдавал во мне чужака. Чужака во мне выдавало все остальное. Жалкого, напуганного, мелкого и ничтожного преступника, пытающегося не выделятся в районе добропорядочных граждан с достатком чуть выше среднего.

У меня уже давно была теория. Где-то в недрах человеческого тела есть орган, отвечающий за распознавание людей из своего круга. И этот орган продуцирует некие вибрации, которые ощущают лишь люди из твоего круга, твоего уровня достатка и обладающие теми же качествами, по которым социальный контракт втиснул вас в одну категорию. Если человек не чувствует этой вибрации – его поглощает дискомфорт, неприязнь к окружающим, которые со временем, а порой, и сразу трансформируются в агрессию. Именно желание пощекотать этот орган чувств и заставляет нас собираться на встречах выпускников, или подобных мероприятиях, насквозь пропитанным тошнотворным тщеславием, где мы купаемся в превосходстве над другими или упиваемся своей ничтожностью.

В общем, пока я преодолевал свой долгий путь быстрым шагом, порой переходя на бег, в окружении объектов американского одноэтажного ипотечного рая, жажда вконец одолела меня. Улицы были пусты, над асфальтом витала миражная дымка, и та, напоминающая о необходимости выпить воды. Я готов был припасть губами даже к грязной луже, не выжги безжалостное солнце подчистую, что хотя бы отдаленно содержало влагу.

Но тут мне на глаза попалась старушка, бросившая вызов адской погоде, и силилась спасти небольшой палисадник подле дома, наполненный гортензиями и подсолнухами. Судя по всему, она не слышала о автоматических системах полива и не думала, что вода, которой она заливает клочок земли с цветами, испаряется, не успевая коснуться изможденных лепестков. Поймав ее внимательный взгляд, я отвернулся, пытаясь скрыть за дымчатой темнотой очков неловкость.

Молодой человек! – скрипучий окрик настиг меня, когда я уже почти миновал ее участок.

Секунду, взвесив варианты поведения, я предпочел повернуться, чем бежать, убеждая ее вызвать полицию или гражданский патруль, если он здесь есть.

– Мэм? – я беззаботно повернулся к ней и сделал шаг навстречу, призвав все навыки учтивости, дабы сымитировать ту вибрацию, которую она привыкла чувствовать от соседей.

– Молодой человек, могу я поинтересоваться что вы делаете на нашей улице? – в голосе зазвучали угрожающие нотки, сублимировавшие все ее унылое пенсионное существование. Наверняка, она и считала себя гражданским патрулем.

Я сделал еще несколько шагов по направлению к ней, выигрывая время для обдумывания ответа.

– Здравствуйте, мэм. Меня зовут Джерри. Мы недавно переехали в дом через две улицы отсюда. У меня еще не окончился отпуск, вот я и решил пробежаться, заодно изучить окрестности. – пока я оговорил, мои глаза приковались к монотонной упругой струе воды. Она величественно и мерно вытекала из желтого шланга, который сжимала старушка маленькой рукой, усеянной пигментными пятнами.

– Джерри..? – она вопросительно и требовательно уставилась на меня, всем своим видом показывая, что она хозяин положения, и ее судьба в моих руках. Вода текла, донося до меня волшебные звуки, которые может расслышать лишь человек, мечтающий о глотке прохладной, отдающей резиной и хлоркой жидкости.

– Макгуайер. – черт, мог бы придумать что-то получше. Я облизнул губы, хорошо, что за очками не видно моих глаз, жадно напитывающихся желанием припасть к шлангу. Как бы двусмысленно это не звучало.

– Что ж мистер, Макгуайер, очень приятно. – судя по всему старушенция не видела этот фильм. Сталь в ее голосе смягчилась, но она не представилась. Судя по всему, мои ответы ее удовлетворили, и она сочла разговор оконченным. Как и я. Пока жажда не взяла верх.

– Простите, мэм. Не сочтите за наглость, но не позволите ли Вы мне сделать пару глотков. Я не рассчитал, взяв только бутылку.

Женщина подозрительно посмотрела на меня поверх очков.

– Если хотите, я предложу Вам свежий лимонад. – Мое сердце сжалось, а язык прилип к небу при мысли о запотевшем стакане, исполненном лимонным напитком с кусочками невообразимо холодного льда, но я взял себя в руки.

– Благодарю Вас, но воды будет достаточно, – указал я на шланг. Она утвердительно пожала плечами.

Я подошел к старушке, не сводящей с меня серых водянистых глаз, бережно взял из ее рук шланг и принялся жадно пить, склонившись над палисадником и подавляя в себе животную натуру, норовившую вырваться звуками из меня.

– А мы раньше не встречались? – послышалось над головой, вырывая меня из блаженной идиллии восполнения водно-солевого баланса.

Я отрицательно покачал головой и добавил, оторвавшись.

– Вряд ли, у меня хорошая память на лица.

– Вы кажетесь знакомым. – не унималась старуха, окончательно испортив мне удовольствие. – Постойте, я видела вас… точно… по телевизору… Вы – убийца!

Последние слова она буквально выкрикнула надломленным, предавшим ее голосом, заставив меня прерваться. Я поднял голову и посмотрел на нее. Она приоткрыла рот и млеко вздрагивала, застыв. Наверняка она сейчас видит в отражении стекол очков себя и вспоминает всю свою жизнь.

Я не знаю почему, но я резким движением схватил ее за легкую блузку возле горла и с силой бросил в палисадник. Старушка нелепо взвизгнула и завалилась на спину – из клумбы, среди гортензий и подсолнухов теперь торчали две тощие ноги, испещрённые орнаментом синюшных вен, обутые в старомодные босоножки.

Ожидая истошного вопля с секунды на секунду, я побежал, растраченную драгоценную энергию, которую только-только успел восполнить.

Отдаленный вой полицейской сирены нагнал меня, когда я проходил под эстакадой на запад от Бикон Хиллс. На секунду подумалось, что это могла бы быть и сирена скорой.

11

Здание Якама Фармасьютикалс величественно являлось из-за изумрудных деревьев, по мере приближения к набережной озера Вашингтон. Словно осколки стекла в траве, башни со скошенными верхушками, играли на солнце и с солнцем, концентрируя его лучи в слепящие отблески. Стекло и металл посреди освежающей зелени гармонировали с уставшей от жары гладью озера.

Подъезжая к территории компании Якама, машина виляла по извилистой дорожке, позволяя рассмотреть современные, по-холодному красивые корпуса с разных ракурсов. Кроткая величественность архитектурного гения и эстетическое наслаждение вмиг посрамила бы любого поклонника нелепого ар-деко или чопорной готики. Казалось, что зелень Леши слилась в экстазе с лазурью искрящейся воды и в высшей точке наслаждения даровали миру, непохожий на них, но воплотивший все их главные черты, монумент симбиоза природы и человеческого гения и вкуса.

Рубленные, буд-то вытесанные из горного хрусталя, здания с тонкими линиями контуров, очерченных ярко-зелеными, фирменными цветами, притягивали взгляд и оставляли в немом оцепенении даже людей, бесконечно далеких от архитектуры. Хотелось просто парить в стороне от этого монумента человеческой эстетики, мечтая оказаться внутри, где-то на верхнем этаже с бокалом ледяного шампанского, расслабляющего душу, и вечно смотреть, как от причалов отплывают парусники.

Единственное, что портило впечатление, так это громадный логотип, пометивший самое высокое здание ансамбля. Желто-зеленое панно выглядело настолько инородно и диссонирующе, что навевало мысли о поругании. Словно кто-то наклеил рекламу газировки поверх фресок Сикстинской капеллы.

Эти мысли поглощали Эмили, заставив забыть и о деле, которое они расследовали, и о матери, которая совсем не давала жизни в последнее время, и, в общем-то, бессмысленности затеи Джеффа. В последнее время он вел себя странно – агрессивно и вспыльчиво. Она не могла отделаться от ощущения, что визитом в Якаму он сводит какие-то свои личные счеты. Их вообще не должно быть здесь. Будет большой удачей, если их хотя бы на порог пустят. Ну да ладно, Эм считала, что поездка уже приобрела смысл, даровав ей возможность воочию созерцать удивительные строения, ставшие, наряду с башней Спэйс Нидл символом города.

Джефф молчал большую часть пути, напоминая о своем присутствии лишь короткими вспышками возмущения относительно дороги и водителей ее наполняющих.

Вкатившись по гравийной дорожке, окруженной идеально выстриженными кустами и, похожим на ковер, газоном, Джеффри остановился возле входа, проигнорировав знак, указывающий на парковку. Выйдя из машины, он уверенно направился ко входу, грубо ткнув в лицо охраннику жетон.

Нет, напрасно Эмили боялась испортить впечатления от волшебных зданий внутренним убранством. Оно было столь же прекрасно, навевая мысли о невесомом сплаве стали и стекла. Просторный холл, с фонтаном и резкими линиями сводов. Прозрачность и серебро во многих местах пересекались тонкими полосами ярко-зеленого цвета, создавая удивительную коллаборацию прекрасного и сермяжной корпоративной философии.

За стойкой, словно парящей над полом, сидела молодая девушка, с безукоризненно уложенными волосами, облаченная в, похожую на кимоно с короткими рукавами, форменную одежду. За ней на стене громоздился, такой же неуместный, как и снаружи, логотип и ряды изящных часов, показывающих время в разных городах мира. Девушка безмятежно и холодно улыбалась гостям.

– Приветствую вас в штабе Якама Фармасьютикалс. Меня зовут Шайя. Чем могу помочь? – произнесла она, когда Эмили с Джеффом подошли ближе. Улыбка стала еще шире.

– Детектив Уилсон. – Джефф махнул перед лицом девушки полицейским значком в портмоне и кивнул на Эмили. – Это детектив Стабле.

– Чем могу помочь, детективы? – повторила девушка, в глазах застыл непоколебимый профессионализм, а улыбка сделалась еще шире. Эмили вспомнила о чеширском коте.

– Вы вряд ли. Нам нужна ваша начальница или кто-то кто сможет предоставить нам данные по анкетам ваших… пациентов. – убедительно выпалил Джефф, с трудом балансируя на грани допустимой учтивости и хамства.

– Боюсь, что доктор Аранда не сможет уделить Вам время – ее график очень плотно расписан на недели вперед, а информация о участниках наших программ – строго конфиденциальна и может быть раскрыта лишь по санкции суда.

На секунду Эмили поверила, что Джефф развернется и они уедут отсюда, избежав конфликтов и скандала. Но, секунда быстро прошла.

– Послушай, девочка, мы детективы полиции, мы расследуем убийство, и, если ты думаешь, что я уеду отсюда только потому, что мне так сказала какая-то… секретарша. – последнее слово Джеффри буквально выплюнул в лицо невозмутимой девушке, вложив в него все презрение на какое только был способен.

Повисла напряженная пауза. Шайя, не мигая, смотрела на детектива. Эмили все силилась увидеть во взгляде ненависть, злобу или хотя бы возмущение, но глаза ее были безучастны. Наконец секретарша вымолвила:

– Я могу связать вас с одним из помощников доктора Аранды. Боюсь это максимум, что я могу сделать.

Джефф оттолкнулся руками от сияющего блеском бортика конторки, разочаровано пробормотав «Давайте».

Пока девушка вызывала кого-то по телефону и тихим четким голосом говорила, Эмили рассматривала холл. Если к величественному, захватывающему дух виду здания она была подготовлена – видами зданий Якамы пестрили открытки, буклеты и проспекты, то к живой красоте внутреннего убранства она была не готова.

Словно она попала в сказочный эльфийский город из экранизаций сэра Джона Толкиена, причем не в декорации, а именно в сам город. Песнь метала и стекла, переплеталась с частичками природы и шепотом воды, все это играло жизнью и перехватывало дыхание. По обеим сторонам от фонтана росли деревья. Были они прекрасны в своей величественности и естественности и наводили на мысли что это не они росли в здании, а здание выросло вокруг них. Под сводами метались птицы, разбавляя переливное пение фонтана трелями и мягким шорохом крыльев. Преломленный свет ниспадал с прозрачных угловатых крыш, местами преломляя его и образуя импровизированные радужные лучи.

Это место восхищало и вдохновляло. Мгновенье Эмили подразнила себя мечтами о работе здесь, как она будет сидеть в красивом шелковом халате, с уложенной прической, минималистичным макияжем и глазами, исполненными восторга. И зарплата совсем не будет важна.

Пока ей не встретится кто-то вроде Джеффа, нервно выхаживающего взад-вперед возле ограды сада и двигая нижней челюстью. Тогда она не сможет отказать себе в удовольствии сломать такому хаму нос. Эмили передернуло от мысли, что это место можно осквернить кровью.

За стеной ресепшена раздался мягкий звук – словно выдох величественного энта, коими начиняли казаться деревья. Миг спустя в холл вошла миловидная брюнетка в строгом кремовом юбочном костюме. Умные глаза пытливо изучали визитеров за стеклами изящных очков, на лице застыла такая же улыбка, как и у Шайи. Судя по всему, ей обучают при поступлении на работу.

– Доброго дня, детектив. – брюнетка безошибочно определила источник проблем и направилась к Джеффу, протягивая руку. – Линда Эванс. Помощница доктора Аранды. Я могу пригласить вас в переговорную? – она указала в сторону деревьев.

Джеффри мрачно кивнул. Он уже был не рад затеянному. Собственно, о чем он будет разговаривать? Наверное, ему казалось, что, отняв время у кого-то из руководства, он компенсирует неприязнь к Якаме. Да и чем они ему не угодили, в конце концов? Черт, среди деревьев бежали ручейки! Эмили заметила их искрящиеся серпантины, когда они обходили сад, за которым оказалась комната со стеклянными стенами, столом и тремя диванами вокруг. Переговорная. Одно название. Впрочем, Эмили сейчас занимала совершенно иная мысль – можно ли добиться права быть здесь похороненным.

– Насколько мне известно, вас привело к нам расследование убийства. Чем мы можем помочь вам? – властно начала разговор Линда, как только они разместились на жестких диванах. Интонация, неудобная мебель, минимализм обстановки – все здесь говорило, что им не рады.

– Мы расследуем убийство. – неуверенно начал Джефф, забыв представится сам и представить Эмили. – Вы, наверное, слышали об этом. Жестокое убийство… вчера. Сегодня мы получили результаты анализа крови подозреваемого, он – диабетик.

Джефф умолк, ожидая какого-то ему одному известного эффекта. Линда вскинула брови:

– И что с того?

– Ну, если он диабетик, значит он принимает «Сахаптин». А ваша компания анкетирует диабетиков. Чтобы сэкономить время мы решили заехать и лично запросить у вас данные по убийце… подозреваемому. – как бы детектив Уилсон не выстраивал сценарий беседы – все катилось к черту.

– Во-первых, – Эванс, забросив ногу на ногу, сменила тон на менторский, – такую информацию мы распространяем в исключительных случаях. А этот случай, насколько я понимаю, исключительным не является. Во-вторых, не уверена, что наши данные вам помогут. Анкетирование добровольное. Зачастую, граждане вписывают не совсем правдивую информацию. Многие все еще находятся в плену заблуждений относительно злых корпораций и заговоров. Для нас ведь важны осложнения и негативные последствия приема препарата, которых, – она многозначительно подняла вверх безупречный, наманикюренный палец, – практически не бывает. Нам регулярно дают отчеты по диабетикам и людям, принявшим «Сахаптин», больницы и морги. Это все что интересует нас на данном этапе – сухие цифры, выражающие потенциально проблемных пациентов. Вы ведь не будете тушить дом, который не горит, детектив?

Более того, анкеты содержат преимущественно информацию медицинского характера, а я сильно сомневаюсь, что вас интересует средний показатель глюкозы в крови подозреваемого. Я бы допустила, что вам интересен его адрес, но я видела в новостях фото этого человека, диктор назвал его имя, соответственно с высокой долей вероятности я могу предположить, что адрес вы знаете. И в свете всей этой информации, я вынуждена вернуться к тому, с чего мы начали – чем мы можем вам помочь?

Собственно, все подозрения оправдались. После болезненного, хоть и прогнозируемого фиаско в штаб-квартире Якама Фармасьютикалс, Джефф не умолкал всю дорогу.

Трудно было перечислить все струны души, которые были задеты в глубинах его сущности. Первое, и самое болезненное – это попрание чести его значка. Как так? Офицер полиции, детектив, дамба, черт подери, сдерживающая мутные потоки воров, убийц, насильников и прочих контрсоциальных проявлений. И тут, так презрительно и цинично, быть поставленным на место. Да еще и кем? Женщиной. Это второй по степени болезненности удар, нанесенные детективу Уилсону в искристой цитадели эстетики и будущего.

Нет, Джеффри не был шовинистом и никогда не проводил оскорбительных разграничений между мужчиной и женщиной. Господи, его напарником была женщина, о чем еще говорить? Просто его мировоззрение в этом вопросе было скорее глубоко патриархальным. На «слабый пол» он смотрел покровительно-жалостливым взглядом, словно сочувствуя, что женщины не могут брить лицо или писать стоя.

Сегодня же он проиграл на чужой территории, будучи бит дамой, которой вечером предстоит готовить мужу ростбиф, еще и ее оружием – интеллигентным, витиеватым разговором, который ставит на место намного раньше, чем ты осознаешь что уже деклассирован, таким чуждым прямолинейному и часто грубому Джеффри.

Занимало Эмили другое – зачем он лез во все это. После конкретного и, да, скорее оскорбительного ответа на просьбу дать доступ к анкетам, Джефф сделал несколько откровенно жалких попыток вывести беседу в выгодное ему русло, но был ненавязчиво послан и, в итоге прерван на полуслове, так как, вошедшая Шайя сообщила что миссис Эванс ждут на совещании. Конечно, не ждут. Конечно, они заранее имеют план на таких заносчивых грубиянов. Уилсон напоминал ей племянника, который долго смотрел на прутья гриля после ее лекции о небезопасности касания к нему. Стоял, знал, что обожжется, но все равно, улучив момент, коснулся. С известным всем результатом, в том числе и ему самому.

А еще Джефф сейчас походил на Эмили. Семилетнюю Эмили, которая обмочилась в церкви.

Дежурный окликнул все еще злого, но потихоньку отходящего Джеффа, как только они вошли в управление.

Детектив Уилсон! Вам сообщение.

Джеффри без энтузиазма подошел к стойке и кисло поинтересовался в чем дело. Со стороны казалось, что он все подспудно ждет, что над ним начнут издеваться за то что ему надрала зад девчонка. Даже дежурный.

– От Фрэна Шекли из отдела по борьбе с наркотиками. Просил найти его. Сказал, что у него есть информация по вашему подозреваемому.