Текст книги "Гибрис"

***

Не успели оглянуться, как наступил август. Погода заметно улучшилась, наполняя лёгкой грустью и солнечным светом ускользающее сквозь пальцы время. Отпускной сезон резко сократил количество обитателей мегаполиса, что способствовало повышению социально-культурной активности оставшихся жителей. Алиса с Никой старались не отставать и запланировали обширную программу, включавшую в себя обновление гардероба, посещение различных выставок и спектаклей, а также летний музыкальный фестиваль.

Был вечер пятницы. Алиса вышла из офиса позже почти на час из-за возникших в последнюю секунду «неотложных» поручений и теперь неслась к метро на скорости, предельной для десятисантиметровых каблуков. В это же время Ника – в приобретённом по случаю чёрном атласном платье длиной чуть ниже колена и открытой спиной – уже пятнадцать минут как стояла возле входа в театр, собирая восхищённые взгляды прохожих, нервничая и чувствуя себя крайне неуютно в непривычном образе.

«Неужели так сложно хоть раз проявить характер и не позволять скидывать в последнюю минуту на себя все недельные „висяки“? – думала она, гипнотизируя циферблат часов на телефоне. – Надо было хотя бы забрать у неё свой билет».

Спустя ещё пятнадцать минут, когда стало ясно, что, скорее всего, они пропустят всю первую часть балета, на который так сложно было достать билеты, перед ней материализовалась высокая фигура в тёмно-сером костюме, без галстука, с укороченными брюками, в котором пиджак кроем, но не длиной скорее больше напоминал фрак, и начищенными до блеска кожаными лоферами. Из-за этих тщательно продуманных дизайнерских ухищрений строгий классический комплект выглядел одновременно соответствующим случаю и очень современно, словно только вчера был снят с последнего модного показа. Молодой человек был примерно её возраста, имел короткие, прямые, тёмно-каштановые волосы, светло-голубые блестящие глаза и явную асимметрию нижней части лица.

– Здравствуйте! Извините, что беспокою, но я только что узнал, что мой спутник не сможет прийти, и, как мне кажется, вы оказались в похожей ситуации, – произнёс он, протягивая вперёд руку, в которой были зажаты два продолговатых листка бумаги.

– Спасибо, у меня есть билет. Он у моей сестры, которая просто сильно опаздывает. Но ко мне недавно подходила девушка и спрашивала, нет ли у меня лишнего на продажу, – ответила Ника, с неохотой приостановив разглядывание немного бледного узкого лица собеседника, чтобы найти глазами потенциального покупателя. – А, вон она, стоит возле колонны! Видите, та девушка с рыжими волосами в синем платье?

– Да, вижу, но я не собирался продавать лишний билет. Я хотел предложить вам составить мне компанию, – невозмутимо ответил незнакомец с нажимом на слове «вам».

– Да уж, неловко получилось. Но, как я уже сказала, моя сестра вот-вот должна подъехать.

– Сможете встретиться в антракте и пересесть к ней, а пока вот, держите и, если она не появится в ближайшее время, присоединяйтесь, – не сдавался ценитель балета, – будет обидно, если вы пропустите начало. Говорят, что эта постановка – лучшая за многие годы.

Что и говорить, соблазн согласиться был очень велик. Причём сразу по нескольким причинам. И пока Ника раздумывала, как ей лучше поступить, её сестра на всех парах неслась от метро к зданию театра и уже должна была показаться из-за угла соседнего здания, разрушив тем самым очень складную историю знакомства. И вот, когда Ника нерешительно подняла руку и взяла протянутый ей кусок гладкой бумаги, почти лишив тем самым девушку в синем платье шанса попасть на представление, ко входу в театр словно вихрем принесло еле дышащую Алису.

– Прости, прости, прости… – затараторила она, – мы же ещё успеваем?

– Да, ещё четыре минуты до начала.

– Видимо, не судьба, – пожала плечами Ника и с лёгкой грустью вернула билет обратно. – Но спасибо, что хотели помочь.

– Да, спасибо вам, – поблагодарила Алиса, не зная толком за что и кого, затем с силой потянула сестру ко входу в театр.

– Не за что, – последовал угрюмый ответ. Постояв ещё с полминуты, молодой человек подошёл к рыжей девушке у колонны, угрюмо отдал ей лишний билет и отправился на своё место в ложе с чувством глубокого разочарования.

Алиса с Никой кое-как успели к началу представления и с первых аккордов переворачивающей все внутренности, перебирающей каждый позвонок мелодии оказывались попеременно то парализованными и прижатыми к сиденьям, не в силах пошевелиться, то выдернутыми из телесных оболочек и уносимыми куда-то ввысь. Они были полностью подчинены течению музыки, переливающейся, постепенно сгущающейся, затем несущейся бурным потоком в такт завораживающему лебединому танцу. А после – разрывающейся на миллиарды пронизывающих насквозь осколков. Всё прочее было полностью вытиснуто из их сознания настолько, что во время короткого антракта им было сложно связно говорить и думать о чём-то, кроме величия увиденного и прочувствованного. По окончании представления на ватных ногах, с чувством отягощённости в районе грудной клетки, они вышли из здания театра и молча направились в сторону метро.

Спустившись под землю и совершенно неожиданно вновь очутившись в реальном мире, Алиса с Никой наконец-то пришли в себя и переключились на планирование вечера в каком-нибудь тихом ресторанчике, где можно будет спокойно предаться обменом впечатлениями и насладиться послевкусием от пережитого духовного опыта. Но вагон довольно быстро набился пятничными тусовщиками и запоздалыми работягами настолько, что вскоре из-за шума и недостатка кислорода коммуникацию пришлось сократить до обмена короткими репликами, а потом и вовсе заменить невербальным общением.

Они стояли, прислонившись к стенке в душной многолюдной ячейке мчащегося сквозь тьму состава. Ника уткнулась в телефон и активно переписывалась с кем-то; Алиса, прижимаясь затылком к металлической стенке поезда, думала о том, как же хорошо, когда есть возможность хоть ненадолго забыть о работе, не переживать о несостоявшейся личной жизни, не разбираться во взаимоотношениях с семьёй и отложить принятие каких бы то ни было важных решений на следующий день.

«Вот она, сила искусства!»

Ей даже казалось, что она наконец-то окончательно освободилась от гнетущего её уже несколько месяцев предчувствия чего-то пугающе неизбежного и необратимого, что должно было вот-вот случиться; а заодно и от чувства беспомощности по этому поводу.

Так они и ехали, погружённые в свои мысли. Им оставалось всего лишь две станции до пересадки…

***

Боковым зрением Ника заметила, как Алиса плавно сползла по стене и начала заваливаться на правый бок. Стоящий к ним спиной грузный мужчина ненадолго притормозил её падение, но затем сделал шаг в сторону, лишив тем самым обмякшее тело какой-либо опоры. Ника кинулась к сестре, нырнув в моментально образовавшийся проём между людьми, которые замерли вокруг них с вытаращенными глазами, и попыталась поднять её за руки, что оказалось абсолютно невыполнимым: небольшое тело по ощущениям весило целую тонну.

– Помогите мне, пожалуйста, её надо поднять! – обратилась Ника к изображавшим каменные статуи пассажирам.

Большинство людей так и продолжили просто стоять, но кое-кто начал проявлять признаки жизни.

– Может, ей дать нашатырь? – неуверенное прозвучало где-то над правым ухом Ники.

Она подняла голову на голос и, не успев удивиться, что кто-то носит с собой подобные препараты, в панике уцепилась за это предложение:

– А у вас он есть?

– Нет, просто подумала, что это может помочь.

***

Алиса сидела на жёсткой деревянной скамейке в полупустом вагоне электрички, движущейся то мучительно медленно, то неимоверно быстро, настолько, что сменяющийся за окном пейзаж сливался в единое пространство, разделённое разноцветными сверкающими полосками света наподобие хвоста кометы, приближающейся к Солнцу. Благодаря этому эффекту создавалось впечатление, что мир за окном представляет собой вращающуюся на предельной скорости карусель в парке аттракционов и это не поезд движется сквозь пространство, а оно сквозь него.

Редкие безликие пассажиры то заходили в вагон, то вставали и стремительно покидали его. Она была только рада тому, что к ней никто не подсаживался на протяжении этой поездки, которая, по ощущениям, длилась неправдоподобно долго. Алиса посмотрела на часы, чтобы понять, сколько ещё осталось до финальной точки путешествия. Стрелки на циферблате показывали примерно половину второго, а если точнее, 13:27, что вызвало у неё крайне неуютное чувство дежавю.

«Не может быть, я ведь уже давно в пути! – подумала она, будучи абсолютно уверенна, что именно столько было времени в самом начале поездки. – Наверное, часы сломались».

Алиса посмотрела в окно, пытаясь идентифицировать названия проносящихся мимо станций, но не смогла разглядеть ни одной буквы. Тогда она вновь перевела взгляд на часы и с удивлением обнаружила, что теперь они показывали намного более позднее время, хотя прошла всего пара секунд.

«Это уже ближе к правде, видимо, в первый раз я неправильно поняла».

Поезд начал замедлять ход и уже через несколько мгновений полностью остановился. За окном резко потемнело. Насколько хватало взгляда, повсюду расстилалась равнина, покрытая длинной изумрудной травой, слегка отливающей лиловым в тон низким, постепенно сгущавшимся тучам. В ней, одной ногой на земле и что-то сжимая во второй, стоял белоснежный журавль, пристально смотря на прибывший состав. Поезд оставался неподвижным дольше, чем обычно, открывшиеся по прибытию автоматические двери всё ещё были распахнуты в ожидании, что, возможно, кто-то сквозь них пройдёт. Алиса беспокойно оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, чего или кого они ждут, но в вагон никто не заходил и явно не собирался выходить. Часть пассажиров начала посматривать на неё с возрастающим нетерпением. До Алисы стало доходить осознание, что двери держат открытыми специально для неё. Она встала со своего места и медленно двинулась между рядами к выходу, чувствуя пристальные взгляды, направленные ей вслед. Дойдя до наполовину стеклянных створок, ведущих в тамбур, Алиса от чего-то замешкалась, обернулась и увидела расплывчатые, но при этом очень знакомые, хоть и плохо поддающиеся узнаванию лица. Она отпустила ручку и уже собиралась подойти ближе, чтобы рассмотреть получше, но в этот момент краем глаза заметила, как с повернутого к ней спиной сиденья поднялась высокая фигура с чётко очерченным прямым носом, массивной нижней челюстью, высоким лбом и узкими губами, скривленными в насмешливой гримасе, по которым она сразу опознала своего похитителя. Мужчина быстро направлялся к ней, без сопротивления минуя остальных пассажиров. Уже позабытый ужас вновь поглотил её, и, не теряя ни секунды, Алиса пулей выскочила из вагона.

Как только она ступила на твёрдую землю, автоматические двери моментально захлопнулись, поезд загудел и двинулся вперёд. Почувствовав на себе резкий порыв сбивающего с ног ветра, Алиса вспомнила, что вроде слышала в прогнозе погоды предостережение о надвигающемся урагане, и начала оглядываться по сторонам в поисках убежища. Вокруг ничего не было, кроме бескрайнего луга, угрожающего небосвода и одинокой птицы, всё ещё сжимавшей в поднятой лапе большой камень и продолжавшей смотреть на неё внимательным взглядом. Тут воздушный поток небывалой силы оторвал Алису от земли и начал уносить обмякшее тело куда-то вдаль, поднимая всё выше и выше. В этот момент журавль бросил на землю свою ношу, расправил белоснежное оперение, взмахнул крыльями и, в мгновение ока оказавшись рядом, выхватил её из объятий стихии и понёс в сторону удалявшегося поезда.

«Куда мы летим? Мне нельзя возвращаться в этот поезд!»

Алиса пребывала в полнейшей растерянности, но почему-то при этом чувствовала себя в абсолютной безопасности, удерживаемая цепкими надёжными лапами величественного животного, и полностью доверила себя несущим её могучим крыльям.

С нового ракурса хорошо просматривался незатейливый сельский пейзаж, примыкавший вплотную к железной дороге. За обширными, бурыми в предгрозовом свете полями открывался обзору уже виденный ею ранее дом с башенкой по центру, всё так же окружённый глухим забором, с противоположной стороны сливавшимся с густым лесом. Вдруг её взгляду открылась узкая, извилистая, ещё не протоптанная в бурном злаковом море тропинка, ведущая к единственной калитке, проделанной в высоком ограждении. На ней покачивался навесной замок, вместо ключевого отверстия располагавший кодовым механизмом из четырёх цифр.

Полностью захваченная новыми открытиями, Алиса не заметила, как журавль принёс её обратно к составу, который при их приближении вновь остановился и раскрыл двери. Могучая птица подлетела вместе со своей ношей вплотную к окну, словно хотела, перед тем как опуститься на землю, что-то ей показать. Алиса посмотрела перед собой и сквозь стекло увидела пространство, плотно заполненное людьми; но совсем не то, из которого она выбежала несколько минут назад. Это был хорошо освещённый вагон метро, посреди которого без сознания лежало её собственное тело; рядом были разбросаны принадлежавшие ей вещи, а вокруг сгрудились растерянные пассажиры, наблюдая за тем, как Ника безуспешно пыталась оторвать обмякшее тело от пола.

***

Несколько секунд Ника ошарашено смотрела на девушку, поделившуюся столь «ценной» медицинской рекомендацией, но затем быстро вернулась к попыткам поставить сестру на ноги. Кто-то из пассажиров всё же внял мольбам и подошёл, чтобы помочь поднять Алису с пола. Когда центр тяжести сменился, та сразу пришла в себя и начала оглядываться мутными глазами по сторонам; затем, пошатываясь, стремительно двинулась к только что открывшимся автоматическим дверям. Ника быстро собрала оставленные сиротливо лежать на грязном полу принадлежавшие им вещи и в последний момент успела выбежать из вагона вслед за сестрой. Та уже стояла на платформе, прислонившись к стене и тяжело дыша.

– С тобой всё хорошо? Что это было? Как себя чувствуешь? – начала взволнованно тараторить Ника. – Тебе надо сесть. Вон там есть лавочка, пойдём.

Они прошли несколько шагов до указанного места. Алисе, судя по всему, было трудно дышать, поскольку она, находясь в каком-то беспамятстве, начала снимать с себя плащ, практически сдирая его с негнущихся конечностей. Ника с тревогой всматривалась в лицо сестры, чуть отойдя в сторону, чтобы дать ей побольше воздуха. Когда Алиса наконец-то освободилась от верхней одежды, то подняла глаза и посмотрела куда-то перед собой; её губы приобрели синевато-зеленоватый оттенок, кожа смертельно побледнела, глаза полузакрылись, тело вытянулась в струну. В следующую секунду она резко обмякла и опрокинулась назад, ударившись затылком о каменное покрытие платформы с глухим звуком, который можно было бы легко услышать, если бы не только что прибывший поезд. Ника бросила на пол все вещи, которые собрала в вагоне, и кинулась к сестре, схватила её за руки и потянула наверх. Ей удалось лишь слегка приподнять ватное поддёргивающееся тело, но она успела заметить красное, расплывающееся по глянцевой поверхности настила пятно крови. На этот раз к ним сразу подбежали двое мужчин, стоявших неподалёку. Они ловко подняли упавшую на ноги и посадили на скамейку; какая-то женщина начала прикладывать к разбитой голове Алисы влажные салфетки. Ника, наблюдая за этими действиями, абсолютно точно осознала, что без специализированной помощи им уже не обойтись.

– Вы можете с ней остаться, пока я вызову скорую? – перекрикивая отъезжающий поезд, обратилась она к людям, сидевшим рядом с Алисой.

– Да, конечно, идите! – ответило сразу несколько голосов.

Ника на максимальной скорости, лавируя в потоке пассажиров, неслась к стенду информации и вызова помощи, в то время как её сестра постепенно приходила в себя и пыталась осознать всё, что с ней произошло за эти ничтожные пару минут.

Глава 6
Пробуждение

Алиса цеплялась плывущим взглядом за сводчатый потолок, декорированный причудливой венецианской мозаикой, изображавшей динамичную композицию, состоящую из бескрайнего неба зеленовато-пурпурного оттенка; пронзающего его насквозь скоростного поезда; огромной красной птицы, парящей над ним; и ошарашенно взирающую на всё это снизу молодую пару. Столь плавный и последовательный переход от предшествующих событий в картину перед глазами ещё больше фрустрировал, запутывая окончательно, чем серьёзно осложнял задачу осознания того, где она сейчас находится и что вообще происходит. Почувствовав острую боль в затылке, Алиса повернула голову на бок, чтобы не давить на место ушиба, и увидела, что лежит на холодном гладком полу подземки; два незнакомца пытаются помочь ей принять вертикальное положение, а Ника дёргает за руки и взволнованно тараторит, озвучивая план действий:

– Дежурная по станции сказала, что сейчас подойдёт. Из-за шума поездов её было плохо слышно, так что я не поняла, вызвала ли она скорую… Как ты? Садись сюда, аккуратно… Возьми салфетку.

После того, как виновница переполоха была благополучно устроена на широкой скамье и теперь сидела с бледным, ничего не выражающим лицом, прижимая к затылку ставшую моментально мокрой салфетку, остальные участники спасательной группы образовали вокруг неё неплотный круг из трёх человек и растерянно стояли, ожидая подкрепления. Прошло не более пяти минут, как их ряды пополнились деловитой дежурной по станции и полицейским, облегчённо выдохнувшим после заверения, что на Алису никто не нападал. Когда с описанием произошедшего, начиная от первого обморока в вагоне поезда и заканчивая последними событиями, было покончено, часть ответственных граждан – в лице стройной женщины преклонного возраста – поспешила удалиться, но невысокий мужчина средних лет всё ещё оставался на месте, безмолвно наблюдая за происходящим.

– Ну так что, вызываем скорую? – деловито вставила смотрительница, обращаясь напрямую к Алисе, хотя та в настоящий момент менее всего походила на человека, способного принимать хоть какие-то решения.

– Да, конечно, вызываем, – вмешалась Ника, искоса поглядывая на сестру.

Она уже полностью оправилась от первого – и почти от второго – шока настолько, что абсолютно чётко понимала две вещи: во-первых, уютный ресторанчик на сегодня отменяется; а во-вторых, произошедшее не является обычным обмороком, вызванным духотой или общей утомленностью.

– Нет, скорая не нужна, – неожиданно пришла в себя Алиса, оторвала руку с окрашенной в тёмно-красный цвет салфеткой от головы и посмотрела на сестру абсолютно ясными глазами. – Мне уже намного лучше. Я ещё немного посижу, и поедем домой. Если можно, я бы выпила стакан воды.

– Девушка, у вас же очевидная травма головы, – проявила настойчивость хранительница станционного порядка, – это может быть серьёзно. – И никакой воды у нас нет, – немного погодя жёстко добавила она.

– Вызывайте медиков! – с нажимом подытожила Ника, воспользовавшись тем, что сестра снова погрузилась в глубины своего сознания и перестала обращать внимание на окружающих.

Дежурная кивнула головой и отправилась за врачебной помощью. Полицейский достал блокнот и несколько минут что-то там сосредоточенно писал, после чего, потеряв к этому занятию интерес, достал мобильный телефон и всё оставшееся до прихода медиков время был захвачен событиями своей виртуальной жизни. Мужчина средних лет, удостоверившись, что ситуация находится под контролем, воспользовался возникшей паузой, чтобы пожелать всем удачи, после чего быстро слился с толпой спешащих по своим делам пассажиров подземки. Алиса продолжала молча сидеть, прижимая салфетку к затылку, с выражением лица, которое можно было со стороны принять за испуганное. Но на деле оно демонстрировало всего лишь крайнюю степень потрясения, с примесью чего-то похожего на азарт исследователя, тестирующего на себе собственное открытие, которое, возможно, и спасёт человечество, но ещё задолго до этого с большой долей вероятности убьёт его самого. Ника попеременно бросала быстрые взгляды то на сестру, то на эскалаторы, расположенные в противоположной части станции, откуда, по её мнению, должны были появиться врачи, то на экран своего телефона, не особо понимая, что она там хочет увидеть. Минуты тянулись мучительно долго, никаких событий не происходило, за исключением неожиданного всплеска подозрительности у полицейского, из-за которого ему пришлось отвлечься от виртуальных переживаний, чтобы проверить у девушек документы и переписать полученные данные в свой блокнот.

Всё это время Алиса пребывала словно в вакуумном коконе, куда не проникали ни свет, ни звуки, и была полностью захвачена осознанием того, что произошедшее с ней, – несмотря на все предпринятые в прошлом и любые возможные в будущем оборонительные меры, – несомненно, повторится вновь. Это было только началом.

«Но зачем всё это? Почему я? И что вообще это значит? Может, всё-таки не стоит сбрасывать со счетов шизофрению? – мелькали в голове беспорядочные вопросы и обрывки мыслей. – Есть ли какие-то исследования? Я не могу никому об этом рассказывать, меня сочтут сумасшедшей. Может, это просто сон или последствия травмы головы? Но я же не спала… и травма произошла после этого… Надо отсюда выбираться и спокойно всё обдумать. Чего мы ждём?!»

– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спросила Ника. – Может, мне позвонить кому-нибудь?

– Нет, не надо. Всё прекрасно, – Алиса резко встрепенулась и попыталась встать на ноги. – Пойдём отсюда.

– Эй, вы куда? Сейчас скорая приедет! – с неохотой отвлёкся от телефона караульный.

И действительно, в этот момент вдалеке показались люди в спецодежде, неспешно двигающиеся в их направлении. Ника, переминаясь с ноги на ногу, наблюдала, как огненно-рыжая голова тучной женщины с отросшей химической завивкой и уже редеющая мышиного цвета шевелюра молодого паренька то появлялись, то вновь пропадали в стремительном потоке людей, которые перемещались словно в перемотке на контрасте с прогулочным шагом медицинских работников. Но вот они наконец-то достигли пункта назначения и после того, как Ника в очередной раз пересказала всё, что случилось, на удивление расторопно приступили к осмотру и оказанию первой помощи.

– В больницу поедете? – спросил молодой врач, закончив обрабатывать рану на затылке Алисы.

– Нет! Да! – послышался хоровой ответ.

– Ну так что?

– Поедем! – настаивала на своём младшая сестра.

– Зачем мне ехать в больницу? Вы же уже оказали мне помощь, и чувствую я себя хорошо, мне просто надо выйти на воздух, – не сдавалась Алиса.

– Я бы всё же советовал вам поехать. Возможно, придётся накладывать швы, и надо исключить сотрясение.

В этот момент Алиса живо представила себя со слегка съехавшей причёской средневекового монаха Западной Европы, гарантированной после выбривания части головы при наложении швов, и вознамерилась, не сдерживая эмоций, отказаться от столь радикального имиджевого эксперимента. Но, посмотрев на взволнованное лицо Ники, ради её успокоения в последний момент всё же согласилась на поездку и осмотр в приёмном покое. После чего покорно встала со скамейки и при поддержке врача двинулась по направлению к эскалаторам.

– Подождите, – очнулся служитель порядка. – Мне нужно, чтобы вы написали отказ от претензий к службе безопасности метрополитена. Ну, что вас типа никто не толкал, и вы упали сами… и так далее.

«А, так вот что он сторожил всё это время», – подумала Ника.

Вся процессия двинулась к выходу из подземки. Впереди – таранного типа медсестра, расчищавшая путь; за ней – Алиса под руку с врачом; следом – Ника, едва удерживая в руках сумки, зонты и окровавленные элементы одежды; замыкал шеренгу полицейский, беспрестанно советовавшийся с начальством по телефону. На выходе со станции к служителю закона присоединилась подмога в лице не умолкавшего старшего товарища с красной бугристой кожей и чему-то улыбающимся жёлтым ртом, из которого беспрестанно лились плохо различимые – из-за отсутствия нескольких передних зубов – реплики неясной направленности. Алису подвели к припаркованной неподалёку от входа машине скорой помощи.

– Подождите, она ещё должна написать нам бумагу!

– Да поняли мы уже! – раздраженно выкрикнула медсестра. – Вам надо свою бумажку получить, а нам свои оформить! И кардиограмму снять, – немного поразмыслив, добавила она.

– Пусть вон её сестра бумажки ваши заполняет, а мы пока делом займёмся.

– Только потом надо будет пострадавшей самой подписать, – нехотя пошли на компромисс блюстители порядка, – так что не уезжайте, пока мы не закончим.

– Не боитесь, не уедем.

С этими словами подлинный руководитель бригады медиков с помощью молодого врача затащила Алису внутрь белого микроавтобуса. Затем с грохотом захлопнула дверь перед самым носом оставшихся на улице полицейских и родственницы пострадавшей, чем вызвала шумное неудовольствие скрытого от посторонних глаз водителя.

– Ну чего, тогда пройдём, э… значит, обратно на станцию, – произнёс слега опешивший весельчак, почёсывая мясистый затылок, – а то здесь, эта… даже писать негде.

Ника с большой неохотой последовала за ними обратно в здание и следующие десять минут провела, выслушивая суконные, лишённые всякой логики варианты формулировок, изливавшиеся на неё из уст хранителей порядка метрополитена, которые необходимо было, по их мнению, перенести на листок бумаги, оформленный, как она с удивлением отметила, по специальной форме, существующей специально для таких случаев. Ей хотелось как можно быстрее вернуться к сестре, отчего запасы терпения и благожелательности, ожидаемо, с каждой секундой бессмысленной задержки таяли на глазах.

– Давайте я просто напишу, что мы ехали после спектакля; сестре стало плохо сначала в метро, затем на станции; она упала в обморок; мы вызвали скорую; никаких претензий не имеем, всё.

– Нет, надо изложить подробнее, – поймал литературное вдохновение старший по званию, пока младший товарищ, передав бразды правления в более опытные руки, с чистой совестью вновь углубился в свой телефон. – Во-первых, пишите не от своего, а от лица, этой… пострадавшей, в общем: «я, такая-то такая-то, по своей неосторожности…»

– Подождите, какая неосторожность?! Моей сестре стало плохо, и она упала! Вы ещё скажите: «по своей воле»! – Ника уже начинала порядком злиться на этого сочинителя.

– Нет, надо указать, что не имеется никаких претензий ни к метро, ни к нам. У неё же их нет? – вдруг спохватился блюститель бюрократии.

– Я же уже сказала: нет у нас к вам никаких претензий, – раздражённо ответила Ника.

– Вот и хорошо, – выдохнул он, после чего вновь пустился на поиски идеальных определений.

Воспользовавшись его увлечённостью стилистическими изысканиями, Ника исписала половину разлинованного пространства, руководствуясь собственным представлением о верных формулировках; закончила отказом от каких-либо претензий, чтобы уже быстрее со всем этим покончить; затем сунула листок бумаги молчаливому полицейскому поверх телефона и направилась к выходу со станции прямиком ко всё ещё стоявшей с закрытыми дверями карете скорой помощи. Служителей закона, судя по всему, в целом удовлетворил стиль её письма, поскольку через минуту они заняли пост рядом с ней и принялись развлекать себя непринужденной дружеской беседой, больше не возвращаясь к спорной теме и всем своим видом выражая единственное желание: как можно быстрее получить заветную подпись на бумаге и вернуться к обычным делам.

Где-то в глубине горы перепачканных вещей внезапно зазвонил телефон. Ника резко дёрнулась и сразу же полезла его искать. Это оказалось отнюдь не просто, поскольку источник сигнала, как выяснилось, находился в глубине бездонного омута того, что должно было стать компромиссом между рабочим портфелем и сумочкой для вечернего выхода, а свободных конечностей в наличии не было. Примостить ношу было негде, а в планы крепких парней в форме, стоявших рядом, явно не входило оказывать ей помощь. Как и следовало ожидать, ридикюль выскочил из рук и с грохотом рухнул на бульварную плитку под ногами. Телефон перестал издавать звуки и был благополучно оставлен на потом, поскольку в следующую секунду дверь неотложки резко отворилась. На землю спрыгнула тучная медсестра и провозгласила свой вердикт:

– Жить будет! Сейчас поедем в больницу.

– Нам надо взять подпись у пострадавшей, – с этими словами полицейский с бумагой в руках начал протискиваться в салон машины.

– Запиши ещё номер бригады и в какую больницу они едут, – понеслись вдогонку советы старшего товарища.

– Ну-у-у всё, щас менты нам тут всё разломают, – брезгливо констатировала медсестра, после чего громогласно рассмеялась, от души радуясь своей бесстрашности в обращении со служителями закона.

Пока один полицейский брал в оборот врача бригады скорой помощи и скрытую от глаз сестры Алису, женщина в белом халате достала пачку сигарет, начала прикуривать, но в последний момент остановилась и с вызовом в глазах посмотрела на напарника, стоявшего немного в стороне.

– А где покурить-то можно? – с нагловатой ухмылкой спросила она.

– Да хоть здесь. Нам-то какая разница? Мы этими вещами не занимаемся, – последовал безразличный ответ, дополненный визгливым смешком.

После завершения бюрократических процедур Нику всё же пустили в машину и разместили рядом с сестрой. Напротив них сидел врач и заполнял какие-то бумаги; полицейские, получив своё, наконец-то ушли, а медсестра продолжала курить на улице. Алиса заметно ожила и вновь попросила стакан воды, но снова потерпела неудачу. Ника предложила сбегать поискать магазин, но её рвение было сразу же пресечено угрозой скорого отправления и непреклонным:

– Ждать никого не будем. В больнице есть кулер, там и попьёте.

Несмотря на эти заверения, карета оставалась на месте не меньше пятнадцати минут. Все присутствующие просто буравили друг друга напряжёнными взглядами, изредка обмениваясь безынформативными репликами, никуда не двигаясь в ожидании, судя по всему, какого-то тайного сигнала, скрытого от непосвящённых.

– Я раньше никогда не каталась на скорой. Думаешь, поедем с мигалками? – попыталась разрядить атмосферу Ника.

– Думаю, что да. Ведь мой случай очень экстренный, – подмигнула ей сестра, нервно захихикав.

В этот момент вновь зазвонил телефон, Алиса полезла в свою сумку и уже через секунду ответила полушёпотом:

– Алло. Костик, привет. Мне сейчас неудобно разговаривать.

Из трубки послышался весёлый голос друга, пытающегося перекричать окружающее его шумное веселье:

– Ты где? Мы нашли отличный бар, подъезжайте с Никой, Марина тоже скоро будет. Мы в кои-то веки сбагрили детей родителям на выходные.